Этот разговор с отцом состоялся задолго до дней текущих, но он стал поводом к моим поездкам не только к родственникам, проживающим в южных городах России, но и в незнакомые мне места Волгоградской и Воронежской областей. В далёком тысяча девятьсот семьдесят третьем году отец впервые приехал в Ленинград, где я обосновался за пять лет до того, и как-то в разговоре упомянул о своих старших братьях, погибших на фронтах великой отечественной войны. Один брат погиб под Сталинградом, а второй - защищая Ленинград. Тогда я спросил, где их места захоронения. На что отец ответил, что не знает, так как в похоронках этого не было указано, да и сами похоронки затерялись при переездах их семьи с места на место. Много времени прошло с тех пор и вот несколько лет назад, когда стали открывать архивы министерства обороны, я вспомнил тот разговор и решил заняться поисками в опубликованных архивах. Зная место рождения и призыва своих дядьёв, я на удивление быстро обнаружил их в архивных документах. Погибший в Ленинграде оказался захороненным на кладбище «Красненькое», возле метро Автово, однако, в администрации кладбища сказали, что таких сведений у них нет. Кажется, поиски заходили в тупик, но после обращения в военкомат Кировского района всё встало на свои места. На основании представленных нами документов, военкомат ходатайствовал перед администрацией Кировского района об увековечении памяти нашего погибшего родственника. К празднику победы нам пришло сообщение, что все работы выполнены и на первом воинском захоронении кладбища «Красненькое» увековечена память о погибшем и захороненном в этом месте родственником. Это вдохновило меня на поиски могилы второго дяди. Из архивных документов удалось выяснить, что местом гибели и первичного захоронения является северная окраина хутора Лисинский, Волгоградской области. Справедливости ради надо сказать, что прошлым летом направляясь в Пятигорск, мы заезжали в эти края. Не доезжая Волгограда, у Михайловки свернули направо на дорогу Р-207 и, оставив с левой стороны «Отрадное», (населённый пункт с таким же названием, как и наше Отрадное но на Неве), направились на запад. По моему разумению мы двигались правильно, но только до тех пор, пока навигатор не повернул нас на север, в сторону противоположную от реки Чир, где происходили события в 1942 году. Сведения, полученные из архива, указывали на хутор «Лисинский», куда и вёл нас навигатор, но река Дон и Чир находились в противоположной стороне. Чтобы разобраться в этом мы, (я, жена и внучка), всё же решили добраться до пункта назначения и расспросить старожилов о делах давно минувших дней. Хутор «Лисинский» расположился на берегу небольшой речушки Кумылга, впадающей в более крупную речку Хопёр, которая в свою очередь впадает в реку Дон. В воинских документах упоминались эти речки, как места боёв 23 гвардейского кавалерийского полка 6 гвардейской кавалерийской дивизии 3 гвардейского кавалерийского корпуса, где служил мой дядя. Это нас и смутило. Оказалось, что хуторов «Лисинский» в этих местах несколько. А интересующий нас хутор относится к Суровикинскому району, а не к Кумылжинскому. Познакомившись с местными старожилами, двумя женщинами весьма почтенного возраста, мы все вместе проехали в Суляевский сельсовет, где познакомились с главой администрации Сергеем Ивановичем и узнали от него, что мы не первые, кто так ошибается и приезжает в их края в поисках захоронений. «Я,- рассказывал Сергей Иванович,- три года назад даже изготовил памятный камень с именами погибших воинов, которых разыскивали родственники, но до сих пор не знаю где его установить. В наших краях боёв не было. Здесь только этапировали пленных румын, многие из которых умирали от ран и были захоронены неподалёку от хутора Лисинский. Других массовых захоронений в наших местах нет, кроме воинов-земляков, которым мы установили памятник на нашем погосте». Распрощавшись с Сергеем Ивановичем, мы пообещали, что как только найдём действительное место боёв и хутор Лисинский, обязательно сообщим, где это находится и как выглядит. Наших гидов, двух милых женщин довезли до их дома и отправились в обратный путь. Время на дальнейшие поиски не оставалось, и мы направились в Волгоград и далее к месту назначения.
