ТРУДНЫЕ ВРЕМЕНА И НОВАЯ ЛЮБОВЬ
До сих пор мне везло больше, чем выпадает на долю других молодых людей, начинающих свою жизнь. Теперь же мне предстояло испытать неудачу и пройти через испытание огнем. Я был так поглощен своими собственными заботами, что почти не думал об общественных делах. Но вскоре мне пришлось взглянуть на жизнь шире.
Однажды Кейт сообщила, что Вилли сильно всем задолжал. Брат действительно съехал от Грегори в свою прежнюю обитель, но я, естественно, полагал, что перед отъездом он оплатил мое дальнейшее проживание. И тут я с удивлением узнаю, что Вилли задолжал Грегори шестьдесят долларов за себя и еще больше за меня.
Я поспешил к нему и с гневом потребовал объяснений. Если бы брат предупредил меня заранее, я бы не особо возмущался. Но подставить меня семейству Грегори, чтобы от них я узнал о скверном положении моих дел, это было слишком! Я был взбешен его трусостью и эгоизмом. Много лет спустя сестра рассказывала, что все эти годы Вилли периодически клянчил деньги у отца, уверяя, что это для меня, что я учусь и ничего не могу заработать.
— Вилли держал нас в неведении, Фрэнк, — уверяла сестра, и я мог только склонить голову.
Если бы я знал об этом в то время…
Как бы там ни было, я нашел брата в самом что ни на есть жалком положении. Увлеченный своим оптимизмом, он в 1871 и 1872 годах приобрел недвижимость и заложил ее в банке за гораздо большую сумму. По мере того, как рос спрос, он повторял эту игру снова и снова, пока не заработал сто тысяч долларов чистыми. Вилли похвастался этим передо мною, и я был искренне рад его сметке и предприимчивости.
Нетрудно было понять, что период бума на недвижимость был основан сначала на необычайно быстром росте населения страны за счет иммиграции и на расцвете торговли, последовавшего за Гражданской войной. Но франко-прусская война 1870 года и Парижская коммуна 1871 г. чудовищно расстроили европейскую экономику, в том числе и торговлю. Франция, а затем и Англия впервые испытали финансовый шок: лондонским банкирам, прежде всех Ротшильдам, пришлось потребовать возвращения ссуд, выданных ими американским железным дорогам и другим предприятиям. Мало-помалу даже американский оптимизм в отношении иммиграции сменился депрессивным настроением. Американские банки сели на голодный паек — им не хватало наличности. Крах произошел в 1873 году1. До этого ничего подобного в Штатах не случалось, да и потом повторилось только в 1907 году.
_______________________
1 Речь идет о финансовом кризисе 1873 г., охватившем ведущие державы Европы, Россию и США. Кризис начался крахом Венской биржи 9 мая 1873 г. Этот день вошёл в историю под названием «чёрная пятница». За сутки произошло обесценивание акций на сотни миллионов крон, в один день обанкротились сотни компаний. Повсюду началась банковская паника: люди пытались продать ценные бумаги, но покупателей было не много, вкладчики забирали свои деньги из банков. Проведение сделок на биржах прекратилось. Массовое банкротство компаний прокатилось по всему миру.
Состояние Вилли растаяло почти в одно мгновение: ему следовало оплатить закладные, но покупателей не было. Пришлось продавать по минимальной цене. Когда мы встретились, брат был почти в отчаянии: ни денег, ни имущества — все потеряно. Результат трехлетнего упорного труда и удачных спекуляций — все в минуту обратилось в прах. Могу ли я ему помочь? Если нет, он погиб. Тогда Вилли признался, что вытянул из отца все, что мог. Естественно, я обещал ему помочь, но сначала я должен был заплатить Грегори.
И тут Вилли изрядно удивил меня, возопив:
— Миссис Грегори и все ей подобные могут подождать! Я! Я не могу ждать! Именно сейчас я нашёл товар, который вновь сделает меня богатым! Но рассчитаться необходимо сейчас! И ни днем позже!
Ах, каким эгоистом до мозга костей был мой брат! Каким бессовестным и жадным эгоистом. В тот час я окончательно утратил надежду на то, что он когда-нибудь вернет мне долг. Отныне он стал для меня чужим. Я потерял последнее уважение к нему, хотя в действительности Вилли обладал некоторыми прекрасными качествами.
