Мужчины решительно перенесли на освещённое место это старое корыто.
Из его щелей повыскакивали кучами
мокрицы и многоножки, разбегаясь во все
стороны. Его перевернули вверх дном , установили на чурбаки. Получилось что-то вроде стола. В суровом молчании к нему подтащили лавку. Грубо сколоченная из необструганных досок, она выглядела прочной. Усадили на неё 200-килограммовую Марьюшку. Выдержала.
Тогда с двух сторон к ней подсели Аэлита
Трофимовна и участковый врач Кирилл Степанович.
Аэлита Трофимовна посмотрела на Марьюшку с отвращением и прошипела :
- Растащила, коровища, свою задницу на всю лавку! Подвинься , - больно толкнула Марьюшку в бок.
Та, будучи не только полной, но и большого роста, посмотрела на бабку сверху вниз и с презрительной усмешкой ответила тоже грубо :
- Хм… Мокрица ты старая.
Но всё же немножко подвинулась. От этого
с другой стороны лавки слетел доктор.
При этом резком падении его волосы подскочили вверх, как у петуха гребень, и он поднимаясь, недовольно застрекотал:
- Что вы делаете! Что вы делаете!- но, увидев, что присесть больше некуда, все-таки примостился опять около Марьюшки, на самый край лавки, держась на вытянутой ноге и опираясь рукой на перевернутое корыто.
Петька придвинул к столу низенькую обрезанную бочку, с которой он смотрел в окошко, теперь уселся на неё. Из-за корыта выглядывала только его ушастая головёшка с колкими весёлыми глазками.
Всё это приключение его радовало, для него это был «самый кайф». От радости ему хотелось прыгать, безобразничать, а пуще всего – задирать ненавистную бабку. Но он сидел, сдерживаясь, ведь Петька был со взрослыми в одной команде .
Очкарик закатил в сарай высокую бочку с улицы, которую заприметил, когда выходил.
Перевернул ее и поставил у стола. Днище оказалось худое, прогнившее, но он всё же рискнул взгромоздиться на неё. Будучи сам высокого роста, он навис над корытом-столом, огромной тучей, с видом большого начальника.
Увидев, что Федька бомж тоже встаёт из своего угла, он строго распорядился, чтобы бомж оставался на месте, так как запах от него заглушал даже застарелую вонь конюшни и мешал бы сосредоточиться.
- Паскуда ты задротная, - проворчал бомж.
Однако приказу подчинился.
- Федь, не обижайся, пожалуйста, извини, -
своим мягким голосом сказала ему
Марьюшка.
- Меня зовут Александром Тимофеевичем,- объявил очкарик своим новым "подчиненным". – Мне 42 года . Холост. Москвич. Родителей приехал навестить. Доктор наук, профессор кафедры физики частиц и высоких энергий...
-Тфуй, нашел, где похвалиться, придурок, - перебила его Аэлита Трофимовна. Я так скажу,- уверенно перехватила она внимание от "большого босса." - Каждый попал в этот сарай за какой-то
большой грех. Вот ты, Сашка , небось, студенток потрахиваешь за экзамены. О, как зкипел!.. Охолони маненько.
Что-то такое ты, сотворил, уж очень поганое, небось, над какой-нибудь чистой душой надругался, - глядя прямо в его ошалевшие глаза, проговорила она.
- Бред!!! Откуда Вы это взяли?!- возмутился
учёный. Его ужаснуло то, что « эта старая ведьма» попала
в самую точку. Нет, не «потрахивал» он студенток, и в институте его уважали, но скромную доверчивую девочку, семнадцатилетнюю выпускницу школы, приехавшую из глухой деревни поступать в его институт, он обманул, увлек, соблазнил и бросил ее, наигравшись.
Девочка исчезла. Она не приступила к вступительным экзаменам. Исчезла, и ни в общежитие, ни в свою деревню не вернулась. В тот момент, когда он после последнего соития отделывался от этой «дурочки», с ее надоевшей ему любовью, лицо у нее было как у приговоренной к смерти, и оно врезалось в память. Тщательно старался забыть…
Бабка, сверля его глазами, высказала догадку.
-Неправда!!! Откуда Вы это взяли?!- прикрикнул на неё Александр Тимофеевич.
•
-По морде вижу, - невозмутимо ответила старуха , переведя на других свои маленькие сверлящие дальнозоркие глазки.
После тяжелой паузы, сковавшей всех каким-то непонятным страхом, она невозмутимо продолжила разбор «по косточкам» присутствующих .
- Кирька-врач, сволочь не лучше этого жеребца. Знаю про его делишки.
