И снова взойдет солнце

               

Украинский нарыв, зревший много лет, прорвался лишь в конце февраля 2022-го, когда российские войска нанесли упреждающий удар, и президент объявил о начале ограниченной военной спецоперации. А осенью 2013-го, глядя на демонстрации на киевском Майдане, многие российские граждане поддерживали братский украинский народ в его стремлении обрести подлинную свободу и не ведали ни сном, ни духом, что их самих ожидает в недалеком будущем.
               
Часть I
Глава 1
В институтской поликлинике на исходе зимы топили, что есть мочи, по коридорам от распахнутых настежь форточек гуляли сквозняки, и Романа буквально за пару дней просквозило так основательно, что во рту начало горчить уже с самого утра. Конечно, лучше было отлежаться, но чувство долга перед больными взяло верх, и в надежде, что разгуляется, он явился, как обычно на прием. Однако к полудню голова стала напоминать закипавший котелок, и Роман понял, что если сейчас же не отправится домой, о завтрашней поездке на лоно природы не будет и речи. А отложить ее было никак нельзя, не хотелось, в который раз огорчать мать.
Дома он первым делом повесил на дверь спальни рукописную табличку с просьбой не беспокоить по причине болезни и, наглотавшись таблеток, залез под одеяло. Уже в легком забытьи он дождался, когда вернулись Лара с девочками и забылся неглубоким тревожным сном...
И сразу перед глазами, как в «ящике» возник киевский Майдан. Всюду горели автомобильные покрышки, столбы черной копоти поднимались к небу. Из толпы митингующих в милицию летели булыжники и бутылки с коктейлями Молотова. Достигнув цели, они ярко вспыхивали, и с человека подолгу не могли сбить пламя. Вакханалию торжества европейского выбора сменило факельное шествие под красно-черными знаменами и портретами Степана Бандеры.               

Очнулся Роман от светившего прямо в глаза яркого серебристого света, и сразу возникло ощущение, что он находится не своей квартире: спальня с ободранными стенами была абсолютно пуста. Но главное, отвернувшись лицом к стене, рядом беззвучно спала женщина, совершенно не похожая на Лару. В мерцавшем полумраке отчетливо прорисовывались ее худая обнаженная с проступавшими ребрами спина, сужавшаяся к талии. Полушария ягодиц, прикрытые у бедер покрывалом, отливали в лунном свете серебром. Фактура кожи здесь контрастировала с матовостью спины и плеч. Роман осторожно откинул край покрывала и ахнул: бедра переходили в огромный рыбий хвост. Рядом спала русалка...
Внезапно хвост шевельнулся и отвалился как у ящерицы. Теперь на его месте белели стройные женские ноги. От испуга Роман попытался соскочить с кровати, но русалка навалилась сзади, опрокинула его на живот и стала елозить по спине упругими грудями. Сразу стало не хватать воздуха. Почувствовав, что еще несколько мгновений, и задохнется окончательно, Роман попытался поднять голову и… увидел рядом испуганное лицо жены. Лара трясла его за плечо.
– Где мы? – повернулся к ней Роман, не разбирая сон и явь.
– У себя в новой квартире, в спальне, – ответила Лара сдавленным шепотом. – А тебе что приснилось?
– Чертовщина какая-то, – промычал Роман и, покачавшись в полусогнутом состоянии, сел на кровати.
И в тот же момент почувствовал, как к спине прикоснулись чем-то липким и холодным, похожим на склизкие чешуйки с острыми краями, от чего сразу бросило в дрожь.
«Это русалочий хвост дает о себе знать», – мелькнуло в затуманенном сознании Романа.
Он лихорадочно пошарил под одеялом, но следов хвоста отыскать не удалось, и Роман сообразил, что это сон. Но легче от этого не стало, озноб волнами прокатывался по телу от макушки до пяток. Чтоб как-то унять уколы ледяных иголок, он с усилием поднялся и, подойдя к окну, выглянул из-за штор. Нестерпимо яркий серебристый свет луны брызнул прямо в глаза: никогда еще полнолуние не представало в таком обнаженном великолепии. 
Не в силах справиться с искушением, Роман открыл фрамугу, высунулся в окно по пояс, и не узнал ландшафт возле дома. Аккуратные однотипные коробки потеряли свои формы и выглядели в лунном свете расплывшейся грудой развалин, как бывает после бомбежки. Он вдохнул раз, другой... Внезапно его окатило волной свежего холодного воздуха, и сразу лихорадка прошла, а лоб покрылся спасительной испариной. Поняв, что пронесло, Роман успокоено вернулся в постель и заснул без сновидений.   
   
Глава 2
Наутро о недуге напоминал лишь горьковатый налет на губах.
«Нужно попросить Лару, чтоб принесла чего-нибудь попить», – Роман поднял голову, чтоб позвать жену и прислушался.
В квартире царила необычная тишина, и он тут же сообразил, что Лара не стала его будить и по пути на службу сама отвела девочек, старшую в школу, младшую в детский сад. В надежде, что сегодняшняя поездка на дачный участок окажется последней, Роман в приподнятом расположении духа принял душ, наскоро позавтракал и поспешил выйти из дому, чтоб не попасть в перерыв в расписании электричек.
Роману повезло: последний поезд стоял на перроне, словно поджидая его. Выбрав теневую сторону, чтоб солнце не било в глаза, Роман присел на скамейку в почти пустом вагоне и под мерный перестук колес задремал. И сразу перед глазами возник вчерашний сон. Шествие фашиствующих бандеровцев выглядело настолько возмутительно, что он моментально проснулся.
«С момента начала конфликта минуло около полугода, неужели больше показывать нечего кроме этой кучки фанатиков! – в раздражении подумал Роман, – а как хорошо все начиналось осенью, – с грустью вспомнил он, – казалось; оппозиция вот-вот договорится с президентом, и установится конституционный порядок. Вместо этого вдруг узнаем, что президент еле унес ноги, откуда не возьмись, появились банды бритоголовых подростков с щитами и бейсбольными битами. Под вздорным предлогом поголовного перехода населения на украинский язык они совершенно безнаказанно стали разъезжать по городам, свергать власть и устанавливать свой профашистский порядок. А население не только ни протестовало, но и воспринимало эту вакханалию, как должное, видимо полагая: лес рубят, щепки летят. Только Крым и Донбасс воспротивились и сумели дать достойный отпор. Но ведь эти бритоголовые молодцы просто так не успокоятся?»   
Состав застучал на стрелках. Бросив взгляд на часы, Роман недовольно выглянул в окно: долго ли еще? – и так, сколько простояли из-за аварии на переезде.
 По приезду его ожидал неприятный сюрприз: курсирующий между станцией и дачными участками старенький автобус не стал дожидаться опоздавшей электрички и только что ушел. Ждать следующего еще около часу не хотелось, и Роман решил воспользоваться обычным рейсовым, ближайшая остановка которого находилась от дачного поселка примерно в километре.
«Ничего страшного, разомну ноги и заодно подышу свежим воздухом», – решил он.
Несмотря на солнечные дни, земля вдали от многоэтажных жилых построек еще сохраняла свой первозданный вид. Выйдя из автобуса и коря себя, что постеснялся надеть резиновые сапоги, Роман двинулся вдоль березовой просеки к бывшему дачному поселению, стараясь держаться еле заметной среди луж дорожки. Вдруг невдалеке за частоколом голых березовых стволов послышалась прерывистая, барабанная дробь. Роман осторожно оглянулся – ни души. Тогда он задрал голову и на одной из высоченных берез заметил большую черно-белую птицу... Это был, конечно, дятел. Покачивая головкой в изящной красной шапочке и деловито перебирая большими когтистыми лапами, он простукивал ствол и, добравшись до самой верхушки, быстро перескакивал на соседний. С окрестных берез, пестревших вороньими гнездами, раздалось тревожное карканье, дятел резко дернулся и исчез, а над кронами загалдело встревоженное воронье.
«Помнится, матушка, которая раньше часто гуляла здесь, говаривала: Если встретишь в лесу дятла и услышишь его стук, это к скорым переменам».
«Интересно к каким? – подумал Роман и вдруг вспомнил о написанном им пару недель назад заявлении в военкомат с просьбой отправить в качестве военврача в Крым. – Наверное, скоро получу ответ».
Радуясь, что еще не все потеряно, он сразу вспомнил прежние времена и привычно поискал глазами когда-то возвышавшуюся над поселком могучую ель, подле которой в одноэтажной дачке с ранней весны и до поздней осени жили его старики. И не обнаружил, не только ели, но и самого поселка. Старые дощатые заборы были снесены, а на местах яблоневых садов, насколько хватало глаз, тянулась перерытая траншеями земля. Кое-где из нее уже торчали забетонированные фундаменты будущих кирпичных построек. Картина удручала настолько, что на мгновенье Роман даже усомнился, на той ли остановке вышел. Но это были лишь цветочки. Окинув родные места пытливым взглядом, он заметил, что изменения более радикальны, чем это показалось сначала.
Далеко впереди из лесного массива выныривала новая многополосная дорога, по обочинам которой высились громадные щиты, приглашающие приобретать недвижимость. Рассекая на две части поселковые земли, дорога уходила за городок и терялась среди полей. Закрыв глаза, Роман представил на этом месте в недалеком будущем безликий ряд «таунхаусов» с горшками анютиных глазок на подоконниках и клумбах и не менее безликими владельцами, величие которых определяется лишь маркой автомобиля.   
«А ведь в 50-х годах прошлого века в поселке абы кто не жил, – в сердцах подумал он. – Участки: кому 25 соток, а кому и пол гектара в этой первозданной тиши по высочайшему указу раздавали. Повоевал за отечество, как мой дед, получи награду. На этих наделах среди разлапистых яблонь и смородиновых кустов вчерашние выходцы из рабочих и крестьян новыми столбовыми дворянами себя чувствовали, и потому берегли, как зеницу ока. А мы, потомки, все только под нож бульдозера пускаем».
Правда, в конце мощного ностальгического аккорда одна нотка тихонько пискнула лопнувшей струной, словно желая напомнить, что лично ему сетовать на судьбу грешно: участок продали вовремя, когда цены на землю поднялись, разом разрешив все накопившиеся жилищные проблемы.
«Ничего не попишешь, в начале прошлого века дворяне, чтоб выжить, тоже продавали свои земли новоявленным хозяевам – купцам, – успокоил себя Роман, – вспомним хотя бы «Вишневый сад» Чехова... Истории повторяется, но чтоб поставить точку в современной эпопее, сейчас нужно отыскать прораба».
Еще до конца не веря, что сейчас, наконец, он увидит те самые, многострадальные записки деда, поиск которых продолжался с самого переезда с дачи, Роман покрутил головой по сторонам и, заметив времянку прораба, осторожно двинулся в ее сторону.
Здоровенный детина с обветренным лицом встретил его по-приятельски и без лишних церемоний протянул старую кожаную сумку. Роман с опаской заглянул внутрь и облегченно вздохнул: знакомые картонные папочки были обернуты от сырости в несколько слоев прозрачной пленки. Рядом лежал незнакомый увесистый предмет в промасленной тряпице.
– Громадное спасибо, что сохранили, – с чувством потряс он детине руку. – Моя дорогая матушка извелась вся. Где вы все это отыскали?
– Папки за шкаф завалились, а сумка на чердаке лежала, она всяким хламом завалена была. У шефа хорошая привычка: прежде, чем ломать, лично сам все углы облазит, чтоб потом претензий от прежних хозяев не поступало, – детина выразительно посмотрел на Романа и перевел взгляд на сумку.
Предчувствуя сюрприз, тот развернул тряпицу: внутри оказался небольшой немецкий пистолет времен Отечественной войны со звездами на накладной рифленой рукоятке и отдельно, тронутая ржавчиной обойма с патронами. Недоуменно уставившись на находку, он вдруг вспомнил, что когда-то видел такой в вещах матери на даче.
– Личное оружие старших офицеров, калибр 6.5 мм. Из таких стрелялись, чтоб офицерскую честь сохранить, – восхищенно произнес прораб.
По тону чувствовалось: вещица ему глянулась, и достаточно подарить ее за услугу, а заранее заготовленный презент сохранить для более важного случая.
– Это наградной, моего деда, – неуверенно пояснил Роман. – Матушка говорила, что он всегда держал пистолет рядом на случай, если за ним придут. Но использовать по назначению не успел, скоропостижно помер в больнице. После его смерти лет 50 прошло, наверняка заржавел весь.
Детина бережно взял пистолет и с видимым усилием передернул затвор:
– Долго в сырости лежал. Ничего, разберете по винтику, положите в масло, будет, как новенький. И тогда обязательно из него выстрелите, – он протянул пистолет Роману, в надежде, что тот передумает.
В замешательстве Роман стал взвешивать варианты. Виски, конечно жалко, но мелькнувшая в последнее мгновенье опаска, что слухи о находке могут дойти до матери, и тогда хлопот не счесть, взяла верх. Вручив прорабу в качестве гонорара заготовленную литровую бутылку, Роман зашагал обратно к автобусной остановке.
На старом загородном шоссе, устроенном после войны, как запасная правительственная дорога, было в эти часы безлюдно. Присев на скамеечку у остановки, чтоб без толку не томиться в ожидании, Роман решил осмотреть пистолет. Развернув тряпицу, он достал его из сумки и сразу ощутил благородную тяжесть боевого оружия. Рифленая рукоятка приятно шершавила ладонь.
«Жаль, что пистолет не нашелся раньше, когда мы еще жили на даче, – внезапно подумал он, – можно было рассчитаться с соседом за то, что свернул шею моему любимому коту. Я бы не стал его убивать, просто попугал бы».
Представив, что сосед на другой стороне шоссе за деревьями, Роман понарошку прицелился и нажал на спуск...
Внезапно совсем рядом резко заскрежетали по асфальту шины, и загудел автомобильный клаксон. Испуганно повернув голову, Роман увидел перекошенное от страха лицо за рулем. Водитель выразительно повертел пальцем у виска и дал газу. Роман понял, что переборщил, и бросил пистолет обратно в сумку.
«Матери говорить не буду, это действительно не игрушка.…Тем более, если мою просьбу удовлетворят, и я попаду в район боевых действий, он мне самому пригодится, – кстати, вспомнил он. – Попрошу пока какого-нибудь толкового работягу разобрать и положу в банку с маслом, только где ее спрятать?»
Оставив вопрос до Москвы, он убрал сверток во внутренний карман куртки и уставился на дорогу. Далеко впереди, у самой кромки леса он заметил светлую легковушку, издали смахивающую на милицейскую. Машина двигалась медленно, словно выискивая кого-то, и Романа охватило смутное беспокойство:
«А что если водитель, добравшись до ближайшего поста, рассказал, что какой-то ненормальный целится из пистолета в проезжие автомобили, и теперь «менты» ищут именно меня?»
Нужно было срочно делать ноги. Лихорадочно напрягшись, Роман вспомнил про автобус экспресс до Москвы, который ходил совсем в другой стороне поселка, и, отыскав знакомую тропинку, нырнул в лесной массив за шоссе.
Успел он как раз вовремя: большой блестящий автобус стоял на остановке с открытыми дверями в ожидании пассажиров. Заприметив свободное место у окна в самом конце салона, Роман устремился было в его сторону, и столкнулся нос к носу с бывшей соседкой по даче. Узнав Романа, та приветственно замахала рукой. Отступать было некуда и, предвидя поток неизбежных вопросов, Роман обреченно опустился рядом. 
– Честно говоря, не ожидал вас встретить именно здесь, – сразу перешел он в наступление с приятной улыбкой на лице. – Думал, что-нибудь в Москве себе прикупите.
– Ну что, вы! Основную часть денег мы между сыном и дочкой разделили, – с готовностью пояснила соседка. – Потом подумали со стариком и здесь недалеко приглядели себе небольшую квартирку, – кивком она указала на хрущевские пятиэтажки. – Привыкли уже, воздух свежий, да и на старости много ли нам надо…Вы-то здесь, какими судьбами, Роман?
Тот махнул рукой:
– Не поверите! Когда в прошлом году съезжали, мать записки деда в суматохе забыла. Слава Богу, нашлись, застройщик еще осенью звонил. Но пока я собрался, полгода прошло.
Соседка понимающе кивнула.
– Ваша мать, как и раньше, с вами живет? – как бы, между прочим, поинтересовалась она.
Вдаваться в подробности перед посторонним человеком не хотелось, и Роман просто отрицательно покачал головой.
– Решила остаться на старой квартире. Конечно, в большой квартире вольготнее, – нехотя пояснил он, – но лично я был против: дочки растут, не сегодня, завтра самостоятельно захотят жить, и что ж, опять разъезжаться?
– Да, зарекаться никогда нельзя, всякое может случиться, – поддакнула соседка. – А ваша жена по-прежнему в декретном отпуске?
Вопрос был, что называется, не в бровь, а в глаз.
– Недавно он, наконец, закончился, и Лара вернулась на службу, – осторожно ответил Роман, понимая, куда она клонит. – Лучше бы дома сидела, – добавил он в сердцах, – порядку бы больше было!
– Не переживайте, перемелется, мука будет, – соседка поднялась, – моя остановка, матушке приветы от нас со стариком передавайте.   
Помахав ей вслед, Роман бросил взгляд на часы. Прошло уже с полчаса, а автобус только выехал из городка. До ближайшей станции метро предстояло ехать еще около часу, а с учетом пробок и того дольше, и на работу он уже не успевал.
«Гори она синим пламенем! – внезапно решил Роман. – Хорошо, обошлось, а если б я сегодня лежал в лежку? Лучше сказать, что еще болен, и навестить мать по горячим следам, водочки выпить под хорошую закуску»…
В предвкушении радушного приема он уже собрался позвонить, но аппарат в кармане неожиданно опередил его.
– Ты сейчас где? – раздался возбужденный голос Лары.
– В автобусе, с дачи еду, на работу решил не идти, – нехотя, буркнул Роман.
– Тогда забери девочек с «продленки» и из сада. На ужин отвори пельмени, они в морозилке лежат. Меня не ждите, опять завал в конторе, буду поздно.
 Встреча с матерью отменялась.
«Интересно, какие могут быть завалы в рядовой микробиологической лаборатории, где от скуки мухи давно передохли? – вздохнул про себя Роман. – Но главное, как она будет обходиться, если я уеду в командировку?»
Справедливости ради, о командировках он пока никому не говорил, дожидаясь полной ясности в вопросе. Но с тех пор, как Лара вышла на работу, в ее поведении все сильнее чувствовались нотки самоутверждения, и Роман, в который раз вынужденно погрузился в невеселые думы.   
               
Глава 3
Лара родилась, когда ее матери было далеко за тридцать, и как многие поздние дети, росла в тепличных условиях. Еще при жизни родителей старший брат, успешный бизнесмен купил сестре двухкомнатную квартиру с дальним прицелом, и она уверилась, что, по крайней мере, часть мира крутится вокруг нее. Выйдя замуж за Романа, она перенесла на него эту наивную веру в сложившийся порядок вещей. После продажи родительской дачи Лара рассчитывала, что муж, как истый джентльмен, отдаст ей львиную долю вырученных средств. Однако Роман посчитал, что квартиру Лары, в которой они некоторое время вынужденно ютились все вместе, нужно оставить матери, а им с Ларой и дочками достаточно хорошей «трешки» в новом районе.
Тогда Лара выдвинула, как ей казалось, самый веский аргумент:
– Скоро твоей матери будет трудно жить одной, а в четырех комнатной квартире у каждого будет своя комната, и всегда можно присмотреть за ней. А главное, вся наша семья будет вместе.
– На хорошую с отдельными комнатами даже в новом районе наших денег не хватит, а устраивать общежитие ни к чему, – возразил Роман.
– Тогда давай продадим еще мою двухкомнатную, – беспечно предложила Лара. – Честно говоря, за столько лет она мне страшно надоела.
«Опять две хозяйки на одной кухне, – с ужасом подумал Роман, – к тому же каждая периодически будет тянуть меня в свою сторону, да они меня на части разорвут!»
Но для жены следовало придумать причину поубедительней. 
– Как большинство женщин, смотришь только рядом с собой, – веско отпарировал он, – матушка еще крепкая, спокойно проживет одна, а наша старшая дочь, как на дрожжах подрастает. В будущем эта квартира ей достанется. 
 Крыть было нечем, и Лара до поры затаилась.

Зревший разлад начался с пустяка прошлой осенью, когда они только обосновались в новой квартире. События на Майдане в Киеве показывали по «ящику» так часто и настойчиво, что большинство россиян поневоле озаботились проблемами братской Украины. Лара была чисто русских кровей и, комментируя демонстрации студентов, не стеснялась в выражениях. В целом Роман был солидарен с супругой, только часто звучащие словечки: «хохлы» и «хохлушки» со временем стали коробить. Мать Романа была родом из Мариуполя, и в его жилах текла часть этой братской крови.
 Раньше, когда в компаниях муссировались чьи-то корни, Роман шутил, что его мать – двоюродная племянница бабушки самого Шуры Балаганова из «Золотого теленка», и лично он считает Шуру своим духовным отцом. Но сейчас при очередном упоминании «хохлов» он впервые не сдержался.      
– Можешь быть хотя бы покорректней, – оборвал он супругу. – Я же не называю русских «кацапами» или «москалями»! Хотя они вполне этого заслуживают. Лично я этих «хохлов» уважаю. Их президент сначала пообещал присоединиться к ассоциации, которая будет первым шагом по вступлению в Евросоюз. Поляки, вступив в него, получили многомиллионные субсидии и сумели модернизировать свою промышленность. Смешно, но к нам яблоки и прочие фрукты и ягоды сейчас в основном из Польши поступают. Потом выяснилось, что эта ассоциация направлена против России: на бросовых товарах из Европы будут на территории Украины просто перебивать бирки и переправлять на законных основаниях через кордон. Наши деятели воспротивились, посчитав, что в этом случае отечественные товары станут совершенно неконкурентоспособны. Тогда их президент, когда приехали официальные лица из Европы, попросту «кинул» их, отказавшись подписывать бумаги. Те естественно взбесились и обвинили его в коррупции. А обыкновенные украинцы с совершенно «запудренными» мозгами вышли на Майдан...
 – А у этих молоденьких студенток, которые специально задницами на камеру крутят и скандируют: Украина це Европа, тоже мозги запудрены? – едко поинтересовалась Лара. – Скорей, они рвутся в Европу, чтоб повыгоднее выскочить замуж, неважно за кого.
– Жалеешь, что не можешь оказаться на их месте? – усмехнулся Роман и досадливо поморщился. – Давай не отклоняться от темы. Интересно будь ты замужем за евреем или, скажем, лицом кавказской национальности, тоже не стеснялась бы в выражениях? 
Недовольно оторвавшись от экрана, Лара окинула супруга озадаченным взглядом:
 «Неужели его всерьез зацепило?»
– Начнем с того, что с евреем я бы жила, как за каменной стеной, – хмыкнула она, уклонившись от прямого ответа.
– И если б позвал, поехала вместе с ним в «землю обетованную»? – не унимался Роман.
Лара усмехнулась:
– Почему нет? Среди цивилизованных людей везде можно жить.
– А что ж со своим прежним ухажером Айзеком не поехала?
– Не позвал, – недовольно пожала она плечами, давая понять, что тема исчерпана.
Но Романа уже понесло.
– Ну, а если б с кавказцем жила, прощала бы все, боясь, что морду набьет? – ухмыльнулся он, видимо ожидая услышать, что она никогда не вышла бы замуж за кавказца или вообще азиата. 
– Они, хоть по-русски с акцентом говорят, зато мужики настоящие, и руку на женщину ни за что не поднимут, – словно угадав его мысли, подколола супруга. 
– А я что ж, по-твоему, ненастоящий? – взвился Роман.
Супруга насмешливо посмотрела на взъерошенного муженька.
– Может, я зря тебя на себе женила? – задумчиво заметила она. 
– Своего дорогого братца благодари, это он квартиру тебе купил, чтоб было, чем мужиков завлекать.
– А твоя матушка позарилась, ну как же, сбагрила с плеч великовозрастного сына без хлопот.
– Оставь мою мать в покое. Кроме добра мы от нее ничего не видели, – поморщился Роман. – И вообще, к чему ты клонишь?
– Сейчас поймешь. Я тут как-то задумалась: за все эти годы мы толком ни разу не ругались, ты не уходил «из дому», никем не увлекался и даже ни разу не пытался мне изменить, – с игривой ноткой в голосе заметила Лара.
Роман вдруг вспомнил, какой скандал она закатила ему и родителям, когда однажды учуяла запах чужих духов от его рубашки и презрительно наморщился.
– В первый раз слышу от замужней женщины, что это недостаток, – саркастически заметил он. – И потом, не забывай: все эти годы я занимался наукой.
– Наука тоже имеет пол, только настоящий мужик может добиться чего-то. Ты же никак найти себя не можешь, переходной возраст слишком затянулся. А я для тебя лишь часть интерьера, и по большому счету безразлична. Подумать только, сколько удобств: жена, домашняя собачка и домработница в одном флаконе, – она демонстративно отвернулась к телевизору, давая понять, что этот глупый разговор пора заканчивать.
В давних супружеских отношениях проявились совершенно неожиданные оттенки, и дальнейшее развитие темы могло не сулить ничего хорошего. Но задетое мужское самолюбие не позволяло просто отступить. Взяв стул, Роман демонстративно уселся между женой и телевизором. Супруга окинула его насмешливым взглядом:
– Ты что, ревновать меня вздумал? Как мило, дождалась, наконец, после пятнадцати лет!
– Хватит об этом, – с досадой перебил Роман. – Мы просто немного наскучили друг другу. И все с того, что оторвались от окружающих и давно варимся в собственном соку. Я тут задался вопросом: почему мы стараемся не встречаться со своими сокурсниками? – и тут же нашел ответ: практически все работают на западе. Лучше, хуже, но устроились, обзавелись семьями. Одни мы с тобой живем на Родине, как в изгнании.
– Ну и поехал бы в Германию с этой дурочкой, кстати, еще не поздно, недавно слышала: она там пребывает в одиночестве.
«Опять она о своем, – с досадой подумал Роман. – Откуда в женщинах эта уверенность, что кроме их прелестей в мире не существует ничего стоящего?»
– Я и думать о ней забыл. Просто, сразу понял, что без хорошего знания языка мне ничего не светит, – пожал он плечами.
– А чего ты, собственно ожидал? – Нобелевской премии в ближайшем будущем с лавровыми венками и шумом на весь мир? Тебе же необходимо, чтоб тебя постоянно обсуждали.
Роман поморщился:
– Лучше вспомни, как уезжали наши ребята. Никто и не думал их осуждать, наоборот, и в институте и вокруг всячески способствовали. И сейчас мы говорим о них с уважением. А украинцы захотели быть ближе к Европе, ездить туда без виз и все такое, и мы их сразу лишили права выбора. Аргументация – мол, там они будут людьми второго сорта. А в России для не россиян другая картина? Работу, к примеру, предлагают только ту, на которую так называемая «титульная нация» не идет.
– Не путай, пожалуйста, людей нашего возраста и молодежь. Девкам с Майдана, которые перед камерами задницами крутят, хочется всего и сразу, – супруга посмотрела на Романа, как на школьника, не желавшего понимать азбучных истин.
– Можно подумать: наша старшая дочь чем-то от них отличаются, …с мальчишками было бы проще – неожиданно буркнул тот.
– Пеняй только на себя, кто виноват, что ты у нас дамский мастер? – сделав вид, что не поняла, куда он клонит, возразила Лара. – Но не забудь, это твои дети.  Они растут, не хочется, чтоб на фоне других девочек выглядели замухрышками. Да еще студия Аси, сколько средств высасывает: костюмы к выступлениям, то да се…    
– Занималась бы как все: плаванием или гимнастикой. Кому нужны эти танцульки? – подосадовал Роман. – Ах, да, их ждет совсем другое будущее. Может, пока есть время, подумаем о сыне? – он выжидающе посмотрел на супругу.
– И не мечтай, я уже не двадцатилетняя девчонка, уходящая с работы за две недели до, и готова вернуться через месяц после родов, – решительно заявила та. – Пока в себя приду, на профессии придется окончательно поставить крест, а не хотелось бы.
Подобный ответ был известен заранее, и удочку Роман закинул на всякий случай, пытаясь прояснить ближайшие планы супруги.
– Ну, нет, так нет, – деланно примирился он. – Кстати, моя многоуважаемая матушка не могла бы внучку в студию водить? Общались бы чаще, ей было бы не так скучно, и ты на работу бы пошла, хотя бы на полставки.
Лара состроила гримасу:
– Менеджером снова идти не хочется. Бюллетень лишний раз не возьмешь, а чтоб просто отпроситься, нужно унижаться перед полуграмотной девкой с ногами от ушей. И ничего не сделаешь – она главная и раз в пять больше научного сотрудника получает. А в лаборатории ставка освободится только к весне. Так что, придется потерпеть.
«Интересно, как бы ты говорила, не будь у нас еще одной квартиры, которую сдаем внаем», – подумал Роман, выразительно глянув на супругу.
Та ответила насмешливой улыбкой: 
– Сколько лет на нищенской зарплате ты носился со своими завиральными идеями и просил: потерпи, скоро все образуется. Но прошло время и… ничего не изменилось. Так что, не очень-то заносись, квартира нас всех кормит, – заметив, что на этот раз зашла слишком далеко, Лара сбавила пыл. – Я все понимаю: ты работаешь не в обычной городской больнице врачом хирургом, а в престижном медицинском центре научным сотрудником и, конечно сама буду терпеть, сколько понадобиться.

Тему дальше развивать не стали, на этом поставили точку. Но Роман разговора не забыл и при первом удобном случае решил разобраться. Супруга и раньше могла ляпнуть любую глупость, но упрек в мужской несостоятельности прозвучал из ее уст, чуть ли не впервые, и именно это его насторожило больше всего. Лица кавказской национальности, конечно, были помянуты для красного словца, об этом Ларе одна из подружек постоянно жужжала в уши, будучи во второй раз замужем за армянином. Бабенка всегда выглядела озабоченной, разве сила настоящего мужчины в этом?
Опасность подстерегала сосем с другой стороны. Лара ходила на работу лишь изредка и после обустройства новой квартиры вполне могла, скуки ради закрутить романчик. Заметив, как на одной из новогодних вечеринок она, уединившись в спальне, с кем-то увлеченно говорит по телефону, Роман решил проверить свои подозрения и на следующих посиделках пожаловался на ее странное поведение той самой озабоченной бабенке.
– Разве ты не в курсе, ее прежний хахаль здесь? – сообщила та торжествующим тоном. – Когда учились, этот Айзек таким заморышем выглядел, в чем только душа держалась. А теперь раскормленный, вальяжный, говорит: наукой занимается. Даже слышала, собирается одну из лабораторий в alma mater финансировать. Только я не одному его слову не поверила. Мой Арам правильно говорит: эти эмигранты раньше нос воротили, словно не жили здесь никогда, а теперь вдруг поголовно ностальгия мучить стала. На самом деле, у них там воюют постоянно, будущего никакого, особенно у молодежи, вот и разнюхивают, можно ли назад вернуться. И никак простить себе не могут: уезжали – разруха стояла, и квартиры приходилось за копейки продавать. Зато теперь, цены, как в Нью-Йорке, если не выше.
Новость, как новость, ничего необычного, общие знакомые не раз намекали, что на последних курсах у Лары был ухажер этой национальности. После окончания института он собрался в Израиль и звал с собой. Ее родители резко воспротивились, он уехал один с обещанием вызвать к себе, как только устроится. Там встретил местную еврейку и быстро утешился.
«Наверняка, этот Айзек при встрече хотел как-то оправдаться, и причина должна была выглядеть убедительно, – подумал Роман. – Непонятно только, зачем Лара согласилась с ним встретиться: просто из любопытства, или никак не может забыть?»
– А как, вообще эта встреча состоялась? – досадуя, что вынужден опуститься до бабских сплетен, спросил Роман.
– Айзек собрал всех, кто раньше работал в лаборатории, и персонально попросил пригласить Ларису, – доверительно сообщила бабенка. – Кстати, собственными ушами слышала, как он ей жаловался: стоило только приехать в Израиль, и сразу забрали в армию.
Она была готова трещать еще долго, но переносить этот вздор дальше смысла не имело. Роману стала ясно, что имела ввиду Лара, упрекнув его в несостоятельности: легковесный, упрямый да к тому же в армии не служил, как некоторые, ну какой из него мужик. 

Глава 4
Тогда, вернувшись с посиделок, Роман не стал заново выяснять отношений, просто забросил эту словесную шелуху на самую дальнюю полку памяти, где пылился хлам, скопившийся за пятнадцать лет супружества. Но история вскоре получила продолжение: Ларе неожиданно предложили работу по специальности. А у Романа, как нарочно, пошла череда неудач. Последней каплей стала обычная пациентка из стационара.
Дама лет под восемьдесят, но еще бодрая и хваткая поступила в платное отделение по урологии. Ее определили в одноместную палату с ночной сиделкой, сын, бизнесмен средней руки, оплачивал лекарства.  Препараты использовались импортные и дорогие. 
Старухой дама себя не считала и всячески цеплялась за жизнь, что в ее положении было вполне оправдано, но миссию Романа восприняла слишком прямолинейно. Регулярных обходов ей было недостаточно, поэтому она постоянно дергала телефонными звонками, а когда он, думая, что происходит что-то серьезное, бросал текущие дела и появлялся в палате, изводила подробностями самочувствия чуть ли не по минутам.
Еще год назад подобные выходки больных Роман считал реакцией психики на лекарства, и не заострял на этом внимания. Но однажды он невольно заметил: стоило лишь закрыть за собой дверь, и дама бодрым голосом начинала увлеченно болтать по телефону, весьма двусмысленно обсуждая развитие событий в Крыму. Судя по отдельным фразам, ее волновали не столько итоги самого конфликта, а как от этого пострадают интересы общих знакомых.
Сочувствие к братской Украине у Романа никоим образом не распространялось на Крым, который он сам, как и большинство россиян считал исконно российской землей. После недавнего референдума с последующим присоединением этой территории к России любые обсуждения темы Роман считал кощунством и невольно стал проникаться неприязнью к старухе. К этому добавились личностные ощущения: как-то он поймал себя на мысли, что от ее описаний некоторых интимных подробностей заболевания начинает мутить.
– Вы могли бы не дергать меня так часто и говорить по существу, я все-таки нахожусь на работе и к тому же мужчина, – сухо попросил он даму.
– Я привыкла считать, что у врачей нет пола, а за ненормированный рабочий день вам платят отдельно, – зло, сверкнув глазами, заявила та.
И тут Романа впервые разобрало всерьез.
«Почему я взрослый, уважаемый человек должен выслушивать такое? – тихо закипая, подумал он. – Сама в прежние времена наверняка, коробки с конфетами в поликлинику носила, чтоб бюллетень продлили на пару дней, а теперь решила задним числом счеты свести. Думает, если работаю простым врачом, мне так необходимы ее гроши?» 
 – Вы врачей с лакеями перепутали, – взяв себя в руки, уточнил он. – Это у тех пол отсутствует, и живут они подачками с барского стола.
Может, все бы и обошлось, поскольку дама по горячим следам жаловаться не стала. Но Роман решил действовать сам, заявив в отделении, что не видит необходимости в детальном наблюдении за больной. И сразу последовали ответные дисциплинарные меры: его отстранили от стационара, оставив лишь на приеме в поликлинике.   
Роман ходил мрачнее тучи, а Лара, догадавшись, что муженек потерпел очередное фиаско, торжествующе ухмылялась, словно напоминая, что по осени оказалась права. Роман и сам понимал: это обычная борьба амбиций, и в другой ситуации, может быть, и уступил. Но сдавать поле боя процветавшему Айзеку не позволяло самолюбие.

В поисках неординарного выхода Роман перебрал в уме возможности, которые были, увы! невелики, и после долгих ночных бдений ему вспомнился давний знакомый, которого он звал про себя «десантник». Жена этого рыцаря ВДВ работала вместе с Романом в институтской поликлинике старшей медсестрой. Они сталкивались, чуть ли не ежедневно, однако, познакомились, как ни странно, в электричке по дороге на дачу. Точнее, она узнала Романа, когда тот проходил по вагону, и приветственно помахала рукой. Роман присел рядом, они разговорились, и по ходу дела выяснилось, что почти соседи.
Это была серьезная женщина лет под сорок, тащившая на себе семью из двух мальчишек и непутевого мужа, которого, по ее словам не променяла бы ни на кого на свете. Числился он в каком-то охранном учреждении, но на самом деле, с десяток лет отслужив в десанте, своего основного занятия не бросал, время от времени отъезжая в командировки.
– Вы не боитесь, что ваш муж однажды может не вернуться, двое детей все-таки? – недоуменно поинтересовался Романа, удивившись: как буднично и деловито собеседница обо всем рассказывает.
– Убить могут в любой момент и на улице, знаете: сколько шпаны по ночам бродит? – спокойно возразила медсестра. – И потом, так и ему и мне спокойнее: съездит, выпустит накопившийся пар и возвращается совсем другим человеком. Хуже, если командировок долго не случается, тогда он с такими приятелями начинает справедливость в мире восстанавливать. Видели, наверное, как День десантника справляют?
Роман сочувственно покачал головой:
– За столько лет на вашем муже живого места не осталось?
– Болячки я устала считать, – махнула рукой женщина. – Но в последнее время он что-то часто на боли в области желудка жалуется. Причина то понятна, в командировках сплошная сухомятка, и та урывками. Может, приведу его к вам, посмотрите Роман Николаевич?
– Конечно, – согласился Роман. – Но ведь в Подмосковье есть хорошие госпитали?
 – Там посмотрят, и сразу комиссуют, а он хочет, как говорит, еще Родине послужить, – пояснила медсестра.
– Приводите как-нибудь под вечер, – успокоил ее Роман, которому страшно захотелось пообщаться с таким бойцом невидимого фронта...   

При встрече Роман растерялся, когда перед ним предстал сухонький и добродушный мужчина небольшого роста, с виду типичный хозяин подмосковного дачного участка. Лишь не оставлявший ни секунду колючий взгляд серых глаз, живущих на лице отдельно, выдавал в нем человека, готового к любым неожиданностям. 
– Думали увидеть эдакого громилу, а оказался обычный служивый? – улыбнулся десантник.
Роман смущенно кивнул. Страшно хотелось задать кучу всяких вопросов, но он толком не представлял, как их сформулировать, чтоб не обидеть человека, пришедшего по реальной надобности.
– Скажите, а там, куда вы ездите, бывает очень страшно? – аккуратно выбирая слова, поинтересовался он.
– Моего напарника осколком в окопе так полоснуло, все кишки наружу. Я только глянул, и чуть сознание не потерял. А вы почти каждый день копаетесь в этих самых кишках, – хмыкнул десантник. – Привыкли, и здесь привычка. Кому-то нужно державу защищать, чтоб ее не растащили на куски. 
Роман посмотрел на собеседника с чувством откровенной зависти. Сразу подкупало, что тот не строил из себя героя.
– Ладно, успокоили, перейдем к делу, – улыбнулся он, поняв, что большего не добьешься. – Рассказывайте, что у вас?
Заболевание походило на раннюю стадию язвы, но не все симптомы укладывались в стандартную картину. Вспомнив, как однажды уже сталкивался с чем-то подобным, Роман на свой страх и риск назначил лечение и оказался прав. Обрадованная медсестра принесла в подарок литровую бутылку виски, но брать презент он отказался, заметив на полном серьезе, что и так в неоплатном долгу перед такими ребятами, как ее муж. 
И вот теперь, спустя год Роман вызвал к себе служивого под предлогом ежегодного осмотра и среди прочего вскользь обмолвился, что не прочь поработать врачом в горячих точках. Закончив тираду, он с испугом уставился на десантника, ожидая, что тот поднимет его на смех. Но служивый воспринял слова всерьез.
– А жена в курсе ваших намерений? – неожиданно поинтересовался он.
– Пока нет, но вне зависимости от ее мнения решение буду принимать я! – задиристо возразил Роман.
– Не поладили, бывает, – понимающе кивнул десантник – Вы не переживайте, это я так спросил, на всякий случай. Вдруг она сама на подвиги вас толкает? – хотя, женщина в такой ситуации больше о своем интересе заботится. Моя, казалось бы, за столько лет привыкнуть должна, ан нет, при каждой новой командировке в слезы. Раньше хоть понятно: случись что, одна с двумя детьми в развалюхе останется. А тут случай недавно: какой-то барыга на участок позарился, задарма захотелось оттяпать. Я позвонил ребятам, ну и разобрались. Теперь у кольцевой дороги в квартире живем: горячая вода, отопление и прочие удобства. Только устроились, моя и заявляет: хватит, отъездился!
– Теперь найдете работу поспокойней? – разочарованно перебил его Роман.
Десантник удивленно покачал головой:
– Это не обсуждается, доктор. Сами подумайте, если откажусь, как потом ребятам в глаза смотреть буду! …одного не пойму, я – понятно, привык уже. А вы – коренной москвич, уважаемый человек с положением, слышал: недавно дачу продали, наверняка, квартирный вопрос решен, зачем вам все это? – озадаченно добавил он. – Многие из военных врачей охотно поменялись бы своим местом с вами. 
– Представьте, а я с ними, только, чтоб разорвать замкнутый круг этого кажущегося благополучия, – горячо возразил Роман. – По «ящику» целыми днями говорят о Крыме, люди кивают, а ведут себя так, словно вокруг ничего не происходит, у всех только деньги на уме,…вы не думайте, это не жалобы пьющего интеллигента, просто опротивело все, – жалобно добавил он.    
– А в военкомат обращаться не пробовали? – участливо спросил десантник.
– Заранее знаю, что ответят: по возрасту уже не подходите, – Роман обреченно махнул рукой. – Как будто, нынешние военврачи существенно моложе! Я же не во фронтовой госпиталь прошусь, понимаю, что война теперь совсем другая.
Служивый внимательно посмотрел на него и поднялся:
– Обещать не буду, дело, сами понимаете, деликатное. А в военкомат все-таки сходите, – посоветовал он, протягивая небольшую крепкую ладонь. – Одного желания мало, ваш благой порыв зафиксировать должны.
Звучало это так обнадеживающе, что буквально на следующее утро, особо не задумываясь о последствиях, Роман отправился в отдел офицеров запаса. С тех пор минуло больше двух недель – срок достаточный, только если сразу после его ухода заявление не отправили в мусорную корзину... Может, встреча с дятлом в лесу что-то означает? ; безоблачное настроение сразу испарилось.
Автобус уже подъезжал к конечной остановке, и Роман, полный мрачных предчувствий, стал собираться на выход.               

Глава 5               
Подобно большинству разумных граждан в вещие сны и прочую подобную чепуху Роман раньше никогда не верил, а любые разговоры на эту тему считал пустопорожним занятием. Но этот сон с русалкой странным образом совпал с некими знаковыми событиями, и по дороге домой он напряженно размышлял, случайно ли совпадение.
Визит к матери было решено пока отложить, тем более, что после годового ожидания записок, несколько лишних дней роли не играли. Еще пару суток, положенных при болезни, Роман не столько отлеживался, сколько отсиживался дома и выжидал. Но все оставалось по-прежнему: ему никто не звонил, а Лара, неизвестно почему сменила гнев на милость и вела себя так, словно ничего не случилось. Тогда он, полный мрачных предчувствий, отправился на работу.   
Первый же день выдался напряженным: больные шли и шли со всякой мелочевкой. В ординаторскую Роман вернулся далеко за полдень, не успев пообедать, и уселся заполнять истории болезней голодный и злой.
– Вас зам. директора разыскивает, – сообщила сестра. – Мобильный у вас не отвечает, он даже интересовался, на работе ли вы.
Охнув, Роман достал мобильник и среди пропущенных звонков отыскал знакомый номер.
– Я только освободился, – сообщил он заму извиняющимся тоном, – а телефон забыл включить.
– Загляните ко мне через четверть часа, – попросил тот тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
Похоже, до высокого начальства докатились слухи о его демарше с больной и теперь вполне могли последовать орг. выводы. Ситуация усугублялась еще тем, что сам Роман оказался в центре именно благодаря этому заму и состоял с ним, если не в приятельских, то достаточно доверительных отношениях.

– Мне сегодня звонили по поводу вашей персоны, – сообщил зам, едва Роман открыл дверь в его кабинет. – Как прикажете все это понимать?
– Этой даме я просто сделал замечание о неподобающем поведении, – виновато пояснил Роман. – Мне кажется: платное отделение не отель 5 звезд, и наши врачи не лакеи. Я сам хотел попросить вас разобраться в сложившемся положении вещей. 
Зам посмотрел на него непонимающим взглядом.
– Вы о жалобе? – догадавшись, он пренебрежительно махнул рукой. – Забудьте, я придерживаюсь того же мнения, – зам изучающе посмотрел на Романа. – Скажите, это единственная причина, по которой вы обратились в военкомат?
«Прямо как у Грибоедова: ах, батюшка, сон в руку! ; вот и дождался долгожданной весточки», ; испуганно подумал тот.
– Нет, нет, я давно обдумывал это решение, – взяв себя в руки, твердо заявил он бывшему шефу. – Мне кажется: из врачей мы потихоньку превращаемся в кого-то вроде операторов машинного доения при коровах. Привозят импортные снадобья, мы их вводим и бездумно наблюдаем за результатами, только терминология иная. Извините за кощунственное сравнение, я утрирую, конечно, в нашем случае речь идет о жизни людей, – потупившись, поправился Роман, – но меня давно уже тяготит, чем занимаюсь лично я.
– Времена кавалерийских наскоков и так называемых гениальных предвидений прошли, – пропустив мимо ушей замечание о коровах, заметил зам и выразительно посмотрел на ученика. – Роман, вы мой протеже, я имел возможность наблюдать за трансформацией и ваших взглядов и профессиональных навыков. Думаю, теперь имею право на некоторые выводы. Далеко не все индивиды способны творить, иначе некому было бы пахать землю. И однажды нужно, положа руку на сердце, честно признаться себе в этом и, не устраивая трагедий, найти свое место в нашем бренном мире. Тогда свое поведение, равно как и отношение к вам окружающих будете оценивать здраво. К сожалению, свою немощь, как специалиста высокого класса, сознательно или нет, вы скрываете за интуитивными догадками, которые чаще всего не более чем попытка встать на голову, и оттуда давать советы.
– Но такой взгляд тоже необходим, – несмело возразил Роман.
– Только лишь, чтоб оценить ноги под юбкой у женщины. Правда, сейчас, в эпоху прогресса, большинство дам ходит в обтягивающих джинсах, и морочиться ни к чему, – зам устало потер виски, давая понять, что пора переходить к делу. – Долго держать научного сотрудника обыкновенным врачом поликлиники мы не имеем права. В отделении вы тоже не сработались. Дабы найти выход из складывающейся ситуации, дирекция собиралась вам предложить заведование новым диагностическим кабинетом. Но, как выяснилось, теперь вас интересует совсем другое. Мне звонили из военкомата. Объясните толком, что за это мальчишество?         
– Скоро сорок стукнет. Хочется, наконец, самому себя уважать, – нехотя пояснил Роман.
– Любите смотреть старые советские фильмы: «Дорогой мой человек», «Летят журавли»! – зам понимающе кивнул. – Учтите, они снимались людьми, видевшими и знавшими: правда о войне гораздо страшней и неприглядней. Но смаковать реалии, как это сплошь и рядом делается сейчас, настоящие творцы не считали нужным, понимая, что люди нахлебались боли полной мерой и хотели вспоминать только хорошее... Кстати, почему вы решили, что будете процветать в полевой медицине? – вдруг удивленно спросил он. – Эта стезя гораздо неблагодарней и тяжелее нашей, зачастую там все решают секунды, в течение которых врачу необходимо принять единственно верное решение. И людской материал совсем другой. У нас, за исключением детей, к уходу которых из жизни невозможно привыкнуть, смерть достаточно прогнозируема. Близкие и сам пациент свыкаются с ней. А там все настолько нелепо и алогично, что многие не выдерживают.   
– Но во время войны…
– Тогда нужно было выживать, и выжившие не могли позволить себе расслабленную мечтательность вкупе с полной безответственностью, которая сейчас царит сплошь и рядом, – перебил его зам.
– Значит, вы не дадите мне рекомендацию? – поняв, куда он клонит, спросил Роман убитым тоном.
– И не мечтайте! – не дал бы, даже если б вы просились в институт Склифосовского, у вас не та психофизика. Единственное, что могу вам предложить – бригада "Скорой помощи".
– В молодости я уже работал на "Скорой», – убитым тоном напомнил Роман.
– Будете работать в бригаде, обслуживающей непосредственно Склиф, – смягчился зам, заметив, что бывший ученик расстроился всерьез. – Выдержите все эти автомобильные и прочие жизненные катаклизмы – поговорим дальше. Нет – до осени место зав. кабинетом вакантно…

Не замечая ничего вокруг, Роман покинул кабинет бывшего шефа. Недавние надежды не просто рухнули, не успев, толком опериться. Своим скороспелым демаршем в военкомат он спалил себя так, что теперь вынужден был выбирать между "плохо" и "совсем худо"… После кружки пива с рюмкой водки, в кафешке напротив обида на человечество прошла, и он попытался рассудить ситуацию здраво.
Интересно получилось: шеф предложил заведование, и в то же время говорил с ним, как с зарвавшимся мальчишкой, готовым обидеться за то, что отказались потворствовать его очередному капризу. Видимо, должность зав. кабинетом и сам шеф не воспринимал всерьез. Но и кавалерийские наскоки помянул не ради красного словца, что же он имел в виду?
И тут на ум пришла история, о которой сам Роман предпочитал не вспоминать.
 Случилась она с десяток лет назад, когда Роман только очутился в институте. Однажды в разношерстной компании, после изрядной доли выпитого, какой-то шапочный знакомый, представившись химиком, поведал, что разработал новый препарат, и пару раз успешно применил его, сделав уколы знакомому военному.
Будучи в сильном подпитии, Роман загорелся идеей новой отечественной вакцины, решив, что это и есть шанс, выпадающий ученому раз в жизни, и, забыв об элементарной осторожности, буквально через пару дней представил нового знакомого своему шефу. Тот, конечно, отказал, напомнив, что экспериментировать даже на умирающих, безнравственно, а на дополнительную научную разработку негде взять финансирования.
Тогда одержимый химик убедил Романа провести испытания тайком самому, мол – победителей не судят. И тут, на грех, подвернулся подходящий больной с заболеванием крови…
Изначально привлекательная идейка оказались на поверку мыльным пузырем: ощутимое улучшение скоро прошло, но уколы нового препарата обошлись по счастью без последствий. Второй фигурант истории, как сквозь землю провалился, а самого Роман спас его шеф, неожиданно взявший часть вины на себя. После долгого неприятного разбирательства в дирекции Романа оставили в институте, но отодвинули от диссертационной темы, предложив вместо этого вести больных, и научная карьера закатилась, так и не успев начаться. Не желая огорчать родителей, особенно отца, он продолжал от случая к случаю кропать диссертацию, но ее написание растянулось на долгие годы…
«На «Скорой» кандидатский диплом ни к чему, – внезапно подумал Роман. – Сколько сил и нервов угрохал на диссертацию, а теперь выходит: все прошедшие десять лет насмарку. Может, плюнуть и согласиться на заведование? Осуждать никто не осмелится, сейчас каждый устраивается, как может. И после защиты лишь единицы продолжают заниматься делом, большинство же годами выискивает местечки, потеплей, а тут само в руки идет. Правда, перед шефом это будет выглядеть не по-мужски, ведь именно он, заметив, что та история меня не сломала, не изменил ко мне отношения. И сейчас, судя по разговору, в чем-то симпатизирует. К тому же, положа руку на сердце, он прав: в этой области есть своя специфика, а я последние годы занимался одной терапией. Соглашусь на «Скорую», если не пойдет, винить, по крайней мере, буду только себя. Только для Лары нужно придумать причину поубедительней».

Глава 6
Достав мобильник, он стал раздумывать, кому бы позвонить, чтоб разузнать об отделении «Скорой» при «Склифе», и вдруг телефон сам завибрировал в руке: звонили по городскому номеру с недавно сданной в очередной раз квартиры в центре, в которой раньше жил Роман с родителями.
Роман охнул, от свалившихся разом неприятностей он и думать про нее забыл. В самом конце прошлого года квартиру сняли трое: похожие друг на друга крепкие парни, видимо, братья, представившиеся, как Петр и Павел, и совсем молоденькая девица Эля. Парень постарше представил тогда Элю, как свою гражданскую жену. Они внесли плату вперед за месяц и обещали не пропадать.
«Наверное, расплатиться хотят, – подумал Роман, – уже третий месяц на исходе, а от них ни слуху, ни духу».
– Слушаю, – ответил он деловым тоном.
 – Роман Николаевич, – возбужденно зазвучал прежде игривый голосок Эли. – Извините, что беспокою, мне срочно необходимо вас увидеть!
– В квартире что-нибудь случилось? – испугался Роман.
– Нет, квартира в порядке, просто я съезжать собралась.
– А муж с братом? – недоуменно спросил Роман.
– Ой, тут такое творится! Короче, приезжайте как можно скорее, я отдам ключи и все объясню.
Неприятности никогда не ходят поодиночке. В предчувствии очередного житейского катаклизма Роман срочно расплатился...

Жиличка Эля, молодая худенькая девица, встретила его как старого знакомого: в одной красной майке в обтяжку на стройной загоревшей фигурке. Внизу майка лишь слегка прикрывала белые узенькие трусики плавки, из которых простирались длиннющие ножки. Наряд был настолько откровенным, что Роман смешался и остановился в прихожей. Вокруг царил невообразимый хаос из разбросанных тряпок, среди которых красовались два открытых чемодана.
– Я вышла на минутку в ванную, вдруг слышу: они в соседней комнате стали кричать друг на друга, а потом сцепились. И Петр случайно пырнул Павлика ножом, а когда увидел кровь, испугался и убежал. Потом позвонил и пригрозил меня убить, если позову милицию, – плачущим голосом затараторила Эля.
– Кто этот Петр? – недоуменно перебил Роман, подзабывший, кто есть кто.
– Муж!
– А из-за чего поссорились?  – осторожно спросил Роман, втайне надеясь, что все еще образуется.
Эля посмотрела на него невинным взором:
– Неделю назад Петр уехал домой под Донецк. Мы вместе с Павликом, его младшим братом провожали. Потом приехали сюда, ну… и Павлик признался, что всегда любил меня, и я оставила его ночевать с собой.
Роман недоверчиво уставился на девицу:
– Брат просто приревновал, или у вас что-то было?
– Ну конечно, было, – как само собой разумеющееся, подтвердила Эля. – Павлик такой ласковый, не то, что старший, на руках обещал меня носить. Наутро мы проснулись и решили, что больше не можем друг без друга. Он поехал встречать брата один, все сказал ему, и они вместе вернулись за вещами…
– А Павлик теперь где?
– В дальней комнате на диване лежит, – девица потащила Романа за собой. – Там ничего страшного, брат ему руку чуть-чуть поцарапал.
«Слава Богу, что она догадалась сразу позвонить мне, – лихорадочно подумал Роман. – Если вызвала бы «Скорую», те бы в полицию сообщили, и сразу ко мне куча вопросов. Глядишь, и до работы дойдет».
Раненый лежал ничком на обшарпанной тахте и дремал. Рукав рубашки был засучен, рана кое-как затянута грязным носовым платком, на котором проступали пятна крови. Роман нагнулся, чтоб рассмотреть рану поближе. 
– Думаешь, сообщать или нет? Никого ты не позовешь, "кацап" чертов, у тебя кишка тонка, – внезапно очнувшись, с налитым кровью взглядом заявил Павлик. – Квартирку эту, поди, незаконно сдаешь? – Он поднялся и сел на тахте. – Привыкли жировать за наш счет. Ничего, скоро и в вашей Москве все заполыхает.
– Что вы несете? – опешил Роман. – Лучше лежите спокойно, пока я в ближайшую аптеку за шприцем и бинтами сбегаю. Вам перевязку и противостолбнячный укол срочно необходимо сделать.   
Наступило неловкое молчание. Роман повернулся к Эле.
– Ты вообще, откуда, где работаешь? – запоздало поинтересовался он, впервые пожалев, что раньше никогда не вникал в образ жизни своих постояльцев.
– Я сама из Мариуполя, учусь в театральном училище, еще полгода, и диплом артистки бы получила, – Эля тихонько вздохнула.
«В некотором роде землячка», – мимоходом отметил про себя Роман, проникаясь к девице симпатией.
– А полное имя можно узнать? – поинтересовался он. – Наверное, Элеонора?
Девица потупилась:
– Не угадали, Электра. Вы только не смейтесь, это героиня одной древнегреческой трагедии. Меня так назвала в ее честь, мама хотела, чтоб я стала актрисой и играла в нашем драматическом театре... Моя мама наполовину гречанка, – заметив, что Роман потерял нить повествования, пояснила Эля. – В Мариуполе греки жили еще при Екатерине II.  У нас в городе театр был во всем Союзе известен, как один из лучших драматических театров. Он академический и такой красивый, что даже немного Большой напоминает. А первую театральную труппу еще в середине XIX века греческий купец создал... Я хотела на его сцене Джульетту играть, теперь все насмарку, – внезапно добавила она.
– Почему? – удивился Роман.
– Я, наверное, забеременела, толком не знаю, от кого. А с ребенком какая сцена, – пожаловалась Эля.
«Только интимных откровений мне не хватало, – испуганно подумал Роман, – интересно, за кого она меня принимает, богатого и доброго дядюшку?»
– Не огорчайся, может все еще образуется, – примирительно заметил он. – А этот ваш знаменитый театр случайно не на проспекте Мира находится? Там, напротив еще арка какая-то?
– Вы, что бывали в Мариуполе? – вскинулась Эля.
Роман кивнул:
– Моя мама оттуда родом, а я ездил туда на каникулы. А Петр с Павликом, где живут? – небрежно поинтересовался он.
– Под Донецком. Петр музыкант, на гитаре играет и поет немного. Прошлой осенью он продюсеру одной московской музыкальной группы понравился, и тот его в коллектив позвал. А Павлик осенью из армии вернулся и тоже решил в Москву приехать. Здесь возможностей больше. Мы с Петром на вечере в училище познакомились, ну а когда выяснилось, что почти земляки, обменялись телефонами. Потом он позвонил, ну и стали жить вместе, – девица озабоченно посмотрела на Романа. – вы идите, не беспокойтесь, я собираться буду, а то скоро машина придет.
«Как все теперь у молодых просто», – подумал Роман и, стараясь не наступить на разбросанные вещи, кинулся в аптеку.
Когда он вернулся, Эля уже вырядилась в обтягивающие джинсы и свитер. Разбудив дремавшего Павлика, Роман быстро обработал рану, сделал противостолбнячный укол и протянул Эле пакет с бинтами и лекарствами:
– Возьми на всякий случай, перевязки делать умеешь?
Та благодарно кивнула и протянула Роману ключи:
– Больше у меня ничего нет... Вещи Петра я тоже собрала, чемодан в соседней комнате стоит. Я ему позвоню и скажу, чтоб он с вами расплатился, когда придет их забирать.
«Ничего не нужно, только освободили бы квартиру, – подумал Роман. – А на случай, если Петр без звонка задумает явиться за вещами, головку замка поменяю».
– Куда же вы теперь? – вздохнул он.
– К знакомым в Перловку, хозяева уехали на гастроли. Сейчас такси подойдет, и отправимся туда, – у нее зазвонил мобильник. – Подъехали уже? – она озабоченно посмотрела на Романа. – Я сейчас спускаюсь.
Затянув молнии на чемоданах, Эля растолкала Павлика, вытащила его вместе с чемоданами на лестничную площадку и помахала ручкой сквозь приоткрытую дверь.
«Вот и настучал новостей, красноголовый! – пройдя на кухню и обессилено опустившись на первый попавшийся стул, расстроено подумал Роман. – Пока найду новых жильцов, договорюсь, пройдет время. А на какие деньги жить?  – он еще раз вспомнил разговор с замом и окончательно укрепился в решении устроиться на «Скорую». – Там сейчас очень прилично платят, хоть какая-то лишняя копейка. И для Лары теперь есть объяснение».

В квартире царил невообразимый хаос, и показывать ее новым жильцам в таком виде было нельзя. Пришлось срочно звать дворника таджика и просить вынести мусор. Пока тот с напарником ходили взад, вперед с носилками в руках, Роман от нечего делать попытался представить, как ему жилось здесь раньше.
Странное дело, с тех пор, как съехали, минуло всего-то лет 15, но назад в так называемый центр не тянуло нисколько. Жили они здесь как все: отец с матушкой с утра до вечера на работе, он после школы предоставлен сам себе. Учился ни шатко, ни валко, в основном сбегал с уроков в киношку на Бахрушина. Как только родичам могла придти в голову мысль сделать из него ученого? – на этом настоял отец. Хорошо хоть, когда он захотел поменять профессию микробиолога на врача, перечить не стали. Но когда Роман сошелся с Ларой и после рождения ребенка стал мучительно искать приличный заработок, родичи отыгрались, устроив сына в престижный медицинский центр в расчете, что с двумя образованиями он быстро сделает карьеру.
Работал к тому времени один отец, и то не каждый день, поэтому они с матерью решили пожить загородом. А чтоб не нуждаться в деньгах, находившуюся в сотне метров от Садового кольца двухкомнатную квартиру, в которой прожили всю жизнь, сдали внаем. Нужно отдать должное, отец сумел переоборудовать дачу для круглогодичного проживания. Первое время довольны были все. Но постепенно стало выясняться, что выросшим в квартирах горожанам трудно адаптироваться к житию на природе, особенно в осень и весну с их постоянными переменами погоды.
Первым не выдержал отец, сильно застудившись, он долго температурил. В одну из ночей его забрали в местную больницу, в которой он к утру умер от отека легких. Мать, оставшуюся в полном одиночестве, Роману пришлось забирать к себе. Лара со свекровью не ладили никогда, но по какому-то роковому стечению обстоятельств следом за отцом в мир иной один за другим отошли родители Лары, и общее горе на какое-то время сблизило их.
Бабушку с внучкой поселили в гостиной, места для всех было впритык, и вдобавок ко всему Лара после прошедших перипетий внезапно объявила о своей беременности. Опасаясь, что это может помешать карьере сына, свекровь предложила сделать аборт. Лара, сославшись на возраст, отказалась. Роман, мечтавший после старшей дочери теперь о сыне, встал на сторону жены. Но судьба распорядилась иначе. Родилась вторая дочка, и вскоре квартира стала напоминать плотно набитую сельдями бочку. Чтоб как-то разрешить ситуацию, Лара предложила разменять две двухкомнатные на «трешку» и «однушку» и последнюю сдавать. Матушка была категорически против, и отношения между свекровью и невесткой снова стали накаляться.
Неизвестно, чем бы закончилось их противостояние, если б не слух о скором расширении дороги вблизи дачного поселка. В преддверии будущего строительства цены на землю пошли вверх, и появилась возможность решить квартирный вопрос.
Все эти годы старая квартира, словно понимая, что у хозяев без нее забот хватает, не требовала внимания, и лишь изредка подвергаясь косметическому ремонту, исправно приносила доход. Но всему хорошему когда-то приходит конец. Роман это осознал, едва дворник вынес весь посторонний хлам, и он прошелся по опустевшим комнатам и обвел грустным взглядом обветшавшие стены и потолки. Не только семейным отношениям, но и родовому жилищу требовался капитальный ремонт. 

Вскорости относительно вольготному существованию Романа подошел конец. Теперь ему приходилось разрываться на три фронта: после приемов поликлинике дежурить на «Скорой», а в свободное время подыскивать жильцов. Весна – неподходяще время для поисков, но Роману неожиданно повезло. Оказалось, что после недавно прошедшей в Сочи зимней Олимпиады все выглядит с точностью, до наоборот. Ознакомившись с балансом спроса и предложений и остановившись к концу недели на паре стоящих на его взгляд звонков, он пригласил соискателей в один из вечеров друг за другом с расчетом, чтобы решение не растягивалось надолго.
Первая претендентка огорошила сразу. По виду солидная пожилая женщина, одетая с претензией на изысканность, на вполне невинный вопрос: кто собирается жить, ответила уклончиво.   
– Надеюсь, здесь не планируется дом свиданий, – пошутил Роман.
– А вам какая разница? – спокойно возразила мадам.
– Мне лично все равно, но жена не позволит, она у меня строгих правил, – Роман встал, давая понять, что разговор окончен.
В ответ дама фыркнула и, не прощаясь, хлопнула дверью.

