За цветами он с трудом разбирал дорогу перед собой. Как всегда после спектакля, еле вырвался из кольца восторженных поклонниц, ждавших его у служебного входа. И молодой тенор вовсе не тяготился их вниманием, скорее купался в нём. Без особой звёздности, но не без доли опьянения. Винченцо нырнул в ждавший его чёрный шикарный «Пежо», освободился от охапки цветочных букетов и ещё раз помахал на прощание рукой, своим фирменным жестом, послав из окна воздушный поцелуй. Овации очарованных девушек огласили взаимный восторг, и автомобиль увёз героя их снов нынешней ночью в сгустившиеся сумерки.
Винченцо — талантливый певец, избалованный вниманием восторженных девушек. Любая из его поклонниц, не раздумывая, пошла бы за ним на край света, ну, или хотя бы замуж. В очереди к его сердцу, а иногда и к статусу — стать спутницей ведущего артиста знаменитого оперного театра столицы, известного далеко за пределами своей страны, были и студентки, и звёзды соцсетей, которым такая партия добавила бы лайков к карме. Только сам он не очень спешил делать выбор. Винченцо был просто счастлив тем, что есть у него, не слишком забегая вперёд. Но пару романов в жизни Винченцо Бара всё-таки случилось. Аманда, например, с которой Энцо недавно расстался, строптивая богатая светская львица, до сих пор жалеет о том, что он упорхнул из её наманикюренных ручек, как жалела бы об отсутствии в своей коллекции дорогого дизайнерского платья. Но Винченцо вовсе не собирался пополнять ничьих коллекций, поэтому не очень горевал о произошедшем с ней расставании.
Он полностью поглощён искусством, оперой и музыкой. С детства маленький Энцо знает, что такое сцена. Она — его девушка, которая всегда готова принять певца в распростёртые объятья. С этой красавицей певец не расстанется никогда.
Автомобиль вёз Винченцо по ночным улицам. Они мелькали за тонированными стёклами яркими огнями и зелёными аллеями Вильярелли. А молодой певец уносился мыслями куда-то далеко в края грёз.
Добравшись до дома, тенор заботливо сгрёб цветочные подношения его таланту в охапку и отпустил машину, оставшись наедине с летней ночью. Винченцо вдохнул свежий аромат звёзд и жасмина, не сходя с места. А потом скрылся за дверями своей «Белой виллы». Теперь только тишина и прохладная ночь.
Проснувшись ранним утром с улыбкой от ещё не прошедшего сна Энцо приготовил себе любимый латте и, сев за рояль, исполнил импровизацию. Музицирование после утренней чашки кофе стало чем-то, вроде традиции, дарящей заряд энергии новому дню. Хотя сегодня в этом привычном ритуале Винченцо было что-то неуловимо волшебное, какое-то предчувствие.
День прошёл привычно. Репетиция, музыкальный класс и визит в любимое кафе на Фонтанной.
Через неделю состоялся крайний в этом театральном сезоне спектакль с участием Винченцо, и после его ждали толпы взволнованных поклонниц. Он выдохнул и, раскрыв дверь служебного выхода, шагнул в их море…
Автографы, селфи и вздохи восторга. Ничего нового, только… В стороне от цветника очарованных красавиц Винченцо заметил скромно стоящую девушку. Она не стремилась в эти бушующие волны, переполненные дорогими букетами цветов в золотых обёртках. Грэта — простая и тихая, стояла под знаменитым театральным вязом с красной розой в руках. На девушке было белое шёлковое платье в мелкий цветочек. А её дивные длинные волнистые волосы, цвета молочного шоколада, переливались в лунном сиянии наступающей ночи. Винченцо настолько поразила эта идилическая картина скромной незнакомки под вязом, что, забыв обо всяком этикете, он разглядывал девушку, не отводя от неё глаз. Это явно смутило её, отчего Грэта опустила свои большие, морской волны, глаза, но, в то же время, придало смелости, или скорее своеобразного дерзкого порыва не задумываться больше и подойти к любимому музыканту.