Я ушел и уже через несколько кварталов встретил Розу. Она была еще красивее, чем прежде. Мы разболтались, и я пошел ее проводить, по дороге превознося ее красоту до небес. Девица действительно заслужила это: короткие зеленые рукава ее платья особо подчеркивали изящность ее пухленьких, беленьких ручек. Я пообещал ей несколько книг и заставил ее пообещать, что она их прочтет. Честное слово, я был поражен тем, с какой теплотой благодарила она. Роза сказала, что это очень мило с моей стороны, подарила мне нежный взгляд и… Мы расстались лучшими друзьями, с намеком на более теплые отношения в будущем.
В тот же вечер я заплатил Грегори долг Вилли и свой собственный. Однако обещание, данное брату, я не выполнил — не послал ему оставшиеся у меня деньги. Вместо них отправил письмо, в котором сообщи, что предпочел закрыть долг Грегори.
На следующий день Вилли сам явился ко мне и заявил, что уже обещал заплатить под мое обещание дать ему деньги и купил сто ящиков цыплят для отправки в Денвер, мэр которого обещал заплатить в два раза больше, чем мы потратим. Я прочитал письма и телеграммы, которые он мне предъявил, и отдал ему последние четыреста долларов, после чего впал в крайнюю бедность на несколько месяцев. До тех пор, пока я не заключил сделку с Дингуоллом. Именно она восстановила мое положение и именно о ней собираюсь я сейчас рассказать.
Но прежде я расскажу о злоключениях Вилли с его телегой, груженной цыплятами. Здесь достаточно сказать, что он был обманут покупателем и что он не вернул мне ни доллара.
Оглядываясь назад, я понимаю, что, вероятно, именно кризис 1873 года побудил чету Мэйхью отправиться в Денвер. После того, как они уехали, я несколько месяцев не работал. Просто никак не мог устроиться, хотя предпринимал для этого изрядные усилия. Меня везде встречали отговоркой:
— Трудные времена, трудные времена!
Наконец я устроился официантом в «Элдридж-Хаус» — единственное место, которое позволяло мне проводить большую часть утра в университете. Смиту не понравилась моя новая должность, и он обещал, что скоро найдет мне местечко получше. А миссис Грегори была возмущена, отчасти, думаю, из снобизма. С этого времени я почувствовал, что она относится ко мне с неприязнью. Постепенно мать настроила против меня и Кейт. Со временем до меня дошло, что я в целом пал в общественном мнении. К счастью, не на долго.
Однажды осенью Смит познакомил меня с неким мистером Рэнкином, кассиром Первого национального банка, который сразу же сдал мне в аренду «Либерти-Холл» — единственный зал в городе, достаточно большой, чтобы вместить тысячу человек. Там была сцена, и поэтому его можно было использовать для театральных представлений. Я бросил свою работу в «Элдридж-Хаусе» и каждый день с двух до семи часов сидел в кассе «Либерти-Холла» и делал все возможное, чтобы выгодно сдавать зал агентам различных передвижных театров или лекторам. Доход мой был шестьдесят долларов в месяц, а вот полученный там опыт оказался бесценным. Он изменил всю мою жизнь, поскольку я наконец-то узнал, как делаются деньги в этом мире, прежде всего разумным человеком.
Как-то днем ко мне в контору зашел агент «Менестрель-шоу2 Хатерли» и бросил свою визитную карточку на стол. Звали его Дингуолл.
_____________________
2 Менестрель-шоу — распространённое в США в XIX в. особое расистское развлечение. Труппы актеров — либо загримированные неграми белокожие артисты, либо сами негры — представляли комические сценки, эстрадные номера, танцы и т.д., высмеивавшие негров как людей тупых, ленивых, суеверных и беспечных.
— Ваш дряхлый городской хосс-шей3, — воскликнул он, — все равно что катафалк!
_____________________-
3 Хосс-шей — легкая, крытая, двухколесная повозка для двух человек, запряженная одной лошадью. В XIX в. выполняла в США функции скоростного такси.
— В чем дело? — осведомился я.
— Дело! — презрительно повторил он. — Никогда не поверю, что в таком жалком городишке найдется достаточно большой зал, чтобы окупить наше шоу при цене по две кроны за место. Нет здесь такого зала! А ведь я намерен потратить минимум десять тысяч долларов только на рекламу «Великих менестрелей Хатерли»! Это лучшее шоу на земле! Мы пробудем здесь целых две недели, и, клянусь Богом, вы не соберете достойной нас суммы! Где вам достать деньги в этой полудохлой дыре!