Второй посетитель все не шел. Задремав на кухонной тахте, Роман вздрогнул от резкого звонка в дверь и опрометью кинулся открывать. На пороге стояла разодетая девица.
– Мне мужчина звонил! – недоуменно произнес Роман.
– Это мой муж, – спокойно пояснила девица. – Квартиру посмотреть можно?
Посторонившись, Роман, пропустил ее в комнаты.
– Здесь хороший ремонт нужен, – обведя потолки и стены оценивающим взглядом, произнесла она. – Сколько вы хотите в месяц?
Чтобы не тратить лишних слов на эмоции, Роман протянул ей листок с начертанной суммой. Ничего не ответив, девица подошла к окну и, распахнув его, высунулась наружу и вдохнула воздух.
– Именно так я все это и представляла, – произнесла она, наконец, повернувшись к Роману. 
– Здесь на набережной иногда ТЭЦ попахивает, – осторожно пояснил тот. – Вам это не подходит?
– Как раз наоборот: «Дым отечества нам сладок и приятен», – задумчиво произнесла девица. – Я вам сразу не сказала: в детстве жила совсем рядом в коммуналке. У меня муж – иностранец, детей пока нет. Мы с ним поколесили по свету, сейчас получили назначение в Москву. Место нас устраивает, цена тоже, остальное – решаемый вопрос. Когда можно начать ремонт, завтра? – нет, – немного поразмыслив, решила она, – я мастеров отыскать не успею.
– Давайте через пару дней, – пожал плечами Роман, ошарашенный ее напором. – Я не тороплю, может, еще подумаете?
– Я все привыкла решать сразу. Послезавтра к восьми утра я пришлю мастеров, они за месяц, полтора приведут все в порядок. А вы, пожалуйста, отвечайте, что квартира сдана, и не провожайте, меня внизу ждет машина.
Роман вспомнил, что не успел спросить о стоимости ремонта, только когда внизу хлопнула дверь подъезда.

Глава 7
Русалка в сновидениях больше не являлась, да и сами сны теперь снились крайне редко. Свои физические возможности Роман явно переоценил. Ночные дежурства на «Скорой» по три раза в неделю после института с непривычки настолько выматывали его, что в свободные от дежурств ночи он еле добирался до дома и валился, как подкошенный.
Новую расстановку сил в семье Лара прокомментировала коротко и, как всегда категорично:
– Тебе это только полезно: гонору поубавится, и лишний жирок порастрясешь, – и дальше вникать не стала.
Конечно, подобные бытовые неурядицы можно было бы как-то перетерпеть, но и на новом месте все складывалось крайне непросто. С новичком из престижного мед. центра нянчиться опытным фельдшерам не хотелось, и практически каждое дежурство приходилось проводить с новым, случайным напарником. Скоро эта чехарда стала так напрягать., что назрела необходимость определить свое место в новом коллективе. Но понимая, что варягу в сложившийся порядок вникать не следует, Роман решил для начала поговорить с диспетчером.
Прихватив для пущей убедительности коробку конфет, он в следующее дежурство направился к заветному оконцу. В полутьме коридора Роман чуть не столкнулся с миловидной женщиной в обтягивающих джинсах и водолазке под халатом, окинувшей его любопытным взглядом. 
– Познакомьтесь, Роман Николаевич, – кивая на особу, заявила диспетчер. – У нас новая фельдшер уже пару месяцев работает. Хотела предложить вам в напарницы. Зовут ее Маргарита Владимировна.
Подойдя поближе, Роман неожиданно узрел, что женщина не так молода, скорей возраста Лары, но внешне, полная ей противоположность.
– Рита! – представилась она и без жеманничанья протянула руку.
Роман скорей по привычке опустил взгляд: обручальное кольцо на безымянном пальце отсутствовало. Конечно, это еще ни о чем не говорило, но и желание выяснять отношения с диспетчером сразу испарилось.
– Роман Николаевич, …просто Роман, – поправился он, пожимая небольшую, крепкую по-мужски ладонь. – Пока нас никто не дергает, давайте выпьем кофе и познакомимся поближе, – галантно предложил он.
– С удовольствием, – согласилась Рита. – А то от ничегонеделанья я скоро начну засыпать.
 – Каким ветром вас сюда занесло? – поинтересовался Роман, протягивая ей дымящийся стаканчик.
– Приехала с сыном из Феодосии, летом он в институт поступать будет. Сейчас живем у старшей дочери. Чтоб не сидеть на чужих хлебах, решила немного подработать. 
«С отдыхающих летом три шкуры наверняка дерет, а передо мной овцой прикидывается», – с досадой подумал Роман.
– Вы что заканчивали? – небрежно поинтересовался он.
– Фельдшерские курсы, потом медицинский в Симферополе, – решительно взмахнув челкой, Рита с вызовом посмотрела на Романа:
– А вы сами как здесь оказались?
– Люблю периодически что-то менять в своей жизни, – небрежно ответил тот. – Когда окончил медицинский, светила научная карьера. Попробовал, оказалось – сплошная скука, все бросил на гражданке и пошел военврачом на подводную лодку, дважды в кругосветных походах участвовал. Тут сердце некстати забарахлило, пришлось комиссоваться.
Легенду с подводной лодкой Роман выдумал для пущей убедительности, чтоб как-то объяснить свое пребывание на «Скорой».
Неожиданно Рита звонко рассмеялась, и в этот момент раздался в динамике вызов диспетчера.
– Продолжим знакомство в машине, – предложил Роман и скорым шагом направился на улицу. – Садитесь рядом с водителем, – проявляя галантность, предложил он Рите.
Та отрицательно помотала головой.
– Тогда и я вместе с вами в салоне поеду, не возражаете?
Кивнув в знак согласия, Рита улыбнулась чуть заметно, одними уголками губ.
– Почему вы засмеялись? – дождавшись, пока «Мерс» тронется, обиженно спросил Роман. – Я сказал какую-то глупость?
– Извините, удержаться не смогла, – Рита весело посмотрела на него. – Вы когда о себе рассказывали, были похожи на мальчишку, который плетет небылицы, а взрослые должны делать вид, что верят. Признайтесь, к военной службе вы отношения никогда не имели.
– Почему вы так решили?
– У меня отец – военный моряк, я на эту публику, как говорится, с младых ногтей насмотрелась, – хмыкнула Рита. – Зачем вы скрываете, что пришли сюда из мед. центра? Что-то там не сложилось, и вам неудобно в этом признаться? – поинтересовалась она, глядя Роману прямо в глаза.
Смутившись ее откровенного взгляда, он отвернулся.
– И не смотрите на меня как на провинциалку, …немножечко сверху вниз. Вам это не идет. Тем более, что я такая же москвичка, как и вы, впервые оказалась тут, едва успев закончить 9-тый класс. Просто жизнь сложилась неординарно, и сейчас живу в Феодосии.
– А как ваш отец стал моряком? Наверное, он родом откуда-нибудь из Крыма? – загорелся Роман.
– Никоим образом! Слышали о таком подмосковном городке Александров? ; он знаменит на всю Россию белокаменными палатами Ивана Грозного. Сверстники библиотеку Ивана Васильевича искали, а папа как-то в летние каникулы вместе с детской футбольной командой побывал в Севастополе, и с тех пор навсегда заболел морем. По окончанию школы он поехал в Ленинград и поступил в одно из Военно-морских училищ.
– А ваша мать?
– Она – коренная жительница Ленинграда, жила с родителями на Петроградской стороне. Однажды на Дворцовой площади после парада познакомилась с молодым курсантом в бескозырке и черном бушлате, и они стали встречаться. После окончания училища папу отправили служить в Североморск, и мать поехала вместе с ним. Как видите, все достаточно банально! А на склоне лет отца перевели служить в Подмосковье, и мы получили в Люберцах небольшую двухкомнатную квартирку, …– досказать историю она не успела. Водитель включил мигалку и рванул так, будто за ними гнались.
Буквально минут через десять они въехали во двор элитного квартала.
– Поспешите! – встретил их оперативник, не терпящим возражений тоном. – У нас тут покушение. Клиент с минуты на минуту может концы отдать, – и потащил за собой вглубь двора.
Возле одного из подъездов стоял роскошный черный автомобиль со следами пуль на стеклах и кузове. Поодаль на тротуаре лежал весь в крови мужчина, на которого было совершено покушение.
– Очередью из «Калаша» полоснули по машине, а добить не успели, кто-то спугнул, – оперативник с мольбой посмотрел на Романа. – Сделайте что-нибудь, он нам живой нужен.
Рита сориентировалась первой и, подскочив к потерпевшему, стала искать пульс.
– Основное ранение в верхнюю часть груди, возле шеи, – повернулась она к Роману. – Долго не протянет, потерял много крови и пульс еле прощупывается. Возможно, пуля задела подключичную артерию и застряла где-то рядом.
– Что ты предлагаешь? – нервно спросил тот.
– Разденьте его до пояса, только рубашку оставьте, – скомандовала она оперативникам, – а мы с тобой бегом за носилками.
Как только они устроили раненного, водитель рванулся с места, словно это был не обычный микроавтобус, а «Феррари».
– Одень ему кислородную маску, чтоб не загнулся раньше срока, ; скомандовала Рита, разрезая у плеча рубашку.
– Что ты собираешься делать? – испугался Роман, который уже решил положиться на волю случая.
– Попытаюсь достать пулю, – она достала переносной автоклав со стерильными инструментами и, натянув перчатки, повернулась к Роману. – Побудешь немного операционной сестрой?
 Ее дальнейшие действия отличались такой чистотой и точностью, что Роман невольно даже позавидовал. Ни на миллиметр, не отходя в стороны, Рита проникла скальпелем в область раны и стала осторожно углубляться. Роман прижимал надрезанные ткани, удаляя тампонами кровь. Наконец, Рита нащупала пулю.
– Она лишь чуть-чуть задела артерию, – сообщила она Роману. – Сейчас я ее достану, потом залепим поврежденную область пластырем, и кровотечение на время остановится.
Готовый ко всему Роман, не желая ей перечить, только кивнул.
– Есть! – воскликнула Рита, бросив на стол извлеченный кусочек металла. – Давай пластырь! Теперь только бы до операционной дотянуть, пока заплатка не разбухла.
Роман выглянул в окно и отшатнулся: водитель гнал по выделенной полосе с такой бешеной скоростью, что встречные автомобили казались застывшими на месте. При особенно крутых поворотах казалось: он вот-вот заденет одну из них, или вылетит на «встречку» и перевернется. Но «Мерс», оправдывая свою репутацию, всякий раз удерживался и, как ни в чем не бывало, продолжал путь. Наконец, Роман увидел открывающиеся больничные ворота и успокоено выдохнул…
– Теперь выкарабкается, – подтвердил вышедший доктор. – Молодцы, профессионально сработали!
Проводив взглядом скрывшуюся каталку, Рита шумно выдохнула, выпуская скопившееся напряжение и, не проронив ни слова, повисла, как большой куль муки на руке Романа.
– Пойдемте, выпьем кофе, – осторожно предложил тот, когда вернулись на подстанцию и, взяв напарницу за руку, как маленького ребенка, повел ее за собой.
После несколько больших глотков к Рите вернулся дар речи.
– Знаете, Рома, а я бы встала с вами на операцию в полевых условиях! – внезапно заметила она.
От неожиданности Роман чуть не поперхнулся. Видавший виды военврач, с которым он так долго мечтал познакомиться, сидела напротив и с несчастным видом глотала горячий кофе.
– А как в такие командировки попадают? – осторожно спросил он, выдержав паузу.
– Это праздное любопытство или вопрос по существу? – улыбнулась Рита одними уголками губ. – Только давай на «ты», после того, что произошло, «выкать» как-то неудобно.
– При знакомстве ты меня спросила, зачем я пришел сюда, – Роман решился и сам посмотрел ей в глаза. – Так вот, теперь я могу ответить: надоела вся эта мышиная возня центре, хотелось бы заняться серьезным делом... Если в следующую командировку ты взяла бы меня в напарники, я был бы счастлив, – немного помедлив, добавил он. 
Рита понимающе кивнула:
– Я тоже застоялась немного, по своей сегодняшней реакции почувствовала. Учти, это может произойти очень скоро. В Крыму со дня на день ожидают украинских атак.
Шанс, о котором можно было только мечтать, внезапно замаячил на горизонте.
– Что потребуется от меня? – лихорадочно спросил Роман.
– Да ничего особенного, – пожала плечами Рита. – Я позвоню тебе, как только договорюсь. Возьмешь отпуск за свой счет на неделю, две – сколько потребуется, и подъедешь, куда скажу, – она кинула взгляд на часы. – Пойду, немного подремлю в фельдшерской, и тебе советую, только приведи себя в порядок, ты весь в крови.
Сняв заляпанный халат, Роман поплелся к себе и прилег, но сон не шел. Вместо этого страшно хотелось, опрокинув пару рюмок и излить кому-то душу, живописав в красках недавнюю передрягу.
«Рита похвалила из вежливости, а сама в глубине души потешается надо мной, – неожиданно подумал Роман, вспомнив, как растерялся поначалу, и запоздало краснея от стыда. – Вот если б на обратном пути произошло что-то необычное»...
Роман прикрыл глаза и представил кабинку «Мерса» и Риту в маске и со скальпелем в руке. Она указывала на сочившуюся кровь. Внезапно послышался выстрел, за ним еще, по-видимому, за ними гнались те самые киллеры. Рита с отчаянием посмотрела на Романа, и он сразу вспомнил о пистолете. На счастье куртка висела рядом. Он вставил обойму, передернул затвор и, опустив для удобства стекло на задней двери, стал стрелять по нападавшим,… – чтоб унять разгулявшееся воображение, Роман потряс головой, и «Мерс» с Ритой исчезли.
В окно ярко светило солнце. Он испуганно глянул на часы: смена подошла к концу, и стал спешно переодеваться.

Глава 8
Выскочив из докторской, он заметил Риту в уголке за курилкой, говорящей с кем-то по мобильному. Окончив разговор, она хмуро двинулась к себе и тут заметила Романа.
– Мне домой пока нельзя, нужно перекантоваться где-то часов до 12, – пожаловалась она.
– Двинули ко мне на квартиру, – после секундного размышления предложил Роман, которому страшно хотелось хоть как-то ее отблагодарить. – Сегодня суббота, строители за материалом поехали, минимум до обеда, а то и весь день никого не будет. Правда, в связи с ремонтом кавардак страшный.
– А это удобно? – с сомнением спросила Рита.
– Конечно, – поняв, что она на самом деле имеет в виду, галантно подтвердил Роман. – Обещаю без твоего желания не приставать.
– За это можешь не беспокоиться, я не тра…, не сплю с женатыми мужчинами, – смущенно поправилась Рита.
«Интересно, где она находит неженатых, – озадачился Роман. – Или на море все отдыхающие такие», – и взяв ее за руку, повел в метро.
Поднявшись минут через пятнадцать снова на поверхность и увидев прямо перед собой несущееся в обе стороны Садовое кольцо, Рита удивленно посмотрела на Романа:
– Мы что, уже приехали?
Тот утвердительно кивнул:
– Осталось минут с десять переулками пройти.
Слова Риты: «Я такая же москвичка» задели его за живое, и он решил показать ей город, которого она никогда не видела.
В центре возле реки царила почти первозданная тишина. Миновав старинные особняки за решетчатыми оградами и внушительные фасады «новодела», они вышли к обводному каналу и задержались на пешеходном мостике. Проведя взглядом по открывшейся панораме от Красных холмов через Садовники и до башен Кремля, Рита растерянно посмотрела на Романа, не решаясь спросить, где живет он.
; Нам надо чуть дальше, на набережную, ; довольный произведенным эффектом небрежно заметил тот.
Едва они добрались до большой воды, морская душа Риты вырвалась наружу. Она жадно вдохнула знакомые запахи и, облокотившись о парапет, призывно помахала рукой. За ее головой вспорхнула и с тревожным скрипом спикировала на воду чайка.
«Эта из Лужников за какой-нибудь баржей увязалась, – отметил про себя Роман, – а черноморская залетная, что здесь делает? Может, наша встреча не случайна», – подумал он и поспешил навстречу Рите.
– Я уже и позабыла, какая красивая наша столица! – призналась она, на мгновенье, прижимаясь, как это делают добрые друзья. – Твоя квартира куда выходит, во двор?
– Нет, сюда на набережную, – небрежно ответил Роман. – Пойдем, с пятого этажа Кремль видно гораздо лучше.
В квартире царил специфический запах, который бывает только при ремонте. Осторожно пройдясь по комнатам и поохав на золото куполов Успенского собора, Рита вышла на кухню и заметила тахту:
– Вы что, с женой недавно разъехались? – внезапно поинтересовалась она.
– С чего ты это так решила? – удивился Роман.
– Разменяли квартиру, теперь ты в своей новой затеял ремонт, – пояснила Рита.
– Ну что ты, – поняв, о чем она, поспешно возразил Роман. – Это квартира моих родителей. Мы ее уже давно сдаем, потому что в центре цены на жилье гораздо выше. Я сам с женой и двумя дочками живу в трехкомнатной в спальном районе, а моя матушка отдельно в двухкомнатной, в которой мы раньше всей семьей жили.
– Вы прямо как домовладельцы в старину, – покрутила головой Рита.
– У меня дед был генералом, – сконфуженно пояснил Роман, – недавно его генеральскую дачу мы продали и вот...
Рита понимающе кивнула. 
– Ничего, если я пока прилягу ненадолго, – она озабоченно поглядела на Романа, ; а то ноги, как свинцовые.
– Никто не войдет и не позвонит, – успокоил тот, выключая мобильник. – Не стесняйся, а я пока похлопочу.
Он направился в темную комнатку, где хранилась нехитрая кухонная утварь, хранящаяся на всякий случай. Отыскав початую банку с растворимым кофе, Роман поставил чашки с чайником и кофе на поднос и в этот момент услышал шум воды в ванной.
«Устрою сюрприз, – решил он. – Она выйдет, а стол уже накрыт».
Вернувшись на кухню и быстро сервировав стол, Роман набрал воды в чайник и нагнулся к плите, чтобы зажечь газ. А когда выпрямился, вдруг почувствовал, как сзади к спине прижались две упругие женские груди. В следующий миг чьи-то руки обняли его за плечи. Роман повернулся и оторопел: перед ним стояла Рита, в чем мать родила…
– Иди же скорее ко мне, я извелась вся, – чуть слышно прошептала она, глядя сумасшедшими глазами, и властно потащила на тахту. 
У Романа бешено застучало в висках и, забыв обо всем на свете, он как безумный накинулся на Риту. Непроизвольно охнув от его кавалерийского напора, она почти сразу же успокоилась и, убедившись, что напор иссяк, расслаблено уселась на тахте.
Чувствуя, что от него ожидали более длительной атаки, Роман сконфуженно молчал.
– Не переживай, после такой тяжелой ночи со всяким может случиться, – потрепав его по руке, успокаивающе заметила Рита.
Повисла неловкая пауза, и тут Роман, кстати, вспомнил о пистолете.
– Я хотел тебе кое-что показать, – смущенно произнес он, подбирая разбросанную в суматохе одежду и достав из кармана ветровки сверток, который на всякий случай носил с собой.
Недоуменно вскинувшись, Рита развернула его, и ее глаза заискрились:
– Какая прелесть, где ты его взял?
– Это деда – наградной, я на даче нашел, только он заржавел весь, – пояснил польщенный Роман. – Хочешь, подарю?
Рита беспомощно пожала плечами:
– Здесь мне его некуда девать. Пусть пока у тебя останется, в поездках пригодится, только сейчас его лучше в масло положить.
Роман вышел и принес флакончик с маслом:
– Я разобрать его не смог, – признался он.
– Это проще простого, – Рита ловко отдернула затвор и аккуратно разобрала пистолет. – Дай ненужную кастрюльку, – попросила она. Сложив в нее все части, она залила их маслом и накрыла крышкой. – Пусть постоит, как в маринаде.   
– Ты замужем? – невзначай спросил Роман, которого после скоропалительной близости стало распирать любопытство. 
– Когда после Подмосковья отец получил назначение в Севастополь, пришлось по настоянию мамы оформить отношения с одним молодым человеком, иначе нам бы квартиру не оставили, – неохотно пояснила Рита. – Правда, мы с ним уговорились: сначала просто поживем, присмотримся друг к другу, а уж потом будем детей заводить.
– Получилось?
– Куда там? – махнула рукой Рита. – Влетела буквально месяца через три. Муж тогда диплом писал, и ребенок в его планы не входил. Предложил сделать аборт, родители стали категорически против, и я, конечно, отказалась и родила, а уже потом подала на развод.
– А институт?
– Как обычно: ушла в академический отпуск и не вернулась. Позже, когда дочка немного подросла, я оставила ее на руках матери и закончила медицинский в Симферополе.
– И родители не возражали? – удивился Роман.
– Нисколько. Мама никак не могла привыкнуть к сырой и бесснежной зиме, а летний зной просто не переносила. Я же, наоборот, в Крыму словно оживала. Короче, мы поменялись ролями: я стала большую часть времени проводить у отца и, чтоб не быть у него на иждивении, устроилась врачом в санаторий.
– И здесь ты встретила новую любовь.
– Не угадал! – Рита задорно посмотрела на Романа. – В санаториях одни старые козлы… Отца к тому времени перевели в Феодосию. Как-то летом я оставила их с внучкой, а сама махнула в Коктебель, это там совсем рядом.
– Да, да, – кивнул Роман. – Однажды в детстве мы с матерью отдыхали в Феодосии.
– И до сих пор помнишь? – живо поинтересовалась Рита.
– Как ни странно, – Роман мечтательно вздохнул. – Как лазал по горам, собирал кизил. Потом мать терла с сахаром, а я не столько ел из фарфоровой чашечки, сколько нюхал этот одурманивающий запах. Постой, это ведь там домик какого-то русского поэта, и рядом гора с его профилем?
– «А на скале, замкнувшей зыбь залива, судьбой и временем изваян профиль мой», – продекламировала Рита, – это Макс Волошин. В домике у него гостили многие русские писатели и поэты. А рядом с горки сам Королев первые планеры запускал, – она внезапно нахмурилась. – Как это ни банально, свою настоящую любовь я встретила именно в Коктебеле. Он смотрел на меня так, словно впервые встретил женщину и неотступно следовал повсюду, не позволяя никому даже приблизиться ко мне. Я сопротивлялась недолго, и не его ухаживаниям, а архаичному убеждению в самой себе: мужчина должен быть если не старше, то, по крайней мере, одного возраста. Однажды чувство, что тобой не только восхищаются, но и желают, как женщину, взяло верх. Тем более, что в молодости с первым мужем ничего такого даже близко не было.
Месяц мы провели, как в угаре, никого и ничего не замечая вокруг. Потом он уехал, сначала в Москву, оттуда в Англию. Он только окончил Физтех и заключил контракт в Манчестере. Звонил оттуда, потом, когда это стало накладным, стал писать чуть ли не каждый день. И постоянно звал к себе. Сначала я поддерживала этот эпистолярный роман. А месяца через два, когда поняла наверняка, что беременна, стала отвечать реже, пока это не свелось до открыток на праздники.
Роман удивленно посмотрел на нее:
– А почему ты не поехала с ним?
Рита тихонько вздохнула:
 ; После первых родов, которые я практически не помнила, захотелось испытать это ощущение заново, будучи совершенно свободной. Когда в положенный срок родился мальчик, записала его на фамилию и отчество своего отца. С родителями договорились так: дочке оставляем подмосковную квартиру, а я с сыном живу в Феодосии.
– На каких правах?
– Пришлось сменить гражданство, чтобы оставить себе квартиру.
– А сейчас в чем проблема? – деловито поинтересовался Роман.
– Прошлой весной сын окончил школу и поступил в местный университет. Сначала было все тихо, но в ноябре вдруг исчез. Я кинулась в деканат, там ничего не знают. Дед с бабкой в ужасе. Через неделю все же явился, страшно напуганный, сказал, что сбежал из какого-то тренировочного лагеря, куда его заманили обманом, и попросил спрятать. Я подхватила сына в охапку и сюда.
– А про своего отца он что-нибудь знает?
Рита отрицательно покачала головой:
– Когда подошло время, я выдумала историю о моряке, который ушел в плавание, когда он еще не родился, и погиб. У деда в дальних походах такое случалось, сын слышал об этом и легко поверил. Забыла спросить, а ты сам как относишься ко всем этим событиям?
Роман пожал плечами:
– Как тебе сказать? У меня матушка родом из Мариуполя, и когда все началось, в душе я понимал и поддерживал хохлов. Но их претензии на Крым считаю перебором. Крым – исторически российская земля.
– Как посмотреть, – Рита окинула кухонное помещение оценивающим взглядом, – послушай, у тебя еще комплект ключей от этой квартиры имеется?
– Ну конечно, только сейчас я их рабочим отдал, – Роман уставился на Риту непонимающим взглядом. – А зачем тебе?
– Понимаешь, квартира у дочки маленькая, нам с сыном приходится вдвоем на кухоньке спать, – пояснила Рита, – а здесь я хотя бы отоспалась. Рабочим можно сказать, что ты меня пустил на время ремонта. Может, дашь мне свои ключи, а я верну их на дежурстве?
Идея выглядела авантюрой с непредсказуемыми последствиями, но отказывать прямо в лоб было неудобно. Пока он обдумывал, как придумать причину поубедительней, у Риты зазвонил мобильник.
– Это дочка, – пояснила она, достав аппарат из сумочки, извини, нужно ответить. – Я еще на работе, приеду через час, – произнесла она деловым тоном. – Кто звонил? – не представился, но оставил номер. Хорошо, диктуй…
Роман вышел на балкон, чтоб не мешать разговору, и осторожно обернулся. Почувствовав его настороженный взгляд, Рита отложила мобильник и позвала жестами.
– Ключи отменяются. Давай попьем кофе, я заскочу на минуту в ванную и побегу, мне уже пора, – деловито сообщила она, – только провожать не нужно. Я хорошо ориентируюсь и сама найду дорогу.
«Слава Богу», – подумал про себя Роман, которого внезапное начало тяготить приключение.
Еще несколько минут он напряженно вслушивался в доносившиеся звуки, и лишь при хлопке входной двери у него окончательно отлегло на сердце.

Глава 9
Прежде Роман Ларе никогда не изменял. Не то, чтоб был строгих правил, просто робкие попытки завязать интрижку на стороне всякий раз терпели фиаско. К слову сказать, и сегодня он выглядел неубедительно как мужчина, но сам факт адюльтера быстро вытеснил из сознания эту неприятную подробность.
В состоянии эйфории Роман прошелся до метро и только тут сообразил, что появляться дома сразу после интимного свидания крайне опасно. У Лары был звериный нюх, в чем он уже однажды убедился в молодости. Оставалась надежда на мать. Но и здесь дело необходимо было обставить так, чтоб она ничего не заподозрила.
С матушкой Роман виделся накоротке с неделю назад. Заскочил на минутку перед вечерним дежурством, торжественно вручил записки деда и на вопрос: куда собрался на ночь, глядя, коротко ответил, что устроился на «Скорую» в качестве временной меры.
«Если Лара спросит, скажу, что прилег ненадолго и заснул», – решил Роман и, включив мобильный, набрал номер матери.
– Твоя благоверная тебя обыскалась, – укоризненно сообщила та.
– На работе мобильный пришлось выключить, а потом просто забыл. Мне на квартиру заехать пришлось, – виновато пояснил Роман. – Хотел прямо с раннего утра тебя навестить и проспал до 11.
– Ничего страшного, приезжай сейчас, – ответила мать. – Только я приболела немного, заскочи по дороге в магазин. И своей благоверной не звони пока, она с девочками с самого утра поехали в свой театр и вернутся поздно.   
Все складывалось более чем удачно: мечта о паре стопок под закуску с благодарным слушателем обретала реальность, и Роман с легким сердцем отправился по магазинам. Открыв дверь своим ключом, он оставил покупки на кухне и осторожно заглянул в гостиную. Как и ожидалось, матушка дремала у телевизора.
– Не надоело еще на эти факельные шествия смотреть? Сняли где-то пару раз, и крутят постоянно, воинственные настроения нагнетают, – поинтересовался Роман, осторожно тронув ее за плечо.
– Ты что, против присоединения Крыма? – повернулась к нему мать.
– Из Крыма этих пацанов с битами выперли совершенно по делу, нечего на чужое рот разевать. А у себя в Киеве пусть живут, как хотят. Прежние правители довели страну до ручки, вот народ и протестует.
– Интересно, как ты заговоришь, когда эти пацаны со своими протестами у наших границ окажутся? – горячо возразила мать, – помню, как дед про один случай, который случился сразу после войны, рассказывал. Вот возьми почитай.
Спорить в преддверии обеда не хотелось, и Роман взял протянутую тетрадь.
Речь шла о событиях осени 47-го на Западной Украине. Дед с женой и двухгодовалой дочкой – матерью Романа ехали в районный центр. Путь пролегал по лесной опушке вдоль большого еще не убранного поля. Вдруг ветерок донес голоса, за ними последовал смех и звон стаканов. Совсем рядом несколько местных ребят и девчат что-то праздновали. Дед решил уточнить у них дорогу и привстал в открытом «Виллисе». Никого не заметив, он уже собрался выйти из машины, и тут шофер сообразил, в чем дело. Он силой вернул деда на сиденье и резко заглушил мотор.
– Это бандеровцы! – прошептал шофер на ухо. – Недавно расстреляли такую же машину с местным учителем, сейчас сидят в «схроне» и отмечают.
– А где этот самый «схрон»? – решительно спросил дед, доставая с заднего сиденья автомат.
– Яма глубиной метра три, вырыта где-нибудь в поле, – пояснил шофер. – Им здесь все тропки известны, пока будете искать, они нас всех окружат и постреляют.
Стараясь особо не шуметь, он развернулся и погнал к ближайшему посту, откуда вызвали автоматчиков. Бандеровцы, несмотря на молодость, отстреливались до последнего, даже девчонки. Потом их трупы привезли для опознания в райцентр и выложили на площади, всем было лет по 16-17…
«Что значит случай! – озадаченно подумал Роман. – Повернись чуть иначе, и меня вовсе бы не было. Но и ребят погибших жаль, даже если они сами виноваты в чьей-то смерти, по существу расплатились за чужие грехи. Интересно, современные инфантильные подростки способны на такое? А дед как в воду глядел. Узнай он, что Степана Бандеру современные украинские политики героем сделали, в гробу бы перевернулся!»
Вдруг у него что-то екнуло внутри. Он вспомнил, как совсем недавно встретил на улице в центре группу подростков с нашивками на куртках в виде украинских флажков. Ребята вели себя вызывающе: пытались приставать к одиноким прохожим.
«А что, если матушка права, и они пока еще присматриваются в ожидании дальнейших инструкций?» – испуганно подумал Роман.
– Кто это писал? – поинтересовался он у матушки, пройдя на кухню.
– Я по просьбе деда с его слов записала, – призналась та, – понравилось?
– Спрашиваешь, – улыбнулся Роман, – у тебя не только кулинарный, но и несомненный литературный талант. Жаль ни один из них мне не передался.
– Ты просто по лености ума не пробовал, – возразила матушка, – давай обедать, я борщу украинского наварила, какой ты любишь, холодец, селедочка под шубой – все домашнее, не покупное. Твоей Ларисе самой готовить некогда, полуфабрикатами питаетесь.
Слава Богу, все возвращалось в привычную колею. Чтоб немного развеяться, Роман достал из холодильника початую бутылку водки и налил себе лафитник. Дождавшись, пока прямо на глазах граненая поверхность покроется легкой изморозью, он разом опрокинул его.
– У нас тут похлеще Майдана. Меня сегодняшней ночью на огнестрельное ранение вызывали, – небрежно сообщил он и с удовольствием принялся за горячий борщ.
Выключив телевизор, мать ошеломленно уставилась на сына.
– И ты молчишь? – наконец, произнесла она с укоризной. – Что ж и перестрелка была?
Роман отрицательно мотнул головой и поддел на вилку холодца:
– Нет, этих отморозков спугнул кто-то, иначе было бы совсем худо. Представляешь: подъезжаем, а бизнесмен у своего «Мерса» весь в крови. Пришлось нам с напарницей по дороге пулю вынимать, иначе бы концы отдал.
– Ты в хирургию решил вернуться? – удивилась мать.
– Что еще прикажешь делать, коль жизнь диктует, – небрежно заметил Роман, чувствуя, как по всему телу разливается приятное тепло. Он положил себе селедочки под шубой и значительно посмотрел на мать. – Подзабыл многое, приходится на ходу переучиваться. Зато скоро по командировкам буду ездить, – веско добавил он. – В нашей богадельне еще сто лет на одном месте просидишь.
– А Лариса в курсе твоих планов? – неожиданно поинтересовалась матушка, словно не расслышав последней фразы сына.
– Только про «Скорую». Я ей сказал: мол, устроился подработать, пока в той квартире ремонт. Мам, не смотри так, там жильцы такой хлев устроили, что он был просто необходим.
– Что за отношения у вас? – вздохнула мать. – Отец, прежде, чем что-то предпринять, со мной всегда советовался, – она кинула вопрошающий взгляд на свое великовозрастное чадо. – А твой бывший шеф как на это смотрит? – или он в таких высях, что уже не до простых смертных?
– Это его идея. Сначала предложил заведовать новым диагностическим кабинетом, – пожал плечами Роман. – А когда я отказался, устроил этот вариант, как альтернативу с испытательным сроком.
– Заведовать кабинетом тебе ни к чему, эта должность для выходящих в тираж дам. Хорошо, хоть он это понимает, – мать с тревогой посмотрела на Романа. – Ты выглядишь неважно, не надорвись, не мальчик уже, а эта напарница, молодая? И вообще, откуда она взялась?
Взяв рюмку, Роман повертел ее в пальцах и отставил обратно:
– Примерно моих лет, недавно из Феодосии приехала.
– А что эта напарница здесь делает, мужа ищет? – словно невзначай поинтересовалась мать.
– Ну что, ты! Она сына привезла в институт поступать, – смешавшись, возразил Роман.
«Верно, говорят, седина в бороду – бес в ребро», – матушка выразительно посмотрела на чадо, но тот с невинным видом опрокинул рюмку.
– Значит, я все-таки была права, когда говорила отцу, что это не твое! – задумчиво заявила она.
Роман от неожиданности чуть не выронил вилку:
– Что ты имеешь в виду: Лару или институт?
– И то, и другое. Что нужно женщине, Лариса от тебя получила. Теперь дети подросли, а она засиделась без дела, я сегодня по ее тону почувствовала, – усмехнулась мать. 
– Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь, – пожал плечами Роман. – Все гораздо проще: менеджером Лара больше работать не хочет, и я ее понимаю: возраст не тот, а по специальности она с тех пор, как вышла замуж, не работала ни дня. Теперь вдруг решила вернуться, и сидит, вникает с утра до вечера, все уже позабыла.
– Твоя супруга гораздо настойчивее тебя, шанс подвернется, и кого угодно перешагнет. Впрочем, у вас уже двое детей, так что разбирайтесь теперь сами, – возразила мать. – Я про другое: зря тебя отец в этот центр устраивал, время прошло, а ты все равно там не прижился.
– Но ты же помнишь, что в больнице ловить было нечего! – удивился Роман. – Я от этой нищеты чуть не загнулся.
– Ничего, потерпел бы, зато сейчас надрываться бы не пришлось, – вздохнув, матушка жалостливо посмотрела на сына. – Ты по привычке думаешь, что раз всю жизнь просидела в поликлинике, я совсем уже недалекая. Выдумали жупел: наука, словно нашлепка на лбу! Пока этой науки не существовало, мужчины не менее важными делами занимались: в армии служили, путешествовали, строили. А про ученых люди узнавали, только когда они создавали атомную бомбу или спутники запускали.
– Сейчас все умными хотят выглядеть, – хмыкнул Роман.
– Именно выглядеть! Мне это совсем другое напоминает, – горячо возразила матушка. – Раньше, чтоб как-то выделиться, хрусталь, как символ благосостояния покупали. В газетах таких стали называть мещанами. И тут начался книжный бум, все стали выписывать собрания сочинений классиков и ставили среди хрусталя, но читали по-прежнему единицы. Сейчас книги из моды вышли, и секретарши, кого фигурой Бог обидел, сплошь в науку кинулись, – она неожиданно пододвинула к себе стопку Романа, плеснула на две трети водки и, выразительно посмотрев на сына, разом выпила до дна. – Тебе крепко подумать нужно, а не потакать бабским прихотям, иначе совсем себя потеряешь. Если хочешь, поживи пока здесь, это такой же твой дом, как и мой. А сейчас выпей еще, расслабься и выспись, как следует. К супруге завтра с утра поедешь.
Роман слушал тираду матушки, затаив дыхание. Сам факт, что она впервые решилась выпить при сыне, стоил дорогого. И имея рыльце в пушку, он не стал уточнять, чего она не договорила. Главное, сегодняшнее восхождение на домашнюю Голгофу отменялось…   

Когда он проснулся утром, свидание с Ритой воспринималось в туманной дымке. Дома девочки еще спали, а Лара восседала в одиночестве на кухне с видом, будто всю ночь не сомкнула глаз.
– Для тебя семья больше не существует? – едко поинтересовалась она, увидев входящего супруга.
– Извини, что не позвонил, – примирительно ответил Роман. – Вчера вымотался, как цуцик.  Ночью на дежурстве «огнестрел» случился, пришлось операцию делать на ходу. Потом еще этот ремонт, будь он неладен.
– Я уже в курсе, – кивнула Лара. – Пока ты спал, мы с твоей матушкой это целый час по телефону обсуждали. Кстати, сегодня в студии гала концерт, и твоя старшая дочь выступает. Ты не хотел бы пойти с нами, а то девочки скоро забудут, как их отец выглядит.
– Смотря во сколько, – озабоченно ответил Роман. – Мне вечером опять на дежурство.
– Что-то они у тебя слишком часто по выходным случаться стали, – подозрительно заметила Лара.
– Я не основной работник, такими только дырки и затыкают, – вздохнул он. – И выбирать не приходится, деньги нам нужны.
Лара понимающе кивнула головой.
– Авантюру с дежурствами на «Скорой» ты надолго затеял? – внезапно поинтересовалась она.
– Ты это к чему? – недоуменно вскинулся Роман.
– Думаю, нам скоро не придется копейки считать, – торжествующим тоном заявила Лара. – Мне в лаборатории новую должность предложили, что-то вроде зама, и зарплату, – она назвала цифру, вдвое превышающую оклад Романа в институте.    
 – С чего это вдруг такое счастье? – искренне подивился тот. – Нашли очередного подпольного миллиардера и открываете контору по сбору рогов и копыт?
– Ничего подобного, – напряглась супруга. – Не знаю, в курсе ты или нет, еще до того, как с тобой сошлись, мы с одним сотрудником по лаборатории тему общую вели.
– Этого сотрудника, твоего несчастного Ромео случайно не Айзеком звать? – деловито поинтересовался Роман, давая понять, что предыстория ему известна.
Лара смущенно кивнула:
– Ты ничего такого не думай, сейчас между нами чисто деловые отношения. Он осенью приехал из Израиля и буквально по крохам возродил то, что осталось от нашей старой темы. Я не верила, что такое вообще возможно.
– А в чем тогда твоя роль? – не выдержал Роман. – Этот Айзек может с таким же успехом теперь нанять выпускницу, например.
– Сначала я тоже так решила, – призналась Лара. – Но Айзек объяснил, почему выбрал именно меня. Он не может жить здесь все время, у него там семья и работа. А в Москве других знакомых, на кого можно положиться в его отсутствие, не осталось. 
«Брошенная возлюбленная, теперь мать двоих детей, готова все простить ради науки. Чем этот Айзек ее взял?» – мелькнуло в голове Романа…
– Я только за, – демонстративно пожал он плечами, наливая себе кофе. – Что требуется от меня?
– Теперь уже столько времени дому я уделять не смогу, – озабоченно заявила Лара. – Неплохо, если б часть нагрузки ты взял на себя, ну например: твоя матушка водила бы нашу старшую Асю в балетную студию, а по вечерам забирал бы ты.
– Если я правильно понял, ты предлагаешь нам в семье поменяться ролями? – стараясь не выплеснуть разом вспыхнувшее негодование, сдержанно спросил Роман.
– Понимай, как знаешь, – пожала плечами Лара. – Только учти, второго такого шанса у меня не будет, и упускать я его не намерена.
«Матушка будто в воду глядела, …или все гораздо проще: Лара ей сама рассказала о своих планах в расчете, что та проведет со мной предварительную беседу. Поняв, что невестка закусила удила, мать предложила переждать у нее смутное время. И обращаться к здравому смыслу Лары сейчас бесполезно. Скажи я – нет или начни объяснять, что бесплатный сыр только в мышеловке, она тут же в глубине души решит, что приревновал ее к Айзеку. Но главное, все равно поступит по-своему», – осенило Романа.
– А о концерте ты сказала просто для завязки беседы? – неожиданно поинтересовался он.
Лара недоуменно вскинулась на муженька. К его манере менять тему разговора она никогда не могла привыкнуть.
– Твоя старшая дочь вчера спрашивала о тебе неоднократно. Если все же надумаешь, скажи ей сам, – наконец, нашлась она, и нарочито зевнув, направилась в спальню.
Успокоенный Роман налил себе еще кофе и уставился в телевизор.
         
Глава 10
Ко второй половине дня небо обложило тучами, и пробудившийся от зимней спячки город сразу посерел и осунулся. Дождь начался, когда совсем стемнело. Он прошелся крупными каплями по лицам пешеходов и стеклам автомобилей и, так и не решившись разойтись всерьез, повис моросящей дымкой.
На Романа такая погода всегда действовала угнетающе. По дороге на «Скорую» он вспомнил недоуменный вопрос матушки о напарнице, и его стали терзать сомнения. Заметив Риту издали, он не стал спешить навстречу, а укрылся в курилке и стал дожидаться, пока та сама станет разыскивать его. Но Рита с озабоченным видом прошла к себе и не высовывала оттуда носа.
«Может, сама решила, что отношения нужно прекратить, пока они не зашли далеко», – облегченно подумал Роман, и в этот момент его сзади тронули за плечо.
– Где ты скрываешься? Меня уже хотели направить в другую бригаду, – произнесла Рита, испытывающе глядя ему в глаза.
– Я не заметил, как ты прошла, – неуклюже соврал Роман, чувствуя, что не в силах противиться охватившему желанию.
– Тогда пойдем, машина уже ждет…   

В эту ночь вызовы следовали один за другим, и уединиться хотя бы на полчаса не было никакой возможности. Оба еле держались на ногах, когда резко сбавив ход, «Мерс» затормозил у плохо освещенного подъезда.
Дверь им открыла молодая растрепанная женщина с совершенно безумными глазами.
– Что у вас произошло? – участливо спросил Роман, которому от одного взгляда на нее тоже страшно захотелось спать.
Не произнося ни звука, та провела их в спальню и указала на грудного ребенка, мирно спящего рядом на подушке. В этот момент из соседней комнаты, молча, вышел мужчина и проследовал в туалет.
– Он не дышит! – испуганным шепотом сообщила женщина.
Отстранив ее, Рита подошла к малышу и развернула пеленки.
– Мертв уже несколько часов, коченеть начал, – глухо сообщила она Роману. – Вспомните, пожалуйста, что вы делали, пока не уснули? – повернулась она к женщине.
– Вчера мы день рождения с соседями отмечали, – отрешенно пояснила женщина. – Когда разошлись, я сыночка перед сном подмыть решила.… И, по-моему, поскользнулась и уронила его нечаянно на кафельный пол в ванной. Он стал хныкать. Я взяла его с собой в постель, чтобы успокоить. Он еще немного похныкал и затих. Я и сама забылась ненадолго. Недавно очнулась, а он какой-то не такой. Я сразу кинулась звонить вам.    
– Не понимаю, чем мы можем ей помочь? – растерянно шепнул Роман Рите.
– Побудьте пока с ней, – также шепотом ответила та. – До нее с минуты на минуту дойдет, что произошло, и истерика начнется. А я пока специальную службу поддержки и полицию вызову…
Договорить Рита не успела. Зрачки женщины сузились, лицо свела гримаса боли.
– Ведьма, ты моего ребенка прикончила! Когда вы приехали, он дышал еще. Теперь моей смерти хочешь? – прошипела она и, схватив со стола тяжелую стеклянную пепельницу, с воем метнула ее в сторону Риты.
Та моментально отскочила в сторону, и пепельница попала в плечо Роману.
Почувствовал дурноту от пронзившей насквозь боли, он, как подкошенный рухнул на колени. Тут из-за спин выскочил муж, сгреб обезумевшую благоверную в охапку и утащил в другую комнату.
Рита тревожно заглянула в глаза Роману.
– Я в порядке, – успокоил тот, с трудом поднимаясь на ноги. – Только плечо ноет.
– Тогда поехали, – шепнула Рита, легонько потрепав его по щеке. – Здесь разберутся баз нас.
Находясь в легком ступоре, Роман послушно кивнул. Как только вернулись на подстанцию, его сразу вывернуло наизнанку…
– Давай водителя попросим, чтоб домой отвез, до конца смены я одна справлюсь, – заметив, что с ним творится неладное, предложила Рита.
Роман отрицательно покачал головой:
– Мне утром, кровь из носу на работу. Пока есть время, нужно здесь в себя прийти.
После секундного колебания Рита исчезла и вскоре вернулась с маленьким термосом, к которому периодически прикладывалась сама.
– Выпей, – предложила она, наливая в крышку темную жидкость, похожую на чай. – Скоро будешь, как огурчик.
Роман сделал осторожный глоток.
– У него какой-то странный привкус, – заметил он, наморщив нос, и выразительно посмотрел на Риту.
– Это настой на травках для восстановления сил, в отряде меня девчонки из Литвы научили, – пояснила та и, почувствовав, что сказала лишнее, после паузы виновато добавила, – я договорилась доработать с доктором из другой бригады. Он тоже один остался, А ты, как только в себя придешь, поезжай на работу. Вечером позвоню…

От метро до института было ходу минут 20-25, но сегодня этот отрезок пути он решил проехать на автобусе. Автобус крутил по окрестным переулкам, Роман уселся впереди у окна, рассеяно поглядывая по сторонам. На второй или третьей по счету остановке он заметил среди входящих пассажиров знакомое лицо и вдруг узнал Риту. Приветственно помахав рукой, она подошла и села рядом.
– Как ты здесь оказалась? – удивленно спросил Роман. – Специально подгадала или это чистая случайность?      
– Я решила, что ты поедешь на работу этим автобусом, – ответила она. – Вышла на остановку и караулила, пока не заметила тебя в окне.
Автобус свернул в переулок, и стал притормаживать у большого серого дома. Стремительно поднявшись, Рита повернулась к Роману:
– Нам выходить…
Они зашли во двор, поднялись на третий этаж и вошли в квартиру.
– Я скоро, – нежно проворковала Рита и исчезла в ванной.
Немного подождав, Роман двинулся следом и открыл дверь. Рита стояла в распахнутом до пояса халатике с распущенными волосами и, увидев его через зеркало, призывно улыбнулась. Подойдя вплотную, он осторожно расстегнул халатик до конца и замер: ниже пупка бедра были покрыты скользкой чешуей.
– Теперь ты знаешь мою тайну, – прошептала Рита, прижимаясь всем телом…
– Гражданин очнитесь, вам плохо? – вдруг услышал он над ухом мужской голос.
Роман испуганно открыл глаза. Автобус стоял на конечной остановке, и водитель тряс его за плечо.
– Может, «Скорую» вызвать?
– Нет, нет, все в порядке, – пробормотал Роман, пытаясь подняться.
Но ноги не послушались его. Тогда он угрюмо кивнул головой. Когда подъехала бригада, Роман уже пришел в норму и показал свое удостоверение.
– Опишите симптоматику, коллега, – важно попросил совсем молоденький врач.
– Ехал, как обычно на работу, внезапно очутился в каком-то полусне, – опуская подробности, пояснил Роман.
Недоверчиво покачав головой, тот стал внимательно прослушивать сердце и считать пульс.
– Вы сегодня ничего не принимали? – наконец, поинтересовался он.
Роман хотел ответить отрицательно и тут вспомнил, как Рита дала глотнуть ему из термоса.
«Скорей всего это реакция организма на чай, – сообразил он. – Она туда что-то подмешивает и периодически прикладывается, чтоб быть в тонусе. Нужно будет осторожно поинтересоваться при встрече».
– Врачу, исцелися сам! – вздохнул молоденький коллега, не дождавшись ответа. – Может, до больнички доедем?
– Отвезите меня домой, – попросил Роман, продиктовав адрес матери...

Рита не позвонила ни этим вечером, ни в последующие дни. Впрочем, Роману было не до нее. От выпитого чая он несколько суток ходил сам не свой, терпеливо дожидаясь, пока прекратится действие наркотика. К счастью начались весенние каникулы, дочки сидели дома, а Лара, заявившись как-то поутру перед службой и застав супруга с огромными синяками под глазами, лишь кинула выразительный взгляд и оставила в покое.
Только к концу недели окончательно почувствовав себя в норме, Роман появился на «Скорой», и сразу кинулся разыскивать Риту. Он заглянул к фельдшерам, потом прошелся до буфета: Риты нигде не было. Все еще надеясь, что это недоразумение, которое сейчас же разрешится, Роман отправился к диспетчеру. 
– А где Маргарита Владимировна? – Поинтересовался он нарочито безразличным тоном.
Диспетчер кинула на него насмешливый взгляд:
– Вы что, тоже влюбились в нее? Она…
– Маргарита Владимировна очень хороший специалист, – заметил Роман тоном, не допускающим возражений.
– И к тому же, живой человек, – кивнула диспетчер. – Да не переживайте вы так, – сжалилась она. – Она позвонила сегодня утром и сообщила, что увольняется. Деньги дочке попросила отдать. Подождите, – вдруг вспомнила диспетчер, – она вам записку оставила.
Дрожащими руками Роман развернул сложенный вчетверо листок. В записке было всего три слова:
«Прости, если сможешь»...
«Это какая-то ошибка, после того, что было между нами, она не могла так поступить», – все еще не веря, подумал Роман и, немного помедлив, набрал номер мобильного Риты. Та коротко ответила, что перезвонит. Роману ничего не оставалось, как ждать.
Долгожданный звонок раздался минуты через три.
– Извини, я собирала вещи, а сейчас выдалась свободная минутка, – сообщила немного сконфуженная Рита. – Так хотелось попрощаться лично, но от всех этих событий голова идет кругом. Видно не судьба, у меня самолет через два часа.
– Какой самолет? – недоуменно спросил Роман.
– Нам в Феодосию срочно нужно, – пояснила она.
– Сын летит вместе с тобой? – уточнил он.
– Конечно, – ответила Рита. – Получим российское гражданство и будем оформлять заграничные паспорта. 
– А зачем? – удивился Роман.
– Я же главного не сказала, – вздохнула Рита. – Помнишь, когда у тебя на кухне сидели, дочка мне сообщила, что меня кто-то разыскивает и даже номер оставил? – Так вот, я позвонила, и это оказался его родной отец. Он жил все эти годы заграницей, а этой зимой вернулся, отыскал моих родителей, и они ему все рассказали. Теперь он хочет видеть своего сына.
– У твоего бывшего возлюбленного нет наследника и даже возможности его заиметь, – наугад предположил Роман.
– Не знаю, как там на самом деле, но он непременно хочет помочь, – хмыкнула Рита. – У него есть возможность устроить сына учиться в университете в Англии. 
– И ты сыну все рассказала? Не хотела же сначала!
– Я много передумала, рано или поздно он все равно бы узнал, лучше, чтоб от меня, – рассудительно заметила Рита. – Не хотелось бы, потом слышать, что именно я помешала ему самому сделать выбор.
 По тону Риты чувствовалось: выбор сделан, и этого было достаточно. Но внутри вдруг что-то переклинило, и Роман решил довести разговор до логического конца.    
– А как же командировки, о которые ты говорила?
Трубка замолчала…
– Вряд ли они теперь возможны, – наконец, раздался ее виноватый голос. – В Феодосии один знакомый все эти годы настойчиво звал меня замуж. Я отказывалась, не зная, как к этому отнесется сын. Теперь, когда он устроен, у дочки здесь в Москве своя жизнь, я остаюсь совсем одна и, подумав, решила согласиться. Не обижайся, мне очень приятно было с тобой работать и просто общаться, до свиданья! – раздались короткие гудки.

 Глава 11
Это был удар если не ниже пояса, то под дых точно. Согнувшись в три погибели на ребрах садовой скамейки и сжав ладонями бешено пульсирующие виски, Роман пытался осознать, как ему жить дальше. Обещания Риты, ее внезапный отъезд, крах собственных надежд, непонимание дома и на работе сплелись в такой тугой клубок, распутать который, он был не в силах.
«Может, разом кончить все мучения? – с отчаянием подумал он, представив, как лежит в кухне на тахте с простреленным виском и пистолетом в правой руке. – Только, пока ототрешь детали от масла и сообразишь, как их собрать, пропадет всякое желание стреляться», – от этой по-житейски простенькой причины Роман неожиданно ощутил странное облегчение…

Прилюдно изображать мученика, да еще в неудобной позе, надоело очень скоро. Снующие мимо, время от времени, дамы стали бросать любопытные взгляды.   
Резко поднявшись и кляня себя по выражению шефа за «мечтательную расслабленность», он принялся энергично разминать затекшее тело, попутно еще раз оценивая случившееся.
«Рита уехала – это «медицинский факт». С ее отъездом не только накрылась поездка, но и вся затея с ночными дежурствами изжила себя. Мотаться, как прежде ночи напролет с пьющими напарниками только лишь для того, чтоб набираться необходимого опыта, теперь просто глупо, нужно только все доходчиво объяснить шефу... Через пару недель пойду и сообщу, что отработал», – немного потерзавшись муками совести, – решил Роман, – не будет же он меня проверять». 
Он собрался было идти, и внезапно снова присел на скамейку. Какая-то недоказанность ситуации продолжала терзать его. Роман напрягся и вдруг вспомнил сон и Риту в образе русалки:
«Что она имела ввиду, сказав: «Теперь ты знаешь, кто я»? – и вдруг в мозгу вспыхнула оговорка насчет девочек из Литвы. – Это же снайперши, служившие в чеченских отрядах! – с ужасом подумал он, – так вот на чьей стороне она набиралась боевого опыта! И биографию для меня придумала, чтоб расположить к себе, но сообразила, что ничего не выйдет? А исчезла не потому, что замуж собралась, снова воевать позвали. В таком случае хорошо, что их скороспелый роман закончился, иначе? – сердечную боль от разлуки сменила тревога, не влип ли он в историю. – Может, сообщить куда следует, что она не та, за кого себя выдает? – мелькнула осторожная мыслишка. Только вот, что он там скажет, ведь один пустой разговор к делу не пришьешь, – и тут холодным отрезвляющим душем навалилась другая мыслишка, – а как все это объяснить Ларе? Поеду к матушке, а там, будь, что будет, – решил Роман, – пока все не успокоится, отсижусь у нее».

Матушка выслушала его сбивчивые объяснения недоверчиво, но когда Роман мимоходом упомянул, что напарница уехала, по ее лицу пробежала тень облегчения, и больше ни о чем не спрашивала. Он ожидал бурного выяснения отношений с Ларой, но та, затаилась, видимо, решив выждать, пока непутевый муженек не явится в очередной раз с повинной. Оказавшись в невольной изоляции, Роман целыми днями слонялся по квартире, однажды вдруг вспомнил записях деда и от нечего делать, больше из любопытства стал разбирать их. Большинство воспоминаний касалось военноначальников и других известных государственных деятелей, с которыми деда сводила судьба. О многих из них он писал достаточно нелицеприятно. Несомненно, в прежние времена подобные писания не поощрялись и у их автора могли возникнуть неприятности. Сейчас же они представляли чисто исторический интерес.
 Перелистывая страницу за страницей, Роман внезапно наткнулся на заголовок:               
                «Крым – русская Калифорния»
– надежно скрытая тайна, в которую посвящен лишь очень узкий круг лиц.
«Как говаривали в старину: вот тебе бабушка и Юрьев день!» – растерянно подумал Роман и, сгорая от любопытна, заскользил глазами по строчкам.      
....Очистив Крым от белогвардейцев и их пособников большевики долгое время не представляли. что делать с этой территорией. В самом начале 20-х появилась идея возродить идеи царского правительства сделать северную часть Крыма чертой оседлости евреев, создав образования типа колхозов. Ее активно поддерживали американские еврейские благотворительные организации, в частности общество «Джойнт». Поголовный голод 21-22 гг. вынудил советское правительство принять ее предложения в обмен на финансовую и техническую помощь. Идею образования еврейского автономного государства поддержали на самом высоком уровне многие члены Политбюро во главе с Троцким, Каменевым и Зиновьевым, и даже рассматривал сам Ленин. А жена Маяковского Лиля Брик сняла фильм о северном Крыме, сценарий для которого написали Осип Брик, сам Маяковский и писатель Борис Шкловский. Интересно, что многие документы на этих территориях, в том числе и местная газета писались на диалекте «идиш», поскольку на русском даже многие писатели и журналисты, евреи по национальности изъяснялись. изъяснялись неважно. Правда земли в том числе и из-за отсутствия достаточного количества воды оказались малопригодными для успешного хозяйствования.  К тому же поголовному переселению евреев из Белоруссии и Украины резко воспрепятствовали немецкие колонисты и татары, переселившиеся из Болгарии и Румынии. Дело доходило даже до того, что целые поезда с переселенцами насильно отправлялись назад.
После того, как идея не прижилась, большевики решили продать эти земли американцам. Советское правительство выпустило облигации и передало их «Джойнт» в обмен на значительную финансовую помощь. Уже после войны после поголовного выселения крымских татар, немецких колонистов и других национальностей, сотрудничавших с гитлеровцами, количество плодородных угодий резко возросло, и снова возникла идея заселения Крым евреями с последующим выделением в отдельное государство, президентом которого должен был стать Каганович. Но живущие в Англии сионисты воспротивились этой идее, и в результате на землях Палестины в библейских местах образовали государство Израиль. Однако живущие в Советском Союзе евреи, несмотря на получение Палестины, никак не могли забыть проект Крымская Калифорния. И когда в 1948 в Москву послом Израиля приехала Голда Мейер, они собрались со всего Союза и организовали в Москве два мощных митинга с просьбой вернуть Крым Америке. Эта идея жила в их умах до начала 1953 года, за что Сталин обещал отправить их в лагеря на Новую Землю, где для них уже построили там бараки. Смерть вождя народов помешала этому проекту.
Хрущев знал о проекте «Крымская Калифорния» и, опасаясь, что в переговорах с американцами они используют этот козырь, поспешил передать Крым под юрисдикцию Украины и заложил тем самым бомбу замедленного действия...
«Ай да, дед, как в воду глядел», – подумал Роман, отрываясь от записок.
Ему стало не по себе от мысли, что всю жизнь считал себя достаточно образованным человеком и вдруг выяснилось, что эти так называемые знания очень поверхностны, и ему практически ничего неизвестно даже о сравнительно недавней истории страны, в которой живет. Роман, в который раз мысленно поблагодарил матушку, и тут ему внезапно вспомнился разговор с Ритой о Крыме.
«Может, она что-то слышала о том, что у американцев в Крыму есть вполне законные давние интересы? – иначе, как объяснить ее оговорку?» – он задумался о бренности всего земного... и не сразу услышал гудение мобильного.
Номер был незнакомый, вероятно Лара пыталась наладить контакт через одну из подруг. Роман решил не отвечать, мобильный смолк, и после секундной паузы завибрировал снова. Такая настойчивость была не в стиле Лары.
«Наверняка, шеф, доброжелатели уже обо всем доложили», – после секундного размышления решил он и нажал клавишу ответа.
– Мое почтение, доктор! – бодро прозвучало в трубке. – Извините, что дома беспокою…
 Ожидая услышать совсем другой голос, Роман лихорадочно напрягся, и… узнал десантника.
– У вас что-нибудь не так со здоровьем? – еще не веря своим ушам, поинтересовался он.
– С ним все в порядке, я по вашу душу. До меня случайно дошли слухи, что у вас неприятности, – служивый усмехнулся. – Забыли, что инициатива всегда наказуема? – сразу же начинают обкладывать, как волка флажками со всех сторон, это у нас умеют.
– Есть немного, – признался Роман. – Главное, никак этот замкнутый круг разорвать не удается.
– А зачем его рвать? – удивился десантник. – Помните у Высоцкого «Охоту на волков"»
– Что вы имеете ввиду? – внезапно охрипшим голосом поинтересовался Роман.
– У вас загранпаспорт есть?– поинтересовался десантник.
Роман лихорадочно задумался и вспомнил, как они с Ларой однажды собрались поехать заграницу и оформили паспорта.
– Был где-то, я обязательно отыщу, – поспешно ответил он. – Только зачем он вам? 
– Наш последний разговор не забыли? Не пропало еще желание съездить ненадолго в командировку?
– Нет, нет, – испуганно возразил Роман. – Что для этого необходимо?
– Возьмите отпуск и выдумайте причину для поездки на Украину, а в остальном кроме желания ничего, – успокоил служивый. – Вообще-то у нас комплект, но тут накладка произошла: напарник, который в медицине кумекал, сам в больницу попал надолго. Я рассказал о вас ребятам, они идею одобрили.
– У матери родственники в Мариуполе, – вспомнил Роман. – Забыл сразу спросить, а зачем загранпаспорт, разве мы не в Крым едем?
– По моим сведениям в Крыму все спокойно, – удивился служивый. – Мы собираемся ехать на Донбасс.
– Но, ...– замялся Роман, – это ведь украинская территория, этично ли вмешиваться в дела суверенного государства? Я понимаю, – поспешно добавил он, – это ваша профессия, и нисколько ее не порицаю. Но я наполовину украинец, и не знаю, вправе ли участвовать в этом.
Служивый усмехнулся:
– Я вас понял, док! Предлагаю прокатиться и самому посмотреть, как это делается. Договорились?
– Да, да, конечно, – поспешно заверил его Роман, кляня себя за то, что, не подумав, сморозил чушь.   
– Вот и чудненько, собирайтесь в дорогу. Много вещей с собой не берите, как-никак к родственникам едете на недельку. Только постарайтесь об этом не распространяться. Будем на связи.
– А с остальными членами группы знакомиться нужно? – еще не веря, что сбудется его мечта, уточнил Роман.
– Это ни к чему, – успокоил десантник. – Как говорится: меньше знаешь, крепче спишь.
Роман дал отбой и задумался. Настрой на скорый отъезд у него еще не прошел, да и исчезнуть из Москвы на недельку, другую именно сейчас, пока Лара не стала его разыскивать, представлялось весьма кстати. Правда, его приглашают ни куда-нибудь, а в зону боевых действий. Стоит ли предстоящий риск всех сиюминутных неприятностей?
«Чему быть, того не миновать, поеду. А то десантник будет считать меня трусом, – решил Роман. – Только отпуск брать нельзя, дойдет до шефа, и тогда вся история со «Скорой» насмарку. Оформлю, как обычно, бюллетень, а там позвоню и попрошу, чтоб продлили»… 

Единственный человек, которого пришлось посвятить в свои планы, была мать. Выслушав в очередной раз сбивчивые и неуклюжие объяснения сына с недоверчивым видом, она не стала охать и задавать ненужных вопросов, ограничившись подробным описанием их генеалогического древа в Мариуполе.

Глава 12
В поездку их собралось четверо, точнее две пары : Роман с десантником и двое ребят лет по тридцать: конопатый застенчивый Костя и его сосед по лестничной клетке с детским прозвищем Ластик, оба в прошлом тоже десантники, знавшие друг друга чуть ли не с пеленок. Если национальности служивого и рыженького Кости отпечатались неизвестно в каком поколении на физиономиях и не вызывали сомнений, то Ластик Романа поначалу разочаровал: чернявый, с продолговатым скуластым лицом и карими глазами – что намешано, не разберешь. С таким в укромном месте рынка только в наперстки играть.
Но тот обладал звериным чутьем и моментально успокоил коллегу:
– Не переживай, братан! Как говорится: «Дети разных народов, мы в тревоге о мире живем!»
Встретились они прямо на вокзальной платформе у часов. Посидели с часок в привокзальном ресторане, выпили по стопочке и уговорились, пока не доедут до пункта назначения, знакомства не афишировать.
Поезд отходил поздней ночью. Роман давно не путешествовал в плацкарте и отвык от неприятных стойких запахов и атмосферы непринужденной семейственности. Кое-как взгромоздившись на верхнюю полку, он уставился в окно, и под убаюкивающий перестук колес незаметно задремал.

Поспать толком удалось лишь несколько часов. Продрав глаза от яркого утреннего света, Роман первым делом бросил взгляд на соседнюю полку, желая удостовериться, на месте ли напарник. Тот благополучно посапывал, завернувшись в простыню, и Роман в очередной раз мысленно возблагодарил его за дальновидность. 
В самый канун поездки Роману пришел в голову каприз захватить с собой личное оружие, чтоб как-то добавить себе весу в глазах бывалых вояк. Он предпринял попытку самостоятельно собрать пистолет, а когда не получилось, попросил помощи у десантника, и сразу встретил категорический отпор:
– Во-первых, к нему придется со временем искать патроны, а главное: человек вы неопытный, не дай Бог, чем-то выдадите себя при паспортном контроле на границе. «Хохлы» шманать любят и обязательно найдут. Мало того, что вас самого задержат и потом вышлют в лучшем случае, представьте, какой шум они поднимут! Там, куда мы едем, этого добра навалом, если возникнет необходимость, подберете себе что-нибудь…

Он оказался прав. В тертых джинсах, кроссовках и ветровке поверх футболки Роман не отличался от остальных пассажиров, но ухоженная бородка и аккуратные пальцы рук выдавали в нем интеллигента. Видимо это смутило пограничника на украинской стороне. Он подробно расспросил сонного Романа о цели приезда, долго листал паспорт, и, наконец, попросил показать содержимое сумки. Прицепиться было не к чему, и он отстал.   
Несмотря на наступившее утро в вагоне еще спали. Лишь отдельные, аккуратные пассажиры с полотенцами на плечах неслышно сновали в проходе между полок. За окошком беспрерывно тянулись зеленевшие поля, кое-где перебиваемые перелесками, и если б не пограничный контроль на рассвете, Роман сам ни за что бы не отличил свою землю от чужой.
Лежать без движения на жестком тюфяке надоело. Роман спрыгнул с полки, чтоб размять застывшее тело, и, столкнувшись, нос к носу с проводницей, узнал, что им скоро выходить.