- И откуда же Вы, любезная, всё так"знаете" обо всех?- Раздраженно спросил Кирилл Степанович.
•
- Люди рассказали, - ответила она, припечатав его жутким взглядом .- По морде-то он приличный человек. Хирургом он был и не одного зарезал. От тюрьмы ловко отделался, но из хирургии
• его выкинули. Теперь этот раздолбай «осчастливил» наш микрорайон . А знаете, что у него в его большой сумке?
Она лекарствами забита, на все случаи жизни.
-А это нам как раз не помешает,- подал голос Федька. - Где ж ты, бабка, врачей нормальных видела ? В кино? Спасибо, хоть такой доктор с нами. Ты, бабка, на него батон не кроши!
- Не воняй, Федька, говноед, а то я тебя так аттестую сейчас...
- Не бзди, бабка, горохом, я и без тебя весь
на виду.
- И воняешь!- добавила она.
- И воняю,- согласно завершил бомж перепалку.
- Так вот насчет нашего участкового, - продолжила Аэлита Трофимовна.- Он « по большому секрету» говорит пациентам, что в аптеках сейчас все лекарства – поддельные а у него, мол, – настоящие, иначе, просто лечить невозможно сейчас, кругом обман.
Но сам-то он в аптеке и покупает, только потом стрижёт бабло со старых и больных людей, накручивая цену. Молча-а-ть!!!- крикнула она и ударила кулаком по корыту, увидев, что врач собирался возражать.
Кирилл Степанович отступил, как и доктор наук, закрыл рот и уткнулся глазами в разбитое корыто.
-Ну, а пострел этот, лет десяти от роду,
• негодяй не чище других тут, - переключилась она на мальца.
Петька показал ей язык и пальцами с грязными ногтями построил рожки на своей маленькой головешке.
-Ты пошарь там у себя в штанах, нет ли хвоста у тебя там, - усмехнулась она.
-У меня ВСЁ есть! - радостно объявил
Петька, но никто не реагировал на это, каждый думал о своём странном попадании в этот сарай …
- Ну, про Машку - ясно , жрет в три горла , как свинья. - продолжила Аэлита Трофимовна .- А ну-ка, хоть сейчас прекрати жевать! Тоже грех большой. Тело человеческое – храм Божий, сказано, а в ней столько жира , мусора и говна, что Богу и притулиться там негде! Нигде не работает, не учится, а только родительское наследство прожирает, которое они заработали своим трудом!
Марьюшка молча уставилась в стол, положив кусочек батона . По ее щекам поползли слёзы . Она так стыдилась своей полноты, что ни с кем не контактировала, не выходила из дома, и только очень редко ходила за продуктами в магазин, который был с другой стороны дома. Она еле-еле шла оттуда с двумя огромными дорожными сумками, чтобы долго не показываться людям на глаза.
- Как Вы можете?! Это же болезнь! Да Вы какое право имеете судить?! - врезался физик Александр.
- Теперь Федька-бомж, - Не обратив внимания на этот выпад, продолжала Аэлита. - Алкаш, отовсюду погнали его, у нас в подвале ошивается, приворовывает, когда получится. Ну, не то, чтобы он был профессиональный вор, но по мелочи подчищает, где что-то плохо положили. Копеечки клянчит. Ну, это ещё - ладно, иной раз и пожалею, подам ему поесть пирожков, и пельмешек домашних.
Но какая же он - скотина неблагодарная!!!
Ведь знает же, видел, что этаж свой первый я мою сама, никому не доверяю, мою чистенько, с порошком . Думаете, мне это легко в мои годы? Вот я вчера дверь оставила открытой, чтобы хорошенько просушить и проветрить подъезд.
Иду закрывать, глядь, а он... - Аэлита
показала на Федьку указательным пальцем,- стоит и сцыт!!! Видит, что я только-только вымыла до блеска! А он писку вынул и сцыт у двери в углу!!!...Это…это ж он мне в душу сцыт! За всё моё добро! За щи, за пирожки, за пельмешки мои!!! - У старухи перехватило дыхание от обиды, даже слезы
выскочили из глаз.
Она искала у них хоть какой-то поддержки её справедливому негодованию. Но... все неожиданно расхохотались... Как будто каменные статуи ожили за столом от радости такой…
Даже Марьюшка забыла плакать и хохотала громче всех, как припадочная, не могла остановиться.
Все, очевидно , были рады, что бомж как бы "отомстил"за их унижение. К тому же всем хотелось сбросить напряжение.
Теперь старуха уткнулась в разбитое корыто, обиженная и раздавленная этим смехом.
