ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ " НА ДОРОГАХ ПЕРЕСЕЧЕНИЙ". ЕГОР ВОСКРЕСЕНСКИЙ. (13).
АВТОР ПРОИЗВЕДЕНИЯ - АЛЕКСАНДРА РУДЭН.( Раннее - Полевая Алла Владимировна) 04.07.47. ПЕНСИОНЕР. Г. ТЮМЕНЬ 2014 год.
Город Москва. 1989 год.
По просьбе своего начальника Егор прилетел в Варшаву. Он поломался для приличия, как кисейная барышня и дал уговорить себя вылететь в столицу Польши за больной дочерью Савелия. Эта поездка ему самому нужна была, как живому существу воздух. Заехав в госпиталь и узнав о том, что дочь Савелия находится в тяжелом состоянии, он настоял на том, чтобы провели его в палату к ней. Молодая девушка металась в горячке. Легкие ее были подключены к искусственному дыханию.
- Что с ней? – спросил он у врача.
- Сильное отравление неизвестным веществом, это спровоцировало отек легких. Теперь ене здоровье пойдет на поправку.
- Я должен позвонить ее отцу.
- Да – да, пойдемте в мой кабинет, - сказал врач.
- Да, я знаю, что она отравилась, - ответил спокойно Савелий Петрович по телефону. – Егор, побудь в Варшаве, пока она не оклемается.
- Только - неделю. Ты сам знаешь, что мне через неделю нужно быть в другом месте, - ответил, взволновано Григорий. – Савелий, ты что – то недопонимаешь. Дочь твоя находится между жизнью и смертью. Ей подключили к искусственному дыханию.
- Что? Что ты сказал, - выкрикнул Савелий.
- То, что ты услышал. Поговори с врачом.
Разговора не получилось, так как Савелий не знал польского языка, а врач - русского.
- Возьмите трубку, кое - что я понял, «твою мать». Зачем так оскорбительно пан говорит?
- Савелий, ты приедешь? - спросил Григорий.
- Меня не отпустит Назаров, дела тут закрутились, побудь с ней, - попросил Савелий и отключился.
- Делайте все возможное, чтобы она выжила, любые лекарства. Я оплачу, - сказал Григорий доктору.
Изрядно помотавшись по городу, меняя такси, Егор убедился в том, что за ним нет слежки, он поехал на кладбище.
Он присел на лавочку возле богато ухоженной могилы, на камне которого было высечена на польском языке фамилия усопшего "Юрасик Сикорский".
Егор закурил и прошептал.
- Здравствуй Юрасик. Здравствуй, брат мой. Спи спокойно, я со всеми рассчитался за гибель родителей. Нашел я Степана Квашу в Канаде и тот сказал мне, что вас предал дядька Иван и старая Ярена. Бабка Ярена умерла от старости, вслед за нашей бабусей. А, дядька Иван, такой старый стал, ему семьдесят уже лет и всем плетет в Бересте, что его спасла волчица. Помнишь, он ее маленькой в лесу подобрал, от голода она сдыхала. Он выходил ее и приручил к себе, как собаку. Врет он, конечно. И семью Веры я наказал, осталась одна Вера с внуками. А, может быть, хватить мстить? Обиделся… знаю, что Вера за день до трагедии заблудилась в лесу. Она же тогда была малой, да что она могла понять, даже, если ее ноги привели на лесопилку. Ну, увидела вооруженных людей, так все в городке знали, что вы прячетесь на лесопилке. Баба Ярена всю жизнь искала цветущий папоротник, даже ночью она ходила в лес, ей все равно было, что за человек стоит перед ней. Она была помешана на корешках из леса, сам знаешь. Нет, я не защищаю Веру. Ты бы видел, какой она стала старой и несчастной. С моей помощью нашлись люди, которые очернили ее работу. Баба Ярена по ней прошлась, вселила ребенку знания о Божественной энергии. Кто ее видел, эту энергию? Через суд лишили Веру диплома врача. Не обижайся брат, что сейчас я жалею ее. Видел ты бы ее, какая она стала... Дал я слабину, поклялся перед бабулей, что отомщу Верке, значит, так и будет. Я не пожалею ее".
- Вам плохо? – услышал он женский голос за спиной.
- Нет, пани, шепчу про себя.
Перед Егором стояла старая паненка.
– Простите пани, наверное я напугал Вас. Вот рассказываю знакомому, как живут его знакомые.
- Могила его ухоженная, но я первый раз вижу, что кто – то пришел к нему.
- Родственники его заграницей живут, а деньги они заплатили управлению кладбища, уход за могилой, - сказал Егор старой паненке.
- Богатые они люди. Сейчас очень сложно жить. Вот и я осталась одна, без мужа. Пойду, помолюсь в костел.
- Помолитесь за Юрасика, пани. Возьмите деньги на пожертвования костела.
- Спасибо, - сказал женщина, взяв деньги, она ушла по широкой аллеи к воротам кладбища.
- Прокол получился, я заговорил вслух, - прошептал Егор.
Он сидел на лавке и вспоминал прошедшую жизнь. Жили впроголодь, но, каким оно было счастливым – это босоногое детство. Тогда, все его звали Михасиком. А, потом автоматная очередь все перечеркнула и всех, в том числе и его с Юрасиком, который был по ту стороны границы, ожидая перехода земляков, вместе с батей. Он помнит все, как будто было сейчас и себя видит вторым лицом, маленьким Михасиком. Мама с татом прощались и мама полезла в землянку, а он стоял в стороне. Отец побежал догонять своих парней и услышал, что за ним кто – то бежит. Он приостановился, направляя на кусты автомат.
Из –за кустов вышел Михасик.
- Сын, мама будет волноваться. Как же так, я не могу вернуться, чтобы отвести тебя к маме, найдешь дорогу домой? – спросил отец.
- Да.
- Ну, беги. Слышишь, уже на лесопилке стреляют. Ты иди, а я вернусь на лесопилку, - приказал отец сыну.
Отец побежал от лесопилки, почему – то не по тропинке, а через кусты. Михась побежал по тропинке к лесопилке, так как путь был короче. Он стал за деревом и видел, как мама отстреливается из автомата. Потом ее голова скрылась в землянке и тут он увидел отца на противоположной стороне. Тот тоже стоял за деревом. Солдаты были сбоку Михасика и залегли в траву. Мама Михасика снова вынырнула из землянки, держа в руке связку гранат. Она положила ее рядом с собой и автоматной очередью покосила двух солдат, которые поднялись с земли. Остальные солдаты лежали, прижавшись к земле, переговаривались. Вдруг раздался выстрел со стороны отца и Михасик увидел, как отец еще раз выстрелил и мама стала падать, рукой зацепила связку гранат и упала в землянку. Михасик закричал: «Мама» и раздался в землянке взрыв. Кто – то схватил его за шиворот и он узнал дядьку Гаврила, который работал в милиции кладовщиком.
- Беги, - приказал дядька Гаврил и Михасик побежал по тропинке.
К землянке подошли солдаты, поднявшись с земли.
Лейтенант спросил:
- Кто стрелял?
- Вы приказали не стрелять в бабу, а взять живьем. Мы даже не стреляли тогда, когда она наших парней убила.
Лежали на земле и ждали, когда у нее кончаться патроны. А, где все остальные?