Полустанок в чистом поле чем-то напомнил станицу времен батьки Махно из старого фильма «Хмурое утро». Здание крошечного вокзальчика выходило на небольшую утоптанную площадь с базарными рядами, где, не смотря на ранний час, вовсю шла торговля.
– Жаль гривен нет, а то сейчас парного молочка попили, – вздохнул Ластик.
– Они и за рубли продадут, – с готовностью поддержал его конопатый Костя.
Оба, как по команде посмотрели на служивого.
– Не будем рассиживаться, – нахмурился тот. – Лучше пораньше проскочить, у них шляхи простреливать стали.
– Чем простреливать? – удивился Роман.
– Минами и снарядами из орудий, – пояснил служивый. – В восточной части Украины огромный склад боеприпасов остался еще со времен Союза. «Укры» решили его использовать для установления, так сказать, конституционного порядка. Подогнали гаубицы и минометы и методично обстреливают непокорные города, чтоб заставить говорить только по-украински. А на Донбассе преимущественно русскоязычное население, кто-то на чисто русском говорит, кто-то на «суржике», это смесь украинского и русского. А на чистой мове никто не балакает и не желает.
«Как стыдно, – подумал Роман, – я, интеллигентный москвич, не зная, считал всех на Донбассе украинцами. А они сами этих «щирых хохлов» на дух не переносят».

Они отыскали припаркованный на задах грузовичок и, растолкав дремавшего шофера, забрались в кузов. Грузовичок описал круг по площади и свернул на ухабистую деревенскую дорогу. Скоро хаты по сторонам сменили огороды с сараями, и за околицей показался тот самый приснопамятный столбовой шлях.
Мотор грузовичка натужно ворчал. Они уехали уже с час, может побольше. Окружавшая местность так томила своей однообразностью, что Роман незаметно погрузился в дрему. Все отчетливее становился запах родных полей, видимо где-то невдалеке паслось стадо коров, и вскоре все, как по команде начали крутить носами...
Внезапно из-за балки послышался нарастающий свист и впереди раздался глухой взрыв.
– Нужно сворачивать с дороги, пока не поздно, – озабоченно заметил конопатый Костя и стал лихорадочно стучать в кабину водителя.
– Помните анекдот про двух навозных жуков, – словно не слыша его слов, вальяжно спросил Ластик. – Вылезают папа с сыном после трудового дня из навозной кучи на свет Божий. Вокруг птички поют, пчелки, жужжа, с цветка на цветок перелетают, короче – благодать. Вот сын и спрашивает: «А почему мы целый день в навозной куче сидим?»   
Что ответил отец, Роман узнать не успел, напоследок ему лишь запомнились лица ребят: оживленное Ластика, покрасневшее от волнения Костика и абсолютно спокойное служивого. Ни у кого в глазах не было даже намека на страх. Совсем рядом засвистело, раздался оглушительный взрыв, и горячей волной его выбросило из кузова. Пролетев метра три, он шмякнулся навзничь на что-то мягкое и потерял сознание.
 
Глава 13
Очнулся он от нестерпимых запахов ароматов родных полей, которые заполнили не только нос и рот, но, казалось, даже уши. Сдавленным голосом Роман еле слышно попытался позвать на помощь, и над ним склонилось участливое лицо миловидной женщины лет 35-ти с крепко сбитой фигурой и большими лучистыми карими глазами под черными бровями.
«Опять русалка объявилась по мою душу, только теперь в образе гарной украинской дивчины! – ужаснулся Роман, решив, что это ему снится. – Что ей на этот раз нужно?»
– Успокойтесь, вы у нас в хате, – улыбнулась женщина – Я, когда вчера вас бездыханного увидела, тоже сначала не поверила, что очухаетесь. Полночи возле иконы Богородицы на коленях молитвы читала, и вы в себя пришли. Больше суток в беспамятстве пролежали, считайте, заново родились. 
– Как я к вам попал? – осторожно поинтересовался Роман.
– За околицей шлях столбовой, уже с неделю, как обстреливают. Вчера только канонада закончилась, мой сын отправились огородами навозу у дороги собрать. Он его за день до этого старой соломкой прикрыл, чтоб в глаза не бросалось. Глядят: мужская фигура в соломе,
 «Так вот откуда взялся запах!» – мелькнуло в голове Романа.
Женщина вопрошающе уставилась на него:
– Вас как величать? 
– Романом, – выдохнул тот.
– А меня Оксаной. Сами то, Роман, что помните?
– Мы в кузове грузовичка ехали, – стал вспоминать он. – Первый снаряд далеко разорвался, а от второго меня взрывной волной из кузова выбросило. Больше ничего не помню, сознание потерял.…А еще кого-нибудь нашли? – вдруг спохватился Роман.
Оксана отрицательно покачала головой:
– Машину уже дальше за оврагом разбило. Туда мой сын побоялся идти. Вы то как в грузовичке оказались?
– Совершенно случайно, – нахмурился Роман. – Я врач из Москвы, и в Мариуполь к родственникам собрался, на станции предложили подвезти.
– Глядя на вас, я, почему-то так и подумала, – кивнула Оксана, – кстати, а Мариуполь совсем в другой стороне, – невзначай заметила она. – Ну ладно, не хотите, не говорите… Можно полюбопытствовать, у вас семья есть?
– Ну конечно, жена и две дочки, – вздохнул Роман.
– А квартира, работа?
Роман посмотрел на Оксану, она глядела ему в глаза с таким искренним участием, словно призывая к откровенности, что он не сдержался:
– Живем в трехкомнатной квартире в новом спальном районе, по специальности врач, правда, вот засиделся в одном престижном медицинском учреждении. Перемен захотелось, да и с женой последнее время не ладим. Хотите сказать, мы в столице с жиру бесимся? – заметив косой взгляд Оксаны, усмехнулся он.
– Вроде этого, – улыбнулась та. – Вы сами-то представляете, что вас вот так, запросто убить могли и искать бы никто не стал? Каково вашим детям и жене с матерью? – был человек и сгинул в одночасье?
– Но ведь с жителями Донбасса то же самое происходит, – возразил уязвленный Роман.
– Это их земля, они знают, за что воевать собираются, ...вы ведь уже сутки ничего ели! – вдруг спохватилась она. – Давайте покормлю. 
– Мне не хочется, – поморщился Роман.
– Хочется, не хочется, а надо! Встать сможете?
Понимая справедливость ее слов, Роман, невзирая на адскую боль в правом колене, сначала сел на койке, и, выждав, когда все утихнет, выпрямился во весь рост и только тут заметил, что почти раздет. Он вопрошающе посмотрел на Оксану. Та усмехнулась и, понимающе кивнув, принесла ветровку и джинсы и помогла пройти к столу.
– Вы уж простите, что раздела вас. От вашей курточки и штанов так пахло, что пришлось снять и почистить немного, – она усмехнулась. – Правда, запах еще остался, уж перетерпите как-нибудь. Кстати, паспорт и мобильный возьмите, я их во внутреннем кармане нашла. 
Устроившись на деревянном венском стуле, Роман с нескрываемым любопытством огляделся по сторонам. За исключением старой иконы в потемневшем от времени киоте и теплящейся под ней лампадкой, горница больше напоминала однокомнатную городскую квартиру, сплошь уставленную старой добротной мебелью. В углу у двери красовался холодильник. 
– Прямо, как в городе, – заметил он.
– А мы несколько лет, как из Донецка сюда приехали, – кивнула Оксана. – Жили там, правда, в частном секторе, но, как городские. Шахты позакрывали, работы никакой, мой благоверный покрутился и в Россию на заработки подался, а я пока с сыном здесь возле родителей устроилась.
– А муж, откуда родом? – поинтересовался Роман.
– Из Ростовской области, – Оксана тихонько вздохнула. – Последнее время сюда не хочет возвращаться, а мы к нему тоже поехать не можем, сын призывного возраста, на границе в украинскую армию заберут. А там сейчас этих отмороженных националистов хоть отбавляй. Они русских просто ненавидят.
– А вы разве не украинцы? – удивился Роман.
– Мы из украинизированных, – бабка сказывала, когда в 30-х годах прошлого века большевики Новороссию к Украине присоединили, они в паспортах русские фамилии на украинский манер переделывали. Роман, – вдруг спохватилась она, перехватив его непонимающий взгляд. – Здесь вам долго нельзя, у нас тоже неспокойно стало. 
В это время дверь в горницу распахнулась настежь, и в проеме вырос здоровенный детина, видимо сын.
– Очухался, доктор? – радостно поинтересовался он.
Роман утвердительно кивнул.
– Вот и славненько, я уже хотел за местным лекарем идти. А это – лишние разговоры, – парень стянул сапоги и уселся рядом. – Митяй, – представился он, протягивая крепкую шершавую ладонь, – а тебя как величать?
– Романом, – ответил тот, с чувством пожав протянутую руку.
– Давай, повечеряем, чем Бог послал!
– Спасибо, ваша мать уже покормила, – отказался Роман.
Парень одобрительно кивнул:
 – Веришь, когда на себе тащил, даже в голову не пришло, что москвич, а она признала сразу и всю прошлую ночь глаз не сомкнула, за тебя переживала. Как в наших краях оказался?
Помявшись, Роман повторил рассказ о родственниках в Мариуполе.
– Понятно, навестить решил, – кивнул головой Митяй. – Скажи, доктор, ты прямо из самой Москвы?
– А что, непохож? – удивился Роман.
Митяй недоуменно пожал плечами:
– Непонятно, что такой, как ты москвич, в наших краях забыл?
В ответ Роман горестно махнул рукой:
– Сам не знаю, когда собирался к родственникам в Мариуполь, не думал, что так все закончится. Мне бы теперь как-нибудь до дома добраться.
– Сделаем, – успокоил детина. – А скажи, – глаза у него загорелись, – правду говорят, что в Москве все есть?
– Для людей с деньгами, думаю, да, – кивнул Роман, – что конкретно имеешь ввиду?
– Я только в кино спорткары видел: «Феррари», «Ламборгини», «Порше» – вздохнул Митяй, – а у вас, говорят, они прямо по городу ездят. Хоть бы одним глазком поглядеть.
– «Порше» часто попадаются, – подтвердил Роман, – а вот «Феррари» и «Ламборгини» только однажды встречал. Осадки очень низкие, наши дороги для них не подходят, – добавил он, вспомнив, как однажды изящная, мышиного цвета «Ломбаргини», напоминавшая формами актрису Софи Лорен, безуспешно пыталась припарковаться у него во дворе.
Митяй понимающе покачал головой:
– Значит, на здешних дорогах тем более не проедут, – подытожил он, – придется на них в Москве посмотреть.  Ладно, ляг, поспи, слабый еще, а рано утром я тебя лично к поезду отвезу. У тебя деньги есть?
Порыскав по карманам, Роман вспомнил, что все рубли отдал водителю грузовичка, чтоб тот поменял на гривны.
– У меня только паспорт с собой, денег на билет нет, – признался он. И вдруг вспомнил о заначке в трусах, которую на всякий случай сделал перед отъездом. Лихорадочно пошарив за пазухой и отстегнув булавку, он выудил мятую сиреневую бумажку. – Вот, больше нет, если не хватит, я из Москвы сразу вышлю.
– Не изволь беспокоиться, – хмыкнул парень – Подожди, я тебе разницу верну, – порывшись в карманах, протянул несколько бумажек.
– Нет, нет, – поспешно возразил Роман, отводя его руку, – я и так перед вами в неоплатном долгу.
    
Под утро, едва начало светать Митяй растолкал Романа, провел огородами за околицу к стоявшей за кустами видавшей виды «девятке», тюнингованной под спорткар.
– Моя ласточка, – погладив по капоту, с затаенной нежностью в голосе представил он, – движок своими руками перебрал, жаль только опробовать негде.
Роман вспомнил всю в ухабах дорогу, по которой уже ехал однажды, и с сомнением посмотрел на легковушку.
– Не бойся доктор, доедем, – Митяй усадил Романа на переднее сиденье и погнал по ухабам с такой скоростью, что тот толком не успевал разглядывать окрестности и заново переживать перипетии прежней поездки. Доехав до полустанка, Митяй сам сбегал в кассу за билетом и довел Романа до вагона. Подсадив на подножку, он, помявшись, протянул сверток, который держал в руке:
– Тут пирожки мать в дорогу передала, пока ты спал, всю ночь пекла, – Митяй потупился. – Извиняй, если что не так, Москве привет передавай!

В вагоне царило сонное царство. Роману это было только на руку. Он отыскал свободную боковую полку наверху и, уставившись невидящим взглядом в окно, механически жевал душистые пирожки. На границе к нему даже не подошли. Солдаты настороженно повертели носами и, определив источник запаха, презрительно отвернулись от забулдыги.
Роман тоже не обратил на них внимания. Ступор, в котором он находился после счастливого спасения, постепенно проходил.  Контузия сыграла злую шутку: отрезок с момента высадки из вагона и до взрыва врезался в сознание кадрами замедленного кино. И теперь на фоне бегущих степей Роман переживал случившееся. В сознании раз за разом вспыхивала первая встреча на вокзале: улыбающиеся ребята, конопушки на лице Кости и темная поросль на щеках Ластика, тщательно выбритая в сети мелких морщин сосредоточенная физиономия десантника. И никто даже не подозревает, что их ожидает в очень скором будущем. Не верилось, что он больше никого не увидит. А ведь происшедшее – всего лишь дурацкая случайность. Стоило лишь задержаться, чтоб попить парного молочка, как предлагал Костик, и снаряд пролетел бы раньше. Вот, что значит на войне случай...
Как достаточно опытный врач Роман не единожды встречал смерть, в том числе и внезапную на операционном столе. Привыкнуть к этому было невозможно. Но всякий раз задним числом находилась причина, и неприятный осадок в душе постепенно растворялся. А сейчас так просто: раз и нету!

Глава 14
Лишь поздним вечером, едва колеса состава застучали по подмосковным стрелкам, он очнулся от оцепенения и представил, как по темным заснувшим улицам с одинокими огоньками окон добирается до дома.
«Лучше машину найти. А деньги?» – на всякий случай Роман еще раз обшарил карманы и вспомнил, что заначки нет
Оставалась одна надежда на мать. Едва поезд остановился у дебаркадера, Роман выскочил из вагона, отыскал на перроне какого-то частника кавказца на ржавой «шестерке» и назвал ему адрес. Тот подозрительно посмотрел на Романа, поморщился, но отказывать не стал.
Когда машина подъехала к подъезду, Роман, чтоб не оставлять запаха в лифте, пешком поднялся на третий этаж и, мимоходом пожалев, что мать приходится будить в такое время, коротко позвонив в бронированную дверь. В ответ тут же щелкнула защелка, и матушка, как ни в чем не бывало, появилась на пороге.
– Не могла уснуть, чувствовала, что этой ночью приедешь, – заявила она. – Я борщу наварила и холодцу, ужинать будешь?
– Конечно, только сначала дай денег с такси расплатиться, – попросил Роман, целуя ее в щеку. 
Вручив шоферу бумажку и толком еще не веря, что все злоключения позади, Роман, прихрамывая, кинулся назад.
– Чем от тебя пахнет? – подозрительно принюхалась мать, как только он открыл дверь.
– В солому с навозом упал. Добрые люди подобрали, дали отлежаться и помогли сесть на обратный поезд до Москвы.
– Снимай сразу все, а то квартира тоже пропахнет, и в ванную, – скомандовала мать не терпящим возражений тоном. – А я пока на стол накрою.
Роман послушно кивнул.
– Мне никто за эти дни не звонил? – внезапно вспомнил он.
– Звонили и жаловались, что твой мобильный выключен, – укоризненно заметила матушка.
– У меня батарейка еще вчера села, – недовольно пояснил Роман, – ты лучше вспомни всех.
– Какая-то твоя сотрудница спрашивала: нет ли от тебя вестей, еще Лариса объявилась и дама, которая квартиру будет снимать. Эта хотела с тобой встретиться, ремонт к концу подходит. Подожди, – спохватилась мать. – Я твоей сотруднице обещала: если новости будут, сразу сообщить.
– Потом дашь мне трубку, – попросил Роман, направляясь в ванную.
«Если крестная звонила, так он про себя теперь величал медсестру, значит, десантник жив», – радостно думал он, разглядывая себя в зеркало. 
Распухшие локоть и колено, кровавые подтеки на правом боку начали уже наливаться желтизной, болела шишка на затылке, но все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что могло случиться.
Роман с наслаждением погрузился в горячую пенную воду и прикрыл глаза, ощущая, как по всему телу разливается сладкая истома. В этот поздний час в доме царила мертвая тишина, и было слышно, как капает вода из крана. Мерный звук капель убаюкивал, и Роман незаметно задремал…
Внезапно сквозь забытье послышался свист, который перешел в гул приближавшегося снаряда. В полудреме Роман машинально дернулся и, скользнув по гладкой поверхности ванной, ушел с головой в воду. Глотнув теплой мыльной воды, он тут же пришел в себя и с полным пены ртом и выпученными глазами вынырнул на поверхность. Свист, переходящий в гул раздался снова, и тут Роман сообразил, что этажом выше гудит труба от избытка напора воды.
Не желая дольше искушать судьбу, он спешно оделся и покинул ванную, но теперь гул уже в голове не проходил. 
«Это не нервный припадок, просто давно ничего не ел», – успокоил он себя, заходя в комнату.               
Ради такого случая мать расстаралась, и после голодухи последних дней Роману показалось, что стол ломится от яств. Как всегда опрокинув разом первый запотевший лафитник, Роман поддел на вилку холодца и придвинул к себе дымящийся борщ.
– Не тяни, рассказывай, как было, – не удержалась мать.
Роман привычно отложил ложку в сторону, но нужных слов, чтобы просто рассказать обо всем, не находилось.
– Ухнуло, подбросило, упал, очнулся в дерме – все в одну строчку. Лежу и думаю, как тот воробей: раз попал в дерьмо, лежи и не чирикай,… – он погладил ее по руке. – Не сердись, всего трое суток прошло, мне еще как следует осознать и самому привыкнуть нужно.
Матушка с сомнением посмотрела на сына.
– Послушай, а ты действительно был в этой «командировке?» – неожиданно поинтересовалась она таинственным тоном.
Опешив на мгновенье, Роман быстро сообразил: она и хочет и боится верить, что родной сын действительно мог попасть в серьезную передрягу. Ведь синяки и даже навозный запах можно запросто приобрести в банальной «бытовухе».
– А откуда эти слухи? – небрежно поинтересовался он.
– Ларисе сообщили о твоих, как она сама выразилась «шашнях» с докторшей «Скорой» и о том, что та недавно уволилась. Она пришла позавчера, заявила, что ты уехал вместе с ней, и устроила грандиозный скандал.
– Знаешь ма, мне на это совершенно наплевать! – покачав головой в знак осуждения, Роман опрокинул еще стопку.
– Но объясниться нужно, у вас же двое детей, – с жалостью посмотрев на сына, осторожно возразила та.
Водка стала действовать, гул в голове утих, и Роман почувствовал, как медленно погружается в нирвану… 
«Она считает этот поступок блажью, – сообразил он. – Ну, конечно, у сорокалетнего сына кризис среднего возраста, нужно просто дождаться, пока перебесится в очередной раз, …но зачем постоянно напоминать о детях? – Роман вдруг вспомнил о погибших ребятах. – Что, у них детей нет, или они из другого теста? – Нет, тесто у всех одно, закваска разная. И что толкового может вырасти, если дрожжи с гнильцой?»   
– Лучше когда по телевизору дети слышат одно, а в семье видят другое, и в результате вырастут с вывихнутыми мозгами? – в запале Роман опрокинул еще рюмку.
– Успокойся, – погладила его по руке матушка, – пока ты был в ванной, твоя сотрудница звонила еще раз.
– Ты ей сообщила, что я живой вернулся?
– Конечно, она страшно обрадовалась и велела передать, чтобы сам ничего не предпринимал, по институту тоже слушок пустили, и завтра с утра дожидался ее звонка.
 Оказывается, дело не в одной только Ларе, все обстояло гораздо серьезнее. Но думать, почему так произошло, уже не хватало сил. После недолгого просветления голова опять закипала, как котелок. Пожелав матери спокойной ночи, он отправился на боковую.

Глава 15
Стоило принять горизонтальное положение и закрыть глаза, и Роман, уже в который раз увидел лица ребят незадолго перед взрывом. Они шевелили губами, как в немом кино, и улыбались. Внезапно Роман услышал, как Ластик рассказывает анекдот про жуков...
Весь в противном липком поту Роман пришел в себя. Сердце колотилось так, что отдавало в висках. Он прошел на кухню и спешно накапал себе валокордину. Сердце стало постепенно приходить в норму, но ломота в висках не прекращалась.
Он положил подушку повыше, чтоб голова находилась в вертикальном положении, и устроился полусидя. Боль стала отступать, он ощутил, как все глубже проваливается в какую-то густую и пахучую жижу и, наконец, заснул...
Мать с трудом растолкала его, когда на часах было около 11-ти, и протянула мобильник:
– Твоя сотрудница звонит!
– Как вы себя чувствуете, Роман Николаевич? – услышал он в трубке знакомый голос крестной. – Пришли в себя?
– Более, менее, – вздохнул Роман. – Нам бы свидеться нужно.
– Подъезжайте к институту в обеденный перерыв. Я выйду, и поговорим, – предложила она.      
– Ну конечно, а что с ребятами? – не выдержал он.
– Расскажу при встрече.
Надежда умирает последней.
«Может и у остальных обошлось!» – Роман бросил взгляд на часы и, забыв про болячки, кинулся приводить себя в порядок.   

Крестную он заметил издали и, не разбирая дороги, кинулся ей навстречу. Та, в свою очередь, увидев его перед собой живым и невредимым, обняла за плечи и расплакалась.
– Пусть только вернется, всыплю своему благоверному по первое число, чтоб неповадно в другой раз стало в свои разборки приличных людей втравливать, – наконец, произнесла она сквозь слезы. – И я тоже хороша, пожаловалась как-то, что вас затирать начали, он уши и навострил.
– Я сам напросился, – поспешил возразить Роман. – А ваш муж только отговаривал.
– А вы не дали себя отговорить, – усмехнулась женщина. – Ладно, кто прошлое помянет,… – она опустилась на скамейку и увлекла за собой Романа. – Я сегодня с утра нашего зам. директора встретила. Отозвала в сторонку, чтоб не при всех, и тихонько сообщила, что с вами стряслось.
– А он как? – сразу напрягся Роман.
– Сначала слушал с недоверчивым видом, видимо дошли слухи о ваших похождениях с докторшей «Скорой помощи», потом внезапно прервал на полуслове и попросил непременно зайти к нему в кабинет через час. И тут один на один форменный допрос учинил. Просил повторить рассказ, перебивал, задавая наводящие вопросы. Я отвечала, насколько могла, тоже ведь не все знаю.
«Как время меняет людей! – печально усмехнулся про себя Роман. – На любое предательство готовы, лишь бы свою шкуру, а заодно и пост сохранить»…
– Мой бывший шеф, наверняка, испугался в первую очередь за себя? – язвительно перебил он.
Медсестра успокаивающе погладила по руке:
– Не говорите так, его тоже можно понять: начальник и в полном неведении. А если б вас там, не дай Бог, эти националисты из Правого сектора задержали? …– ваш шеф – молодец, – неожиданно добавила она после паузы. – Когда я закончила, он постоял немного у окна, посопел, потом сел напротив и протягивает ручку и лист бумаги:
«Пиши заявление на отпуск от имени своего вояки! Число поставь за день до выезда».
; А на какой срок? – спрашиваю.
– Месяца на два, там видно будет!
– Я как раз отпуск не отгулял, – подтвердил Роман.
Медсестра понимающе кивнула:
– Потом достал из ящика стола конверт и велел передать в качестве отпускных, – она вынула из сумочки увесистый сверток в непрозрачном целлофане и протянула Роману.
– У меня таких отпускных сроду не было! – покачал головой тот.
– Берите доктор, – крестная взяла сверток и сама засунула его поглубже во внутренний карман ветровки Романа. – Я так поняла, это он лично от себя в знак поддержки, у вас ведь две девочки подрастают. Неизвестно, как еще все сложится.
– Часть этих денег ваши! – решительно возразил Роман.
Медсестра отрицательно покачала головой:
– Даже мысли такой не допускайте, я свое уже получила.
Оба немного помолчали.
– А как ваш муж себя чувствует? – внезапно спохватился Роман.
– Что ему сделается, он у меня, как заговоренный, – вздохнула женщина. – Видели: как кошку не подбрось, она все равно на все четыре лапы приземлятся. Так же и он, подбросило взрывом, упал в кусты, отряхнулся и пошел…
– А остальные ребята? – с надеждой, что и у них образовалось, спросил Роман.
– Костю, помните: веснушчатый такой, убило, а его приятель…
– Ластик, – подсказал Роман.
– Да, с прозвищем смешным, его так и не нашли, а машине кабину разворотило так, что шофера ничего не осталось, – нарочито безразлично сообщила медсестра.
Вспомнив, как буквально за минуту до взрывов Ластик увлеченно рассказывал анекдот про жуков, и смеялись ребята, Роман глухо застонал…
– Меня это никак не отпускает, – придя в себя, виновато признался он.
– Не переживайте так, – она погладила Романа по руке, – это война, с каждым в любой момент что угодно может случиться. Радуйтесь, что сами живы.
– Глупо все получилось, никак простить себе не могу, – горестно вздохнул Роман. – А как ваш муж отреагировал, когда узнал, что я жив? – спохватился он.
– Просил передать, что ваше место вакантно, – женщина внимательно посмотрела на него. – Понимаю, после этих взрывов на такое решиться трудно. Вы все обдумайте, и тогда мне позвоните. Дней через десять, двенадцать опять ребята поедут... Да, вот еще что, – внезапно вспомнив, добавила она. – Зам просил передать: лично он уважает ваш выбор, но в институте пока появляться ни к чему, наше сообщество еще не готово к таким поступкам, – медсестра поднялась и перекрестила Романа. – Давайте прощаться, и храни вас Господь…
Роман долго провожал ее взглядом и вдруг представил, как заходит следом и идет по коридору к себе в кабинет. По пути встречаются сотрудники, у всех на лицах неприкрытое любопытство. И уже в обед, в буфете кривые ухмылки и молчаливые вопросы на лицах:
«Ну как можно, так опростоволоситься, старик?»
А он, словно желая оправдаться, громко живописует сидящим за столиком, как поехал задать жару «заподенцам», и чуть не погиб. И опять ухмылки и покачиванье головами:
«Если не врешь, старик, значит совсем на голову плохой. Чего тебе здесь не хватало?»
«Может, эта гипертрофия в восприятии окружающих – просто следствие контузии, и дело во мне самом? – с опаской подумал Роман. – Не сумел вовремя выделиться из общей массы обычным путем, теперь захотелось, чтоб эта самая масса рукоплескала, как герою. Но они там не были, стало быть, не знают, как это страшно, правда, и знать не хотят.…Или дело в чем-то еще? – Роман вспомнил слова зама:
«Сообщество пока не готово».
Опасается, что дурной пример заразителен. Но и он сам тоже хорош! – Вспомнив свое замечание о бывшем шефе, Роман даже покраснел от стыда. – Свинья неблагодарная! – как мог такое подумать о человеке, который, не требуя ничего взамен, десять лет пестовал его…
Впрочем, взвешивать: кто и в чем прав имело смысл, если возвращаешься в институт. А он, по крайней мере, в обозримом будущем делать этого не собирался. Оставался единственный вопрос: как поступить с конвертом. Немного поразмыслив, Роман пришел к выводу, что поза бессребреника выглядит глупым мальчишеством, поступления от квартиры будут нескоро, и деньги не просто нужны, а необходимы.
Он достал увесистую пачку и разделил, не считая, примерно на две равные части. Как ни крути, детей никто не отменял, в этом мать абсолютно права, и в каких бы отношениях они не находились с Ларой, половина суммы причитается им. Можно, конечно, подождать, пока та объявится сама и начнет просить, но Роман посчитал подобный шаг недостойным мужчины.
Чтоб не дать угаснуть благому порыву, он решил сообщить ей тут же и полез в карман за мобильным. Лара ответила безразличным тоном, сразу давая понять, что хоть и перегнула слегка палку, в целом виноватой себя не считает.
– Я по делу уезжал, вернулся только вчера из командировки. Деньги нужно передать, – сообщил Роман, пытаясь сразу пресечь возможные выпады.
– Тебе новая жиличка за квартиру заплатила? – поинтересовалась Лара.
– Нет, это командировочные, – спокойно объяснил Роман. – А в дальнейшем будешь каждый месяц получать у нее сама.
– Как это понимать? – сразу взорвалась Лара. – Ты так и собираешься жить у матери, или уже нашел кого?
Все возвращалось на круги своя. Набирая номер, Роман еще надеялся, что они встретятся и обо всем цивилизованно договорятся. Но теперь по ее тону, ясно понял: объяснять что-либо бессмысленно, супруга не желает ничего знать дальше своего носа, как и в те времена, когда они только сошлись.
– Думаю: нам лучше пока пожить врозь, – твердо заявил он, ; а то рано или поздно наговорим другу такого, за что потом обоим будет стыдно. Деньги вышлю переводом, – и чтоб, не дай Бог, не передумать, отправился искать ближайший почтамт.
               
Глава 16
Через час дело было сделано, но оставшаяся часть денег продолжала жечь руки. Просто прожить сумму, ссылаясь на контузию, Роман чувствовал себя не в праве. Не мешало бы, конечно, позвонить знакомому невропатологу, но он догадывался, что такое медикаментозно не лечится и должно пройти само. А когда это само пройдет, одному Богу известно, и возвращаться к десантнику просто, чтоб показать, что не струсил, глупо. Весь в тяжких раздумьях Роман не заметил, как добрался до дома.
– Где ты ходишь, и почему твой телефон не отвечает? – тебя обыскались, – встретила его с порога мать.
Вспомнив, что мобильник выключен, Роман вернул его в прежнее состояние и стал просматривать вызовы. Несколько раз звонила Лара, и еще высветился номер новой жилички, о которой он откровенно забыл.
– Лара спрашивала о каких-то деньгах, – напомнила мать.
– Мне в институте выдали некую сумму, – пояснил Роман. – К встрече Лара не готова, поэтому половину этой суммы послал ей переводом, а оставшиеся вручаю тебе. Нам на них, пока все не уляжется, жить надо, потому что деньги за квартиру я ей тоже буду отдавать.
– Зря ты так круто взял, может, все еще образуется, – осторожно заметила мать.
– Сейчас не до того, хоть ты меня пойми, – взмолился Роман и стал искать в мобильном номер жилички.      

На встречу он явился немного раньше, чем договаривались, чтоб адаптироваться к новой обстановке. В квартире теперь все выглядело по-иному: на стенах и потолке мягко отсвечивали дорогие обои, пол устилал узорчатый паркет. Лишь заляпанный коридор и ванная с кухней напоминали о давнем житье, бытье.
«Красиво жить не запретишь! Дней эдак через десять их тоже будет не узнать», – подумал Роман, испытывая запоздалый приступ ностальгии.
Новая жиличка появилась на полчаса позже намеченного срока.
– Извините, в мебельном задержали, – бросила она на ходу и сразу же двинулась на кухню.
Роману хотелось язвительно напомнить о существовании телефона, но в преддверии разговора о задатке он взял себя в руки и последовал за ней.
– Холодильник с телевизором сегодня попозже заберет приятель к себе на дачу, – пояснил он, – а остальное можно выкинуть. Так что начинайте кухню и прочее.
Дама удовлетворенно кивнула:
– Прекрасно, только у меня просьба: давайте еще раз цену обговорим.
– Надеюсь, стоимость мебели вы не собираетесь учитывать? – насторожился Роман.
– Конечно, нет, – успокоила дама. – Ведь не вы, а я с ней буду жить. Квартира была в сильно запущенном состоянии, поэтому стоимость ремонта предлагаю разделить пополам, разве я вам сразу не сказала? – глядя невинным взором, поинтересовалась она. 
От такой наглости на Романа напал столбняк, и он не нашелся, что ответить.
– Вы что, не согласны? – удивилась дама. – Ну, хорошо, давайте раскидаем эту сумму на все два года. Всего-то меньше на двести баксов в месяц будете получать!
Роман лихорадочно произвел в уме несложные вычисления, и у него немного отлегло. Учитывая качество ремонта, сделка была б вполне приемлема, если бы... И тут совершенно некстати загудел в кармане мобильник. Роман хотел его выключить, но дама предупредительно вышла, дав ему поговорить. Звонила Лара.
– Я сейчас занят с жильцами в квартире, деньги тебе выслал, скоро должны придти, – нехотя буркнул он телеграфным стилем.
– Я тебя беспокою совсем не из-за этого, – ответила она примирительным тоном. – Можешь мне уделить пару минут?
Это было что-то новое, и Роман навострил уши.
– Только не злись, нам нужно встретиться и поговорить, – внезапно предложила она.
– О чем? – не удержался Роман. – Как жить дальше?
– Айзек предлагает тебе принять участие в одном совместном проекте.
От такой неслыханной наглости Роман на мгновенье потерял дар речи.
; А жить будем тоже втроем, и за ужином решать, кто у нас сегодня муж? – вертелась на языке колкость, но он вовремя взял себя в руки, чтоб не перегибать палку.
«Она еще подумает, что ревную, и станет на этом играть. Пусть делают с Айзеком, что хотят, лишь бы меня оставили в покое».
– Передай своему начальнику: я ему благодарен, но принять предложение не могу, во всяком случае, пока, – ответил он дружелюбным тоном. – Извини, сейчас я занят… 
В это время на кухню вернулась дама:
– Ну как, надумали?   
– Все вы женщины – одинаковые! Когда нужно что-то, обещаете, не глядя. А у самих, одна корысть на уме, – не желая так сразу сдаваться, в сердцах произнес Роман.
Новая жиличка посмотрела на него с интересом и неожиданно звонко рассмеялась.
– Не пойму, что тут смешного? – буркнул он.
– Смешно слышать от мужчины в расцвете сил мальчишеские выражения! Скажите толком, что вас не устраивает? Условия, или просто очередная студенточка обманула?
– Что вы! – смешался Роман. – Я такими делами не занимаюсь.
Жиличка резко наклонилась и подняла что-то с пола:
– Резинку для волос ваша жена обронила?
– Это совсем не то, что вы подумали, – вспомнив, как Рита, одеваясь, искала что-то на полу и, не найдя, отправилась домой с распущенными волосами, Роман покраснел, как рак. – Просто одна сотрудница по «Скорой» здесь отдыхала.
– И что же она вам взамен пообещала? – насмешливо спросила дама.
– Взять с собой в командировку в полевой госпиталь в «горячую» точку.
Жиличка пристально посмотрела, словно пыталась понять: в своем ли он уме. Но выглядел Роман вполне адекватно.
– Мало ли какие обстоятельства, не сложилось, – осторожно пожала она плечами. – Зачем вам эта романтика, скучно стало? 
Роман нехотя помотал головой:
– Не в этом дело. Уже под сорок, а вроде бы и не жил толком. Знаю: время не выбирают, в нем существуют сообразно с обстоятельствами, и для меня они сложились намного лучше, чем у большинства наших граждан. Но периодически ощущаю: это место уготовано для кого-то другого. Вам этого не понять!
Достав из сумочки длинную тонкую сигарету, дама щелкнула изящной зажигалкой и затянулась.
– Ну конечно, когда с детства живешь в грязной коммуналке с окнами на помойку, такое понять трудно, – задумчиво произнесла она.
– Извините, не хотел вас обидеть, – смешался Роман, проникшись симпатией от ее признания.
– Ничего страшного, я выбилась в люди своим умом и объездила полмира. Пожили с мужем и в Нью-Йорке, и в Риме, а вот вернуться, никак не удавалось. Да, честно говоря, поначалу и не тянуло. А теперь никак поверить не могу, что домой вернулась, – успокоила та.
Лара позвонила опять, и Роман в раздражении выключил трубку.
«Теперь не отвяжется, пока своего не добьется», – с тоской подумал он.
– Жена донимает? – понимающе кивнула дама.
Роман понуро вздохнул:
– Меня недавно контузило, отдохнуть бы надо, а она житья не дает, – решив, что разговор окончен, он напоследок осмотрелся по сторонам, не забыл ли чего, и вспомнил о пистолете. 
Доставать и упаковывать это хозяйство на посторонних глазах, было ни к чему, но и выхода другого не было. Сходив в темную комнатку, он принес кастрюльку и тряпки, и стал думать, куда аккуратно слить масло.
– Давайте, помогу вам, – предложила дама и, увидев содержимое кастрюльки, недоуменно посмотрела на Романа.
– Недавно на даче нашли, это наградной пистолет моего деда. Он долго на чердаке лежал, теперь в масле отмокает, – покраснев, пояснил тот.
Дама с интересом посмотрела на него:
– И что же вы собираетесь с ним делать, по воронам стрелять?
– Хотел в командировку взять, но мне строго-настрого запретили, – вздохнул Роман. – Теперь ума не приложу.
Дама на мгновенье задумалась, и вдруг глаза ее сверкнули.
– Хотите, помогу, только с уговором: баш на баш, – предложила она.
– Каким образом? – насторожился Роман.
– Возле Сочи в горах массу объектов понастроили, фирма моего мужа принимала участие в строительстве, остались связи, – пояснила дам.
– Вы это серьезно? Я слышал: там скука смертная, хуже, чем в тюрьме, – усмехнулся Роман.
– Ну, в этом ничего страшного нет. Настоящему мужчине в тюрьме посидеть не помешает. Появляется время жизнь переосмыслить, – в тон ему возразила дама. – А в горах к тому же чистейший воздух и все удобства есть. Можно за счет фирмы съездить туда на пару, тройку деньков. Версия для общественности: думаете на работу устраиваться, а на самом деле просто отдохнете.
Роман посмотрел на новую жиличку: судя по тому, как быстро она организовала ремонт, деловитости ей было не занимать.
«Почему бы и нет, тем более, что в горах никогда не был. Может, действительно немного пожить в тишине?» – мелькнула шалая мыслишка.   
– Что за уговор? – словно нехотя, поинтересовался он.
– Мой муж страстный коллекционер таких игрушек. Сделайте ему подарок!
Поняв, куда она клонит, Роман недоуменно пожал плечами:
– Пожалуйста, только пистолет необходимо собрать, неудобно дарить в таком виде.
– Об этом не беспокойтесь, – успокоила девица. – Он обожает всякие механизмы и с большим удовольствием сам соберет. Ну что, по рукам?
– Только никому не говорите, что это вы командировку устроили, – согласно кивая, попросил Роман. 
 
Глава 17
Места, в которых он оказался, поражали своей величественной красотой. Разъезжая по крошечным поселкам, неведомо каким образом прилепившихся на крутых склонах, Роман внимательно выслушивал подробные объяснения сопровождавшего. Но головная боль на чистом разреженном воздухе лишь усилилась, и он все чаще проклинал себя за то, что в очередной раз повелся на бабские россказни и дал втянуть себя в авантюру.
– Вам здесь не нравится коллега? – не выдержал местный врач, заметив, как он морщится.
– Ну что вы, как раз наоборот, – смутился Роман. – Просто меня контузило недавно, и теперь голова периодически ноет. Сюда приехал, подумав, что в горах пройдет, а вышло наоборот.
Врач понимающе кивнул:
– Если хотите, одну историю расскажу. Тут недалеко, в предгорьях есть поселок. Лет двадцать назад в нем объявился мужчина, местные звали его «абреком». Он снял полдома у одинокой пожилой женщины, но появлялся там нечасто: раз в два, три месяца. Ни с кем из местных этот «абрек» компаний не водил, и чем занимается и где живет остальное время, никто не знал. В каждый приезд он первые сутки проводил в доме, а потом собирал рюкзак с продуктами и отправлялся гулять по горам.
Как-то местные решили проследить за ним, и оказалось: далеко этот «абрек» не уходит. Поднимется метров на двести к каменной гряде, поставит палатку и сидит – сутки, двое, трое, потом возвращается и уезжает из поселка. В очередной приезд хозяйка осторожно спросила: зачем он это делает.
«Я слушаю тишину», – ответил «абрек»…
– Может это и вам чем-то поможет, – немного помедлив, добавил врач. – До поселка вас довезу, а там местные покажут.
– А что с этим «абреком» потом случилось? – нетерпеливо спросил Роман, ожидая продолжения.
Врач пожал плечами:
– Неизвестно, однажды он больше не приехал. Скорей всего, погиб…
Роман навострил уши. Рассказ врача содержал намек, только вот на что? – на необычность места у каменной гряды? Поверить в это было сложно, но нелепые случайности играли в жизни Романа все большую роль, и он решил попробовать. 

На счастье, врач оказался человеком обязательным и, не только отвез в поселок, но и разыскал местных, которые предупредили, что совсем рядом с грядой находится обрыв и предложили проводника. Но Роману непременно хотелось оказаться на месте в положении «абрека».
«Каких-то двести метров, – с усмешкой подумал он, поглядывая на блестевшие в вышине в косых лучах солнца огромные камни. – Все равно, что от квартиры до метро», – и с легкой душой двинулся в путь.   
Тропинка все круче уходила вверх и, когда остановившись, чтобы перевести дух, он осторожно оглянулся по сторонам, голова сразу пошла кругом. Буквально в десятке метров из-за каменной гряды торчали верхушки елей, незаметный снизу обрыв находился совсем рядом. Романа прошиб холодный пот, он проделал весь путь, только глядя под ноги, еще несколько неосторожных шагов и полетел бы в пропасть…
«Может, пока не поздно, лучше повернуть назад?» – он осторожно повернул голову: тропинка уходила вниз настолько круто, что спуститься по ней можно было, разве что кувырком.
Противный липкий страх стал расползаться откуда-то из области живота по всему телу, грозя вот-вот парализовать конечности. Но руки и ноги, повинуясь первородному инстинкту, продолжали цепляться за неровную поверхность и, жадно ловя ртом воздух и раздирая в кровь ногти, Роман стал карабкаться почти ползком. Доковыляв из последних сил до каменной гряды, он привалился спиной к большому камню и только тут отважился оглянуться еще раз. Поселок, из которого он с час назад отправился в путь, теперь выглядел детским городком, собранным из конструктора на зеленом ковре елей. Но главный сюрприз поджидал его в двух шагах. Поросший невысокими елями склон почти отвесно уходил в глубокое ущелье, затянутое туманной дымкой. 
Поборов дьявольское искушение подползти к самому краю и оттуда заглянуть на дно, Роман вместо этого выпрямился во весь рост и, подняв голову, увидел далекую горную гряду в шапках облаков, на которых переливались лучи солнца. Оттуда слышался нарастающий гул, и Роман со страхом сообразил, что начинается камнепад. Гул становился все сильнее, вскоре все ущелье стонало от рева и разрывов невидимых снарядов, и в ответ угрожающе загудело в висках. Чувствуя непреодолимое желание спрятать голову где-нибудь среди камней, Роман из последних сил продолжать стоять…

Камнепад прекратился так же внезапно, как и начался, в висках перестало стучать, и в клубах снежной пыли над ущельем он увидел лица погибших ребят. Костя с Ластиком глядели ему в глаза и радостно улыбались. Поодаль, выжидающе уставился десантник.
«Может, это их рук дело? – догадались, как ему худо, и организовали помощь «оттуда»? – мелькнула сумасшедшая мыслишка. – Как бы то ни было, теперь я здоров, – озабоченно подумал Роман, перестраиваясь на деловой лад, – и обязан отомстить за ребят. За мной должок, и отдать его можно только десантнику. Нехорошо заставлять человека ждать долго»…
Небо снова стало ясным. Каменная гряда мягко золотилась в солнечных лучах. И даже дорожка, подъем по которой доставил столько волнений, теперь выглядела совсем не страшно. Роман понял: он выдержал испытание и уже без прежнего страха стал спускаться в долину, чтоб начать розыски служивого.

Часть II
Глава 18
Лара нисколько не лукавила, сказав Роману, что Айзек зовет его в компанию. Но оценивая мотивы предложения, Роман явно переборщил, у Айзека и в мыслях не было закручивать романчик с бывшей возлюбленной. Как каждый деловой человек, он всего лишь рассчитывал наладить через Романа приватные контакты и в дальнейшем заключить договор с медцентром, в котором тот служит. При таком раскладе разработки лаборатории выглядели бы в глазах западных спонсоров значительно весомее.   
Не случись в жизни Романа поездка в горы с далеко идущими последствиями, скорей всего в дальнейшем так бы и произошло. Природный катаклизм не только изменил его собственные планы, но и, добравшись неведомыми путями до столицы, произвел тектонические подвижки в сознании близких ему людей.    
Началось с того, что после обещания сделать в скором будущем своей заместительницей, Айзек при встречах с Ларой явно чувствовал себя не в своей тарелке. Поначалу та решила, что он положил взгляд на незамужнюю девицу, недавно окончившую институт. Кроме диплома девица обладала еще убедительными формами, от которых Айзек всегда млел.
Чтоб прояснить ситуацию, она срочно встретилась со знакомой бабенкой, замужней за армянином, бывшей всегда в курсе последних новостей.
– Что у вас с Романом, разбежаться решили? – сразу огорошила ее та.
Лара недовольно поморщилась: слухи о размолвке сейчас были явно ни к чему.
– Просто у него очередной период поисков самого себя, – вздохнула она, – ты же знаешь: его периодически заносит.
Бабенка понимающе кивнула.
– Только близко к сердцу не принимай. Кризис среднего возраста: погуляет и вернется…
– Ты бы лучше об Айзеке рассказала, что знаешь, чем бесплодные советы давать. Он пообещал заместительницей меня сделать, а теперь при встречах глаза отводит, – с досадой перебила Лара.
– Не переживай, никаких молодых содержанок там и в помине нет, – успокоила подружка. – Лично мне кажется: Айзек, изобразил богатого благодетеля, чтоб тебя на халяву взять, а разузнав, что ты вполне обеспеченная дама, не знает, как подступиться.
– А что я всего лишь домохозяйка, ни о чем не говорит?
– Значит, можешь себе позволить. У них в Израиле не работают только богатые женщины.
– Ты это к чему? – недоуменно спросила Лара.
– К тому, что богатый Айзек здесь в Москве на всем экономит, денег даже на приличную гостиницу нет. Мой Арам помог ему квартирку у МКАД снять буквально за копейки.
Ничего страшного в этом, конечно, не было, люди везде живут, но Лара вдруг представила, как Айзек вечерами трясется в переполненной маршрутке, добираясь до длиннющего многоподъездного дома с разномастными балконами и сомнительными жильцами где-нибудь на окраине, и ей стало жаль его.
– Что же теперь делать? – с тоской поинтересовалась она. – Обидно, если из-за таких мелочей все сорвется.
Подружка согласно покачала головой и задумалась.
– Знаешь, то, что Рома сейчас дома не ночует, тебе на руку, – неожиданно заявила она. – Поинтересуйся у Айзека, как устроился, может, какая помощь нужна. Между делом, фотографии своих дочек покажи… Короче, прояви заботу чисто по-женски, наконец, пирог домашний на работу отнеси, мужики это любят. Но слишком далеко не заходи, в одну реку дважды не вступишь. А дружеское участие в наше время дорогого стоит.
Замечание о реке Лара пропустила мимо ушей. Демонстративно поддерживая отношения, она всего лишь хотела немного сбить с мужа лишнюю спесь и хоть как-то задеть его самолюбие. Но мысли, что неплохо отомстить тем же, стали мелькать, лишь, когда до нее докатились слухи об измене.   
– Я и печь то разучилась, в новой квартире духовку еще не пробовала ни разу, – притворно вздохнула она.
– А сейчас это ни к чему, на любой вкус фирмы очень прилично выпекают. Дома все равно так не сделаешь, – успокоила подружка. – Найди, что нужно в Интернете и закажи.
При всей банальности совет был настолько убедителен, что Лара внутренне даже подосадовала, как ей самой это не пришло в голову. Оставалось лишь найти причину, но выдумывать ее даже не пришлось. Буквально тем же вечером ей позвонила лаборантка, сообщив, что в самом скором времени в лаборатории намечается сабантуй.

Увидев громадные картонные коробки с еще горячими пышными пирогами, Айзек непроизвольно охнул, и, благодарно улыбнувшись, так решительно накинулся на содержимое, что Лара поняла: ее инициатива пришлась весьма кстати. Избитая истина: путь к сердцу мужчины пролегает через желудок, не замедлила сказаться. Не расставаясь с пирогом с капустой, он произнес тост за грядущие приятные перемены и кинул выразительный взгляд в сторону Лары. А дождавшись, когда публика стала потихоньку рассасываться, сделал знак задержаться и поманил к себе в закуток.   
– Нам нужно поговорить, – сообщил он будничным тоном, пропуская ее мимо себя. Потом Айзек решительно закрыл дверь на ключ и неожиданно обнял Лару сзади за плечи.
– Таким мерзавцем себя чувствую, но совладать с собой не в силах, – шепотом признался он, жадно вдыхая запах ее волос.
– Что ты имеешь в виду? – с насмешкой поинтересовалась Лара, мягко отстраняясь, и повернувшись, заглянула ему в глаза. – Если переживаешь за прошлое, то я уже давно тебе простила, иначе, когда ты приехал, встречаться бы не стала.
Айзек потупился и покачал головой:
– Ты будешь смеяться,… мне перед Ромой твоим неудобно. У человека трудности, а я этим пользуюсь.
– Кто это тебя надоумил? – нахмурилась Лара. – Ладно, раз уж мы об этом заговорили, сообщаю: у моего мужа очередной этап поисков. Теперь он национальным вопросом всерьез озаботился, никак «хохлацкую» часть своего нутра не уймет. Сразу после Олимпиады он собирался ехать воевать в Крым. Я по наивности поверила и сначала даже испугалась. Но на «Скорой» он встретил бабенку оттуда, и теперь ищет себя в ее компании. А я, как дура должна сидеть с двумя детьми и ждать, пока он, наконец, нагуляется. Даже на звонки перестал отвечать. Хватит, у меня тоже есть право на личную жизнь.
Ошарашенный Айзек понуро смотрел куда-то в сторону.
; Ты уверена, что все это правда? – сконфужено поинтересовался он, – у меня, например, совсем другие сведения.    
– Все, что ты мог слышать, это очередные «понты», Рома покрасоваться любит, – безапелляционно отрезала Лара. – Он к комфорту привык и в армии никогда не был, сам подумай, какой из него вояка?
– Знаешь, я тоже не против комфорта, и дело совсем не в том, умеешь воевать или нет, – задиристо возразил Айзек. – Дурное дело нехитрое, сразу не убьют, быстро научишься. Зря ты на Рому «баллон» катишь. Я недавно краем уха кое-что слышал про него. Если то, что говорят – хоть наполовину правда, я его бесконечно уважаю…
– А что говорят? – насторожилась Лара.
Айзек недоверчиво посмотрел на старую подругу.
«Слышал через пятые руки, ребята в институтской курилке могли что-то напутать, а Лара сразу поднимет шум, который в таком деле совершенно некстати».
Но взгляд у Лары стал настолько жестким и непримиримым, что он сдался.
– Представь на секунду, что он сейчас воюет на Донбассе, – мягко заметил Айзек. – Как бы ты к этому отнеслась?
– Никак, ты тоже служил в армии, а в Израиле опасно, арабы стреляют, – словно не понимая, о чем он, парировала Лара.
– Не путай, меня призвали, а твой Рома отправился добровольцем. Что это такое, представить могу, встречал у нас таких «солдат удачи» пару раз. Но главное в другом: там ведь натуральный фашизм голову поднимает. Считай это многовековой генной памятью или простой трусостью, в конце концов, неважно как называть, но у меня где-то в подкорке это с Ромой и его поездкой связалось, – Айзек нервно достал сигарету и, прикурив дрожащей рукой, жадно сделал пару затяжек и задумчиво посмотрел на Лару. – Выходит, как ни крути, ни общественное бытие определяет сознание. Новый виток истории, а пластинка та же, и если такому, как Рома, подлянку кину, потом ни самому, ни детям на этом свете житья не будет, – неожиданно подытожил он.
Повисла тягостная пауза.
«Начали с героизации образа Романа, а закончили, как водится, вопросами современной политической жизни. А может, все гораздо проще: он просто прикрывается этой причиной? – смятенно подумала Лара, – испугался, что наши отношения могут зайти слишком далеко, и он не сумеет с собой совладать?»
Но женское чутье подсказывало, что ей раскрыли душу, как старому другу. Айзек что-то слышал, и этого оказалось достаточно, чтобы нарисовать в сознании образ борца, отправившегося сражаться, в том числе и за его вечно гонимый и несчастный народ. Лара была женщиной обстоятельной, и даже в молодости бунтующему естеству редко удавалось перехлестнуть доводы рассудка. Поэтому незаметно перешла к делу.
– А нам как теперь быть? – расстроено поинтересовалась она.
– Жить и работать, как работали, ; пожал плечами Айзек, ; конечно, я ехал сюда совсем не за этим, но раз уж так вышло, с удовольствием помогу Роме, когда он вернется, с условием, что мы с тобой, просто будем друзьями. В конце недели я должен ненадолго съездить домой, и предлагаю на это время остаться моим заместителем, – неожиданно предложил он.
Лара облегченно улыбнулась. Она уже представляла себя во главе лаборатории, и приглашение мужа в компанию лишало почвы возможные толки и пересуды за спиной. Но перед тем, как согласиться самой, следовало кой-какие подробности прояснить до конца.    
– А как же твоя израильская семья? – внезапно вспомнила она. – Ну, не хочешь, не отвечай, – заметив, как он нахмурился, поспешно добавила Лара.
– Лично мне работать здесь гораздо комфортнее, – помявшись, нехотя, признался Айзек, ; но родителям нужна медицинская помощь, а там это организовано лучше, дети вряд сюда поедут, они в Штаты рвутся. 
И Лара сразу пожалела, что выбрала эту тему. Одиночество в чужом городе страшная штука: он стосковался по собеседнику, и теперь она нужна, чтоб было кому поплакаться в жилетку.
– Извини, мне за детьми пора, – извиняющимся тоном прервала она Айзека.
В ответ тот лишь рассеяно кивнул и замолк. Он видимо уже сожалел, что в запале наговорил лишнего и теперь явно желал остаться один. 
               
Глава 19
Новая жизнь Романа началась с курьеза. Благополучно спустившись с каменной гряды, он первым делом решил сообщить крестной, что снова готов в дорогу, и обнаружил, что где-то по пути выронил мобильный. Скорей всего это случилось, когда согнувшись в три погибели, он карабкался по тропе наверх, но отправляться на поиски уже не было времени.
Пришлось по возвращении звонить ей на работу и объяснять, что произошло.
; Не переживайте, ; успокоила его та, ; это к удаче. В салоне старую симку заблокируют и дадут новую, правда телефонные номера придется восстанавливать. Но в поездку этот телефон брать ни к чему, новый с местным номером там купите.
Роман уже хотел попрощаться и дать отбой, и тут внезапно вспомнил о «чае», которым угощала его Рита.
«Может, спросить у крестной, наверняка она об этом что-то знает?»
– Меня одна знакомая со «Скорой» отваром каких-то трав угощала, она и сама к нему часто прикладывалась, – виновато сообщил он, – у него действие какое-то странное: сначала чувствуешь себя, как новенький, а потом...
– Я поняла, – перебила его медсестра, – а откуда этот отвар у нее, не говорила?
– Сказала, что когда в «горячих точках» врачевала, ее девочки снайперши научили.
– Что-то подобное я своему благоверному делаю, – усмехнулась крестная, – если хотите, передам через кого-нибудь и для вас. Кстати, как зовут вашу напарницу, и где она сейчас?
– Ее зовут Рита, – испуганно ответил Роман, – говорила, у нее дочь живет в Москве, а она сама в Крыму. Приезжала сюда с сыном, по ее словам с его родным отцом познакомить. Потом внезапно уволилась, а когда я ей позвонил, сказала, что срочно возвращается в Крым делать сыну загранпаспорт. Его отец в Англию хочет забрать. А сама решила в Крыму остаться, ей один мужчина предложение сделал... Во всяком случае, отыскать ее несложно на «Скорой» все данные о ней сохранились. Может, зря мы на нее напраслину возводим? – добавил он, – кроме случайной оговорки насчет девушек снайперш все остальное дело житейское.
– Этот наркотик употребляли снайперши «белочулочницы» из Литвы, воевавшие во время войны на Кавказе в отрядах чеченских боевиков, – усмехнулась крестная. – Они слыли такими жестокими, что когда попадали в руки наших бойцов, те с ними не церемонились и не расстреливали, как положено военным, а просто вешали, как бандитов, на столбах или разрывали пополам машинами. Так что, проверить не мешает, я сама этим займусь, а вы больше не думайте об этом, и с отваром особо не усердствуйте, организм быстро привыкает.

Фортуна в этот раз проявила благосклонность, до расположения отряда Роман добрался без хлопот. И сразу тянувшаяся без конца и края степь, изборозжденная морщинами лесистых балок с кровеносными сосудами крохотных речушек и иногда мелькавшими вдалеке громадными холмами терриконов, поглотила его. Даже земля под ногами здесь была какая-то не такая. Знаменитый чернозем, бывший сотни тысяч лет назад сплошной непролазной топью, не лип к башмакам и штанам, как рыжая подмосковная глина, а рассыпался на мельчайшие черные частички с легким запашком гнили, забивавшиеся не только в глаза и рот, но и под ногти. Буквально через пару дней рытья окопов Роман стал неотличим от других «колорад», так «укропы» презрительно именовали ополченцев москалей.
Служивый встретил его, как старого знакомца, вернувшегося в часть после ранения. Они помянули погибших Костю и Ластика и больше к этой теме не возвращались. Здесь была территория войны, и находящиеся на ней люди жили сегодняшним днем.
Небольшой отряд, которым командовал десантник, состоял в основном из бывших военных. Ополченцы контролировали идущий вдоль лесопосадок участок оживленной шоссейной дороги. Дальше зеленело поле, за которым тянулись невысокие частоколы заборов. Там проживали «свои». Впереди, в нескольких километрах протекала по «ничейной» территории неглубокая речушка, пересекавшая шоссе под мостом. С блокпоста пространство перед мостом было видно, как на ладони.
Новое необычное бытование, начиная с полевой формы с ботинками, от ходьбы в которых первые дни нестерпимо ныли ноги, и прочими аксессуарами по-мужски скупо обустроенного походного быта и, кончая скоротечными курсами молодого бойца, целиком заполнило существо Романа, и воспринимались им с чрезвычайным подъемом. Единственное, что вызывало муки, уход за бородкой. Отправляясь в дорогу, он не догадался сбрить ее сразу, а в походных условиях подравнивать оказалось чрезвычайно трудно.    
Впрочем, вскоре Роман перестал обращать на это внимание. По рассказам проезжавших водителей на той стороне активно разворачивалась вооруженная группировка с танками и бронемашинами. Чувствуя, что эта сила готова в любую минуту обрушиться на них, ополченцы с утроенной силой вгрызались в землю.   
 ; Вы не очень усердствуйте, док, ; заявил служивый, заметив стертые до кровавых мозолей ладони Романа, ; размялись в охотку, и хватит.
; Не могу же я просто сидеть и смотреть, как другие надрываются. Чем я лучше? ; с обидой возразил тот, – и вообще, что мы здесь делаем? В Донбассе после майских праздников референдум, потом дождутся выборов нового президента в остальной Украине и договорятся.
– Наше дело препятствовать проникновению вооруженных банд националистов на территорию региона, – спокойно пояснил служивый, – а то пока до референдума дойдет, голосовать будет некому.
; Завтра 1 мая. Вряд ли они на праздники устроят что-то, ; поделился сомнениями Роман.
; Поживем, увидим, ; хмуро заметил служивый.

Чтобы как-то подкормить ополченцев, местные презентовали им к праздникам закрутки овощей. Привезли их вечером 30-го и сгрузили прямо у блокпоста. Совершенно не таясь и не думая, что блики стекла на солнце могут привлечь снайпера, утром 1-го Роман занимался разборкой очередной партии банок. Внезапно совсем рядом раздался свист, трехлитровая банка с помидорами, звякнув, разлетелась в руках вдребезги, походящая на кровавые вывороченные внутренности помидорная жижа плеснула прямо в лицо. Сидевший на корточках Роман инстинктивно опрокинулся на спину, и это спасло его. Следующая пуля, просвистев над головой, впилась в ствол березки.
Распластавшись по земле и кляня на весь свет чертовых «хохлов», Роман сумел доползти до окопа, и только здесь его начало колотить. Прибежавшие на помощь ополченцы решили, что он серьезно ранен, и на носилках доставили в безопасную зону. Лишь здесь он промычал, что это не кровь, а помидоры, и от громогласного хохота пришел в себя.
; С боевым крещением, ; поздравил его служивый, вытирая слезы, ; забыл сразу сказать: на окраине села медпункт когда-то существовал. Поедем, посмотрим в каком он сейчас состоянии. Заодно и бороду там сбреете, она у вас вся в помидорном соке.

Чтоб как-то загладить свою неловкость, Роман оставшуюся половину дня 1-го и большую часть 2-го посвятил разборке двух небольших комнаток, громко именуемых местной санчастью. Наследовать особо было нечего, после ухода работавшего здесь фельдшера оставался лишь допотопный автоклав с набором хирургических инструментов, которые следовало, как следует прокипятить, да несколько упаковок одноразовых шприцев. 
Во второй день праздников снайперы сумели серьезно подстрелить другого ополченца, пуля попала в область правого плеча и раздробила кость. Когда Романа позвали к раненному, тот, привалившись к стволу дерева здоровым боком, еле держался от большой потери крови.
; «Скорую» вызвали, но пока она сюда доберется, человека потерям, ; горестно посетовал десантник, ;а  народ майские праздники справляет.
Роман на мгновенье задумался, ситуация вот-вот грозила стать критической.
; Можно попытаться здесь пулю удалить, ; предложил он. ; В медсанчасти кой-какие инструменты есть, только с наркозом проблема, и к тому же помощник нужен, который крови не боится, ; он выразительно глянул на десантника.
У того загорелись глаза.
; Спирту для храбрости глотнешь, противошоковый укольчик сделаем, выдержишь? ; нагнулся он к ополченцу.
Тот, молча, кивнул и закусил носовой платок...

