З А М Я С О М
Сентябрь 1996 год. Мне 57 лет. Первая встреча.
В тексте встречаются Гаральдовская избушка. Эту избушку мы строили с моим братом Гаральдом и Михаилом. Михайловская избушка. Её мы строили только с Михаилом. Сашина избушка. Эта избушка моего друга Саши. Она совсем в стороне, иногда она меня выручает, когда я забираюсь в далёкие края. Её никто не знает, только я да хозяин. Моя избушка. Её строил я. Охотничья избушка. Это избушки охотников. Они расположены далеко от нас, в двух, трёх днях от наших мест. Их я использую, при заходе или выходе к нашим избушкам. Когда мы общаемся между собой, то не скажешь просто избушка. А когда скажешь, что я был в Михайловской, или Моей, то понятно где. В основном это говорю я, потому что кроме меня ни Гаральд, ни Михаил сами там не ходят.
Настали тяжёлые времена. Надо было как-то выкручиваться, заботиться о семье, добывать пропитание. Я охотник, а тайга кормилица для удачливых людей. Мне, и карты в руки. С трудом добыл лицензию на сохатого, и отправился в тайгу за мясом. Как-то это грубо звучит, но так оно и есть.
Путь мой в лес начинается рано утром в поисках попутных машин до Мохсоголлоха. Необходимо добраться до паромной переправы чуть дальше этого посёлка. Переплыть на пароме на ту стороны Лены, найти попутную машину по Неверской трассе, и высадиться километрах в ста пятидесяти, двухстах там, где мне понравиться. В городе Якутске шло крупнопанельное строительство, работали строительные предприятия, поэтому из Мохсоголлоха везли цемент, щебёнку, стеновые панели, железобетонные изделия.
По Покровскому тракту шли вереницы автомобилей, полуприцепы, панелевозы, цементовозы, и моя задача была воспользоваться одной из них. Если сесть одному, то это не трудная задача, но со мной всегда была охотничья собака, и это осложняло моё положение. Поэтому я рано утром приходил на выезд автомобиля с территории Якутского комбината строительных материалов и конструкций или Домостроительного комбината. Здесь, на выезде из ворот, легче остановить автомобиль, договориться с шофёром, и, как правило, водители всегда подвозили меня до Мохсоголлоха. Видимо им было интересно, что за человек с лайкой останавливает их, что у него за вопросы. Мы с собакой размещались в просторной кабине. На этот раз я взял с собой Шнурка. Собаки мои привыкли ездить на машине, знали, что мы едем в лес, располагались удобнее в кабине и вели себя спокойно. С расспросами, интересными разговорами доезжал до Мохсоголлоха. Благодарил водителя, а дальше пешком отправлялся на берег, в район причала, где жители хранили свои моторные лодки.
Весь берег причала был заставлен различными будками. Были маленькие контейнера, самодельные металлические будочки разных форм и размеров. К ним цепями, на замках были пристёгнуты корпуса лодок различных марок. В будках же хранились лодочные моторы, запчасти к ним и инструмент. Я со Шнурком шёл мимо этого разнообразия водной техники вверх по течению к паромной переправе. Нужно было пройти чуть больше километра по берегу, а там уже искать попутную машину. Почему я старался переплыть Лену в этом месте? На это было три причины.
Возле города Якутска ходило несколько паромов до Нижнего Бестяха. Они отходили в нескольких местах по берегу. Не каждый водитель соглашался взять с собой попутчика, поэтому приходилось бегать с собакой от одного парома к другому. От Нижнегно Бестяха до Качикатцев, это сто километров, была отвратительная пыльная дорога. От Якутска же до Мохсоголлоха был проложен асфальт. Здесь паромы на переправе приставали в одном месте, поэтому было легче найти попутную машину. От Качикатцев за дорогой следили Качикатские дорожники, и она была намного лучше, чем от Бестяха.
Я придерживался такого взгляда на свою поездку. Подходил на переправе в основном к дальнобойщикам. Они явно ехали на большое расстояние, да и места в кабине у них было просторнее. Некоторые не соглашались брать меня, хотя было видно, что место у них есть, но я на них не обижался. У каждого человека свои взгляды на попутных пассажиров. В этот раз я подходил к нескольким водителям, ожидавшим очередной паром. Один из них на Камазе, с двадцатитонным контейнером, согласился меня взять с собой. Когда это происходит, то у меня возникает облегчение, что все трудности уже позади, и остаётся только спокойно ехать до места назначения. Подаю водителю свою понягу, подсаживаю собаку, сажусь сам, и моё путешествие начинается. Паром затрачивает меньше времени, плывя на ту сторону Лены, чем в Якутске. Выгружаемся с парома, четыре километра до трассы, и мы на прямом пути.
