…Да, говорю я вам, достоверно известно – были в Вечном Городе два человека, которые не сомкнули глаз в ту достопамятную ночь.
Лишь только Никта простерла над Римом свое покрывало, гроза, подхваченная ветром с Тирренского моря, умчалась так же внезапно, как и налетела. В ветреном небе между обрывками посеребренных лунным светом туч, стремительно мчащихся на восток, вспыхнули первые звезды. И когда Морфей овладел городом в полную силу, сморив даже ночных разбойников, Гера незаметно выбралась из дома. Непреодолимая сила влекла девушку, заставляя забыть об опасности.
С того дня, когда она впервые увидела Александра на учебном плацу, он стал единственным дорогим человеком в ее крошечном мире. Она убедила Агриппу, что увлеклась боями, и под этим предлогом посещала гладиаторскую школу. Там она делала вид, будто с интересом наблюдает за учебными сражениями. Но ее единственной целью было видеть Александра. Девушка беседовала с гладиаторами, расспрашивала о приемах боя, просила даже показать, как нужно держать меч и защищаться. Но чаще всего ее учителем будто бы случайно оказывался Александр. Ланисту умасливала мздой, которую тот охотно принимал, в ответ глядя сквозь пальцы на прихоть наложницы богатого патриция.
Сегодня ей удалось обмануть домашних. По правде, никого и обманывать-то не пришлось – стоило хозяину дома, утомленному возней с двумя юными девами, смежить усталые веки, все не замедлили завалиться на боковую. А Гера, переодевшись на всякий случай в одежду, одолженную у верной служанки, бесшумно выскользнула из дома. Она рассудила, что до утра ее никто не хватится.
На отмытых недавним дождем улицах было спокойно. Измученный непрекращающейся жарой и внезапно овеянный принесенным с запада прохладным ветром город уснул. Время полуночного караула вигилов уже миновало, а до следующего оставалось еще часа два.
Сердце девушки трепетало. Ей казалось, что его удары вот-вот разбудят весь квартал. Укутавшись в черный плащ, она проделала недолгий путь по узким переулкам и вышла на длинную узкую улицу. Тут она ускорила шаг и вскоре остановилась у двери под аркой в форме вьющейся виноградной лозы. Девушка оглянулась и, убедившись, что ее никто не преследует, скрылась в арке. В тот же миг из темноты возник силуэт, казавшийся в свете луны тенью, лишенной черт. Но она не испугалась – она тоже превратилась в тень. Наблюдай кто-либо за двориком в тот час, он бы мог видеть, что между тенями произошел короткий разговор, если верить, что тени вообще могут вести беседы. Потом предмет, в котором что-то негромко звякнуло, перекочевал от тени к тени. Затем два силуэта пересекли дворик. Они исчезли под колоннадой и возникли у вереницы дверей. У одной из них девушка осталась одна. Помедлив мгновение, она глубоко вздохнула и решительно переступила через порог.
Крошечная келья могла вместить только узкое ложе со спящим на нем гладиатором и светильник. Стараясь не шуметь, она скинула плащ и присела на край ложа. Маленькая ладонь легла на его лоб. Он открыл глаза.
– Гера!?
В голосе Александра прозвучали одновременно беспокойство и радость встречи. Он рывком поднялся.
– Я пришла..., – начала она, но не закончила – от волнения перехватило дыхание.
– Ты не должна была приходить сюда. Если твой хозяин узнает...
– Я не могла иначе... О, боги! – вскрикнула девушка. – Ты ранен?! – Она соскользнула с ложа и, опустившись на колени, взяла его руку и прижала ее к губам.
– Пустяки, – успокоил он, – Рана уже успела затянуться... Но…, как ты узнала, что я здесь?!
– Маркус сказал, что на время праздника гладиаторов переводят из Фиден сюда, в город.
– Ланиста?! Ты не боишься, что он проболтается?
– Мне пришлось заплатить дважды, – усмехнулась Гера, – один раз, чтобы он развязал свой язык, а второй – чтобы держал его на привязи. Деньги могут всё. Но если даже Агриппа и узнает… Что ж, я готова понести наказание.