; Кровищи то сколько, в первый раз выдержал такое, ; облегченно вздохнул служивый, когда все было позади, ; а вы, док, молодцом. Одного не могу понять, где всем этим премудростям на гражданке учат?
Роман не ответил, всю операцию у него перед глазами стояла Рита в расстегнутом хирургическом халатике и смотрела призывным взглядом.
«К лучшему, что наши отношения закончились ничем, ; еле справившись с нахлынувшими воспоминаниями, решил он, ; дамочка немного шальная, неизвестно, куда бы это зашло».
; Кстати, все забываю спросить, как у вас с женским вопросом, пышногрудые ундины ночами не одолевают? ; хитровато глядя, поинтересовался служивый, ; а то вчерашней ночью женские визги из кустов раздавались.
; Маркитантки из обоза? ; в шутку предположил Роман.
Служивый пожал плечами:
; А может и местные, жизнь и на войне продолжается. Иные беспутные так прилипают, что по несколько месяцев путешествуют с отрядами.
; Я по дому скучать стал, ; признался Роман.
Десантник понимающе кивнул:
; Мне это знакомо. На войне одни о доме думают, а другие от страха во все тяжкие пускаются. Давайте примем по сто грамм, такое дело провернули, человека спасли, к тому же праздник, ; предложил он.
; Конечно, ; кивнул головой Роман, чувствуя непреодолимое желание выпить. ; идите, я здесь немного приберу и двинусь вслед за вами.
Едва он успел сложить инструменты, как заметил в окно спешащего изо всех ног служивого и выбежал навстречу.
; Сейчас по радио передали, в Одессе после футбольного матча фанаты загнали людей в Дом профсоюзов и забросали коктейлями Молотова, ; сообщил тот встревоженным тоном, ; а по тем, кто пытался спастись, вели огонь на поражение. Милиция даже вмешиваться не пыталась... Представить не могу, ; вздохнул десантник, достав походную флягу и делая изрядный глоток, ; у меня там столько ребят знакомых, что теперь с ними? Вам, док, приходилось бывать в тех краях? ; поинтересовался он, протягивая флягу Роману. 
Тот в ответ, молча, кивнул, сделал глоток и, ощущая, как крепкая пахучая жидкость разливается по телу и дурманит мозг, прикрыл глаза.   
В Одессе проживала двоюродная сестра матери, добрая и гостеприимная женщина. Лет пять назад он отдыхал там с Ларой и старшей дочкой... Перед глазами возник поезд, только что прибывший на одесский вокзал с часами. На дебаркадере из репродукторов гремела мелодия «7-40»... Вокзал сменила вся в цветущих каштанах Дерибасовская с гостеприимно распахнутыми дверями «Гамбринуса», где «собиралась вся кампания блатная». Но всегда шумная знаменитая пивнушка сейчас словно вымерла. Почувствовав, что в городе происходит что-то нехорошее, Роман ринулся к бронзовому Дюку, скатился по Потемкинской лестнице и очутился в порту. Впереди на рейде уже виднелся «красавец белый теплоход», на котором должны были приплыть Лара.
Важно покачиваясь на волнах, теплоход стал заходить в порт. Внезапно его борта стали раскачиваться все больше и больше. Стали слышны крики ничего не понимавших испуганных пассажиров. Роману показалось, что на носу, изо всех сил пытаясь удержаться, стоят Лара с дочкой и в отчаянии тянут к нему руки. Он ринулся к причалу, готовый прыгнуть в море, но было уже поздно: теплоход накренился так сильно, что зачерпнул бортом воду и медленно, как тюлень перевернулся кверху днищем...         
; Док, вам плохо? ; очнитесь! ; вдруг послышался рядом голос служивого. Испуганно глядя, он тряс Романа за плечи.
; Это у меня после той контузии, ; сконфуженно пробормотал Роман, приходя в себя, ; поверить не могу, что такое случилось в самом веселом городе мира. Помните: «Одесситы со всех стран, объединяйтесь!»
; Ну конечно, «а какие вчера были раки? но по пять», ; улыбнулся одними губами служивый, и глаза его посуровели. ; Думаю, этим погромом они всем дают понять, что церемониться не станут, просто зачистят территории. Давайте еще по одной, док, и на боковую. 

Ночью на лагерь налетела гроза. Она шла откуда-то с юга, извергая из свинцового нутра потоки теплого дождя, угрожающе грохоча и разрывая небо молниями по всему горизонту. Раскаты то утихали, то наваливались с новой силой, и когда на рассвете начали стрелять из минометов, это поначалу приняли за очередную громовую атаку.
К счастью обстрел обошел лагерь стороной. Прислушиваясь, как со свистом рвутся мины на соседнем поле, Роман вдруг вспомнил свою первую поездку, грузовичок, нелепую гибель Кости и Ластика. Вчерашнее происшествие с банкой помидоров теперь предстало совсем в ином свете. Зачастую именно случай на войне решает: жить тебе или не жить, он правит бал.   
Едва дождавшись, пока обстрел закончится, десантник выстроил всех на опушке и, убедившись, что обошлось без потерь, приказал рассредоточиться по окопам в ожидании скорой атаки. Наиболее опытные ополченцы с ручными гранатометами и пулеметами скрытно выдвинулись к мосту, и засели в «зеленке». Оставшиеся встали на дежурство у пулеметных гнезд на случай прорыва. На позиции воцарилась тишина, прерываемая лишь тревожными голосами птиц. 
Положив автомат перед собой на бруствер окопа, Роман до боли в глазах вглядывался в повисшую над речкой туманную дымку, пытаясь угадать, как начнется его первый бой. Думать о плохом не хотелось. Вместо этого он пытался представить, что сейчас делают его женщины: матушка, наверняка с раннего утра уже дежурит у телевизора, старшая дочка в школе, младшая в садике, а Лара возится с пробирками, готовя очередной эксперимент на мышах. Здесь, если разобраться, такой же эксперимент, только масштабы иные и на месте мышей обыкновенные люди.

Глава 20
Оживленная в эти часы дорога будто вымерла, по шоссе на ничейную сторону проехало лишь с пару легковушек. Слухи об обстреле успели облететь округу на много километров, и водители, не желая рисковать, предпочитали окружные пути.
Минул час, за ним второй, но за мостом было тихо. Видимо украинских вояк проинформировали о численности ополченцев и теперь, не желая попусту рисковать, они совещались, как поступить дальше. Наконец, далеко за мостом в туманной дымке замаячили контуры движущихся машин. Десантник схватил полевой бинокль и сразу же опустил его.
; Отбой, покинуть окопы! ; объявил он радостно, ; они с белыми флагами на легковушках едут.

Две подержанных иномарки, над которыми колыхались белые полотнища из простыни, неспешно пересекли мост и припарковались метрах в пятидесяти от блокпоста. Из них вышло человек пять в полевой форме, и призывно замахали руками, приглашая подойти кого-то из ополченцев. Десантник в сопровождении трех бойцов двинулся навстречу.      
Совещались они долго. Спустя минут пятнадцать из группы переговорщиков вышел десантник и направился в сторону Романа.
; Среди парламентариев так называемый представитель патриотического движения оказался, ; тихо сообщил служивый, ; непременно хочет пообщаться, как сам выразился: «с представителем российских властей».
; Разве у нас таковой имеется? ; удивился Роман.
; Пытались объяснить, что это чушь, так этот патриот лишь презрительную мину скорчил ; мол, показать боитесь. Вот мы и решили: чем без толку воду в ступе толочь, предъявим в качестве такого представителя вас. Старайтесь не спорить, просто выслушаете его спокойно, не возражаете?
; Где все это будет происходить, прямо здесь? ; недоверчиво спросил Роман, кинув осторожный взгляд на ряды окопов, опоясывавших блокпост.
; Почему бы и нет, пусть полюбуется, что мы тоже не лыком шиты, ; усмехнулся служивый. ; На вопросы, касающиеся вооружений и прочего, не отвечайте. Прогуляйтесь вдоль опушки, он тяжелые вооружения будет искать, пусть на палатки посмотрит, все равно мы их сегодня уберем.
; Ладно, уговорили, ; согласился Роман, которого и самого страшно разбирало любопытство. 
Представитель украинских патриотов оказался низкорослым мужчиной плотного телосложения примерно одного возраста с Романом. Длинные до плеч темные локоны явно облагораживали одутловатое личико с поросшим жидкой мефистофельской бородкой узким подбородком, остреньким носиком и глазками непонятного цвета, настороженно выглядывавшими из-под тяжелых набрякших бровей. Окинув оппонента цепким рысьим взглядом, он, видимо, признал под солдатской робой интеллигента и церемонно кивнул.       
– Как вас сюда занесло? – дружелюбно поинтересовался Роман, как только их оставили вдвоем.
– Это я должен спрашивать, что такие, как вы в моей стране делают, – горько произнес тот испитым баритоном провинциального трагика.
– Теток своих мариупольских пришел защищать, – парировал Роман, стараясь попасть в тон собеседнику. – Они старые, войну еще помнят и не хотят под бандеровцами жить.
– А вы их к себе в Россию заберите, или жилищные условия не позволяют? – нагловато посоветовал патриот, хозяйски оглядываясь по сторонам.
«Провоцирует на ответное высказывание, ; еле сдерживаясь, подумал Роман. ; Авось, вспылю и наговорю лишнего»...    
– Зачем же уезжать, если люди в нескольких поколениях тут жили? – примирительно возразил он. – Земли много, хватит на всех.
Украинец пристально посмотрел, оценивая собеседника, и натолкнулся на твердый взгляд.
; У вас закурить не найдется? ; наши вояки всякую гадость курят, никак привыкнуть не могу, ; неожиданно попросил он совершенно будничным тоном.
Достав из внутреннего кармана початую пачку «Уинстона», которую держал на всякий случай, Роман протянул своему визави:
; Забирайте всю, я сам курю редко.
Тот благодарно кивнул и, достав сигарету, с наслаждением затянулся.
; Вы по профессии кто будете? ; поинтересовался Роман, стараясь направить беседу в привычное бытовое русло.
; Не поверите, я обыкновенный патриотически настроенный учитель истории из Львова, ; усмехнулся собеседник. ; Не похож?
; Ну, почему же, ; улыбнулся Роман. ; Я все понимаю, прежний режим вас так достал коррупцией, что вы больше от отчаяния вышли на Майдан. Только при чем здесь Степан Бандера, одиозная личность, фашист? 
; Не преувеличивайте, он в концлагере за свои убеждения сидел! Вы хоть что-нибудь о его смерти и послевоенной истории Западной Украины слышали, только без прикрас? ; вспыхнул, как от зажженной спички патриот. ; Больше десяти страшных послевоенных лет, когда народ просто истребляли! ; Роман вспомнил про читанные недавно записки своего деда и кивнул. ; Тогда должны понять: память об этом жива, и потомкам неважно, какую идеологию исповедовали деды, они просто за их смерть отомстить хотят. И в первую очередь жителям Восточной Украины, предки которых воевали преимущественно на стороне Советского Союза.
; Вы считаете отряды недозрелых пацанов с щитами и дубинками могут полноценно отомстить за своих предков? ; подчеркнуто дружелюбно напомнил Роман. ; Крым их ничему не научил?
; Это была неудачная попытка, которая больше не повторится, ; согласился патриот. ; Но когда на головы местных жителей, которые пока вас поддерживают, будут сыпаться снаряды, они сами выгонят вас с оккупированной земли, ; он торжествующе посмотрел на Романа.
; Не обольщайтесь, жизнь развивается не по схемам кабинетных интеллектуалов. Лично мне кажется: многие встанут на защиту своей земли и тогда неизбежна гражданская война, ; вздохнул тот. ; С обеих сторон тысячи обыкновенных людей погибнут, вам их не жалко?
; Ничего страшного, славянская нация одрябла, в огородиках закопалась. Лучше, пусть гибнут в боях, чем от самогонки и наркотиков, ; украинец, который до этого периодически зыркал взглядом по сторонам, удовлетворенно прикрыл глаза набухшими веками и замолчал, словно представляя орды будущих героев на поле брани. ; Смешно, ; внезапно продолжил он, достав еще сигарету и чиркнув спичкой, снова жадно затянулся. ; Если из России выезжают, не только «хохлы», но даже одесские евреи, всех чохом называют русскими. И эти западные ребята правы: ничего другого, кроме, как жить и мыслить по советски мы не умеем. А в загнивающей Европе не только венгров или чехов, но даже уроженцев бывшей Югославии: сербов, хорватов, боснийцев не только по национальностям различают, но и всячески поддерживают проявления национальной самобытности...
; Поэтому на Майдане появился лозунг "Украина це Европа!" ; дружелюбно усмехнулся Роман.   
; Не только! ; украинцам пора вспомнить, что именно Киев ; колыбель славянских городов и организовывать свое мощное восточноевропейское государство. 
; А как же быть с культурой и языком? Я ни коим образом не против украинской «мовы», но пока на ней весь народ начнет не только говорить, но и думать, не одно поколение сменится, и опять под чье-нибудь иноземное влияние попадете.
Патриот равнодушно пожал плечами:
; Живут же венгры или чехи, у которых до 18-го года немецкий считался официальным, свои бессмертные произведения Кафка именно на нем написал, и ничего: считают себя европейцами и никто с этим не спорит, потому что нашли свое место... Украинскую культуру с великой русской даже пытаться сравнивать нелепо, с этим я согласен. Но мы говорим о культуре имперской, а какие нетленные ценности явило миру Советское государство? ; он кинул на Романа торжествующий взгляд. ; Только, чур, называть тех, кто родился уже в Советскую эпоху.
Роман лихорадочно напрягся: как назло ничего стоящего кроме Булгакова и Платонова в голову не приходило. Недавняя телевизионная постановка "Дней Турбиных" ему самому показалась упрощенной, и нужно было подыскать что-нибудь еще.
– А вы сами кто по профессии будете? ; неожиданно пришел на помощь собеседник.
– Я врач, из Москвы, – скромно пояснил Роман.
– Ваша фамилия, случаем не Живаго? Эдакий очередной гениальный диагност, врачующий не только тела, но и души! – Никогда не поверю, что всемирно известного романа не читали, и сравнивать себя с Юрием Живаго вам в голову не приходило, – хмыкнул украинец, насмешливо поглядев на остолбеневшего Романа. 
«Доктором Живаго» восхищалась Лара. Сам Роман всему остальному предпочитал детективы, но чтоб не прослыть некультурным, пролистал в свое время книгу по диагонали и задержался взглядом на стихах, которые чем-то зацепили. Теперь настало время пожинать плоды.
– Пастернак вам, чем не угодил? – своей Нобелевской премией? – небрежно поинтересовался он у патриота. ; Кстати, у него действительно очень хорошие стихи.
; На счет стихов не спорю, только сначала давайте к личности Льва Николаевича Толстого обратимся. Представьте, сам Нобель, изобретатель динамита и создатель керосинового пути из Баку по матушке Волге себя перед Толстым букашкой считал, и потому первую мировую премию по литературе предлагал Льву Николаевичу, чтоб поднять ее значимость. А тот отказался, «Войну и мир» и так во всем мире знали и знают. А если б, согласился? – только представьте: победа московских варваров над самим Наполеоном впервые в мировой литературе премией отмечена. Каково это европейцам глотать из года в год! – патриот на мгновенье сверкнул взглядом из-под набрякших век.
«Это он молодец ; здорово завернул, мне самому такое и в голову не приходило», – ошеломленно подумал Роман.
; Пастернак же в проблемы национальных и прочих отношений вникать не стал, тема скользкая, и всю гражданскую войну, которая в основном на Украине происходила, придумал, сидя в Переделкино. Понять его можно: страсти в обществе кипели, не хотелось, как говорится, гусей разных национальностей дразнить. К тому же интеллигенцию хлебом не корми, только позволь неустроенность личной жизни до мировых проблем возвести. И западная общественность это оценила: загадочные русские женщины, несчастная любовь, эмиграция, разодранная на части семья...
; Но ведь потом какие гонения на Пастернака были, ; возмутился Роман. ; Со свету пытались сжить!
; Правильно, не лезь поперек батьки и к простому народу будь поближе, ; украинец посмотрел на него с улыбкой. ; Вот у нас на селе: явился мужик с заработков. Полгода отсутствовал, истосковался по жинке, а она с пузом ; от приезжего москаля успела нагулять. Односельчане при встречах глаза прячут. Он с тоски взял, да удавился, жинка поплакала, а когда дите родилось, она и нарадоваться не может, у подруг на вид ; местные сельские хлопчики, а у нее, как в старину, от благородного папаши подрастает...
Сюжет? А какая правда характеров? Только за такое Нобелевских премий не полагается.
; А если б на месте москаля австрияк оказался, вы бы как отреагировали? ; поинтересовался Роман.
Патриот игриво сверкнул глазками.   
; Це ни наше дило, дивчине треба жувати, ; певуче ответил он.
Роман посмотрел на часы. Прошло уже около получасу и дальше переливать из пустого в порожнее смысла не имело, потом перевел взгляд на фигурки на блокпосту: переговорщики сидели на бетонных блоках и, дожидаясь их, неспешно курили.
; Давайте возвращаться, нас уже заждались, ; предложил он. ; Только ответьте на вопрос: зачем вы попросили об этой встрече?
; Просто хотелось посмотреть в глаза тому, кто нам противостоит, ; доверительно поведал патриот. ; То, что вы не кадровый военный, я понял сразу и подумал: война все-таки впереди, может, больше не придется пообщаться с интеллигентным человеком...

Заметив их фигуры, остальные переговорщики поднялись с мест.
 ; До свидания, как говорится в более комфортных условиях за бокалом хорошего вина с чашечкой кофе, где-нибудь в Львове или вашем Стольном граде, ; украинец с чувством пожал Роману руку и двинулся к машине. ; Совсем забыл, ; повернулся он на полдороге, ; учтите: снаряды на складах еще с советских времен своего часа дожидаются. Этим наследием пол страны с лица земли стереть можно!
Словно в подтверждение его слов вдали угрожающе загрохотало.
; Вот и поговорили, ; кивнул Роман подошедшему служивому. ; Видно, пострелять им не терпится.
; Если сегодня же не уберемся отсюда, стрелять будут военные, ; поправил тот. ; А этим не терпится пограбить на новом месте, девок понасиловать... Хорошо хоть, наши пока себя в рамках держат, ; вздохнув, неожиданно добавил он.
; Неужели среди ополченцев могут оказаться мародеры? ; обеспокоенно спросил Роман. ; Мне они все такими приличными кажутся, бывшие военные.
; Одно не исключает другого, ; хмыкнул служивый. ; На всех войнах не только солдаты, сами маршалы тянули все, что плохо лежит, называя это воинскими трофеями. А наши просто пока боятся, что местные им, как защитникам, на дверь укажут. Но это до поры, до времени... Пока дороги не развезло, надо срочно перебазировать лагерь подальше в село, ; озабоченно заметил он, оглядывая хмурившееся небо. ; У нас необстрелянных много, готовьтесь, док, завтра, послезавтра работы вам прибавится. 
 
Глава 21 
Десантник обладал чутьем дикого зверя, привыкшего адаптироваться к любой местности и контролировать территорию на многие километры вокруг. Сразу после переговоров он с еще одним тертым воякой уселись в видавший виды «газон» и по малозаметной грунтовке отправились за блокпост. Вскоре оба вернулись с хмурыми выражениями на лицах, после чего долго совещались у себя в палатке.
В этот день, помогая другим ополченцам перетаскивать нехитрые пожитки, Роман впервые на собственной шкуре познал тяготы жизни пехоты. Под дождем почва превратилась в кашицу, которая разъезжалась, стоило лишь покрепче упереться подошвой. Стараясь не выпадать из общего строя, он шагал и шагал с поклажей за плечами, поочередно выдергивая из жижи ноги, пока не свалился замертво на завалинке ближайшей хаты. Большинство ополченцев оказалось выносливей и безропотно несло свой крест, пока не раздалась команда остановиться. Затем отряд спешно окопался и затаился.   
 
Дислокацию сменили вовремя. Очередной обстрел прогремел ранним утром, когда его уже перестали ждать. Снаряды накрыли прежние позиции, не причинив отряду вреда. Но без потерь все же не обошлось.  С той стороны заметили оплошность, скорректировали наводку, и нескольких ополченцев мины накрыла прямо в окопе.
Узнав об этом, служивый до боли сжал зубы.
; Что ж, они первыми начали, ; выдавил он, и приказал возобновить вчерашнюю засаду за мостом. – Теперь блокпост попытаются занять, – немного успокоившись, пояснил он Роману. – Наше счастье, что грунтовые дороги развезло, с флангов обойти не могут, единственный путь ; через мост. Так что готовьтесь…

Атака не замедлила себя ждать. Буквально сразу вдалеке показались две бронемашины, на которых вальяжно восседали по десятку вооруженных солдат. Ни на какое серьезное сопротивление они не рассчитывали и двигались, совершенно не таясь. Дальнейшее напоминало хорошо отрепетированное кино. Почти одновременно раздались два громких залпа из гранатометов, и машины вспыхнули, как свечки. Вслед за ними гулко заработали с двух сторон пулеметы, и через каких-нибудь десять минут скоротечный бой был окончен. 
Оставшиеся в живых сдались в плен, и теперь угрюмые и растерянные сгрудились неопрятной кучкой у блокпоста. По суженным бегающим зрачкам было видно, что страх, испытанный во время молниеносной атаки, выходит наружу. Товарищи убитых ополченцев обступили их, горя жаждой мщения. Тут к счастью подоспел десантник и, выстрелив в воздух, приказал всем отойти на два шага.
– Мы пленных не расстреливаем. Отведите их на опушку, скоро за ними из Донецка приедут, ; жестко заявил он бойцам. ; Пусть полюбуются, кто с нами воюет.

– Я допросил одного из пленных. С той стороны тяжелые вооружения скапливают, видно всерьез воевать собрались, – со вздохом поделился он с Романом, когда остались вдвоем. – И сегодняшняя победа нам так просто с рук не сойдет, обязательно мстить будут. Если в ближайшее время хотя бы орудий не пришлют, отступить придется. Иначе подгонят танки и прямой наводкой перещелкают нас, как котят.
– А откуда эти орудия взять, если мы здесь на птичьих правах? – недоуменно поинтересовался тот.
– Бродит тут один деятель, – вздохнул десантник, – который день жду. Наобещал с три короба, а сам глаз не кажет.

Уже поздним вечером едва задремав, Роман очнулся от гула, ползущего, казалось из-под земли. Выскочив из санчасти и испуганно оглядевшись, он заметил, как темноту ночи разрезают снопы света от мощных автомобильных фар, движущихся в его сторону.
; Слава Богу, казачки приехали! ; обрадовано воскликнул возникший из темноты десантник и заспешил навстречу.
Натужно рыча и таща на прицепах зачехленные орудия, четыре военных грузовика с крытыми брезентом кузовами, проползли мимо Романа и остановились метрах в двухстах. Из-под брезентов высыпались люди в защитной форме, расчехлили допотопные пушки времен Отечественной войны и принялись выгружать из кузовов длинные ящики со снарядами.
; Все вокруг колхозное, все вокруг мое, ; пояснил Роману подошедший десантник. За ним следовал плотный мужчина в черной бандане и с окладистой бородой. ; Док, вы нашего гостя чаем напоите?
; Милости просим, ; улыбнулся Роман, ; а может, что покрепче?
; Дорога впереди еще долгая, боюсь заснуть за рулем, ; замотал головой мужчина, ; лучше покрепче чайку заварите... Значит, это вы ; тот самый москвич с украинскими корнями, который больше не верит российской пропаганде и, захотев приобщиться к человеческой боли, приехал сюда за правдой? ; неожиданно поинтересовался он, разом отпив пол кружки чифиря.   
– Уж больно витиевато, откуда вы взяли? ; удивился Роман.
Бородач посмотрел на него с хитрой улыбкой:
– Представьте, из сегодняшней передачи местного радио. Пока сюда ехали, лично слышал, как какой-то деятель про рану, кровоточащую в вашем сердце после Майдана, вещал.
 Догадываясь, чья это может быть работа, Роман покраснел с досады:
; Этому деятелю я ничего подобного даже близко не говорил.
 ; Но в чем-то он невольно оказался прав? – усмехнулся бородач.
Роман пожал плечами:
; Осенью с супругой о национальностях поспорили, потом зацепилось одно за другое, знаете, как это бывает. Вообще то, я в Крым собирался, думал, заварушка там затянется, а в результате оказался здесь.
– Истину определишь не сразу, она дамочка капризная, – успокаивающе заметил бородач. ; Вы только не обижайтесь, я другое имел ввиду, когда передачу помянул. Если столичная интеллигенция не только языками на кухнях работает, но и воюет, значит, страна в себя приходить стала, самосознание просыпается.   
; По-моему вы слишком переоцениваете мою персону, ; решительно заявил Роман. ; Кстати, этот патриотически настроенный деятель грозился с помощью орд бандеровских героев национальное украинское государство на этой территории возродить.   
– Знакомо, проходили, ; кивнул Бородач и, достав пачку "Беломора", залихватски согнул вдоль и еще раз поперек гильзу и с наслаждением затянулся папироской. ; Я вам вот что скажу: в самой национальной идее ничего страшного нет. Она сродни тем же дичкам яблони, которые, крепко вцепившись в родную почву, в трудные годы могут выжить и своей корневой системой сорняки задушить. Главное потом с прививкой угадать, чтоб плоды рот не вязали.
; Вы, наверное, литератор? ; уважительно поинтересовался Роман. ; В поездках впечатления копите, а потом выплескиваете их на бумагу.
Бородач расхохотался:
; Представьте, обыкновенный читатель, к тому же малообразованный. В свое время читал все без разбора, а теперь в поездках переосмысливаю, так сказать, прочитанное... Когда «Горбач» перестройку затеял, я со срочной пришел. В нашу армию после Афгана только ленивый тогда не плевал. Мы с маманей в Черемушках жили, в хрущевских пятиэтажках, ну и я на ТЭЦ возле Канатчиковой дачи техником устроился. А там, как раз, хитрая организация в силу входила: общество «Память». Сейчас о ней мало кто помнит, а в конце 80-х это главная страшилка для нашей либеральной интеллигенции была. Меня увлекло настолько, что на все сходки их ходил и все ждал, как историю России вот-вот правильно перепишут, и дальше само образуется. А она вон, какими зигзагами пошла, – бородач еще глотнул чифиря и зажег потухшую папиросу. – В 93-ем я во время путча среди защитников Белого дома оказался. Помню, с верхотуры глянул: люди, как букашки, а танки и БТРы со спичечные коробки. Мы тогда думали: стрелять в центре столицы не осмелятся. И никому невдомек, что «америкосы» уже телевизионные камеры на крышах расставили и готовятся это многокамерное шоу борьбы за демократию на весь мир транслировать в прямом эфире. А когда отмашку дали, мол, пора начинать, танк в наши окна стал целиться, орудием повёл – не спеша так. Ребята подумали, пугануть решил. А танкисты зажигательным, прямой наводкой. Меня спасло – к двери в этот момент отошёл, взрывной волной в коридор и выбросило. Когда очухался и пополз назад, в комнате одни обгоревшие трупы. У кого лицо не тронуто – в глазах застывший ужас. Подругу свою еле отыскал по непаленой прядке волос,… – заметив, что папироса потухла, бородач снова щелкнул зажигалкой и, глубоко затянувшись еще пару раз, решительно затушил. – Мы тогда по подземным ходам долго блуждали, пока не вылезли на поверхность аж за Пресней. Те, кому спастись удалось, поклялись: раз Бог дал в живых остаться, больше против своих не воевать, только танкистов этих отыскать. Сами подумайте: если червоточина в одном яблоке завелась, ни к чему весь сад под корень спиливать, ; Бородач вздохнул. ; Только в 95-ом их в Грозном нашли и Божий суд свершили. 
– А как же заповедь «Не убий?» – осторожно поинтересовался Роман.
– Не согрешишь, и каяться не в чем будет. Я каялся неустанно, а когда Господь покаяние принял, поклялся, что убивать больше не буду, ; усмехнулся Бородач. ; А чтоб снова не впасть в искушение, через Европу в Америку подался.
– А там не удалось устроиться, – сочувственно подсказал Роман.
– Ну почему же, – возразил Бородач. – После покаяния просветление нашло, что людей, только за то, что они другой веры или жить иначе хотят, нельзя ненавидеть. У каждого своя боль, ее понять нужно. А в Штатах цивилизация, с голоду подохнуть не дадут, и поучиться есть чему. Если руки и голова на месте и гордыней не обуян, найдешь свое место, не сразу, правда.
– Зачем же тогда уехали оттуда, неужели ностальгия замучила? – удивился Роман.
– Не люблю я этого слова, – поморщился Бородач. – В Европе тоска по российским просторам оправдана, а у Штатов этих самых просторов хоть отбавляй. Климат, правда, получше нашего, поэтому эмигранты со всего мира туда и едут. Все гораздо проще, меня однажды зло взяло: они своей историей, которой всего-то лет 250, гордятся, а мы великороссы, наследники тысячелетней Византийской империи, только и делаем, что плачемся. Пора сопли со слезами осушить и за дело браться.
; А если не дадут? ; усомнился Роман.
; Народу с вывороченными мозгами много, и колобродить долго будут. Но я ведь не зря Византию помянул. Вы, ученый человек, никогда не задумывались, куда накопленная многими веками византийская мудрость подевалась, когда в XV веке турки их земли заняли? 
; Если не ошибаюсь, на Руси в это время Иван Грозный правил? ; не вполне понимая, куда он клонит, уточнил Роман.
Бородач удовлетворенно кивнул:
; Лично я думаю: книжники византийские при нем в Московии прибежище нашли, и знания свои славянам передали. А у тех своя коренная культура была еще со времен берестяных грамот. Вот семена и попали в благодатную почву. Их ростки, только если землю российскую снять до основанья, выкорчевать можно. Не зря нашу столицу со временем Третьим Римом стали величать, здесь христианская вера с многовековой языческой мудростью намертво сплелись. И кто только на Московию не зарился, а она стоит... А с женой вы больше не ссорьтесь, ; неожиданно подытожил он. ; Я после того обстрела другой такой не встретил, так по свету и мыкаюсь в поисках, – с неохотой поднявшись, Бородач вразвалку двинулся на выход.
Роман поспешил за ним следом.
– Вы тоже считаете, что американцы во всем виноваты? – напоследок поинтересовался он.
– Им по-другому нельзя: народу против нашего почти втрое больше и постоянно прибывает, – философски пояснил Бородач, садясь на водительское сиденье крайнего грузовика. – Не только кормить, но и сплачивать чем-то нужно. Вот организовали Интернет, чтоб весь мир своими идеями осчастливить. Сначала кажется правдой, а задумаешься, с души воротить начинает…
– А кто же, по-вашему, прав?
– Тот, кто в этой заварушке жив останется. Выживите, кланяйтесь первопрестольной…
Грузовик заурчал и, описав полукруг, встал во главе колоны. Через несколько мгновений лишь красные огоньки на горизонте напоминали о визите ночных гостей.
«Почему этот учитель из Львова выбрал именно меня? – напряженно размышлял Роман, глядя на удаляющиеся огоньки. – Заранее знал обо мне, но от кого? – и откуда взялось это заявление по радио о раздвоенности души? С кем я мог об этом говорить? – Роман лихорадочно порылся в памяти и вспомнил Риту. – Может, моя встреча с этим учителем патриотом не случайна? – она знает, что я здесь, и сама где-то рядом?»

Глава 22
Слово Айзек сдержал, уехав домой, он оставил Лару своей заместительницей. Но вместо удовлетворенности в ее душе возникло беспокойство, которое лишь усиливалось день ото дня. Причиной тому был полученный квиток денежного перевода.
К фокусам своего мужа Лара давно привыкла, но смущала сумма, которую вручили в кассе. Даже если допустить, что Айзек прав, откуда после многих лет весьма умеренной зарплаты в руках Романа оказалось столько денег, неужели утаил после продажи дачи и хранил на черный день? Конечно, было проще спросить его самого, но в ответ на настойчивые звонки Лары следовало могильное молчанье. Пришлось переступить через себя и навестить мать Романа.
Визит толком ничего не прояснил. На вопрос, где сейчас ее сын и откуда у него взялись такие деньги, свекровь ответила коротко: Роман в командировке, а деньги – это отпускные, и в подробности вдаваться не стала.
; А телефон, почему не отвечает? ; не выдержала Лара.
; Говорит, потерял, ; матушка растерянно посмотрела на невестку. ; А почему не купил новый, сама не пойму. 
Действительно ли обожаемая матушка верила сыну на слово, или знала истинное положение вещей и просто не хотела обсуждать его с невесткой, Лара разбираться не стала, и позвонила знакомой в отделе кадров центра, в котором работал Роман. Прежде, словоохотливая кадровичка отвечала на все ее вопросы, но теперь лишь сочувственно выслушала и защебетала на общие темы, давая, тем самым, понять, что это вне ее компетенции.  Оставалось единственное: терпеливо ждать, когда он вернется и все прояснит сам.
Взяв себя в руки, Лара со спокойным выражением лица отводила девочек в школу и садик, вечерами забирала их, а на постоянные вопросы старшей дочери: где папа? – неизменно отвечала, что он уехал по делам. Взбудораженные поначалу отсутствием отца девочки вели себя тихо, но однажды вечером ей позвонила классная руководительница и настороженным тоном попросила заглянуть после уроков. 
– Скажите, ваш муж действительно находится в «горячей точке» или это фантазии вашей старшей дочери? – поинтересовалась она, едва увидев Лару.
– С чего вы так решили? – с наигранным удивлением спросила та.
Не ожидая вопроса на вопрос, классная смешалась.
– Я слышала: он работает в медицинском центре, – смущенно произнесла она. – У моей матери не в порядке с мочевым пузырем, хотела проконсультироваться, но он уже больше месяца не попадается на глаза. Я подумала: не случилось ли чего, и спросила вашу старшую дочку.   
– И что же она вам ответила? – удивилась Лара.
– Мой папа в командировке. Я, конечно, поинтересовалась: когда вернется. А она вздохнула, как взрослая, и говорит:
– Не знаю, он в «горячей точке», оттуда скоро не возвращаются.
– Так прямо и заявила? – не веря своим ушам, растерялась Лара.
Классная утвердительно кивнула.
– Я ей, конечно, не поверила, – не допускающим сомнений тоном добавила она. – И знаете, что подумала? – за одной партой с вашей дочкой сидит мальчик, отец которого служит и несколько раз даже на родительские собрания приходил в офицерском бушлате. Однажды после долгого перерыва вместо него появилась супруга. Я ей посетовала: ваш сын совсем от рук отбился: грубит учителям, а с одним мальчиком так на переменке сцепился, еле оторвали. А она, когда одни остались, расплакалась и стала жаловаться: семья большая, а муж вместо того, чтобы о детях подумать и найти должность поспокойней, постоянно в командировках, где в одночасье можно стать калекой или не вернуться вовсе. Я ее стала успокаивать: «вы должны гордиться своим мужем», хотя внутренне понимала: во многом она права. 
– И вы решили, что моя дочь соседу по парте подражает? – перебила ее Лара.
Классная развела руками:
– Все может быть, дети в этом возрасте слишком бескомпромиссны. И чаще всего в этом виноваты сами родители, которые в их присутствии обсуждают свои проблемы. Видимо, у вас в семье разлад на какой-то почве, девочка скучает по отцу и встала в конфликте на его сторону, – осторожно заметила она.   
– Разлад существует, – заметила Лара, досадуя, что вынуждена перед училкой обнажать нутро, и чтоб ответ выглядел правдоподобно, на мгновенье представила себя на месте жены офицера. Но ее благополучный Роман с бородкой и постоянным желанием нравиться окружающим, и врач в горячей точке никак не совмещались в ее сознании. – Видите ли, – нашлась она, – сейчас мой муж действительно в командировке, только насчет «горячей точки» дочка нафантазировала. У них в центре недавно сформировали бригаду: ездят по близлежащим областям с современными диагностиками. Я, естественно чисто по-женски была против этой поездки. Подумайте сами: моих родителей нет в живых, мать Романа – очень пожилая, помощи никакой, мне приходится разрываться между работой и двумя детьми, – Лара сделала паузу. Полагая, что достаточно ясно обрисовала ситуацию, она ожидала ответных слов сочувствия.
– Думаю, это временные трудности и все постепенно образуется, – успокаивающе заметила классная и взяла в руки журнал, давая понять, что разговор пора заканчивать.
Лара встала.
– Я сегодня же поговорю с дочерью, а когда Роман вернется, обязательно передам ему вашу просьбу, – произнесла она с наигранной улыбкой, и лишь покинув здание школы, дала выход закипавшему раздражению.
«Дочку понять можно: соседа по парте захотела поддержать. А училка то хороша! – лучше б сразу объяснила: хочу проконсультироваться у вашего мужа, чем ребенка приплетать. Хорошо хоть, я нашлась, что ответить. Конечно, ни в какую командировку она не поверила. Поддакивала, а про себя думала: институт окончила, а выдумать поубедительнее, куда мужик делся, не смогла».

На этом можно было поставить точку, но Лара решила прояснить ситуацию до конца.
– Почему ты сказала учительнице, что папа в «горячей точке»? – поинтересовалась она дома, глядя дочери в глаза.
– Потому, что сама видела его по телевизору, – нисколько не смутившись, ответила та. – Недавно показывали блокпост в Донбассе, он в камуфляже на заднем плане стоял, я его сразу узнала.
Лара ожидала услышать что угодно, только не это. Совершенно смешавшись, она растерянно посмотрела на дочь:
– А мне, почему не сказала?
– Тебе это говорить бесполезно, все равно бы не поверила, – равнодушно пожала плечами та.
– Я и сейчас не верю, и не только я, учительница тоже. Пришлось ее успокоить, сказав, что папа в командировке вместе с другими врачами.
– А мне теперь прикажешь так же врать? – вызывающе посмотрев на Лару. ехидно поинтересовалась дочь.
– Во-первых, ты могла ошибиться, и, во-вторых, даже если твои слова соответствуют действительности, ни к чему бахвалиться этим налево и направо. Все люди разные и неизвестно, что еще могут подумать.
 – Мне плевать, что другие подумают. Ты его здесь совершенно затюкала, а он на самом деле героем оказался. 
«Еще одна защитница выискалась, – с досадой подумала Лара. – Но если сейчас начать давить, она вообще замкнется».
– Тебе кажется, что ты уже взрослая, а на самом деле многого в жизни еще не понимаешь, – осторожно заметила она. – Уехав, папа не подумал, что мы остались одни и нам трудно.
– А во время войны легче было? – с вызовом спросила дочка.
Говорила она явно с чужих слов.
«Бабкина работа, – осенило Лару. – А телевизор сама придумала для пущей убедительности». 
– Давай пойдем спать, поздно уже, – примирительно предложила она, – завтра на свежую голову поговорим.

Лара легла спать с твердым намерением завтра же расставить точки над i. Но наутро за обыденной суетой история была забыта, и к разговору они вернулись при весьма необычных обстоятельствах.
В тот день Лара довольно поздно взяла дочек и совершенно разбитая пораньше завалилась спать. Проснулась она от звуков знакомой музыки. Недовольно посмотрев на часы, Лара, накинув халат, вышла в коридор и замерла. На фоне освещаемой белесым светом уличных фонарей кухонной шторы старшая дочь стояла в позе умирающего лебедя и волнообразно двигала руками в такт музыке. Пораженная Лара затаила дыхание, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Дотанцевав до конца, дочка в изнеможении опустилась на стул и тут заметила мать.
– Что ты тут делаешь? – нимало не смутившись, недоуменно поинтересовалась она.
– Сначала я тебя должна спросить об этом, – ответила Лара, еле сдерживая закипавшее негодование. – Что все это означает, тебе репетировать негде?
Дочка пожала плечами:
– Причем здесь репетиция, я это для папы исполняла. Ты не смотри так, будто я сумасшедшая. Он мне приснился усталый такой, и я решила станцевать, чтоб его подбодрить немного.
– Хватит придуриваться! – не выдержала Лара. – Его там нет, и видеть он этого не может!
– Это для тебя его нет, потому и ходишь такая злая! – запальчиво выкрикнула дочка и заплакала навзрыд.
«Вот и благодарность, – с горечью подумала Лара. – Крутилась все эти годы возле них, от карьеры отказалась, а отец хоть бы пальцем пошевелил».
Продолжать этот нелепый разговор было, по меньшей мере, бессмысленно. Она решительно двинулась в спальню и, ощутив на пол дороге неприятный холодок под сердцем, остановилась:
«Черт с ним, с Романом, в конце концов, мы – взрослые люди, разберемся как-нибудь, но это ребенок, и она ни в чем не виновата».
Лара вернулась и осторожно обняла дочку за плечи:
– Ну, хорошо, танцуешь для папы – танцуй, но почему ты решила, что видела именно его? Для меня ополченцы ; все на одно лицо.
 – Потому что ты это, как очередной сериал для домохозяек смотришь, – заявила дочка непререкаемым тоном, как взрослая. – И не можешь понять, что это не актеры, а живые люди, и воюют они не понарошку.
«Всего-то двенадцать, а мать поучает, – с раздражением подумала Лара. – Но, в сущности, она права».
 – Извини, сейчас я на работе за начальника, устаю очень, ; примирительно сказала она дочке. ; Но как только освобожусь, обязательно посмотрю повнимательнее. Прошу тебя, не нужно так переживать, лично я думаю, что после майских праздников там все образуется, и папа обязательно вернется.
; Поживем, увидим, ; взрослым тоном ответила дочка и отправилась спать.

Май, а с ним школа с садиком и балетная студия подошли к концу, но от Романа по-прежнему не было никаких вестей. Чтоб не оставлять девочек на целый день одних в пустой квартире, Лара отвезла их вместе со свекровью на пустующую дачу брата, и осталась в городе одна.
Совершенно неожиданно для москвичей лето началось с промозглой погоды. Вместо веселых скоротечных гроз, когда небо буквально в минуты обкладывают невесть откуда слетевшиеся тучи и сыплются грохочущие молнии, над городом повисла свинцовая затяжная мгла. Разгуливать по магазинам, пользуясь наступившей свободой, не хотелось, и по окончанию рабочего дня Лара сразу же направлялась домой. Одиночество и пустая квартира ее не пугали, комнаты еще хранили запахи дочек и даже самого Романа, и этого было вполне достаточно.
В середине июня в Москву нежданно вернулся Айзек, и буквально с порога сообщил, что знакомые ребята волонтеры видели похожего на Романа врача в одном из отрядов ополчения южнее Донецка.
; Ты им веришь? ; растерялась Лара.
; Как самому себе, ; последовал категоричный ответ.
Для Лары это был момент истины, и у нее сразу зашлось нутро...
Обиды на Ромку остались в прошлом, теперь она каждую свободную минуту проводила перед телевизором. Однажды в репортаже с очередного блокпоста Ларе показалось, что на заднем плане действительно мелькнул Роман. Она включила другую программу, за ней третью... Напряженно вглядываясь при каждом повторе, Лара все больше узнавала его, пока не уверилась окончательно. И сразу ощутила, как все ее существо заполнилось иным, совершенно особым смыслом: теперь и у нее была своя тайна.
Но долго держать это в себе Лара не смогла. Настойчивое желание поделиться ее с близкой родной душой не давало покоя, и при очередном визите на дачу она, подгадав момент, шепнула дочке: 
; Я тоже видела папу на неделе…
И обе, как и положено бывалым солдаткам, заплакали в объятьях друг друга.
               
Глава 23   
Лобовых столкновений украинские вояки теперь стали избегать. После неудачных атак в преддверии Дня Победы, когда ополченцы без особого ущерба для себя сумели поджечь на подступах к блокпосту несколько танков и бронемашин, они приберегали технику, ограничиваясь обстрелами позиций отряда из артиллерии и минометов.
Украинские каналы непрерывно вещали о скором взятии Донецка и Луганска, но вопреки примитивной пораженческой логике города устояли. Ополченцы устроили на 9 мая парад и провели по центру колонны из пленных, показав тем самым, что настроены, драться до конца.
Казалось, обе противоборствующие стороны в стремлении доказать свою правоту с помощью автоматов зашли в тупик, и выборы в «незалежной» помогут мирным путем разрешить противостояние. Но после перестановок во власти бои разгорелись лишь с новой силой. Теперь уже новое, так называемое легитимное руководство, восстанавливало порядок огнем и мечом...   

Незаметно лето подошло к апогею.
Если б Романа спросили, что он видел за эти месяцы, тот бы ответил коротко: кровь, пули, осколки мин и снарядов и бесконечные пылящие дороги. Весь июнь и половину июля отряду приходилось не просто покидать позиции, оставляя за собой крестики могил похороненных бойцов, но и выбирать пути отступления в стороне от главных шляхов, по которым теперь почти непрерывно двигались украинские тягачи с тяжелыми гаубицами, танки и бронемашины, стараясь отрезать ополченцев от снабжения и захватить их в клещи.
Но эта была лишь одна сторона медали. Стоило закрепиться на подступах очередного неприметного поселка, как невесть откуда накатывалась канонада, и «грады» с недостижимого расстояния начали утюжить округу. Не зная толком места дислокации ополченцев, они методично били по площадям, добиваясь эффекта выжженной земли.
Снаряды падали на головы мирных граждан, заставляя тех срываться с насиженных мест. Молва об обстрелах бежала впереди отряда, и заходя всякий раз в новое село, Роман со страхом ожидал проклятий за спиной, как того предрекал украинский патриот. Но, словно вспоминая тяготы прежней войны, ранами от которой земля была исполосована вдоль и поперек, основная масса жителей принимала ополченцев без озлобления и даже старались чем-то помочь. С какой целью? - анализ истинных причин этой скрытой приязни Роман оставлял на потом. Сейчас особо раздумывать было некогда, раненных становилось все больше и больше. Тяжелых по мере возможности отправляли в близлежащий Донецк, а легких Роман оперировал на месте. Он давно приноровился действовать в одиночку, десантник категорически не терпел женщин в условиях похода.

Выйдя как-то в конце дня из мазанки, спешно оборудованной под операционную, он обратил внимание на курящих на завалинке бойцов.
; Спирт есть доктор? ; развязно крикнул новобранец цыганистого вида, чем-то напоминавший погибшего Ластика. ; Смотри, что за него дам! ; он показал, держа двумя пальцами, несколько блестевших на солнце змеек золотых цепочек. 
; Откуда они у тебя? ; нахмурился Роман.
; Добровольные пожертвования местного населения, даром, что ли, их от «укров» защищаем!
; А ты-то сам, чем лучше их? ; взорвался Роман. ; Верни хозяйкам, по-хорошему, если неприятностей не хочешь.
Презрительно хмыкнув, новобранец демонстративно отвернулся.
; Отдай и убирайся из отряда, ; жестко распорядился десантник, который незаметно подошел сзади и наблюдал всю сцену. ; Иначе расстреляю! 
Новобранец зло сверкнул глазами и швырнул цепочки на землю:
; Нате, подавитесь – и, демонстративно зашагав восвояси, внезапно обернулся и пригрозил, – попомните меня еще!
Служивый сплюнул и повернулся к Роману:
; Зайдем к тебе, док, поговорить нужно... Последних новостей не слышали? ; угрюмо поинтересовался он, плотно прикрыв за собой дверь.
В предчувствии самого худшего Роман отрицательно покачал головой.
; Пассажирский «Боинг» сбит здесь недалеко. Народу ; человек 300, летели из Голландии в Сингапур.
; Но ведь пассажирские самолеты высоко летят, их только ракетой можно сбить, или перехватчиком... Думаете, это наших рук дело? ; испуганно спросил Роман.
Десантник отрицательно покачал головой:
; Типичная провокация, чтоб руки перед большим наступлением развязаны были... Вы по дому не соскучились? ; как бы, между прочим, поинтересовался он.
; Еще как! ; мечтательно вздохнул Роман. ; По ночам, стоит лишь глаза закрыть, Москву вижу, свою квартиру, дочек. Представляю, как старшая умирающего Лебедя танцует.
Служивый понимающе кивнул головой:
; Это она знак подает, что соскучилась по отцу. А у меня пацаны подрастают. Раньше, когда маленькими были, не успеешь вернуться и толком отдохнуть, а им хоть бы хны, куда-то зовут. А в последний раз вдруг стали мне приемы самбо демонстрировать, которые в секции разучили. И старший вдруг на полном серьезе спрашивает:
– Пап, а тебе воевать еще не надоело?
 ; Ох, как надоело сынок, ; отвечаю, ; но страну защищать необходимо.  – А сам подумал: дети уже в таком возрасте, когда им отец нужен. Если сейчас за ними не приглядеть, неизвестно, что из них вырастет.
Роман кинул на десантника недоуменный взгляд, не понимая, куда тот клонит.
; Я это к тому, док, ; пояснил служивый, ; что лучше вам отъехать, пока не поздно. Очень скоро здесь будет горячо.
; Хотите от меня избавиться, только не пойму, почему, ; вздохнул Роман. ; На войне никто не застрахован, в любой момент с каждым, что угодно может случиться.
; Это действительно так, пока нет прямых боестолкновений, ; возразил служивый. ; Но стоит им начаться, вы можете нечаянно оказаться на передовой и погибнуть из-за пустяка, а этого я себе никогда не прощу. 
; Здесь я чувствую себя на своем месте, и останусь вместе со всеми до самого конца, ; решительно помотал головой Роман. ; Вместе приехали, вместе и уедем...
Служивый пожал плечами:
; Что ж, вольному воля, уговаривать не буду, вы человек взрослый. Тогда приказываю, проявлять максимальную бдительность и постоянно носить с собой оружие на случай непредвиденных столкновений.

На блокпосту ополченцы дежурили посменно. Команда сменщиков выдвинулась на позиции уже больше часу, утренний отряд во главе с десантником почему-то не возвращался, и Роман на какое-то время остался в расположении один.
«Может, бой идет?» ; забеспокоился он, кинув беглый взгляд на часы, и заспешил на околицу.
Но эха от звуков выстрелов было не слышно. Зато в попадавшихся по пути дворах царила заметная глазу суматоха.
– Что случилось? – недоуменно поинтересовался он, подойдя к невысокому плетенному заборчику, за которым хозяева спешно загоняли гулявшую по двору живность в сарай.
– Эти отморозки из нацгвардии едут, скоро будут здесь, – торопливо пояснила хозяйка. – Ваши у дороги их дожидались, а они по балке пост обогнули, чтоб в тыл зайти.
; А каким образом им удалось найти этот путь? – удивился Роман.
Хозяйка пожала плечами:
; Может, кто из местных подсказал.
Роман достал мобильный, чтоб сообщить десантнику об обстановке, но связь отсутствовала.
– Не пытайся, тут вышка за холмом разрушена, снаряд попал, ; предупредила хозяйка. – Ты бы, доктор, спрятался от греха, пока не поздно. А заодно дочку мою с собой прихвати. Они молоденьких девок отлавливают и насилуют насмерть.
Хозяйка говорила дело. Согласно кивнув, Роман помахал девочке, приглашая следовать за собой, и скорым шагом отправился обратно. Испуганная девчонка, вприпрыжку семенила рядом. Заскочив в хату, он открыл люк подвала.
– Полезай в погреб, спрячься в самом углу за мешками с картошкой и ни шагу оттуда, пока не вернусь, – строго наказал он ей, – я скоро.
Теперь предстояло решить, как действовать дальше, чтобы предупредить ребят о грядущей засаде. До блокпоста по прямой было километров с пять, идти скорым шагом около часа. За это время могло случиться многое. Оставалось выйти на шлях в надежде остановить какую-нибудь проезжавшую машину.
В раздумье Роман вышел через огород на задворки села, откуда заросшая кустарником балка и дорога виднелись, как на ладони, и сразу понял, что опоздал: у самой околицы дымили выхлопные трубы двух бронемашин. Легкий ветерок полоскал жовто-блокитные стяги с трезубцами, на капотах сидели человек двадцать автоматчиков. Не зная наверняка, сколько ополченцев в селе, вояки выжидали. На глаз до них было метров триста, и Роман ощутил кожей, что заметив его, эти церемониться, не станут.   
Между тем бронемашины заглушили движки, солдаты соскочили с брони и, расположившись кучками, закурили.
«Разведку выслали, дожидаются результатов, а я тут разлеживаюсь»...
Роман попытался шевельнуться и неожиданно для себя провалился в неглубокую, заросшую по краям канаву, которую не заметил сразу. Нужно было вылезать, но липкий, противный страх сковал все тело, руки и ноги не слушались его.
«Такое уже случалось однажды в горах», – лихорадочно пронеслось в голове Романа.
Тогда он сумел с ним совладать. Но сейчас? – ничего стоящего в голову не приходило. И тут Роман вспомнил о небольшой плоской фляжке в потайном внутреннем кармане куртки. Фляжку с напитком передала через ребят жена десантника, но он им так ни разу не воспользовался. По счастью стальная посудина находилась на месте. Уняв дрожь, он осторожно выудил фляжку из кармана, отвернул крышку и сделал несколько крупных глотков. И буквально сразу ощутил, как испарился страх, а все тело стало наливаться неведомой доселе силой. И сразу вернулась способность двигаться и соображать.
«Здесь ручной гранатомет оказался бы в самый раз, ; решил Роман. ; Если скрытно подобраться поближе и суметь поджечь хотя бы одну из машин, и взрыв будет слышен, и столб пламени видно издалека... Над койкой десантника висела парочка выстрелов. Только бы эти вояки никуда не делись, пока он скрытно обернется до хаты и обратно».
О том, что случится потом, Роман даже не задумывался, в него словно вселился эдакий бывалый вояка-терминатор, подчинивший все его существо достижению одной цели. Выскочив одним прыжком из канавы, он почти бегом вернулся в хату. Выстрелы гранатомета висели на месте. Роман закинул их за спину, отыскал свой автомат и, прицепив к поясу парочку гранат, пустился в обратный путь.
На этот раз он поспел вовремя. Развернувшись задом к Роману, бронемашины урчали движками, а солдаты по одному запрыгивали на броню. Убедившись, что село свободно от ополченцев, они собирались устроить засаду поближе к их позициям.
Необходимо было срочно отыскать укрытие, лучше всего придорожные посадки или группу кустов. В «зеленке» он был бы незаметен, и можно было выстрелить, выпрямившись во весь рост. Роман оглянулся по сторонам: ближайшая рощица находились далеко, и при перебежке его могли засечь. Тут к счастью, пришла на ум канава, в которую он свалился четверть часа назад. Он спешно отыскал ее, сполз на дно, пригнувшись, гусиным шагом подобрался поближе к позициям украинцев и осторожно высунулся. Обе машины виднелись, как раз напротив. Позиция была удобная, канава уже успела зарасти травой со стороны тракта, и Романа видеть не могли.
Встав на колени и расположив остальное свое хозяйство поодаль, он взвел затвор гранатомета, высунулся из естественного бруствера и, выждав, пока перестанут дрожать руки, прицелился в ближнюю машину и плавно нажал спуск. Раздался хлопок, от которого заложило уши, отдачей Романа отбросило назад, но он тут же сгруппировался и, как учил десантник, резко нырнул в сторону, отполз, как можно дальше, и только тогда рискнул высунуть голову.
Машину обнимали языки пламени, за этим раздался мощный взрыв, и столб огня поднялся в небо. Сидевшие на второй машине кубарем скатились к обочине и оттуда открыли беспорядочный огонь в сторону Романа.
Сообразив по направлению стрельбы, что его толком не засекли, он дотянулся до второго гранатомета, взвел затвор и стал ждать. Неожиданно вторая машина резко развернулась на одной гусенице, и раздались выстрелы из скорострельной пушки. Один из снарядов разорвался впереди совсем рядом с бруствером. Ударной волной Романа выбросило из канавы. Падая навзничь, он ударился затылком о землю и на некоторое время потерял сознание.

Глава 24
Очнулся Роман от запахов, свойственных людям, долго не мывшимся в походных условиях и попавших после этого в тесное замкнутое помещение. Он попытался пошевелиться, и сразу нестерпимо заломили затылок и ушибленное плечо.
«Где это я?» – сквозь щелки вспухших век Роман, как в тумане увидел нацгвардейцев с желтыми повязками на рукаве и сообразил, что его везут в кабине вражеского БМП.
Легкое колыхание век не осталось незамеченным.
; Кажется, в себя приходит... жэвучий гад! ; послышался совсем рядом голос с явным кавказским акцентом.
; Ты ему руки свяжи на всякий случай, ; предложил другой, страшно знакомый голос. ; А то при случае сиганет в кусты и поминай, как звали.
Изловчившись, Роман кинул взгляд на говорившего и сквозь пелену тумана узнал его. Это был тот самый, цыганистого вида новобранец, недавно исчезнувший из отряда.
«Так вот кто переметнулся на сторону врагов и, чтоб сдать отряд, указал обходную дорогу вдоль балки!» – осенило Романа. 
Кавказец подвинулся к Роману и оттянул веко:
; Он еле живой, лучше давай пристрелим и дело с концом!
; Нет, этот гад так просто не отделается. Сколько наших ребят он на тот свет отправил? ; с ненавистью произнес перебежчик.
Между тем машина стала замедлять ход и, резко развернувшись на одной гусенице, остановилась. Романа пинками прикладов выгнали наружу на окраину большой деревни.
; Наконец-то пойду, отолью, ; выдохнул оказавшийся рядом кавказец. ; А то у меня скоро мочевой пузырь лопнет.
; А мы все сейчас отольем, ; злобно хмыкнул перебежчик, выталкивая Романа вперед. ; Встанем в кружок и пос...м на него для начала.
; Может ему сперва очко порвать, давно интеллигенцию в петухи не опускали, ; просипел кто-то сзади. ; А то потом мочой нести будет.
; Нет уж, я первый предложил, ; с обидой возразил цыган и с ухмылкой поглядел на Романа. ; Давай раздевайся догола, чего ждешь!
Содрав одежду, трое вояк опустили Романа на колени и, подойдя почти вплотную, стали с хохотом опорожняться на него с разных сторон. От потоков едкой вонючей жидкости резко зачесались глаза. Роман попытался заслонить лицо руками, получил болезненный удар под ребра кованным ботинком и, поняв, что сопротивляться бесполезно, стоически выдержал пытку.
; Это только начало, ; назидательно заявил перебежчик, когда дело было закончено. ; Теперь помоем его, а то мочой несет, сил нет.
Они подошли к колодцу неподалеку, наполнили несколько ведер ледяной водой и поочередно опрокинули на Романа. Затем велели собрать одежду, отвели во двор и столкнули в силосную яму метра два глубиной. Из последних сил он кое-как натянул на мокрое тело свою солдатскую робу, сгреб в кучу сгнившее прошлогоднее сено, постелил сверху куртку и, упал, как подкошенный...

Очнулся Роман, когда уже стемнело. Прямо над головой, окаймляемое краями силосной ямы висело небо.
«Тиха украинская ночь, прозрачно небо, звезды плещут», ; заученные еще в школе строчки сочились откуда-то изнутри и, вспыхивая бриллиантовыми лучиками, поднимались в небесную высь. 
«Это Пушкин или Гоголь? ; вяло размышлял Роман, наблюдая за их пареньем и от этого незаметно приходя в себя. ; Нет, Гоголь ; это: «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои», и еще Вий, а «Тиха украинская ночь», ; кажется, пушкинская Полтава. Как там дальше?
«Ура, мы ломим, гнутся шведы! О славный час, о славный миг! Еще напор, и враг бежит!»
Наконец, от яркого света луны, висевшей прямо над головой, он очнулся окончательно. Строчки растаяли в вышине, и Роман почувствовал, что страшно хочется пить. Пока он был в отключке, жестянку с водой и миску с каким-то варевом поставили рядом. Роман жадно сделал несколько глотков и, взяв в рот, попытался проглотить что-то, похожее на кашу, и в тот же миг испытал страшный приступ тошноты: от воды и каши несло мочой. От ее тошнотворного запаха вывернуло наизнанку. Зажав рукой нос, он сделал еще несколько глотков, его вывернуло снова, и так продолжалось до тех пор, пока снова не отключился.
Роману не повезло, рефлекс на человеческие испражнения оказался чрезвычайно стойким. Лишь только удавалось немного прийти в себя и взять в рот пищу, его непроизвольно выворачивало. Обездвиженная, вся в засохшей блевотине фигура пленника не вызывала в охранниках ничего, кроме отвращения. Двое суток его никто не пытался накормить насильно и, потеряв возможность поддерживать организм, Роман стал потихоньку впадать в прострацию.
Первое время он пытался по памяти декларировать стихи, но школьные запасы иссякли быстро. Сквозь зыбкую пелену на него теперь подолгу печально смотрел лебедь, еле трепеща поникшими крыльями. Однажды почувствовав, что силы уже на исходе, лебедь распрямился, стараясь, в последний раз подняться в небо... 

; Жив еще, тильки дюже дохлый, подкормить треба трошки, ; услышал он над собой на третьи сутки смешанную русско-украинскую речь и приоткрыл глаза.
Над головой склонились два дюжих молодца и осторожно трясли за плечи. Заметив, что Роман открыл глаза, ему почти насильно влили в рот какую-то пахучую жидкость, от которой в голове сразу прояснилось и, обтерев засохшую блевотину, выволокли из ямы. Здесь его поставили на ноги, поддерживая под локти, заставили пройти метров двести до добротного кирпичного дома, ввели в горницу и усадили за стол.
Сидящий напротив мужчина поднял глаза, и Роман узнал украинского патриота.
; Боже мой, что эти подонки с вами сотворили! ; картинно воскликнул он, поднимая громадные, набрякшие веки, и впиваясь в Романа гипнотизирующим взглядом. ; Признаться, когда один из них давеча обмолвился о вашем так называемом геройстве, я сначала не поверил. И теперь ума не приложу, зачем вам, интеллигентному человеку было ввязываться в эти блатные разборки, сидели бы себе потихоньку.
«Сначала целую страну загипнотизировали своим враньем, теперь сами в него верят», ; зло подумал Роман, почувствовав необычайный прилив сил. 
; Не юродствуйте, ; твердо глядя, перебил он. ; Вы знали обо всем с самого начала и просто испугались, что я помру. То, что произошло, напоминает банальное сведение счетов. Убедить словами не удается, пожалуйте мордобой...
; Зато вы на своей шкуре испытали такое, что никакому журналюге и присниться в страшном сне не могло. Согласитесь, подобный опыт дорогого стоит, ; парировал патриот. – Кстати, вам велела передавать привет одна московская знакомая. Она хотела бы сделать это лично, но не может вырваться с передовой.
«Рита здесь! – окончательно уверился Роман, – воюет на стороне врага».
; Вы пригласили меня, чтоб сообщить об этом, или все же для продолжения диспута о судьбах славянских народов? ; с едкой иронией поинтересовался он.
; Его мы продолжим, если доведется встретиться за бокалом вина, ; доверительно поведал патриот. ; А сейчас я хотел бы вас попросить об одной услуге.
; Угостить сигаретами, к сожалению, не могу, ваши бандиты отобрали, ; притворно вздохнул Роман.
; Я сам могу предложить вам закурить, ; предложил патриот и, изображая радушного хозяина, достал блок «Кэмела». ; Угощайтесь, настоящий американский! ; Роман отрицательно мотнул головой. ; Вам, конечно, знакомо нынешнее состояние дел? ; поинтересовался патриот, закуривая сам.
; Примерно, вряд ли за те несколько дней, пока я был в «отключке», что-то могло измениться кардинально, ; почувствовав приступ дурноты от турецкого табака, ответил Роман.
; Представьте себе, могло! ; патриот торжествующе сверкнул глазами. ; Наши части на юге вышли в тылы вашим бандитам, и крах так называемых само провозглашенных образований вопрос нескольких дней.
; Хотите, чтоб я позвонил в Москву с просьбой прекратить сопротивление? – с иронией поинтересовался Роман.
; Ну, что вы, я никоим образом не переоцениваю ваших возможностей, ; успокоил патриот. ; Достаточно просто выступить с заявлением: мол, в результате трехмесячного пребывания на стороне врага, вы осознали пагубность политики России и решили перейти на сторону своей второй Родины, ну и все такое, подробности мы подработаем. И, разумеется, перед этим необходимо постричься, побриться, немного поесть, в общем, принять человеческий облик.
; Если не ошибаюсь, вы уже однажды вещали от моего имени, что же вам мешает сделать это еще раз? ; спросил Роман.
; Вам это известно, тем лучше, ; патриот деловито кивнул. ; На этот раз это необходимо сделать зримо. Ваше заявление снимет телевидение, потом покажет по всем нам доступным федеральным каналам. Сразу приобретете известность, особенно в глазах западной общественности. Они кающихся любят, как вам такая перспектива?
Роман недоуменно пожал плечами:
; Все как-то уж слишком просто. Мне могут элементарно не поверить.
; Еще как поверят! После сбитого «Боинга» Европа и Штаты целиком на нашей стороне.
; А если откажусь? ; вяло поинтересовался Роман, чувствуя, что пора заканчивать торг. Действие жидкости подходило к концу, и невольная голодовка все больше давала знать о себе.; По статусу я пленный, и буду ждать, пока начнется обмен.
; Подобную реакцию я предусмотрел, ; заметил патриот, озабоченно поглядев на него. ; Лично я отношусь к вашему поступку с уважением. Настоящий солдат в бою так и должен себя вести: не думать о своей шкуре и выручать товарищей. Но в глазах наших бойцов вы обыкновенный убийца их сотоварищей, и они настаивают, чтоб я отдал вас. Многие из них ; бывшие уголовники, и представьте, в каких муках вы будете умирать. Единственный способ остаться в живых, это принять мое предложение, ; патриот подошел к Роману и дружески потрепал по плечу. ; Ну как, согласны?
«Нужно потянуть время, а там можно и отказаться. Сейчас, главное выжить», ; решил про себя Роман, неопределенно пожав плечами и чувствуя, что силы вот-вот оставят его.
; Не можете решиться, обида гложет: здесь вас за москаля приняли, а на родине ; вы упертый хохол, ; понимающе кивнул патриот. ; Нужно признаться, те, кто так считают, правы. Только учтите, умение предать вовремя по-другому называется предвидением, а это далеко не каждому дано.
; Давайте отложим разговор. С тех пор, как попал в плен, я практически не ел, и теперь мне действительно плохо, ; с трудом выдавил Роман.
Патриот понимающе покачал головой:
; Мы продолжим беседу, как только вы окончательно придете в себя. Сейчас вас покормят и дадут помыться, а то от вас несет, как из выгребной ямы. 
Романа почти силком заставили наглотаться какой-то затхлой слипшейся каши и, подталкивая прикладами, повели в баньку по соседству. По пути ему встретился знакомый перебежчик. Вальяжно развалившись на полусгнившем крылечке, он дымил самокруткой и, заметив Романа, ухмыльнулся и показал большим пальцем на свой зад. Конвоиры расхохотались, приказали Роману раздеться, сунули на смену застиранные до дыр обноски, запихнули в почти вросшую в землю баньку и оставили отмокать. 
               