- Их уже ждут на границе. Наверное, граната ударилась во что – и разорвалась. Вот, дура – баба. Иди, посмотри, что там, - приказал лейтенант молоденькому солдату.
- А если что – то там взорвется?
- Такой взрыв был, что могло взорваться, взорвалось уже.
Солдат вылез из ямы и заплакал:
- Там дети были.
Лейтенант матерился и сказал в сердцах.
- Дура – баба. Не мать, а сука. Чего стреляла? Мы стреляли вверх, гнали банду к границе, там все силы расположены.
- Кто – то стрелял оттуда и в спину ей попал. Стреляли в нее, - сказал другой молоденький солдат.
- Разрешите посмотреть.
- Двое идите.
- Тут, трава, примятая, - закричали солдаты.
- Значит, кто – то из своих ее и пристрелил…
Михасик бежал по тропинке, плача.
Его догнал отец.
- Ты мамку убил. Ты… я видел.
- Я нечаянно, стрелял в советов, а попал в мамку. Никому об этом не говори. Куда теперь, сынок?
- Пошли назад, может Стасик и Яночка, не были в яме.
- Нельзя назад. Пойдешь со мной в Польщу. Там Юрасик нас ждет. Беги за мной скорее.
- Может быть, мама жива?
- Из Польши пошлем кого – то и узнаем. Побежали, - приказал отец сыну.
Андрей бежал впереди и Михасик еле успевал за ним. В яру они увидели мужчин с котомками и с автоматами.
- Чего задержался? – спросил дядько Иван.
- Возвращался на лесопилку. Думал Михасика матери вернуть.
- Выстрелы мы слышали, а потом, бабахнуло что – то.
- Марысю убили, - сказал Андрей и опустил голову.
- Почему она не ушла вечером, как все. Почему ты ее задержал, да еще с детьми. А, что с детьми?
- Не знаю.
- Жаль Марысю.
- Это папка ее убил, стрелял в нее он, а солдаты - советы лежали на земле. Я все видел.
- Наверное, я. Стрелял в советов, а попал в нее.
Дядько Иван поднялся с земли и пошел на Андрея.
- Пся крев, ты Марыську убил, чтобы с Настей быть?
- Какой Настей? – спросил кто – то.
- Толькиной женой, ну та, которая к нам приходила и весточки от мужа приносила.
Пожилой мужик спросил у Андрея:
- Анджей, это правда.
- Не был я с Настей. Брехня это.
- Нет, не брехня. Я вас в стогу сена застукал, когда на хутор шел и видел, как вы оттуда выползали.
- Брешет он.
- Собаки брешут. А я, как не стелился перед Настей, а она мне отказывала. Я кохал ее и думал поговорить с Толей, так как они не в ладу жили. Думал, что честная она. До вчерашнего дня так думал, пока не увидел их вместе.
- А, ты Андрей ее все время провожал, а мы думали, как друг Толи. Молодая, боялся, что кто – то из нас может обидеть. Так ты что Марысю убил, ради этой вертихвостки?
- Говорю же вам, нечаянно все получилось.
- За нечаянно, бьют отчаянно, - сказал дядько Иван и ударил Андрея ногой.
- Дерешься, как баба, получай.
Они дрались, катались по земле.
Старый дядько сказал:
- Разнимете их, а то стрелять начнут и мы погибнем с этими кабелями.
Андрей отряхнулся от пожухлой травы.
- Закрыли эту тему. Будем выбираться из яра и на лесок, на той стороне, нас ждет Юрасик с Квашой, - сказал Андрей, видя, что теряет уважение своих товарищей.
- И то, правда. Еще за баб мы не дрались. Чего бежим? – спросил пожилой мужчина. – Крови на нас нет. Не такие страшные - эти советы, ну посидели бы по пять лет в лагерях и снова вернулись бы к семьям. И так лишены своих семей, прячемся. Чего прячемся? Война уже семь лет как закончилась. Твой дядька Роман, Анджей, умнее оказался нас. А его хлопцы, ох как зверствовали над людьми. И то, дали ему десять лет. Отсидит и вернется под бок к жене.
- Хватит, разводить сопли. Обоснуемся в Польше, семей заберем, - сказал другой немолодой мужик. – Командуй, Анджей.
- Нас пятнадцать, не считая Михасика. По пятеро будем выходить из яра и на те пышные елки пойдем, а там речушка мелкая и дальше граница, там нас ждет мой старший сын. Я буду заключать пятерку.
- Ну, нечего рассиживаться, я в первой пятерки пойду, - сказал пожилой мужчина.
Первая пятерка вышла на косогор и скрылась из виду.
- Пошла вторая пятерка, - скомандовал Андрей.
Вторая пятерка людей тоже скрылась из виду.
- Ну и нам пора, - сказал Андрей и подтолкнул семилетнего сына вперед.
И тут началось такое, что Михасику долго еще будет снится этот бой. Стреляли из леса прицельным огнем. Первые люди Андрея переходили лысую лощину и были со всех сторон открыты. Андрей был уже на косогоре и видя, как падают его люди, открыл огонь из автомата по елкам.
- Михась, беги в городок, а сейчас спрячься под шиповником, там яма, я когда – то там глину рыл для дома. Стихнет все, иди к бабушке. Хорошо? – спросил Андрей у сына.
- Хорошо.
- Иван, помоги мальцу в яме спрятаться, - сказал Андрей.
Иван сбежал в яр вместе с Михасем.
- Сиди и не высовывайся.
Он вернулся на косогор.
- Будем прорываться по лесу, дольше бежать, но зато, мы живы останемся. Побежали, - приказал мужчинам Андрей. Из леса продолжали стрелять и Андрей бежал, стрелял на ходу, за ним бежали и его люди. Замыкал бег Иван.
Его ранило и он видел, как упали на землю четверо из его пятерки. Иван пополз по лесу и свалился в волчью яму. По лощине уже шли солдаты цепью.
Из леса вышли солдаты на лощину.
- Четырнадцать человек, а должно быть пятнадцать. Обыщите все вокруг. Два раза раскидывали листовки и просили их сдаться, гарантировали им свободу. Сами выбрали наказание, полных семь лет уже отсидели в лесах. Не поверили они нам, что можем простить, - сказал капитан.
- Значит, рыло их в пуху, если побежали.
- Забитый страхом народ. Кто – только их не имел. Татары с ятаганом, румыны с нагайкой, немцы с автоматами.
Тут и настоящих хохлов – нет, кровь бушует разная, хлопотливый народ, - сказал сержант.
- Хватит разводить политзанятие. Они сделали свой выбор. Сколько погибло наших солдат? Четверо здесь и на лесопилке - двое. В мирное время, какой позор. Что скажем матерям необстрелянных молодых ребят? Приступайте к работе.
- Копать яму?
- Снесите всех под ель. И из лесопилки тоже. Они судом не признаны виновными, а значит они граждане. Пусть хоронят их родственники, - сказал капитан.
Прибежал лейтенант из лесопилки и что – то шепотом рассказывал капитану.
- За что они ее убили?
- Понятие не имею. Мы не стреляли, кучкой лежали на земле. Заметили бы. Двое поднялись, хотели поговорить с женщиной, без ружей они были.
- Плохо. Может это все обрасти легендой. Какая власть, такая легенда. Но мы ничего не будем говорить, это встревожит жителей городка. Пропали они и все. Надо лесопилку разобрать, Площадку выровнять и посадить сосны, они дольше живут.