Зимой я снова занялся изучением архивных документов и перепиской с Волгоградским и Суровикин-ским военкоматом. Сравнивая карты на донесениях командира полка, и современные карты этой местности, удалось установить, что хутора Лисинский в окрестностях станицы «Нижний Чир» нет, а это место называется теперь «Урочище Лисинский». Первичное захоронение в овраге на северной окраине Лисинского, перенесено на хутор Ближнемельничный Нижнечирского сельского поселения, где находится воинское захоронение и установлена стела в память о погибших воинах. Вот туда теперь и лежал наш с дочерью путь.
Глава вторая.
Как я провёл лето.
Рано утром двадцать четвёртого Июня мы выехали из дома. Быстро и без проблем по трассе М-11 доехали до Твери. Далее платная магистраль заканчивалась. Этот участок дороги в направлении Москвы ещё не был завершен. Строительство шло полным ходом, и нам пришлось съехать на старую трассу, однако вскоре навигатор предложил нам вновь свернуть на готовый участок платной магистрали М-11, чем мы и не преминули воспользоваться. Дальнейший маршрут предполагал двигаться через Москву по МКАД или перед Клином свернуть на трассу М-108, которая обходила суетную Московскую МКАД и была немного длиннее, но казалась мне более спокойной, да и привычней при поездках на юг. Ремонтные работы на дороге хоть и задержали нас ненадолго, но, как и планировали, к четырём часам мы почти добрались до трассы М4-Дон. Однако чем ближе мы приближались к развилке, тем плотнее становилось движение автотранспорта и, не доезжая пару километров до поворота, движение вовсе застопорилось. Навигатор рисовал вначале красную, а далее на трассе М-4 Дон чёрную отметку грандиозной пробки, до самого отворота на Волгоградскую трассу Е-119, которая нам была нужна. Для прояснения обстановки пришлось включить радиостанцию, которую я всегда беру с собой в дальнюю поездку. Весьма удобная штука для подобных случаев. Дальнобойщики, как правило, общаясь между собой, подсказывают дорожную обстановку и каким образом можно объехать образовавшиеся заторы.
Оказалось, что в связи с мятежом ЧВК «Вагнер», трасса М-4 Дон заблокирована. Возможный проезд на трассу Е-119 до Волгограда, которая пока ещё открыта, через Каширу. Приняв решение воспользоваться этим маршрутом, мы пересекли заблокированную трассу и направились туда. Вскоре мы поняли, что не одни такие умные. Движение становилось всё плотнее и плотнее, пока не застопорилось. По совету местных водителей пришлось по просёлочным дорогам уходить всё дальше от маршрута в направлении следующего моста через Оку в районе населённого пункта Озёры. Потеряв немало времени, к семи часам вечера мы въехали в Озёры. Машины сплошным потоком медленно двигались в направлении переправы, но вскоре и здесь движение застопорилось. Те, кому удалось переправиться на правый берег Оки, передали по рации, что понтонная переправа разведена и заблокирована воинскими подразделениями. Другого объездного пути вблизи не было. Начало темнеть и у нас оставалась перспектива либо ночевать в машине посредине города, либо проехать боковыми улочками к реке сторону переправы и искать место стоянки на берегу. Этот вариант показался нам более приемлемым. По совету прохожего, мы свернули в небольшой проезд и вскоре оказались на берегу Оки почти у понтонного моста. Пока подбирали место на ночлег, добрые люди сообщили по рации, что Евгений Пригожин сделал важное заявление. Движение мятежников на Москву остановлено, и все подразделения «ЧВК Вагнер» возвращаются к месту дислокации. Понтонная переправа у Озёр возобновляет работу, а наш ночлег на природе отменяется. Мы продолжили движение и вскоре выбрались на дорогу. По понтонному мосту переправились на правый берег Оки и двинулись в направлении трассы Е-119. Такое неожиданное происшествие задержало нас часов на шесть, добавив сотню километров к нашему маршруту, но, тем не менее, к полуночи мы добрались до намеченного для ночёвки мотеля. Следующий день нашей поездки обошёлся без приключений. Трасса М-4 Дон всё ещё была закрыта, и потому на трассе Е-119 Волгоград движение транспорта оказалось интенсивнее, чем обычно. Благополучно доехав до знакомого поворота у Михайловки, мы повернули на право, на уже знакомую дорогу, но теперь