Девушка вручила ему розу, что держала в руках, и, когда Винченцо, в свойственной ему манере, благодаря, обнял поклонницу, она шепнула:
— Письмо в дупле вяза… — и, едва он успел что-то понять, скрылась из виду.
Но сообразив, Винченцо прежде, чем обыкновенно сесть в ожидавший его автомобиль, подошёл к вязу и, опустив руку в дупло дерева, нашёл там конверт. Он держал в своих ладонях приятно пахнущий бумажный свёрток под алой шёлковой ленточкой с изображением такой же алой розы рядом с надписью «Винченцо».
Пока бушующая толпа поклонниц не догадалась вновь атаковать предмет своих грёз, раз сегодня тот не спешит скрыться из виду в чёрном глянцевом «Пежо», певец всё-таки нырнул в автомобиль. И уехал, послав привычный воздушный поцелуй.
В салоне, за стеклами которого мелькали тени ночного города, Винченцо развернул послание и увидел исписанную красивым почерком страницу...
«Дорогой Энцо!
Благодарю тебя за то, что ты возник в моей жизни, словно солнце ясного юга, озарив собою её тёмные уголки и печальные площади. Свет, что ты подарил мне, согревает сердце даже в самые лютые морозы.
Никогда не забуду тот день, когда впервые увидела тебя. В день премьеры «Сола гранта» ты вышел на сцену в образе Грина Эрна. И совершенно неподражаемо исполнил самую сложную оперную партию. Твой голос серебряным мечом рассёк моё сердце, а взгляд сияющих глаз снова соединил его, оставив внутри навечно любовь к тебе.
Не удивляйся моему признанию, ведь оно ни к чему тебя не обязывает. Спасибо тебе просто за то, что ты есть.
Грета».
Винченцо пребывал в невероятном удивлении от простоты и нежности прочитанного. И погружённый в это состояние не заметил, что автомобиль, в котором он ехал, уже стоит у порога его дома. Винченцо, пробуждённый к реальности обращением к нему шофёра, попрощался с ним, сгрёб в огромную охапку подаренные цветы, а нежное послание от незнакомки положил в нагрудный карман фисташковой шифоновой рубашки, и вышел в прохладу ночной улицы.
Дома он снова перечитал письмо, сам не понимая, почему признание, коих он получает сотнями, так взволновало его... Но чувство подсказывало, что причина в неподдельной искренности послания. А ещё та роза, что Грета ему вручила…
Винченцо взял в руки красную розу и вдохнул её дивный аромат… В его воображении возник образ незнакомки, и слова из письма красивой вязью кружили в воздухе.
Всё это время он сидел на полу около охапки подаренных цветов. И улыбнувшись, держа розу в руках, взглянул на окружающее великолепие, поднялся на ноги и увидел своё отражение в зеркале:
— Да, друг, ты что, влюбился? Вид у тебя дурацкий… — продолжал он себе улыбаться, покачав головой.
Потом положил письмо и розу на винтажную тумбочку рядом с зеркалом и уделил должное внимание ароматному морю цветов.
Певец аккуратно разбирал подаренные букеты и ставил их в вазы и подходящие для этого сосуды, потому что ваз обычно не хватало. После того, как всё было приведено в должный порядок, Винченцо взял розу и письмо с тумбочки, вспомнив о том, что в нагрудном кармане лежит шёлковая ленточка, которая перевязывала послание. И нащупал её в районе сердца, погрузив пальцы в карман рубашки. Снова улыбнулся и отправился в спальню…
На прикроватном столике стоял пустой флакон из-под одеколона, оставленный им после того, как содержимое закончилось, потому что склянка довольно затейливо исполнена. Энцо хранил его так давно, что запах успел выветриться. Певец взял флакон и зашёл в ванную комнату, чтобы набрать воды. Потом поставил склянку на место и погрузил в неё розу. А рядом оставил письмо.