Наступила тишина и Михасик вылез из глиняной ямы и побрел по тропинке к реке, на которой стоял город Берест. Он долго шел и только под вечер он добрался к дому, где прошло его детство. Возле ограды дома собралось много народа. Он уже хотел зайти во двор, так как в окне увидел бабушку, которая махала ему рукой. Какая – то женщина схватила его за рукав.
- Не ходи, дедушку убили.
- В лесу всех убили, - сказал Михась и заплакал.
- Тихо. Вон, капитан вышел из хаты. Молчи, если тебя он, что – то спросит, прикинься дурачком, а то…
Капитан подошел и спросил:
- Чей такой красивый мальчик?
- Мой племянник из хутора, - сказала тетка.
Капитана позвал солдат, вышедший из дома.
- Товарищ капитан, кажется, старуха коньки отдала.
Капитан резко повернулся и побежал в дом.
Старая баба Ярена, которую в городке все считали сумасшедшей, сказала:
- Беги, Михасик, в пещеры, что над рекой, далеко не заходи. Как стемнеет, я принесу тебе поесть и подстилку с рядном. К бабушке не ходи, пусть все чужие уедут, тогда я тебя проведу к ней.
Михасик побежал так быстро, что голые пятки только и сверкали его.
- Ты тоже уходи, - сказала баба Ярена тетке из хутора.
- Я пошла, - прошептала, напуганная тетка, которая ничего не знала, а пришла проведать своих далеких родственников и попала на несчастье в доме.
Прибежал врач из местной больницы, чтобы зафиксировать смерть старика. Обследовав старую женщину он сказал капитану о том, что у старушки инсульт и ее передвигать нельзя.
- Без лечения она умрет.
- Так лечи, мне нужно ее допросить. Где ее старший внук, Юрий? - спросил капитан.
Солдаты вместе с капитаном ушли со двора.
Врач дал соседям бабушки, какие – то порошки.
- Не знаю, поможет ли, но, давайте пить ей три раза в день. Потом, еще занесу. Неважные дела у нее, всех положили в лесу, троих ищут. Давайте, идите по домам, а то и вас спросят, почему тут стоите, - сказал местный врач.
- Старика, кто похоронит?
- Похороните его сегодня и по домам. Мертвее уже не бывают люди и не надо жать три дня, не оживет Мыкола. Сильно много молодых солдат Андрей покрошил. Новобранцы. Никакая власть - это не простит. Уразумели, - сказал врач и пошел в больницу.
Соседи подняли старого Мыколу и занесли в дом, бабушка Ганна лежала без движения на большой деревянной кровати, которую, когда - то сделал сам Мыкола из дерева липы.
Михасик месяц прожил в пещерах. Днем купался в реке и загорал, а домой не шел, так как испугался солдат во дворе. Баба Ярена подкармливала его и не только она, но и соседи знали, где он прячется. Близилась осень и холодно стало спать в песчаной пещере.
- Возьми меня к себе, баба Ярена, - попросил Михасик.
- Взяла бы, так мой дом стоит возле милиции, кто – то и узнает тебя. Да ты горишь, вот я заварю тебе чаек и сразу выздоровеешь.
Но, и после чая температура не спала у ребенка.
- Старая я стала, Михасик. Не могу понять, от чего у тебя жар. Купался в реке?
- Угу.
- Нельзя купаться, святой Илья уже в воду пописал и вода уже не пригодна для купания.
- Как святой может писать, он же дух, сама говорила мне, - спросил Михась.
- Э, много ты понимаешь, вот Верочка все знает о святой энергии. А давай, я тебе ее приведу. Она рукой дотронется и сразу, ангелочек, ты выздоровеешь.
Того же дня баба Ярена привела к Михасику его одногодку.
- Не бойся, она никому не скажет то, что ты в пещерах прячешься.
В чистеньком беленьком платьице в голубой цветочек, девочка Вера не знала, куда сесть.
Баба Ярена сняла старую кофту и сказала:
- Мыла нет. Недавно, в глине я ее стирала, месяц назад, садись на нее, я еще ее постираю. Не бойся, садись рядом с Михасиком.
Верочка стала коленьями на старую кофту и спросила:
- Что говорить?
- Говори, чтобы болезнь покинула Михасика…
- Хорошо, - сказала Верочка и руку положила на лоб своему другу. - Уйди болезнь от Михасика. Пусть он станет веселым и щечки его не будут красными, а розовенькие. Чтобы глазки у Михасика блестели. Правильно я говорю? Ой, вижу темную полоску, она из горла выходит у Михасика и направляется в глину.
- Это болезнь из него выходит. Еще говори с ним, говори о хорошем.
- Чтобы ты завтра уже бегал, Михасик.
- В конце речи тебе нужно сказать Аминь, да?
- Аминь.
- Молодец, мы его укроем еще одним рядном, а я тебя проведу домой и вернусь к нему.
Михасик кивнул головой и заснул.
Верочка потрогала его лоб.
- Он прохладный. А, чем болел Михасик?
- Горло воспалилось. Ангина по-научному. Завтра он будет здоровым, я в этом уверена.
- Мне приходить к нему сюда? – спросила Верочка.
- Завтра, я его отведу домой, к бабушке.
Михасик проснулся, рядом сидела баба Ярена.
- Еще день. Попей чаек с малиной. Выздоравливай, сынок. Как стемнеет, я отведу тебя домой.
- Мне страшно, баба Ярена. Не оставляй меня одного.
- Это хорошо, что тебе страшно. Значит, ты в своем уме.
Михасик сидел на рядне и ждал долго бабу Ярену. Какая то тень прошмыгнула у его ног и он с криком выскочил из песчано – глиняной пещеры. Солнце уже садилось за горизонт. От реки шла женщина и пела нудную песню. Это была баба Ярена. Он побежал навстречу ей. Они посидели над рекой и баба рассказывала Михасику о том, что она из богатой шляхтецкой семьи. Что отец ее был паном и все земли возле городка Береста принадлежало им. И лес тоже, до самой границы. Она узнала о том, что ее мужа селяне вилами закололи, сами не знали за что, а ей уже не молодой, чтобы не досталось от разъярённых мужиков, то она притворилась дурочкой, не помнящей саму себя. Всех выслали из ее родни из города в Польшу, в наймы, а ее оставили, даже разрешили жить в доме, то есть во флигеле, а остальное – отошло чужим людям. В каком году это было, она не помнила.
- А, кто это делал? – спросил Михась.
- Поляки. Город принадлежал, когда – то полякам, или нет, не помню. Пошли, уже стемнело.
Они подошли к дому и долго стучали в окно. Наконец – то послышались шаркающие ро земляному полу шаги, кто – то подошел к двери.
- Кого там несет на ночь глядя? – пробурчал сердитый голос и Михасик не узнал бабушкин голос.
- Открывай, Ганна, дверь, я тебе внука привела.
Звякнула задвижка и на пороге появилась патлатая старуха. Михасик испугался, не узнав бабушку.
- Горе еще не одну женщину не украсило. С тобой, Михась она скорее отойдет.
И начались у них тяжелые дни. Бабушка целыми днями лежала на кровати, а Михасик сидел возле окна и ждал, когда она поднимется и накормит его. Милосердная соседка жалела их и приносила варенную картошку и печенную белую свеклу, а баба Ярена приносила травы и отпаивала бабушку, а порой ругала ее за то, что та сама не хочет жить. Иногда, соседка приносила для бабушки кружку козьего молока, а Михасику халву.