на следующей развилке взяли левее по направлению к Серафимовичу, и далее в Суровикинской район. Дорога была вполне приличного качества, если не считать что в южном направлении дорожная колея оказалась более глубокой, чем в обратном направлении. Заметные царапины на гребне колеи, свидетельствовали о том, что не всякая легковая машина, двигаясь на юг, могла благополучно пользоваться своей полосой дороги. Это было вызвано тем, что в южном направлении, где находился элеватор, шли тяжёлые машины гружёные зерном, продавливая разогретый асфальт, а обратном направлении они ехали порожнём, поэтому легковые машины с небольшим дорожным просветом зачастую двигались по встречной полосе. Районный центр Суровикино, где мы остановились на ночлег, мало чем отличался от городков центральной России, явно уступая по благоустройству богатым южным городам Краснодарского края.
Благополучно переночевав в съёмной квартире, рано утром мы выехали в направлении хутора Ближне-мельничный. Сухая, солнечная погода позволила нам сократить маршрут и, не заезжая в станицу Нижний Чир, по полевым дорогам напрямую проехать до хутора. Впрочем, дорога от Нижнего Чира до Ближнемельничного, так же была грунтовой, и, как впоследствии рассказывала нам директор местной школы Тамара Ильинична, зимой после метелей да и летом после больших дождей, была малопригодной для проезда на легковой машине. Воинское захоронение, расположенное на окраине хутора возле двухэтажного здания школы мы нашли без труда. Гранитная стела захоронения издалека выделялась среди одноэтажных частных домов. Небольшой участок захоронения, огороженный заборчиком, не предполагал размещения на нём памятных плит с фамилиями более двухсот пятидесяти захороненных здесь воинов, однако у подножия стелы мы заметили несколько памятных табличек установленных, по всей видимости, родственниками в более позднее время после открытия мемориала. К большому сожалению, таблички с фамилией Опрышко Петра Николаевича мы не обнаружили. Вероятно поручение военкома Суровикинского района главе администрации Нижнего Чира, в состав поселения которого входит хутор Ближнемельничный, пока ещё не было выполнено. Немного раздосадованные мы собрались уезжать, когда проходящая мимо женщина, обратившая внимание на незнакомые номера нашей автомашины, поинтересовалась, что привело нас в их забытый Богом хутор. Мы объяснили, что разыскиваем места боёв и захоронений наших родственников. Выслушав нашу историю, она посоветовала обратиться к директору школы, дом которой располагался здесь же, рядом через дорогу. Так мы познакомились с Тамарой Ильиничной, директором закрытой, по причине демографического кризиса, хуторской школы, в которой располагалась, и поддерживалась в хорошем состоянии комната воинской славы. (Население хутора резко сократилось в годы перестройки, молодёжь разъехалась, и на хуторе остались только старики, доживающие свой век). Она открыла школу, провела для нас экскурсию и мы смогли ознакомиться не только с артефактами времён великой отечественной войны, но и со списком захороненных в братской могиле. К сожалению, в этих списках не оказалось фамилии моего дяди, но, прочитав присланный мне из военкомата документ, Тамара Ильинична обещала исправить эту досадную ошибку и не только внести фамилию в общий список, но и закрепить памятную табличку, которую мы намеревались изготовить и прислать ей, на самом обелиске. По поводу хутора «Лисинский» Тамара Ильинична рассказала, что хутора давно нет, но проехать на машине туда можно по полевой дороге, ориентируясь на деревья, оставшиеся от старого яблоневого сада. Мы поблагодарили Тамару Ильиничну и поехали в направлении хутора «Лисинский», где проходила линия обороны. Столетние яблони, давно переродившиеся в дички, всё ещё стояли на тех местах, которые были описаны в донесениях командира полка. Линий окопов мы не нашли, но по навигатору и координатам на «Гугол картах» определили что находимся в искомом месте. Дорога, линия садов, овраг на севере хутора, - всё подходило под описание донесения командира дивизии за 7 – 9 декабря 1942 года и донесения начальника штаба 23 гвардейского кавалерийского полка гвардии капитана Коваленко за 12 и 13 декабря 1942 года, которое я зачитал на камеру.