Глава 25
В приметы можно не верить, пока жизненный горизонт безоблачен. Но когда на нем внезапно сгустились тучи, поневоле начнешь задумываться, а вдруг все не так просто, и предопределено заранее?
Мысли о предопределенности бытия все чаще не давали Ларе покоя. Как и громадного большинства женщин, бытовой практицизм в ее сознании причудливо переплетался с некой, чисто мистической верой в тайные знаки судьбы. Уверившись, что муж действительно воюет где-то на Донбассе, из состояния скепсиса она впала в другую крайность. Теперь Лару все чаще мучил сакральный вопрос: случайно ли он там оказался? Перебрав в уме знаковые даты, она неожиданно вспомнила о десятилетии собственной свадьбы, приходящееся на конец августа. Строго говоря, началом семейной жизни это назвать было трудно. К тому времени они с Романом «подживали» в гражданском браке уже несколько лет. Но все же 10-я – розовая годовщина официальной свадьбы была важным событием. Особенно когда Лара узнала, что это повод, чтоб «перезагрузить» отношения, а заодно вспомнить, как все начиналось.
После выкинутого Романом фортеля повод для «перезагрузки» действительно был, и Лара лихорадочно отмотала пленку воспоминаний назад к тому дню, когда они с Романом впервые стали близки. Произошло это после вечеринки в ресторане, устроенной в годовщину получения их группой дипломов об окончании вуза. Ларе на вечеринку идти не хотелось. Отношениям с Айзеком к тому времени пришел конец, и ей страшно не хотелось расспросов на эту тему. Но надежда, как говорится, умирает последней, и она, сама не зная, зачем поддалась уговорам подруги.
С Романом Лара столкнулась в зале ресторана. В ответ на ее удивленный взгляд, он сообщил, что его позвала их общая знакомая. Потом он подошел к ней сам и пригласил танцевать. Они не виделись с тех пор, как он за год до окончания неожиданно выкинул фортель, покинув группу и перейдя на медицинский факультет. Обоим было, о чем рассказать друг другу, они проговорили весь вечер, не замечая никого вокруг. Потом Роман пошел ее провожать, заглянул посмотреть, как она живет и, как само собой разумеющееся, остался ночевать. Наутро они расстались, но очень скоро обоих снова потянуло друг к другу и постепенно их совместные ночевки стали нормой. Но Роман перебрался к ней лишь спустя два года, когда она, почувствовав, как уходят годы, родила дочку, а он сам, окончив, наконец, институт, поступил в ординатуру на кафедре при городской больнице. Как всякой засидевшейся в девках, Ларе казалось: наконец, встретила мужчину, который будет носить ее на руках.  Но почти сразу выяснилось, что избранник не спешит делать ей предложение, и больше поглощен поисками самого себя, чем горит желанием устроить семейный быт.
После окончания ординатуры они все же поженились, и тут настало время новых фортелей. Началось с того, что Роман разочаровался в городской больнице, и пару лет его кидало из крайности в крайность. Диапазон был чрезвычайно широк: от военврача на подводной лодке, куда его не взяли из-за шумов в сердце, до сельского эскулапа в заповедной глуши, где он выдержал с месяц и вернулся к Ларе с покаянным видом. Клятвенно пообещав прекратить ребячества, он не без помощи родителей устроился в известный медицинский центр и с головой ушел в науку.
И вдруг после 10-ти лет затишья очередной фортель. А ведь еще и года не прошло, как семья живет в новой трехкомнатной квартире и все могут вздохнуть полной грудью. Пока, как сельди в бочки жили вместе с его матушкой, размышлять на подобные темы не было возможности, а тут глотнул свободы и пошел вразнос.
Ну, хорошо, кризис среднего возраста: не удалось защититься, надоела и жена, и работа, как миллионам других мужчин, но ведь никто из-за этого воевать не идет, не те нынче времена. Если эта дамочка со «Скорой» действительно ни при чем, каким образом он сумел так быстро организовать это?
Внезапно Лара вспомнила, как года полтора назад Роман рассказывал о сотруднице, попросившей осмотреть своего мужа, который постоянно мотался по «горячим точкам». Пока это ничего не объясняло, но Лара почувствовала, как в мозгах начинает проясняться:    
«В конце февраля Роман ездил на дачу за записками деда. Дед у него был кадровым военным и воевал как раз в тех краях. Может все действительно предопределено, во втором поколении внезапно взыграли гены, а муж сотрудницы оказался рядом. Роман, если позарез что-то необходимо, кого угодно уговорит. Ведь убедил же когда-то родителей, что его призвание ; медицина».
На этом она в своих мысленных розысках решила поставить точку: в конце концов, как не пытайся, против природы не попрешь. И внезапно почувствовала уколы совести. Пока она сама прохлаждается дома, спокойно попивая чаек и глядя в телевизор, ее Ромка может, стреляет из автомата или извлекает из тела раненного осколок. А ведь он всегда был сугубо штатским человеком, даже срочную не служил.
«Пойду в церковь и закажу молебен во здравие», ; Лара вдруг с досадой подумала, что если за все прожитые почти 40 лет и заходила пару раз в церковь, то больше из любопытства. Для совершения подобного действа требовался старый, намоленный храм, каких много в центре Москвы, а поблизости ничего подходящего не было.
И тут она, кстати, вспомнила, как однажды ходила вместе с Ромкой смотреть их старую квартиру. Из выходившего на набережную окна были видны купола кремлевских соборов, но сам район, на ее взгляд слишком старый и архаичный, ей не понравился. И тогда они с Ромкой решили остаться жить у нее, а эту сдавать, тем более, что в центре цена на съемное жилье была гораздо выше. После осмотра Ромка вывел ее какими-то дворами к горбатому мостику на Обводном канале и потащил показывать церкви в Замоскворечье. Из всех церквушек Ларе больше всего запомнился небольшой уютный храм Николы на Кузнецах с необыкновенной иконой Николая Угодника.
Храм находился в районе метро Новокузнецкая, и Лара, недолго думая, отправилась туда. Выслушав просьбу, батюшка ее огорошил, сказав, что некрещеным заказывать молебны нельзя.
– А что же мне делать? – растерялась Лара, – ведь мой муж в зоне боевых действий, не сегодня, завтра с ним что-то случиться может.
– Я сам помолюсь за него, – успокоил ее батюшка. – а вы совершите безвозмездно благое деяние. Господь обязательно учтет его.
«Обязательно оба покрестимся, когда Роман вернется, ; решила тогда она. ; А пока по совету батюшки нужно хоть одно доброе дело совершить».   

О добрых делах проще всего было спросить Айзека. Раз знакомых ребят волонтеров поминал, наверняка и сам в этих делах замешан. Ведь не ради ее красивых глаз в Москву в начале лета вернулся, когда мог преспокойно полеживать на пляже и греть пузо. Но этот шанс она решила оставить на крайний случай. 
Возвращаясь к Новокузнецкому метро, она наткнулась в переулке на стеклянный ящик с объявлением «Для жителей Донбасса». Возле него о чем-то оживленно болтали молоденькие парень с девицей. В передке ящика находилась прорезь, куда прохожие кидали деньги. Скользнув по ним отсутствующим взглядом, Лара машинально проскочила мимо и вдруг подумала:
«Может что-то подобное, ей и нужно?»
Сделав еще несколько шагов по переулку, она буквально наткнулась на аналогичный ящик, возле которого сидела средних лет женщина с внимательным лицом.
– Скажите, а как эти деньги на Донбасс поступают? – поинтересовалась Лара, доставая сторублевую купюру.
– Вы не сомневайтесь, – всполошилась женщина. – Все ящики опечатаны, вскрываются только по вечерам в офисе и тут же кладутся на специальный счет. Номер здесь на ящике написан.
Лара задумчиво кивнула.
– А вы сами, в каком качестве тут находитесь? – поинтересовалась она.
– Хотите узнать, получаю ли я зарплату? – уточнила женщина. – Должна вас разочаровать, я волонтером служу.
«Именно это мне сейчас нужно», – радостно подумала Лара.
– А еще волонтеры вам не требуются? – спросила она с надеждой.
Женщина окинула ее участливым взглядом.
– Оставьте номер мобильного. Я сегодня же поинтересуюсь у начальника, и обязательно перезвоню, – пообещала она. 
Приобщение к волонтерской миссии состоялось буквально на следующий день. Все сложилось как нельзя более кстати: теперь утро она проводила в лаборатории, а потом отпрашивалась у Айзека и подменяла другую волонтерку у ящика, пока не начинало темнеть. Часам к девяти за ящиком приезжал бронированный «Рафик», Лара спускалась на станцию метро и ехала домой.
Ящик Лары стал вскоре пользоваться популярностью. Место в Климентовском переулке бойкое, многие граждане по дороге домой предпочитали не пользоваться подземной пересадкой и, поднимаясь на поверхность, неизменно натыкались на сидящую Лару. Одинокая прилично одетая женщина вызывала у мужчин сострадание, они переводили взгляд на надпись и, движимые чувством солидарности, опускали свои рубли в ящик. Поток сострадавших был так велик, что к вечеру ящик заполнялся почти полностью.
Однажды возвращаясь домой, она услышала, как в квартире надрывается телефонный звонок. В надежде, что после долгого молчания решил проявиться Роман, Лара схватила трубку и услышала незнакомый женский голос.
– Извините, что беспокою так поздно, – сконфуженно произнесла женщина. – Я правильно позвонила, вы жена Романа?
– Да, – с вызовом в голосе подтвердила Лара, тут же вспомнив врачиху из Крыма. – А вы сами кто будете?
– Я его сослуживица. Матери звонить не решилась, пожилой человек все-таки.
; Простите, ; сконфузилась Лара. ; Если я правильно понимаю, Роман там находится с вашим мужем?
; Да, да, ; обеспокоено ответила сотрудница. ; Вы только не переживайте, Роман жив, но сейчас находится в плену.
– А как он там оказался? – не веря своим ушам, выдохнула Лара.
– На войне всякое случается,… – женщина замялась. – Наши друзья делают все возможное, чтобы его найти и обменять.
– Я могу чем-то помочь? – всколыхнулась Лара, лихорадочно вспомнив, что почтовый перевод так и лежит нетронутым. – Может, предложить им деньги? – какая-то сумма у меня на руках есть.
– Там эта комбинация пока не практикуется, – возразила сотрудница. – Просто ждите известий. И будьте готовы ко всему, они из плена еле живыми возвращаются.
«Легко сказать – ждите, ; подумала Лара, напрягшись, как струна. ; Только недавно обрела душевное равновесие, и все опять перевернулось с ног на голову».
– Вы матери его не звонили? – спохватилась она, – она в преклонном возрасте, и мало ли, как отреагирует.
– Нет, нет, не переживайте, – успокоила ее женщина, – когда сочтете нужным, скажете сами.
«Пока никому не буду говорить, что Роман в плену, скажу, что лежит в госпитале, – решила Лара. – Когда вернется, если захочет, расскажет сам»...

Пару дней спустя, когда она сидела дома и напряженно вслушивалась в телевизор в надежде услышать долгожданное известие об обмене пленными, позвонила женщина, принимавшая ее на работу.
– Вы не могли бы, скажем завтра задержаться подольше и подъехать со мной в офис? – предложила она. – Сборы так велики, что мы просто физически не справляемся.
«Будет чем занять вечер и отвлечься от дум», – подумала Лара и согласилась.
Занятие оказалось несложным, но достаточно муторным. Деньги из ящиков разбирали по одинаковым купюрам, пересчитывали и ссыпали в отдельные мешки, которые всякий раз опечатывали и закрывали в сейфе. Процесс уж подходил к концу, когда с улицы неожиданно появился милицейский наряд. Лару с напарницей доставили в отделение милиции и сразу же отвели к следователю.
– Вот доставил, товарищ капитан, этих самых дам, что у Новокузнецкой деньги собирали, – доложил старшина.
– Свободен, – ответил ему сидящий за видавшим виды столом мужчина лет под 40 в штатском, – а вы, милые дамы проходите, садитесь.
Последовала долгая пауза, во время которой, стороны разглядывали друг друга, женщины с негодованием, следователь с нескрываемым любопытством.
– В первый раз таких интеллигентных аферисток встречаю, – первым нарушил он молчание, – рассказывайте, как дошли до такой жизни.
– Мужья воюют, вот помочь решили, – мрачно пояснила напарница Лары.
– Ишь, помощницы выискались, – возразил следователь, – мне с вами возиться некогда. Учтите, если правду не скажите, велю посадить вас в «обезьянник». Переночуете среди всякого сброда и живо расколетесь, – угрожающе добавил он.
Сердце Лары по привычке испуганно екнуло, но противный липкий страх в мгновенье растаял, и на его месте появилось осознание правильности своего дела. С чувством собственного достоинства в голосе она смерила мента презрительным взглядом:
– А еще говорят: моя милиция меня бережет. Ты бы не с женщинами, а на Донбассе повоевал. Только попробуй прикоснуться к нам, пожалеешь потом.
– Ты мне еще угрожать вздумала! – взвился следователь, – да я сейчас...
Неизвестно, как бы он поступил в следующий момент, не раздайся, как нарочно, звонок телефона на столе. Следователь раздраженно схватил и трубку и переменился в лице:
– Слушаю, товарищ полковник, – произнес он после паузы испуганным голосом и, осторожно положив трубку, поднял глаза на сидящих напротив женщин. – Вы свободны, извините, сразу не разобрались, ...– и после паузы неожиданно признался, – я тоже просился, не отпустили, – он встал и прошел к двери, – пойдемте, я провожу, а то вас одних не выпустят. Только уговор, больше самостоятельно деньги не собирайте, это незаконно.
Уже на улице напарница вдруг повернулась к Ларе:
– Ну что, подруга, отвоевались, пора по домам мужей из командировки ждать.
Та согласно кивнула. Полученная встряска, неожиданно вселила в нее несокрушимую уверенность, что Роман очень скоро обязательно вернется и поедет не к матери, а к себе домой. Правда, она понимала, что в одну реку нельзя вступить дважды. И Ларе захотелось встретить его каким-нибудь новшеством: сделать в квартире перестановку и даже поменять. что-то из мебели. Тем более, что деньги, которые он ей послал перед отъездом так и остались нетронутыми. Пришла пора пустить их в дело.

Глава 26
День ото дня, все больше приходя в себя, Роман метался в поисках выхода, пока не осознал, что очутился в клетке. Красноречивый жест перебежчика не оставлял сомнений: он ничего не забыл и при первом удобном случае исполнит угрозу.
«И не узнает, мать старушка, какой у сына был конец», ; незатейливый, некогда популярный напевчик перемежался в сознании с выражениями: «порвать очко», «опустить» или «сделать петухом» и, трансформируясь в зримые болезненно осязаемые образы, чуть ли не ежеминутно преследовал его. Сам процесс «опускания» волновал мало, врачи зачастую сталкиваются с гораздо более неприглядными проявлениями человеческого естества. Роман воображал реакцию Лары, презрительно скривившей губы, чтоб «дистанцироваться» от этой мерзости, обезумевший взгляд старшей дочки Аси, начавшей взрослеть и страшившейся расцветающим женским естеством всякого насилия, и потухшие безжизненные глаза матушки, не понимавшей, чем она и сын заслужили такой жизненный финал. Вопросом, откуда родным станет все известно, он не задавался, интуитивно полагая, что дурные вести разносятся быстро, и все больше укреплялся в убеждении, что лучше все покончить разом.
Романа поместили в небольшом сарайчике, спешно оборудованном под камеру с парашей, которую он выносил по утрам, выходя на прогулку. Убежать отсюда было невозможно, окованная дверь запиралась снаружи на внушительный засов, в единственное оконце над лежанкой едва можно было просунуть голову, к тому же блатные тщательно караулили пленника, не оставляя при прогулках ни единого шанса. И тогда Роман решил, как только поднаберется сил, напасть на одного из конвойных, а что случится дальше, рассудит случай.
Однако тут на него снова навалился патриот. Заметив, что Роман обретает прежний человеческий облик, он стал навещать заключенного каждое утро, склоняя в неспешных беседах ни о чем, выступить по украинскому телевидению с покаянным заявлением. Роман старался не вступать в дискуссию, не потому, что презирал предательство, как таковое, он всерьез даже не задумывался о подобном исходе. И тут провидение сыграло с ним злую шутку. Постепенно уверив себя в том, что нужен патриоту гораздо больше, чем тот ему, Роман стал считать угрозы блатных чем-то второстепенным.

; А ведь я допустил ошибку, когда пытался взывать к вашему украинскому началу, ; заметил патриот при очередной встрече, проникновенно посмотрев на Романа. ; Полагал, что тонущий готов схватиться за любую соломинку.
; Вы имеете в виду предательство гетмана Мазепы? ; презрительно уточнил Роман.
; Нет, самого апостола Петра. Вспомните, что сказал ему перед распятием Спаситель: «Не успеет пропеть петух, как ты трижды отречешься от меня», ; улыбнулся патриот. ; Кстати, в результате стремления гетмана уже в те годы самостоятельно повернуться лицом к просвещенной Европе, и появился национальный украинский стяг, как символ единения со шведской армией, ; патриот сделал театральную паузу. ; Знаете, о чем я подумал? ; вы высокомерный москвич и то, что я сейчас говорю, не воспринимаете всерьез, мол, пугает провинциальный учитилишка, а сделать не осмелится. Поэтому: или говорите «да» или, ; он сделал неприличный жест. ; Ребятам скоро в бой идти, они рады будут расслабиться немного. 
Поняв, что он не шутит, Роман дрогнул.
; Что я должен делать? ; спросил он охрипшим голосом.
; Сами подумайте до завтра, что сказать, ; с усмешечкой пожал плечами патриот и, словно желая загипнотизировать навечно, уставился пронзительным взглядом из-под тяжелых набрякших век. ; Только, чтоб было видно: это от души идет...

Лишь только за спиной лязгнул засов двери, Роман рухнул на лежанку и понял, что доигрался. Сознание отказывалось в это верить, в поисках выхода он вспомнил, как собирался напасть на конвоира. Идея была неплохая, Роман принялся обдумывать ее и незаметно задремал... Внезапно сквозь сонную пелену ему послышались легкие крадущиеся шаги. Дверь сарая бесшумно распахнулась, в проеме возникла прекрасная панночка из гоголевского «Вия» с лицом Риты и протянула руки. Роман ринулся, чтоб заключить свою спасительницу в объятья, но та незаметно вывернулась и попыталась оседлать его. Увидев ее обнаженные ноги, Роман задрожал и рухнул на колени, как подкошенный. Панночка прижалась к нему горящим лоном, и они заскользили, едва касаясь стопами земли, по отливающей серебром траве, уснувшим полям с перелесками, пока вдали не показались огни большого города. Панночка указала жестом на светящуюся площадь, в центре которой располагался дощатый настил, и в тот же момент их окружили кривляющиеся черти с факелами. Они принимали непристойные позы, приглашая Романа делать то же самое.
Внезапно площадь наполнилась оглушительным гулом, черти, как по команде выстроились в две шеренги, и в самом начале строя Роман заметил гномика в шутовском ночном колпаке и старомодной свитке, которого вели под руки двое молодых чертенят. Свитка с колпаком были покрыты лохмами паутины, каждый шаг старику давался с трудом его сморщенный облик с глазами, прикрытыми громадными набрякшими веками, напоминал гоголевского Вия. Роман вгляделся повнимательнее и вдруг узнал в этом древнем старике в лохмах своего старого знакомца – патриотически настроенного учителя из Львова.
«Это же сам гоголевский Вий! – с ужасом подумал Роман. – Стоит ему поднять веки, и я погиб!»
Завидев его, панночка ухмыльнулась и плотоядно посмотрела на Романа. Тот повернулся к ней и в ужасе отшатнулся: на месте маленького изящного ротика у нее появилась клыкастая пасть.
Тут, как на грех, из окна во втором этаже закукарекал чей-то петух, окончательно обалдевший от шума и городских огней и потому перепутавший день с ночью. В тот же момент панночка злобно фыркнула и, источая запах серы, ринулась в начавшую светлеть высь, за ней опрометью поскакали черти. Оставшись один, гномик слабо охнул и стал вонючей болотной жижицей растекаться по мостовой...
Весь в холодном поту, Роман открыл глаза и с испугом посмотрел на запертую снаружи дверь, за ней царила мертвая рассветная тишина, где-то вдали раздавался голос петуха. Сообразив, что это всего лишь сон, он зарылся в подушку и, совершенно обессиленный словно провалился.

Проснулся Роман во второй раз от тяжелого топота сапог на улице. Время подходило к полудню, вместо полной луны в оконце над головой палило солнце. Моментально сообразив, что пока он спал, что-то произошло, и в любой момент могут за ним прийти, Роман на всякий случай присел на корточки у стены возле лежанки. Внезапно он услышал, как кто-то остановился подле двери, затем послышались удары приклада об засов. Наконец, дверь распахнулась, и Роман узрел в проеме фигуру мужчины в военной форме с автоматом, в котором, вглядевшись пристальнее, неожиданно узнал старого знакомца – Бородача.
«Снова, наверное, сон», – испуганно решил Роман, еще не веря, что спасен. 
; Так это вы ; тот самый терминатор, вот уж никогда бы не подумал! Исхудали то, как!; заметив сидевшего на корточках Романа, обрадовано произнес тот. ; Не чаял вас живым найти, то, то командир обрадуется. В тот день мы с поста слышали, как невдалеке ухнуло, потом столб дыма поднялся, и сообразили, что дело неладно. Кинулись на подмогу, но не успели чуток. Девчонка, которую вы в погребе спрятали, тайком за вами пошла и из кустов видела: как БМП подбили, как вторая машина по канаве выстрелила, как «укры» вас обнаружили и бесчувственного увезли. Признаться, все решили, что они расправились с вами по дороге.
От звуков его голоса Роман окончательно пришел в себя и, повиснув на плече спасителя, в первый раз в жизни затрясся в беззвучных рыданиях... 
; Это чистая случайность, что я остался в живых, ; немного успокоившись, сквозь слезы произнес он, ; сразу помереть не дали, потом знакомого повстречал, а тот решил, что я им живой еще сгожусь.
; Случаем не того украинского «журналюгу», который с вами беседовал, а потом о вас по радио вещал? ; хмыкнул Бородач.
; Его самого, ; подтвердил Роман. ; Он мне поведал, что наши ополченцы окружены, окончательный разгром дело нескольких дней, и предложил, пока не поздно, выступить с покаянным заявлением по телевидению.
; Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, надеюсь, вы не успели ничего подписать? ; усмехнулся спаситель.
Роман отрицательно мотнул головой:
; Еле живой был, правда, когда в себя приходить стал, решил потянуть время, и не появись вы сегодня, неизвестно, что из этого бы вышло, ; неожиданно добавил он.   
Бородач пристально посмотрел на Романа:
; Вы крещеный?
; Родители, убежденные атеисты, и даже разговоров на эту тему не переносили.
; Не судите их строго, ; усмехнулся Бородач. ; Это сейчас в умах все переболталось, черта от праведника не отличить. А наших предков формировало время, когда все было ясно. Хотите совет? ; сходите по приезду в Москву в намоленную церковь и попросите батюшку вас окрестить. На исповеди покайтесь Господу, в чем считаете нужным.
– Так и сделаю, – Роман облегченно кивнул. ; Какая тишина, ; прислушавшись, недоуменно заметил он. ; Куда же эти бандиты подевались?
; На рассвете скрытно выдвинулись, чтоб нас сонными взять, но разведка вовремя сообщила, и мы их успели окружить, – пояснил Бородач. – Они видимо поняли это и, боясь попасть в плен, сопротивлялись отчаянно. Но часть отряда все же разбежалась. Сейчас потихоньку вылавливаем.
; Обо мне вы откуда узнали? ; поинтересовался Роман.
Бородач усмехнулся:
; Один из пленных вояк обмолвился, что какого-то терминатора в плену держат. 
; Обидно, к смерти готовился всерьез, а меня почему-то в живых оставили, ; покачал головой Роман. ; Может, просто забыли? Если возможно, отвезите меня к ребятам в отряд, ; попросил он.
Бородач отрицательно помотал головой.
; Ребята сейчас окрестности зачищают, кто где. Приказано, если найдем, вас к командиру отвезти, ему ногу сильно зацепило, он в лазарете тут недалеко. Мне самому в те края нужно. Под Иловайском основные силы «укропов» в «котел» попали и полностью разгромлены... Вы ведь голодный? – вдруг спохватился Бородач и протянул пакет с продуктами, – поешьте сначала и тронемся. 

Пока они тряслись в открытом «газоне», выяснилось, что к «недалеко» ехать полдня. Но Роман этого практически не заметил. После нескольких дней голодухи съеденное подействовало расслабляюще, и он впал в полусонное состояние. А когда на короткое время приходил в себя, видел тянувшуюся без конца и края грунтовую дорогу. Стояла сушь, из-под колес неслись тучи пули, «газон» петлял, объезжая воронки и просто опасные места. Поражали размеры сражения, устроенного ополченцами. Навстречу то и дело попадались сгоревшие танки с разбитыми траками и бронемашины с украинской символикой на вывороченной броне. Не верилось, что пока он был в плену, столько вооруженного до зубов народу сумели оказаться в «котле».   

Глава 27
Десантник находится в лазарете. Они, молча, обнялись, и Роман вдруг почувствовал, как стали подозрительно чесаться глаза. Чтоб не привлекать к этому внимания, он указал другу на забинтованную ногу.
; Это мне наказание за то, что не сумел тебя уговорить вернуться домой. Веришь, док, если б тебя не отыскали, век бы себе не простил, ; произнес служивый размякшим голосом. ; На тебя смотреть страшно, одни: кожа, да кости. Как самочувствие?
; В норме, ; успокаивающе кивнул Роман. ; Были бы кости, мясо нарастет. Горю желанием вернуться в отряд.
; С этим можно не спешить, без тебя теперь справятся, ; успокоил тот. – А вы молодец, не побоялись в одиночку в бой вступить. Поджечь с первого раза БМП не каждому опытному бойцу удается.
– Ваши уроки вспомнил, – улыбнулся Роман, – жаль, что со второй промашка вышла Кстати, знаете, кто этим воякам обходной путь указал? – десантник недоуменно пожал плечами. – Помните чернявого бойца с золотыми цепочками, которого вы выгнали из отряда? – он оказался предателем. Узнал его, когда меня в плен взяли.
– Подонок, я попрошу ребят, чтоб они поискали его. Вас эти бандюги пытали или просто били? – нахмурился десантник.
– Поиздевались немного и бросили в силосную яму на двое суток, – вздохнул Роман, – а потом привели в чувство и доставили к одному из главарей.
– Мне говорили он штатский и у них что-то вроде идеолога, – кивнул десантник.
– Это тот самый учитель из Львова, с которым я говорил в самом начале боев. Помните, они к нам тогда с белым флагом приехали? В плену он мне предлагал покаяться перед телевизионной камерой, но тут вовремя наши бойцы подоспели. Интересно, куда он делся? Хорошо бы его найти.
Десантник удивленно покрутил головой:
– Чего только на войне не бывает! Только найти его живым вряд ли удастся. Ребята докладывали: в ваших краях снарядом накрыли автомобиль, в котором вместе с военными какой то штатский драпал, случаем, не ваш ли знакомый? – он внимательно посмотрел на Романа.
«А ведь справедливость на небесах все-таки существует», ; с облегчением подумал тот.
– Совсем забыл, – усмехнулся служивый. Порывшись в карманах, он достал мобильник и протянул Роману, ; в хате на столе лежал, узнаешь? 
; А я все переживал, думая, что его «укры» нашли, ; охнул Роман. ; Только положить его некуда, в этих обносках карманы все дырявые.
; Твои гражданские вещички я тоже на всякий случай прихватил, чтоб, когда встретимся, переодеться во что было, ; успокоил служивый. ; Пойдем, они у меня в палате. Сейчас побреешься, примешь душ, переоденешься и хотя бы сутки в палате полежишь. Я договорился, пусть наши врачи тебя осмотрят, а завтра домой вечерним поездом.
У него зазвонил мобильный.
– Наши бойцы пленных задержали, – сообщил он, закончив разговор, – большинство клянется, что никакого участия в боевых действиях не принимали, а у самих огромные синяки на правом плече. Давай посмотрим завтра с утра, нет ли среди них твоих знакомцев?
«Зачем эти сведения счетов задним числом, – уныло подумал Роман, представив, как узнает чернявого, и тот в ответ тайком делает неприличный жест. – С другой стороны: может, хватит слюни жевать? – почему собственно должен бояться я? Ведь теперь в плену они, поглядим еще, чья возьмет!»
– Обязательно поедем, – кивнул он десантнику, – только мне необходимо привести себя в порядок.

Смыв под колющими струйками горячего душа вместе с многодневной грязью остатки малоприятных воспоминаний, Роман тщательно побрился и с наслаждением лег в белоснежную постель с твердым намерением отоспаться. Но вопреки желанию заснуть на новом месте никак не удавалось, и мысли снова вернулись к Иловайскому котлу. Только теперь он осознал издержки противостояния, прокатившегося по Востоку Украины за каких-нибудь три с лишком месяца.
 «Тысячи семей стронулись с насиженных мест, и многие из этих беженцев подались в «незалежную». Почему те, кто частят на «мове» часто ненавидят тех, кто «гыкает»? – ведь живут они на одной земле. А может, дело именно в ней, ее нутряной структуре? ; мелькнула шальная мысль. ; Чернозем хорош, нет слов. Лучше почвы для прокорма человечества не найти. Но возьми его на ладонь, и он рассыпается на мелкие песчинки. А в России земля совсем иначе устроена. Эта смесь непролазной глины с песком страшно вяжет ноги, каждый лишний шаг дается с огромным трудом. Но именно благодаря ей люди образуют единую нацию».
Роман внезапно вспомнил терриконы, эти громадные рукотворные горы из отвальной породы. Они высились среди долин подобно отрогам Кавказского хребта. Ему представилось, как он карабкается по террикону в надежде достичь вершины и послушать «тишину» войны, и провалился...

Утром долго разлеживаться не удалось. Десантник заявился ни свет, ни зря и повез на смотрины.
– Чем раньше, тем лучше, – сообщил он по дороге, – тепленькими возьмем.
Пленных оказалось несколько десятков. Заросшие, небритые с испугано бегающими глазами, они вытянулись в длинную шеренгу и на первый взгляд все смотрелись одинаково. Роман совсем было отчаялся найти нужные лица, как вдруг в самом конце шеренги неожиданно узнал двоих: чернявого и кавказца.
– Вот эти, головой ручаюсь, – шепнул он десантнику.
– Ясно, только что мы им предъявим? – деловито поинтересовался тот, – ведь они могут сказать, что вы обознались.
– Может, допросим с пристрастием? – предложил один из стоящих рядом бойцов, – лично у меня руки чешутся на уголовников.
Десантник с сомнением покачал головой:
– Нужно что-то похитрее придумать. Тебе, док в голову ничего не приходит?
Роман вспомнил проведенные дни в плену.
«Им надо мной издеваться можно было, а почему мне нельзя?» – с внезапно нахлынувшей злостью подумал он.
– Давайте отведем этих двоих в отдельную комнату, – предложил он десантнику. – Вы начнете их допрашивать, и тут зайду я, сделаю вид, что узнал и в запале расскажу, что они со мной делали и чем угрожали. Потом предложу, как врач кастрировать обоих, а вы станете меня от этого удерживать. Ручаюсь, они со страху даже рядом стоящих уголовников сдадут.

Затея Романа оказалась удачной. Чернявый с кавказцем так испугались, что в надежде заслужить снисхождение наперебой принялись сдавать других. И очень скоро за решетку удалось отправить еще с десяток бандитов.
– А ты док, молодец! Все так здорово разыграл, что даже я на мгновенье поверил, – одобрительно заметил служивый на обратном пути в лазарет, – видимо, они тебе здорово насолили. Кстати вот, совсем забыл, – он протянул Роману увесистый конверт.
– Это совершенно ни к чему, – поспешно ответил Роман, отводя глаза, – я не за этим сюда приехал, обойдусь как-нибудь.
– Бери, это тебе за подбитый БМП пожертвования тех, кто сам воевать не может. Что ж, ты с пустыми руками домой вернешься? – урезонил его десантник. – Как понимаю, тебя там четыре женщины ждут, – он почти насильно всунул конверт в ладонь Романа, – ну, до скорого!
; Жаль уезжать. Я ведь оба раза по легенде в Мариуполь должен был ехать, город своей молодости. Так и не удалось в море искупаться, ; посетовал Роман.
; Бог троицу любит, когда-нибудь обязательно побываешь. Туда нам пока вход заказан, – хмыкнул десантник, отводя взгляд.
– Почему? – удивился Роман.
– Сам не пойму, – озадаченно ответил десантник, – знаю только, что наши войска остановились и не стали его занимать. Ты бы лучше домой поспешил, ; сочувственно добавил он.
; С девочками или матерью что-то случилось? ; испуганно спросил Роман.
Десантник отрицательно помотал головой:
; Они в порядке, а вот супруга в заварушку попала, ; Роман непонимающе посмотрел на служивого. ; Я толком не в курсе, ; нехотя ответил тот. ; Знаю лишь от благоверной, что ее в милицию забрали на днях, правда, потом отпустили. Так что, док, лучше бери ноги в руки и дуй в Москву, ; успокаивающе добавил он.

«Нужно прямо сейчас взять билет и известить о своем завтрашнем приезде. А то свалюсь, как снег на голову. В прошлом году девочек с матушкой отправили на все лето на дачу к ее брату, – вспомнил Роман, – а сами спешно устраивались в новой квартире, стремясь успеть к новому учебному году... Как интересно сложилась жизнь? – неожиданно подумал он, – разве я мог себе представить, что вместо спокойного бытия, окажусь в военном отряде на Донбассе? – да, неисповедимы пути Господни».
Роман вдруг почувствовал, что страшно соскучился по жене и дочкам.
«Вряд ли после того, что случилось, Лара снова захочет выяснять отношения. Сделаю, как мужчина, первый шаг, а там видно будет», - поколебавшись, решил он.

Глава 28
Поезд на Москву уходил поздней ночью. По привычке устроившись на верхней боковой полке, Роман провожал взглядом мелькавшие за окном вагона редкие огоньки.
Странное ощущение: еще несколько дней назад ты был заперт в каком-то вонючем сарае и, в любую минуту ожидая смерти, ловил каждый шорох извне, а сегодня являешься пассажиром идущего на восток пассажирского поезда и слушаешь мерный перестук колес. Умом ты понимаешь, что твоя свобода не случайность, это произошло благодаря ребятам из отряда, которые не забыли о тебе. Но сознание не приемлет скачков и стремится нащупать спасительный мостик. А он пролегает через Иловайский котел, в который попали и были разгромлены основные подразделения противника. Но главное, это не просто вызволение из плена, а конец затянувшемуся приключению, в которое ты однажды ввязался по собственной воле. Трудно осознать, что больше никогда не наденешь полевую форму и бронежилет, не увидишь ребят из отряда, с которыми столько раз приходилось отступать и наступать. Не будешь засыпать и просыпаться под звуки канонады и передвигаться ползком или пригнувшись по траншее. И кобуры с «Макаром» на поясе и автомата за плечом не оденешь, как само собой разумеющееся, никогда. Вместо всего этого тебя очень скоро обступит прежняя штатская жизнь, от которой ты когда-то сбежал, сломя голову.
Роман вдруг вспомнил, как все начиналось, и ему задним числом стало невыразимо стыдно за свое запоздалое мальчишество. Иначе это назвать теперь он не мог. Сытый «упакованный» москвич, рассуждающий в компании о своей любви к России. А сам он когда-нибудь эту Россию видел? Ведь по существу в первый раз узнал, как обыкновенные люди на периферии живут. Удобствами московской жизни даже в городах не особо пахнет. И ведь не ропщут! Воспринимают свое житие, как данность. И все к земле привязаны, потому что именно она их кормит.
Мысли Романа незаметно перекинулись служивого.
«Лицом к лицу, лица не увидать, большое видится на расстоянии»...
Но ведь большое не возникает само по себе, оно постепенно складывается из множества мелочей, которые на расстоянии не видны. Но от этого они не становятся менее значимы, особенно когда это касается самого человека. Ведь никто не заставлял таких, как он ехать за тридевять земель и не просто участвовать в военных действиях, а получать ранения, терять руки, ноги, а иногда и саму жизнь...
 
– Мое почтение! Решил повидать вас на прощанье! – внезапно услышал он страшно знакомый голос.
Роман очнулся от забытья и не поверил глазам: вместо непроглядной тьмы в окне теперь маячило лицо знакомого учителя из Львова. Последние испытания не пощадили старого знакомца. Он заметно постарел и ссутулился. Прежде ухоженная шевелюра с локонами до плеч и импозантной проседью, гармонирующей с такого же цвета бородкой стала совершенно седой и заметно поредела На ссохшемся в крупных морщинах лице выделялись только глаза. Они по-прежнему горели неугасимым огнем.
«Кого он опять мне напоминает? – задумался на мгновенье Роман и вдруг вспомнил сон, который снился во время пленения в сарае. – Ну конечно, гоголевский Вий, тот же пронзительный взгляд под набрякшими веками!»
– Помнится, вас должны были ликвидировать, и теперь безмерно рад, что остались живы, есть возможность продолжить нашу дискуссию, – добродушно улыбнулся знакомец.
– Мне сообщили, что вы погибли при обстреле. Если вы теперь бесплотный дух, я даже не знаю, как к вам обращаться, – заметил Роман.
– Это не так важно. Для вас я как прежде простой учитель истории из Львова, – пожал плечами знакомец, – как говорится, имя нам легион.
– Интересная дискуссия у нас получается, – ухмыльнулся Роман, – два представителя исконной интеллигенции: врач и учитель. Один должен врачевать, а другой сеять разумное, доброе, вечное. А вы вместо этого посеяли на Украине зубы дракона, как в древнегреческом мифе о Ясоне и аргонавтах.
– Любое государство в период становления проходит через это, – пожал плечами знакомец. – Вспомните, ведь в России тоже были и общество «Память», и движение Баркашова.
Роман вдруг вспомнил «бородача» и его рассказ о защитниках Белого дома.
– У этих движений был свой взгляд на развитие России, не спорю, во многом националистический, но ни те, ни другие никогда не воевали с мирным населением, – возразил он.
– Вы по-прежнему такой же идеалист. – усмехнулся учитель, – а оголтелый антисемитизм, «Протоколы сионских мудрецов» и прочие подобные штучки?
– Лично я думаю, это издержки, – пожал плечами Роман, – напомнить, что в России в большинстве живут русские, разбудить их национальное самосознание было необходимо. Но не за счет разжигания ненависти других национальностей к русским.
– Вот тут вы не правы, – назидательно заметил знакомец. – Ненависть к русским завоевателям сидит в украинском народе на генном уровне еще со времен Петра I и его победы над шведами.
– А как же предатель – гетман Мазепа? – удивился Роман, – ведь он входил в ближнее окружение Петра.
Знакомец смерил Романа уничижающим взглядом:
– Гетман переметнулся к шведам в надежде, что запорожские казаки обретут независимость.
– Следуя вашей логике, немцы возненавидели русских после поражения во второй мировой войне и последующей оккупации, – ехидно заметил Роман.
– Ну конечно, по той же причине. Многие из оставшихся в живых еще помнили, как отправлявшимся в отпуск немецким солдатам вручалась люлька, которую он дарил выбранной девушке. Та не имела права ему отказать, а рожденное от их однократного соития дитя называлось ребенком фюрера. Матери, а потом бабушки незаметно исподволь обрабатывали поколения в духе реваншизма. И когда в коллективной памяти стерлись ужасы предыдущей войны, он вырвался на свободу. Они себя еще покажут, как и другие европейцы, помяните мое слово. Тем более, что славянская нация за время существования Советского Союза одрябла и разленилась. Большинство кроме, как воровать и торговать ничего не хочет делать. Прежде, чем присоединиться к цивилизованному миру, необходима решительная встряска, и мы ее организовали, – учитель торжествующе посмотрел на Романа.
– Может, все гораздо проще? – вздохнул Роман. – Европе позарез нужна украинская пшеница. А разговоры о свободном выборе Украины всего лишь дымовая завеса.
Знакомец понимающе покачал головой:
– Если не ошибаюсь, вы сами в Москве живете? – неожиданно спросил он.
Не понимая, к чему этот вопрос, Роман нехотя кивнул.
– А работаете где?
– В одном престижном мед. центре, а вам это зачем, хотите, чтоб устроил, подлечиться нужно? – с иронией поинтересовался Роман.
– А здесь вы по движению души... или просто от сытой жизни совесть замучила? – игнорируя вопрос Романа, заметил знакомец. – Я-то думаю, откуда столько пафоса? – а оказывается, все гораздо проще: вам есть что терять. Подумайте, ведь своим присутствием в зоне боевых действий вы защищаете не только свой образ жизни, который далек от простого народа, но и опосредовано образ жизни сильных мира сего.
– Не пойму, чего вы добиваетесь? – не выдержал Роман.
 – К хорошей жизни привыкаешь быстро. Именно это вас и погубит, когда мы окончательно встанем на ноги, помяните мои слова, – учитель посмотрел на часы, – как быстро летит время с приятным собеседником. Но мне пора...
«Это же враг, его немедленно необходимо задержать!» – мелькнуло в голове Романа. Он резко протянул руку и... наткнулся на пустоту. – Это всего лишь галлюцинации», – расстроено подумал он, с трудом приходя в себя.
Опять замелькали огоньки, видимо приближалась станция. Глядя на их прерывистое мерцание, Роман незаметно задремал.

Незаметно за окном стало светать, и пейзаж с сельского сменился на подмосковный. Замелькали дачные поселки, очень скоро их сменили многоэтажные новостройки подмосковных городков. Проснувшийся Роман моментально перестроился на деловой московский лад, и сразу вспомнил о Ларе с девочками.
«Хорошо бы заметить их первым, чтоб не застали врасплох», – решил он.

Глава 29
«Приезжаю завтра утром. Сообщи матери, но не говори, что был в плену. Скажи, лежал в госпитале», – далее следовали номер поезда и вагона.
День за днем с утра до вечера, постоянно проверяя мобильный, Лара ожидала подобного известия. Но получив его, настолько оторопела, что, еще не веря до конца, долго сидела без движения, вчитываясь в коротенькую фразу с номером поезда и вагона, где на мгновенье сосредоточилась вся ее жизнь. И только когда столбняк окончательно прошел, она набрала номер свекрови.
– Ты знала, что он лежит в госпитале?– поинтересовалась та после паузы.
– Нет, – призналась Лара, – сама узнала только что.
– А как он туда попал? – подозрительно поинтересовалась свекровь.
– Сказал, что контузило, когда рядом разорвался снаряд, – пояснила Лара.
– Если человек не выходит на связь во время боевых действий, это понять можно. Но местоположение госпиталя секретом не является. Что же, там телефона не было, сообщить было нельзя? – недовольно заметила свекровь. – Ладно, завтра все узнаем. Его встретить нужно, у тебя как с продуктами?
– Холодильник практически пуст, я ведь одна живу, – виновато заметила Лара, – впрочем, – она посмотрела на часы, – сейчас полдень, еще достаточно времени, чтоб это исправить. Знаете что, я быстренько сбегаю в супермаркет, а вы прямо сейчас скажите девочкам, что завтра папа приезжает, с вокзала возьмите такси и приезжайте. Подготовиться успеем, весь день впереди и ночевать теперь есть где.
На другом конце провода последовала пауза.
– Ты что, раскладушку купила? – наконец, поинтересовалась свекровь.
– Нет, нет, – поспешно возразила Лара. – Диван, на котором мы раньше спали с Романом, я переставила в гостиную. А в спальню купила две кровати.
Сказав это, она невольно прикусила язык, ожидая каверзного вопроса, но свекровь не обратила на это внимания, ее всецело захватил предстоящий приезд сына.
– Знаешь что, заедем по пути ко мне на квартиру. Я огурчиков соленых захвачу и квашенной капустки, а ты не забудь купить набор для холодца, – напомнила она, – Роман его любит.

Две раздельные кровати, которые при необходимости можно было составить месте, являлись главным новшеством, на которое Лара решилась после долгих раздумий. Для дочек объяснение она приготовила, но сообщать об этом свекрови и именно сейчас ей страшно не хотелось. Отношения в спальной между мужем и женой слишком интимная сфера, чтоб ее еще с кем-то обсуждать.
Но матушка, появившись, не стала вникать перемены и сразу же отправилась на кухню варить холодец.

Прибытие поезда это не просто окончание пути. Еще недавно пассажиров и встречающих разделяла пропасть ожидания, но внезапно как по волшебству состав возникает из небытия, плывет, замедляя ход, вдоль дебаркадера, двери вагонов открываются, словно шлюзы, и поток пассажиров сливается со встречающими воедино.
На перроне Роман сориентировался первым. Поискав поверх голов, он вскоре разглядел две пары: Лару со старшей дочкой Асей и немного поодаль матушку с младшей Тасей. Они стояли, как неприкаянные в шумной толпе и изо всех сил вертели головами.
«Может я по-прежнему в плену и это всего лишь галлюцинация?» – на мгновенье мелькнула шальная мысль.
Он плотно закрыл глаза и помотал изо всех головой, а когда снова открыл их, увидел всех четверых, спешащих навстречу.
«Нужно вести себя так, чтобы они не догадались, что было со мной в плену», – решил Роман.
Первыми до его добежали дочки и, расплакавшись, повисли на шее.
; Я тебе приветы посылала, ; заявила сквозь слезы старшая Ася, глядя на отца мокрыми несчастными глазами, ; ты их получал?
; Ну конечно, я каждую ночь любовался, как ты танцуешь, и вспоминал всех вас, ; успокоил Роман, ища глазами мать, и вдруг обнаружил ее совсем рядом. Они не виделись больше трех месяцев, и за это время она как-то вся ссохлась...
; А я тебя без бородки сразу не признала. Даже не позвонил ни разу, как будто матери не существует, ; с обидой произнесла матушка. ; Одно сообщение прислал, и то под конец. Что в госпитале, телефона нет?
Роман недоуменно посмотрел на Лару, та в ответ приложила палец к губам.
«Она сама все знает, но никому не сказала», – сообразил Роман, мысленно благодаря за это супругу.
; Извини, все недосуг было, ; вздохнул Роман, поворачиваясь к матушке. – Пойдемте, я голодный, как волк, – и первым двинулся вперед.
Лариса с девочками деликатно отстали, чтоб дать им возможность поговорить
 ; И взгляд у тебя совсем другим стал, ; задумчиво заметила матушка, не отставая от Романа. ; Так взрослые мужчины смотрят, – она испытывающе посмотрела на сына. ; Ответь, слова твоей супруги соответствуют действительности? Ты действительно не лежал в госпитале?
Тот поморщился и отвел взгляд.
– Значит, предчувствие меня не обмануло, – вздохнула матушка, – материнское сердце – вещун. Ты был в плену, долго?
– Всего несколько дней, – нехотя пояснил Роман, – меня захватили во время боя в бессознательном состоянии. Рядом разорвался снаряд.
– Тебя допрашивали с пристрастием? – осторожно спросила матушка.
– Только угрожали, но к счастью до этого дело не дошло, – усмехнулся Роман, – ребята при наступлении освободили.
– А что от тебя хотели? – удивилась она, – ведь, насколько я понимаю, ты никаких секретов не знал.
– Хотели, чтоб выступил с заявлением, что ополченцы – это сепаратисты и обыкновенные бандиты, – пояснил Роман.
Матушка испуганно посмотрела на Романа:
– Ведь это предательство. Я надеюсь, ты никогда не пошел бы на такое.
Заметив, как она сникла, Роман обнял ее за плечи:
– Скорей всего, до этого бы не дошло, просто умер бы с голоду, как сейчас, – кстати, я могу попросить тебя об одном одолжении? – и, пойма ее вопросительный взгляд, успокаивающе добавил, – пожалуйста, захвати с собой записки деда, ту тетрадь, где он про Украину пишет. На досуге полистать ее хочу.
– А они у меня с собой, – матушка улыбнулась, – я тебе их оставлю.

Зайдя в квартиру, в которой не был уже несколько месяцев, Роман первым делом направился в ванную, а когда вышел оттуда, старшая дочка позвала к столу. Обычно в таких случаях семья располагалась на кухне, там вполне хватало места, но сейчас стол накрыли в гостиной. Роман уселся во главе и только тут заметил, что в комнате что-то изменилось. Ну конечно, раскладной диван, на котором они спали с Ларой, теперь располагался в углу комнаты.
«А что же теперь стоит в спальне?» – подумал он. Но тут все стали садится за стол, и он решил отложить свой вопрос до будущих времен.
– Не отвык еще от домашней пищи? – ехидно поинтересовалась матушка, наливая полную тарелку дымящегося борща и придвигая лоток с холодцом.
– Отвык, – признался Роман, – но это можно быстро поправить, – и по установленному однажды ритуалу, наложил в тарелку холодца и обильно сдобрил его хреном. Затем налил себе водки из запотевшей бутылки и, вспомнив о сидевших вокруг дамах, потянулся к красовавшейся в центре стола купленной по такому случаю бутылке шампанского.
– Давайте все выпьем по бокалу за твое счастливое возвращение, – поддержала его благой порыв матушка, – а потом и водочки можно немного.
Роман в последний раз прикасался к шампанскому на Новый год, но отказывать было неудобно, он хлопнул пробкой и наполнил взрослым бокалы.
– Ты мне не налил, – вдруг обиженно заявила старшая дочка Ася, протягивая бокал, – я тоже в твое возвращение лепту внесла.
«Вырос ребенок, слова то какие знает», – подивился про себя Роман и, плеснув ей на донышке, поднял свой.
– Со свиданием девочки! Пару раз было так плохо, что уже не чаял увидеть вас снова!
Вдруг в глазах Романа потемнело, и он увидел себя на площади в окружении полуголых мужчин с татуированными торсами. В руках они держали пылающие факелы и что-то выкрикивали хором. Кто-то вытолкнул Романа в центр прямо навстречу старичку с набрякшими веками... Роман испуганно зажмурился и потряс головой: видение исчезло, он снова находился среди родных, смотревших на него испуганными глазами.
– Это у меня после контузии иногда случается, – успокоил он их и, пригубив бокал, махнул вдогонку стопку, с наслаждением хрустнул огурцом и принялся за холодец.
– Скажи, в армии по-прежнему гречневой кашей с тушенкой кормят? – дождавшись, пока он прожует, спросила матушка.
– Ну конечно с лучком и перчиком очень даже вкусно, – пожал плечами Роман. – Не переживай, там с питанием хорошо поставлено, бойцы не голодают. К тому же нас местные подкармливали, закрутки с помидорами и огурцами приносили. Меня однажды из-за такой закрутки вражеский снайпер чуть не подстрелил...
Насладившись произведенным эффектом, он налил себе еще стопку и, махнув разом, принялся за еще дымящийся борщ.
– А можно узнать, это теперь так принято: врач в отряде? – дождавшись, пока он доест, поинтересовалась матушка. – Во время войны госпитали находились у линии фронта, и раненных бойцов туда доставляли санитарки.
– У нас сплошная линия фронта отсутствовала, – пояснил Роман, – ранения в основном осколочные, пока до ближайшего госпиталя доберешься, боец кровью истечет, – он опрокинул еще стопку и продолжил, – я там за доктора и медсестру разом отдувался.
– А если нужно делать операцию? – испуганно спросила матушка.
– Если помощь требовалась, ребята помогали, в первый раз мы вместе с командиром отряда пулю удаляли. Обезболивающего, как назло не было. Раненому просто дали спирту глотнуть.
– Но ведь там везде очень грязно! – ужаснулась матушка. – Раны могли загноиться.
– Я их спиртом обрабатывал, – пояснил Роман, – прямо лил его в открытую рану. Варварство, конечно, но помогало. А когда требовалась ампутация, перевязывали и везли в госпиталь.
– А что там с Мариуполем? – неожиданно поинтересовалась матушка, – я могу туда съездить?
– Насколько я слышал, наши части не стали его занимать, – пожал плечами Роман.
– Но ведь это же территория Донецкой области? – не унималась матушка.
– Я сам ничего не понимаю, – признался Роман, – поживем, увидим. 
Выпитая вперемежку с шампанским водка стала брать свое. Он внезапно ощутил, как голова пошла кругом.
– Ничего, если я отдохну немного, а потом поем второго, – объявил он женщинам и, откинувшись на спинку стула и расслабленно вытянув под столом ноги, задремал.

Очнулся Роман от внезапно наступившей тишины и, настороженно посмотрев вокруг, сообразил, что он дома. В комнате горел торшер, и никого не было.
«Чтоб мне не мешать, убрали потихоньку со стола и отправились на кухню», – догадался он.
Внезапно что-то теплое и горячо дышащее осторожно коснулось его шеи, а теплые маленькие ручки закрыли глаза.
«Это Ася!» – догадался Роман.
– Пап, ты, когда за столом сидел, твои глаза не участвовали в разговорах, – неожиданно поведала она.
– С чего ты взяла? – удивился Роман.
– Говоришь, а они смотрят мимо, словно живут какой-то своей жизнью, – пояснила дочка.
– Это скоро пройдет. Просто я очень устал, – виновато ответил тот.
– Пап, можно тебя об одной вещи спросить? – тихо спросила дочка, исподволь посмотрев на Романа.
«Сейчас какой-нибудь сюрприз из личной жизни моей жены последует», – внутренне напрягшись, подумал тот.
– Ну конечно, хоть о целых двух, – деланно улыбнулся он.
– Скажи, только честно, ты воевал с «ватниками» и «колорадами»? – неожиданно поинтересовалась дочка.
«Вот тебе на! – вырос ребенок!» – ошарашено подумал Роман.
– Я воевал на их стороне, – осторожно пояснил он, – а где ты это слышала?
– По телевизору, – пожала плечами дочка, – а почему их так называют?
– Во-первых, далеко не все, – поправил ее Роман, – а только некоторые. По сути, это народное ополчение. Помнишь по истории, как такое ополчение Минин с Пожарским собрали, когда поляки Москву захватили. «Ватниками» их презрительно зовут потому, что в этом ополчении много местных шахтеров, у которых ватник – рабочая одежда.
– А «колорадами»?
– Они носят наши двуцветные гвардейские ленточки, цвета которых напоминают раскраску колорадского жука, главного вредителя картофельных полей. Эти люди хотят жить и работать на своей земле и говорить на русском языке, который для них родной. А украинские националисты хотят заставить их писать и говорить по-своему. Еще вопросы имеются? – улыбнулся Роман.
– Не понимаю, как можно заставить человека говорить на чужом языке, если он сам этого не хочет, – тихо заметила дочка.
– Я тоже, – признался Роман, – и воевать из-за этого.
Дочка внимательно посмотрела на отца:
– А ты как там оказался?
«Наверное, мать сказала, что я поехал туда с другой женщиной», – подумал Роман.
– Меня товарищ позвал, я у него в отряде доктором служил, – пояснил он.
– А когда война кончится, ты меня туда возьмешь?
– Обязательно, – категорично заявил Роман, – обещаю, как только эта заварушка закончится, мы обязательно съездим. И знаешь, куда? – в Мариуполь. Там наши корни. Твоя бабушка там родилась.
– Никогда о нем не слышала, это большой город? - недоверчиво поинтересовалась дочка.
– Конечно, он меньше Москвы, – усмехнулся Роман, – но я помню: там два громадных завода. Один из них – «Азовсталь» назвали в честь Азовского моря, на берегу которого стоит сам Мариуполь.
– А ты давно там был? – не отставала дочка.
– Еще совсем молодым после окончания института летом поехал на месяц отдохнуть... Как вы тут без меня жили? – невзначай поинтересовался Роман.
– Когда я узнала, что ты на войне, в классе при всех сказала об этом. Маму из-за этого в школу вызывали, – потупясь, призналась Ася. – А потом учительница при всем классе заявила: Россия официально не участвует в военных действиях. и никаких военнослужащих там нет. А я не хвасталась, просто в нашем классе у одного мальчика отец военный, и тоже сейчас там воюет. Все над ним смеялись, а я решила поддержать.
«Ну и дела! – подумал Роман, – даже детей в школе с малолетства приучают к двуличию».
– А ты останешься с нами или как раньше пойдешь жить к бабушке? – неожиданно спросила дочка.
– Я сам еще не знаю, – признался Роман. – Кстати, сегодня бабушка ночует у нас и, по-видимому, в этой комнате.
– Сейчас постелю ей, я за этим и пришла, – дочка обняла Романа и прижалась к нему, – учти, что бы ни произошло, я всегда буду ждать тебя.

Глава 30
Стоило Роману лишь появиться на кухне, как мать с Ларой, оживленно говорившие о чем-то, замолчали и разом озабоченно посмотрели на него. Не верилось, что всего каких-то полгода назад они все вместе также сидели, ни сном, ни духом не ведая, что ожидает впереди. Роману тогда казалось, что его никто, даже мать, до конца не понимают. А теперь?
– Ты сегодня ночуешь у нас, – поглядев на матушку, объявил Роман, – а сейчас я вынужденно вас ненадолго покину. Мне нужно пройтись, подышать воздухом. Поймите, я отвык от городской квартиры, стало трудно дышать, стены давят, будто ты в темнице.
Выйдя на улицу, Роман сделал несколько вздохов полной грудью и не спеша побрел по тротуару.
«Белеет парус одинокий в тумане моря голубом, – внезапно вспомнилось из школьной программы, – что ищет он в стране далекой, что кинул он в краю родном? – Роман напрягся, вспоминая последние строчки, – а он мятежный ищет бури, как будто в бурях есть покой. Словно шел по дороге, и вдруг разразилась буря, – вдруг подумал он. – Я оказался в эпицентре. Меня подхватило и понесло. По счастью порыв угас, но неизвестно, надолго?»
Вопрос звучал чисто риторически. В поисках ответа он долго бесцельно слонялся по району, крутя головой налево и направо и наблюдая, как в окнах домов постепенно гаснут огоньки, пока не заметил новшества.  В его отсутствие пруд на пустыре за домами облагородили, из хаотично растущих там и сям деревьев устроили небольшой парк с посыпанными битым кирпичом дорожками, освещенными фонарями, а по периметру пруда возле самой воды поставили скамейки. В этот поздний час все они, сколько хватало глаз, были заняты целующимися парочками. Покрутив головой, Роман заприметил одну свободную и присел перевести дух.  В темноте далеко впереди за деревьями мелькали огоньки машин на кольцевой дороге. Понаблюдав за их бегом, Роман поднял голову и уставился на небо. Конечно до украинского ему было далеко, но в этот вечер как нарочно оно было совершенно свободно от облаков и выглядело, как огромная корона, сложенная из множества звездных скоплений, между которыми то и дело мелькали и гасли падающие звезды.
Внезапно царившую над прудом тишину разрезали резкие походившие на писк звуки. Роман недоуменно вгляделся в темноту и заметил множество каких-то темных существ, стремительно летавших над водой. Одно из существ пролетело так близко, что Роман успел заметить широко раскрытые кожаные крылья и невольно вздрогнул. Эта была обыкновенная летучая мышь, но на мгновенье в темноте ему почудилась ведьма на метле с широко распахнутыми от полета полами темной накидки и клыкастой пастью.
«Как похоже на шабаш ведьм! Меня постоянно преследует какая-то чертовщина. Нужно срочно что-то предпринимать, – мелькнула испуганная мысль.  И тут вспомнился совет освободившего его ополченца. – Может действительно, пока не поздно покреститься, и эта нечисть сразу отстанет, – подумал Роман, лихорадочно вспоминая гоголевского Вия. – Как мне помнится, молитва спасла бурсака от ведьмы. Правда когда на третью ночь привели в церковь Вия и подняли ему веки, бурсак, посмотрев ему в глаза, лишился чувств и помер, – чувствуя в этом месте подвох, Роман стал размышлять. – А может Гоголь этим самым хотел показать, что тот бурсак, хоть и учился Православию, в глубине души, как все хохлы верил в чудеса и в истиной вере был нетверд?– от этих мыслей голова у Романа пошла кругом. Он вдруг вспомнил, как утром при встрече огорошил матушку. Хотел, как всегда, отшутиться, а шутка вышла какая-то кривая, и он невольно выдал, в чем сам был не уверен. – Покрещусь вместе с Ларой, а там видно будет, чья возьмет», – наконец решил он и отправился домой.

Когда Роман вернулся, в доме все уже спали, и он осторожно на цыпочках прошел в спальню. Услышав его шаги, Лара зажгла ночник и Роман замер в дверном проеме, не веря своим глазам. Вместо того самого раскладного дивана, который теперь стоял в гостиной, посередине комнаты красовались две поместительных кровати, разделенных тумбочкой с двумя ночниками у изголовья. Все это сильно напоминало супружескую спальню, какую обычно показывают в зарубежном кино.
– Пока ты отсутствовал, я тут кое-что изменила, – виновато шепотом пояснила Лара, – в случае необходимости кровати легко сдвигаются. Если хочешь, можем сделать это сейчас.
– У меня после плена так все в голове переболталось, что я сам толком не знаю, чего хочу, – признался Роман, – но, тем не менее, я тебе крайне признателен.
Лара понимающе кивнула:
– Я и не рассчитывала, что после всего, что было, ты как изголодавшийся юнец кинешься на меня. Да и я, признаться, отвыкла от тебя. И желания привыкать снова, пока нет.
– У тебя кто-то появился? – осторожно поинтересовался Роман, – наверное, снова с Айзеком сошлись.
Лара отрицательно покачала головой:
– Он оказался гораздо порядочнее, чем ты думаешь. Кстати, он первый сообщил, что тебя видели в тех краях и заявил, что сделать такое, когда ты воюешь, это подлость. Я долго не могла в это поверить, решила, что ты выдумал все, чтоб уехать с женщиной, с которой работал на «Скорой». Кстати, где сейчас она, воюет?
– Понятия не имею, – усмехнулся Роман. – Что это за история с милицией?
– Доложила уже, – посетовала Лара. – Началось с того, что наша старшая дочь увидела тебя по телевизору и убедила в этом меня. Сначала я решила заказать Сорокоуст о здравии, но в церкви мне объяснили, что некрещеным это делать нельзя. Тогда я решила помочь как-то по-другому, тут подвернулась оказия у метро со сбором средств. Но через несколько дней нас забрали в милицию за незаконную деятельность. Правда быстро разобрались и отпустили. И я поклялась, что если ты вернешься живой, мы обязательно вместе сходим и покрестимся. Не возражаешь?
Роман кивнул:
– Обязательно, постоянно чертовщина какая-то мерещится, только уговор: матушка ничего не должна знать, по крайней мере, сейчас. Она убежденная атеистка и этого не поймет.
– Ну конечно, – согласилась Лара. – завтра я их до конца недели снова отправлю на дачу и тогда схожу к священнику и договорюсь. Признайся, а какая-то женщина у тебя там была? – внезапно спросила она. – Конечно, это чисто риторический вопрос. Я понимаю, что столько времени без женщины трудно.
 – Там с непривычки постоянно находишься в таком напряжении, что только и думаешь, как бы поспать, – вздохнул Роман. – Потому что в любой момент могут появиться новые раненные... Какие там женщины, мне было не до того!
– Почему-то я сразу так и подумала, – кивнула головой Лара. – Помню, раньше тебя хлебом не корми, только дай рассказать о своих подвигах. А сейчас за столом чуть ли не по крупице выдавливать пришлось. Наверное, было что-то такое, о чем не хочется вспоминать?
– Конечно, было, – пожал плечами Роман, – это война, всякое случается. Знаешь, я только сейчас стал понимать, почему фронтовики не любили рассказывать о войне. Слушай, а наши друзья в курсе моих похождений? – неожиданно поинтересовался он.
– Айзек узнал, что ты на Донбасе первым и убедил в этом меня, – усмехнулась Лара. – Он особо не распространялся, но я сообразила, что через него туда идет гуманитарная помощь. А остальные думают, что я специально выдумала эту легенду, чтоб скрыть, что мы разбежались. Кстати, помнишь нашу подругу, которая замужем за армянином. Она в разговоре как-то заметила, что на Донбассе воюют одни бандиты. Я не стала ее разубеждать.
«Интересно, как бы она заговорила, если б снаряды сыпались на ее голову?» – раздраженно подумал Роман.
– Чем теперь собираешься заняться? – живо поинтересовалась Лара, у которой после признаний мужа у нее явно отлегло от сердца. – Я могла бы попросить Айзека пристроить тебя. Только не говори «нет» сразу, ты у него в ореоле героя, думаю, он подыщет что-нибудь стоящее.
Роман утвердительно кивнул:
– С удовольствием даже просто так с ним бы как-нибудь пообщался. Но мой шеф перед отъездом предложил мне место зав. кабинетом и ждет ответа до начала сентября. Я сначала хочу переговорить с ним. Кстати, как у вас с деньгами? Мне тут выдали некую сумму, могу поделиться.
– Я была бы тебе крайне признательна, – обрадовано ответила Лара. – Девочки все лето в городе, я бы их дней на десять на море отвезла. Только сейчас не надо, утром отдашь. Лучше ложись спать.
Роман покачал головой:
– Хочу посидеть еще немного, посмотреть кое-что, – и, пройдя на кухню, стал неспешно листать тетрадь деда, пока не наткнулся на заголовок:
                «Донбасс – Новая Америка».
...Черный уголь – подземный мессия, черный уголь здесь царь и жених, но не страшен невеста Россия, голос каменных песен твоих...
Вот это да, – ошеломленно подумал Роман, - оказывается, дед и здесь сумел раскопать нечто необычное»
Название и строки принадлежали поэту Александру Блоку, который посетил эти места в начале XX века. Регион, первоначально называемый Дикое поле, оказался богат не только запасами каменной соли, которую нашли и успешно торговали с соседями еще казаки войска Донского, но и железной рудой и огромными залежами каменного угля, переживал к тому времени подлинный экономический бум, сродни американскому. Строились домны для выплавки чугуна, рылись глубокие шахты для добычи коксующего каменного угля, и все это соединялось гигантской паутиной железных дорог. Но главное. также. как во времена промышленного бума в Соединенных Штатах, сюда хлынули на заработки люди самых разных национальностей вплоть до болгар и греков православного вероисповедования. Со временем они образовали особую нацию донбассцев. Первоначально центром нового промышленного района считался Луганск. А будущий Донецк (Сталино) начался в местечке, названном Юзовка по имени английских банкиров отца и сына Юз, основавших здесь первое металлургическое предприятие, которое работало на местной железной руде и коксующем каменном угле. Расположенное в самом сердце района оно по высочайшему указу стало городом лишь в самом конце XIX века. Англичане проявляли конкретный интерес к бурно развивавшейся промышленности. Именно они организовали целую паутину железных дорог, покрывавших всю область, и покинули Донбасс лишь перед самой революцией. Но продолжали считать его сферой своих интересов.
Роман скользнул глазами по строчкам, выискивая наиболее интересные моменты.
...Сразу после Октябрьской революции в 18-м году на Донбассе была создана Донецко- Криворожская республика, которая вошла в состав большевистской России. Этому воспротивился сам Ленин, посчитав, что лучше эту республику присоединить к будущей советской Украине, в которой недоставало пролетариата. В это время на территории тогдашней Малороссии полыхала не просто смута. Параллельно с созданием Российской федерации на территории, оккупированной немцами, образовалась Украинская народная республика, которая предъявила значительные территориальные претензии к России на несколько южных губерний, в том числе и на Донбасс. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б не поражение немцев в Первой мировой воне и последовавшая за этим революция в Германии. Но для оставшихся националистов и частей белогвардейцев район Донбасса по-прежнему представлял интерес. В последовавшей Гражданской войне он многократно переходил от красных частей к белым и недолгое время даже входил в состав республики батьки Махно. После окончательной победы большевиков Юзовку переименовали в Сталино. Лишь при Хрущеве его заменили на Донецк...