- Налаживается у людей жизнь. Все можно купить на базаре, сказала их соседка.
- Не закрывайте нас на замок, - попросил Михасик.
- Ой, Михасик, людей не знаешь ты. Вот, донесут в ГПУ, что ты объявился, а они везде Юрасика ищут. А, он в Польше, да кто им скажет об этом. Пока бабушка не поднимется, сидите под замком. Мы всем говорим о том, что Сикориха сильно больная. А, ты Ганна давай поднимайся, хватит бока полеживать тебе на моих харчах. Горе, да разве только у тебя горе, а у тех у мужиков и солдат, что погибли, родня тоже страдает, так все работают, укрепляют социализм. Пришлю я тебе бабу Ярену, пусть снова тебя своими горькими травами попоет.
Баба Ярена сказала:
- Ну и вонище ты развела, Ганна. Поднимайся.
- Сил нет, - прошептала старая Ганна. - Помираю я.
- Удумала. А, внука куда? В детдом.
- Родня заберет.
- То – то я вижу, они в очередь стоят во дворе, чтобы поухаживать за тобой, - съехидничала баба Ярена.
- Боятся, - прошептала бабушка.
Баба Ярена целую ночь читала молитвы над спящей от трав, Ганной. Михасик заснул под бурчание старухи. Проснулся он, а бабы Ярены не было в доме и его бабуси не было в кровати. Что – то громыхало во дворе и Михасик кинулся к окну. Возле колодца стояла бабушка в ночной рубашке и вытаскивала воду гусаком. Воду наливала в корыто и стирала разное барахло. Михасик выскочил во двор в ночной короткой рубашке маленького брата Стасика, так как нашел он ее чистой и надел на себя. Ганна выпрямилась и увидев Михасика в короткой рубахе, строго сказала:
- А ну марш в дом и не свети мне голой жопой, мне и месяца хватает.
Михасик счастливо засмеялся и босиком подбежал к ней, чмокнул в подбородок, помчался в дом.
- Ноги отряхни от песка, сорванец, - сказала бабушка и принялась дальше стирать.
С тех пор бабушка лежала на кровати, только - ночью. По - тихонько и у них налаживалась жизнь. Они вечерами ходили в гости к родственникам и те накладывали им полную торбу продуктов. Редко, но приходили родственники и к ним. Племянник сказал тете Ганне.
- Люди говорят, что кацапка малая, ну, та, босоногая Верка, что на заре солнцу и Богу молится, одногодка Михасика, она заблудилась в лесу и про вооруженных людей сказала военкому, что рядом с ними живет. Вот и наехали чекисты.
- Я ее дерунами кормила. Ах, змея она подколодная. Вот, пусть только придет к нам, я ее кипятком обдам, - шипела баба Ганна.
- Что для нее кипяток, шкуру снимет и дальше будет жить. А, внуков и сына ты уже не вернешь.
- Я ее убью, - шипело, искаженное от горя, лицо бабушки.
- Тебе не нужно об кацапов руки марать, есть люди, смогут отомстить их семейству.
Михасик сидел на печи и слышал разговор на счет Веры. Он соскочил с печи и сказал:
- Если Верочку мою обидите, то я вас всех в ГПУ сдам. Она меня в пещере лечила. Бабушка, родненькая не надо никого убывать, - зашелся плачем Михасик.
- От радость какая, Михасик проснулся. Мы шутили. И ГПУ – сейчас уже нет. Сами разбирайтесь с кацапами, а мы пойдем домой, - сказал племянник, родственник по линии ее мужа.
Гости ушли, а бабушка отходила веником непослушного внука.
- Где твоя мамка, а где твой братик, а где твоя сестричка, а где твой папка? На небе они, а ты свою подружку защищаешь, которая военкому сказала, так как вышла на лесопилку. Не сказала бы, ушли бы все в Польшу и нас бы туда перевели. А где твоя Верочка? Сидит в доме и жрет бигус с мясом.
- Верочка не жрет бигус, а кушает.
Руки старой Ганны опустились с веником и она заголосила на всю хату.
- Ой, прости меня Марыся, что я твоего сына побила.
Она обняла Михасика и продолжала плакать.
- Прости Михасик меня за поганый мой язык. О твоей подружке Верочке говорить не будем. Ради всех святых прошу тебя – не дружи с ней. Она виновата, хоть и ребенок, а то мама обидеться на тебя.
Ганна трижды перекрестилась и пошла к столу разбирать торбу, принесенную гостями.
- Свинина. Это Феликс передал, он заколол кабанчика, сейчас нажарю мяса, поедим и будем крепко спать.
Больше Ганна своего внука не била. С каждым днем Михасик все больше и больше узнавал о смерти своих родных и все больше ненавидел Верку, свою подружку по играм. Бабушкин яд, все - таки просочился в мозг ребенка и дал свои плоды. Он уже не желал видеться с Веркой. А Вера приходила под ворота дома бабы Ганны и пищала.
- Михасик, пошли погуляем. Михасик! Михасик, а у меня новая кукла, бабушка из тряпок сшила. Выйди, поиграем с ней, - кричала Вера, стоя возле ворот.
Михасик взволновано бегал по дому.
- Бабушка, скажи ей, что я не хочу больше дружить с ней.
-Иди и сам скажи ей об этом. Учись стоять за себя. Ты же, будущий мужик.
Михасик выскочил во двор. Он побежал, по только что выпавшему первому снегу, который от солнца уже таял под ногами.
- Почему, - заплакала Вера.
- Уходи, кацапка, - закричал Михасик. – Я не хочу с тобой играть и дружить.
Он открыл калитку, подбежал к Вере, выхватил куклу и бросил ее на грязную дорогу.
- Почему, ты не хочешь со мной дружить?
- Бабушка сказала, что ты враг. И я тоже - тебе враг. Уходи, иначе, бабушка обольёт тебя кипятком.
- Михасик, а ты босыми ногами стоишь на снегу. Простудишься.
- Все равно, ты кацапка, - выкрикнул Михасик и толкнул Верочку в тающий снег и только тут, он почувствовал то, что подошвам ног холодно. Михасик не закрывая калитку, помчался в хату. Заскочив Михасик, сразу юркнул на печь.
Бабушка стала оттирать руками его покрасневшие пальцы на ногах.
- Уважил бабушку. Вот молодец, так им кацапам и надо. Вот, порадуется мама с татусем - на том свете. Будут печалится, если ты их предашь.
- Не предам.
- А ну – ка, иди сюда.
Баба Ганна поставила внука перед иконой.
- Клянись матери Божий, что не предашь памяти своих родителей.
- Клянусь, - выкрикнул Михасик и зарыдал.
- Клянись, когда вырастишь, то отомстишь всем.
- Клянусь, - выкрикнул Михасик, сквозь слезы
Больше Верочка к ним не приходила. Милиция их не тревожила, как будто забыли о существовании маленькой семьи Сикорских. Может быть, потому что они никому не попадались на глаза, так как сидели все время дома.
Они ждали весточки от Юрася из Польши. Ближе к новому году, они уже стали выходить за ворота. А ранней весной умерла бабушкина подруга, которая жила в другом конце городка и они отправились на похороны. Проходили мимо дома Веры и увидели ее, играющеюся со снегом возле колодца.
