Мендес сдержал обещание: Буравчик был отозван со своего поста и появился в доме. Его привезли мрачного, задёрганного, и какого-то отрешённого. Бет шла следом за его конвоем, и твердила: - Данко, я с тобой! Я не позволю над тобой издеваться!
Решимость Бет оказалась слабым утешением – всё равно Буравчик знал, что это не любовь. Тем не менее, она влетела в кабинет Мендеса следом за бывшим следователем.
- Ну, что ещё ты придумала? – устало и зло бросил Мендес. – Будешь утверждать, что не причастна? Будешь утверждать, что ты не убийца? Что уборщицы и сторожа – ничего не стоят ради большой идеи? Что за партией готового сырья не стоят литры крови и десятки доноров? Что ты не сбила с толку, не погубила, воспользовавшись служебным положением, моего человека?
- Нет, не буду, – Бет казалась спокойной, но в глубине души понимала, что вот теперь-то её песенка спета. Она виновата, и подвела под монастырь ни в чём не повинного Буравчика.
- Прекрасно. Значит, ты не будешь возражать, если я вас накажу так, как вы этого заслуживаете?
- Как же именно? – тихо спросила Бет.
- Пока посидите в подвале, потом решу.
- Виктор, позволь мне поговорить с тобою ещё раз!
- Разве ты ещё не всё сказала?
- Всё. Но…
- Что – но? Хочешь рассказать о том, какое благо для человечества свершила? А не лучше ли сразу – подготовить диверсию в этом доме, и смести нас всех с лица земли к чертовой матери? Одним махом – сколько хлопот вон!
- Виктор. Я не говорила тебе многого. Думаю, пришло время…
- Наконец-то! Откуда я буду знать, что ты не блефуешь?
- Проверь у Экселя. Я связалась со своей организацией. Это WASS, Всемирная Ассоциация Защиты Учёных…
- Что? Впервые слышу! И от чего же вы их защищаете?
- Иногда – и от самих себя.
- Слабовата ваша защита, – усмехнулся Мендес. – Угрозы, убийства, похищения окружают меня защитным ореолом.
- Наша организация нелегальна, и сама порою подвергается преследованиям и гонениям.
- Отрадно слышать. Ты несёшь полную чушь. И я должен поверить, что ты взорвала мою фабрику ради моего же блага? То есть – таким манером ты меня перевоспитываешь? На наглядном примере! И как организация допустила насилие?
- Организация ничего не знает. Мне разрешили действовать по обстоятельствам, но связь несколько месяцев назад оборвалась, и я не обсуждала свои действия ни с кем.
- Ребята, придётся вам посидеть в подвале. Любопытно будет услышать, какую ещё сказку вам удастся придумать совместными усилиями. А пока я буду разбираться с Экселем. Я слишком долго терпел твои выходки, Бет. Слишком много позволял и регулярно наступал на все те же грабли. Довольно. Моим союзником ты не станешь, правой рукой тоже – так не лучше ли завершить комедию разом? – Мендес резко поднялся. – Жаль, но разговор окончен.
- Вик, - с отчаянием вскрикнула Бет. – Только не мучай Экселя! Он не знает ничего, даже если помогал мне, то оставался в неведении. Тебе без него будет трудно, поверь ему – никакого сговора у меня с ним не было.
- Пытаешься защитить любовника?
Буравчик вздрогнул и слегка застонал.
- В чём дело, господин следователь? – удивился Мендес. – А, понимаю, она и вас сделала любовником в своих корыстных целях? Любвеобильная Элизабет Спенсер! Гордись, Буравчик, ты обладал такой неотразимой женщиной! А вот мне она, представь, отказала! Прочь!
Мендес с гримасой отвращения махнул рукой, и обоих увели. Здесь, в этом новом доме, Мендес не оборудовал специального подвала для «сохранения» доноров. Народу в поместье и без того хватало. Потайное узилище не совсем вписывалось в концепцию «рая для возлюбленной». Было лишь продуктовое хранилище, бомбоубежище – причуда Волохова, и небольшой склад, ныне пустой. Туда Мендес и поместил бывшую подружку Елены и бывшего полицейского.
- Бет, в чём дело, ты утверждала, что нашу причастность невозможно выявить! Никто из наших ребят не попался. И теперь их уже не взять, они далеко. И что это за ВАЗУ, объясни!
