Эти чудные глаза…
09.11. 22 г.
Уже поздним вечером за дверью раздалось жалобное «Мяу». Мой блудный, серый «Мачо» вернулся из недельного загула. Что он вытворял, не передать словами! В телефоне закончилась память. Ноут тоже забит его фото и усиленно отпихивается от надоевшего ему стервеца.
Всю ночь мы провели «в разговорах». Рот у него не закрывался ни на минуту. Он сожрал всё, что было съестного и мясного в холодильнике. Делая небольшие перерывы, он вываливал на меня всю свою подноготную о трудной, полной лишений и приключений жизни, затем снова с урчанием набрасывался на еду.
Утром, с трудом сдерживая слёзы, сгребла сонного и расслабленного в охапку и понесла к выходу, на улицу. Но не тут-то было. Сопротивлялся, как мог, изворачиваясь, цепляясь всеми лапами и даже хвостом за дверные косяки.
Предусмотрительно прихваченные остатки вчерашнего пиршества: котлетка по-киевски, филейные кусочки любимой куриной грудки должны скрасить первые мгновения серого, тоскливого одиночества.
Мы присели на стоящую напротив отеля белую лавку. Приподняв за загривок наглую морду, в последний раз всмотрелась в янтарно-бесстыжие, с золотинкой глаза. Он замер в моих руках, глядя в упор, не мигая. И лишь хвост вопросительно-восклицательными знаками выдавал его нервозность.
- Ну всё. Пока. Провожать не надо!
Я оставила его на скамье. Наедине с мыслями, котлеткой по-киевски и филейными куриными кусочками. Было ли ему грустно? Вряд ли. Свято место пусто не бывает. Через пару часов после моего отъезда 16-й номер вновь заселится и жизнь вновь забьёт фонтаном. Жизнь хороша. Чертовски хороша!
Об этом поведали его янтарно-бесстыжие, с золотинкой глаза.
Он лениво потянулся. Проурчав томно вслед что-то вроде: «Бааай-бай, крошкааа!», принялся за котлетину… Сволочь!