- Сбросить ее в колодец? - спросил Михасик у бабушки.
- Нельзя сейчас, нужно дождаться Юрасика из Польши. Ты куда, Михасик?
А, Михасик уже барахтался в снегу возле колодца. Он пытался поднять Веру со снега. Сил у него не хватало подтянуть ее к краю колодца. Та, отбивалась ногами и кричала:
- Что с тобой, Михасик?
- Утоплю тебя в колодце, чтобы мама порадовалась.
Из дома Веры выскочила бабушка с рослой пятнадцатилетней сестрой Веры, Клавдией.
Клава одной рукой отшвырнула Михасика от Веры.
Бабушка Веры, взяла ее за руку и повела в дом, на ходу говоря с Ганной.
- Знаем, что горе ваше великое. Так, зачем учить Михасика ненавидеть всех. И внуки мои не кацапы, запомнила.
- Твой зять был кацапом, - огрызнулась баба Ганна. И схватив Михасика за руку, пошла прочь от двора дома Веры. Рослая Клавдия в одном байковом халате бежала за ними и говорила:
- Мне Вера все рассказала, как он толкнул ее в грязь осенью, а теперь в колодезь решили бросить. Чему учите внука? Через лето ему в школу идти, где возьмете денег, чтобы ему не было стыдно, как он одет. Идите в кантору горсовета и вам там помогут. Посмотрите на Михасика, он же на волчонка похож. Вы бы бабушка, отдали бы его в приют. Вы не прокормите его, а там из него человека сделали бы.
- Уйди. А то…
Клавдия остановилась и про себя сказала:
- Несчастные люди, упиваются своим горем и не хотят сделать ни одного шага, чтобы помочь себе.
Она повернулась и побежала к себе, домой.
В тот же вечер Ганна вытащила леденец, который у нее был припрятан и лежал в запасе, в знак поощрения его поступка, она отдала его Михасику.
Ранней весной пришла к ним мама Квашни. Она получила весточку от сына через десятые руки из Польши. Тот писал в письме, что они с Юрасиком валят лес в горах Закопане и знают о том, что все погибли, кто жил в лесу, так как были на стороне границы Польши и слышали бой. Горе свое Юрасик запивает вином, без закуски. Домой они не вернуться никогда, так как напуганные польской пропагандой о преступниках на родине. А они были преступниками и трусами и не сдались когда им предлагала власть. А она им предлагала несколько раз и умные уже отсидели свое наказание в лагерях, зато свою старость встретят дома, в кругу своих родных и знакомых людей. А им, приходиться скитаться, приходится шевелить ушами в поисках оплачиваемой работы.
Ганна прочитав письмо сильно задумалась над судьбой Михасика и вспомнила слова Клавдии о том, что она не сможет потянуть семейный воз дома, так как средств у нее не было, да и старая она уже стала. Она сходила несколько раз к дальним родственникам и просила взять внука к себе на воспитание. Все ей отказали, ссылаясь на нищету, которая бушевала в то время на Украине. А, племянник Феликс сказал прямо:
- Что ты, тетка Ганна, с ума сошла? Чего ходишь по родственниках и смущаешь людей. Взять сына Андрея Сикорского - это подписать приговор себе.
- Он же тебе брат.
- Брат, сват. Когда я уходил в партизаны, тогда был смех, два десятка человек собралось, то я предложил Анджею идти со мной, а он мне сказал, что с дядькой Ромой ему будет веселей жить. И еще несколько раз я предлагал ему переходить к нам, но он уже был важной птицей при дядьке Роме, собирал дань с людей и тем кормил твою семью, а моя семья голодала и жили как мыши в подполье, не могли и носа высунуть, боялись – чтобы немцы не узнали, где я воюю, боялись, чтобы бандеровцы не сдали мою семью немцам. Тогда, ты не разу не пришла к моим и не спросила, может быть, чем – то помочь, а хвалилась всем, какую шубу Андрей привез жене, забранную у евреев. Да, они не расстреляли их, а та пара в партизанах воевала до конца войны. А жена того еврея узнала на Марыси свою шубу, могли бы отобрать, но она не позволила нам наказывать ее. Вот и думай обо всем.
- Простите меня, старая я стала. Помру, что с Михасиком будет?
- Советы позаботятся о нем. Прости, лишнее сказал. Уезжала бы ты в восточную Украину, там хоть вражды нет среди населения. А тут и поляки с гонором и украинцы, а русских мало. А лучше езжайте в Россию, там добрый народ, им нет дел до национальности. Они всех гонимых принимают и помогают, такая у них заложена в мозгу жалость к несчастным людям, а тут вы не проживете, если узнают о том, что ты ходячая, заберут и будут допрашивать, а где делся Юрасик? Ты уйдешь, а душа наша будет стонать от того, что не помогли мы вам. Ходишь, наводишь смуту здесь. Воображалу надо иметь, что и где говорить, и просить.
В тот год, весна наступила на горло зимы в считанные дни. Ярко светило солнце, снег таял по минутам и открылась уже ото льда река. На пригорках пробивалась где – то трава из земли. За несколько дней снег полностью поплыл в собственных речушках, делая в земле борозды к реке. Еще пару дней прошло и луг у реки уже покрылся травой. Сикориха шла от Феликса, не разбирая дороги, длиной юбкой мела она песок. Она думала о том, что она скажет внуку, которого готовила около месяца на счет переезда к родственникам. Феликс больше всех помогал им и она решила то, что он ей не откажет и Михасик сможет спрятаться за спину бывшего партизана. Михасик плакал и не хотел расставаться с бабулей. Она добилась своего желания и уговорила его переехать к дяде Феликсу. А тот, сегодня отказал ей. Походя возле реки она услышала детский смех и увидела двух девочек, сидящих в лодке. Ганна узнала Верочку, по белым, как бумага волосам. Она спустилась на луг. Увидев ее, напуганная Верочка прижалась к лавке на лодке. Сикориха, не задумываясь, столкнула не привязанную лодку с двумя девочками в воду. Волны разлитой полноводной реки понесли лодку по течению. Она стала отдалятся все дальше и дальше от берега.
Сикориха шла по берегу и кричала:
- Верочка, прыгай в воду, лодку на болота несет и там вас засосет.
Сикориха зашла в воду и продолжала кричать:
- Прыгайте в воду дети, я вас спасу.
- Не прыгайте, - закричал голос за спиной Ганны.
Ганна повернулась, перед ней стоял мальчишка лет семнадцати.
- Они утонут, вода холодная. Лиля не умеет плавать.
- Ты, Яшин внук? Не помню, как тебя зовут. Где твой отец, ты знаешь?
- Как и деда меня зовут – Яков. Отец на Севере работает, через три года вернется.
- Ну да. Только он не работает, а сидит.
- Сидит? - спросил Яков.
- Сидит за то, что помогал он не партизанам…
- Хватит всякую гадость плести. Они дети и я видел, как вы толкнули лодку в воду.
- Они же кацапы. У Лильки отец в военторге работает, а Верочка…
- Идите вы… Верочка и Клава - не кацапы. Какая разница, они дети, - сказал мальчишка и побежал к мосту.
За ним уже бежали ребята его возраста, которые на лугу гоняли мяч ногой.