« 8.12.1942 части дивизии вели огневой бой на рубеже: 18 гв.кп совместно с противотанковым истребительным дивизионом 200-300 метров от дороги Савинский - Лисинский. 23 гв.кп 400-500 метров севернее отдельных домиков МТФ. 25гв.кп правым флангом примыкал к 28 гв. к, левый фланг 400 метр. севернее кургана с отм. плюс 2.7. В 15.20 правый фланг был атакован 6 танками противника в сопровождении 5 самолётов, которые бреющим полётом бомбили и вели огонь по боевым порядкам. Атаку полк успешно отбил. 28 гв.кп выс. 94.0, 1 км. северо-западнее кургана плюс 2.7. Передвижение наших частей всё время воспрепятствовала вражеская авиация. В 13.00 9.12.1942 г 25 гв.кп отбил яростную атаку роты пехоты противника при поддержке авиации. Враг оставил на поле боя убитыми и ранеными до 200 солдат и офицеров. Потери полка убитыми и ранеными 59 человек. При занятии окопов оставленных 7.12. 1942 г. было обнаружено, что тяжело раненные красноармейцы в количестве 25 человек, оставшихся на поле боя при отходе полка. Все они были зверски замучены фашистскими мерзавцами / раздеты до гола, отрезанные уши, на спине у некоторых вырезаны звёзды/. Сторицей заплатят эти изверги за наших боевых товарищей. Всего дивизия за два дня боя потеряла убитыми и ранеными 75 человек. Преодолевая упорное сопротивление портивника дивизия начиная с 9.12.1942 г. по 11.12. 1942 г. несколько раз стремилась овладеть Лисинский и отдельными домиками МТФ успеха не имела, так как её боевые порядки беспрерывно подвергались бомбардировкам с воздуха и действия дивизии парализовались контратаками танками противника. 12.12.1942 части дивизии приступили к созданию обороны на достигнутом рубеже: курган плюс 2.7, южнее окр. Лисинский, посадка Лисинский на участке 25 и 28 гв.кп противник беспрорывно вёл силовую разведку все попытки сломать оборону этих полков ему не принесли ни какого успеха.»
«12 декабря 1942 года противник до 2-х рот мотопехоты с 15 танками 13-00 перешёл в наступление с общего направления выс.145.6 на Лисинский. 14-00 6 танков противника атаковали левый фланг полка и правый фланг соседа слева 17 гв.кп. В результате ружейно-пулемётного огня и артиллерия 8 кап наступле-ние противника было приостановлено. Противник, оставив на поле боя свыше 50 гитлеровцев, отошёл на прежнее положение. Полк за время боя понёс следующие потери: Убитыми Мкс – 2, Р-с – 30 чел. Ранеными: Нкс – 2, Мкс – 3, р-с – 7 чел.»
«13 декабря 1942 года Полк с утра перешёл в наступление с целью занять прежнее положение и вернуть утраченные позиции 12.12. 42 г. В результате ожесточённых боёв противник отошёл, оставив на поле боя свыше 70 своих солдат и офицеров. Полк укрепился на рубеже справа сев. окр. сада, что на сев. окр. Лисинский, слева – на юго-вост. окр. того же сада. Справа обороняется 18 гв. кп, слева 5 гв.кп. В течении дня полк потерял убитыми и ранеными до 20 человек.»
