Как я закончил флотскую партшколу
В СССР существовала система партийных школ (напомню, что тогда партия была одна-единственная - направляющая, руководящая и всё регулирующая, впрочем, как примерно и сейчас): от Высшей школы при ЦК КПСС, к республиканским, областным и даже районным (наверное), были они и в армии, и на флоте. Эдакая иерархическая структура-медресе как для начинающих коммунистических демагогов, так и для уже матерых членов с задачей доведения их до академического уровня. Но рассказ мой вовсе не о них, а о том, как я однажды сдавал выпускной экзамен в такой партшколе за другого человека по чужому военному билету.
70-е годы, Северный флот, г. Североморск-8, губа Нерпичья, 7-я дивизия 1-й флотилии АПЛ, плавказарма ПКЗ-13 «Ветлуга» - я опять всё о ней. Команда этой гостиницы на воде была невелика – до 40 человек, включая трех офицеров и двух мичманов, остальные – матросики разных сроков срочной службы и совершенно различных национальностей. Сейчас, когда вспоминаю этот интернационал – мама дорогая! – кого там только не было: весь Советский Союз в одном флаконе. От прибалтов и западенцев до узбеков и казахов (бурятов и якутов у нас тогда не было – врать не буду). Был даже один табарасанец – никто не знает, что это за нация, а я с той поры знаю – это одно из 100 племен в Дагестане со своим языком и менталитетом, который никак не хотел вписываться в реалии советского ВМФ, да и всего социалистического строя. Это был просто дикий горец, вырванный из родной стихии на другой конец света во льды и полярное сияние. Ни к чему его приспособить не удалось, он просто не мог понять где находится и зачем все это, зачем ему эта железная тюрьма? - и он при первой возможности убежал зимой полураздетый в сопки. Его потом голодного, но живого и здорового (а что пещерному жителю сделается?!) нашли патрули, и к нам он больше не вернулся.
А вот один здоровенный узбек, тоже поначалу не понимавший по-русски – тот быстро понял, что к чему, получил прозвище «Беломора» (за пристрастие к курению) и был зачислен в трюмные машинисты. Это так громко звучит, а на самом деле это уборщик-универсал со знанием где какие вентили и клапана расположены и в какую сторону их крутить.
Всей командой заправлял главстаршина по фамилии Вовк (офицеров мы практически не видели, им было не до нас). Натуральный бандеровец с Западной Украины, но дисциплину в команде он держал в пределах разумного, понимая разницу между уставом и реальной жизнью и не выделывался, где не надо. В-общем, местный авторитет.
Я особо сдружился с дизелистом по прозвищу Малыш (там у всех были клички – позывные по- нынешнему), что к нему прилипло от фамилии, так-то он был обычного формата. Малыш был старшиной 2-й статьи, командир отделения дизелистов. Для справки: основная машина у нас была - паровая турбина на мазуте, дававшая электричество и тепло, а огромный дизель был аварийный, то есть, на случай поломки турбины. Правда, в отделении дизелистов кроме Малыша был всего лишь один-единственный матрос-первогодок, или же «карась» по-нашему. С этим карасём Малыш носился как с родным сыном, не давая его в обиду другим годкам (годок – это «дед» по сухопутному), потому что через полгода - к малышевому дембилю - этот карась должен был полностью заменить его у дизеля и также натаскивать следующего матросика – уже своего подчиненного.
Так вот, этот с виду ничем особо не примечательный Малыш – скромный, тихий, отличный специалист, к тому же попавший на флот после техникума - имел все же свой «скелет в шкафу», если можно так выразиться. Этот тихоня на самом деле был полон скрытых амбиций, прорезавшихся в нем уже в юные годы: будучи матросом первого года службы он умудрился стать кандидатом в члены КПСС – редкий случай для 70-х годов. Наверное, он начал стучаться в эти золочёные двери еще в техникуме, а тут просто добил своей настойчивостью местных политработников, или, что еще вернее, попал под очередную кампанию по вовлечению в партию военнослужащих-срочников. Как бы там ни было, этот пацан сызмальства метил далеко и высоко: ну какому ещё нормальному юнцу взбредет в голову связываться с КПСС?! И без неё вездесущего и практически обязательного комсомола всем хватало «выше крыши».
Поясню. Членство в КПСС во время трехлетней службы на флоте носителю этого гордого звания особо ничего не даёт, а вот после… Имея за плечами техникум, срочную службу и заветную краснокожую корочку члена КПСС, её обладатель мог с пинка открывать двери приёмных комиссий практически любого ВУЗа страны. Но и не это главный профит.