Теперь Роману стало более менее ясно, откуда растут ноги. Отложив тетрадь, он попытался собрать воедино все, что недавно слышал. Сейчас практически весь Донбасс, включая футбольную команду «Шахтер» вместе со стадионом, принадлежат одному, невесть откуда взявшемуся олигарху. На чьей стороне этот олигарх непонятно, скорей всего на той, откуда в данный момент подует ветер. С другой стороны за целое столетие интенсивного использования регион в значительной степени истощил свой потенциал и в начале 90-х годов большинство шахт позакрывали. Но и оставшихся вполне хватало, чтоб выплавлять металл, продавать его вместе с углем и, пользуясь поддержкой ныне смещенного президента, скупать на вырученные деньги недвижимость по всей Украине. Этим в значительной степени объясняется ненависть остальных украинцев к жителям Донецка и Луганска, приведшая к военным действиям. Конечно, в какой-то степени оно объяснимо, но совершенно недопустимо стрелять по обычным мирным людям из орудий.
Правда, существует и другая точка зрения: согнать этих людей с насиженных мест и освободить территорию, потому что земля буквально пропитана так называемым сланцевым газом. Американцы с англичанами разработали технологию его добычи, после которой плодородный чернозем в результате гидроразрыва подземных слоев превратится в пустыню. В большинстве цивилизованных стран подобная технология запрещена, потому что приводит к техногенной катастрофе. Но на украинской территории такое вполне возможно и уже подписан контракт. И самое главное: в современных реалиях прав окажется тот, кто победит. А живущие только в миллионном Донецке люди никого не волнуют. Почему украинская армия сосредоточена у Донецка, более, менее ясно. Помимо чисто военных целей хохлы стремятся очистить эту территорию для своих хозяев, англичан и американцев, которые спят и видят, как начали добывать там сланцевый газ.
Но почему сам Донецк так упорно сопротивляется? Ведь стреляют преимущественно по гражданским объектам, а часто снаряды летят просто в жилой сектор. Жить под обстрелами ожидая, что в любую минуту мишенью окажутся твои близкие и в особенности дети, нужно не просто иметь мужество. Это какая-то особенная порода людей. Откуда она могла взяться?
«А может они потому такие стойкие, что практически все в каком-то поколении шахтеры, – сообразил Роман, а шахтеру расслабляться нельзя. Конечно, в шахтах не стреляют, но там масса других опасностей, которые могут стоить жизни. И потому любой шахтер, выходящий в смену, а также его близкие понимают, что в любой день на шахте может случиться авария. И к мысли, что ходишь под Богом, и в любой момент с тобой может что-то произойти, привыкаешь».   

Глава 31
Хлопоты по предстоящему обряду крещения Лара не стала откладывать в долгий ящик. Следующим утром она доехала до Новокузнецкой, отыскала храм Николы на Кузнецах и договорилась на ближайшую субботу.
– Мы разденемся, я останусь в ночной рубашке, ты в трусах, встанем в купель, нас обоих батюшка окатит святой водой и прочтет молитву. А потом, одевшись, с крестиками на шее подойдем к аналою и вслед за батюшкой пошлем проклятие Сатане, – сообщила она вечером Роману. – Перед этим нужно хотя бы сутки говеть и выучить молитву «Отче наш». Я на всякий случай прихватила в церкви два освященных серебряных крестика и Молитвослов. Ты не возражаешь?
– Как говорят: назвался груздем, полезай в кузов, – согласно кивнул Роман, – надеюсь, мы не будем выглядеть там белыми воронами, и глядишь, вся нечисть от меня, наконец, отстанет... Кстати, что нынче подразумевается под словом говеть? Сутки пить только воду?
Лара пожала плечами:
– Ну почему же? Я гречневой каши сварю...

Батюшка оказался человеком понятливым и после совершения обряда подозвал Романа к себе.
– Исповедоваться не желаете? Насколько я понимаю, вы покрестились, не следуя нынешней моде, – заметил он, поглядев Роману в глаза, – у вас какой-то груз на душе, который вы хотели бы снять на исповеди.
Роман осторожно кивнул:
– Я принимал участие в боевых действиях на Донбассе, попал в плен, и чуть было не проявил малодушие, – признался он Батюшке.
– А потому и не проявили, что Господь уберег, – пояснил тот. – Значит с Богом в душе живете. Прислушивайтесь в дальнейшем к его советам, и он укажет вам правильный путь...

 Наказ священника подействовал на Романа самым благоприятным образом. Он не только освободил психику от неприятных воспоминаний, связанных с пребыванием в плену, но и подвел окончательный итог всей его военной эпопеи. И в начале следующей недели он с легким сердцем набрал номер своего шефа.
К телефону долго никто не подходил.
«Интересно, помнит ли он о своем обещании», – думал Роман, слушая в трубке длинные гудки.
Четвертый, пятый, шестой – Роман хотел уже дать отбой, как вдруг услышал голос зама.
– Я на даче, вышел побродить по участку и забыл телефон на веранде, – извинился тот. – Вы уже в Москве, отвоевались?
– С неделю, как приехал, – сообщил Роман.
– Что ж, радостно слышать, – хмыкнул зам. – До меня тут кое-какие слухи дошли, но это при встрече. Чем думаете заняться?
Роман внутренне напрягся:
– Если место еще свободно, я готов приступить к работе.
– Ну и прекрасно, отдохните до начала сентября. Числа эдак 30-31 я вас жду у себя, напишите заявление, – в трубке послышались короткие гудки.

Первые дни пребывания Романа в новой должности прошли в относительном затишье, институтская публика еще раскачивалась после отпуска. Гром грянул, когда он вместе с другими заведующими пришел на совещание к заму. Окружение без раздумий объявило ему бойкот. Сыграла свою роль клановая солидарность: какой-то обыкновенный докторишка из поликлиники, который к тому же отсутствовал полгода, и вдруг заведующий. И все лишь потому, что имеет давние дружеские отношения с замом.
Доброхоты пустили слух, что все это время Роман провел на Донбассе в качестве фельдшера при одном из отрядов. Этого большинство убеленных благородными сединами ученых мужей от медицины выдержать не могли. Неизвестно, во что бы вылилось противостояние, не вмешайся в ситуацию его величество случай.
– Дожили, – саркастически заметила в буфете дама из дирекции, когда слух подтвердился, – скоро, как после революции нами фельдшеры командовать будут.
Заявила это она нарочито громко с явным намерением эпатировать общественное мнение.
– Не вижу в этом ничего предрассудительного, – неожиданно парировал ее замечание сидящий за соседним столиком один из самых старых и уважаемых сотрудников, действительный член Медицинской академии. – Я сам когда-то начинал, как военный фельдшер в зоне боевых действий. Практику получил неоценимую и нисколько об этом не жалею.
– Я узнавала, ему в поликлинике ничего не светило, он специально поехал, чтоб выдвинуться, – не унималась дама.
Академик пожал плечами:
– А вы полагаете, что воевать за правое дело на поле брани менее почетно, чем устраивать ночные сражения с любовниками? – саркастически поинтересовался он.
– Тоже нашли поле брани, – сделав вид, что не поняла намека, презрительно скривилась дама, – я слышала: на Донбассе одни бандиты с обеих сторон отношения выясняют.
– А как же с обыкновенными жителями быть? – напомнил академик. – Они хотят говорить на своем родном, русском языке и потому поддерживают ополченцев. К тому же, я слышал, среди воюющих очень много шахтеров... Но вернемся, как говорится, к нашим баранам. Вас милочка, я бы даже медсестрой на войну не взял. Ведь вы безрукая, поэтому в дирекцию и назначили. Предлагаю закрыть эту тему. Лично я с большим уважением отношусь к поступку Романа Николаевича. Пост он занял абсолютно заслуженно. И будь я чуть помоложе, обязательно присоединился бы к таким, как он.   

Разговор донесли до Романа, а вскоре сам академик в знак солидарности публично при встрече пожал ему руку. И у Романа отлегло от сердца.
Новое назначение к тому времени успело приятно изменить ему жизнь. Супружество – это не однажды заведенное положение вещей и навечно застывшее во времени. У одних оно напоминает драгоценный камень, который им послала судьба, и они любуются игрой граней, поворачивая его под разными углами к свету. Другие относятся к супружеству, как к дешевой бижутерии, способной оживить отношения лишь на короткое время. Но в обоих случаях материальная составляющая однажды вспыхивает так, что начинает довлеть над прочими.
Эту переменчивость судьбы Роман ощутил, когда получил первую зарплату на новом месте. Семейная жизнь сразу же расцветилась и заиграла такими красками, о которых он даже не догадывался. Мужская несостоятельность, повисавшая в виде знака вопроса всякий раз, когда он под напряженным взглядом супруги, в котором смешивались укоризна с сочувствием и надеждой, ложился спать, теперь не котировалась в качестве первичного полового признака. Как в известном анекдоте ее место занял бумажник (так, во всяком случае, казалось Роману). Вместе с деньгами появилась масса новых соблазнов, устоять против которых было практически невозможно.
Первое место занимала обещанная машина. На ее покупку они с Ларой решили откладывать каждый месяц. Но, как известно, благими намерениями вымощена лишь дорожка в ад. Минул месяц, за ним второй и третий, уже виделся в туманной дымке приближающийся Новый год, а заветная кубышка по-прежнему была пуста.
Между тем на служебном фронте стали снова сгущаться тучи. К Роману пришло осознание, что новое место не для него. Ритм деятельности диагностического кабинета оказался неизмеримо далек от функционирования даже самой обычной операционной, в которой вырезают аппендициты. Романа все больше угнетало это размеренное бытие без взлетов и падений. К этому примешалась еще одна проблема: скрытые недоброжелатели сумели нанести удар, в начале декабря ему прислали заместительницу.
 Дама 35-ти лет недавно защитила диссертацию и, не скрывая, метила на его место. А уступать его, пока не подыщется что-нибудь стоящее, не хотелось, он уже привык к высокой зарплате вкупе с прочими благами.
Своими опасениями Роман однажды поделился с замом. Тот лишь развел руками:
– Ничего не могу поделать, она – новая протеже директора. Потерпите пока, после Нового года что-нибудь придумаем. Жаль, конечно, что вы так и не защитились. При новом назначении это может оказаться решающим.

Напасть никогда не приходит в одиночку, она тащит за собой ворох других, как правило, самых примитивных. Если мужчина с женщиной спят в одной комнате, пусть даже на разных кроватях, их помимо воли начинает тянуть друг к другу. Пару раз Роман с Ларой пытались возобновить прежние отношения, и всякий раз в последний момент Роман, не успевая как следует возбудиться, тушевался и отступал. Лара пыталась ему помочь, но видя, что ее потуги не приводят к желаемому результату, замирала и замыкалась в себе. Но однажды, после очередной неудачной попытки сблизиться, она отважилась на откровенный разговор, который, памятуя о размолвках в недавнем прошлом, начала издалека.
– Не переживай, – успокоила Лара мужа, – все восстановится, скорей всего это последствия твоей поездки. Скажи, когда ты был в плену, тебя не пытали? – осторожно поинтересовалась она.
Роман отрицательно покачал головой:
– А почему ты так решила?
– Знаешь, я читала, что так иногда случается после перенесенной психологической травмы. Понимаю, что в твоем возрасте это немного унизительно, но если все же обратиться к сексопатологу? – и, заметив, что муж не возражает, предложила, – давай я все осторожно разузнаю и запишу тебя.
– Подожди, не горячись, – пожал плечами Роман, – может, само образуется.
Но Лару такое решение вопроса категорически не устраивало. Сидеть и ждать у моря погоды было не в ее правилах. Телефонов в Интернете она нашла предостаточно, но из чувства элементарной осторожности звонить по ним не стала.
Как-то вскользь Лара поделилась своими проблемами в телефонной беседе с подружкой, бывшей замужем за армянином. Точнее, разговор на эту тему завела та и, скорей из любопытства поинтересовалась, в каком состоянии Роман вернулся с фронта. Лара на мгновенье замялась, не зная, что ответить, и его оказалось достаточно, чтоб та почуяла неладное.
– Давай его сексопатолог исследует, – предложила она, – у меня есть один такой знакомый, – и, почувствовав, что Лара колеблется, пояснила, – пойми, у него психика может быть нарушена, у тех, кто оттуда вернулся, такое бывает...

Клиника располагалась в еще дореволюционном трехэтажном доме в одном из тихих переулков у Садового кольца. Убедившись, что явился по указанному адресу, и немного потоптавшись в нерешительности, Роман толкнул видавшую виды тяжеленную дубовую входную дверь, проник внутрь и с помощью медсестры в регистратуре разыскал нужный кабинет.
– Я так понимаю, вы тот самый Роман. Чем могу быть полезен? – улыбнулся сидящий за столом, седой как лунь, еще крепкий профессор в белоснежном халате и приветливо указал на кресло напротив, – да, вы садитесь. Простите великодушно, кто вы по специальности?
– Я врач хирург, – улыбнувшись, пояснил Роман. – Недавно прибыл из района боевых действий на Донбассе. Телевизор смотрите?
– Ну, конечно, – уважительно покачал головой мужчина, – так, еще раз, чем могу помочь, коллега?
– У меня в интимной жизни проблемы появились, – пряча глаза, признался Роман, – возбуждаюсь, а дальше не могу. Как говорится, эректильная дисфункция.
– И давно это у вас? – поинтересовался профессор.
Роман задумался:
– Пожалуй, с весны. В апреле я уже в отряде был. Знаете. когда хочешь выжить, ни о чем другом не думаешь.
Профессор покачал головой:
– А раньше у вас было все нормально?
– Нет, – признался Роман, – первые признаки появились, когда у нас с женой разлад начался.
– Я так и думал, – понимающе кивнул профессор, а во время боевых действий с вами ничего не случалось? Ведь война не прогулка на свежем воздухе.
– Перед самым началом боевых действий в грузовик, в котором я ехал с товарищами попал снаряд. По счастью меня только контузило и выбросило взрывом на обочину дороги в навозную кучу. Я пролежал в ней без сознания часов восемь, пока меня не нашли. После происшедшего я стал смотреть на окружающее несколько иначе. Думаю, это последствия перенесенной травмы, – сообщил Роман.
– Понимаю, ощущение такое, словно заново родились. Простите великодушно, а вы услугами, так называемых жриц любви, не пользовались? Они умеют снимать подобные стрессы, – невзначай поинтересовался профессор, – правда, не все мужчины таких дам любят, – поспешно добавил он, заметив, как Роман поморщился. – Медицинские препараты не советую, это не ваш случай. Но могу предложить курс психотерапии, – профессор испытывающе посмотрел на Романа.
– Это как? – не понял тот.
– У нас имеются специальные медсестры, которые в индивидуальном порядке за несколько сеансов снимают подобного рода стрессы. Правда, стоит это недешево. Я не тороплю, подумайте, На крайний случай, если и это не подойдет, остается вышибить клин клином...

– Что сказал врач? – осторожно поинтересовалась вечером Лара.
– Подтвердил, что скорей всего это следствие психологической травмы и посоветовал вышибать клин клином, – усмехнулся Роман.
– А где взять этот клин не сказал? – недовольно спросила Лара.
– Сказал, что предоставит за разумную плату, – Роман поморщился, – видимо решил, что я сам не в состоянии найти проститутку.
Лара тихонько вздохнула. Втайне она рассчитывала, что ситуация хоть как-то сдвинется с места, а теперь нужно все начинать сначала. Вот только как?– сообщить подруге, что потерпели фиаско? К счастью та догадалась и на следующее утро позвонила сама.
– Не огорчайся, это не всегда помогает. – успокоила она Лару.
– Не приложу ума, что теперь делать, – ответила та убитым тоном.
Подруга задумалась.
– Есть одна дама, – после паузы осторожно сообщила она, – помочь не сможет, но что делать дальше, расскажет.
– Гадалка какая-нибудь, – разочаровано произнесла Лара, – не обижайся, я им не верю.
– Подожди, не горячись, – успокоила ее подруга, – она не гадалка и будущее не предсказывает. Но нескольким моим знакомым помогла конкретно и взяла с них по-божески, точнее даже, они сами дали ее помощнице. Давай попробуем.
– Что для этого нужно? – недоверчиво спросила Лара.
– Она живет в собственном доме за Домодедово вблизи кольцевой дороги. Как туда ехать, я помню. Поедем в будни, лучше с утра, на машине. Если уговоришь Романа, втроем, если нет, захватишь с собой его фотокарточку. Заметано?
Неожиданно Роман согласился. Сделал он это больше с целью посмотреть на свою давнюю знакомую, которой и сам не так давно имел несчастье верить. Он нисколько не сомневался, что это очередной жупел, и очень хотелось посмотреть, как она опростоволосится. И только увидев прорицательницу воочию и ощутив на себе ее пронзающий насквозь взгляд, понял, что их поездка не шутка.
– Если не возражаешь, мил человек, я сначала с твоей супружницей побеседую, думается, мне есть что ей сказать, – заявила она, едва они все вместе вошли в уютную, обставленную добротной деревянной мебелью комнату с иконой Спасителя в красном углу. – Тебе при этом присутствовать ни к чему.
Молча кивнув, Роман вышел и устроился на стуле в предбаннике.
– Вижу, в поисках себя ты покрестилась недавно, – повернувшись к притихшей Ларе, – заметила прорицательница, – Учти, спасает душу не нательный крест, а истинная вера, а он всего лишь ее символ. Вскорости тебя ждет испытание медными трубами, и ты забудешь, зачем обратилась на поиски себя, – женщина с улыбкой посмотрела на испуганную Лару, – поменьше думай бабьим умом, который между ногами. А теперь зови мужа... Тебя заговорила какая-то особа, – сообщила она, едва Роман вошел в комнату и закрыл за собой дверь, – и пока от этой напасти не избавишься, промеж вас будет разлад.
– Разве такое возможно? – оторопело поинтересовался Роман. – Хотя подождите, одна знакомая дала мне хлебнуть какого-то отвара для бодрости, а после этого все и началось. А снять заговор вы не можете?
– Я не гадалка, подобными делами не занимаюсь, – прорицательница встала, давая понять, аудиенция окончена.

Обратный путь все трое проделали молча. Даже обычно болтливая подружка, почувствовав, что поездка пришлась не в бровь, а в глаз, не приставала с расспросами. И только когда Роман с Ларой добрались до квартиры и оказались одни, супруга первая нарушила молчание.
– Не жалеешь, что поехали? – осторожно поинтересовалась она, искоса посмотрев на мужа.
– Нисколько, – спокойно ответил тот, – она подтвердила мои чисто интуитивные предположения.
– А я просто в шоке! – призналась Лара, – словно ушатом ледяной воды неожиданно окатили.
– Я предлагаю, во всяком случае, пока ничего не обсуждать, пусть все уложится, – предложил Роман. – Меня сейчас беспокоит другое. У нас двое детей и на людях мы должны сохранять приличия, хранить супружескую верность, особенно женщина. Иначе, какой пример мы подаем своим дочкам. Но есть еще природа с ее первородными инстинктами, которые никто не отменял.
– Что-то не могу понять, ты это к чему, куда ты клонишь? – Лара подозрительно посмотрела на мужа.
– К тому, что ты – женщина в самом расцвете лет и не обязана сидеть подле меня монашкой, – нехотя пояснил тот.
– А как же любовь, чувство долга, наконец? – насмешливо поинтересовалась Лара, – их, кажется, никто пока не отменял.
– Наверное, я опять ерунду сморозил, – признался Роман. – Просто мне стыдно, что я оказался несостоятельным, как мужчина, и ты вынуждена это терпеть.
Произнеся это, он по гримасе на лице супруги, понял, что перегнул палку. Большинство русских женщин, в отличие от представительниц прекрасного пола других национальностей, предпочитают сами решать: с кем и как им жить. Он испуганно поднял глаза, ожидая скандала, но его не последовало. Лариса оказалась дальновиднее.
– Ничего страшного. А как жили во время войны? – успокоила она. – Подавляющее большинство женщин терпеливо ждали своих мужей и хранили им верность... Знаешь, после той истории с докторшей у меня было желание тебе изменить, просто из принципа. А потом я представила себе все это и поняла, что не смогу.
– Никогда не поверю, что тебе кроме меня и Айзека никто никогда не нравился,– недоуменно буркнул Роман, – я слышал, дамы твоего возраста на юнцов начинают заглядываться, особенно когда собственных сыновей нет.
– Слышал звон, да, откуда он, не разузнал, – усмехнулась Лариса. – Дело ведь не только в сексе. Молодой мужчина в первую очередь интересен тем, что рядом с ним забываешь о своем возрасте и начинаешь совершать безумства, свойственные только молодости.
– Например? – удивился Роман.
– Идешь в кино на дневной сеанс, устраиваешься вдвоем в последнем ряду и целуешься до боли в губах. А потом выходишь из кино и идешь домой, как ни в чем не бывало, – Лара рассмеялась, – ручаюсь, ты уже забыл, как это делается.
– А мы с тобой никогда этого и не делали, – почесал в затылке Роман.
– Нам это никогда даже не приходило в голову, – подтвердила Лара, – квартира перевешивала любые самые неожиданные и безумные романтические порывы. Но в них все же содержится какой-то скрытый смысл, и с годами начинаешь жалеть, что эта сторона жизни прошла мимо тебя.
Роман подозрительно посмотрел на супругу.
– Не забывай, все хорошо в свое время и в своем возрасте, – веско напомнил он.
– А это от нас может не зависеть, – пожала плечами Лара. – Признайся, разве твоя поездка на Донбасс не романтический порыв?
– Я тоже подумал об этом, когда возвращался, – признался Роман. – Знаешь, еще в молодости я однажды прочел повесть одного нашего известного писателя с названием «Другая жизнь». Сюжет там простой: муж неожиданно умирает в 30-летнем возрасте, детей завести не успели, и женщина остается одна. Поначалу ей кажется, что жизнь закончена, но однажды она встречает мужчину, с которым начинает жить совершенно по-другому. Я ничего не хочу утверждать, но стремление попробовать «другую жизнь» сидит в каждом из нас. Если жизненные обстоятельства не позволяют, это остается лишь мечтой, а противном случае... Ведь мой романтический порыв мог угаснуть, как только я столкнулся с тамошней действительностью. А я сразу осознал, что это мое и ни разу не чувствовал себя не в своей тарелке.
– Значит, ты всерьез считаешь, что где-то между 30-ю и 40-ка годами внутри любого индивида происходит некий психический перелом? – недоуменно спросила Лара. – Мужчина пересматривает свой жизненный путь и начинает снова искать себя. А как же в этом случае быть женщинам, когда они замужем и есть дети? – разрушать семью и налаженный быт? Или в этом вопросе по-прежнему царит Домострой: жена, да убоится мужа своего?
– Не знаю, – честно признался Роман. – Умом понимаю, что у нее такие же права, но как на это будут реагировать дети? – он недовольно посмотрел на супругу. – все это переговорено в нашей литературе множество раз, зачем воду в ступе толочь. Тем более, что мы по финансовым возможностям только вступаем в другую фазу и, не исключено. что если закрепимся в ней. наши взгляды изменятся кардинально.
– Хочешь сказать: у богатых свои причуды, – усмехнулась Лара.
Не зная, что ответить, Роман лишь пожал плечами. Он уже сожалел, что завел этот разговор. Лара видимо считала, что романтическим порывам пришел конец, и Роман окончательно вернулся в лоно семьи.  В таком раскладе продолжение беседы в любой момент грозило превратиться в очередное выяснение отношений. А это было совершенно ни к чему.
               
Часть III
Глава 32
Перипетии семейных отношений занимали Романа недолго, для него они были чем-то вторичным. Он, что называется, не переставал держать руку на пульсе и, чем дальше, тем сильней ощущал некий элемент недоказанности в территориальных итогах победы на Донбассе. И последние сообщения оттуда лишь подтверждали это. Перед самым новым годом Роман встретился с десантником и поделился своими опасениями. Тот понимающе кивнул головой:
– Я тебе больше скажу, по некоторым сведениям они всю осень силы по всей Украине собирали, а на Западе, несмотря на мирный договор, их всячески поддерживали и помогали укрепить армию.
– А что происходит в Мариуполе? – поинтересовался Роман. – Моя матушка оттуда родом и все уговаривает меня съездить посмотреть на родные места. А ей никак не могу объяснить. почему его так и не заняли ополченцы, ведь это часть Донецкой области.
– Я слышал, один из главных украинских олигархов клятвенно обещал, уж не знаю кому, что в городе не будет военных в обмен на свободный доступ к порту, – пояснил служивый. – А когда наши остановились на заранее оговоренном рубеже, в город внезапно вошел батальон «Азов», состоящий из отмороженных ублюдков. И всю осень окапывались и строили укрепления.
– А тебе никогда не приходило в голову, что это просто предательство? – вырвалось у Романа. – Нашим войскам нужно было попросту вышвырнуть их оттуда.
– Вначале я тоже так думал, – успокаивающе кивнул служивый, – а потом переговорил с умными людьми, и они объяснили, что идти на широкомасштабную конфронтацию с Америкой, которая там правит бал, мы не готовы. Прежний министр обороны под флагом реформ здорово нашу армию успел развалить. Сейчас ситуацию спешно выправляют, но, как понимаешь, это дело не одного дня и даже года. Эта мразь знает о наших трудностях и не исключено, что очень скоро попытается взять реванш. Главный удар нанесут по Донецку.
– И что тогда? – нервно спросил Роман.
– Я туда выдвинусь по первому звонку, – пожал плечами служивый, – а тебе, док, надо ли все это? Я от супруги слышал, у тебя теперь должность хорошая, оклад приличный. А уедешь, все прахом пойдет, как говорится, свято место пусто не бывает, – он хитро посмотрел на Романа, – или опять с женой нелады?
– С женой в порядке, – успокоил Роман, – просто какая-то недоказанность мучит.

Очень скоро выяснилось, что десантник как в воду глядел. Первые слухи о новом наступлении украинских войск в районе Дебальцево появились сразу после зимних праздников. К тому же, нацбатальоны сумели каким-то образом просочиться в Донецкий аэропорт и по существу оккупировать его.
Как только Роман узнал о начавшихся столкновениях, он мысленно переселился в зону боевых действий. С каждым днем сводки становились все тревожнее, и однажды, не выдержав, Роман позвонил служивому.
– Ну, у тебя и чутье, док! Твой звонок меня в дверях застал, – ухмыльнулся тот в трубку.
– Ты едешь... туда? – осторожно поинтересовался Роман.
– Вроде того, – уклончиво ответил служивый.
– Я тоже хочу поехать, не могу здесь больше, – умоляюще сообщил Роман.
Последовала долгая пауза.
– Что ж, я тебя понимаю, – наконец, ответил десантник. – Не знаю, как там все сложится, но обещаю вызвать при первой возможности. Связь будем держать, как обычно через мою супругу.

И потянулись дни ожидания. Судя по всему, заварушка была нешуточная. Линию обороны Донецка прорвать не удалось. Бойцы народного ополчения успешно отразили все атаки и стали наступать. Они двигались двумя колоннами, охватываю полки «укров», как клещами, стремясь замкнуть «котел» в районе Дебальцево. Но части нацбатальонов сумели закрепиться в подвалах Донецкого аэропорта и продолжали оказывать ожесточенное сопротивление. Сутками по маленькому радиоприемнику Роман слушал сводки, в которых все чаще мелькали имена руководителя Донецкой республики Захарченко и легендарных комбатов Моторолы и Гиви.  Иногда их показывали по «ящику», и однажды Роману показалось, что в толпе окружающих бойцов он заметил десантника. Роман тут же набрал номер его жены.
– Думала сообщить вам завтра утром, вы меня опередили, – сообщила та. – Если еще не передумали, сутки на сборы, группа отбывает послезавтра утром.
Роман посмотрел на часы и набрал номер шефа:
– Что-нибудь случилось? – испуганно поинтересовался тот.
– Извините за поздний звонок, послезавтра я должен уехать, не знаю насколько, – стараясь говорить спокойно, сообщил Роман. – Посоветуйте, как лучше поступить: оформить отпуск или просто уволиться?
– Знаете пословицу, горбатого лишь могила исправит, – усмехнулся шеф, – так вы тот самый горбатый. – Увольняться не нужно, просто уйдете в неоплачиваемый отпуск. А на ваше место я пока назначу вашу заместительницу, договорились? Я не прощаюсь...
Оставалось сообщить новость Ларе. Зайдя в спальню и немного волнуясь, он потряс ее по плечу:
– Послезавтра утром я уезжаю в командировку.
Та испуганно открыла глаза и, поняв, что он не шутит, уставилась в одну точку.
– Надолго? – глухо спросила Лара.
– Думаю, нет, – успокоил Роман. – Только особо об этом не распространяйся.
– Решил вышибить клин клином? – поинтересовалась она, криво улыбаясь.
– Что-то в этом роде, – выдавил Роман, – прошу, девочкам и матери ничего не говори.
– А как же на работе?
– Взял пока отпуск, дальше видно будет.
Лара, молча, кивнула. Больше к этой теме они не возвращались. Она помогла ему собраться, а наутро в дверях в первый раз в жизни на прощанье обняла и расплакалась.

Глава 33
Зима в Москве, так и не успев толком разгуляться, шла к концу. Но погода на Донбассе оказалась еще хуже. Здесь всюду царил сплошной туман.  Он создавал картину нереальности происходящего.
Устроиться медиком в отряде служивого сразу не удалось. Отряд дислоцировался где-то в районе Дебальцево, и с ним не удавалось наладить связь.
– Есть места в других отрядах, если хотите, могу связаться с ними, – предложил военком, посмотрев документы Романа. Тот отрицательно помотал головой. – Тогда ждите, а пока поработайте в нашем госпитале, У нас не хватает хирургов.
«Как-нибудь перекантуюсь пару, тройку дней, зато служивого дождусь», – подумал Роман и согласился.
– Когда можно приступать? – угрюмо поинтересовался он у военкома.
– Хоть завтра, – пожал плечами военный. – Да не переживайте так, успеете еще навоеваться, – добавил он, заметив, как расстроился Роман, – у нас обстановка мало отличается от передовой.
Военком оказался прав, раненных везли и везли. В основном это были местные жители, молодые ребята, недавно пришедшие в ополчение. Голову с туловищем прикрывали каска и бронежилет, и ранения в виде осколков мин и снарядов и пуль в основном приходились в руки и ноги. Понимая, что у этих ребят еще вся жизнь впереди, Роман всеми силами старался сохранить им конечности, и только в самом крайнем случае передавал их на ампутацию. Свои муки раненные переносили стоически, и однажды он не выдержал и поинтересовался у парня, которому накануне доставал пулю из плеча, откуда тот родом.
– Я потомственный шахтер, мои предки еще до войны на шахте работали, – улыбнулся тот.
– А семья у вас есть? – не отставал Роман.
Парень утвердительно кивнул:
– Ну конечно, жена и два сына подрастают.
– Страшно на передовой?– не унимался Роман.
– Не без того. – усмехнулся парень, – а куда денешься, когда снаряды чуть ли не по дворам летают. Стыдно пожилым людям в глаза смотреть. Они все через Отечественную войну прошли, когда немец Донбасс занял, многие партизанили, а ты – молодой и здоровый в тылу отсиживаешься, поэтому в ополчение почти вся улица пошла, кого, конечно по возрасту пропустили. Все в армии служили, как из автомата стрелять, знают, а в остальном у бывалых вояк учимся... У нас перед ними одно преимущество есть. Мы эту местность как свои пять пальцев знаем. Когда «укры» стрелять из орудий начинают, мы примерно соображаем, откуда снаряды летят. А потом в качестве проводников вместе с опытными военными укромными местами подбираемся и уничтожаем.

Очередная смена подходила к концу, когда его внезапно вызвали к больному с довольно необычным ранением.
– Роман Николаевич, там мужчину привезли, пуля видимо на излете под бронежилет в живот угодила, – сообщила медсестра, – посмотрите?
Раненный явно напоминал какого-то давнего знакомого, но времени вспоминать, где они могли встречаться, не было.
– Срочно в операционную, – скомандовал Роман, осмотрев сильно кровоточащую рану.
По счастью пуля застряла в мягких тканях, не задев жизненно важных органов, и кровотечение удалось остановить. Довольный Роман вышел из операционной и услышал, как в кармане зазвонил мобильный.
«Наверняка Лара или матушка, – в досаде подумал он, – сейчас начнутся расспросы, что да как, будто поехал на недельку в дом отдыха».
Но номер оказался местный и незнакомый. Размышляя, кто бы это мог быть, Роман нажал клавишу и услышал сильно испуганный грудной женский голос с характерными южнорусскими интонациями:
– Здравствуйте доктор, мне дали ваш номер в приемном покое. Я мать пациента, которого вы только что должны были оперировать. Скажите, как прошла операция?
Голос напоминал какую-то женщину из недавнего прошлого.
– Не беспокойтесь, все обошлось, – успокоил он. – Я сейчас к вам выйду и все расскажу.
Снедаемый любопытством Роман поспешил в приемный покой, пробежался ищущим взглядом по посетителям и вдруг в одной из женщин узнал Оксану, ту самую, у которой ночевал, когда его выудили из навозной кучи. Заметив спешившего к ней мужчину в белом халате, та испуганно вскинула глаза.
– Господь внял моим молитвам, мы встретились, – еле слышно произнесла она, тоже узнав Романа и обняв его, расплакалась.
– Все в порядке, пуля не задела ни одного важного органа и застряла в мягких тканях. Сейчас он в реанимации, а завтра, если все будет в порядке, его можно будет навестить, – успокоил Роман. – А ты совсем не изменилась, – добавил он, окинув ее долгим взглядом.
– Ты тоже, – ответила Оксана, улыбнувшись уголками губ, – только пахнешь теперь по-другому, больницей. Не представляешь, как я рада тебя видеть. Ты как здесь оказался?
– Долгая история, в двух словах не расскажешь. У меня смена закончилась, может, зайдем куда-нибудь, посидим, вспомним былое? – предложил Роман.
– Лучше поедем сразу ко мне, – внимательно посмотрев на него, предложила Оксана. – Дом пустой, отдохнешь, поспишь, как человек.
– Неудобно как-то, – замялся Роман.
– Удобно, удобно, – успокоила Оксана, – должна же я как-то отблагодарить тебя за то, что сына спас. Переночуешь, а утром я вместе с тобой в больницу поеду.
– А муж возражать не будет? – уточнил Роман.
– Ни в коем случае, он сейчас под Дебальцево воюет, – усмехнулась Оксана.
Роман на мгновенье задумался:
«Решительная женщина, второй раз видит мужчину и сразу приглашает его к себе», – и внезапно понял, что ему тоже хочется оказаться с ней наедине.
– Что ж, веди, – согласно кивнул он, – только давай машину остановим, чтоб времени не терять.

Домишко в частном секторе выглядел неказисто. 
– В наш прежний дом совсем недавно снаряд попал, хорошо, внутри никого не было, – вздохнув, пояснила Оксана, – пришлось кое-как устраиваться заново.
Поднявшись по скрипучему покосившемуся крыльцу, они вошли в сени.
– Проходи в горницу, – предложила Оксана, – только на обстановку внимания не обращай. Собрали где и что смогли. А я сейчас приду, только умоюсь.
Тут же выяснилось, что сокрушалась Оксана зря. Большая, светлая горница была заполнена добротной разнокалиберной мебелью и имела вполне обжитой вид. Скинув куртку, Роман присел на стоявший в углу гостиной внушительных размеров обшарпанный диван и наслаждением вытянул гудящие ноги. Однако долго отдыхать ему не пришлось. Буквально через пару минут в дверях появилась Оксана в нарядном халатике.
– Давай пока перекусим чем Бог послал. Заодно встречу отметим, – предложила она, достав из холодильника квашеную капусту, соленые огурцы и сало и откупоривая бутыль с самогоном.
После стопки самогона по телу разлилось приятное тепло. Почувствовав, что еще немного и его окончательно развезет, Роман оторвался от капусты с огурцами и вопросительно посмотрел на Оксану.
– Пойдем, помоешься, я тебе полью, и в койку, отдохнем немного, – предложила она, – а попозже я тебя горячими щами накормлю.
– Не нужно, я сам, – заартачился, было, Роман.
– Не бойся, забыл уже, как я тебе прошлым летом раздевала, пока ты в беспамятстве был, – усмехнулась Оксана, – все, что мне нужно, я тогда рассмотрела.

После завершения процедуры омовения сон как рукой сняло. Разгоряченный Роман бодро направился в спальню и тут, как назло вспомнил о своем недуге.
«Неужели я опять потерплю фиаско? – с ужасом подумал он, – как после этого я погляжу в глаза Оксане?»
Но та словно прочла его мысли.
– Ложись на спину! – скомандовала она и в следующее мгновенье крепко оседлала его, прижавшись лоном к нижней части его живота. – Ты мне еще прошлым летом глянулся, – жарко прошептала она, – а когда увиделись сегодня, вдруг захотела тебя безумно.
От ее слов Роман почувствовал во всем теле такой жар, что организм сам вспомнил о свой первородной функции.
– Не спеши. – попросила Оксана, ощутив, что он готов к свершениям, – дальше я сама поведу тебя.
И Роман, полностью покорившись власти ее истомившегося лона, погрузился в горячечный туман...
Однако всему, даже самому хорошему когда-то приходит конец. Словно после долгой и бурной скачки Оксана, наконец, взяла препятствие и обессиленная прильнула к Роману.  Ее тело покрылось легкой испариной, и Роман понял, она получила, что хотела. Внезапно он услышал, как она тихонько плачет.
– Я сделал что-то не то? – испуганно поинтересовался он.
– Все в порядке, просто мне никогда не было так хорошо, я словно заново родилась, – сквозь слезы призналась Оксана. – А тебе?
– Тоже, – вздохнул Роман, – тем более, что после участия в боевых действиях прошлым летом у меня с женой так ни разу ничего и не получалось.
– Так тебе все-таки это удалось? – удивилась Оксана., сделав вид, что не расслышав начало фразы, – а как ты сумел от контузии избавиться?
– Не поверишь, знакомые отправили в горы, там удалось послушать камнепад в ущелье, и как рукой сняло, – усмехнулся Роман. – Но главное, когда грузовик снарядами накрыло, погибли только двое, а третий, мой товарищ не только выжил, но и сумел добраться до конечного пункта и организовал отряд. А я присоединился к ним примерно через месяц и всю летнюю кампанию прослужил врачом при отряде. Даже в плену успел побывать, хорошо, ребята вызволили. А ты как жила все это время?
– Сразу после твоего отъезда объявился мой муженек, – вздохнула Оксана. – Пришел без денег и злой как черт: пояснил, что на границе украинские пограничники все отобрали. А там, поди, разбери, как на самом деле. К тому же где-то подцепил венерическое заболевание. Хорошо, я вовремя заметила и в половой контакт с ним не вступила. Он быстренько подлечился и тоже подался воевать. После победы наших остался в ополчении, а в конце прошлого года к нему Митяй присоединился, и я поближе переехала. Устроилась воспитательницей в детский садик. Мне сегодня отгул дали, а так я сутками с детишками сижу, – пояснила она.
– И что ж, вы с тех пор с мужем не виделись? – удивился Роман.
– Ну почему же, за неделю перед твоим появлением приехал на побывку. Я слышала, что он ни одной приставшей к отряду шалавы не пропускает, объяснила ему, что мы давно чужие люди и отправила восвояси, не солоно хлебавши, – Оксана внимательно посмотрела на Романа и внезапно крепко обняла его. – Словно почувствовала. что тебя увижу скоро. А теперь я тебя щами накормлю, потом отдохнем немного и продолжим наши занятия.

Эта ночь оказалась, пожалуй, самой бурной в жизни Романа. Скопившиеся внутри страсти давно ожидали повода, и когда он появился, выплеснулись наружу. Чувственная буря утихла лишь под утро, но долго разлеживаться Оксана ему не дала.
– Мне на службу пора собираться, – сообщила она будничным тоном, едва Роман продрал глаза. – В больницу возвращайся один, Митяю пока ничего не говори, а то еще подумает раньше времени невесть что, а вечером я навещу его.
Расставаться страшно не хотелось, но Роману пришлось подчиниться. В больнице он первым делом навестил Митяя. Едва увидев его, тот на мгновенье лишился дара речи.
– Я твой должник, доктор, – растроганно заметил он, приходя в себя, – когда поправлюсь, сделаю все, что скажешь.
– Долг платежом красен, ты меня в прошлом году спас, теперь я тебя, – усмехнулся Роман, – если можешь, организуй мне поход на передовую. Я в этот раз так на передовой и не был.
– Так в чем же дело? – удивился Митяй, – попрошу ребят, они вас отведут. 

Окопы чем-то напоминали Романк шахту, только без толщи земли над головой.
– Наденьте каску и бронежилет и, когда идете по траншее, пригибайтесь, – попросил сопровождающий ополченец, здесь вражеские снайперы работают. Одна из них – женщина, совсем осатанела, лупит и лупит, а засечь никак не удается, хитрая, словно на крыльях позицию быстро меняет.
– Я уже стрелянный, воробей, – усмехнулся Роман, вспомнив, как в прошлую компанию снайпер выстрелил в трехлитровую банку с помидорами и с ног до головы облил его соком, которую издалека приняли за кровь.
Они зашли уже достаточно далеко, и Роман, выпрямившись в полный рост, высунулся из траншеи, чтоб обозреть оставленные за ними окопы. И в тот же момент послышался выстрел. На счастье пуля лишь чиркнула по верху каски.
– Ложитесь, док! – крикнул сопровождавший, заметив, что все обошлось.
Роман рухнул, как подкошенный, и тут же над головой засвистели пули.
– Кажется, это та самая снайперша, – заметил ополченец, – сейчас мы ее раззадорим, – и, сняв каску, попросил Романа осторожно приподнять ее над бруствером.
В тот же момент раздались выстрелы, все пули легли точно в цель, и каска стала выглядеть, как крупное решето. Последовала пауза, и в ответ совсем рядом прозвучали несколько коротких автоматных очередей, видимо ополченец успел засечь точку, откуда стреляли.
– Замолчала, – немного выждав, заметил он и озабоченно посмотрел на Романа. – Наверное, попал, а может, просто затаилась и дислокацию спешно меняет. Нужно срочно сматываться, док. Они этого так не оставят, сейчас заварушка начнется.
Словно в ответ на его слова зазвучала артиллерийская канонада.

Всю обратную дорогу Роману не давало покоя мимоходом брошенное замечание о женщине снайпере. Ему почему-то опять вспомнилась Рита, и он представил ее в камуфляже, напряженно наблюдающую в поисках жертвы за траншеями ополченцев в оптический прицел снайперской винтовки. А ночью ему приснился сон. В ответ на автоматные очереди откуда-то из-за деревьев тяжело поднимается над землей какая-то большая птица и летит в их сторону.
«Чертовщина какая-то, да это же ведьма на метле», – с ужасом думает Роман и, перещелкнув затвор, направляет в ее сторону автомат. В ответ ведьма резко ускоряет ход в надежде увернуться и схватить его. Она подлетает так близко, что он успевает разглядеть ее лицо и, узнав Риту, невольно нажимает на спуск. Следует хлопок, Рита словно растворяется в прозрачном воздухе, оставив вместо себя явственный запах серы. В ответ раздается канонада. Снаряды ложатся все ближе. Роман бежит по траншее, пытаясь спастись, натыкается на препятствие и... просыпается от настойчивого стука в дверь. Пришла весточка от десантника с предложением встретиться на территории аэропорта, который только освободили.

Роман стремглав кинулся по указанному адресу. Своего боевого друга он заметил издали и, перепрыгивая выбоины от разрывов снарядов, кинулся ему в объятья.
– У нас медика ранили, место освободилось, – сообщил тот, пойдешь?
Роман хотел кивнуть, но успел лишь наклонить голову. Внезапно раздался свист, и совсем рядом с грохотом разорвалась мина. Романа отбросило на лежащие рядом ватники. Оглушило его несильно. Через пару минут он уже стоял на ногах с гудящей, как котел головой.
«А где же служивый?» – мелькнула испуганная мысль.
Оглядевшись, Роман заметил кучку бойцов, в центре которой лежал служивый на ватниках. Осколком мины ему исполосовало левую ногу выше ступни. В отчаянии Роман оглянулся по сторонам, и в это время появилась «Скорая».
– Это мой друг, – попросил Роман и полез в машину.
В госпитале десантнику оказали первую помощь. Главврач приказал на ближайшем самолете срочно перевезти его в Центральный госпиталь в Москву. Роман вызвался лететь вместе с ним. И вдруг он вспомнил, что обещал позвонить Оксане, как только вернется с передовой, и так и не сделал этого.
Оксана долго не отвечала, Роман уже хотел дать отбой, как вдруг услышал ее голос.
– Роман, ты живой? – мне нынешней ночью нехороший сон приснился.
«Надо же, как в воду глядит», – с испугом подумал Роман.
– Живой, живой, – успокоил он ее, – а вот моему товарищу только что мина пол ступни оторвала. Сейчас жду самолет, перевезем его в Москву, чтоб там сделали операцию. Так что, увидеться нам не удастся.
– Вот и Слава Богу, – раздался успокоенный голос Оксаны. – Я все колебалась: говорить тебе или нет, что больше нам видеться ни к чему, а тут все произошло само собой. Будь счастлив, может когда-нибудь еще и свидимся.

Глава 34
На аэродроме их уже ждали. Как только самолет приземлился, подъехала «Скорая», и из нее вышла жена десантника. Роман посмотрел на свою старую знакомую так, словно видел ее впервые, и поразился ее выдержке. Ни слезинки, ни причитаний, только дрожь рук, которую она не смогла унять, увидев лицо мужа, на мгновенье выдали ее состояние.
– Куда мы сейчас? – обняв медсестру, как родную, поинтересовался Роман.
– Я договорилась в госпитале, тут совсем недалеко. Его уже ждут, – пояснила она.
По дороге не спавший уже сутки Роман задремал, а когда открыл глаза, машина по кленовой аллее уже въезжала на территорию госпиталя.
– Срочно везите в операционную, – распорядился хирург, осмотрев рану. – Вовремя успели, еще сутки, и гангрена бы началась, – повернулся он к Роману.
– Я там, в госпитале работал, – пояснил тот. – Можно, буду вам ассистировать?
– Попробуйте, – хмыкнул хирург, – но если оплошаете, не обессудьте, просто выгоню из операционной.

По счастью, оставшуюся часть ноги удалось спасти. Совершенно обессиленный Роман вышел в предбанник, где ожидала окончания операции жена десантника, и успокаивающе кивнул головой.
– Поезжайте домой, доктор, – предложила та, – я тут договорилась, теперь сама его выхаживать буду.
– Куда я поеду, уже ночь на дворе, – возразил Роман. – Лучше устроюсь до утра в дежурке, не привыкать, сам на «Скорой» работал.
– Хорошо, – согласилась та, – утром я вас разбужу.
Остаток ночи Роман летел в какую-то бездну и проснулся оттого, что кто-то трясет его за плечо.
– Просыпайтесь доктор, – услышал он знакомый голос и рывком перевел себя в вертикальное положение.
– Что-нибудь произошло? – ошалело спросил он у жены десантника.
– Все в порядке, – успокоила та. – Гангрены нет, муж в реанимации. Доктор посоветовал не тянуть и сразу заказать протез. Деньги я найду, а где достать, не знаю.
«Шеф может помочь. Нужно ему позвонить, сейчас же», – мелькнуло в голове Романа.
– Подождите, что-нибудь придумаем, – посмотрев на часы, он достал мобильный, – наш зам меня ждет, – успокоил он женщину после короткого разговора.

– Объявились, наконец, живой и, как понимаю, на этот раз здоровый, – зам успокоено вздохнул и указал на кресло напротив. – Смею спросить, вы к нам надолго?
– В этот раз я толком до передовой не успел добраться, так сложились обстоятельства, – пояснил Роман, – поэтому, как говорится, в добром здравии, правда, устал до чертиков. Сутками приходилось работать, особенно во время боев в аэропорту. Раненных сплошным потоком везли.
– Понимаю, – кивнул зам. – чем на этот раз могу быть полезен?
– Я своего командира привез, ему левую ногу ниже колена оторвало, мина совсем рядом разорвалась, – доложил Роман. – В военном госпитале его прооперировали, риска появления гангрены нет. Когда нога подживет, хороший протез нужен. Я видел немецкий в одной ведомственной больнице. Вы не можете поспособствовать такой же достать?
Зам. пожал плечами:
– Могу, наверное, но это стоит немало.
– Деньги мы найдем, – успокоил его Роман, – значит, я могу рассчитывать?
– Ну, конечно, – кивнул зам. и, достав из тумбочки початую бутылку виски, пачку печенья и два стакана, наполнил оба. – Давайте отпразднуем ваше очередное счастливое возвращение! – опорожнив свой, он хрустнул печенькой и внимательно посмотрел на своего бывшего ученика, – чем теперь собираетесь заняться?
– Только вчера вечером на военном самолете раненного привез, не думал еще, – вздохнул Роман, – как я понимаю, мое прежнее место занято, буду что-нибудь подыскивать.
– Ну, ни к чему так спешить, – остановил его зам. – Помните, прошлой осенью я вам говорил, что это ненадолго? Так вот, у нас организуется новое отделение, и я с удовольствием предложу руководству вашу кандидатуру.
– Думаю, в нашем заведении есть кандидатуры гораздо достойнее, и по возрасту и по опыту, – попытался возразить Роман.
– По возрасту, может быть, – согласился зам, – а вот опыт, он у вас неоценимый. Хватит воевать, пора своей карьерой заняться. А то можете остаться однажды не у дел.
– Не скрою, вы застали меня врасплох. Но, уж извините за прямоту, некоторые события моей жизни приучили меня договариваться на этом берегу, – Роман исподлобья посмотрел на бывшего шефа. – Видимо, вам на этом месте нужен именно я?
– Разумеется, – спокойно согласился зам, – обещаю, ничего противозаконного я от вас не потребую. Просто на такой должности помимо основных обязанностей будут некие нюансы, которые я предпочел бы решать с вами. Человек вы стреляный, есть гарантия, что когда увидите большие деньги, сразу не снесет крышу. Договорились?
«Как только черт не шутит, пока Бог спит, – вспомнилась Роману матушкина присказка. – Но с другой стороны, не Боги горшки обжигают».
– Согласен, – кивнул он, – но с одним условием. Сутки по-прежнему буду работать в госпитале. На случай, если не подойду, хоть в профессии останусь.
– Можно вам один вопрос задать? – зам посмотрел ему прямо в глаза, – другой бы на вашем месте не сумел бы скрыть эмоций. Ведь не каждый день такое предлагают. А вы остались почти безучастны, смотрите куда-то в себя.
– Никак не могу привыкнуть, что я здесь, а мои товарищи там воюют, – вздохнул Роман, – постоянно их лица перед глазами.
– Я вас понимаю, – сочувственно кивнул зам, – скажите, а какого характера большинство ранений?
– В основном минноосколочные, – нахмурился Роман, – представляете, молодые ребята, много шахтеров. Заварушка ведь когда-то закончится, а они без рук, без ног. Извините меня, я действительно крайне признателен вам за предложение. Можно сказать, подставили плечо в критический момент...
«Интересно, о каких это больших деньгах говорил шеф? – подумал Роман, выйдя из кабинета, И вдруг вспомнил, как после первой неудачной поездки ему передали от того довольно значительную сумму, и тогда он интересоваться не стал. Значит, ничего явно противозаконного в этом нет. Ларе пока ничего говорить не буду, – решил он после раздумий, – а вот с матушкой посоветоваться необходимо».

– Ты слышал, котел в Дебальцево наконец захлопнули, скоро этой мрази придет конец, – радостно сообщила та, едва Роман успел войти в квартиру. – Кстати, давно хотела сказать: тебе не кажется, что эти молодые ребята шахтеры, которые по зову души идут в ополчение, чем-то напоминают молодогвардейцев?
Она сказала об этом так, словно они расстались пару дней назад.
«Сутками перед телевизором проводит, ощущение времени потеряла, – понял Роман, – не буду пока говорить, что вернулся только вчера».
– Это те самые, которых немцы во время войны сбрасывали в шахты полуживыми? О их подвиге еще кинофильм поставили? – напрягшись, вспомнил Роман. – Да, что-то общее есть. Эти ребята ни пяди своей земли не отдадут. Но боюсь, это будет не так уж скоро, – возразил он, – там несколько тысяч человек, они будут сопротивляться до последнего. Ты ведь слышала о киборгах, которые засели в подвалах Донецкого аэропорта?
 – Все равно это начало их конца, – не унималась матушка, – главы Германии и Франции понимают это и уже выразили желание встретиться с нашим президентом для выработки мирных соглашений.
– И где планируется встреча? – поинтересовался Роман.
– Представь себе, в Минске, батька Лукашенко сумел уговорить и президента Украины, дал ему гарантии полной безопасности. А какую закуску приготовил? – сало, грибы, капуста квашенная, огурчики.
– Ну и дела! – удивленно покачал головой Роман, – так глядишь, до чего-то и договорятся. Но я к тебе не за этим. Мне бывший шеф предложил новое отделение возглавить. Вот зашел посоветоваться.
Матушка пытливо посмотрела на свое великовозрастное чадо.
– А ты созрел, чтоб другими людьми руководить? Ведь у вас в институте много кандидатов и даже докторов наук, а ты в свое время диссертацию так и не защитил.
Для практикующего врача это не главное, – возразил Роман. – Попробую, не получится, за место держаться не буду.
– И куда же тогда пойдешь? – поинтересовалась матушка.
– Вернусь в общую хирургию, а пока буду раз в неделю в военном госпитале дежурить, чтоб навык не терять, – пояснил Роман.
– Это хорошо. – одобрительно заметила матушка, – окончательно отрываться от своей среды нельзя. Что ж, в добрый час, помнишь, я говорила тебе: не Боги горшки обжигают.
– А почему о зарплате на новом месте не спрашиваешь? – удивился Роман.
– Я же не твоя Лара, для меня деньги в жизни не главное, – философски заметила мать. –Иди, порадуй супругу, может теперь у вас все наладится?
– Мам, я двое суток уже толком не спал, – взмолился Роман, – разреши, у тебя переночую. Лара, думаю, еще подождет, ты ей позвони только. Или нет, не звони, я ей сюрприз устрою... 

Стоило только Роману ранним утром открыть своим ключом дверь квартиры и осторожно войти и раздеться, как на пороге спальни появилась Лара в ночной рубашке.
– Как снег на голову свалился, я не ждала тебя так скоро, – произнесла она сонным голосом.
– Извини, если помешал, – буркнул Роман, ожидавший совсем другого приема. – Я прилетел только вчера, отвозил раненого в военный госпиталь.
– То, то от тебя больницей за версту несет. Завтракать будешь? – поинтересовалась она, подходя почти вплотную к Роману.
Тот невольно опустил глаза и заметил проступающий сквозь рубашку темный треугольник ниже живота, от одного вида которого он когда-то сходил с ума. И сразу в сознании что-то переклинило.
– Не сейчас, – прошептал он и почти силой потащил ее в спальню.
– Дверь на задвижку закрой, – прошептала в ответ Лара, снимая ночную рубашку, – девочки проснутся скоро.
Роман раздраженно щелкнул задвижкой, сорвал с себя защитную форму и повалил супругу на спину. Она не сопротивлялась, лишь ойкнула, когда он что есть силы вошел в нее, и тихо постанывала с прикрытыми глазами и счастливой улыбкой на лице, пока он совершал свое мужское действо. А когда почувствовала, что наступил конец, открыла глаза и потрепала мужа по голове.
– Так давно этого не испытывала, я как заново родилась, – призналась Лара, – Никак не могла понять, откуда этот запах. Сначала думала, с улицы, а принюхалась и поняла, что от тебя. Смесь земли, навоза, гнили и еще чего-то...
– Это запах пота. Я давно не мылся, извини, – смутившись, пояснил Роман.
Лара усмехнулась:
– Думаешь, я запах твоего пота не изучила за столько лет совместной жизни? Нет, от тебя сегодня совсем по-другому пахнет.
– Это запах войны, – нахмурился Роман. – Там, где я был, от всех так пахнет. Не то, чтоб помыться, поспать, толком нет времени.
Лара наморщила нос:
– Сейчас пойдешь в ванную, потом своими духами тебя опрыскаю. А как ты с тамошними людьми уживался? Слышала, как они говорят и вообще ведут себя. Ужас какой-то!
– К этому быстро привыкаешь, а в остальном они гораздо более открытые и сердечные, чем москвичи. Лично я там себя гораздо лучше чувствую, чем в своем институте среди этих лживых и завистливых физиономий, – горячо возразил Роман.
– А почему же тогда говорят, что при прежнем президенте они стали все на Украине скупать, а он это поощрял? – не унималась Лара.
– Это игры олигархов, а я общался с обычным народом. Подумай сама, разве порядок устанавливают, обстреливая из орудий мирных людей, причем всех без разбора, стариков, женщин детей.
– Да, – согласилась Лара, – а ты сам часто попадал под обстрелы, это очень страшно?
– Поначалу да, потом привыкаешь и по звуку определяешь, что летит. Главное, не терять присутствия духа и не расслабляться. Вот в последний раз поверили, что находимся в безопасности, и моему командиру ступню осколком оторвало, – Роман вздохнул. – веришь. до сих пор простить себе не могу.
Лара погладила его по голове:
– А теперь рассказывай, ты надолго?
– Наверное, насовсем, – признался Роман, – привез командира в госпиталь. А потом позвонил шефу, он принял меня и, не поверишь, сделал предложение.
Лара моментально оживилась.
– Наконец-то от твоих безумных поездок хоть какая-то польза, – безапелляционно заявила она.
– Правда, с одним условием, – перебил ее Роман, – сутки в неделю я буду работать хирургом в военном госпитале, том самом, куда моего командира отвезли.
– Делай, как знаешь, – Лара недоуменно повела плечами, – одного не пойму, охота тебе ездить в Подмосковье? Если на машине, еще понять можно, а на «маршрутке» трястись?
– Но у нас ее нет, во всяком случае, пока, – напомнил Роман, – правда, я сразу же подумал об этом, – успокаивающе добавил он. – Думаю, на новом месте зарплаты на новые четыре колеса хватит.
– Но ты же не умеешь водить! – напомнила супруга.
– А ты?
– Забыл, я в свое время получила права, – гордо напомнила Лара, – правда многое позабылось, но навык – дело наживное. Давай, когда это будет необходимо, я тебя буду возить. Хотя бы туда, а обратно с какой-нибудь оказией будешь назад добираться.
Предложение выглядело заманчиво, перспектива корпеть после рабочего дня еще на курсах автолюбителей Романа нисколько не прельщала.
– А где ты собираешься учиться, ведь это тоже немалых денег стоит? – напоследок поинтересовался он.
– Айзека попрошу, – ни мало не смутившись, ответила Лара, – или ты против?
«Можно подумать, она прислушается к моему мнению», – подумал Роман и лишь пожал плечами:
– Делай, как знаешь.
– А можно ему сказать о твоем новом назначении? – озабоченно спросила Лара, – ведь начнет интересоваться, откуда деньги на машину и все такое. Ты же его знаешь.
– Ну конечно скажи, – кивнул Роман, – только давай дождемся, пока приказ о моем назначении выйдет.
Роман немного лукавил. Несмотря на перенесенные невзгоды, было приятно осознавать, что среди прежних знакомых он снова обретет значимое положение.

Глава 35
Зам сдержал слово, импортный протез доставили вовремя, а вскоре за этим последовало обещанное назначение. Роману выделили отдельный кабинет, а многие из сотрудников, которые прежде просто не замечали, теперь превратились в его подчиненных. Первые дни Роман вел себя предельно осторожно, опасаясь в любой момент выяснения отношений. Но, как ни странно, их не последовало. Всерьез обеспокоившись царившим молчанием, он однажды пригласил к себе в кабинет старшую медсестру и осторожно среди прочих вопросов поинтересовался настроениями в отделении.
– Не переживайте так, все в порядке, – понятливо улыбнувшись, ответила та. – Конечно, есть недовольные, но такие были всегда, а в целом вас очень уважают. Ведь вы у нас герой, кому же другому командовать.
Она обмолвилась об этом, как о само собой разумеющимся, и очень скоро сам Роман уверовал в это.
А еще через неделю его вызвал к себе шеф. По дороге в кабинет Роман мучительно соображал, что могло послужить причиной, но она оказалась проще пареной репы.
– Освоились? – улыбнулся тот, увидев своего бывшего ученика.
Роман, молча, кивнул.
– Это хорошо, – похвалил зам, – но вызвал вас я не за этим. Как вам известно, подавляющее большинство инструментария, которым пользуются наши врачи, импортного производства. Поставляют нам его уважаемые зарубежные фирмы через своих представителей. Не буду скрывать, каждый представитель хочет продвинуть свою продукцию и соответственно за это предлагает так называемые «откаты». Вам надлежит сначала обсудить со своими коллегами, какой инструмент лучше, а затем встретиться с представителями фирм и понять, у кого выгоднее нам этот инструмент закупить. Как правило, эти представители вашего возраста и являются выпускниками наших медицинских вузов. Вам будет проще найти с ними общий язык. Согласны? Если да, больше не задерживаю.
Истинная цель визита к начальству стала проясняться.
– Я правильно понимаю, полученные таким образом «откаты» должен приносить вам? – спокойно поинтересовался Роман, поднимаясь с кресла.
Зам в ответ лишь улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Приносить да, но брать себе я их не буду. Всякий раз вместе с вами будем распределять их.       
Теперь для Романа все встало на свои места: в этих чиновничьих играх шеф брал его в долю. И сразу что-то кольнуло в душе.
– Что-то не так? – обеспокоено поинтересовался зам, заметив перемену в настроении Романа.
– Знаете, я подумал, – виновато заметил тот, – вот мы деньги делим, а ребята там воюют по колено в грязи.
Зам вздохнул:
– Да, это действительно нонсенс, но, в конце концов, вам ничто не мешает перечислять эти деньги на Донбасс.
«Так и сделаю», – утешил себя Роман, чтоб хоть как-то успокоить совесть.
– Договорились, – произнес он вслух и направился к выходу.
«Этого матери говорить не стоит, не поймет», – решил он по дороге.