Познакомились, узнал, что водителя зовут Сергеем. Как правило, начинаются расспросы, куда я направляюсь по какому поводу, до какого места доехать. После этого беседы пошли на охотничьи темы. В этой поездке водитель рассказал, что тоже занимается охотой и рыбалкой, поэтому нам было о чём поговорить. Отец его охотился на медведя и копытных. Рассказал, какими приспособлениями добывал медведей. Прикармливал в одном месте, а затем отлавливал их.
После разговоров на охотничьи темы Сергей рассказал немного о себе. Недавно он стал заниматься перевозками товара от города Нерюнгри до Якутска, это около восьмисот километров. Чтобы возить продукты, боящиеся низких температур, собирается переделать контейнер, добавить к двадцатитонному ещё половину. Утеплить внутри и пустить выхлопную трубу через него, чтобы во время морозов в нём была положительная температура. С разговорами незаметно приехали до места моей высадки, где-то в пределах ста восьмидесяти километрах от Нижнего Бестяха. Сергей помог мне собраться, одеть на плечи понягу, пожелали друг другу удачи и расстались словно друзья.
Путь нам со Шнурком предстоял через лес до речки, где я оставил немного провианта позапрошлый год. Надо было постараться выйти точно на это место, преодолев километра полтора по тайге. Шнурок это мой щенок от Норки и Дымка. Он воспитывался у Михаила, брата моей супруги. У Шнурка немного трагическая судьба. Когда щенкам исполнилось пять месяцев, я их с родителями взял в лес. Остановились мы на лесной дороге, оставшейся от танкетки. Она идёт прямо по мелкому лесу, валя его по ходу передвижения. По ней редко ездят машины, но всё же немного дорогу накатывают. От поваленных тонких деревьев со временем остаются одни стволы направленные, как пики, в одну сторону по ходу танкетки.
Как только я выпустил собак, они побежали по дороге в обратную сторону. Шнурок сделал несколько прыжков, завизжал, остановился и наклонил голову. Я догадался, что он наткнулся на конец ствола дерева. Когда же я подошёл к нему, то мне стало нехорошо. Оказывается, он наткнулся глазом на острый конец засохшего стволика, и глаз его вытекал из глазницы. Мне было жалко его до слёз. Как же он теперь будет жить, я гладил его, успокаивал. Может быть сразу, застрелить его, чтобы он не мучился, мелькало у меня в голове. Но он потихоньку успокоился, и я тоже. Решил посмотреть, как он себя поведёт. Успокаивал себя, что одноглазые собаки были тоже охотниками. Проходил я сними целый день, и Шнурок помаленьку отошёл. Так он одноглазым и вырос. Собаки мои трагически погибли, поэтому пришлось мне отправиться в лес со Шнурком.
Шнурка я взял на поводок. Перебрались через кювет, углубились в лес. Прошли с ним на приличное расстояние от дороги, и я его отпустил с поводка. Метров двести, триста от дороги очень много пыли в лесу. Я шёл и старался не касаться, деревьев, кустов, чтобы не запачкать одежду. Шнурок бежал впереди, иногда скрывался из виду, затем подбегал ко мне. Я его гладил по голове, разговаривал с ним. Найди мне хорошего сохатого, жирные они в это время, наешься мяса до отвала. Наконец вышли на первую речку.
Я немного смазал, не вышел точно на то место, где оставил продукты. Потратил на это примерно час ходьбы, остановился, чтобы пообедать и основательно собраться. Пообедал хорошо, взвалил понягу на плечи и стал искать место, где бы спрятать часть продуктов, чтобы не таскать их с собой. Каково же было моё удивление, когда я увидел мешок, который я подвесил на наклонённом дереве. Как я обрадовался, когда нашёл его. В нём были пачки индийского чая, сгущённое молоко, кое какие консервы. Как раз, я забыл взять с собой в этот раз чай и в обед пил чистую воду. Ещё раз собрался и пошёл. Поняга была без обычных ремней, сделал я её экспериментальную. Она хорошо сидела на спине, а вместо лямок были алюминиевые дуги, похожими на трости. Дугами она просто ложилась на плечи. Под дугами были мягкие подушки, которые упиралась в плечи. Предполагалось, что не надо было надевать понягу лямками на плечи, а просто зацепиться дугами за них. Легко надевать и проще снимать, в экстренных случаях. Но я их не доработал окончательно, поэтому дуги стали давить на плечи. Если в начале пути это было еле заметно, то я знал, что через некоторое время будет уже невыносимо, как это и получилось.