Сняв рубашку и оставив её на стуле, Винченцо пошёл принять ванну.
***
На утро ему не нужно было спешить в театр. Поэтому он предался бездельному времяпрепровождению. А ещё приятному. Ведь у него не выходило из головы письмо Греты. И позже он решился написать ответ…
«Милая Грета!
Прошу прощения за столь вольное обращение, ведь я совсем не знаком с Вами… хотя после нашей вчерашней короткой встречи, мне кажется, что мы знаем друг друга целую вечность. Не могу заставить себя думать по-другому.
Ваше письмо не смогло оставить меня равнодушным. Что-то в послании задело мою душу. И я верю в искренность прочитанных строк.
Вы меня немало удивили. И я непременно решил попробовать поддержать нашу переписку столь необычным, предложенным Вами, способом.
Думаю о Вас.
С признательностью и уважением, Энцо».
Певец позволил себе подписаться именно краткой формой своего имени, поскольку Грета сама так обращалась к нему.
Он позавтракал, переоделся и вышел на улицу. Солнце золотило крыши низеньких домов Садового квартала. Энцо отправился пешком к театру. И только подойдя к вязу, понял, что Грета не говорила ему о способе их переписки и о «переписке» вообще речи не шло. Он сам так решил. Но отступать было поздно. И он положил письмо в дупло.
— Я знала, что ты придёшь… — послышался за спиной девичий голос. Энцо оглянулся… Это была Грета. Она улыбалась.
— Доброго дня, — улыбнулся смутившийся Энцо.
— Я обязательно прочту твоё послание, — легко, словно бабочка, приблизилась к вязу девушка в жёлтом платье и балетках, и вынула письмо, которое только что оставил ей Энцо, из дупла.
— Спасибо Вам, Грета за такое тёплое послание… — пытался продолжить беседу, как можно непринуждённее Энцо, но выходило у него это не очень.
— Не за что, — пожала плечами Грета.
— Может быть, пройдёмся?
— Пожалуй, — улыбнулась она.
И они направились в сторону городского фонтана, поскольку путь до него шёл по прогулочному проспекту города. Разговор завязался совершенно непринуждённый, словно эти двое знают друг друга всю жизнь, а не только что знакомы. А Энцо не сводил взгляда с очаровательной улыбки своей прекрасной спутницы.
— Вы не сочли моё поведение неприличным? — с искренним волнением, что явно читалось во взгляде нежных глаз, вдруг спросила Грета.
— Неприличным? — с не меньшей искренностью удивился Энцо. — По-моему, это скорее несовременно для нашего мира вседозволенности, нежели, неприлично, как Вы говорите, — улыбнулся ей певец, и волнение девушки сразу немного унялось.
— Наверное… — смутилась она, отводя взгляд.
— Вы, как Татьяна Ларина. Но не бойтесь, Онегин не моя партия, — снова светло улыбнулся певец.
— Спасибо, — отозвалась Грета, и тут же увлекла Энцо куда-то за собой, неожиданно взяв за руку.
Искренность и детская непосредственность Греты вдохновляла его.
— Мороженое, моё любимое, — подвела она Энцо к передвижному фургончику с морозными сладостями. — Сто лет не видела его здесь! — с восторженным выражением лица воскликнула Грета, просто такой фургончик приезжает в Вильярелли крайне редко, а потом словно исчезает в никуда. — В последний раз я видела его в детстве… — прошептала девушка.
— Да, Вы правы, давненько я тоже не встречал его у нас — согласился Энцо.
— Вы какой вкус любите? — улыбнулась Грета, обращаясь к нему.
— Фисташковый, — ответил Энцо и, заметив, что Грета достаёт из сумочки маленький кошелёк, поспешил остановить её. — Нет, я угощаю. Какое любите Вы?
— Малиновое…
Весь день они бродили по городу. Энцо давно не чувствовал себя так непринуждённо. И как эта девочка смогла так легко вернуть его во времена почти детской беззаботности? Следующий день Энцо и Грета снова провели вместе.