- Данко, времени у нас может быть очень много, а может – и кот наплакал. В первом случае ты успеешь умереть со скуки от моих речей. Во втором… Как бы нам не превратиться в слуг. Прости, что я тебя втянула. Я часто вела разговоры с Виктором, пыталась повлиять. Всё, что я творила тут – это крайние меры. От отчаяния. Поверь, этот взрыв спас множество народу от нелепой, жестокой гибели в качестве подопытных крыс.
- Зато погубил нас. Странно, но рядом с тобой я почему-то не чувствую страха перед будущим.
- Прекрасно, значит, будем пытаться убежать.
- Как ты это мыслишь? Станем пробиваться с боем?
- Предположим, мы справимся с конвоем. Но с взводом охранников территории – вряд ли. Нужна хитрость. Будем думать, Данко.
Бет понимала, что Елена ей не помощница – после трагической ссоры она пребывала в расслабленном, одурманенном состоянии, погружённая в свои видения. Остаётся симулировать болезнь и потребовать перемещения наверх. Или напроситься на разговор с Мендесом и передать весточку Елене. Если она расскажет Елене самое главное – та не позволит ей сгинуть нелепо и без малейшей надежды на возвращение. Ибо Бет оставалась единственной связной между Виктором Мендесом и своим боссом, Альгисом Марцкявичюсом. Без него Виктор погибнет. А без Альгиса погибнет Бет. Просто от тоски…
… Прошли сутки. Мендес сам вызвал Бет для очередного допроса.
- Почему ты не сказала мне, что взрыв – не твоих рук дело?
Бет вытаращила глаза.
- То есть…
- Мои люди поймали злоумышленника. Те самые люди, которых ты всегда считала ненадёжными, и в чьей действенности сомневалась. Он – посланник Ольги Воронько, и вот что любопытно: он тебя опознал, по фотографии. Оказывается, ты неплохо знакома с этой дамой.
- Где он?
- У меня. Я смогу устроить вам очную ставку, сейчас он…ммм…не слишком здоров. После поимки.
- Ты его обработал?
- Ты правильно поняла. А я вот непонятливый. Что тебя с ней связывало?
- Виктор, меня с ней ничего не связывало. Меня внедрили в банду Брок с целью выяснить твоё местонахождения, это раз, и её намерения, это два.
- И что ты выяснила? Что конкретно?
Мендес повысил голос, чтобы скрыть странное беспокойство и смятение. Подумать только, одна единственная ошибка, словно толкач, движется уже столько лет, упорно гоня перед собою зловещую, безжалостную, разрушительную секиру. Его давнее разрешение на убийство… Как легко и спокойно он дал его, да и теперь не ощущает сожаления. Если бы вернуть тот момент расставания с настырной и мстительной Майей Перральта, он свернул бы ей шею собственными руками, не перепоручая никому это грязное дело.
- Что я выяснила, Виктор? Это не засчитается в твою пользу. Одним лишь плохим настроением ты воспитал смертельного врага. Она пойдёт до конца. Только и всего.
- А ты не такая? Если ты считаешь долгом защищать мою семью, почему ты не пресекла её деятельность сразу?
- Мы не убийцы, Мендес, мы – защитники. А деятельность… Кое-что нам удалось сделать. Уничтожить улики против тебя.
- Улики? Какие у неё могли быть улики?
- Фотографии. Твоего подвала, некоторых твоих деловых бумаг.
- Почему же она не пускала их в ход?
- Трудно сказать. Возможно, приберегала на последнее. Возможно, держала как откуп: её тоже шантажировали.
- Губа?
- Губа.
Мендес замолчал надолго, почти забыв о ней. О чём он думал? О прошлом? О настоящем? О будущем? Бет этого не знала, но молчание тянулось тягостно и тревожно.
- Что ты сделаешь с посланником Анны?
- Возможно, отошлю назад, проинструктировав – с твоей помощью. Поиграем в мяч.
- Отошлёшь как убийцу?
Мендес взглянул на Бет в упор: - Как тебе нравится делать из меня убийцу! Ты просто смакуешь это слово. Как будто на земле больше не осталось убийц, кроме меня. И я – единственный, уникальный, последний экземпляр. Наверное, я должен этим гордиться. Наверное, мне соорудят монумент и напишут тома. Посмертно, конечно. Может, меня, засушенного, как мумия, поместят в музей под колпак, и станут водить экскурсии? А ты романтик, Бет Спенсер! Романтик – и отъявленная лгунья! Ведь тебя никто не внедрял в банду «Летучих мышей», не так ли?