У себя в кабинете Роман крепко задумался. Он хорошо понимал, что находясь на таком высоком посту, его бывший шеф сам подставляться, не хочет. Ведь представители фирм, с которыми придется иметь дело, совершенно незнакомые люди и неизвестно, куда они направятся после того, как предложат «откат». Выходит, что должен подставиться сам Роман. Значит, необходимо иметь в этой среде человека, которому можно доверять.
Как назло, ничего стоящего на ум не приходило. Роман давно оторвался от институтской компании, среди которых можно было навести нужные справки. Правда, отношения продолжала поддерживать Лара, но ее впутывать в это дело не хотелось. На какое мгновенье Роман впал отчаяние и вдруг вспомнил об Айзеке.
«Почему бы нет?» – подумал он, заглушая в себе последние нотки запоздалой ревности, и набрал номер Лары.
– Что-нибудь случилось? – испуганно произнесла та.
– Нет, нет, – успокоил ее Роман, – скажи: Айзек сейчас в Москве? Мне с ним срочно необходимо проконсультироваться по одному делу.
– Какому? – живо поинтересовалась Лара и, поняв неуместность вопроса, продиктовала номер. – Подожди пару минут, я предупрежу его, – попросила она.
Но Айзек опередил, позвонив сам.
– Надеюсь, мы не отношения между собой будем обсуждать? – игриво поинтересовался он.
– Нет, нет, – успокоил его Роман, – у меня к тебе чисто деловой разговор, только не по телефону.
– Понятно, – хмыкнул Айзек, – и я даже догадываюсь о чем. Если хочешь, встретимся завтра утром у проходной твоего института и все обсудим.

Друг друга они узнали сразу, хотя не виделись уже несколько лет.
– А ты заматерел, из взрослеющего мальчишки в повидавшего виды мужчину превратился, – заметил Айзек, обнимая Романа.
– Ты тоже хорош, – парировал Роман, – эдакий солидный бизнесмен в очках, совершенно не похож на того юношу, с которым когда-то вместе пиво распивали. Пойдем, тут кафе за углом.
– Дай, попытаюсь угадать, – попросил Айзек, когда они расположились за столиком. – Тебе твой шеф поручил наладить контакты с представителями зарубежных фирм. Заказ инструментария, получение «откатов» и все такое прочее. Я прав?
Роман удивленно посмотрел на старого знакомца:
– Ты что, ясновидящий, мысли читаешь, как Вольф Мессинг?
Айзек скромно улыбнулся:
– Ну что ты, я только учусь. А если серьезно, когда Лара рассказала мне о твоем назначении, это первое, что пришло в голову. Чиновники от медицины новую схему придумали, чтоб самим не пачкаться. А так и овцы целы, и волки сыты.
– Ты можешь мне помочь? – перебил его Роман, – я в долгу не останусь. Готов даже к тому, чтоб все операции шли через тебя.
– Так не годится, – покачал головой Айзек. – Учти, тебе нужны официальные представители и полная прозрачность. Список поставляющих инструментарий фирм у тебя с собой?
Роман кивнул и протянул заранее заготовленную бумагу. Айзек пробежал ее глазами.
– Кой с кем я сталкивался, вполне приличные ребята. Давай сделаем так, я им сегодня же позвоню и расскажу о тебе. Мол, воевал на Донбассе, только вернулся и получил назначение. И дам твой телефон, пусть звонят сами. А дальше, встречайтесь и обговаривайте величину «отката». При первых встречах я тебя подстрахую. Учти, твоя задача найти фирму с лучшим соотношением цена, качество.
– Давай сразу оговорим твои услуги, – предложил Роман.
– За это не беспокойся, – усмехнулся Айзек, – разберусь с ними сам. Как все евреи, обожаю гешефты.
Роман кивнул и вдруг вспомнил о Ларе.
– Извини, что лезу не в свое дело, моя супруга тебя не очень напрягает с машиной?
– Ну что ты, – отмахнулся Айзек, – мне самому приятно иногда покататься по городу, особенно в центре, когда на улицах мало автомобилей. В будни из дома на работу и обратно, головой вертеть по сторонам некогда. А тут едешь и Москву вспоминаешь. Лара молодец, в дороге хорошо ориентируется и не суетится, если проехала нужный поворот. Правда, непонятно, как она будет вести себя, скажем в час пик... Можно спросить, а с маркой машины вы уже определились? – поинтересовался Айзек. – Это дело непростое. Может для начала взять подержанную в хорошем состоянии и с небольшим пробегом? Во-первых, это вдвое или втрое дешевле, и, во-вторых, в Москве движение сложное, к тому же многие просто права покупают и ездят кое-как. Мало ли, какая мелкая авария случится! Подержанную не так жалко. Кстати, ты сам собираешься водить или все переложишь на хрупкие женские плечи?
Роман нахмурился:
– Честно говоря, я об этом еще не думал, – признался он. – Насчет подержанного авто ты абсолютно прав, а в остальном пусть Лара начнет ездить, а там, как пойдет.
– Понятно, – хмыкнул Айзек и озабоченно посмотрел на часы, – мне уже пора, если что, звони...
Роман долго смотрел ему вслед, чувствуя, как уколы ревности, которых не было и в помине во время разговоры, теперь все сильнее донимают его. А если отношения Лары с Айзеком сводятся не только к дружески деловым? В замкнутом пространстве автомобиля, мало ли какие мысли полезут в голову? Но как тогда объяснить то, что произошло совсем недавно с ним и Ларой? Она вела себя вполне искренно.
«Нет, – решил Роман после раздумий, – Лара не проститутка, она порядочная женщина и вряд ли смогла бы изобразить приступ страсти, которой нет, только чтоб угодить мужу. Правда, не мешало бы проверить. Но это зависит в первую очередь от него самого».
Пока он размышлял, уколы ревности незаметно улеглись, и мысли Романа переключились на насущные вопросы. В институт сегодня идти уже не стоило, домой не хотелось, в квартире в это время никого нет. А когда придут, начнут делать уроки и им будет не до него. Роман вышел на улицу в раздумье, чем бы заняться и вдруг услышал давно забытое треньканье трамвайного звонка.
«Оказывается, по Москве еще ходят трамваи, – удивленно подумал он, – а я их даже замечать перестал».
И сразу захотелось сесть в трамвайчик и поехать неизвестно куда. Роман оглянулся и заметил совсем рядом остановку и подходящий к ней трамвай. Не посмотрев маршрута, он вскочил в полупустой вагон, купил у водителя билет и, устроившись на сиденье, выглянул в окно.
Трамвай весело бежал по умытым улицам, рассекая носом зелень тополей, на душе у Романа внезапно посветлело, и он вспомнил, что хотел сделать, но так и не собрался.
«Ну конечно, и шефу, и Ларе он объявил, что один день в неделю будет работать обычным хирургом, супруге даже обозначил место – военный госпиталь, а сам доехать и договориться, так и не собрался. Ведь могут и не взять. Да и десантника не мешало бы навестить, узнать, в каком состоянии его здоровье. Саму крестную Роман не видел на работе с тех пор, как привез в госпиталь ее мужа.
«Наверное, отпуск на это время взяла, – решил Роман и, достав мобильный, набрал ее номер:
– Слушаю вас, Роман, – буквально сразу же ответила она, – как на новом месте, с коллективом сработались? И большое спасибо вам за протез, его уже доставили.
У Романа отлегло от сердца.
– На новом месте дела идут, я даже закрутился немного, извините, что раньше не позвонил, – сообщил он. – Кстати, где вы сейчас?
– В госпитале, – ответила крестная, – Через неделю выписываемся, я появлюсь на работе и все расскажу.
– Я хочу сегодня вас навестить, не подскажете, как доехать? – попросил Роман.
– Берите ручку, и записывайте, – усмехнулась крестная, – когда вас ждать?
– Через час, полтора, как только найду ближайшую станцию метро.

До госпиталя Роман действительно добрался достаточно быстро. По дороге он с любопытством глядел в окно, пока не сообразил местонахождение учреждения, где ему, по всей видимости, вскоре предстояло работать. Получив на проходной пропуск, Роман с трепетом поднялся в палату и осторожно постучал в дверь.
– Заходите, – приветливо улыбнувшись, пригласила его супруга служивого и указала на стул у изголовья.
– Ну что, док, отвоевались мы с тобой, – ухмыльнулся десантник. усаживаясь на кровати. – Быстро заживает, скоро можно капитальный ремонт устраивать.
«Какое счастье, что он не теряет присутствия духа», – глядя на заметно поправившуюся физиономию друга, успокоено подумал Роман.
– Не мог раньше, – пояснил он извиняющимся тоном, – закрутился совсем.
– Слышал, супружница говорила, – кивнул десантник, – и признаться, рад за тебя. Не век же тебе воевать, пора о жене и детишках подумать.
– Тебя воспоминания не мучат? – неожиданно поинтересовался Роман.
– Бывает ночами, особенно когда погода меняется, – признался десантник. – Сначала культяпка начинает ломить, словно живая нога, а потом, как немного забудусь, Донецкий аэропорт во сне вижу. Из подвалов «укров» день за днем выкуриваем и так, и эдак, а эти киборги с автоматами возрождаются и словно тараканы из всех щелей лезут. Глаза совершенно пустые, как у зомби.
– А ты думаешь, эти Минские соглашения надолго? Не верится что-то, – нахмурился Роман. – знаешь пословицу: сколько волка не корми...
– Думаю, несколько лет в запасе у нас и у них есть, – перебил его служивый, а дальше: кто успеет лучше подготовиться. Чудак человек, ты пойми, мы не готовы пока к серьезной войне, – успокаивающе добавил он. – Мне тоже многое непонятно, например, почему наши не заняли Мариуполь. Ведь, ясно же, что там «укры» рано или поздно устроят мощный форпост. Но эта уже высокая политика, и не нашего ума дело. Ты лучше скажи, приехал только меня навестить или еще что задумал?
– Я хочу попросить хирурга, который операцию тебе делал, чтоб взял в штат дежурантом. Буду приезжать раз в неделю на сутки. – пояснил Роман.
Десантник понимающе посмотрел на друга:
– Не хочешь от своей среды отрываться? – правильно. Тогда иди, он, по-моему, сейчас у себя. Успеем еще наговориться.

Хирург узнал Романа не сразу. Пришлось напомнить о десантнике.
– Да, да, – наконец вспомнил он. – Извините коллега, за последнее время столько тяжелых привезли, что всех и не упомнишь. Какая у вас ко мне просьба?
– Я бы хотел иногда, скажем раз в неделю оперировать с вами, – попросил Роман.
– А основное место работы у вас имеется? – поинтересовался хирург.
– Да, конечно. – Роман назвал свой институт, скромно пропустив должность, чтоб избежать ненужных вопросов.
– Ну что ж, я не возражаю и о причинах не спрашиваю, – пожал плечами хирург, полагая, что имеет дело с рядовым сотрудником, желающим подзаработать, – нам нужны сотрудники с боевым опытом. Идите, оформляйтесь.
От его слов у Романа как гора скатилась с плеч.

Буквально в следующее дежурство Роман после вечернего обхода отправился навестить десантника.
«Если уже спит, будить не буду», – решил он, осторожно приоткрывая дверь и заглядывая вглубь палаты. Но служивый бодрствовал и, почувствовав колыханье воздуха, встретил его радостной улыбкой.
– Признаюсь, я вас уже заждался, – сообщил он, едва Роман устроился на стуле у изголовья. – Такая скука, даже парой слов перекинуться не с кем.
– Как нога? – осторожно поинтересовался Роман.
– Заживает, – успокоил десантник, – я уже забывать об этом стал.
«Какой молодец! – успокоено подумал Роман, – ведет себя в высшей степени достойно, не плачется, а ведь целую ступню потерял».
– Скажи док, я могу один сугубо личный вопрос задать? – внезапно поинтересовался десантник, хитро поглядев на Романа.
– Ну конечно, хоть два, – кивнул головой тот.
– Я нательный крестик заметил недавно, – сообщил служивый, – скажи, ты от рождения крещенный или после заварушки решил приобщиться?
– Еще год назад, – покраснев, признался Роман, – меня жена уговорила.
– Что ж, дело нужное, – философски заметил служивый, – я-то сам крещен от рождения, но вспомнил об этом только, когда в госпиталь попал, – он достал из-под майки нательный крест и показал Роману. – Заварушку прошлым летом я воспринял как обычную подлянку со стороны хохлов. Они любят подобные штучки. Почему бы не пострелять по «ватникам», чтоб поставить их на место, благо на складах сохранилось много снарядов еще с советских времен. Этой зимой под Дебальцево я внезапно осознал, что все гораздо серьезнее и может, даже похлеще, чем в Афгане. А нашу армию, к слову сказать, с тех пор только разваливали все, кому не лень.
Роман испуганно посмотрел на служивого.
– Считаешь, теперь они будут устраивать нечто подобное каждый год, пока своего не добьются?
– Не переживай док, это не так просто, – успокоил тот. – Лучше скажи: Священное писание внимательно читал или так, просто полистал перед Крещеньем?
«С чего это служивый вдруг в Богоискательство решил удариться?» – подумал Роман.
– Честно говоря, особо не вникал, – пожав плечами, заметил он.
– А я тут на досуге вдруг заинтересовался, – улыбнулся десантник, достав из тумбочки Библию. – Попросил супружницу принести и листаю на досуге. И вот что я так и не понял: о каком первородном грехе Адама и Евы упоминает Библия?
– Кажется, Еве Змий искуситель раскрыл глаза на что-то, точно не помню, – наморщил лоб Роман.
 – Правильно, – ухмыльнулся десантник, – Бог сказал, чтоб плодились и размножались. Адам с Евой попытались это сделать, глядя, как это делают другие твари, и у них ничего не вышло. Тогда Змий и подсказал Еве, как это должны делать люди, но предупредил, что сначала будет больно...
– А он сам, откуда об этом знал? – недоуменно спросил Роман.
– Змий это переодетый ангел, который был правой рукой самого Господа и помогал тому сотворить Еву из ребра Адама, поэтому, что и где находится у женщины, знал хорошо, – служивый потрепал Романа по руке, – не думай об этом, чтоб собрать и обучить армию, нужны годы. Самостоятельно хохлы не сдюжат, силенок маловато. А за время, пока они раскачаются, и наша армия окрепнет.

Глава 36
У Айзека был дар организовывать подобные дела, и уже через пару недель напряженных переговоров с представителями фирм давно отлаженный коррупционный механизм закрутил шестеренками, и Роман пришел отчитываться перед шефом. Внимательно изучив списки закупок, тот удовлетворенно потер руки, взял конверты с «откатами» и, пересчитав деньги, пододвинул две стопки Роману.
– Эти распределите среди сотрудников отделения, – пояснил он, указывая на стопку потолще, а вторая лично вам за проделанную работу.
– Зачем так много? – сильно покраснев, заметил Роман.
– Если совесть замучит, можете излишек послать на Донбасс, – посоветовал шеф.

«Так и сделаю, и начну с десантника, – отсчитав у себя в кабинете внушительную сумму и отложив ее в приготовленный заранее конверт с запиской: «На нужды бойцов, воевавших на Донбассе», он принялся делить деньги дальше и вдруг вспомнил, – а как же машина? – ведь я Ларе обещал», – после мучительных раздумий Роман положил деньги в карман и отправился домой.
Вся горя от нетерпения, Лара поджидала его в одиночестве на кухне. Перед ней лежал какой-то глянцевый журнал с красным автомобилем на обложке.
– Нам посоветоваться нужно, – заявил он супруге, сообразив, о чем дальше пойдет речь.
– Я уже присмотрела кое-что, – ответила Лара, протягивая ему журнал. – Вот посмотри.
– Айзек посоветовал сначала подержанную взять, – стараясь не попасться на удочку, обреченно произнес Роман.
– Ну уж нет, – категорически возразила Лара, – вот пусть сам, как старый еврей, боящийся всю жизнь. что придут и спросят: «Откуда деньги?», на своем старом «Фольксвагене» и продолжает ездить. А нам с тобой нужен новый автомобиль. Тебе самому будет не стыдно подъезжать к институту на развалюхе?
Лара, как всегда несколько утрировала ситуацию, но в целом была права.
– Хорошо, я не против, – сдался Роман, – отложим сейчас энную сумму, а с зарплат доберем. На худой конец, дождемся следующего транша.
– С худым концом новую машину не покупают, – хмыкнула Лара. – Все делать нужно сразу. а вдруг никакого транша больше не будет? В данных условиях это наш шанс. – она подняла голову и заглянула мужу в глаза. – Кстати, зачем тебе деньги, ты что, любовницу завел?
– Ну что ты, – успокоил ее Роман, – я с тобой никак справится, не могу. Просто хотел послать ребятам на Донбасс.
Лара с интересом посмотрела на муженька:
– Ишь, новый миллионщик нашелся! – думаю, их и без тебя есть, кому поддержать. Давай, решайся!
– И на какой же марке прилично ездить зав. отделением? – с ехидцей парировал Роман.
– Думаю, чтоб не тесниться всей семье, взять какой-нибудь недорогой японский внедорожник, – предложила супруга, – а там видно будет.
Не в силах дольше противиться, Роман обреченно кивнул.

Очень скоро на Романа и Лару буквально обрушилась широченная палитра новых вкусов и ощущений. Первой среди них значилась давняя мечта Лары – новенький джип. Автомобиль выбирали под неусыпным контролем Айзека. Он же взял на себя заботы по его обкатке. Управляться с джипом Лара научилась быстро и сразу же окунулась с головой в автомобильные проблемы. Роман наблюдал за событиями со стороны. После первых попыток сесть за руль, он быстро сообразил, что это не его стезя, и дальнейшие хлопоты перепоручил Айзеку. Оставалось обмыть новую покупку.
– Давай, соберем всех наших, – предложила Лара, – ведь мы и новоселье в прошлом году не отмечали. Объединим оба праздника.
– А как будем им объяснять покупку автомобиля? – поинтересовался Роман, – ведь кто-нибудь обязательно спросит.
– Об истинном положении дел знает только Айзек, но он никому не скажет, у самого рыльце в пушку. А для других что-нибудь придумаем.

Приятно видеть, как давние знакомые, привыкшие считать тебя неудачником, поют теперь здравицу за богато накрытым столом, а у самих вертится на языке вопрос: откуда все это взялось в одночасье? Глядя на их удивленные с толикой смущения лица, Роман сидел и наслаждался. Наконец в полной мере он почувствовал себя хозяином, и от ощущения этого «медицинского факта» ему уже давно не было так хорошо. Однако дорогая выпивка на «халяву» постепенно делала свое дело. Первой не выдержала подруга, которая была замужем за армянином.
– Не пойму никак, – вдруг заявила она, глядя на Романа с Ларой, – откуда у вас взялись средства на такую дорогую машину, вы что, наследство получили?
– Мы ее в кредит взяли, – переглянувшись с Романом, ответила за мужа Лара.
– Чтоб выплачивать кредит за такую машину, нужно ежемесячно всю зарплату отдавать, – не унималась подруга, – а есть, пить на что?
– Нам и на: есть, пить хватает, – чуть не поперхнувшись, возразил Роман, – я теперь ответственную должность занимаю с весьма приличным окладом.
– С чего это тебя вдруг повысили? – усмехнулась подруга, – потому что на Донбасс съездил?
Сидящие за столом смолкли. Воцарилась неловкая пауза.
– А я не вижу в повышении Романа ничего предрассудительного, – внезапно прозвучал в тишине голос Айзека. – Там он вел себя по геройски и получил по заслугам. Скажи, просто переживаешь, что он тебя с собой не взял, тоже бы сейчас на «Мерседесе» ездила.
Присутствующие дружно рассмеялись, но Роман ощутил, что отныне между ним с Ларой и остальными пролегла невидимая грань, преступить которую он не в силах. 

Глава 37
Совершенно иначе к покупке автомобиля, да еще такого дорогого, отнеслась матушка.
– Красивая игрушка, – увидев под окном сверкавший в лучах солнца новенький джип, заметила она. – Я бы это поняла, если б ты научился водить, еще, когда у нас с отцом была машина. Потом ездил бы на какой-нибудь «развалюхе», и теперь захотелось купить новую. А покупать первую машину в таком возрасте поздно. Она ведь ухода требует, а вы с Ларой понятия не имеете, как это делать. Поездите с полгодика, потом мелкие проблемы начнутся.
– Сейчас все проблемы в салоне решаются, к тому же, у нас страховка и гарантия, – возразил Роман.
Матушка неодобрительно покачала головой:
– А кто водить будет? Оба по очереди?
– Я пробовал и понял что это не мое, – виновато признался Роман. – К тому же пойми, мне перед Ларой неудобно, мы столько лет в ее квартире жили.
– Как говаривал твой отец: женщина за рулем – жди беды, – напомнила матушка. – Помяни мое слово: поиграетесь с полгода, однажды попадете, не дай Бог, в историю, и здоровье с деньгами по ветру.
Матушка как в воду глядела. Наслаждаться собственными 4-мя колесами семье удалось недолго. Очень скоро из-за слишком резкого торможения идущая сзади машина помяла джипу бампер. Потом Лара, паркуясь задним ходом, задела на стоянке чужую машину. Но главная беда их ждала впереди. Однажды на кольцевой автодороге им устроили классическую «подставу». Выскочившие из «Мерседеса» с якобы помятым крылом потертые личности, по виду обыкновенные мелкие бандиты, стали требовать за ремонт неимоверную сумму. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б не вмешались проезжавшие мимо инспектора ГАИ. Это происшествие так напугало Лару, что она наотрез отказалась садиться за руль, и машина какое-то время без движения стояла во дворе. После решительного отказа Романа взять руль в свои руки на семейном совете автомобиль решили продать, пока он не потерял товарного вида. Но пока они собирались, в одну из ночей джип банально угнали. В милиции, куда кинулся расстроенный Роман, только развели руками: будем искать.

Обо всем случившемся Роман пожаловался матушке:
– Не переживай, – успокоила та, – Бог дал, он же и взял. А Ларе для удовлетворения амбиций нужно придумать что-то другое. Деньги лучше на путешествия тратить, и твоей супруге будет, чем показать себя перед подругами, и на мир посмотрите.
– Как ты себе это представляешь? – удивился Роман, – съездить на пару дней в Париж или Рим, как сейчас многие делают, а потом по поводу и без оного хвастаться этим?
– Во-первых, нужно ехать не на выходные, а минимум дней на 7-8.  Тогда успеете почувствовать страну и что-то разглядеть по-настоящему. А во-вторых, у нас еще в советское время были знакомые, которые полжизни провели заграницей, – сообщила матушка. – После каждой очередной командировки они собирали друзей, и хозяин демонстрировал под музыку документальные фильмы и слайды о стране, в которой побывали. Снимал он сам любительской кинокамерой и хорошим фотоаппаратом, а приятели с киностудии помогали ему монтировать. Хобби по тем временам было не из дешевых, одна только цветная пленка сколько стоила.
– Не пойму, к чему ты клонишь? – недоуменно спросил Роман.
– Вот если б ты сделал хорошие фотографии и по приезду показал их с комментариями, я была бы тебе очень признательна, – пояснила она.
– Но я не умею фотографировать, – возразил Роман.
– А ты научись, – усмехнулась матушка, – я слышала, сейчас это несложно. Цифровая фотография, не нужно покупать дорогую цветную пленку и отдавать ее проявлять. Зарабатываешь достаточно, купи приличный фотоаппарат и запишись на курсы.
– А ты сама не хотела бы поехать, пока есть такая возможность? – предложил Роман.
– Для Европы я уже стара, буду вам только обузой. Да и, честно говоря, у меня сложилось о ней представление, и менять его не хочется. А вот Петербург я бы навестила еще раз с громадным удовольствием. Когда-то в 70-х мы были там, еще в Ленинграде с твоим покойным отцом. Но тогда практически все достопримечательности, кроме Эрмитажа были на ремонте.
– «Как у выросших в Советском Союзе граждан развито чувство патриотизма! – подивился Роман. – Лично мне и в голову бы не пришло выбирать между Парижем и Питером».
– Договорились, но учти, мы с Ларой работаем и не можем составить тебе компанию. Одной в Питере скучно будет, может, какую-нибудь подружку возьмешь? – поинтересовался Роман.
– Подрастерялись подружки после продажи дачи, – вздохнув, призналась матушка. – А что если вы отпустите со мной свою старшую дочку? Она уже достаточно взрослая и к тому с собственными взглядами на жизнь. Не все ж только танцами увлекаться, пора приучать образовываться по-настоящему. Я жалею, что тебя в свое время не приучили, время было не то.

Предложение съездить заграницу было воспринято на «ура». Так далеко всей семьей они еще ни разу не выезжали, и договорились поехать для начала в Париж на весенние каникулы. До ближайшей поездки было еще достаточно времени и, чтоб не обижать матушку, Роман приобрел фотоаппарат и записался на курсы. И постепенно так вошел во вкус, что уже в первую поездку, в Париж взял с собой фотоаппарат.

Это незабываемое ощущение, когда самолет садится в аэропорту Шарля де Голля, вас везут на автобусе через город и селят в небольшой уютной гостинице, расположенной в переулке возле Больших бульваров. Вы спешно распаковываете вещи и выходите на бульвар, еще не веря, что, наконец, в Париже. В Москве сыро и гуляет по улицам холодный ветер, а здесь высаженные вдоль всего бульвара бесстыжие голые платаны уже покрылись зеленой листвой и вовсю цветут каштаны.
– Интересно, где мы находимся? – повертев головой, поинтересовалась Лара.
– Вон табличка на доме, – показала Ася, – это бульвар Османа. Папочка, – повернулась она к Роману, – это тот самый барон, который выстроил современный Париж?
«Интересно, откуда она это знает?» – подумал Роман, но на всякий случай осторожно кивнул.
Неспешно прогуливаясь, они вышли по бульвару к знаменитому универмагу Лафайет и скоро оказались на площади Гранд Опера. Дальше ноги понесли их сами по авеню Опера и вывели к Лувру.
– Куда теперь? – поинтересовался Роман, – глядя в карту. – Направо через Тюильри выйдем к площади Конкорд и дальше на Елисейские поля. Налево авеню Риволи с магазинами.
– Это первая вымощенная булыжником улица в Османовском Париже, – сообщила Ася, – и ведет она к площади Бастилии.
«Откуда она и это знает? – оторопело подумал Роман, – Наверное, бабка настропалила».
– Пойдем налево, – предложила Лара – посмотрим на парижские магазины, только перекусим сначала.
– Да, конечно, – поддержал супругу Роман, – французского вина выпьем, наконец.

В этот день они вернулись в гостиницу поздним вечером и все четверо заснули, как убитые. Следующим утром после завтрака с еще теплыми круассанами, они направились в автобусную экскурсию по Парижу, а вечером катались на кораблике по Сене, плыли мимо Нотр Дама и видели всю в огнях Эйфелеву башню. С набережных доносились звуки аккордеона, и кружились в вихре вальса влюбленные парочки.
За этим последовали экскурсии в Фонтенбло, летний замок французских королей с огромным прудом с лебедями и садом за дворцом, и в Версаль с рукотворным парком и фонтанами.
– Здесь после марша «кастрюль» и ареста Людовика XVI и Марии Антуанетты все было разграблено, и восстановлено лишь спустя столетие, – сообщила экскурсовод, – а вот Фонтенбло из-за того, что далеко от Парижа, сохранилось в первозданном виде.
– Когда мы бабушкой ездили в Петергоф, нам сказали, что Петр I строил там фонтаны по подобию версальских, – добавила Ася.
– Теперь тебе есть с чем сравнить, где тебе дворцы понравилось больше: под Петербургом или здесь, под Парижем? – поинтересовался Роман.
– Даже не знаю, – растеряно пожала плечами Ася, – везде по-своему красиво.
Оставшиеся дни пронеслись в таком же вихре впечатлений. Неспешно прогуливаясь, с бульвара Капуцинов лесенками они поднялись до Мон Мартра полюбовались с площадки на крыши Парижа, принимавшие в косых лучах солнца медовый цвет, зашли в Сакре-Кер, чьи купола были видны из любой точки города, осмотрели картины местных художников и спустились с другой стороны холма на открытом трамвайчике к площади Пегаль. За этим последовал остров Ситэ со знаменитым на весь мир Нотр Дамом и Латинский квартал. Отдельный день посвятили музеям Лувра и Дорсе. За ними Люксембургский сад и Дом Инвалидов, в котором покоился Наполеон со своим сыном, мост Александра III, площадь Кон корд и улица Елисейские поля, в конце которой на площади Этуаль высилась Триумфальная арка, от которой словно лучи звезды расходились улицы, Трокадеро с ударением на предпоследнем слоге и Эйфелевой башней. как на ладони...
Согнанных ветром перемен с насиженных мест их несло и несло по Парижу, и казалось, это не закончится никогда. Но всему хорошему приходит конец, и однажды семья с удивлением обнаружила, что они уже в Москве.
И Лара тут же вспомнила о фотографиях.
– Давай посмотрим, что ты наснимал, – попросила она Романа.
– Каким образом, прямо в фотоаппарате? – виновато поинтересовался тот, кляня себя, что сам не удосужился подумать об этом раньше.
– Ну почему же, давай загрузим их в мой ноутбук, у него экран вполне приличных размеров, – предложила Лара.

– Что ж, очень даже неплохо, – довольная, заметила она, быстро пролистав всю папку, – не стыдно людям показать.
– Мы теперь к твоему ноутбуку будем привязаны? – недовольно заметил Роман.
Лара пожала плечами:
– Купи компьютер с программой, которая может записывать DVD диски, чистые болванки и твори себе на здоровье. Кстати, давай теперь по горячим следам съездим на майские праздники в Италию. Только не будем зацикливаться на одном городе. Венеция, Флоренция, Рим, Неаполь – все за 8 дней.
– Это называется галопом по Европам, – возразил Роман.
– Мне этого галопа достаточно, – пожала плечами Лара, – к тому же на фотографиях его не видно. Потом позовем всех наших знакомых и устроим показ.  А дальше отпуск только летом на море.

Этот разговор Роман в сердцах пересказал матушке:
– Выяснилось, что мы совершенно по-разному воспринимают отдых. Ей хочется просто валяться на пляже, а мне лицезреть на европейскую архитектуру вкупе с кухней и вином. Поэтому мы с Ларой с осени будем отдыхать порознь, заодно и друг от друга. Может, ты мне составишь компанию?
Матушка отрицательно покачала головой.
– Возьми с собой Асю, – предложила она. – Когда ездили в Питер, мы с ней много просто бродили по городу, а еще почти по целому дню провели в Петергофе, Царском селе и Гатчине. В Европе ей будет с чем сравнить... Девочка подрастает, сейчас она в том возрасте, когда нужен отец, и если ты не обратишь на нее внимание, вы потеряете ее. Лара занимается воспитанием дочерей немного формально, она слишком увлечена собой.
– Касаемо Аси лично я согласен, если конечно она будет не против. Но стоит ли вникать в историю и культуру Европы, – возразил Роман, – может лучше поглубже изучить свою?
– Наша культура в значительной степени вышла из европейской. Постигая историю Европы, ты начинаешь лучше понимать свою, – напомнила матушка. – Не забудь, все великие русские писатели, начиная с Гоголя, который прожил в Италии около десяти лет и лишь на склоне жизни вернулся в Москву, подолгу гостили в Европе: И Тургенев, и Толстой, и Достоевский... Тургенев даже Пушкина на французский довольно сносно перевел. Кстати, совет твоя супруга дала дельный. Купи компьютер и доведи дело с фотографиями до конца.
Теперь оставалось заручиться согласием Аси.
– Мама больше не хочет путешествовать, а Тася еще маленькая. Составишь мне компанию? – поинтересовался Роман у дочки.
– Ну конечно папочка, – радостно кивнула та. – Ведь мы толком кроме Парижа нигде еще не были. Давай начнем с Амстердама. Хочется посмотреть, чем он от нашего Петербурга отличается.
Лиха беда начало. За три года в школьные каникулы Роман с Асей незаметно объездили пол Европы, заглядывали в маленькие городки, пробовали местную кухню, а Роман дегустировал вино и пиво. А по приезду садились вдвоем за новенький компьютер и с увлечением подкладывали музыку под фотографии. После этого Роман записывал три диска: для матушки, семьи служивого и Айзека.
Лара с дочками отдыхала в летние месяцы преимущественно в районе Барселоны, а Роман присоединялся к ним на неделю, дольше моря и солнца он вынести не мог. После одного из таких наездов Роман почувствовал, что между ним и Ларой появилась невидимая стенка. Разбить ее он не пытался, надеясь, что все образуется само собой Но этого не случилось, и постепенно они стали отдаляться друг от друга.

Все эти годы за событиями на Донбассе Роман следил все меньше вопреки тому, что тамошняя обстановка ни на йоту не улучшалась. Действующий президент Украины выдумывал всевозможные предлоги и провокации, чтоб не выполнять Минские соглашения, а войска под шумок занимали так называемые «серые зоны» и усиленно строили возле линии разграничения фортификационные укрепления. Но в России к этому относились выжидающе, полагая, что после перевыборов новый украинский президент, известный актер и шоумен, откажется от обстрелов Донецка и Луганска и пойдет на разумные переговоры. Не верилось, что цивилизованные и толерантные европейцы, принявшие русских, как родных в свою семью позволят ему разжечь новый военный конфликт.

В 2020-м в Москве воцарилась невиданно доселе теплая бесснежная зима. Стоило ей закончится, и словно по чьему-то злому умыслу во всем мире разразилась пришедшая из Китая эпидемия коронавируса. Контакты между странами разом свелись на нет, все спешно отгораживались друг от друга кордонами, и скоро под влиянием пандемии мир стал окончательно сходить с ума.

Часть IV
Глава 38
Часы на экране телевизора пробили полночь, за этим последовали звуки гимна. Роман поднял бокал с шампанским, подошел к зеркалу в прихожей и чокнулся со своим отражением:
– С Новым 2022-ым годом!
Затем вернулся в комнату, выпил шампанского, наложил полную тарелку салата Оливье и, опорожнив следом еще стопку водки, изо всех сил стал закусывать. В квартире царила первозданная тишина, чуть ли не впервые он встречал Новый год в одиночестве. К этому были свои причины: за пару лет Роман растерял всех своих женщин, кроме старшей дочки Аси, которая уже больше года жила вместе с ним и сейчас отмечала праздник в студенческой компании.
Беда никогда не приходит одна. Сначала в самом конце 2020-го, так и не дождавшись долгожданной вакцинации, умерла от COVID матушка. А через пару месяцев после ее смерти они окончательно разбежались с Ларой. Договорились они полюбовно: Роман, забрав с собой лишь компьютер, вернулся в бывшую Ларину квартиру, а самой Ларе с дочками оставил трехкомнатную, в которой она теперь жила с младшей Тасей и новым мужем. Старшая Ася, безоговорочно принявшая сторону отца, уже с год жила вместе с ним.
Кардинальные перемены в житии отразились на психике Романа своеобразным образом: словно переболевший на ногах редким типом коронавируса, он утратил вкус к самой жизни. Единственное, что удерживало от желания уходить в глухие загулы и напиваться дома в одиночку до поросячьего визга, ежедневное присутствие рядом старшей дочки.
Смесь водки с шампанским постепенно стала действовать, и Роман незаметно погрузился в воспоминания.
Все началось летом 2019-го в день очередного возвращения Лары и Таси из Испании. Обычно после долгой разлуки Лара, изголодавшись, так накидывалась на Романа, что тот еле противостоял ее натиску. Ожидавший чего-то подобного и в этот раз, Роман был слегка шокирован ее холодностью. К тому же, когда он без стука зашел в спальню, где Лара в этот момент переодевалась, и по привычке захотел обнять полуголую супругу, она, молча, отстранилась и поспешно накинула халат.
«Неужели у нее кто-то появился?» – мелькнула у Романа шалая мысль.
Дождавшись, пока супруга отправится в душ, он разыскал ее мобильный и среди летних фоток разыскал одну, где Лара красовалась вдвоем с молодым мужчиной.
«Мало ли, чего не случается на отдыхе, – подумал Роман. – Ну, влюбилась, с кем не бывает. Может, еще одумается... Не буду ни о чем расспрашивать, – поразмыслив, решил он, – не дай Бог, еще разругаемся невзначай и тогда вся наша Испания насмарку».
Вскорости ему самому со старшей дочкой предстояла двухнедельная поездка. Это был чартерный рейс в Малагу с отдыхом на юге Испании в Коста дель Соль. За две недели Роман с Асей объездили всю Андалузию, побывали в ее сердце – Севилье, видели парикмахерскую Фигаро и корриду, доехали до Гибралтара и Марокко. А когда, полные незабываемых впечатлений вернулись домой и стали с увлечением собирать очередной фильм, Роман, поглядев на равнодушную Лару, понял, что ничего не изменилось.   
Промучившись всю ночь, он решил все же выяснить отношения, но Лара опередила его и наутро сама завела разговор на ту тему.
– Ты не мог бы на какое-то время переселиться к матери? – попросила она. – Понимаешь, я встретила человека, который мне понравился.
– Ты собралась за него замуж? – недоуменно поинтересовался Роман, – подумай, у нас двое детей, не поздно ли что-то в жизни менять?
– Я сама разобраться в этом хочу, – опустив глаза, пояснила Лара.
– А как мы все это объясним девочкам? – ты об этом подумала? – еле сдерживаясь, напомнил Роман.
– Давай скажем, что твоей матери нездоровится, и ты вынужден ночевать там, – предложила Лара. – Я со своей стороны обещаю, что здесь никого не будет.
Тогда на том и порешили. На людях оба старательно делали вид, что по-прежнему живут вместе, и лишь обстоятельства вынуждают Романа ночевать у матери. Но долго шила в мешке не утаишь. Первая ласточка прилетела от Айзека. При очередной деловой встрече под Новый год он, старательно отворачивая лицо в сторону, сообщил Роману, что Лару после работы встречает другой мужчина.
– Я знаю, – кивнул Роман, – мы уже с осени не живем вместе.
– Не в этом дело, – возразил Айзек, – ваша старшая Ася уже взрослая и все понимает, к тому же ей скоро в институт поступать. Давай я поговорю с Ларой.
– Попытаешься наставить на путь истины? – усмехнулся Роман.
– А где она, эта истина? – философски заметил Айзек. – Один еврей сказал – между ног, второй – в желудке, а третий, что все это относительно.

Сразу же за этим разговором по душам приехала вся заплаканная Ася.
– Можно, я пока поживу с тобой и бабушкой? – хлюпая носом, попросила она.
– Я, конечно, не возражаю, – растерянно кивнул Роман, – а что ты скажешь маме?
– Мне это совершенно безразлично, – безапелляционно заявила Ася, – я ей сказала, что если она не прекратит эти встречи, я домой больше не вернусь!
Неизвестно, чьи аргументы подействовали сильнее, но Лара позвонила буквально на следующий день, предложив встретиться на нейтральной почве и поговорить.
– Хочешь попросить о разводе? – сухо поинтересовался Роман.
– Как раз, наоборот! – возразила Лара. – Давай, если сможешь, забудем, что было.
– Я-то смогу, – вздохнул Роман, – а Ася?
– Придумай, что-нибудь, я так больше не могу...

Асю удалось уговорить с трудом. Они встретили вчетвером Новый год в каком-то подмосковном пансионате и помирились. Обретенное с таким трудом равновесие в семье очень скоро подверглось суровым испытаниям. Еще 8 марта в женский праздник они всей семьей за столом обсуждали свою следующую поездку. А буквально через пару недель на Европу навалилась напасть в виде новой разновидности гриппа, названной COVID 19, и во всем мире был объявлен мораторий на поездки и карантин. Дальше события не пошли, а покатились с такой скоростью, что предугадать, какие очередные изменения ожидают завтра, было просто невозможно. Очень скоро выяснилось, что новый коронавирус действует в основном на пожилых граждан, поражая преимущественно легкие. Матушка сидела безвылазно у себя дома, смотрела фильмы о путешествиях по Европе, а они по очереди возили ей продукты и оставляли у двери.
Потом обеих девочек перевели на «удаленку». Вскоре к ним присоединилась Лара. Один только Роман продолжал ходить на службу. Пандемия внесла коррективы и в работу института. Количество больных в городе увеличивалось день ото дня с угрожающей быстротой, и очень скоро в больницах перестало хватать коек. Чтоб как-то стабилизировать ситуацию, все медицинские учреждения были вынуждены перейти на карантин, и вскоре в «красную зону» отправился и Роман. А когда через три недели вернулся, совершенно измученный и похудевший, старшая дочка Ася внезапно объявила, что решила пойти по стопам отца и поступать в медицинский. По счастью семейные неурядицы не оказали на нее серьезного воздействия. Ася набрала на выпускных экзаменах достаточно высокие баллы, которых хватило для зачисления в институт.
К тому времени пандемия потихоньку сошла на нет, карантин отменили, и чтоб немного отдохнуть перед началом занятий, Роман во второй половине августа устроил две путевки в подмосковный пансионат, а когда они вернулись, Лара объявила, что снова сошлась со своим возлюбленным.
Возвращаться к матери вдвоем с Асей было неудобно. На счастье из родительской квартиры, которую по-прежнему сдавали, съехали жильцы. Новых Роман подыскивать не стал и, сделав небольшой косметический ремонт, поселился там. В конце сентября Москву накрыла вторая волна COVID. Поначалу матушка чувствовала себя бодро и даже отваживалась сама выходить на улицу и в магазин. Но в ноябре основательно занемогла и вскоре скончалась в больнице, как сказали, от последствий перенесенного на ногах заболевания. Поминки устроили в ее квартире, и Роман с Асей решили остаться в ней жить. А вслед за этим в феврале они с Ларой официально развелись...
На этом действие водки с шампанским прекратилось. Очнувшись от  воспоминаний, Роман спешно опрокинул еще стопку и захрустел соленым покупным огурцом.
«А огурцы совсем не то, мать солила гораздо лучше, – отметил он про себя, вспоминая ее упругие огурчики, один к одному, да еще с вишневыми листами в рассоле. – Если б сейчас домашним холодцом с ядреным хренком закусить, но с тех пор, как, матушки нет, некому стало холодец варить. Плохо, когда тебе всего лишь 45, а в жизни остались одни воспоминания».
Роман не драматизировал ситуацию, несмотря на то, что со дня смерти матери минуло больше года, ему, в самом деле, не хватало ее. И дело было не в борще с холодцом. Не с кем стало поговорить по душам. С Ларой они по молодости общались на языке тела, а когда он канул в лету, пропал и взаимный интерес. Ася была еще слишком молода, да и зачем ей душевные излияния отца, сама не сегодня, завтра выйдет замуж. Ведь не зря перед уходом незаметно сунула в сумочку ключи от другой квартиры.
Роман добавил звук телевизора и прислушался. Карантин под Новый год был отменен, и по всем телевизионным каналам показывали одинаковые пошловатые шоу с одними и теми же улыбающимися физиономиями. Само праздничное веселье выглядело каким-то вымученным, словно за два года все разом разучились шутить.
Почувствовав, что еще немного и его стошнит, Роман поспешно выключил телевизор и снова вернулся мыслями к Ларе. В последний раз они виделись совсем недавно, на годовщину смерти матушки. В свое время деда хоронили на Введенском кладбище среди других военных, и Роману всеми правдами и неправдами удалось отстоять участок и заказать матушке памятник. Надгробие представляло собой небольшую плиту темно серого гранита с фотографией, удивительно похожей на оригинал. Мастер гробовых дел постарался, после того, как Роман устроил его жену на лечение к себе в центр. Этим фото сам Роман необычайно гордился. Несколько лет назад, только что научившись фотографировать, он отважился сделать несколько портретов матушки, Лары и дочек. Все снимки, кроме этого, женщины тогда дружно забраковали...
Лара появилась в точно назначенное время вдвоем с младшей Тасей. Она оценивающе посмотрела на памятник, задержалась на фотографии, и ее взгляд на мгновенье потеплел. Затем все молча, постояли подле могилы и разошлись в разные стороны. Говорить было не о чем...
«Интересно, как она сейчас? – встречает Новый год дома втроем с мужем и младшей дочкой, или отправились в компанию? Может, пока не поздно, позвонить и поздравить? – нет, не буду, – решил Роман, – еще неправильно поймут»...
Он вдруг вспомнил, как во время первой поездки в Париж в их гостиницу заселили немецких туристов. В ожидании экскурсовода немцы сгрудились в холле и, хохоча, обсуждали что-то отрывистыми лающими голосами. Но стоило Роману с Ларой и девочками выйти из лифта и направиться к выходу, вся немчура, замолчала и расступилась, давая дорогу.
– Помнят, у кого газ качают по сходной цене! – удовлетворенно хмыкнула Лара и небрежно продефилировала первой по образовавшемуся проходу.
«Интересно, почему они тянут с открытием газопровода «Северный поток 2»? –подумал Роман. Мысли снова перекинулись на Лару, – может, лучше фотки  посмотреть? – пока нет Аси, ту самую первую поездку в Париж?» 
Он не смотрел этих фотографий с прошлого лета и сейчас, когда увидел Лару, впервые почему-то не дрогнуло сердце.
«Отвыкаю потихоньку», – с облегчением подумал он, и вдруг задержался взглядом на коротеньком видеофрагменте. На Мон Мартре негр, стоя на парапете над обрывом, жонглировал футбольным мячом.
На мгновенье Роман представил себя на его месте, балансирующим над пропастью, и незаметно задремал.
 
Глава 39
Проснулся он от того, что кто-то настойчиво звонил в дверь. Роман кинул взгляд на часы: 3 часа утра.
«Кому это не спится в это время?»
В дверь позвонили снова. Роман поднялся и, подойдя к двери, заглянул в глазок: на пороге стояла его старшая дочь в одном платье.
– Ты почему в таком виде, где твоя дубленка и шапка? – недоуменно поинтересовался он, распахивая дверь настежь.
– Сначала дай мне денег, за такси заплатить, – попросила в ответ Ася.
Достав из бумажника пару бумажек, Роман протянул их дочери и отправился накрывать на стол.

– Что произошло? – с улыбкой поинтересовался Роман, дождавшись, пока Ася присоединиться к нему, и наливая себе и ей  шампанского. – С парнем поссорилась? что вы с ним не поделили?
– С Новым годом, папочка! – поднимая свой бокал, улыбнулась в ответ Ася.– Знаешь, я послала его ко всем чертям и пока ехала сюда, решила, что вообще не буду выходить замуж. Будем жить вдвоем с тобой, что, нам вместе плохо?
Что-то в ее тоне насторожило Романа. Он исподтишка окинул Асю испытывающим взглядом и в свете лампы заметил неестественно расширенные зрачки на ее лице.
– Ты что, наркотики принимала? – испуганно спросил он.
Ася беспечно отмахнулась:
– Немного кокса нюхнула, не бойся, к нему нет привыкания.
– И давно ты этим балуешься? – нахмурившись, Роман строго посмотрел на дочь.
– Представь, в первый раз. Но больше этого делать никогда не буду, – клятвенно пообещала Ася.
– И где это произошло? – не отставал Роман.
– Мы встречали Новый год в одном элитном клубе на Пресне, – пояснила Ася. – Сначала под бой курантов все выпили за окончание пандемии, и мой парень у меня деньги на кокс занял, а когда принес, уговорил попробовать. Я из любопытства немного нюхнула, но мне не понравилось.
«Это что-то новое. Стоило только карантин отменить, и молодежь, будто с цепи сорвалась», – подумал Роман.
– Это что ж, на глазах друг у друга делают? Тогда это не клуб, а притон какой-то, – недоуменно заметил он.
Ася пожала плечами:
– Нет, конечно, девушки, чтоб понюхать, в дамскую комнату выходят.
– А потом что произошло? – поинтересовался Роман.
– Когда я вернулась, он исчез куда-то. Я стала его ждать, и тут ко мне двое каких-то выпивших ребят подошли. Видимо решили, что я под кайфом, и потащили в туалет, чтоб поиметь по очереди. Ну, я вырвалась, выскочила на улицу, взяла такси и сюда. Так испугалась, что шапку с дубленкой на вешалке оставила. Нужно утром туда подъехать и забрать.
«Хорошенькие дела, – подумал Роман, – вот и встретили Новый год!»
– Ладно, что было, то прошло. Ты сейчас пойди, проспись, – предложил он Асе, – а я сам утром съезжу и заберу твои вещи. Только скажи, где номерок.
– В сумочке, – пожала плечами Ася и, нетвердой походкой отправилась в свою комнату.
«В этот раз все обошлось, – подумал Роман, глядя ей вслед. – Ничего не поделаешь, выросла дочка», – и отправился к себе в комнату с намерением поспать подольше. Но мысли, что нужно срочно что-то предпринять, чтоб дочь не превратилась в наркоманку и пошла по рукам, не оставляли и во сне.

Против обыкновения проснулся Роман около 9-ти утра и, несмотря на довольно ранний для первого новогоднего дня час, почувствовал себя вполне отдохнувшим.
«Это оттого, что впервые чуть ли не за 5 лет вовремя наступила настоящая зима, и организм стал функционировать в привычном для него ритме», – с удовлетворением подумал он и, вдруг вспомнив о ночном происшествии с дочкой, запоздало перепугался. Хорошо, что так обошлось! 
Завтракать особо не хотелось, Роман лишь глотнул для бодрости кофе и отправился по указанному дочкой адресу ночного клуба. Не вызывая лифта, он скоро, как в детстве, сбежал по ступенькам, распахнул дверь подъезда и замер от восхищения. У его ног расстелилось снежное нетронутое покрывало. После двух лет, когда зима практически не приходила, в природе все возвращалось на круги своя.
«Может, и в нашей жизни все постепенно образуется» – подумал Роман, – и с наслаждением зашагал по хрустящему снежку.

Когда он вернулся, держа под мышкой злополучные шапку с дубленкой, дочка уже проснулась и с виноватым видом накрывала на стол.
– Спасибо, папочка, – воскликнула она, увидев входящего Романа, и чмокнула его в щеку. – Обещаю, этого больше не повторится.
«Какая она еще, в сущности, ребенок», – подумал Роман, садясь за стол.
– Пока меня не было, никто не звонил? – небрежно спросил он, наливая в бокалы шампанское.
– А кого ты ждешь? – для матери рано, да и вряд ли она сама это будет делать, Таську подошлет, – Ася нервно пожала плечами, – совсем забыла, мой бой-френд объявился. Оказывается, остаток ночи он меня искал. Ну а я ответила: «Плохо искал», – и
послала ко всем чертям. Я-то думала, посидим немного в клубе, и поедем на другую нашу квартиру, даже ключи взяла.
«Так вот почему она не в себе, обманутые ожидания, – дошло до Романа. – Такого, конечно ни одна женщина мужчине не простит».
– Я заметил, – кивнул он, – а у вас уже что-то было или, так сказать, вы в первый раз решилась?
– Только однажды, – потупилась Ася, – у подруги на даче. Я больше из любопытства согласилась, а потом пожалела. Все случилось как-то впопыхах, мне не понравилось.
«Понятно, в девках засиделась», – сообразил Роман.
– А ты не слышала, что от такого интереса дети бывают? – едко спросил он.
– Он резинкой пользовался, – успокоила Ася, – заявил, что ему дети пока не нужны.
«Успокоила, и на том спасибо», – подумал Роман.
– Давай за Новый год чокнемся, – предложил он, поднимая бокал, – а то какой-то день вопросов и ответов получается.
– Давай, – согласилась Ася, чокаясь и разом опорожняя бокал, и передернула плечами. – Хорошо, что так все вышло. Как подумаю, что с этим ничтожеством сегодня проснулась бы вместе, противно становится... А ведь мы перед Новым годом планы строили, хотели жить вместе, – неожиданно добавила она. – Теперь все насмарку, хорошо, что заявление не подали и кольца не купили.
– Может, все еще образуется, – успокоил ее Роман. – Если учитесь вместе, встретитесь на экзамене и помиритесь. Я одного не понимаю, зачем так спешить? – пожили бы вместе, пригляделись бы друг к другу.
– Это он стал настаивать, чтоб расписались, когда я сказала, что у нас еще одна квартире есть и сейчас стоит пустая. А встретиться нам случайно просто невозможно, он на год старше и учится на другом факультете, – возразила Ася. – Но если вздумает меня отыскать, получит от ворот поворот. Если уж пришел куда-то с женщиной, нужно от нее ни на шаг не отходить. Как подумаю, что эти двое могли со мной сделать, дурно становится.
– Можно поинтересоваться, а как вы оказались на Новый год в этом клубе? – спросил Роман, слегка шокированный ее признанием. – Судя по тому, что я видел, когда забирал твои вещи, это элитное заведение, с улицы туда не пускают.
Ася пожала плечами:
– Я своему бой-френду несколько раз рассказывала, как мы тобой заграницу ездили. Он видимо решил, что я «крутая», и билеты туда достал. Он вообще любит пафос во всем. Лично мне компания, которая там собралась, не понравилась: мажор на мажоре. И многие, судя по разговорам специально из заграницы приехали в Москве Новый год встретить.
– Откуда ты знаешь, кто они? – удивился Роман, – ведь на лбу ни у кого не написано.
– По шмоткам, в которые они были одеты, – пояснила Ася, – мой ухажер пялился и мне взахлеб рассказывал, на ком какая «фирма». Я решила, что больше не буду с ним встречаться, не люблю мужиков, которые от шмоток млеют... Знаешь, мне на мгновенье показалось, что присутствую на бале Сатаны, как описано в «Мастере» Булгакова, – немного помявшись, добавила она.
– Почему ты так решила? – удивился Роман.
– Гуляют так, словно вот-вот наступит Страшный суд, – Ася налила еще бокал и чокнулась с Романом, – хватит об этом, с Новым годом, папочка!
– Ты что, всерьез решила не выходить замуж? – неожиданно спросил Роман, вспомнив вчерашний разговор. – Не забудь, главное предназначение всякой женщины рожать детей.
– Ну, для этого выходить замуж необязательно, – философски заметила Ася. – К тому же я рожать, пока не планирую. Ребенок свяжет по рукам и ногам, а мне самой пожить хочется.
«Это оттого, что у тебя жизнь уже устроена: есть, где жить и что кушать, к тому же отец зав. отделением в престижном медицинском центре», – подумал Роман.
И вдруг ему некстати вспомнилась одна из героинь «Народной воли», казненная вместе со старшим братом Ленина Александром Ульяновым – Софья Перовская. Эта девушка тоже ни в чем не нуждалась, и отец был видным царским сановником. А какая судьба!– все без колебаний бросила на алтарь грядущей революции.
«Интересно. его собственная дочь способна на такое или в ней бурлит обычный нигилизм молодости?»
– Ничего, если я поем и лягу? – спросил он у дочери. – А то толком поспать не удалось, а завтра рано утром на дежурство идти.

Дежурства в военном госпитале, где когда-то оперировали десантника, были, пожалуй, единственным, что ему удалось сохранить от прежней жизни. Это была та спасительная соломинка, за которую он держался изо всех сил. Именно она связывала Романа с миром, в котором он, пребывая рядовым хирургом, чувствовал себя в своей тарелке. И когда Лара стала уговаривать его бросить дежурства в госпитале, считая эти поездки раз в неделю запоздалым мальчишеством, Роман решительно воспротивился.

 Госпиталь располагался на западе Москвы сразу же за кольцевой дорогой. Но без машины добраться до него было не так просто. Большинство персонала, не имевшего собственного автотранспорта, предпочитало добираться на электричке, и Роман последовал их примеру. Тихая подмосковная платформа напоминала прежние времена, когда он еще в юности ездил на дачу. От платформы утоптанная тропинка шла в небольшой довольно поэтичный сосновый лесок, за которым проступали корпуса из красного кирпича. Дорога занимала минут 15 и больше напоминала бодрящую утреннюю прогулку на свежем воздухе.

Сейчас платформа стояла по колено в снегу. Выгрузившись из электрички, Роман отыскал протоптанную дорожку и бодро зашагал по ней навстречу своей судьбе.
После развода Роман долго не мог смотреть на женщин, видя в каждой лишь источник грядущих неприятностей. Но свято место пусто не бывает, мужское естество рано или поздно начинает напоминать о себе. Как это часто случается, взаимный интерес начался с пустяка на дежурстве в начале отпускного сезона. Уже под утро потребовалась медсестра, чтоб срочно сделать перевязку. В своем отделении на месте никого не оказалось. Роман отправился в соседнее, где и нашел другую сестру, вызвавшуюся ему помочь. Чтоб как-то ее отблагодарить, Роман после перевязки предложил вместе попить чаю или кофе, женщина согласилась, и за чашкой кофе они познакомились. Глафира, в просторечии Глаша, была моложе на целых 10 лет и имела 18-ти летнего сына. Жила она с матерью и отцом в собственном доме в Иваново. В госпитале работала посменно и очень дорожила этой работой.
– У нас в городе за такие деньги три месяца на фабрике, не разгибаясь, пахать нужно, – пояснила она Роману, отвечая на его вопрос, не трудно ли ездить каждую неделю в такую даль.
 Сближение прошло пару недель спустя. Несмотря на простое происхождение, которого она не скрывала и не стыдилась, Глаша оказалась женщиной с понятием. После первой близости она, не задавая вопросов напрямую, пару недель присматривалась к Роману, и лишь когда чутьем поняла, что он вправду не женат, снова пошла на близость.

До этого в разговорах с приятелями и даже Айзеком, Роман не особо распространялся о перипетиях своей личной жизни. Чисто по-мужски ему было стыдно, что жена встретила более молодого и ушла к нему после двадцати лет совместной жизни. Но в Глаше было что-то так располагавшее к откровенности, что однажды под утро, когда не удавалось заснуть, он поведал ей о своем разводе.
– Как же ваша супруга решилась на такое при двух девочках, – искренне подивилась Глаша, – ведь старшая совсем взрослая и все уже понимает.
– Молодого на курорте встретила, закрутила романчик и не смогла вовремя остановиться. Ведь сердцу не прикажешь. Старшая дочка Ася, когда узнала, была категорически против, и теперь живет со мной, – пояснил Роман.
– А с матерью она общается? – поинтересовалась Глаша.
– Раз в полгода, да еще сквозь зубы, – вздохнул Роман, – я ее понимаю, в молодости все категоричны в суждениях. Только черное и белое, полутонов не бывает.
– А сколько лет вашей бывшей супруге? – поинтересовалась Глаша.
– Так же, как и мне, 45. Мы вместе еще в институте учились.
Глаша понимающе кивнула:
– В 45 баба ягодка опять. Я-то думала, только наши ивановские девки готовы броситься на шею первому встречному. Но их понять можно, дефицит мужского населения в городе. А чтоб городская такое себе позволила? – да, не повезло вам...
Роман пожал плечами:
– Это так долго тянулось, что у меня перегорело все внутри. Ты лучше о себе расскажи. 
– А у меня сын школу окончил, осенью в армию идти, – сообщила Глаша. – И так, и эдак заставляла его пойти учиться дальше, он ни в какую. Срочную отслужу, говорит, там видно будет.
– А ваш муж как на все это смотрит? – поинтересовался Роман.
– Никак, мы с ним лет 10 уже не живем, – усмехнулась Глаша. 

Постепенно ночные посиделки вошли в привычку. Правда, поначалу Роман беспокоился, что Глаща имеет на него, как разведенного и москвича, более серьезные виды. Но очень скоро стало ясно, что его нынешнюю избранницу вполне устраивает такое положение вещей.
– Я свободна, пока сын в армию пошел, – как-то поделилась она с Романом. – Когда вернется, глаз, да глаз нужен, пока не женится и встанет на ноги. Может запить, как его папаша непутевый. А родители мои с ним одни не справятся.

Приехав в госпиталь и увидев Глащу, Роман сразу обратил внимание на ее озабоченный вид.
– Что-нибудь случилось? – выбрав время, когда они остались одни, осторожно поинтересовался Роман.
– Сын звонил, поздравлял с Новым годом, и сказал, что сейчас на учениях, – сообщила Глаша. – Вот я и подумала, мало ли куда их после учений направят.
– А чего, собственно бояться? – недоуменно спросил Роман. – В Сирии воевать закончили, а больше нигде военных действий нет.
– Сегодня нет, а завтра есть, – обеспокоено ответила Глаша. – Здесь в госпитале все говорят, что очень скоро на Донбассе может начаться. Скорей всего сразу после Зимней Олимпиады. Там «хохлы» уже сосредоточили группировку численностью в 40 тысяч.
«Маленькие детки, маленькие бедки, – подумал Роман, – а большие, ...– мысли внезапно перекинулись на Асю, – девушка с квартирой, теперь от женихов отбоя не будет. Нужно срочно квартирантов подыскать».
– Давай не будем о плохом, сегодня Новый год все-таки, – предложил он, садясь рядом с Глашей. – Встретим еще раз, как полагается, я бутылочку шампанского прихватил по такому случаю, а потом...
– Лучше оставим шампанское на Православное Рождество. Сейчас еще пост идет, не нужно грешить, – тихо произнесла Глаша, отстраняясь от Романа.
– А как же ты Новый год встречала? – недоуменно спросил Роман.
– Да никак, – усмехнулась Глаша, – дождалась с родителями боя курантов и спать отправилась.
– Даже телевизор не смотрела? - удивился Роман.
Глаша отрицательно покачала головой.
– Там по всем каналам, особо в праздники, срамота одна, – пояснила она. – Девки почти голые, ноги выше головы так задирают, что весь срам видать, и поют не на русском, будто мы где-нибудь в Нью-Йорке или Лондоне. Мужики накрашенные и как павлины ряженные, не поймешь, какого они пола. И на все это молодежь всю ночь смотрит. А потом мы удивляемся, почему они так себя ведут.
«Что-то она сегодня на себя непохожа, – подумал Роман, – наверное, за сына сильно переживает».
– Ну, нельзя, так нельзя, – согласился он, – давай просто так посидим, поговорим.
У меня праздник тоже не совсем удался. Дочка из ночного клуба явилась в 3 часа ночи в одном платье.
– Радуйся, что хоть не голая, – усмехнулась Глаша, – у нас в общежитии девки совсем совесть потеряли. Разделись, и в чем мать родила, пляски устроили. В первых рядах эта шалава, за которой мой сын до армии все ухлестывал. Город у нас маленький, мне уже утром доложили. Теперь не знаю, сообщать ему б этом или нет, – она озабочено посмотрела на часы, – ты извини меня, мне завтра рано на вокзал нужно поспеть. Пойду, прилягу.

Дома Романа встретила тишина и благодать. Ася как ни в чем не бывало, болтала с младшей сестрой по телефону. Из их разговора Роман понял, что по случаю наступления настоящей зимы они завтра собираются на каток в парк Горького. Передав привет с поздравлением, он двинулся на кухню. Включив телевизор погромче, достал из холодильника початую бутылку водки, пока нет дочки махнул разом стопку, налил еще и с невинным видом уселся доедать остатки новогоднего стола. По телу стало разливаться приятное тепло. Роман прикрыл глаза и вдруг услышал: «Что день грядущий нам готовит?»
«Действительно, что?» - подумал он и задремал. 

Глава 40
В повседневных заботах двигался к концу январь. Праздники не внесли должного успокоения, после зимних каникул в обществе чувствовалось скрытое напряжение, готовое в любой момент прорваться наружу. Однажды порядком устав от развязного тона телеведущих, несущих с невозмутимым видом несусветную чепуху, Роман стал переключать каналы, пока не наткнулся на передачу о известном немецком писателе Ремарке. К своему стыду сам Роман его никогда не читал, но Ремарка вместе с Хемингуэем всегда почитала покойная матушка, и книги с собраниями их сочинений красовались у нее на полке. Оказалось, что главные произведения Ремарка: «На Западном фронте без перемен» и «Три товарища» пользовались в Германии такой популярностью, что были изданы миллионными тиражами, и писателя даже хотели номинировать на Нобелевскую премию. Но очень скоро ситуация переменилась. Рвущиеся к власти нацисты пустили слух, что в этих книгах сплошь пораженческие настроения и патриотам Германии от них нужно избавиться. И тогда студенты германских вузов устроили первый публичный костер из его книг, в который под шумок полетели книги и других немецких писателей, но уже еврейского происхождения, а самого Ремарка Геббельс вынудил эмигрировать из страны, оставив в заложницах сестру.
Часть истории с публичным сожжением книг еврейских писателей Роман помнил по фильму Рома «Обыкновенный фашизм». Но чтоб пришелся не ко двору немецкий писатель, которого уже хотели номинировать на Нобелевскую премию, он слышал впервые.
«Я ведь такое где-то встречал, – подумал Роман, силясь вспомнить, где уже слышал о подобных костровищах. И вдруг в памяти всплыл итальянский город Феррара, в который они заезжали с Асей, когда были в Италии, и памятник монаху Савонароле рядом с роскошным дворцом из обожженного кирпича. – Ну конечно, в самом конце XV века Савонарола отправился в богатую Флоренцию, где стал проповедовать аскетический образ жизни. И довел большинство жителей до такой коллективной истерии, что те стали сжигать предметы роскоши, книги и даже картины в так называемых «кострах тщеславия». Сам Боттичелли лично сжег половину своих полотен. Правда, очень скоро этому невиданному доселе уничтожению культуры пришел конец. Римский папа обвинил Савонаролу в ереси, и того сначала повесили, а затем публично сожгли тело в таком же «костре тщеславия» во Флоренции на площади Синьории.
«Что же такого Ремарк ухитрился написать? И как могли именно студенты, традиционно считающиеся самой прогрессивной частью любого цивилизованного общества, подвергнуть своего старшего товарища такому остракизму вместо того, чтоб молиться на него?» – с интересом подумал Роман и, не откладывая дела в долгий ящик, отыскал на материной полке книгу и углубился в чтение.
Описание фронтовой жизни Первой мировой войны без прикрас глазами простого молодого немецкого солдата, воевавшего в пехоте, легло на собственные воспоминания восьмилетней давности и настолько захватило с первых же страниц, что он буквально глотал одну за другой, и лишь под утро лег спать. И сразу ему приснился сон: где-то в Европе посреди городской площади полыхает огромный костер. И молодые люди, что-то выкрикивая хором, бросают в него книги. Но это не западные издания, на обложках имена Толстого, Достоевского и Чехова...
Роман очнулся в холодном поту.
«Что это: воображение разыгралось или нечто более серьезное? – но такого не может быть, – Роман внезапно вспомнил то немногое, что запомнил из Чехова, – этого не может быть, потому что не может быть никогда. Реникса!»