Каждая встреча обращалась феерией. Они бродили по городу, обсуждали музыку, книги и просто разговаривали. И несколько раз на прощание обменивались письмами. Эти прекрасные послания Энцо аккуратно складывал в верхний ящик винтажного комода, что в его комнате у окна рядом с книжным шкафом.
— Грета, спасибо тебе за твои красивые послания, — во время их новой встречи признался Энцо.
Потом как-то странно заглянул в глаза девушки и признался ещё и в другом… — Грета… Я люблю тебя…
Солнце ярко светило в окно спальни Винченцо. С улыбкой на лице он открыл глаза, встречая новый день. И вдруг ощутил какую-то потаённую тревогу. Немедленно встал с постели. И метнулся к комоду. Энцо выдвинул верхний ящик… Писем там не было. Винченцо окончательно проснулся и осознал, что их знакомство с Гретой, все их встречи и письма были только сном. Сном!
Винченцо недоумевал. За окном пели птицы. И прошла одна ночь…
Певец не мог поверить в реальность происходящего с ним. И какое-то время просидел на полу у раскрытого балкона, пытаясь прийти в себя. А потом вдруг резко поднялся на ноги, бросился к письменному столу и принялся записывать в дневник письма Греты…
«Дорогой Энцо!
Отвечаю тебе на твоё письмо, хотя мы договорились встретиться завтра. Это ничего, передам его лично в руки. Спасибо за то, что воспринял мои признания без укоризны. Спасибо за сказку, которую подарил мне. Да, сказку. И она останется таковой, даже если завтра ты передумаешь и не придёшь на назначенную встречу, во что я, конечно, не верю.
Я люблю тебя, Энцо. И не стесняюсь это повторять. Это нужно мне самой, поэтому ни к чему не обязывает тебя.
За моим окном в этот момент кружат бабочки. На их крылышках узор, с которым я олицетворяю наше знакомство. Жаль, что спектаклей пока не будет. Но зато я увижу тебя завтра совсем близко, а не через ряды до тебя на сцене.
Твоя Грета».
«Дорогой Энцо!
Спасибо за то, что доверяешь мне своё сердце, рассказывая о себе. Твоя история про бабочку, что произошла в раннем детстве так мила, что я её нарисовала. Да, рисунок в том тканевом свёртке, поэтому конверт сегодня немного больше. Я улыбаюсь. Люблю тебя, Энцо…
Ветер приносит нам письма
С дальнего берега снов.
Письма — осенние листья
И лепестки же цветов.
Нежность в ладонях у моря,
Волны прибоя к тебе.
Тайне поэзии вторя,
Ветер приносит ответ.
Это стихотворение Георга Нортона, одно из любимых у меня, поэтому решила подарить его тебе. Завтра я возьму с собой его книгу. И подарю её тебе. Напиши мне Энцо, я люблю тебя…
Грета».
«Дорогой Энцо!
Спасибо за твоё прекрасное письмо. Прижимаю его к сердцу. Рада, что тебе понравился мой рисунок.
Может это странно, но мне нравится аромат твоих писем. На страницах остаётся запах твоего одеколона. Смеюсь сейчас над собой… А из окна веет жасмином.
Спасибо за стихи, которые ты специально переписал для меня. Розетта Эрни очень нежная поэтесса. А стихи её словно вчера написаны, хотя рождены почти два века тому назад. Это красиво. Мне тоже хочется, чтобы мои письма были столь же красивыми, как то первое, что я оставила тогда в дупле вяза. Но эмоции от наших встреч феерично рассеивают все витиеватые мысли, оставляя на вечер только обнажённую ничем не обёрнутую искренность. Но в искренности кружев моего первого письма также можешь не сомневаться.
Твоя Грета».