Все студенческие годы такого Малыша будут пестовать заботливые дяди и тёти из парткомов и месткомов, продвигая еще дальше и выше по своим лестницам. Он непременно станет секретарём комитета комсомола курса, факультета, института, или замом предпрофкома, ещё его обязательно кооптируют в члены парткома (по квоте райкома для партийной молодёжи). А вот в аудиториях и лабораториях сокурсники его больше не увидят, а только с трибун собраний и конференций, зачетку почтенные профессора будут ему заполнять даже без появления в деканате. Не исключено, что с годик он так «проучится» по обмену в какой-нибудь стране из социалистического лагеря.
Но даже не в счастливых студенческих годах настоящее счастье. Основная цель таких «Малышей» - это последующее десантирование в партийные или советские органы, а в идеале в КГБ. Советская номенклатура – это отдельная песня, но мы не о ней.
Чтобы упасть с размаху во весь этот шоколад Малышу в его глобальном плане не хватало вишенки на торте – свидетельства об окончании партийной школы, с помощью которого его карьерный трамплин превращался бы вообще в катапульту. У нас в военном городке при Доме офицеров флота (ДОФ) как раз и функционировало такое учебное заведение. И Малыш, естественно, её нашел, влез туда как кандидат в члены КПСС и его затем беспрекословно отпускали в увольнительную на это святое дело, на эти дурацкие семинары и лекции (обучение заочное). Всё было весело и хорошо, пока не подошла пора выпускного экзамена с вручением диплома-удостоверения.
Вот тут Малыш немного сдулся по причине полной неспособности к внятному изложению любой мысли, особенно марксистско-ленинской, и предстоящего экзамена он опасался похлеще нашего зубного врача. Но для чего еще нужны друзья? – на счастье Малыша у него нашелся тогда козырь в рукаве - в моем лице.
Теперь обо мне, но кратко, ибо краткость – моя родная сестра. Трепаться на марксистко-ленинском сленге я наловчился с рождения: моя родная бабка была ветераном КПСС еще со времен ВКП(б) и мало того, она, будучи судьёй на районе, выписывала соответствующие издания, по которым я учился читать. Особенно мне нравился журнал «Советская милиция», так как в нем печатались детективы с продолжением и комиксы-загадки с инспектором Варнике – наравне с «Мурзилкой» это были мои настольные книги. Так что уже к окончанию школы я вполне владел приёмами коммунистической казуистики, начётничества, формализма и дидактики, понимая в чем примат исторического материализма перед диалектическим. «Краткий курс истории ВКП(б)» и я были как близнецы-братья.
И вот что еще мне пошло в «профит» в связи с вышеизложенным. На нашем корабле, как и в любой другой воинской части ВС СССР по понедельникам проходили обязательные партполитзанятия, где военнослужащим пытались вдалбливать в головы основы марксизма-ленинизма и общую политику партии и правительства. Занятия должен был вести наш интендант-старлей – выпускник Вольского среднего училища тыла, отчего он никаких карьерных перспектив не ожидал, но ему, судя по его всегда довольной роже, вполне хватало хлопот по снабжению продовольствием атомной подводной дивизии (а там, в том числе, были балыки палтуса, сыры-колбасы, икра, вина…). Интендант был заодно ленив насчет общения с матросами – он витал в более возвышенных сферах, - поэтому, с ходу вычислив мои идеологические способности и склонность к догматике, он запряг меня вести эти занятия вместо него. При этом он все понедельники спокойно посвящал собственным бизнес-проектам, но и я был тогда не совсем дурак.
Набросав несколько конспектов на ходовые темы с цитатами из передовиц журнала «Коммунист Вооруженных Сил» и флотской газеты «На страже Заполярья» (более известной как «Гальюн-таймс»), я посадил вместо себя бубнить эти мантры бессловесного матросика-первогодка из нового призыва. Так и распределялись наши обязанности: руководитель проекта перегружал с баржи на баржу балыки с икрой, его помощник в моем лице играл в нарды (коша по-флотски) на сигареты с подвахтенными, а счастливые слушатели под заунывное чтение прописных истин писали письма и подшивали подворотнички на сопливцы (так назывались галстуки к бушлату).
Ну, то есть, и с этой стороны я был в авторитете – вот откуда Малыш прознал о моих марксистско-ленинских наклонностях – он сам был должен сидеть наравне со всеми на этих занятиях.
И вот, накануне рокового дня экзаменов в партшколе его посетила счастливая мысль уговорить меня поехать туда вместо него. После согласования условий оплаты контракта в виде всего лишь одной бутылки 0.7 литра марочного портвейна плюс порция копченой колбасы с шоколадкой моё слабое сопротивление преступлению против заветов Ленина-Сталина было сломлено.