Яша прыгнул в воду со старого моста и вынырнул рядом с ним, он поплыл на встречу лодке и приказал девочкам не реветь, схватив за веревку, он поплыл к берегу, таща за собой лодку. На мосту наблюдали люди облокотившись о перила за происходящим на реке. Вода была холодна и сводила ноги Яше, он не мог двигать ими, так как одну ногу скрутила судорога, а до берега было еще далеко плыть. Он подтянулся на веревке к лодке и сказал девочкам.
- Садитесь на дно лодки.
- Там вода.
- Плохо. Все равно, садитесь, попытаюсь я забраться в лодку.
Две попытки сделал Яша и ничего не получилось. Люди заволновались на мосту. Мужчина в сером костюме и в шляпе, сказал на русском языке.
- Кажется, парень переохладился в воде, утонуть может. А, ну - ка мамаша, подержите мой портфель и проследите, чтобы ботинки мои никто не спер.
- Ты откуда, смелый такой?
- Из Москвы, нахожусь в командировке, - ответил мужчина и прыгнул в воду. Он подплыл к лодке и одной рукой подтолкнул легкого Яшу в нее, схватил веревку и часто заработал ногами, поплыл к берегу. В воду вскочили ребята и лодку, уже все вместе, вытащили на берег.
Мужчина в мокром сером костюме не стал ждать благодарности, пошел на мост, где уже никого не было, все стоящие на мосту люди сбежали к спасенным детям. Возле перил с сеткой лежал одиноко его портфель.
- Все - таки ботинки и шляпу сперли, - сказал мужчина и сняв носки, побрел назад, через мост в гостиницу.
Ганна видела, как собралась толпа на берегу вокруг лодки. Навстречу с воплями бежали бабушка с внучкой Клавой. Гана повернулась и увидела, как старуха присела возле внучки и что – то расспрашивала.
Она шла домой и понимала, что ею уже заинтересуется местная милиция и скорее всего – посадят в тюрьму, а Михасик останется жить один.
Ганна зашла в дом и рукой залезла за печку, там у нее был тайник. Она вытащила тряпку, развернула ее и взяла в руки сережки с камушками березой.
- Это мне дарил на память мой покойный муж, перед войной. Не разу не одевала, куда мне, дырок в ушах нет. Значит, пригодились. Подожди меня Миша, я сейчас вернусь.
То, что бабушка назвала его на русский манер, это Михасика очень удивило. Значит, грядут какие – то перемены в их жизни. Он выглянул в окно и увидел, что бабушка пошла к соседу Анатолию, который работал в милиции. Она никогда с ними не дружина, даже не здоровалась с тетей Настей, женой Толи и это его снова очень поразило, что – то новое появилось в поведении бабушки.
- Здравствуй, Настя, - поздоровалась Ганна.
- Здравствуйте, если не шутите. С чем пожаловали к нам? Толя на работе, - сказала Настя, подметая двор.
- Я к тебе пришла. Одолжи мне двуколку с мерином.
- Как это одолжить? Она же государственная, - выкрикнула Настя.
- Скажешь, через двое суток, что украли ее.
- Ты, Сикориха совсем с ума съехала. Толя велел мне не здороваться с тобой.
- Вот как. Не одной мне сидеть в лагерях. Расскажу я им, как твой Толя дружил с моим Андреем и передавал все ему то, что говорили в милиции о нем и его ребятах. А ты, раз в неделю весточки носила на лесопилку.
- Совсем плоха стала.
- А Толе скажу, что твой Матвей от моего сына, очень он похож на маленького Стасика.
Настя присела на лавку.
- Молчи, тетя Ганна, а то погубишь нас всех. Зачем ходить в милицию, бери двуколку. И мерина я тебе сейчас выведу.
- Мне нужно еще мешок зерна, чтобы доехать…
- Рассказывай, что случилось?
Ганна рассказала о том, как столкнула дырявую лодку с двумя детьми в реку.
- Это наша лодка, одна она не привязанная. Она дырявая. Дети могли бы утонуть. Если о тебе забыли, то тут вспомнят все и твоего сына и вспомнят то, что до сих пор не могут найти твоего внука Юру. А за детей сразу посадят тебя. Покушение на жизнь детей советов, капец тебе. Тебе не выехать из города на двуколке. Давай так, как стемнеет, то я вывезу ее за город, а вы уже ждите там, в лесу. Да и переодеться тебе нужно во что – то, так как вещи твои старые. Привезу я тебе пиджак и платье, в котором Матвея носила. Это правда, что Матвей сын Андрея. Он не похож на него и поэтому у Толи нет сомнения. Как вы узнали?
- Родную кровь узнала. Да еще Андрей на прощании со мной сказал, что у тебя ребенок от него и чтобы я признала его внуком, если с вами и с ним что – то случиться. Я тебе за двуколку сережки принесла.
- Оставь их, выменяешь на что – то. Посмотри за внуком.
Маленький Матвей сидел в самодельной коляске.
Настя вынесла деньги.
- На мотоцикл с коляской с Толей собирали. Возьми, тебе хватит доехать до России, а там вам, пусть Бог помогает.
Сикориха вернулась домой. Михасик сидел у окна и с испугом смотрел на бабушку, которая собирала вещи его в торбу.
- Куда мы идем бабуся?
- Пока в лес, а там - выйдем на дорогу, что из города идет. Мы уезжаем из Береста.
- Почему?
- Все из –за твоей подружки Верки. Столкнула я их на лодке в воду, чуть они не утонули. Посадят меня, если останемся здесь. И родители погибли за нее. Пошли.
- Вырасту и убью Верку.
- Убивать никого не надо, а грязью облить, чтобы не вымылась до конца своей жизни, сделай это, сынок, ради меня.
- Я так и сделаю, клянусь тебе. А, как же Серко, отвязать его, пусть он с нами поедет.
- Нет, - категорично ответила внуку Ганна.
Они вышли из дома и на дверь не повесили замок. Стали подниматься по тропинке к лесу. Их догнала соседка.
- Ганна, еще сыро в лесу. Что собирать собрались?
- Пролески.
- А, торба зачем? Оставь у меня Михасика, я картофляников напекла.
- Он пойдет со мной. Спасибо тебе за все, соседка. Если будут тебя спрашивать, где мы. Так и скажи, что ушли в лес в сторону балки. Через два дня отвяжи Серка от будки.
- Значит больше мы не увидимся. И правильно, что уходите из города. Ганна, а можно я твое корыто заберу?
- Все забирай и вещи Марыси тоже, ей уже они не нужны. Хата без замка.
У самого леса их догнала снова, та же соседка. Она тыкнула Ганне торбу с продуктами.
- Там картофляники , кусочек сала, хлеб и лук. Что смогла. Прощай, соседка.
Лесом они вышли на дорогу из города. В кустах стали ждать Настю с двуколкой. Поужинали блинами из картофеля и Ганна наломала много веток, кинула их на землю.
- Отдохни, Михасик. Впереди у нас дальняя дорога.
Загудел мотор машины на дороге и Ганна увидела то, как проехала грузовая машина в город и в ней сидело много милиционеров.
Уже стало вечереть, а Настя все не приезжала.
- Ждем.
Совсем стемнело и Ганна сказала внуку.
