Мендес неслышно пошёл вниз по тропинке, напряжённо оглядываясь вокруг, всё дальше и дальше, пока не скрылся за деревьями. Ему предстояло пройти через дубовую рощу, подняться на другую сторону седловины, пересечь маленькое болотце, обогнуть бугор и – идти низом вдоль дороги.
На малом шоссе каждый час в среднем бывает не более двух-трёх машин как в одну, так и в другую сторону. Не имеет значения, что за машина, хоть бы и грузовой фургон, всё равно придётся сменить. Лишь бы – на колёсах. Нет необходимости гнать машину вниз, можно легко её потерять. Надёжней всего – оставить её за бугром, спрятать, потом привести туда женщин. Елене стало лучше, они вдвоём смогут её довести.
Всего лишь час – и Мендес у шоссе. Он сломал деревца, растущие из расщелины, согнул их так, чтобы они выступали на шоссе из-за поворота, набросил на них свой шарф, а сам спрятался в расщелину. Он чувствовал, что хладнокровие оставляет его, тело била крупная дрожь, руки закоченели.
Жёлтый, заляпанный, нерасторопный «Опель», загруженный какими-то коробками, обогнул препятствие и умчался прочь – он очень спешил.
Через полчаса Мендес заледенел вконец в своей расщелине. Он отчаянно шевелил пальцами ног, боясь, что не сможет бежать.
Вот нарядный, новенький «Пежо» цвета «баклажан» с возмущением притормозил у импровизированного знака. Водитель приоткрыл дверцу, осматриваясь, неохотно вылез из машины, потянулся. Потом взялся за ширинку, по всему намереваясь оросить чужой шарф. Водитель был один – мужчина лет пятидесяти, в чёрной дублёнке, со щеголеватыми седыми усами.
Мендес вылетел из расщелины, будто вихрь, сжимая пистолет, и мужчина попятился.
- Садись за руль, – коротко приказал Мендес.
- С какой стати? – вдруг возмутился мужчина. Он стал пятиться вдоль машины, с явным намерением броситься наутёк. Он не желал быть похищенным. Да ещё недалеко от поста.
Мендес схватил его за руку, прижал пистолет к животу: - Кому сказал?
Мужчина неохотно залез внутрь, и Мендес нырнул следом. Владелец «Пежо» был немного навеселе и явно не утруждал себя внимательным просмотром боевиков и новостей, иначе вёл бы себя осмотрительней.
- Трогай!
- Куда ещё?
- Вперёд и налево.
- С какой стати? – вновь возмутился мужчина. – Мне – в другую сторону.
Мендес ощутимо ткнул его железом в затылок. Водитель рванул с места.
- Что вам надо? Берите машину, оставьте меня в покое! – плаксиво произнёс он.
- Я это и собираюсь сделать.
Мендес заставил подвыпившего съехать с обочины на грязную, склизкую боковую дорогу. Ну вот, машина есть. А что делать с этим?
Словно услышав невысказанный вопрос, мужчина внезапно газанул – машина взвыла и рванула, а тот распахнул дверцу и попытался выскочить. Машина дёрнулась пару раз – и нежданно встала, уткнувшись в валун и заглохнув. Мужчина коротко взвыл – ему хотелось оставаться аккуратным и бережным со своим средством передвижения даже в такой дикой ситуации. Похоже, его настигло вдруг запоздалое прозрение и следом за ним – паника. Или сумасшествие, что одно и то же.
- Идиот! – процедил Мендес.
Он выскочил следом, и они, сцепившись, покатились вниз. Мужчина оказался крепок и проворен, он отчаянно сопротивлялся, кусался, пытался вцепиться в горло. Мендесом владело такое ожесточённое отчаяние, что ему было уже всё равно, выживет владелец машины, или нет. Оказавшись наверху, он саданул его рукоятью пистолета, потом стукнул головой о каменистую землю, и ещё раз, и ещё. Ничего, оклемается, от этого не умирают. Мендес замер на минуту, успокаивая дыхание, отдышался.
Мужчина лежал неподвижно, головой в лужице, еле слышно постанывая, из носа тонкими струйками текла кровь. Кровь… сколько её Мендес отобрал за свою жизнь – а она всё продолжает и продолжает литься. Красная, густая, неповторимая, единственная в своём роде субстанция, которую он сделал из друга врагом.
Мендес торопливо обыскал его карманы – удостоверение, письмо, паспорт: Марик Бокман, 56 лет, врач-терапевт Костяницкой клиники. О боги, да этот Бокман просто настоящий клад! Только слишком уж нервный – не годится врачу быть таким несдержанным. А он с ним так… безжалостно. Мендес понял, что не сможет его бросить.