Винченцо отложил перо. Да, он пишет пером, правда не погружая, конечно, его в чернильницу. Это перо подарила ему тётушка несколько лет назад, когда он впервые вышел на оперную сцену в главной партии. Певец вышел из-за стола. И подойдя к окну, погрузился в задумчивость…
— Энцо, мне кажется, что происходящее только сон… — с ноткой грусти в голосе вдруг сказала Грета.
Закат залил небо алым заревом. Ресницы девушки затрепетали в его отблесках и на щеку упала слезинка.
— Эй… Ты чего это? — взял он в ладони её бледное личико. Конечно, нет. Это не сон, — стёр слезинку пальцем Энцо со щеки возлюбленной…
И поцеловал место, где оставила свой след капелька росы лёгкой грусти…
Винченцо вспомнил момент своего сна. И вернулся к письменно в столу.
«Дорогой Энцо!
Серебристые звёзды вижу я в твоих глазах. И невыразимо скучаю, хотя мы не виделись с тобой всего день. Всего. Вечность. Для меня прошла целая вечность. Ландыши клонятся на вечернем ветру в садике за моим окном. Они тоже грустят вместе со мной. Не могу заснуть сегодня… А так хочу, чтобы песня Морфея скорее убаюкала меня — и наступило завтра, когда звёздочки твоих очей снова озарят небосклон моего счастья.
Мечтаю о способности писать стихи, в которых воспевала бы тебя, мой сказочный принц.
Люблю прикасаться к струнам твоей души нежностью своих чувств. Мне бы хотелось превратить их в нежных бабочек и отпустить в полёт к тебе. Они бы вспорхнули в раскрытое окно и танцевали для тебя танец моей души.
Твоя Грета».
«Дорогой Энцо!
Это последнее письмо, которое я пишу тебе. Ведь теперь мы всегда будем вместе. Но может быть, спустя время ты и найдёшь новое послание от меня в кармане своей рубашки.
Бабочки вьются над морем,
Вдаль унося мою грусть,
Вместе навечно с тобой мы,
И на губах тайны вкус.
Тонкие ноты лаванды
Я записала в строках
В письмах тебе на веранде,
Дождь на её лепестках.
Самое моё любимое стихотворение Георга Нортона для тебя. Тонкие нити сплетают узор наших эмоций. Он похож на серебристую снежинку. И эта снежинка тает при каждой нашей встрече. Но теперь мы не расстанемся до завтра. И оставляю это письмо на подоконнике в предвечерней комнате…
Твоя Грета».
Последнее письмо Энцо дописывал уже поздним вечером. Днём он ходил на прогулку. И пытался развеять своё наваждение…
Наступил новый сезон в опере. Энцо снова выходил на сцену в главных партиях. И отдавался музыке ещё отчаянней и безоглядней. У него из головы, и главное — из сердца, не выходила Грета. Почитательницы его таланта также окружали певца собой. Охапки цветов падали к его ногам. Но он стал каким-то отстранённым и немного замкнутым.
Осенью листья облетали на мостовую Вильярелли. Винченцо возвращался из театра. В последнее время он завёл привычку выходить из автомобиля на следующей за театром улице, чтобы воспользоваться возможностью пройтись пешком до дома под шорох листопада.
— Простите… — услышал он за спиной знакомый голос, возвращаясь из театра пасмурным осенним вечером.
Энцо обернулся…
— Извините, я проездом в вашем городе и, кажется, заблудилась… — обратилась к нему девушка с глазами испуганного оленёнка, одетая в тёмный приталенный плащ от «Маньяни», что Винченцо безошибочно определил, поскольку сам носит одежду этого элитного бренда, и ботильоны на высоких шпильках.
Но в этой, столь отличной по стилю от той, чей силуэт в скромном платьице дороже ему всех бриллиантов мира, девушке певец безошибочно узнал свою Грету…
— Я напугала Вас? — пыталась понять причину его молчания незнакомка.
— О, нет, простите, — спохватился Энцо. — Просто Вы напомнили мне…
— Марина… — протянула ему тонкую руку она.