Бет устало вздохнула и покачала головой: - Ты уже успел и это выкачать из пойманного? Да, я сбежала из дома, оставшись с одним отчимом после смерти мамы. Он… он домогался меня, и я познакомилась с Бурдули. Оказалось, что Бурдули – один из агентов WASS, связной, он держал связь с ребятами Брок. Бурдули ввел меня в организацию, затем - в круг Анны. Я куролесила с ней два года, пока не попала в больницу после ранения.
- Ты работала на два фронта сразу? И Брок не заподозрила? – удивился Мендес. – Шустро. Такая прыть заслуживает уважения.
- Значит, ты меня освобождаешь? А как же Данко Буравчик?
- А никак. Он посидит. Я ещё не знаю, что с ним делать. Но имей в виду, за тобой будет самый пристальный надзор, даже и не пытайся его вызволить.
- Виктор, он не опасен сам по себе, он действовал по моим указаниям.
- Ты поистине развращающе действуешь на мужчин, а он слишком легко поддаётся женскому влиянию. Это нехорошо. Поэтому он останется в подвале, как слабохарактерный.
- Тогда зачем ты меня отпустил? Ты уже не считаешь меня опасной? Имей в виду, я стану добиваться освобождения Буравчика! Или хотя бы свиданий…
- Свиданий? Такая страсть? Ни дня без секса? Да посещай, сколько угодно! – Мендес сухо рассмеялся. – Только имей в виду, ты отныне не будешь одинока. Мне любопытно пронаблюдать, вплотную, что ты будешь делать теперь, взаперти, лишённая связи? Каковы будут твои действия, кто выйдет с тобой на связь, о чём ты будешь разговаривать. В обычном разговоре может многое проскочить – случайно или неслучайно, и выдать те или иные намерения, даже что-то прояснить, прежде неизвестное. Каждое твоё слово будет долетать до меня, Элизабет Спенсер, тебе придётся стать дьявольски изворотливой и хитрой, научиться лгать намного виртуознее, изобрести свой Эзопов язык. Видишь, я не хочу тебя пытать, я не маньяк и не наслаждаюсь чужими муками, как тебе могло показаться. Я их просто презираю и не принимаю в расчёт. И ещё, я не хочу тебя терять, сам не знаю, почему. Что-то мне говорит, что ты ещё не сыграла до конца свою роль. Что ж, поиграем ещё немного, пока не опустился занавес. Уничтожить тебя я всегда успею. Иди, Элизабет.
Бет помедлила немного, не решаясь повернуться спиной к этому удивительному человеку, потом развернулась и нерешительно двинулась к двери. Следом за ней тут же скользнула тень слуги, находящегося постоянно при Викторе Мендесе – личный, подготовленный охранник.
- Кстати, Елена ждёт тебя, она о тебе спрашивала, - бросил Мендес ей вслед.
И Бет отправилась к Елене, чтобы испить до конца горькую чашу откровений семьи Мендесов, чтобы попытаться заново заработать доверие. Она была словно собака – на цепи не держат, но от Хозяина – ни на шаг. Собачья верность. Собачья служба. Больше, чем любовь – одержимость преданностью. Как у его рабов. Но сознательная.
Елена смотрела боевик. Она редко прежде смотрела боевики, она не любила мордобоя, кровавых соплей, сломанных носов и ударов под дых, диких звуков угарной битвы и вскриков боли, крутых, накачанных, всепобеждающих героев. Фильм подходил к финалу. Красивый, уверенный герой подбирался к убежищу маньяка, грозившего погубить мир, чтобы нанести конечный, сокрушающий удар, и спасти мир в последний миг. Она смотрела – и спокойно хрустела чипсами, машинально запуская руку в пакет. Елена заметно окрепла. Она стала чаще посещать спортивный зал, таская за собою Георгия – похоже, теперь он у неё за подружку.
- Еленка, ты меня звала?
- Сейчас он его прищучит, - сказала Елена, не оборачиваясь. – Я уже видела этот фильм. Он мне не нравится. Просто мне интересно – каков был бы этот, качкастый, если бы прошёл подготовку у Виктора?