Этот парень меня позабавил: он был так убедителен и откровенен, что я проникся к нему симпатией. К счастью, в тот день я был в университете до вечера и не обедал у Грегори. Голод давал о себе знать урчанием в животе, вот я и спросил мистера Дингуолла, обедал ли он?
— Нет, сэр, — был его ответ. — Разве можно обедать в таком месте?
— Думаю, что можно, — ответил я. — Если вы окажете мне честь быть моим гостем, я сопровожу вас, по крайней мере, к хорошему бифштексу «портерхаус»4.
_______________________
4 «Портерхаус» — особый вид стейка, в котором сочетаются мясо тендерлойн (вырезка) и стриплойн (тонкий край). Другой вид стейка «Ти-Бон» содержит в три раза меньше тендерлойна (вырезки).
И я повел его в располагавшийся поблизости «Элдридж-Хаус», оставив в кассе своего приятеля Уилла Томсона, сына знакомого доктора. Угощал я Дингуолла с тайной мыслью воспользоваться его тысячами долларов. Мне пришла в голову мысль, что если он заплатит эти самые десять тысяч долларов, я смогу поставить щиты на всех углах Массачусетс-стрит и неплохо заработаю, выставляя счета за рекламу различным передвижным шоу, часто приезжавшим в Лоуренс. Уже не в первый раз меня просили помочь в популяризации того или иного развлечения. Я робко высказал свою мысль, но Дингуолл тут же подхватил ее:
— Если вы найдете хорошее обеспечение или хорошую гарантию, я дам вам пять тысяч долларов. Права на это я не имею, но вы мне нравитесь. Попробую рискнуть.
Я подвел его к мистеру Рэнкину, банкиру, который благосклонно выслушал меня и, наконец, коротко сказал:
— Да!
Он поручился, что я выставлю тысячу афиш в течение двух недель по всей главной улице на щиты, которые будут установлены немедленно, при условии, что мистер Дингуолл заплатит пять тысяч долларов вперед. И он дал мистеру Дингуоллу письменное поручительство на этот счет, а затем любезно сообщил мне, что у него в банке есть недостающие пять тысяч с лишним долларов. Рэнкин готов выдать мне кредит.
Дингуолл отправился поездом дальше на запад, а я занялся щитами и афишами. Мы договорились, что реклама будет готова через месяц. Предварительно, конечно, я получил разрешение от владельцев земли. Сделано это было быстро через связи Вилли, ведь он, как агент по недвижимости, знал всех землевладельцев лично. И они знали моего брата. Затем я заключил контракт с маленьким английским плотником, поставил щиты и получил счета за три дня до назначенной даты. «Менестрели Хатерли» отлично трудились две недели при полном сборе, и все были довольны. С тех пор я получал около пятидесяти долларов в неделю в качестве прибыли от сдачи в аренду щитов. Экономический кризис на этой стороне бизнеса не сказывался.
Внезапно Смит сильно простудился. Лоуренс находится почти в тысяче футов над уровнем моря, и зимы там бывают такими же ледяными, как на полюсах. Профессор начал кашлять противным мелким, сухим кашлем. Я уговорил его обратиться к врачу, а затем проконсультироваться со специалистами. Ответ был однозначный: туберкулез! Смиту рекомендовали переехать жить в восточные штаты, где мягкий климат. По какой-то причине, думаю, из-за того, что ему предложили пост редактора в «Прессе» в Филадельфии, профессор спешно переехал в Квакер-Сити5.
__________________________
5 Квакер-Сити — городок в штате Огайо, в 377 милях от Филадельфии.
Его отъезд сказался на мне — меня поразила тоска. Как только он уехал, я начал припоминать все, чему учил меня профессор, особенно в экономике и метафизике. Мало-помалу я пришел к выводу, что его марксистский коммунизм был только наполовину справедливым и, вероятно, наименее важной половиной. Его гегельянство, о котором я почти не упоминал, было, по-моему, чистым самогоном: порой чрезвычайно прекрасным как луна, когда серебрятся пурпурные облака. «История есть развитие Духа во времени. Природа есть проекция идеи в пространстве». Звучит красиво, но это лунный свет — лучезарный, но иллюзорный.