А все как будто облегчились, , завозились, заулыбались, заговорили .
- Послушайте,- взял слово врач Кирилл,
посерьёзнев.- А я вот как соображаю:
никуда мы не могли попасть, кроме одного адреса...
- Какого? Куда? - почти хором спросили все.
- На тот свет, а куда ж ещё. Грустно, конечно, но больше никуда вот так переместиться НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО, -отчеканил он - А это место неведомо никому, ибо оттуда никто не
возвращался. Иссякнут последние силы мозга, и тогда это видение прекратится.
На том месте, откуда мы попали сюда, я полагаю, было какое-то очень сильное, мгновенно отравляющее вещество.
Может, террористы подбросили что-то новенькое туда. Или пробы нового химического оружия кто-то... Убивают гуманно, то есть, безболезненно , мгновенно, а мозг не успевает сразу остановиться, вот и рисует нам это всё ярко, как реальность, затрачивая последние силы.
Опять наступило молчание. Переваривали нешуточный прогноз врача. Крылышки опустили, так как никому не хотелось быть мертвым и знать, что мозг
срабатывает им эту убогую реальность, после которой, возможно, осталось совсем немного до полной остановки работы мозга.
- А как же мы тут ВСЕ ВМЕСТЕ собрались? - осторожно вклинила в тишину свой вопрос Марьюшка.
-А мы и не вместе. Все это, как бы, сон перед небытием,- грустно добавил Кирилл.
-Постой, дурак. По-твоему получается, что меня здесь нет? И я -
твой сон? - грозно спросила его Аэлита Трофимовна.
-Ну, почему же? Вполне , может быть, что это я
- ваш сон, как и все мы вам снимся.
-Ах ты, плут!!! Зачем ты мне врёшь?
Ты хочешь, чтобы я поверила тебе, что тебя тут на самом деле нету в сарае за столом?! А сам, морда бессовестная, знаешь сам себе, что ты - то есть , это мы все тебе снимся тебе одному. А они тебе поверили, носы повесили! Коллективных
• снов не бывает, у каждого свой мозг, а не один на всех!
- Вам бы в философии работать, всех солипсистов замочили бы на раз, усмехнулся физик.
-А я все-равно не понимаю, -тихо проговорила Марьюшка. -
Если мы все умерли или умираем, почему мы тут, правда, вместе? Значит, что же? Вас всё-таки нет, и я одна? И не здесь, а там, где меня отравили или я уже в морге, а не в сарае тут? -
-Вот гад, врач, называется!
Заморочил голову, доказывай ей теперь, Кирюшенька, светоч наш от медицины, доказывай ей, что ты не её сон,
а это она – твой сон , а один ты, сволочь, есть. А все мы-твои фантазии! Тфуй! Да что с тобой толковать,
я те дам сон-пронесон ! Ты у меня , живо проснешься...на том свете! - грозно наседала Аэлита Трофимовна, погрозив ему пальцем. – Я сама пойду на разведку,-объявила она всем. - Зайду в те избы курные, с людьми говорить попробую, узнаю, какой это «свет».
А вы пока что б носу отсюда не показывали. Ждите меня. Потом решать будем.
Она поднялась, дошла до двери, но резко остановилась в дверях, как будто не решалась выйти.
Повернулась лицом ко всем и сказала:
-А на всякий случай... Звать меня Аэлитой Трофимовной Прокудиной.
У Сашки, вон, бутылочка припрятана, я чай, коньяк это.
Вот и помяните, коль я не вернусь .
А грех за мной вот какой...
Аэлита Трофимовна явно заволновалась, у нее задрожал её остренький подбородочек
и её маленькие глубокие глазки утонули в морщинах, сделав лицо ее жалким, еще старее и совсем беззащитным .
Никто не подал ни звука, слушали ее покаяние вместо попа.
- Замуж я не выходила, а дочку прижила, Людку. Держала ее в строгости, но никогда не била...А тут выпускной у них... после восьмого класса
Это ей 15 годочков было-то.
Я наказала строго, чтоб до темна дома была.
Она послушная всегда была...
А тут с выпускного этого после трех ночи заявилась. Ну я ее и давай лупсачить, чем под руки попало..
Тряпку грязную сырую с полу, из-под порога , схватила...И давай ее по платью н белому, по волосам ее подвитым, по мордашке, по ножкам на каблуках...хлестать.
А она, нет бы, хоть голос падать, хоть всхлипнула бы, хоть "Мама, прости, я не буду больше" сказала бы...
Молчит как Зоя Космодемьянская на допросе, будто она права, а я фашист.