В этот день и погиб наш родной дядя.
На обратном пути мы заехали в районный военкомат Суровикино, познакомились с военкомом и, после его заверения о контроле над выполнением поручения, по поводу увековечивании памяти погибшего, направились далее к месту отдыха в Тамань. По дороге заехали к сестре в Ростов-на-Дону. Недавние события с ЧВК Вагнер, которые непосредственно касались этого города, заставили меня отказаться от прямого пути по трассе Дон и въехать в город окружными дорогами, впрочем, это я просто перестраховался, и можно было этого не делать.
Тамань
На следующий день рано утром, чтобы избежать городских пробок, мы выехали к месту отдыха. Словив по дороге штраф за превышение скорости на трассе М-4 Дон, (скорость на участке от Ростова-на-Дону и далее на юг ограничена девяносто километрами), к вечеру мы добрались до Тамани. Небольшой городок на берегу Керченского пролива, привлекал своей чистотой, хорошим, ухоженным пляжем, недорогим жильём и питанием в кафе, а также небольшим количеством отдыхающих. Мы без труда сняли жильё на первой к пляжу линии, аккурат напротив того места, где когда-то стоял домик в котором снимал жильё Михаил Юрьевич Лермонтов при своём посещении этого городка. В реальности его домик давно развалился вместе с обрушившимся берегом, но его точная копия была возведена в парке неподалёку. Побывав в этом доме-музее, на стене которого висела первая страничка из повести Лермонтова Тамань, я пришёл к выводу, что здесь мало что изменилось с тех пор. Тот же небольшой, я бы сказал камерный, городок у крутого обрыва на берегу Керченского пролива. Песчаный пляж, тёплая, чистая от водорослей и медуз вода, хороший прокатный сервис привлекал сюда отдыхающих с детьми, которые с утра до вечера плёскались в воде. Рано утром пляж был практически пустым. Вода чистая и спокойная по сравнению с Черноморскими пляжами, где открытое море всегда гонит на берег волну и множество медуз. В эти ранние часы мы приходили на пляж, купались, загорали до полудня, а потом шли на базар за фруктами. Обедали, отдыхали на балконе нашей комнаты, разглядывая в бинокль Керченский порт напротив Тамани, Крымский мост, и немногочисленное движение судов в Керченском проливе. Последний раз я проходил через этот пролив на судне, на котором работал, году этак в 1995. Тогда трафик здесь был настолько интенсивным, что приходилось стоять на рейде в ожидании очереди на проход. Сейчас всё изменилось. Керченский порт пустовал. Редкое судно подходило к причалу, а грузовых операций и вовсе не было заметно. Вечером мы снова шли на пляж, ужинали в кафе и возвращались домой. За четыре дня отдыха мы так загорели, что последний день ходили по пляжу в рубашках, дабы не сгореть окончательно. (Кожа на плечах уже начала облазить). В фирменном магазине «Фанагория» накупили вина местных производителей и с утра пораньше покинули этот гостеприимный городок, в надежде в следующем году вновь приехать сюда.