В первые же три месяца без влияния Смита позволили возродиться моей собственной индивидуальности. Она распрямилась, как молодое деревце, которое уже давно согнулось под инородным давлением, уже почти было готово сломаться, так сказать, под непомерной тяжестью… И я начал расти с какой-то обновленной молодостью. Теперь впервые, когда мне было около девятнадцати лет, я осознал себя Фрэнком Гаррисом и начал относиться к жизни по-своему.
Кейт проявляла ко мне такую же доброту, как и прежде. Она появлялась в моей спальне два или три раза в неделю и всегда была желанной гостьей. Но я снова и снова чувствовал, что миссис Грегори о чем-то догадывается и намерена свести наши отношения до минимума. В конце концов, она решила спровадить Кейт с визитом к неким «английским друзьям», которые проживали в Канзас-Сити6. Кейт несколько раз откладывала поездку, но ей все же пришлось уступить мольбам и советам матери. К этому времени мои щиты принесли мне существенный доход, и я предложил сопровождать Кейт, чтобы в Канзас-Сити она могла поселиться в отеле и не мозолить глаза «друзьям матери». Миссис Грегори пришлось сдаться. В путешествие мы отправились вдвоем.
______________________
6 Канзас-Сити — крупнейший город штата Миссури, расположен в месте слияния рек Миссури и Канзас.
Добрались до отеля около десяти вечера, и я дерзко зарегистрировал нас как мистера и миссис Уоллес. Пока я поднялся в наш номер с багажом Кейт, мое сердце билось уже в горле. Кейт тоже «вся дрожала», как она призналась немного позже. Но что за ночь мы провели! Кейт решила показать мне всю свою любовь и отдалась мне страстно. И все же она никогда не проявляла инициативу, как это делала миссис Мэйхью.
Сначала я поцеловал ее, и мы немного поговорили, пока Кейт разбирала вещи. А потом я начал раздевать ее. Когда сорочка любимой упала на пол, Кейт, вся светясь от моих ласк, спросила:
— Тебе действительно это нравится?
Она прикрыла рукой <…> и стояла обнаженная, как греческая Афродита.
<…>
— Я как-то видела мужчину и девушку за церковью возле нашего дома, — прошептала она, — и удивилась, как...
<…>
Через некоторое время она впала в истерику.
— Я не могу сдержать слез, любовь моя, — вздохнула девушка. — Я так счастлива, дорогой! Ты всегда будешь любить меня? А ты не хочешь? Сладко!
Естественно, я успокоил ее обещаниями вечной любви и множеством поцелуев, потом обнял и заснул, положив голову на ее мягкую грудь.
Утром мы продолжили, хотя, мягко говоря, Кейт в тот раз была уже скорее любопытной, чем страстной.
<…>
Накормив Кейт отличным завтраком, я посадил ее в кэб, и она отправилась к друзьям семьи. Те были обрадованы, никак не могли понять, как мы разминулись с ними на вокзале.
В тот же день я вернулся к Лоуренс, гадая, что уготовила мне судьба! Вскоре я узнал, что жизнь может быть весьма неприятной.
Канзасский университет был основан западными пионерами, и, подобно большинству первопроходцев, они были умны, храбры, но никак не религиозны. А потому ввели в университетский устав положение, согласно которому там запрещалось распространять любые религиозные учения, и тем более религия не могла стать критерием учености.
В свое время университет наводнили янки7 из Новой Англии8. Они должны были помешать восстановлению рабства в Канзасе. Все эти янки принадлежали к различным христианским течениям и отличались нетерпимостью в вопросах религии и секса. Каждое течение имело в университете своего проповедника, и это были еще ученые. Епископальный священник не знал истории. Баптистский пастор говорил на латыни так, что когда он приветствовал Смита на латыни, тот только краснел и умолял его не выставлять напоказ свое постыдное невежество. Дама, преподававшая французский, была объектом издевательств студентов, но, по-моему, хорошей методисткой. И так далее, и тому подобное. Одним словом, образование в университете деградировало семимильными шагами.
_____________________________
7 Янки — первоначально прозвище уроженцев Новой Англии, после Гражданской войны вт. пол. XIX в. — прозвище северян.
8 Новая Англия — регион на северо-востоке США, включающий в себя штаты — Коннектикут, Мэн, Массачусетс, Нью-Гэмпшир, Род-Айленд, Вермонт.