Вот это меня и бесило... Хлестнула бы пару раз и хватит, может, она и заплакала бы тогда, и прощения попросила бы,
и рассказала бы, где была.
А я ору на нее "шлюха", да "проститутка ты, ****ная в рот" и стегаю, знай, тряпкой ее грязной той, да побольней.
А она, Людка моя, поначалу сжималась, закрывалась руками, когда я ее повалила на пол, а потом уж как-то и расслабилась, выпрямилась вся, руки разбросала, мол, бей.
Бабка заливалась слезами. Стояла у двери и, как будто даже не плакала, а скулила по собачьи , захлебываясь воздухом.
Все молчали, уткнувшись глазами в стол.
- Вываляла я ее в грязи, измочалила всю, так что рука уж отниматься у меня стала , и сердце хватало.
Хотя раньше я на сердце не жаловалась никогда. Доползла я до койки еле-еле, так и рухнула на нее,то ли сознание потеряла, то ли заснула я. Пришла в себя, когда было за полдень, по солнышку в окне определила я время
Встать хотела, а не тут-то было. Слабость - не подняться мне. Кличу Людку-дочку, прошу воды подать.
Молчит, как рыба, не идет, обиделась, думаю. Я и так, и этак прошу уж, приди, мол, доченька мамке на помощь,
водички попить принеси, доченька... Не прощает, думаю, мать не слушает теперь.
А ведь она завсегда у меня такая послушная была, училась хорошо, вот в техникум мы хотели поступать...
Я пролежала до вечера, в сон опять ушла, сон мне и дал силушку подняться.
А Людки-то нет . Сбежала она невесть куда, уехала она.
Вещички собрала в пакетик, даже куртку не взяла...Так, немножко еды. Деньги у меня взяла все из кошелька,
а денег было там, кот наплакал , перед получкой, хватит только на дорогу куда-нибудь недалеко...
Искала я ее, искала везде, в розыск подавала, но не нашлась она... Вот З0 лет прошло, как я ее не видела...Как она, жива ли - не ведаю.
Помню только ее худенькое тельце, когда она уже не сжималась, а слабенькая такая лежала на полу...А я ее била.
Старуха еле держалась за дверь, вся обмякнув, сгорбившись под тяжестью своей боли.
Никто ее не поддержал, не сказал ни единого слова. Никто тут не в праве ведь отпустить ей её грех. Тяжело было всем, страшила и давила неизвестность.
Бабка поправила свой халат, волосы седые реденькие потуже прибрала в узелок
на макушке
-Пошла я в разведку, дети мои, не шалите тут, ждите.
В маленькое окошко все видели, как она уверенно и быстро топает по направлению к деревушке в своих стоптанных тапочках
Посидели, посидели, помолчали.
-Речка совсем рядом, я видел, сразу за сараем, - сказал Александр, нарушив гнетущую тишину. На улице жарко, освежимся давайте пока, да и Федю надо бы всё-таки помыть.
- Отмоешь его в холодной воде без мыла, раскиснет, еще больше вонять будет. Хотя...надо чем-нибудь его потереть,
песком, землей, что там есть. А ты, Маша, одежку его постирай., пожалуйста, тоже, может с песочком или так...
Пошли к воде,- решительно встал Кирилл. Р
-Подождите!- радостно воскликнула Марьюшка.- Я ж из магазина шла, когда сюда залетела. У меня не только продукты в сумках, а еще, мыло, шампунь для душа, щетка зубная и паста есть.
- Ну и ладно, помоемся, а потом поедим, чем Марьюшка нас покормит.
Природа в этих местах была богатая, и комаров-то почти не было. Кружились стрекозы над водой, сверчки,
лягушки надрывались, веселя душу. Зелень яркая кругом такая, вода в реке чистенькая - дно видно и рыбу в воде. И, то ли после сарая всем показалось, то ли, и правда, так было, но воздух в этих местах был необыкновенно приятен, да еще такой нежный аромат цветов и трав кружился над этим миром...Как будто в сказку попали! У всех душа запела.
Мужчины отошли в сторонку, бросив одежду бомжа Марьющке, чтоб постирала, а сами пока решили поплавать, чтоб бомж, для начала, откис в воде..
Взбодрились все, смеяться начали, драться шутя, как дети. Никто не думал про грехи, про тот свет. На душе у всех стало светло и ясно.
Что есть, то и есть.
А Марьюшка нечаянно поймала большого толстого карася в рубашку Федьки-бомжа.
Сама испугалась, закричала, а не выпустила рыбу. Все сбежались, посмотрели.
Карася на берег выбросили, и давай ловить еще, руками , футболками. Но только рыбу распугали. Много ее было, да не поймать.