Деревня Суриково
Обратный путь предполагал заезд в ещё одно место под Воронежем, где 21 Июля 1942 года у деревни Суриково сгорел в танке дядя моей мамы, Топтанаков Василий Ермилович. Выехали мы рано утром. На трассе М-4 Дон на медовой ярмарке закупили хорошего и недорогого (по 1200 – 1700 рублей за трёх литровую банку) мёда у знакомого мне по прошлогодней поездке пасечника, и к вечеру добрались до предполагаемого места ночёвки в пригороде Воронежа. Из архивных данных удалось установить, что 2-й танковый батальон 118-й танковой бригады в конце Июля вёл бои у деревни Суриково, однако на современных картах такого населённого пункта не было. Перезахоронение погибших в этом месте было произведено уже после окончания войны, в братскую могилу в селе Большая Верейка. Этот населённый пункт и воинское захоронение мы нашли без труда, а вот искомой фамилии на памятных плитах вокруг захоронения мы не обнаружили. Такое, как объяснял мне военком в Суровикино, случается при перезахоронениях. Найти место гибели и первичного захоронения нам помогли местные жители. Деревня Суриково, хоть и исчезла с современных карт, но ещё существовала. Мы даже нашли брата последнего жителя этой деревни, который согласился провести нас туда по полевым дорогам. Прошедшие накануне ливни превратили в почти непроезжие эти чернозёмные дороги. Пётр, так звали нашего сопровождающего, заверил, что если застрянем, то его брат запряжёт лошадь и вытащит нас. Жаркое Июльское солнце и ветер уже к полудню подсушили эти непролазные дороги, и мы смогли добраться до Суриковского деревенского погоста.
- Вот здесь и проходило танковое сражение,- рассказывал Пётр, указывая на небольшую речушку внизу балки, куда мы не рискнули спуститься. Вон там в болотце затонул танк, который доставали уже после войны, а вот здесь на склоне, стояла сгоревшая тридцать четвёрка и пара немецких танков.
- По воинским донесениям 21-го Июля 2-й танковый батальон потерял только одну тридцать четвёрку. Возможно, это и был танк нашего родственника.
- Возможно, мама рассказывала, что погибших хоронили на нашем погосте, но я не помню, чтобы здесь стоял какой-либо памятник.
- В сведениях указано, что было перезахоронение в братскую могилу.
- Да в Большой Верейке и ещё в нескольких местах есть воинские захоронения.
Мы с Петром прошли на погост, осмотрели все старые не ухоженные могилы. На всех стояли небольшие когда-то окрашенные голубой краской памятники-пирамидки с крестами наверху или просто металлические кресты. Никаких надписей не сохранилось. Мы предположили, что на могиле советского офицера должна быть установлена звезда, а никак не крест, но таких надгробий там не обнаружилось. Мы довезли Петра до дома, где его жена уже приготовила для нас обед, и с благодарностью воспользовались возможностью перекусить, так как утром, не позавтракав, уехали из гостиницы. На обратном пути, по дороге заехали ещё в несколько населённых пунктов, где были воинские захоронения, но искомой фамилии не обнаружили. Придётся обращаться в местный военкомат, и надеюсь, вопрос о внесении в списки братской могилы села Большая Верейка, будет решён положительно. Последней целью нашего путешествия был «Главный Храм Вооружённых Сил России» в Москве. Заночевали мы в Ермолино и рано утром выехали в Московскую Кубинку, в парк Патриот, где располагался Храм. Если вы захотите осмотреть этот уникальный, построенный из металла и стекла, (второй в мире, после собора Спаса на крови храм, внутреннее убранство которого выполнено мозаикой сплошь от нижнего храма до купола), лучше всего это сделать рано утром с начала его открытия с восьми часов. В это время посетителей ещё нет и можно, как это мы и сделали, отснять на камеру мозаичные картины и иконы обоих, верхнего и нижнего храмов. В Музее «Дорога памяти» 1418 шагов к победе, который открылся в 10 часов, мы нашли всех наших родственников, участников Великой Отечественной войны, которых я ранее заносил в списки. Цели и задачи нашей поездки были полностью выполнены и, пообедав солдатской кашей кафе парка, мы выехали домой. В Твери настоящий тропический ливень почти полностью блокировал движение транспорта, но, как и всякий тропический ливень, промыв полотно дороги, быстро закончился. Дочка села за руль, а я задремал на пассажирском сиденье. Изредка приоткрывая глаза и поглядывая на стрелку спидометра, которая замирала на отметке сто сорок, (разрешённая скорость на магистрали сто тридцать километров в час), я одёргивал моего нетерпеливого водителя, но уж очень ей хотелось поскорее добраться до дома. Впрочем, я не сильно против этого возражал.
©Опрышко Олег 2023-11-07