Перевалил в другую речку и стал подниматься по дороге вверх. Эти дороги оставили после себя геодезисты, когда по всей территории СССР устанавливали геодезические вышки. Они на тракторах добирались по непроходимым местам, в основном зимой, до места установки вышек. Тащили за собой сани с различным оборудованием. Было это очень давно, и дороги эти местами заросли, в низких местах были залиты водой, и летом были непроходимы. Зимой, когда земля замерзала по ним несколько раз проезжали охотники, а больше никто не ездит. Осень была дождливая, и лес был весь в воде. По колеям вода чуть подмёрзла, и при каждом шаге ледок ломался, ноги проваливались. Дорога проходила в основном по болотистой местности, поэтому идти было очень трудно. Когда же дорога подходила к опушке леса или выходила на возвышенность, ноги чувствовали твердую опору, и шагалось легко. Дуги давили на плечи всё сильней, и я решил, что дойду до очередной опушки длеса, где дорога твёрже и поменяю понягу на рюкзак. Выбрался на сухое место, снял понягу, стал отвязывать от неё рюкзак.
Узлы были туго завязаны, и их было несколько, поэтому отвязывал долго. Вдруг, краем глаза замечаю, что Шнурок смотрит на ту сторону речки. Я тоже посмотрел туда. Ёлы, палы! Перед лесом высокие, густые заросли ерника и над ними видны только волосы холки и уши сохатого. Мама моя! Над ерником появляются рога сохатого, и они медленно перемещаются. Да что это творится! Вторые рога появляются над ерником, да ещё холка третьего! Все трое ходят из стороны в стороны на небольшом расстоянии друг от друга. Ничего себе, думаю, что это у них? Догадываюсь, что они хотят перебраться на мою сторону речки. Вдруг все остановились и стали смотреть в мою сторону.
Оказывается, Шнурок услыхал их, стал ходить и ломать тонкий ледок. Я понял, что они учуяли нас и решил стрелять, хотя их было очень плохо видно. Всё же полез на кочки, они в это время услышали нас и скрылись в лесу. Я был весь внимание и заметил одного сохатого, который остановился, и по нему можно было стрелять. Стоять на двух кочках разными ногами было неловко, но я всё же выбрал момент и выстрелил в него, потом ещё раз в него же. Видно было, что попал, и свалился с кочек. Хочу посмотреть хорошо, только вылезу на кочку и опять с ней падаю, теряя равновесие. Замечаю, что лосиха и другой сохатый мелькают между деревьями и скрываются совсем. В то же время себя успокаиваю, всё равно хорошо, добыл одного сохатого. Перешёл речку, и с подветренной стороны подхожу к лежащему сохатому. Шнурок учуял его, приблизился к нему испуганно, но никакой реакции. Обычно собаки наскакивают на сохатого, дерут с него шерсть, таскают за ухо, а тут ничего. Не зверовая собака оказалась, только по соболю шла.
Я весь день разделывал сохатого, было очень тяжело, болела спина, но к вечеру справился с этой задачей. Вспомнил, что когда перевалил речку, ночевал в лесу возле костра. Постелил мелкие деревца на мокрую землю, они были холодные. Уложил на них свою куртку. Но всё равно спать было холодно, пока не прогрел своим телом подстилку. Сейчас же я сложил в шкуру вдвое мездрой друг к другу, и на ней спал, было даже жарко. На следующий день немного покушал, взял в рюкзак заднюю ногу сохатого и пошёл к тракту. По дороге встречал свежие следы сохатых, но Щнурок на них не обращал внимание. В одном месте видел дикого оленя. Он пересёк дорогу метров за четыреста от меня. Сам вышел к дороге, запрятал мясо и к вечеру, напрямую через лес пошел обратно. Ночевал около сохатого. Уже в темноте приготовил покушать и опять лёг спать. Утром в четыре часа встал, собрался, в шесть утра пошёл на тракт. Попалась еле приметная дорога, подумал, что она выйдет на тракт и пошёл по ней. Но дорога на перевале закончилась. Оттуда пошёл на звук машин и вышел почти к тому месту, где запрятал мясо. На попутных машинах добрался до Бестяха, и на пароме приплыл в Якутск.
Через день, на Ниве Михаила, поехали за мясом. Съездили хорошо. Подъехали как можно ближе, но попался такой бадаран, что пришлось остановиться. Это заболоченное место, не проедешь на автомобиле. Оставалось дойти меньше километра. Мы за три ходки вынесли всё до косточки к автомобилю. Вообще подфартило мне в эту осень. Познакомился с водителем, который подвёз меня в нужное место и в нужное время. Добыл сохатого, и благополучно вывезли добычу домой.