– Нет! Тебе лучше забыть меня, – проронил он, склонившись к ней. Аромат нарда, которым были умащены ее волосы, вскружил голову. – Я всего лишь презираемый всеми гладиатор. Мне будет отказано даже в нормальном погребении. Как самоубийцам...
– Молчи! – она задохнулась от волнения. – Тобой восхищается весь Рим. А презрение от зависти! О тебе говорят на всех площадях города…, от мальчишек на улицах до сенаторов. Даже императоры выходили на арену, чтобы снискать славу.
Она прикоснулась пальцами к его губам, и жаркое дыхание ожгло ей ладонь. Он что-то шептал, почти бессвязно – опять о том, что раны его пустяковые. Она жаловалась на судьбу и на то, что боги несправедливы к ним, если не дозволяют быть вместе. Она говорила, что умирает всякий раз, когда он сражается на арене и каждый удар противника устремлен не только в его, но и в ее сердце. Он говорил ей, что с ним ничего не случится, но страх за нее лишает его сна...
– Не бойся за меня, – шептала она.
– И ты не бойся за меня, – вторил он ей.
Откуда-то доносилась музыка, но музыканты были невидимы. Он спрашивал, слышит ли она музыку, а она, смеясь, отвечала, что, да, слышит.
Мысли их путались.
И внезапно они почувствовали, что тела их наполняются легчайшим веществом. И когда оно вытеснило последние остатки материи, они стали невесомыми и с удивлением осознали, что отрываются от Земли и взмывают в звездное небо, туда, где полная Луна, извергая из своих недр потоки расплавленного серебра, мчалась сквозь рваные облака. Но и облака не могли затмить ее сумасшедший свет, заливающий серебряными потоками городские кварталы. И если бы эти двое смогли оторваться друг от друга и бросить взгляд вниз, они бы постигли, что этой ночью в мире осталось только два цвета – черный и серебряный. С головокружительной высоты они увидели бы стремительно исчезающий внизу город, похожий на нагромождение серебряных кубиков, разбросанных ребенком, которого сморил сон. А если бы они обратили свои взоры вверх, они узрели бы летящую навстречу в метели из сверхъестественно ярких звезд бешеную Луну, похожую на исполинскую сиракузскую тетрадрахму с ликом Посейдона на аверсе.
Но они были не в силах оторвать взглядов друг от друга. Но они чувствовали! Вне всяких сомнений, чувствовали, как непреодолимая сила влечет их ввысь, за пределы атмосферы, где не хватает воздуха и закипает кровь.
Но это ничуть не страшило.
Уже город превратился в едва заметное пятно…
Уже облака остались далеко внизу...
Уже вознеслись они на головокружительную высоту. Даже выше..., выше самой Луны, которая сегодня была такой необузданной. В апогее они застыли на мгновение. Звезды потеряли свои колючие лучи и превратились в ослепительные белые точки.
Тогда, не ослабляя объятий, они устремились в зияющую под ногами бездну. Они мчались все быстрее, набирая умопомрачительную скорость. Луна пронеслась мимо, а они всё падали… И были готовы к тому, что неизбежно расшибутся в прах о земную поверхность. Но это уже не имело значения, страх исчез.
Музыка звучала все громче и громче, постепенно заполняя все их существо. Обнаженные тела в свете луны казались изваянными из чистого серебра. Волосы Геры развевались за ее спиной в потоках налетающего воздуха...
Они упали в море.
Вода расступилась и бережно приняла их – обласкала разгоряченные тела прохладными струями, умиротворила душу…
…а на горизонте уже стремительно развертывался веер солнечных лучей. Они чертили на облаках радостные узоры, врывались в город, неслись по улицам, разнузданно запархивая в неосмотрительно оставленные открытыми форточки, пробуждая столичных жителей от сна, растерявшего к рассвету остатки сил.
Алена положила голову Максимову на плечо и мечтательно промолвила:
– Я только что побывала в космосе.
– Знаю, – сказал он. – Я был там с тобой.
– Я не отпущу тебя одного. Скажи Филу, мы летим вместе.
Ночь истаяла окончательно.