И грянул грех

Литературный редактор издательства «И грянул грех» Альфред Замойский в пьянственном виде пугал всех в рюмочной, что на улице Ефимова – да я вас всех опишу! Завсегдатаи к Алику, так его тут звали для краткости, привыкли. А новички – те напрягались. Рюмочная находилась у Сенного рынка Петербурга, месте разбойном, злачном и новичкам слышалось - попишу. Бритовкой. Когда Алик начинал слишком буянить, самый здоровый завсегдатай Лёха, бывший спецназовец, два метра росту, 130 весу лениво подходил к писателю, так в рюмочной еще звали Алика, брал его за шкирку, поднимал как котенка и нес к выходу. Писатель перебирал ножками и орал:


_- Лёха, ты меня еще в Гефсиманском саду предал. Не дал похмелиться! Тебя первого опишу!


- Главное- не обосцы, - гудел спецназовец. –Ты лучше еще один роман напиши.


И гулко ржал.


Замойский еще в застойное время подрядился написать брошюру про искусственное осеменение крупного рогатого скота. Брошюру издали, и даже пригласили автора на Всесоюзный съезд ударников – осеменителей в Москву. Оплатили билет в СВ. И Алик так загордился, что имел глупость прийти в рюмочную со значком, подаренным на съезде. И даже всех напоил до усрачки. Эту попойку, которую устроил писатель, долго помнили. Ее рассказывали новичкам. Алик пыжился:


- Гомер тоже написал, как он со товарищи, спасаясь от киклопа, прицепились яко клещи к брюху овец!


Замойский, когда впадал в запой, а это с ним случалось частенько, пытался всучить всем свою брошюру с дарственной надписью. Брошюр у Алика была гора в его комнате в жуткой коммуналке. Все они уже были подписаны. «От Альфреда – с любовью».  Подарил и Лёхе. Тот развернул, стал читать, потом схватил писателя за грудки:


- Сука, ты что мне подсунул? Это же про коровью порнографию!


Альфред очень любил Папу. Хэма. И даже косил под него. Курил трубку. Носил черный берет. Свитер крупной вязки. Купил на блошином рынке на Удельной небольшой бурдючок. Когда случались деньги, с форсом просил барменшу – красотку Зосю:


- Мне литр Амароне де ла Вальполичелла. Я сегодня должен закончить писать свой роман. Разожгу камин и обмакну гусиное перо в чернила.


Зося всех пьянчуг знала как облупленных. Наливала то, что было из красных. Знала, что Альфредик никуда не пойдет, а выпьет весь литр этого порошкового яду за своим любимым столиком в углу. Писатель жил в этом же доме на первом этаже. И частенько, когда он перебирал своего Вальполичелла кто – ни будь из собутыльников помогал ему дойти до хаты. Алик был постоянным клиентом. Первым появлялся в шесть утра. Зося отпускала ему под карандаш. Знала - отдаст.


Замойский перебирался из редакции в редакцию. Нигде надолго не задерживался. Был готов писать о чем угодно. И теперь ему свезло с работой. После того, как он насиделся без нее и уже грузил ящики в гастрономе на углу все той же улицы Ефимова, предложение стать литредактором в издательстве «И грянул грех» воспринял это как манну небесную. Владелец издательства на собеседовании поставил задачу:


-Мы печатаем всё! Но деньги – вперёд!


Дело в том, что Вадик Мимич выпускал еще и эротическую газету. И серьёзную – «Секреты секретов». Да и еще что-то химичил. Цепку носил толстую, тачку имел крутую. Любил ездить в секс –туры на Таиланд. А книжное издательство было для понтов, доход от него был маленький. Зато Вадим, попыхивая кубинской сигарой, той, что мулатки – девственницы скрутили на влажных бедрах, ронял:


- Есть у меня и книжное издательство. Как у Суворина…


Жмот Мимич был невероятный. Поэтому Замойский принимал всех графоманов, читал их жуткие рукописи. Конечно, графоманы шагали в ногу со временем. Уже наладились присылать рукописи по мылу. Но некоторые любили приходить в издательство. Главное исправно платили. Некоторые заказывали –чтоб было красиво. С рисунками.


Что там предательство в Гефсиманском саду… Что там бичи их кожи бегемота… А вы попробуйте прочитать, отредактировать роман какого-нибудь матерого графомана, который глотку перегрызет за любую правку его нетленки.


Сломался Замойский, когда стал редактировать роман в 600 страниц. Это были сплошные анализы мочи, кала, мокрот. Собранные за долгие годы. Название «Моя жизнь в огне!». Это вам не брошюра об искусственном осеменении КРД.


Альфредик впал в буйство, стал лаять, укусил секретаршу Мимича за щиколотку. Вызванные врачи Скорой пришли к выводу, что случай острый, когда увидели, как больной жрет в служебном туалете мыло.


Теперь Альфредик мнит себя Гомером, притворяется слепым, рассказывает, как Зевс изнасиловал корову. И даже выпускает стенную газету. В психушке его уважают.