- Не думаю, что намного удачливей!
- Да? – Елена наконец-то с интересом взглянула на Бет. – А я вот так не считаю. Это был бы супер-киллер, убойная машина. А смог бы он проникнуть в президентский дворец и убрать его? Президента?
- Что за бредни!
- Думаю, что смог бы! Не секрет, что президента можно достать. Примеры тому есть.
Елена доела чипсы и швырнула пакет прочь. Охранница Бет не шелохнулась – в её обязанности не входила уборка за подопечными. Она не спускала глаз с Бет, и Бет была уверена, что она не станет смыкать их круглыми сутками, если понадобится.
- Елена, мне больно, что я не успела поговорить с тобой. Отговорить от участия в опытах. Моя вина… Я чувствую её до сих пор… Жаль, что всё так случилось…
- Жаль? Возможно, ты совсем не то чувствуешь, Бет. И не тому расстраиваешься. – Елена вскочила, сверкнув глазами, точно раззадоренная кошка. – Я не расслаблена, Бет, как тебе может показаться. И войны с собою во мне не осталось ни капли. Даже донце высохло. Я собираюсь бороться до конца.
- Бороться с кем?
- А вот это мы выясним – с твоей помощью, или без. Скажи мне, зачем ты спасала меня? Для кого? Кому ты собираешься нас сдать – в целости и сохранности? Кто приказал доставить нас целёхонькими прямо к трону?
- Елена, неужели и ты мне не доверяешь? Я спасала тебя не из корыстных целей. Я, на самом деле, реально, привязалась к тебе. Мне дорога ваша семья!
- Как может быть дорога чужая семья – ни с того, ни с сего? Ты не сирота, и мы – не приёмные родители. Ты без конца конфликтуешь с Виктором, тобою помыкают, ты взаперти, а теперь – и под контролем, и до сих пор «дорога»? Я знаю, ты постоянно воспитываешь Виктора, ты изменила программу, потом хотела облучить сырьё, потом – взорвать линию в Костяницах. Ты постоянно вредишь! Это такая любовь?
- Елена, любовь бывает разная. Любовь к людям движет моей организацией. И мною. Виктор загубил много народу. Разрушенные семьи. Забитые больницы. Дети без отцов. Обезумевшая мать, переставшая любить своё дитя. Автобус с отключенным водителем, который на ходу спрыгнул, чтобы идти на зов, и позволил свершиться катастрофе. Врачи, которые без надежды, без сна пытаются вернуть к жизни обескровленных. А ты знаешь, что в самом начале этого наркотического опьянения – при нынешнем методе малых доз – они испытывают безумный, дикий страх, ужас, панику? Выброшенные из жизни, потерянные души, которых не назовёшь живыми в полном смысле слова – они роботы, механизмы. Слёзы, кровь...
- Да, Бет, кровь. Море крови. Ты отбросила нас на десять лет назад, теперь нас можно брать живьём. Понаставить снайперов, забросать гранатами. Все эти «потерянные души» будут расстреляны на подходе, потому что их слишком мало. А могло быть иначе. Представь – это интереснее, чем электронная игра – армия наших воинов идёт брать штурмом Белый Дом. Хоть и с голыми руками – как ты думаешь, президент отдаст приказ расстрелять свой народ?
- А что дальше? Вы наигрались, натешились, насытились, самолюбие успокоено, всё всем доказано. Как быть с пресыщением?
- Диктатура, Бет. И скажи мне, что в истории такого не бывало!
- Какие опасные иллюзии! Обольщение властью… Ты плохо изучала историю, Елена. Вспомни, чем это заканчивалось. И как страны пришли к необходимости демократии. То, о чём ты мечтаешь – это глобальная война, конец цивилизации. Неужели для тебя это всего лишь игра?
- Я не успела наиграться, Бет. Трудовая юность, раннее взросление. Какие игрушки? Ладно, не бери в голову. У меня по-прежнему нет друзей, один Гера. И я от тебя не отказываюсь. Мы похожи. Обе настырные. Хотя ты больше смахиваешь на учителя, чем на подружку! Может, поиграем в стрелялки, или ты предпочитаешь шахматы?
Елена вдруг рассмеялась. В её смехе появилось чуждые нотки, словно она переняла интонации мужа, и Бет поёжилась – таким холодом повеяло от новой Елены.