Он подволок тело к шоссе, затаился, пережидая очередную спешащую машину – и с дико бьющимся сердцем втащил тело на заднее сиденье. Несмотря ни на что, ему чертовски повезло – у них есть машина! Никто его не преследует, никто не следит. Теперь легонько связать пленного – он сделал это его же собственным шарфом и ремнем от брюк, в рот засунул платок.
Сел за руль, завёл машину и стал пытаться вырулить на более-менее ровное место.
Мужчина очнулся, дико заморгал глазами, пытаясь понять, что происходит.
- Слушай, Марик, - быстро сказал ему Мендес. – Я не враг и не убийца. Мне просто нужна твоя машина. Мне надо спасти двух женщин от бандитов. Ты понял? Я не сделаю тебе ничего плохого. Моя жена больна, она прячется у Гретчерской переправы, понял? – Мендес умышленно назвал имя совершенно другого местечка, первого, попавшегося на язык.
Марик застонал и заворочался. Мендес беспокойно оглядывался на него: не впадёт ли тот в аффект и не попытается ли совершить очередную глупость?
- Я тебе обещаю. Я верну тебе твою машину. Только сиди тихо, не мешай.
Мужчина снова замычал, выкатив глаза – машина вильнула, объезжая лужу, и он завалился на сиденье. Ну что ж, так даже лучше. Поворот, ещё поворот, первая стоянка – сейчас он съедет вниз на тот самый просёлок, спрячет машину в лощине, за бугром – и вернётся к сторожке. Мендес плохо представлял себе дорогу – они прибыли сюда в темноте, доктор Суслик ловко управлялся с этими колдобинами, будто бывал тут не раз. Ах да, здесь где-то ферма…
Чёрный джип выскочил из-за верхнего поворота, когда «Пежо», переваливаясь с боку на бок, полз вниз по петляющему, каменистому просёлку, почти скрытому деревьями от шоссе. И этот джип ему не понравился. Сидящие в нём непременно обратят внимание на нелепую машину, скачущую по булыжникам туда, где ей совсем нечего делать: к болоту, к ручью, к дремучему, непролазному лесу на склоне – время пикников давно прошло. Дорогу хорошо развезло, она превратилась в самый настоящий пыточный транспортёр.
И в этот самый момент Марик Бокман сделал новую попытку спастись. Бог его знает, как ему удалось выкрутить из шарфа руки, но он распахнул дверцу и вывалился кувырком прямо под колёса. Мендес резко вывернул руль и попытался его объехать. Машину повело на грязевой кашице, она запнулась у пня, который сам нырнул под днище. Машина взревела, споткнулась, взвизгнула, словно жалуясь, опрокинулась набок – и поползла со скользкой крутизны.
Перевернувшись разок, «Пежо» ударился о дерево и наконец-то затих, изредка всхлипывая. Мендес в судорожной спешке выползал через разбитое ветровое стекло. Бокман остался где-то позади.
Кажется, он подвернул ногу – острая боль пронзила лодыжку. Плевать – он перевяжет её и забудет о боли. Другая, более сильная и острая боль сидит в его душе.
Он прислушался – с шоссе с приглушённым мотором съезжала какая-то машина, не видимая отсюда: её закрывала чахлая берёзовая рощица и вплотную придвинувшиеся сумерки. Возможно, придётся стрелять.
- Что ж, приятель, ты заменишь меня, - сказал Мендес Бокману, подтаскивая бессознательного доктора к машине. Он стянул с него дублёнку, кое-как втиснул в свою кожаную куртку, прислонил к колесу. Его обнаружат здесь очень скоро – джипу ничего не стоит прочесать окрестности, найти сторожку по струйке дыма. Теперь Мендес точно знает, что женщин надо уводить.
Всё складывалось отвратительно. Он делал одну ошибку за другой – разум будто изменил ему, судьба отвернулась. Такого не бывало за лабораторным столом. Но реальность оказалась сложнее научной работы и лабораторных манипуляций. Кажется, в жизни он совершал только ошибки. Похоже, все нити уже давно выпали из его рук, и чем ближе он подходил к своему светлому счастью, тем плотнее со спины подступала тьма.
Елена… Она была самой большой его победой – и последней. И похоже, единственной. По сравнению с ней всё прочее оказалось мелким и нестоящим. Все его несостоявшиеся свершения и амбиции, неправедные войны, истинные враги и неистинные друзья. Елена – вот имя путеводной звезды. Мендес думал о ней с неизъяснимой нежностью. Она должна жить. Пусть гибнет мир вокруг, пусть его убивают – медленно и долго – она должна жить!
Мендес прислушался ещё раз – звуки машины удалялись и скоро затихли вдали. Неужели пронесло? Мендес пнул ногой не свершившееся спасение. «Пежо» пискнул. Да у них теперь целая коллекция рухляди!
- Прости, дружок, у меня нет времени тебя тащить, - прошептал Мендес врачу, безучастно уставившемуся в холодное небо, – Встретимся в другой раз…
И он, прихватив фонарь, захромал прочь…