Тогда Марьюшка отошла от них подальше с рубашкой Федькиной и...поймала уже без страха много больших рыбин и немного мелочи. Место, правда меняла, заходила в платье своем поглубже.
Физик и врач тем временем дочиста вымыли Федьку, песком скребли его, как наждачной бумагой и шампунем мыли. У него еще нашлась в запасе безопасная бритва в брюках, побрился, причесался. Красавец писаный! Волосы шоколадные, густые волнистые, мягкий чуб волной падал на глаза...Лицо светлое с ясными голубыми глазами, красиво очерченный рот.
Но это был всё тот же Федька-бомж, который преобразившись внешне, тут же во всё горло радостно запел сочным бархатистым баритоном:
- Весна!!!Грачи-и-и-и..
.Опять дрочи-и-и!!!
- Тише, тише!--прибежала Марьюшка. – Нельзя так нам, люди услышат!
- Вот так Маша! - хвалили ее все наперебой, она принесла полную рубаху рыбы.
У всех аппетит разыгрался .Рыбу выгрузили на берегу, а Марьюшка вернулась в воду рубашку Федькину стирать.
У доктора зажигалка нашлась, развели костер, рыбу изжарили на веточках.
Вернулись в сарай.
-Эх, жалко соли нет для рыбки,- сказал Александр.
-Да есть у меня соли пачка тут, - обрадовала Марьюшка.- Есть и хлеб, и колбаса, и окорочки копченые…Минералка, да много чего тут у меня.
- А у меня, и правда, коньяк с собой есть,-сообщил Александр.- К другу шел, прихватил за встречу выпить.
Ну, выпьем его здесь, за то, что есть!
Спасибо тебе , Машенька, от нас всех.
-Однова живем. Двум смертям не бывать, а одной не миновать!- радостно воскликнул чисто вымытый Федька, на котором и одежда успела просохнуть.
-Ну, Вы кушайте, кушайте,- раздался голос Аэлиты Трофимовны..
- А меня там покормили, - сказала она. - Рыбой, грибами, ягодами, там у всех этого полно, не зима ведь. А зимой им трудно живется... Крепостные ведь они, крестьяне здесь.
-Как "крепостные?"- чуть не подавился Петька.
-А какой здесь год? –не сразу спросил, вернув себе дар речи, ученый физик Александр..
-Какой год, какой год…- суетливо запричитала Аэлита, - да не знают они никто, какой у них тут год, я уж и так , и эдак допытывалась. Один дед ответил:" Календарёв у нас здеся отродясь не было, матушка, не взыщи"
Деревня, говорят, называется Переплюевка. Это по фамилии их хозяина, графа Переплюева Семена Егоровича.
Видели вон там , в стороне , большой белый дом с колоннами ?
Это его хоромы, стало быть. Вот...
А в деревушке мужиков то и нет почти никого. Бабы, дети, да старики ветхие совсем.
Бунтовали они, как как тут называется это: «воровали» с Емелькой, за нового неубиенного царя-батюшку встали.
За то и побрали мужиков всех, кого повесили, кого- по вырывании ноздрей- на каторгу увели.
Какие бабы встряли в эту смуту - тоже их побрали. Потому здесь изб пустых немало.
Давайте-ка мы ваше застолье продолжим на новом месте. Я хатенку хорошую присмотрела, там всё есть,
даже нужник в огороде отстроен, как у людей, колодец есть. А здесь вонь стоит. Собираемся, детки, собираемся.
А еще мне старики сказали, что все они нынче " под Екатериной-матушкой ходют",
да "светлейший князь Григорий Потемкин большую власть над всей Расеей имеет"...
- Это же 18-й век!- задумчиво проговорил физик, забыв
осторожничать на своей высокой бочке с худым днищем, и провалился в нее по самый подбородок.
Федька с Кириллом с натугой вытащили его не сразу, пришлось
попотеть
--А по мне, всё же лучше, чем на том свете- весело сказал Федька. - Люди, они везде люди, живут же. Мы-то бунтовать не будем. Мужиков побрали, бабы остались, глядишь сгодимся им, население деревни восстановим,- смеялся он
-Нет, всё не так просто. А назад мы не попадем. Два раза такого чуда быть не может, оно и раз-то не бывает...-опасливо произнёс врач.
-Покаркай еще, сукин сын,- одернула его Аэлита Трофимовна.
Провизия не уместилась в Марьюшкины сумки, так как рыбы нажарили
много. Пришлось опять перевернуть разбитое корыто
и взять его с собой, сложив в него всё.
(Продолжение следует).
Марина Славянка