Валера Прокладкин получил свою очень необычную кличку (очень скоро узнаете какую) на военных сборах. Я тоже на них был. После четвертого курса. Мы были в одном взводе.
Это случилось в 1986 году.
Лето. Самая его упоительная, сладкая макушка, середина июля. Клубы облаков из какого-то сказочного вселенского самовара, который мистически скрыт за горизонтом. Город Ковров, вернее, под ним. Лес. Мачтовые сосны цвета вареной сгущенки, цвета невареной сгущенки березы. Земляничные поляны, как россыпи рубинов на зеленом бархате. Фиолетово-фетровые черничники. Сказка.
И вот утренняя перекличка в гулком бору. Взводный:
- Иванов!
- Я!
- Талмудян!
- Я!
- Сидорчук!
- Я!
- Чхиломадзе!
- Тут.
- Не «тут», а «я». Тутало фигово… Елистратов!
- Я!
- Верхнюю пуговицу застегни, Елистратов.
- Есть!
- А то стоит, как хряк в жабо… Прокладкин!
Молчание.
- Где Прокладкин?
- Он в туалете…
- Смотрите-ка вы… В туалете он, видите ли! Тоже мне, Офелия… Наряд вне очереди.
Так Валера стал на всю жизнь для нас Офелией.
С Офелией-Прокладкиным произошла следующая история.
Он женился на пятом курсе на своей однокурснице Маше Мышкиной. Они прожили вместе чуть больше года и развелись. Ругались страшно. Полное несовпадение характеров. К тому же Маша была очень остра на язык. А Валера – обидчив. Как только она не обзывала бедного Валеру. Например:
- Ну, ты, пельмень беременный, чего щеками гляделки подпер?.. Дитя арбуза.
Или:
- Это значит вот так мы пол моем, да?.. Устроил тут художественное сумо на коньках. Туша стопудовая, а работа ерундовая…
Надо сказать, Валера всегда действительно был несколько полноват, но не настолько, чтоб он вдруг стал «беременный пельмень» или «стопудовая туша». Сильные у нас женщины. Помните стишок?
Есть женщины в русских селеньях.
Их бабами нежно зовут.
Слона на скаку остановят
И хобот ему оторвут.
Ребята развелись с треском. После развода Офелия решил навеки остаться холостым. Как слон с оторванным навсегда хоботом.
Жизнь между тем продолжалась, словно дурной калейдоскоп. Прошкандыбали горбатые восьмидесятые, пронеслись с пистолетом в руке лихие девяностые, полусонно проползли тучные, как сумоисты, нулевые, протанцевали на недоуменных цыпочках безымянные десятые, подкрались, зловеще скалясь, тревожные двадцатые.
Прокладкин самоотверженно работал на нескольких работах. На нем были: престарелые больные родители, беспородный кот Арчи, которого Валера нежно звал Арчефакт, пес Эрдоган породы черный терьер.
Все шло по накатанной. Никаких искрометных приключений. Уютная рутина. Что-то типа эпохи неозастоя. Еще лет восемь-десять протянуть – и на пенсию. Можно квартиру сдавать. Проживем как-нибудь под старость… «Под старость», оно ведь звучит где-то даже и уютно, как «под вечер». Зевнуть, чайку попить.
И вот однажды Прокладкин пошел устраиваться на очередную работу, то есть на подработку в один из московских вузов.
Пришел оформляться в местный отдел кадров.
Кадровичка, тетя лет сорока пяти, нечто среднее между купчихой и дояркой, приняла документы, посмотрела на Валеру, как раввин на сало, и сказала:
- А копия трудовой книжки?
- А надо?
- Обязательно. Что вы! Без нее вас не возьмут. Порядок такой. Вы уж извините.
Офелия эпически вздохнул и поехал за копией. Хорошо хоть, что доярка не хамит. А то обычно в кадрах такого хейтерства наслушаешься, жить не хочется.
Взял Валера на работе копию, приехал обратно к купеческой доярке. Там только что начался обеденный перерыв.
- Шшшайтаны…- прошипел, как заправский боец отряда «Ахмад», Валера и стал ждать.
Ждал целый час. Наконец появилась кадровичка. От нее раздражающе-сладко пахло пончиками.
- Обратно здравствуйте, - широко улыбнулась она. Посмотрела копию и говорит, даже с каким-то вроде бы сочувствием:
- Что ж вы ее только в конце-то заверили? А? Надо каждую страницу заверять.
- Зачем?
- Порядок такой. Тут уж ничего не поделаешь… Искренно сочувствую.
А сама спокойная, как, блин, Людмила Зыкина, которая поет про Волгу.
Через два дня Прокладкин снова приехал с заверенной на каждой странице копией. Зыкина еще раз перепроверила все документы, вздохнула всем телом, включая лодыжки, и говорит:
- Беда у вас, Валерий Григорьевич…
- Что такое?! – испугался Прокладкин, а у самого легкий спазм в районе поджелудочной.
- Нужна справка о несудимости.
- Так что ж вы сразу-то не сказали?!.
- Только вчера поступил приказ… Извините. Каждый день что-нибудь присылают.