- Пошли вдоль дороги. Если что – то со мной случиться, то не говори никому свою фамилию, прикинься дурачком, как всю жизнь, прикидывается баба Ярена и так осталась живой. Мишей я тебя буду звать, чтобы никто не узнал, что мы из этих мест.
Они поднялись и пошли вдоль дороги лесом.
Затарахтели по дороге из города колеса и Михасик выскочил на дорогу. К нему приблизилась двуколка и мерин чуть не сбил его с ног, вовремя придержала коня Настя.
- Где бабуля?
- В кустах.
- Возьми поводья и не нукай на него, а то не догоним. Пру, стоять, - прикрикнула она на лошадь.
Через полчаса бабушка переодетая и коротко подстриженная сидела в двуколке.
- Я обрез положила за мешком с овсом. Через три дня заявим в милицию, что пропала двуколка.
- А, обрез зачем? – спросил Михасик.
- Думаю, что будете ночью ехать по дороге, так как днем опасно и заметно. Пригодиться, если волки на пути встретятся, развелось их в этом году - тьма. Доедете до Львова, то обрез утопите в воде, пойдете на птичий рынок и продадите коня, за сколько купят. Думаю, что вам хватит до России доехать. Ну, с Богом. Не поминайте нас лихом.
Они уехали, а Настя стояла на дороге и махала им рукой. Видел ее Михасик до тех пор, пока темень не поглотила ее. По воле судьбы Михасик встретится с Настей через двадцать лет и спросит ее:
- До сих пор враждуете с кацапами?
- Ой, что ты и слова такого нет в обиходе. Парни привезли русских невест из армии, а девчонки вышли замуж за солдат русских. Да, кто скажет такое слово, если их общие дети - все наши, так как живут в Бересте.
Если кто скажет, что я брехала – не верь. Сейчас шестьдесят восьмой год, а не сорок восьмой. Мирно живем и уважаем всех. Нет вражды в городе.
Этот разговор состоялся на много позже, а сейчас…
Трое суток они добирались до Львова. Днем заезжали в лесополосу и спали, а ночью снова ехали в направления города. Выехали они на хозяйственный рынок, на окраине Львова. Бабушка пошла на базар, а Михасик в посадке деревьев остался сидеть в двуколке. Ганна вернулась не одна, а с низкорослым мужиком, по имени кривоногий Оська. Он посмотрел в зубы коню и назвал цену.
- Совсем мало даешь, конь исправный, овсом кормленный.
- Так краденный он. Где стащила его, тетка?
- В милиции.
- Шутница. По рукам или нет.
- Ладно давай столько, сколько дашь.
- Приведешь коня на базар, двуколка мне не нужна.
Они доели последние крохи, зарыли под деревом обрез, взяли коня за узды и повели его на базар. Кривоногий Оська уже ждал их, стоя у ворот. Он сунул бабушке деньги в руки, а сам ухватился за поводья коня.
Ганна пересчитала деньги и ахнула.
- Ирод. Ты и половины не дал по договору, - выкрикнула она и кинулась на Оську с кулаками.
Оська опередил ее и ударил старую Ганну в лицо, та упала. Деньги выпали у нее из рук и рассыпались по песку.
- Ты, щенок, подбери деньги, а то я их отберу, - приказал Оська Михасику. – Скаженная у тебя бабка, все – таки дотянулась и морду мне поцарапала. Забирайте лошадь, - приказал он двум парням, стоявшим рядом с ним.
Лошадь увели, за ней прихрамывая на одну ногу шел Оська. Михасик ползал по песку и собирал деньги, закидывая их к себе за пазуху рубашки.
Бабушка лежала на песке без движения и Михасик кинулся к ней. Стали подходить люди и советовать, что нужно сделать, чтобы бабушка пришла в себя.
- Советчики, он же еще ребенок. Принесите, кто-нибудь воды, - сказала женщина и стала тереть виски Ганне. Попив водички, Ганна присела.
- Вызвать милицию? Он у вас, что – то отобрал? - спросила женщина.
- Не надо милицию вызывать. У меня свои разборки с ним.
- Пойдем, бабуля к двуколке, - плача, просил ее Михасик.
Люди помогли Ганне подняться и она побрела с внуком в посадку.
- Переночуем в посадке, а завтра с утра пойдем на вокзал.
- А может быть, сейчас мы пойдем на вокзал?
- Голова очень болит. Полежать бы мне. Наломаешь ветки и рядно постелешь, к вечеру я уж переберусь в двуколку.
Ночью Михасик проснулся от того, что два здоровых мужика требовали деньги у бабушки за коня, который издох сейчас и им пришлось его освежевать, а мясо отдать собакам.
- Ироды, такого хорошего коня вы загубили. Нет у меня денег, потеряла я их.
- Поищи их в торбе. Там они, - сказал низкорослый мужик другому.
Бабушка не отдавала торбу, а визжала, прижимая ее к себе.
Михасик соскочил с двуколки и вцепился зубами в ногу большому мужику. Мужик подхватив Михасика и отшвырнул его далеко от себя. Он ударился в дерево и потерял сознание. Ганна бросила мешок и побежала к дереву, где был зарыт обрез.
- Во, страху нагнали, внука она бросила и помчалась себя спасать. Тут и деньги, в тряпочке завернуты сережки. Вот повезло как, а Оська сказал, что мало денег у них. Договаривались трое идти, где он?
- Подойдет, если речь идет о деньгах.
Из – за дерева выскочила Ганна, держа обрез в руках.
- Положите деньги и сережки на место, а сами проваливайте.
- Во как. А ты стрелять – то умеешь?
Ганна выстрелила и попала здоровому мужику в руку.
- Ой, - вскрикнул мужик. – Оська…
Ганна повернулась, сзади стоял Оська с палкой в руках, он огрел ее по голове.
Ганна выронила обрез и свалилась кулем на землю.
Раненный мужик бил Ганну ногами в живот.
- Хватит, она и так скоро сдохнет. Деньги нашли? – спросил Оська.
- Пошли скорее отсюда, два трупа, это вышка.
- Деньги нашли? - спросил, еще раз Оська.
- Нашли, поделим их у меня дома. Хорошая двуколка, может прихватим ее.
- Заметная она. Коня я переправил уже в деревню. Деньги ваши. Обрез мой. Уходим, - приказал Оська.
Ганна открыла глаза и увидела перед собой заплаканного Михасика.
- Прости, не могла я защитить деньги. Теперь нам капец.
- Есть деньги, - сказал Михасик и показал ей, Оськины деньги. - Деньги они забрали те, что тетя Настя нам дала.
Я думал, что ты умерла.
- Не умерла. Живучая я. Подняться мне трудно. Надо уходить, а то они еще за двуколкой вернуться.
Ганна собрала все силы, поднялась и она, взяв торбу поплелась с внуком на железнодорожный вокзал.
Ганна с Михасиком вышли на перрон. На первой платформе стоял поезд. Львов – Москва.
Она попросила проводницу взять их без билетов, долго уговаривала и та позвав молоденькую проводницу из другого вагона, сказала:
- Возьми их. До Москвы им не хватит денег.
- Прикроешь, если что?
- Не переживай, у них денег только до Харькова.
- Общий вагон, ничего?
- Мы согласны. Молодая проводница помчалась в кассу.
Не доезжая Харькова бабушка потеряла сознание и им освободили люди полку.
В вагоне оказался врач, студент. Посмотрев бабушку, он сказал:
- Срочно ее нужно госпитализировать.