В день «Д» я взял военный билет Малыша (это вместо паспорта, кто не знает), что было практически безопасно, так как разобрать на фото 3х4 кто там конкретно запечатлен было невозможно – на всех сплошь стриженные испуганные морды новобранцев. Натянул его тесную форменку с погончиками старшины 2-й статьи (я был рядовой – просто матрос без лычек) и отправился на попутке в военный городок в ДОФ – Дом офицеров флота – средоточие местной культуры, науки, политработы и всего прочего, где и предполагалось в том числе испытание выпускников партийного учебного заведения. Я тогда шел на это преступление с беспечностью вырвавшегося на свободу профессора Плейшнера, только он попался на удочку гестапо, а я нет!
Вызвали в кабинет серьёзные дяди в погонах со звёздами, захожу, как положено, строевым и чётко: «Товарищ капитан какого-то там ранга, старшина второй статьи Малышев для сдачи экзамена прибыл», чем уже заслужил удовлетворительную оценку, но нам с Малышом нужно было только «Отлично». «Берите билет, старшина» - Беру, отхожу, сажусь за стол. Три вопроса (без задачи) …
Не помню, конечно, насчет чего конкретно там было, но, разумеется мне, знавшему назубок даты всех съездов РСДРП-ВКП(б)-КПСС, а также почему поссорились Иосиф Виссарионович со Львом Давидовичем и какой вражина оказался любимец партии Бухарин Николай Иваныч – всё было семечки и трын-трава! Итог – отлично! Далее следовала поддельная подпись в получении заветной корочки и вот уже я (то есть Малыш) – выпускник флотской партшколы, а это вам не какая-нибудь колхозная изба-читальня.
Малыш, разумеется, был счастлив, бутылку марочного портвейна трехлетней выдержки он раздобыл заранее, что тоже было непросто, ибо в нашем военторге кроме пуговиц и мыла с заржавленными пряниками со вкусом того же мыла ничего не было. Конечно, можно было выменять у снабженцев сухое вино с подлодок, но эта кислятина мне была не нужна (хотя она тоже была марочная и импортная из соцлагеря).
Завладев заветной наградой, я после отбоя спокойно отправился на верхнюю палубу к себе в одну их боцманских баталерок, где хранились флаги расцвечивания и где обычно никого не бывало, кроме меня и северного сияния. Дело было в июне, стояли белые ночи, вопли бакланов и монотонный шум десятков кораблей не помешали мне вкушать божественный (как мне тогда показалось) напиток, покуривая сигареты «Ленинград», которые я дополнительно выторговал у этого афериста. Все это действо происходило при возлежании на штабеле флагов Советского военно-морского флота – мягонькие из чистой шерсти, чтоб быстрее сохли в бурю и шторма. В мою обязанность как старшего боцмана входило, в том числе, вывешивание по праздникам этих флагов на фалах в произвольном порядке (в виде флагов расцвечивания) и подъём блоком по команде командующего парадом: «Флаг, гюйс, стеньговые флаги и флаги расцвечивания – поднять!» - ту-ту-ру-ту-ту-ту … (это музыка такая от оркестра на пирсе). Красотища!
А флотский флаг – это вам не какое-нибудь хухры-мухры: каждый имел свое название, сообразно старославянской азбуке (рцы, аз, буки, мыслете, ферт и т.д.) и свою расцветку, а их комбинация на мачте соответствовала определенному сигналу по Своду сигналов. «Минная постановка» или там, «Веду артиллерийские стрельбы», или «Карантинное судно» или что угодно – см. Свод сигналов.
Вот, в общем-то, и всё. Этот жлоб Малыш потом еще на меня наехал – почему я портвейн в одиночку выпил – не, ну какая скотина! А большевики с комсомольцами они все такие: лишь бы крестьянина обидеть.
Осенью он дембельнулся, следом за ним и я, но уже к Новому году. Напоследок этот без трёх минут коммунист выцыганил у меня (не помню уже за что) великолепную шинель тонкого офицерского сукна – чистая шерсть! И пришлось мне на дембель ехать в его обрезанной по самые помидоры грубой матросской шинельке, в которой я выглядел как последний портовый бомж. Но все равно Малыш остался в моей памяти очаровательным мерзавцем, я все равно его любил, как кота, который хоть и гадит тебе в тапочки, но все равно для тебя остаётся очаровашкой…
Больше я нем не слыхал. Наверняка стал большим человеком, удачно прошел приватизацию и сидит теперь пожизненно счастливый в какой-нибудь думе.
Чего и вам всем желаю!