Мне говорили, что люди в советском союзе в детстве хотели стать космонавтами и белеринами. У меня же была мечта прочитать все книги мира. Мне казалось, если я не прочитаю того же Бредбери 451 градус по Фаренгейту или Джейн Остин или Угнсенные ветром, - я упущу что-то важное в жизни.
Мои сверстники каждое лето проводили в пионерском лагере или на даче у бабушки, или гоняли дни напролет на улице до самой ночи. Я же забивалась в какой-то угол с книгой (обычно из школьной программы) и забывала обо всем.
За лето я успевала прочитать всё. До сих пор помню, как рыдала над Роксоланой Загребельного, или переживала за Мартина Идена. Перечитала почти всю Человеческую комедию Бальзака, Куприна, Цвейга по несколько раз, Лермонтова, Горького. Все детство связано с внушительным томом Кобзаря в кожаном переплёте, как бабушка читала Катерину и Мені однаково.
У неё на полке стояли дневники Александра Довженко, Плутарх в двух томах, Монтень, по которому я писала 2 научные работы, Дерзание духа Лосева (невероятной глубины книга), французские просветители - Дидро, Жан-Жак Руссо, Вальтер.
Стояло несколько книг по истории искусства, гравюры А. Куна, книги по этике.
До многих книг нужно было дорасти.
Элизабет Хайч "Посвящение" не посвящённый не поймёт. От бабушки я узнала Ричарда Баха, его чайку, Единственную и Мост через вечность, которые перечитываю до сих пор.
Был и томик Ницще и Макиавелли и Сократ. Хотя Платона она любила больше.
До сих пор в квартире лежит её диссертация - что-то про культуру коммунистической партии на 100+ страниц.
Я всегда испытывала трепет, переступая порог своего альма-матер, самого престижного университета страны. Всегда повергали в это священное благоговение высокие стены, белоснежные перила, тишина, корпуса и аудитории. Это все казалось таким возвышенным, таким недостижимым. Храм науки. В стенах которого я задержалась на тринадцать лет.
Первая мысль, когда оканчивала очередной университет, была - Куда дальше? И я шла по знакомому сценарию - лекции, семинары, публикации, сессии, экзамены, защита. И так снова и снова. Это была моя зона комфорта. Территория, где все привычно и понятно.
Бабушка тоже всю жизнь училась, это мне передалось от неё. У неё всегда был этот инстинктивный поиск новой информации, которой она всегда делилась со мной. Это могло быть что угодно: аффирмации, какие-то рецепты, авторы, которые её впечатлили, коих я была просто обязана прочитать. С Пейчевым так и не сложилось. Она была от него в восторге, говорила все время - Я верю Пейчеву, в общем, это возымело обратный эффект, и я даже прикасаться к его книгам не хотела.
Я росла с остро выраженным духом противоречия. Бабушка всегда говорила - Ну конечно, ты же лучше знаешь.
Была даже забавная ситуация - однажды я накупила книг Вячеслава Праха в книжном магазине и забыла у неё. Она их все прочитала и раскритиковала этого Праха в пух и прах. Я их даже не собиралась читать, мне просто обложки понравились.
Вот такая она была. Всегда говорила - спроси себя, что полезного ты сделал за день? Кому стало легче от того, что ты живёшь на этом свете?
Так я выработала в себе привычку в конце каждого дня подводить своеобразные итоги.
Лучшим считается тот день, когда я написала эссе. Или дочитала книгу. Или все-таки дошла в зал. Или посмотрела фильм, о котором ещё буду долго думать. Турецкие сладости, например. О нем никто не знает, а я все никак забыть не могу.
Я всегда считала, что человека определяют его мечты. Они, как путеводная звезда, маяк, луч света - показывают направление, по которому течёт его жизнь.
Мне казалось, мечта должна быть глобальной, немного недостижимой и сумасшедшей. Отправиться в кругосветное путешествие. Прочитать все книги мира. Написать книгу, которая изменит жизни людей. Влюбиться раз и на всю жизнь.
Книги давали мне фундамент, плацдарм, материал для рассказов, которые я пишу, разбавляя опыт прочитанных авторов, свой жизненный с небольшой долей фантазии.
"Память, говори" Набокова читали? А Самопознание Бердяева? Я помню величие мысли, эту мощь и глубину, которая меня, двадцатилетнюю, ничего ещё не знающую об этой жизни, девушку, буквально снесла с ног. Это, ни с чем не сравнимое чувство погружения в голову автора, диалог с невероятно умным человеком, таинство, когда он тебе открывает свою душу, - чистая магия, не иначе.
Я злилась на Фаулза за то, что он на протяжении всего Волхва водил меня за нос. Что он возомнил себе вообще?
Затаив дыхание, следила за ученым-францисканцом Уильямом, когда тот расследовал запутанный клубок загадочных убийств монахинь в средневековом монастыре в романе Имя Розы Умберто Эко.
А как я любила контркультуру и грязный реализм... Буковски, Уэлш, Паланик, Генри Миллер с его Тропиком рака и козерога.
Отдавалась меланхолии Мураками в "Норвежском лесу", грустила с Франсузой Саган, собирала Фиалки по средам вместе с Андре Моруа.
Книги дают возможность прожить не одну жизнь, а множество. А поиск знаний даёт тебе представление об этой самой жизни. Если ты ещё можешь творить, - перерабатывать прожитый опыт, быть свидетелем своего времени, дав возможность следующим поколениям прожить твою жизнь вместе с тобой, прикоснуться к твоему времени, узнать, что тебя тревожит и так же искренне переживать за тебя, как ты переживал за героев любимых книг.
Ведь, когда соприкасаешься с душой автора, тебе нет смысла быть циничным. Если ты читаешь его - принимаешь таким, какой он есть. Разделяешь его высказывания, или, наоборот, споришь. Ты вовлечен.
Как сказал когда-то Рей Бредбери, самое большое преступление - оставить книгу не прочитанной. Поэтому я и хотела услышать всех авторов, живых или мёртвых.
А получилось так, что писать начала сама.
20.09.2023