- Скоро Харьков.
- Вызывайте скорую помощь к вагону.
Михасик сидел возле бабушки в скорой помощи и смотрел ей в лицо. «Была бы Веруся рядом, то она положила бы ручку ей на лоб и бабушка выздоровела, как я, когда – то в пещерах», - подумал он. В больнице бабушку куда – то забрали и Михасик остался в приемном покое один. Заглянула санитарка и спросила:
- Ты чего здесь делаешь?
- Бабушку увезли…
- Ей операцию делают. Пошли, скажешь в регистратуре вашу фамилию.
- Я не помню, - солгал Михасик.
- Тебя тоже бандиты били?
- Да.
- Понятно, что ты потерял память. Бабушка приходила в сознание перед операцией и тоже не вспомнила вашу фамилию.
- Ну, узнала, как у старухи фамилия? – спросила врач санитарку.
- Он тоже не помнит, его тоже бандиты били.
- Пока не заполняйте бланк, после операции все и оформим. Пошла я на операцию, а ты отведи его к врачу, пусть осмотрит его, - попросила она санитарку.
- Имя свое, хоть помнишь?
- Миша.
Его вымыли и положили в отделение, так как врач сказал, что у него сотрясение мозга.
Ночью его разбудила санитарка и сказала.
- Бабушка умирает. Иди попрощайся с ней, пока, она в сознании. От удара у нее поджелудочная железа треснула, как вы доехали со Львова до Харькова, ума не приложу? Она периодами приходит в сознание, ты пожалуйста, посиди возле нее, а пойду операционную вымою.
Михасик сидел возле бабушки и держал ее за руку.
- Бабуся, кохана моя, не умирай. Бабуся…
Гана открыла глаза.
- Михасик, наклонись ко мне. Трудно мне говорить. Фамилию свою забудь. Видать, доля твоя такая. Врач обещала тебя в детдом отдать. Учись… Будешь проказничать, то я с неба буду видеть и приду к тебе с веником. С шантрапой и плохими людьми не дружи. Помнишь, кто наш враг?
- Верка.
- Отомсти ей за нас…
- Не умирай, бабушка.
Но Ганна замолчала и выпустила воздух из себя.
Михасик выскочил в коридор.
- Кто – ни будь, помогите бабушке, она умерла.
- Ей уже ничем не поможешь. Иди в палату свою, Миша. Я тебе таблетки принесу, чтобы ты спал хорошо, - сказала медсестра и погладила его по головке.
Он проснулся утром и побежал в реанимацию. Койка бабуси была пуста.
Санитарка та, что его принимала, сказала:
– Пошли к врачу, нужно срочно оформить тебя в детдом, тогда есть шанс, что они твою бабушку похоронят и у нее будет своя могила, а не общая.
Врач спросила у Михасика:
- Вспомнил фамилию свою и бабушки?
- Нет, - ответил Михасик и в данный момент он ничего не соображал, о чем пожилая врач его спрашивает.
- Нюра, не могу я с потолка брать фамилию, - сказала врач.
- Коммунистка ты наша, ты же знаешь, что их ожидает – общая могила и допрос мальца. Не война сейчас, более семи лет прошло. И время затянется с оформлением в детдом.
- И что ты предлагаешь? - спросила врач.
- Бабушка приходила в сознание и якобы с ее слов и фамилию мы записали, - сказала Нюра.
- Умеешь на меня воздействовать. С начало войны все мне указы выдавала, - сказала врач.
- Выдавала, я же умнее тебя, только не грамотная. Какую фамилию дадим, Нона?
- Вчера было воскресенье, пусть будет Воскресенский. Миша Воскресенский, звучит? – спросила врач у санитарки.
- Звучит. Иди готовь бумаги и после обеда, отведем мы с тобой его в детдом, благо что рядом он находиться, просить машину не будем.
- Хорошо, а ты научи его фамилии выговаривать, чтобы он без заминки отвечал.
Так, Миша стал Воскресенским. В тот же день, как умерла его бабушка, оформили его в детдом и врач с санитаркой уговорили директора детдома, чтобы он оформил на кладбище землю для Ганны, а они соберут с врачей денег на гроб и на копание могилы.
Не легко жилось в детском доме Мише Воскресенскому. Обижали его часто за то, что он хорошо учился в школе. Единственная радость была та, что его проведывали врач Нона и санитарка Нюрой, приносили сладости и фрукты. Он стал их опекаемым ребенком, хотя были обе уже в возрасте, они жили без семей, прошедшие вместе всю войну в санитарном поезде и после войны они работали вместе и жили в доме под Харьковом, доставшим Нюре от родителей. Михасик перешел в седьмой класс, к нему приехал хорошо одетый мужчина и сказал, что он его родственник по линии матери и когда он окончит десять классов, то он его заберет жить в Москву. Это был - Григорий Погодин и с того дня у Михаила жизнь изменилась. У него появилось свободное время посещать в школе курсы иностранных языков. «Очень способный мальчик, далеко пойдет в знаниях», - говорили о нем учителя школы директору детдома. Погодин несколько раз приезжал в детдом и рассказал Михаилу «историю» своей жизни.
- Не могу я тебя сейчас забрать к себе. Варя умерла, а я все разъезжаю по командировках. Был у меня сын, Егор. Убили его немцы в юном возрасте на рытье окопов под Москвой. Я хочу тебя, Миша - усыновить.
- У меня бабушка похоронена под фамилией Воскресенская…
- Тогда, возьми имя моего сына.
Миша дал согласие.
Он был уже Егором Воскресенским и учился в восьмом классе, как приехал к нему батя, как он стал называть Григория Погодина.
- Вспомнил свое детство и фамилию?
- Нет.
- Нет, так – нет. Я уезжаю на два года в другую страну, торговля, понимаешь. Я договорился о том, что тебе директор детдома сделает двухместную комнату. Выбери себе друга в проживании. Учи иностранные языки, чтобы они тебе стали, как родные. Пригодятся, сынок. Я вернусь раньше, чем ты окончишь десять классов и ты сразу переедешь ко мне. Ты понимаешь меня? Не могу тебя забрать и одного оставить в Москве. Я оставил телефон моего начальника Назарова, мало ли какие обстоятельства возникнут, он поможет, положись на него.
Он закончил десять классов с двумя четверками, а остальные были пятерки. По просьбе директора детдома из университета пригласили заведующего кафедрой иностранных языков и Миша историю России сдал на немецком языке.
Тот, был восхищен произношением немецкого языка и сразу пригласил учится его на свой факультет в университет.
- Как вам удалось добиться берлинского произношения?
- В школе, у нас немка преподавала немецкий язык.
Вечером к нему вошел директор и сказал:
- Егор, папа твой вернулся в Москву. Приказал мне купить тебе билет, а там он тебя встретит.
Он, тогда, очень обрадовался, потому, что ближе к нему человека у него не было, как Погодин…
Егор вздрогнул от воспоминаний, нахлынувшем на него. Он посмотрел на мраморную доску, на которой было выбито имя его родного брата, Юрасика.
- Спи спокойно, брат. Я помню обещания, которые давал нашей бабушке.
Егор поднялся и пошел по дороге кладбища к выходу. Он спешил в госпиталь, где лежала больная юная дочь его начальника. Моросил дождь...
(Продолжение следует).