- А никак нельзя без несудимости?.. - а сам думает: вот сейчас прибью тебя, чинуху толстомясую, и будет у меня судимость… И никакой справки не нужно будет.
- Да вы не волнуйтесь, Валерий Григорьевич, сейчас справку быстро делают. Принесете справочку, мы вас и оформим с ветерком…
Справку о несудимости Валера принес через неделю.
Кадровичка с купеческой грациозностью оттопыренного мизинца приняла справку, посмотрела печально на Прокладкина:
- Уж не знаю, как и сказать вам, Валерий Григорьевич…
- Что такое?.. – Офелия почувствовал, что ему стало жарко в районе лба. Гипертония.
- Министерство спустило распоряжение. Буквально три дня назад. Теперь у нас на совместителей не принимают без медицинской справки…
- Ироды! Трансвеститы несчастные!..
- Согласна, Валерий Григорьевич. Очень даже точное вы, Валерий Григорьевич, дали им определение. Сегодня одно, завтра другое. И никаких традиционных ориентиров и нравственных ценностей. Я бы их сама всех, извините, задушила, честное слово. Вот этими вот самыми руками. Как, простите, Отелло Дездемону. Оторвала бы им чего-нибудь, прошу прощения… Придумывают всякие пакости каждый день… А мы тут с вами расхлебывай. Да вы не волнуйтесь. Заодно и проверитесь. А вид-то у вас очень даже уставший. Работаете, наверное, много…
- Есть немножко…
Прокладкин прошел полный медосмотр, нашел у себя кучу не очень серьезных, не все-таки неприятных предстарческих болячек. Принес справку.
- Вот незадача-то, - покачала головой кадровичка.
- Да что еще такое?..
- Справка нужна по форме 29Н, у вас, Валерий Григорьевич, форма не та. Только в понедельник стало известно, что именно эта форма нужна.
- Да чтоб их всех…
- Это если - мягко выражаясь… Расстрелять их мало, Валерий Григорьевич… Ей-богу… Простите за прямоту. Но это-то все можно быстро переоформить… А вот еще: вы за последние три года проходили какие-нибудь курсы повышения квалификации?
- Ничего я не проходил! Какое еще мне повышение квалификации? Мне уж помирать скоро! Что ж мне, повышать квалификацию про то, как политкорректно в гроб ложиться? Или как экологически чисто эксгумироваться?..
- Шутник вы, Валерий Григорьевич… Рановато вам эксгумироваться. Только без повышения квалификации теперь на работу вас к нам никак не возьмут… Ну, здесь я вам могу помочь. У меня есть один канал. Мы вам фиктивное повышение оформим. Бесплатно. Согласны? Только между нами. А то меня эти бюрократические нелюди напрочь уволят.
- Спасибо, конечно… А вас как зовут?
- Марфа Васильевна я… У меня ваш телефон-то есть. А вы мой, Валерий Григорьевич, на всякий случай тоже запишите… В рабочем порядке. Если вдруг какие затруднения. Вам от себя сюда долго ехать?
- Полтора часа. Я на Алтуфьеве живу.
- Вот как хорошо все складывается! Как прямо в мультфильме про Чебурашку. Я ведь, Валерий Григорьевич, недалеко от вас, на Отрадном. Если что, я у вас могу документики где-нибудь в метро принять, чтоб вам сюда, в наш Новоясеневский Муходуйск вхолостую не таскаться… Ой! Вы уж меня извините великодушно за «в холостую». Я ваш листок по учету кадров-то читала. Вы ж у нас холостой… И бездетный…
- А что?
- Ничего особенного. Просто надо будет оформить справочку об уплате налога на бездетность.
- Боже мой!.. А налога на отсутствие геморроя им случайно не надо?
- Нет, не надо. Нет геморроя – и слава Богу. Геморрой – не детишки. Равно и наоборот. Да вы не волнуйтесь, и в этом я вам помогу… Не насчет геморроя, а насчет бездетности… Ой, опять глупость двусмысленная получилась. Извините меня. Вы не переживайте, Валерий Григорьевич, вашу холостую бездетность я беру на себя. У меня есть канал. Ждите моего звонка, Валерий Григорьевич. Идите, отдыхайте. Утро вечера-то мудренее…
Посмотрел Валера на Марфу Васильевну: симпатичная женщина. Благожелательная, улыбчивая. А главное – спокойная. Будда, а не баба. Да, есть бабы среди кадровичек…
И стал ждать Валерий Григорьевич звонка Марфы Васильевны. Все нетерпеливее и нетерпеливее. И перезвонила-таки ему Марфа Васильевна. И еще раз перезвонила. И перезвонил Валерий Григорьевич сам Марфе Васильевне. И еще раз перезвонил. И встретились они на станции метро Бибирево. И в конечном счете взяла на себя Марфа Васильевна холостую бездетность Валерия Григорьевича. В самом прямом смысле.
Офелия и Отелло расписались в самый разгар пандемии.
Таким образом политкорректные гробы и экологически чистые эксгумации пока категорически отменяются. Лет на тридцать-сорок.