Но уже очень скоро ему пришлось столкнуться с Чеховым носом к носу. Все началось с предложения дочки сходить вместе в театр.
– Папа, давай посмотрим «Дядю Ваню», – предложила Ася за вечерним чаем, – известный литовский режиссер поставил в Вахтанговском театре. Говорят спектакль, просто отпад!
– С чего это ты вдруг по театрам начала ходить? – подивился Роман.
– У меня «Пушкинская карта», – пояснила Ася, – по ней билет дают бесплатно.
Роман посмотрел на дочь с нескрываемым изумлением:
– А почему не посмотришь какую-нибудь современную пьесу? Я слышал, сейчас во многих театрах можно посмотреть все, что угодно.
– Вот именно: что угодно! – горячо возразила Ася. – Я уже ходила в Гоголь-центр на распиаренную пьесу. Порнушка какая-то. Теперь решила с классикой сравнить.
«С очередным ухажером не договорились, – решил Роман, – но, тем не менее, ее приглашение дорогого стоит», – и согласился.
– Ты хоть помнишь, о чем эта пьеса? – на всякий случай спросил он у Аси.
– Честно говоря, с трудом. Мы проходили в школе пьесы Чехова, но так, обзорно, и все они у меня в голове перемешались, – призналась та, – хотя постой, – Ася наморщила лобик, – – когда лет 7 назад мы с бабушкой ездили в Питер, ходили однажды на какой-то спектакль. По-моему это как раз и был «Дядя Ваня». Там этот дядька, пожилой уже, живет вдвоем с племянницей в деревне, и к нему в гости приезжает из Москвы какой-то профессор с женой. Они из-за чего-то ссорятся, и дядя Ваня стреляет в профессора из револьвера, но не попадает, и тот уезжает. Я правильно говорю?
Роман сам с трудом помнил, о чем эта пьеса, и лишь утвердительно промычал. Ася с интересом посмотрела на отца:
– Скажи папочка, а зачем вообще нужно изучать классику? Ведь это было давно, аж в XIX веке. С тех пор жизнь совершенно переменилась.
Вопрос был не в бровь, а в глаз.
«Действительно зачем?» – задумался Роман и внезапно вспомнил, как декларировал Пушкина, сидя в какой-то вонючей яме, в плену. А повесть Гоголя с панночкой и Вием просто помогла ему выжить в самые критические минуты. Пушкина и Гоголя он тогда прочел под давлением матушки, а потом всячески уклонялся от чтения. Но ответить Асе, чтоб не прослыть в ее глазах невеждой, было просто необходимо, и тут ему на ум пришла фраза из бессмертной пьесы «Горе от ума».
– Александр Сергеевич Грибоедов, памятник которому стоит возле станции метро на Чистых прудах, как-то сказал: «Дома новы, а предрассудки стары». Я полностью с ним согласен, – веско заметил он. – Русские классики писали о вечном и на том русском языке, которым мы не просто пользуемся до сих пор, но и что самое важное, думаем на нем. А без языка мы не русские, поняла.
Ася, молча, кивнула в знак согласия, а Роман с ужасом подумал:
«Вот я с таким пафосом разоряюсь перед дочкой о русской литературе, а сам, положа руку на сердце, мало читал. В истории после поездок по Европе понемногу стал отличать, что к чему, а в художественной литературе провал. Привык с молодости жонглировать с важным видом именами классиков, а сам лишь листал их книги. Может, все мои беды от этого незнания и идут?»

Публика в зале собралась разная, преобладали молодые, в основном девицы студентки, пришедшие по «Пушкинским картам». Роман всегда относился к театру равнодушно, предпочитая ему кино, и теперь глядел на сцену со смешанным чувством удивления и недоверия. В последний раз они ходили в театр с Ларой лет 5 назад по ее настоятельной просьбе, вышли после спектакля совершенно разочарованными, и поэтому судить о качестве спектакля, в котором к тому же играли известные актеры, он не решался. Но Роман хорошо помнил старые советские фильмы по Чехову: «Даму с собачкой», «Душеньку» и «Попрыгунью», и чутье подсказывало, что этот неудачник и неврастеник в спектакле неизмеримо далек от настоящего дяди Вани, описанного Чеховым. Выяснение отношений с профессором Серебряковым и револьверный выстрел выглядели смешным, больше напоминавшим битву двух старых петухов из-за молодой курочки – жены профессора. А само действо походило на пошлый водевильчик. 
«Может я не прав? – подумал Роман, – новое время, молодые по-другому воспринимают прошлое и вечные истины».
– Ну как тебе? – спросил он у дочки, когда они вышли из театра.
Ася сморщила носик:
– В целом прикольно, но мне показалось, это не русская классика. Когда мы с бабушкой смотрели спектакль в Питере, у меня сложилось ощущение, что наша классика – какая-то добрая. А тут не новый, а просто равнодушный взгляд на нее со стороны. Пап, а ты как думаешь?
– Исключая врачей вместе с учителями и военными, которые непосредственно не производят материальных ценностей, другие категории людей должны занимаются созидательным трудом, чтоб быть полезными обществу, – пояснил Роман. – Вспомни, в чем упрекает дядя Ваня профессора Серебрякова? – он писал об искусстве, совершенно не разбираясь в нем. А сколько сейчас таких же режиссеров и актеров, писателей, воображающих, что именно они и занимаются творчеством? На поверку выходит пшик: написали, поставили, отмыли деньги и завтра забыли. А ведь их можно направить на что-то более полезное, – он незаметно для себя разгорячился.  – Созидательный труд заменен понятием: просто не задумываясь, зарабатывать деньги. Ваше поколение не привыкло задаваться вопросом, зачем живет, а он рано или поздно возникнет у каждого. Мне кажется, даже если человек оправдывает свою безыдейность необходимостью содержать семью, его бессмысленное существование рано или поздно скажется на детях. Именно об этом писали наши классики: о жизни человеческого духа. Но здесь есть и другой аспект. Помнишь, когда мы с тобой были в Италии, экскурсовод итальянец нам сказал, сейчас в Европе считают, что есть два великих драматурга: Чехов и Шекспир. На мой взгляд, это специально сделанная пародия, чтоб показать, Чехов устарел, и ставить его по значимости в один ряд с Шекспиром нелепо, – пожал плечами Роман. – Ваше поколение постоянно приучают к мысли, что русская классика вторична, и изучать ее ни к чему.
– А зачем это делают? – недоуменно спросила Ася.
– Я когда-то слышал очень умное изречение: «Забывший свое прошлое народ не достоин будущего», – усмехнулся Роман.
«Совсем я ее заговорил, – подумал он, кинув косой взгляд на поскучневшую дочку, – но лучше скажу один раз все, что думаю».
– Главное назначение женщины в этом мире – рожать детей, – веско напомнил он. – Без них нет будущего. Если ты заметила: ни у кого из героев по разным причинам детей нет, этим Чехов хотел сказать, что они уходящая натура. И давай больше не будем об этом... Знаешь, что, – предложил Роман, поглядев на часы, – в конце улицы возле Садового кольца раньше располагался гастроном под названием Смоленский, работавший до 11-ти вечера. В нем была отличная кондитерская. Предлагаю купить какой-нибудь торт, чтоб как-то отбить оскомину от спектакля.
«Зачем наши режиссеры такие спектакли ставят? – задумался он, вышагивая рядом с дочкой по заснеженному Арбату. – Чтоб заграницей себя показать? Или большие дяди из Вашингтонского обкома за океаном прилагают все усилия, чтоб поколение Аси забыло свое прошлое. Но ведь эти молодые люди не эмигранты, они родились и выросли в своей стране?» 
В тот вечер о современной политике они больше не говорили, но у Романа остался в душе осадок от чего-то недосказанного, готового в любую минуту выплеснуться наружу.

Настроения в обществе несколько разрядила Зимняя Олимпиада в Китае, на открытии которой наша делегация шла вместо гимна под музыку Чайковского. Это было неслыханным унижением прежде великой державы, и Роман каким-то шестым чувством ощутил, что Штаты с сателлитами зашли слишком далеко, и теперь так просто уже не обойдется.

Первые признаки скорых перемен в общественной жизни появились в связи с резко возросшей опасностью военных столкновений. В Россию начали эвакуировать всех желающих, в основном стариков и женщин с детьми, из Луганской и Донецкой областей.   
Праздник 23 февраля прошел как-то кисло, в воздухе витало ожидание чего-то, что очень скоро должно произойти. А ночью Роману внезапно приснился разговор с матушкой незадолго до ее смерти. Тогда он, как и многие, поверил. что новый украинский президент прекратит боевые действия на Донбассе.
– Не верю я комедиантам, – неодобрительно заметила она, – они ведь в выдуманном мире живут и лишь о славе мечтают. Я недавно смотрела какой-то сериал с участием твоего Зеленского. Ему лавры американского президента Рейгана, такого же второсортного актеришки, как и он, покоя не дают. А если он еще себя Нероном вообразит, вообще пиши пропало.
– Нерон это тот самый римский император, который Рим поджег? – уточнил Роман.
Матушка кивнула:
– Да и еще Знак Сатаны – три шестерки в истории с его именем связывают. Рим поджег он лишь для того, чтоб удовлетворить собственные актерские амбиции. А когда жители города стали грозить ему бунтом, обвинил в пожаре только появившихся тогда христиан. Он велел прибивать их гвоздями к кресту и сжигать живем.
– Да, вспоминаю, когда мы были на экскурсии в Ватикане, нам показывали мощи апостола, в соборе святого Петра, – задумчиво заметил Роман, – кажется, Нерон приказал изловить и распять его вниз головой, когда тот пытался проповедовать христианство в Риме.
– Я думаю, что если этот актеришка преследует людей за инакомыслие, он такой посланник Сатаны, – заявила матушка.
– Ты думаешь, в наше время такое возможно? – с сомнением спросил Роман, – не забудь, с тех пор почти два тысячелетия прошло. Люди, цивилизованными стали.
– Не уверена, – усмехнулась матушка, – цивилизованные люди не заставляют силой говорить и писать других на неродном языке.   
 
Глава 41
Проснулся Роман с тяжелой головой и сразу вспомнил, что покойники снятся к перемене погоды.
– В нашем мире все с ног на голову встало, – заметила дочка, заходя в комнату, – сначала на Западе женщин военными министрами назначили, а теперь началась война.
– Какая война, о чем ты говоришь? – недоуменно поинтересовался еще не до конца проснувшийся Роман.
– Ранним утром наши войска перешли границу и нанесли упреждающий удар по позициям ВС Украины, – пояснила дочка. – Наш президент выступил с заявлением, – Ася наморщила лобик, – его суть: обычно первыми нападали «укры», и россияне имели полное право на законную защиту. Но сейчас формально напали первыми мы, чтоб упредить удар со стороны «укров», разместивших поблизости от наших границ два соединения, каждое по несколько десятков тысяч бойцов. Одна должна была рассечь Донецкую и Луганскую республики и заблокировать там наши воинские части, а другая занять Крым, – дальше не помню...
Роман включил телевизор и стал слушать еще раз речь президента с замирающим сердцем, чувствуя, как опутавшая все общество многолетняя паутина лжи разрушается на ходу.
И тут ему вспомнилось недавнее выступление одного из самых известных политиков, который, как правило, эпатировал окружающих своими экстравагантными высказываниями. Но при всем, при том он обладал редким даром стратегического мышления и все, что предрекал, как правило, сбывалось. В последнем выступлении он предсказал скорый крах Минских соглашений и вооруженное столкновение России с Украиной. Старик оказался прав! 

Пару дней Роман ходил сам, не свой. Его раздирали противоречивые чувства. Душа рвалась на Донбасс, но разум резонно возражал: что там делать, если наши передовые десантные части высадились во всех ключевых городах Украины, включая Киев, и не сегодня, завтра окончательно дожмут противника. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б наутро третьего дня не раздался звонок. Номер был не московский. Пытаясь вспомнить, кому он мог дать свой номер, Роман услышал напоминавший что-то из прежней жизни женский голосок:
– Здравствуйте, это Эля. Помните, я когда-то снимала у вас квартиру?
«Ну конечно, тогда еще разборка из-за нее между двумя братьями вышла, – вспомнил он, – интересно, с кем она сейчас живет?»
– Да, да, – подтвердил он, – вы откуда говорите?
– С Курского вокзала, – сообщила Эля, – только что приехали. Меня с сыном из Донецка эвакуировали, долго рассказывать. Вы мне не можете с жильем помочь? Скажите, в квартире, которую мы снимали, сейчас кто-то живет?
– Нет, она свободна, – ответил Роман, чуя последующую за этим просьбу.
– Вы не могли опять сдать ее нам на время?
Спрашивать, о каком времени может идти речь, было неудобно. Но и устраивать приют для беженцев в центре Москвы тоже не хотелось. Роман задумался, под каким предлогом удобнее ей отказать и вдруг внутри у него что-то переклинило и стало стыдно.
«Женщина одна с ребенком, – подумал он. – Последняя жиличка съехала и неизвестно, вернется ли вообще. Пусть поживет пока, все-таки, когда-то были знакомы».
– Хорошо, можете приезжать, – согласился он. Помните, где квартира находится? Это недалеко от Курского вокзала, если по Садовому кольцу ехать.
 Смутно, – призналась Эля, – продиктуйте адрес, нас привезут.
– Я буду ждать вас у подъезда, – сообщил Роман и, посмотрев на часы, опрометью кинулся за такси.

Роману повезло, ему удалось приехать раньше. Он только отпустил такси и увидел въезжавшую во двор «легковушку» с шашечками.  Машина затормозила рядом, и из нее вышла повзрослевшая и похорошевшая Эля, а следом мальчик лет семи.
– Здравствуйте, Роман Николаевич, я вас сразу узнала, – обрадовано произнесла она, – даже не представляете, как я рада вас увидеть снова.
– Как сына назвала? – повернулся к ней тот.
– Дмитрием, в честь моего папы.
– А по отчеству?
Эля опустила глаза:
– Записала своего отца, потому что не уверена, от кого из двух: Петра или Павла. Помните, я вам позвонила, тогда все так быстро поменялось... Впрочем, какая разница, – легкомысленно добавила она, – сын все равно на меня похож.
Между тем, водитель выставил чемоданы Эли на тротуар и угрюмо уставился на Романа.
«Цену набивает, мало заплатили, – сообразил Роман и, достав тысячную купюру, засунул ему в карман:
– Помогите с вещами, а то нам одним не управиться.
– Конечно, конечно, – засуетился тот.
В квартире стоял устойчивый затхлый запах, какой обычно царит в помещении, в котором долго не жили. Пришлось срочно распахивать настежь окна и устраивать сквозняки.
– Извините за беспорядок Жильцы съехали осенью, а я с тех пор так и не удосужился здесь побывать, – виновато сообщил он Эле. – Вы пока располагайтесь, а я быстро в магазин сбегаю. Только уговор, общежития из квартиры не устраивать.
Эля замахала руками:
– Ну что вы, Роман Николаевич! Все, с кем меня из Донецка эвакуировали, теперь в подмосковном пансионате живут. Вот там настоящее общежитие. Это не для меня. Хорошо, ваш номер у меня в мобильном сохранился. Я когда его отыскала, сначала позвонила вам, а потом Петру. Он обещал приехать и при первой возможности нас забрать. Он сейчас в ополчении воюет и освободится, когда спецоперация закончится, – пояснила она.

Когда Роман вернулся, в обеих комнатах и даже на кухне царил порядок.
– Я пока убиралась, нашла в темной комнатке заварку, растворимый кофе и даже сахар, – сообщила Эля, – наверное, от прежних жильцов осталось. Вы что будете?
– Если можно чаю, – попросил Роман, протягивая ей пакеты с продуктами, – и давайте пообедаем, чем Бог послал.
Когда трапеза подошла к концу, Эля отослала сына смотреть телевизор и жалобно уставилась на Романа.
– Извините, но пока мне заплатить за квартиру нечем.
«Вот попал, так попал, – мелькнуло у Романа, – похоже, предчувствие меня не обмануло», – и вдруг он вспомнил про обещание, данное когда-то самому себе пересылать часть халявных денег за инструментарий в помощь Донбассу. Да, все эти годы он регулярно поддерживал десантника, но в остальном?
–  Платить ничего не нужно, – успокоил Роман Элю. – Будем считать, что вы у меня в гостях. Я так понимаю, у вас с деньгами не густо?
Эля потупилась:
– На неделю 10-ти тысяч должно хватить, а за это время попытаюсь на работу устроиться.
– В каком качестве? – поинтересовался Роман. – Я бы мог вас взять, скажем, медсестрой.
– Нет, нет, – горячо возразила Эля. – я с детства крови боюсь. Я бы вас о другом попросила: у нас на улице снаряд разорвался, а совсем рядом мальчики играли. Слава Богу, обошлось без жертв, но мой сын с тех пор молчит, нужно врачу показать.
– Сделаем, – кивнул Роман, – а со школой у него как?
– В Донецке он в первый класс ходил, а потом, – Эля безнадежно махнула рукой, – с этой эвакуацией, какая уж тут школа.
– Хорошо, поступим так: я дам вам некую сумму, будем считать это моей помощью жителям Донбасса, а вы вместо поисков работы устраиваете сына в течение недели в ближайшую школу и ходите с ним по врачам, – предложил Роман, – а теперь расскажите, как вы в Донецке очутились.
Эля наморщила лобик:
– После того, как с вашей квартиры съехали, Петр нам житья не давал. Но диплом театрального я все же получила. Когда выяснилось, что беременна, начальство училища, узнав, откуда я родом, пошло навстречу и разрешило сыграть в дипломном спектакле. Такой успех был, мне даже в Москве предлагали остаться. Но тут проблемы с жильем, а мать с отцом позвали нас в Мариуполь, они в частном доме жили, места много. Ну, мы дождались, когда воевать там перестанут и в конце лета поехали. Сначала ждали наших ребят, потом прошел слух, что здесь будет демилитаризованная зона.
– У меня самого одна из бабушек оттуда, – напомнил Роман.
– А где она там жила? – оживилась Эля.
– Я толком не знаю, помню только, что у нее саманный дом и море недалеко, – признался Роман.– В последний раз я там был летом после окончания института. Сначала жил у нее дома, а потом знакомые ребята в пансионат на берегу моря помогли переселиться, в местечко с таким смешным названием, на имя похоже.
– Это, скорей всего Юрьевка, – подсказала Эля. – Когда эти бандиты из «Азова» в город зашли, они ее под шумок захватили и сделали там что-то вроде базы. Люди говорили, даже какие-то обряды с посвящением в клан избранных устраивали. Правда, в самом городе все было спокойно. Они только по окраинам укрепления строили, но жителей не трогали. Павлика мой отец на завод устроил, а я, как только родила, в наш театр поступила.
– И что, сразу так и взяли? – удивился Роман.
– Ну конечно, – пожала плечами Эля, – с московским дипломом и такими внешними данными.
«От скромности она не помрет», – решил про себя Роман.
– А сын как же? – поинтересовался он вслух.
– За ним мама смотрела, она и настояла, чтоб я в театр пошла, – пояснила Эля. – Года 3 все хорошо было, я главные роли играла, известность в городе приобрела. Потом нацики стали заставлять говорить на сцене по-украински. Я хорошо говорю на «мове», но как прикажете того же Чехова или даже Шекспира читать на украинском?  А тут еще Павлику приятели из отряда стали нашептывать, что я ему изменяю. Он потребовал, чтоб я ушла из театра. я конечно отказалась, а он в ответ пригрозил меня убить, – Эля тихонько вздохнула. – Не знаю, уж каким образом, все это до Петра дошло. Он к тому времени в Донецком ополчении служил. Как-то позвонил мне и предложил перейти в Донецкий театр. Я раздумывать не стала, сына в охапку и туда, Петр помог границу перейти. Правда, в Донецком театре из-за пандемии все на перекосяк вскоре пошло. Спектакли стали отменять, публика перестала ходить.
– А вы прививку сделали? – поинтересовался Роман.
– Ну. конечно, Петр с многими общался, мог любую заразу принести в дом, – вздохнула Эля.
– И что же, вы снова с ним жить начали? – невзначай спросил Роман.
Эля потупилась:
– А как иначе вы себе это представляете? Павлик, когда узнал об этом, к нацикам подался. Теперь они по разные стороны баррикад воюют, и все из-за меня.
«А ведь не зря полное имя у нее Электра, – подумал Роман, – действительно, роковая женщина, а по виду не скажешь, такая тихая, скромная».
– Жизнь сама рассудит, кто прав, – примирительно заметил он, – я, пожалуй, пойду, а вы отдыхайте. Если что, звоните без стеснения, а я завтра забегу.

Афишировать, что поселил у себя беженцев, Роман особо не стал. Только поделился этим с дочкой. Ася удивленно подняла брови.
– А откуда взялась эта беженка? – поинтересовалась она недовольным тоном.
– Это моя старая знакомая, – пояснил Роман. – Когда-то. еще до войны на Донбассе она уже снимала у меня квартиру. Сейчас муж воюет, а ее с ребенком эвакуировали.
– Я слышала, беженцев разместили в пансионатах в Подмосковье, – пожала плечами Ася. – Она надолго в нашей квартире поселилась?
– У нее мальчик перестал говорить с тех пор, как рядом снаряд разорвался. Его необходимо хорошим врачам показать. А вообще то, думаю через пару, тройку месяцев операция закончится, и муж за ней приедет, – внимательно поглядев на дочь, пояснил Роман. – Тебе, что за печаль?
– Я хотела, ...– замялась Ася.
– Мальчиков туда водить? – продолжил Роман, – и, прости на грубом слове, «трахаться» бесконтрольно?
– А что, нельзя? – Ася удивленно посмотрела на отца, – не забудь, мне уже 19, природа своего требует.
– Природа требует, выходи замуж, – раздраженно заметил Роман, – но для начала приведи кавалера сюда, чтоб я на него посмотрел. Если захотите, поживете для начала в твоей комнате, я возражать не буду.
– Значит, вам с матерью в свое время было можно, а мне нельзя? – не унималась Ася. – Я слышала от нее, вы в этой самой квартире вдвоем года два жили, не расписываясь.
– Больше, – заметил Роман, – ты уже родилась, а мы еще год жили в гражданском браке. Но не забудь, нам обоим было уже по 25, взрослые люди и уже сами зарабатывали. И давай поставим на этом точку. Эля с ребенком будет жить там, сколько потребуется.
– Ну, тогда, я из дома уйду, – Ася с вызовом посмотрела на отца и, хлопнув дверью, удалилась к себе.
«Дочка выросла, – огорченно подумал Роман, – естество свое берет. Нужно ей какое-нибудь занятие придумать».

Глава 42
Между тем, зима подошла к концу, вместо нее воцарились вселенская сырость и долгое весеннее томление. Пару недель общество пребывало в уверенности, что все закончится достаточно быстро. Официальная пропаганда сообщала, как одна десантная группа высадилась у самой западной границы в Чернигове, другая окружила Киев, а части местных военных подразделений освобождают Луганскую область и движутся к Мариуполю. И вдруг победное наступление застопорилось. Оказалось, что «укры» успели разместить военную технику прямо среди жилых домов и даже стали обстреливать Донецк из дальнобойных орудий. Ответить тем же самым наши войска не могли, подобные обстрелы неизбежно привели бы к потерям среди мирного населения.
Все настойчивей циркулировали слухи о возможных со дня на день мирных переговорах, и однажды эти переговоры все же начались. По старой традиции проходили они в территории Белоруссии. С украинской стороны их вел какой-то клоун в бейсболке, и  невооруженным взглядом было видно, что «укры» просто пытаются выиграть время.
Но о чем-то договориться все же удалось. После выездного тура в Турцию наши отвели войска со всех окруженных территорий, кроме Мариуполя и Херсона, а «укры» тут же нарушили договоренности и стали попросту стрелять в спину отходящим частям.
Это прискорбное обстоятельство было известно Роману не понаслышке: в госпитале резко возросло число раненных с огнестрелами.
На Западе тоже не дремали. Для начала был заморожен золотовалютный резерв Российской федерации в западных банках. В надежде, что живущие в Лондоне олигархи и прочие, рассеянные по всему миру богатые граждане сумеют оказать давление на правительство, аналогичные действия были предприняты и с их счетами, а многим студентам из России в западных вузах предложили завершить обучение и вернуться домой. Но этим санкции не ограничились. На известных российских артистов, работавших по контрактам в Европе и США, оказали давление, попросив однозначно высказаться о так называемой агрессии. Несколько миллионов украинцев ринулись в качестве беженцев в Европу, и там их приняли с распростертыми объятиями. Как окончательный аккорд, в Штатах рекомендовали «запретить» русскую культуру в лице Чайковского, Толстого с Достоевским и прочих. И неожиданно старушка Европа снова погрузилась во времена средневекового остракизма монаха Савонаролы, без сопротивления встретив все эти «новшества» на «ура». А немцы окончательно отказались включать «Северный поток 2».
   
Большинство российских граждан счетов за рубежом не имело, и отнеслось происходящему с известной долей стоицизма. Но очень скоро выяснилось, что Россия привязана к окружающему миру множеством жизненно необходимых нитей, разорвать которые в одночасье не так просто.
Во врачебной среде сообщение об ограниченной военной операции поддержки не нашло. Причина неприятия лежала на поверхности: все, как одна, американские и европейские фирмы заявили о приостановке сотрудничества. А это означало отсутствие в скором будущем медицинского инструментария и лекарств, которых наши фирмы не производили.

Об опасениях разрыва наработанных схем Роману поведал Айзек в первом же телефонном разговоре.
– И что же будем делать? – хмуро поинтересовался Роман.
– Ну, вообще нам не впервой под санкциями ходить, – успокоил тот. – В конце 80-х Советскому Союзу не продавали компьютеры, так наши умельцы стали ввозить через третьи страны комплектующие и собирать здесь, как говорили: «на коленке». Это называлось «отверточная» сборка. Думаю, и сейчас по каким-нибудь «серым схемам» наладят и параллельный импорт. Правда, это займет какое-то время, и новые поставки могут начаться только летом. Так что успокой своих.
– Что ж, спасибо и на этом, – философски заметил Роман, – в принципе, конечно, пока ничего страшного не произошло. Зарплату мы получаем, а с инструментарием будем поэкономнее. Лучше скажи, как ты сам сейчас существуешь?
– В отличие от вас, нам государство оклад жалованья не платит, – усмехнулся Айзек, – но фирму мне пока сохранить удалось. Кое-кого, конечно, пришлось уволить, остальным сократил зарплату, в том числе и Ларе. Кстати, я могу задать тебе один сугубо личной вопрос?
– Надеюсь, не собираюсь ли я жениться? – съехидничал Роман. – Наверное, у тебя на примете есть еврейская девушка из хорошей семьи?
– Как только такая появится, я обязательно сообщу, – парировал Айзек. – Пока другое, я хотел с тобой о Ларе поговорить.
– Что-то произошло? – испуганно спросил Роман.
– Несколько дней назад она попросила в долг несколько миллионов рублей, – заговорщицки поведал Айзек. – Я ответил, что сейчас у меня таких денег нет. На вопрос, зачем ей такая сумма, она говорить отказалась и ушла расстроенная. Можешь узнать, что произошло?
– Попробую при случае аккуратно расспросить Асю, – задумчиво ответил Роман, – Они иногда общаются. Не ручаюсь за результат, но чем черт не шутит, пока Бог спит. Во всяком случае, спасибо, что предупредил.

На службе у Романа тоже стали происходить изменения. Некоторые коллеги, непостижимым образом связав его поездки на Донбасс с существующим положением вещей, предпочли прекратить с ним короткие отношения, а кое-кто даже перестал здороваться. Заметив это, Роман поначалу был немало изумлен, но поразмыслив, решил, что такое отношение связано с выплатами, к которым большинство успели привыкнуть, и воспринимали, как должное. Его правоту подтвердил случайный разговор с коллегой, которого он когда то по старой дружбе пристроил в свое отделение.
– Ну что, дожили, у нас теперь и эти крохи отняли! – вместо приветствия заявил тот, столкнувшись в коридоре.
– Вы имеете в виды внеплановые выплаты? Не будем впадать в панику, может, все еще образуется, – сообразив, о чем он, успокоил Роман.
– В этой стране постоянно от случайностей зависишь, а хочется деньги честно зарабатывать, – надменно заявил коллега.
«Сам не понимает, что несет». – подумал Роман.
– Что вы имеете ввиду? – внимательно поглядев на явно зарвавшегося коллегу, поинтересовался он.
– Устроили этот дурдом с ограниченной военной операцией, – пояснил коллега, сделав вид, что не заметил его взгляда. – Сидели бы тихо, не высовываясь, может все бы и обошлось.
– Но ведь их наступление готовилось, мы всего лишь сумели опередить и не дали занять Крым, – напомнил Роман.
– Дался вам этот Крым! У меня дочка в Штатах учится, вы не представляете. чего это нам стоит. А теперь из-за того, что доступ к банковским счетам перекрыли, все прахом пойдет...
Коллега понял, что сболтнул лишнего и прикусил язык.
«Шкура, – подумал Роман. – Если б он просто заявил, что не все так гладко, как изображает наша пропаганда, и сослался на резко возросшее количество раненных из зоны боевых действий, мне бы крыть было нечем. А он только о себе думает».
– Искренне сочувствую, хотя понять вас не могу. У меня самого там счетов нет, и дочка здесь в медицинском учится, – философски заметил Роман и удалился, не прощаясь.
«Казалось бы, причины упреждающего удара ясны, – думал он по дороге. – Тогда почему это не хотят понимать некоторые наши сограждане? Неужели для всей этой звездной «шушеры» и прочих крыс собственные счета и недвижимость за рубежом дороже безопасности Родины?»

Скопившееся раздражение выплеснулось наружу, когда он увидел пост в Инстаграмме, размещенный, как выяснилось, его дочкой. В нем на черном фоне было начертано белыми буквами: «NOT WAR!»
Роману моментально вспомнилась недавно прочитанная книга Ремарка. Да, она носила не столько пораженческий, сколько антивоенный характер. Но ведь ее писал вчерашний выпускник школы, проведший всю войну на передовой, и потому имевший право на свою точку зрения. А как могут судить о войне эти юнцы, знающие ее только по американским боевикам?
– Зачем ты это сделала? – поинтересовался у нее Роман, – Тебя кто-то попросил?
– У нас в институте многие студенты настроены также, – пожала плечами та. – Сначала мы хотели с плакатами на демонстрацию выйти, чтоб поддержать эту девчонку с 1 канала, которая в прямом эфире показала этот плакат за спиной ведущей. Но что-то не сложилось.
– И ты решила не выглядеть среди прочих «белой вороной»! – взорвался Роман. – Какая-то придурочная, которой наверняка заплатили, сделала это первой, и вы, как стадо баранов, решили последовать за ней.
Дочка понурила голову:
– Но ведь это правда. Сколько моих сверстников уже погибло и попало в плен. Ты видел ролики в You Tube, где подбитые автомобили и в них заживо сгоревшие тела? А что они делают с нашими пленными? – на камеру отрезают пальцы, а потом убивают!
От ее слов Роману чуть не поплохело. Во многом дочка была права, кроме самого главного.
– Помнишь, когда в 2014-ом я воевал, ты танцевала по ночам, чтоб поддержать меня! – напомнил он с негодованием. – Ты тогда была маленькой и не боялась, что скажут окружавшие тебя люди. Что же изменилось с тех пор, поумнела с годами? – ты пойми, никто не отрицает, что война это плохо, – добавил он уже спокойным тоном. – Но бывает ситуация, когда если уступишь, тебя в порошок сотрут. Наша страна оказалось в таком положении, и нанесла удар первой... Но есть и другая сторона твоего поступка: представь: вы выходите на демонстрацию, вас забирает милиция, узнают, кто родители и тут выясняется, что я воевал на Донбассе. В какое положение ты бы меня поставила?
Дочка посмотрела на него полными слез глазами:
– Прости, папочка, я не подумала, что тебя это так расстроит.
«Она хоть и выросла, а в душе еще ребенок, готова верить всему, что говорят, – подумал Роман. – А что еще остается? – молодежь давно одурманена не только зарубежной пропагандой, но и нашими многочисленными ток шоу с их бесконечным копанием в дерьме, передачами о жизни звезд и т.п., потому, не разбираясь в жизненных реалиях, призывы «Нет войне!» принимает за чистую монету. Правда, много обыкновенных простых женщин, таких, как его Глаша, у которых сыновья служат, в душе разделяют этот призыв, – он вдруг вспомнил недавнее сообщение, как украинские военные обращаются с нашими пленными. – Пытают, некоторых, особенно новобранцев потом кастрируют и меняют на своих. Один и наших солдат. вернувшись домой после такого обмена, не выдержал позора и повесился. Какая мать выдержит все это!»
От противоречивости ситуации голова шла кругом.
«Если не удается решить проблему самостоятельно, лучше всего найти родную душу и выговориться, – вспомнил Роман чье-то мудрое изречение. – Во-первых, снимешь груз с собственной души, и, во-вторых, вдруг дадут дельный совет. Вот только кого выбрать? – Десантника? – он служивый человек, привык выполнять приказы и вряд ли поймет, – больше ничего стоящего на ум не приходило. Может, батюшке, ведь я крещенный, а церковь, пожалуй, единственная способна указать правильный путь при душевной смуте, – мелькнула у Романа осторожная мыслишка. – Ведь, что не говори, а именно она в недалеком прошлом, объединив страну, спасла ее от окончательного распада. Только перед этим нужно обязательно посоветоваться с кем-то из тех, кто искренне верует, – он вдруг вспомнил о Глаше, – ну конечно, она не просто, как другие, Господа всуе поминает. Только вот захочет ли всерьез говорить на эту тему».
Опасался Роман не зря. После того случая, когда она отказала ему в близости на Новый год, сказав, что блюдет Рождественский пост, они были вместе всего лишь раз, да и то как-то впопыхах, после чего интимные свидания по ее инициативе сошли на нет.
«Попробую поговорить с ней начистоту, – решил Роман, – как говорится: попытка не пытка. Спрошу, почему она в последнее время меня сторониться стала, а заодно о своих бедах обмолвлюсь».
– Знаешь, я совершенно запутался в своих жизненных проблемах и решил пообщаться со священником, – поведал Роман ей при встрече. – Как ты думаешь: он может реально чем-то помочь?
Та окинула его удивленным взглядом:
– Помогает, конечно, но только тем, кто искренне верует, в храм периодически ходит, посты соблюдает. А тем, кто сомневается, ...ты хоть крещенный? – Роман поспешно кивнул, – а почему крестик нательный не носишь, кого стыдишься?
 – Дочери, – сконфуженно признался Роман, – но это дело поправимое, я ей все объясню.
Глаша кивнула:
– Только учти, с батюшкой можно общаться лишь, когда душа просветлена. Слышал, наверное, что богомазы перед тем, как новую икону начать писать, по несколько месяцев постятся, душу от всяческой скверны очищают.
– Что ж, теперь прикажешь несколько месяцев ждать, а нельзя как-нибудь попроще? – взмолился Роман.
Глаша замялась в нерешительности:
– Я слышала, что для первого раза достаточно говеть двое суток и читать «Отче наш», попробуй, – посоветовала она.
Роман благодарно кивнул:
– Обязательно! Заодно хочу спросить: какая кошка между нами пробежала?
Глаша потупилась:
– Я давно хотела сказать, но все как-то не решалась. Нам не нужно больше любовными утехами заниматься, грех это.
– Но в таком грехе полмира живет, – удивленно возразил Роман и вдруг заметил в глазах Глаши слезы, – ты извини меня, что-то произошло?
– Моего сына отправили в зону боевых действий, – тихо сообщила Глаша. – Я когда узнала, была сама не своя, и побежала к батюшке. Он сказал, что это наказание за грех прелюбодеяния.
– А где сейчас сын? – встрепенулся Роман, – может, мне поговорить с кем надо?
– Уже разобрались, – успокоила его Глаша, – слава Богу, до передовой дело не дошло. Президент распорядился всех срочников из зоны боевых действий убрать, а кого надо, наказали. Не сердись, Роман, – добавила она, погладив его по голове, – мне самой пришлось рвать по живому, так прикипела к тебе душой. Но пойми: сын у меня один. Давай останемся просто друзьями.
«Вот и еще одно живое существо оставило меня», – с грустью подумал Роман.
Но советам Глаши он все же решил последовать.

Глава 43
Роман спешно отыскал крестик, который не носил со дня Крещения, дождался конца недели, чтоб не впадать в искушение на службе, попросил Асю сварить ему какой-нибудь постной каши, поставил рядом с собой бутылку воды и стоически углубился в чтение «Отче наш»...
Страдания оказались не напрасны. После неимоверных мук Роман проснулся в воскресенье с просветленной  душой и отправился в храм, где их когда-то крестили с Ларой. И тут в дороге с ним случился казус. Выйдя из метро на Новокузнецкой, Роман внезапно услышал далекий колокольный перезвон.
«Будет здорово, если я пойду ему на встречу», – мгновенно решил он, вспомнив, что храм Николы на Кузнецах стоит в тихом переулке меж двух улиц, берущих начало от здания станции метро.
На ближней, Новокузнецкой улице было всегда очень шумно, по ней в обе стороны громыхали трамваи. И он выбрал дальнюю – Большую Татарскую. Двигаясь в направлении перезвона, Роман миновал один квартал, за ним второй и третий, и вдруг заметил кучку бородатых мужчин, толпящихся у входа во двор пятиэтажки. В недоумении он подошел совсем близко, посмотрел внутрь и внезапно увидел мечеть. Она стояла во дворе жилого дома и по виду напоминала строение XIX века. Двор перед ней был буквально усыпан бородачами, склонившими колени на расстеленных перед ними небольших ковриках.
«Они совершают обряд намаза», – догадался Роман.
В этот момент раздалось пение: Аллах Акбар!, смешавшееся с колокольным перезвоном, звучащим совсем близко за домами.
«Сколько здесь прожил, а о существовании мечети не ведал ни сном, ни духом, – в растерянности подумал Роман и, обогнув дом, наткнулся на храм Николы на Кузнецах. – Странно, как две религии соседствуют уже полтораста лет, – подивился Роман. – Нужно непременно спросить».

– Вы случаем не в курсе, откуда здесь мечеть? – поинтересовался он у батюшки, дождавшись. пока тот освободится.
–  Раньше здесь располагалась Татарская слобода, – нимало не смутившись, пояснил тот. – Бог у христиан и мусульман один, и Христос, как пророк, упоминается в Коране. А сама мечеть построена по Высочайшему указу императора Александра I. Так он наградил полки башкирской конницы, которая первой заняла Париж. А ты, сын мой в Божий храм только за этим зашел или дело, какое?
– Спокойствие в душе потерял, – признался Роман. – Одни воюют, а другим трава не расти, лишь бы у них было все хорошо.
 – Ты, сын мой, собственно, что хочешь, наставить на путь истины все человечество или просто спасти свою душу?
– Сам не пойму, – признался Роман. – Какая-то каша в душе. Жил, дай Бог, всякому: две квартиры в Москве, семья, зав. отделением в престижном медицинском центре с хорошим окладом и прочими выплатами, заграницу по несколько раз год ездили, и вдруг нежданно, негаданно супруга на курорте молодого мужчину встретила, затем в пандемию мать внезапно представилась. Сейчас живем вдвоем со старшей дочкой. Недавно она возьми и напиши в Инстаграмме: «Нет войне!» А я дважды в 2014-м и 15-м на Донбассе воевал.
– Надо же, а как вы там очутились? – подивился батюшка.
– В 14-м тоже раздвоение в душе ощущал, никак себя в профессии найти не мог, ну и попросил знакомого военного, а в 15-м уже вдогонку, что называется по зову сердца, – усмехнулся Роман. – Мне сейчас не дает покоя вот что: может, во всех своих бедах я сам виноват? Возгордился после командировок и все такое?
– Ответь, сын мой, а где тебе больше было по душе, здесь или на Донбассе? – неожиданно спросил батюшка.
– Положа руку на сердце, на Донбассе, – признался Роман, – там я себя среди своих ощущал... Хотя не факт, если бы это продолжалось долго, меня снова бы в Москву не потянуло.
– Сделанного не воротишь, а прошлого не вернешь, – философски заметил батюшка. – Но и в своих бедах себя не вини, воспринимай их со смирением, как испытание Господне, – батюшка испытывающе посмотрел на Романа. – А на благие дела жертвовать не пробовал?
– Я это делаю с тех пор, как неправедный доход имею, – признался Роман, – вы только не подумайте, что это взятки, мне за закупку медицинского инструментария фирмы платят откаты.
– Да, в нашем обществе сейчас искушений много, – подтвердил батюшка. – Лукавый давно к нам под видом агнца проник и в официальные облачения так часто рядится, что не отличишь. А чтоб вернуть на путь истины заблудшие души, нужно сначала отделить зерна от плевел. Но разобраться, кто больше виноват, сложно. Все много грешили в эти годы и продолжают ничтоже сумняшеся. Спастись от козней лукавого поможет лишь готовность принести себя в жертву. А примет ее Господь и сочтет это достаточным и призовет жить дальше, только ему решать. Как говорится, коемужды по делам его...
– А почему это случилось батюшка? – поинтересовался Роман.
– Исчезло из сознания людей слово Божье. Нынче его компьютер бездушный заменил. Вот души и стали чахнуть. А ведь многие из слов сокровенный смысл имеют, который тропки к душе протаптывает. Ну, ничего, придет время, достучится до сердец слово Божье. Все когда-то возвращается на круги своя: и боль, и радость, и печаль великая.

Роман покинул храм со смятенным сердцем.
«Что батюшка имел ввиду? Каким образом я могу принести жертву? – мучился он по дороге, – только если отказаться от должности и снова поехать на Донбасс? А что буду делать, когда вернусь? – работать простым хирургом в госпитале? Но и как прежде, продолжаться не может. Сопьюсь и как-то по-другому себя изведу. Необходимо искать какой-нибудь другой приемлемый выход».

Неизвестно, чем бы закончились эти душевные борения, если б однажды поздним вечером в квартире не раздался телефонный звонок. Аппарат стоял в прихожей, Роман уже давно им не пользовался, предпочитая мобильный, и теперь со смешанным чувством недоумения и какого-то безотчетного страха слушал, как он звонит в прихожей.
 ...Четыре, пять, шесть звонков, Роман, наконец, решился поднять трубку.
– Здравствуй, – раздался до боли знакомый голос Лары. – Прошу не вешай сразу трубку, выслушай меня.
«Она специально позвонила по городскому, боясь что на звонок по мобильному я мог просто не ответить и сбросить ее номер», – догадался Роман.
– Добрый вечер, – как можно суше ответил он, – слушаю тебя. Что-то произошло?
– И да, и нет, – замялась Лара, – в общем, если коротко, я решила продать квартиру, в которой живете вы с Асей. Она может вернуться и жить со мной, а ты попроси жильцов освободить площадь и отправляйся в свою квартиру.
– А зачем? – не удержался Роман.
– Ну, во-первых, квартира принадлежит только мне...
– А во-вторых, твоему новому мужу срочно понадобились деньги, – моментально вспомнив намеки Айзека, выпалил Роман.
– А откуда ты знаешь? – после паузы испуганно поинтересовалась Лара.
– Слухом земля полнится, – уклонился от прямого ответа Роман. – Лучше скажи, что произошло, и зачем тебе деньги, ты часом не беременна?
– Нет, нет, – поспешно возразила Лара, – ...ты только Айзеку ничего не говори, – добавила она после паузы, – мне долг необходимо отдать и очень срочно.
– Во что ты ухитрилась вляпаться? – поинтересовался Роман, – или это долг твоего мужа?
В трубке послышалось всхлипыванье:
– Прошлой осенью он взял ссуду в банке ну и обанкротился. Я, чтоб как-то помочь, заложила свою квартиру и расплатилась с его долгами. А он в ответ, как в воду канул, уже месяц не ночует. И у меня нет никакого желания его разыскивать, надоел хуже горькой редьки. Лишь бы ссуду отдать.
– А большая ссуда? – невзначай поинтересовался Роман.
– Около трех миллионов с процентами, – вздохнула Лара, – расплачусь, а на оставшиеся деньги куплю однокомнатную квартиру и буду ее сдавать, а то совсем жить стало не на что. Прошу, объясни все это Асе, только поделикатней.
– Договорились, – Роман положил трубку.
«Ну, вот все и разрешилось. Мне в этом новом раскладе пока места нет, не буду же я выгонять Элю с ребенком. Нужно снова собираться в дорогу», – подумал Роман, положив трубку и чувствуя странное облегчение.

Теперь оставалось последнее: все рассказать дочери и попрощаться с десантником. Ася выслушала слова Романа и неожиданно расплакалась.
– Я тебя не отпущу, папочка, ведь тебя там убить могут, – сквозь слезы произнесла она.
– Я же в госпитале буду работать, там не стреляют, – стал успокаивать Роман.
– Ну как же? – горячо возразила Ася. – Каждый день эти «укры» по жилым кварталам из пушек еще как стреляют. Мирные люди гибнут.
– Значит, их убивать можно, а меня нельзя, – усмехнулся Роман. – Между прочим, на Донбассе живут такие же люди, как и мы.
– Прости папочка, я не подумала, – спохватилась Ася, – а если я с тобой поеду? – вдруг тихо произнесла она.
– В качестве кого? – недоуменно спросил Роман.
– В качестве медсестры! – с вызовом ответила Ася. – Не забудь, я уже на третьем курсе учусь и кое в чем разбираюсь.
 – Это совершенно исключено, – твердо заявил Роман, – лучше окончи институт, а захочешь, на твой век этого добра хватит.
– Тогда я вместо тебя в госпиталь медсестрой устроюсь, – не унималась Ася, – буду по субботам, как ты, ездить на дежурство.
«Не буду отговаривать, – решил Роман, – в конце концов, это ее будущая специальность. Пусть заранее узнает, с чем придется иметь дело. А не понравится, всегда может уйти».
– Договорились, я позвоню зав. отделением и попрошу свою знакомую сестру, чтоб она на первых порах над тобой шефство взяла, – согласился он, только ты меня уж не подводи.
– Эта та самая Глаша, с которой у тебя отношения? – невинно поинтересовалась Ася.
– А ты откуда об этом знаешь? – чуть не поперхнулся от смущения Роман.
– Ну, папочка, шила в мешке не утаишь, – усмехнулась дочка, – я ведь тоже женщина, хоть еще и молодая. И тебя вполне понимаю, как мужчину. Только ты ее сюда не приводи.
– А я и не собирался, даже в мыслях никогда не было, – признался Роман.
– Договорились, я буду с ней общаться, как ни в чем не бывало, а ты поклянись, что обязательно вернешься, – серьезно ответила Ася. Я по ночам танцевать для тебя буду, чтоб тебе не было там одиноко.
– Спасибо, ты лучше на время моего отсутствия какого-нибудь серьезного мальчика заведи, чтоб по вечерам не так тоскливо было, – посоветовал Роман.
– Мне никто, кроме тебя не нужен, – Ася с вызовом посмотрела на отца.
– В таком случае обязательно вернусь, а мальчика достойного все же подыщи, пора уже о внуках для меня подумать, – улыбнулся он. – А сейчас иди спать, а я буду собираться в дорогу. И прошу, маме ни о чем не говори, пусть это будет нашей с тобой тайной. А если она вдруг спросит, скажи, что уехал в командировку за Урал.

Глава 44
 Служивый явно обрадовался звонку.
 – Давно не слышал вас, док! Опять повоевать захотелось или просто поговорить? Учтите, я теперь не при делах, молодых учу. Особой протекции оказать не смогу.
– Давайте сначала встретимся, поговорим о том, о сем, а там, как пойдет, – предложил Роман.

– Как вы думаете, это надолго? – обеспокоенно спросил он, едва они присели в кафе, – или, как в прошлый раз, договорятся?
Служивый отрицательно покачал головой:
– Когда с обеих сторон собрали столько войск, думаю, договориться невозможно. Это плата за тот развал, который мы сами себе устроили в 1991 году, – угрюмо заметил он. – Сменилось поколение, и пришло время платить по счетам.
– Но почему это произошло именно сейчас!– воскликнул вконец расстроенный Роман. – Только карантин отменили, можно было какое-то время вздохнуть полной грудью. Хотя, ...история распоряжается другими временными категориями: ровно сто лет назад на Украине именно в этих краях шла гражданская война. Кого только не было: батька Махно, Петлюра, белые, красные.
– Наверное, ты прав. Я от умных людей слышал, эти события всего лишь попытка предотвратить мировой кризис, который грядет на Западе, – пояснил служивый. – Они теперь под эту сурдинку повесят на нас всех собак... Я слышал, вы много ездили в эти годы по заграницам. С удовольствием смотрим фотографии, которые вы нам презентовали... Как объяснить запреты Чайковского и Толстого с Достоевским? Даже смешно, что в Европе их вместе русским балетом пытаются отменить? – поинтересовался он.
– Я тоже думал на эту тему, – кивнул Роман, – и неожиданно нашел довольно-таки простенькое объяснение. Все от американцев идет. Если помните, совсем недавно на Зимней Олимпиаде наша команда выступала без государственного флага и гимна.
– Ну конечно, – кивнул служивый, – смотрел, и щеки от стыда горели. Так унизить великую державу.
– Чтоб как-то выйти из положения, вместо гимна при наших победах исполняли Первый концерт Чайковского, – напомнил Роман, – и это выглядело не как унижение, а скорей наоборот: весь мир рукоплескал не просто нашим атлетам, а представителям страны с великой культурой. Пока америкозы сообразили, что опростоволосились, было поздно. Вот они и решили отыграться при первом удобном случае. Раз весь мир отождествляет именно Чайковского с Россией, то запретив его, вы запретите и Россию.
– Пожалуй, и в этом ты прав, – усмехнулся служивый, – остальные запреты понятны, своим афроамериканцам пытаются угодить. Одного никак понять не могу, еще в феврале перед самой пандемией все было тихо, наши туристы с горных курортов Австрии и Швейцарии не вылезали, а Куршавель, говорят, просто оккупировали. Многие дамы только что из Милана с новыми «шмотками» вернулись. И вдруг такое. Чем мы ухитрились им так насолить, что они всем миром на нас ополчились. Ведь, дело не только в американцах и их пропаганде. Если сам человек не хочет, ему мозги не перекроишь. И это буквально за пару лет пандемии?
– Мы Запад понимаем, и потому быстро схватываем и хорошее и плохое, а они нас нет. И потому, что не знают, чего ожидать от нас завтра. Европа совсем не такая, какой мы ее здесь представляем и изображаем, – задумчиво пояснил Роман. – У них все давным-давно определено, в том числе и отношение друг к другу. Конечно, все вместе они гордятся принадлежностью к великой мировой цивилизации. Но при этом: англичане презирают немцев за излишний рационализм, те в свою очередь французов и итальянцев за неумение работать, поляки сгибаются перед французами. Но при этом каждый сверчок знает свой шесток, и только русские, которых все считают варварами, ведут себя, как вздумается. Конечно, средства массовой информации исподволь против нас настраивали, но и сами многоуважаемые россияне хороши. У них миллиардные состояния столетиями составлялись, все давно узаконено, а вот афишировать не принято. Не поверите, сколько по улицам Парижа, Рима и других мировых столиц гулял, а всего пару раз от силы дорогие спорткары видел. Объяснили, что на большой скорости можно только за городом на специально выделенных трассах ездить. О джипах я даже не упоминаю, на них в основном за городом ездят. То же и с магазинами: отдел для богатых на самом верхнем этаже супермаркета, чтоб представителей среднего класса не раздражали. А у нас за одно поколение уже несколько десятков нуворишей появилось, которые налево и направо деньгами швыряют. Виллы на Женевском озере и в Марбелье, особняки по всему миру. И все это, не стесняясь, напоказ. Здесь об этом если и пишут, то как-то вскользь и, захлебываясь от восторга. А там Европа, она не такая большая, и все, как на ладони.
– Ну, это понять можно, – усмехнулся служивый, – как говорится, кто был никем, тот вдруг стал всем.
– Да и многие наши, просто туристы деньгами налево и направо швыряются, из того же Милана модные тряпки каждый сезон чуть ли не вагонами вывозят, – подтвердил Роман. – В это время туда чартерные рейсы, как в Турцию летают. Пока наличными платили, они молчали, а в пандемию поток туристов прекратился, вот и взвыли: во всем эти русские варвары виноваты!
 – Оставим Запад в покое, они ввели очередные санкции и получили в ответ эмигрировавших украинцев, которых теперь нужно устраивать. Как ты думаешь, док, это какое-то коллективное сумасшествие, ведь почти разом больше пяти миллионов в Европу подались? Или просто нашли предлог, чтоб на «халяву» границу пересечь, а там как Бог даст? – поинтересовался  служивый.
Роман окинул его недоуменным взглядом:
«С чего это он вдруг историей заинтересовался, ведь она никакого отношения к предмету встречи не имеет? – Похоже, это типичный отвлекающий маневр. Знает, о чем просить буду, а сразу отказывать неудобно. Думает: может, в процессе беседы сам отступлю».
– Мы все отвлеченные материи обсуждаем, расскажите лучше о своих мальчиках, – предложил Роман. – Они ведь, если не ошибаюсь, совсем взрослые уже?  Столько лет с 2014-го прошло, а я о них с тех пор ничего не знаю.
– Да особо рассказывать нечего, – пожал плечами служивый, – дети как дети, только подросли малость. Старший школу пару лет назад окончил, решил по стопам отца идти и поступил в Рязанское военно-десантное училище, которое я оканчивал. Как мать не уговаривала, он ни в какую. А младший под влиянием ваших поездок надумал историком стать. А супружница уговаривает его в медицинский идти, посмотрим, что получится.
– Хорошие у вас мальчики, – заметил Роман, – правильные. А меня с этим не задалось, девицы одни.
– Это тоже неплохо, – усмехнулся служивый, – кому-то детей рожать нужно. А можно полюбопытствовать, чем они сейчас занимаются?
– Наверное, слышали, мы с супругой развелись, – вздохнул Роман. – Младшая, еще школьница, с ней живет, а старшая со мной. Она студентка.
– Здесь в России учится? – осторожно поинтересовался десантник.
Роман удивленно посмотрел на него:
– Ну, конечно, в медицинском. А почему вы спросили?
– Много слышал, как люди с вашим положением детей посылают учиться заграницу, – улыбнувшись, пояснил десантник. – В этом нет ничего плохого, смолоду на мир посмотреть. Только никак не пойму, где они потом работать собираются?
– Думаю, рассчитывали как-то зацепиться там, – усмехнулся Роман, – но, похоже, эту лавочку американцы собираются прикрывать. Не поверите, у меня в отделении один такой деятель чуть ли ни меня стал в этом обвинять... Меня давно одна мысль гложет, – неожиданно признался он. – Если помните, я вашей супруге об одной даме когда-то рассказывал.
 – Припоминаю, – кивнул головой служивый, – ребята тогда в Крыму ее отыскали и проверили. Были, конечно, в биографии темные пятна, но одни подозрения к делу не пришьешь. Решили понаблюдать, а она внезапно, как в воду канула... А что это ты вдруг вспомнил, совесть мучит?
– Сам не пойму, – признался Роман, – в 2015-ом какая-то снайперша стреляла, и мне показалось, что это она со мной счеты сводит.
– Не переживай, на войне всякое встречается, – успокоил служивый. – Лучше вернемся, как говорится, к нашим баранам. Положа руку на сердце, зачем тебе эта поездка, док? Врачуй у себя в госпитале раненных и не высовывайся. Думаю, работы еще долго будет выше крыши. Тебе уже дважды везло, смерть рядом прошла, может, хватит судьбу испытывать? Или здесь совсем невмоготу стало?
 – Не знаю, даже, как объяснить, – пожал плечами Роман, – у меня появилось стойкое ощущение, что я просто обязан сделать это, чего бы это мне не стоило.
– Что ж, не смею отговаривать, – вздохнул десантник. – А сейчас давай чокнемся за удачу, чтоб еще хоть раз свидеться пришлось!

Глядя на уходящего слегка прихрамывающего бодро шагавшего служивого, Роман радовался, что так и не дал себя уговорить. Теперь, когда он получил добро на высшем уровне, оставалось лишь уладить вопросы отъезда дома и на работе.  По счастью эти короткие встречи промелькнули вспышками автомобильных фар в сознании Романа.
Сначала Роман решил сообщить о своем решении Айзеку. Это следовало сделать по двум причинам: во-первых, уладить совместные дела, и, во-вторых, попросить, чтоб он не сообщал ничего Ларе.
Айзек ответил сразу, сообщив шепотом, что перезвонит сам.
«Наверное, Лара рядом», – догадался Роман.
– Давай лучше встретимся в кафе, как обычно, – предложил он.
– Хорошо, через час, – коротко ответил Айзек и дал отбой.

– Хочешь о контрактах поговорить? – поинтересовался он, едва они устроились за столиком. – Мы работаем над этим, но раньше осени результат, вряд ли будет, так и передай своему шефу.
– Передам, конечно, – пожал плечами Роман. – Но захотел с тобой встретиться по другому поводу.
– Снова жениться собрался? – понимающе усмехнулся Айзек, – и хочешь, чтоб Ларе сообщил об этом я?
– Как раз, наоборот, – вздохнул Роман, – я собрался снова на Донбасс, но Ларе, как в прошлый раз об этом говорить не нужно.
Айзек внимательно посмотрел на старого друга:
– А знаешь, я тебе даже завидую, – заметил он. – Если б сам мог взять и разом все бросить, обязательно бы к тебе присоединился. Кстати, – неожиданно добавил он, – будь осторожнее, не подцепи чего-нибудь вроде заморской лихорадки. Там американцы в био лабораториях черт знает, что могли сотворить и на «хохлах» испытать.
– Это досужие разговоры или ты точно знаешь? – встревожился Роман.
– Точнее некуда, мне наш бывший сокурсник, который сейчас в Штатах, сообщил, – усмехнулся Айзек.
– Надо же! – подивился Роман, – а я совсем недавно их вспоминал. Значит, вы тоже при деле. Давай выпьем за это, и вот еще что: если со мной что-нибудь случится, позвони по поводу контрактов моему шефу. А я его предупрежу.

В мед. центре все сложилось, как он и ожидал. Шеф принял Романа незамедлительно и указал ему на кресло напротив.
– Я так понимаю, наше взаимовыгодное сотрудничество с западными фирмами подошло к концу, – обеспокоено заметил он. – Дело, не в конвертах с откатами, к которым, признаться все привыкли и стали воспринимать, как должное. Как говорится, Бог дал, он же и назад взял. Меня беспокоит, надолго ли хватит того инструментария, который имеется в наличии?
– При разумном расходе до лета должно хватить, – пожал плечами Роман. – А к тому времени, как утверждают мои знакомые дилеры, должны заработать «серые» схемы. Но все это уже без меня, – Роман протянул шефу заранее заготовленное заявление об уходе. 
Не скрывая удивления, то взял бумагу и на минуту углубился в ее суть.
– Вы что, хотите перейти на полную ставку в госпиталь, лавры военного хирурга никак покоя не дают? – выдержав приличествующую паузу, поинтересовался он.
– С чего вы так решили? – удивился Роман.
– Просто помню о вашей склонности совершать время от времени экстравагантные поступки, – усмехнулся шеф.
– Нет, нет, – поспешно возразил Роман, – все гораздо проще: я опять уезжаю на Донбасс.
На некое время воцарилась такая тишина, что Роману стало даже немного жутко. Но шеф был стреляным волком, и огорошить его оказалось не так просто. Вместо ожидаемой ручки он взял бумагу в обе руки и, торжествующе усмехнувшись, разорвал ее пополам.
– Я могу написать еще, – не ожидавший подобной выходки громко сказал Роман, – и буду делать это до тех пор, пока не подпишите.
– Не стоит затруднять себя, – парировал шеф, – бумага тоже импортная, она скоро закончится.
– Тогда хоть объясните свое нежелание, – попросил Роман.
– Своей бывшей жене вы таким образом ничего не докажете, женщины выбирают, руководствуясь лишь им самим ведомыми симпатиями. 
– Вы и об это знаете? – вздохнул Роман.
Шеф усмехнулся:
– Ну конечно, Но в данный момент меня интересуете вы. Бог Троицу любит, для вас эта поездка может оказаться последней. Вспомните, дважды вас уже проносило, третьего может не быть.
Роман на мгновенье задумался, и вдруг вспомнил слова батюшки о жертве.
– А если я сам хочу еще раз испытать судьбу? – улыбнулся он.
– Эдакая гусарская рулетка, понимаю, – сразу посерьезнев, кивнул шеф. – Что ж, пишите заявление на отпуск, а если вернетесь живым, посмотрим.

Теперь, когда точки над всеми возможными i. были расставлены, оставалось лишь собраться. За годы заведования Роман привык к достаточно комфортному образу жизни и теперь мучительно вспоминал, что из вещей берут в таких случаях в дорогу. На счастье, в одном из шкафов, который не разбирали с момента смерти матушки, отыскалась старая военизированная форма. Конечно, годы сытой жизни сыграли свою роль, и теперь она оказалась тесновата. Но приобрести такую же не составляло труда. Набросав список необходимых покупок, Роман, собрался было выходить, мимоходом кинул взгляд на свои наручные часы и вдруг сообразил, что с ними в зоне боевых действий он будет выглядеть белой вороной. В свое время Лара убедила его, что о достатке мужчины судят, в том числе и по часам на руке, и они приобрели достаточно дорогие швейцарские.
«Вот если б отыскать те старые, кварцевые? – подумал Роман, – пороюсь в комоде матушки, помнится, она никогда ничего не выбрасывала».
И точно часы с браслетом лежали в одном из ящичков, словно их положили туда только вчера. Только стрелки замерли. Чтоб их вернуть к прежней жизни, было необходимо поменять батарейку.
Сборы заняли пару дней. Уже стоя на пороге, он обвел квартиру прощальным взглядом и вздохнул, эта страница жизни была перевернута окончательно.

Глава 45
Странно устроен человек. Он может годами не помнить о событиях, когда-то сыгравших немалую роль в его жизни, но стоит только оказаться в местах, где они происходили, и ты вспоминаешь о них так, словно это случилось только вчера. Так произошло и с Романом. Стоило ему ступить на Донбасскую землю, как он сразу вспомнил Оксану, и вслед за этим возникло непреодолимое желание ей позвонить. Просто так, без всяких задних мыслей. Единственное, что смущало: с их последней встречи прошло целых семь лет. Мало ли, что могло измениться за это время, начиная с номера телефона.
Но попытка, как известно не пытка. Роман с легким замиранием в сердце отыскал в мобильном ее номер, нажал клавишу вызова и буквально сразу же услышал в трубке ее радостный голос, будто они расстались только вчера:
– Роман, это ты? – не представляешь, как я рада тебя слышать. Ты сейчас где?
– Вот решил помочь братскому Донбассу, – с легким спазмом в голосе пошутил Роман, – а заодно и тебя повидать, если конечно хочешь.
– Очень хочу, – призналась Оксана, – приезжай, адрес тот же.
– А... это удобно? – усомнился Роман, – может, лучше встретимся в городе?
– Удобно, удобно, – усмехнулась Оксана, – так получилось, что я теперь одна живу.

Годы беспощадны не только к людям. Дом, в котором они когда-то провели ночь, сейчас, казалось, еще больше врос в землю, и весь как-то ссутулился и постарел. Оксана дежурила у окна, и стоило Роману подойти к покосившемуся крыльцу, она выросла во всей своей женской стати на пороге и, дождавшись, пока Роман поднимется по ступенькам, прошептала:
– Бог Троицу любит! – и повисла у него на шее. – Когда у нас опять все началось, я сразу о тебе подумала, и каждый день звонка ждала, – добавила она.
– Ты здесь так и прожила все семь лет? – поинтересовался Роман, с трудом отрываясь от ее влажных жарких губ.
– Нет, мы жили с родителями, а сюда приехали недавно, – пояснила Оксана. – Когда Митяй в ополчение решил вернуться, я младшего родителям оставила, а сама решила быть ближе к нему.
– А муж твой где? – недоуменно спросил Роман.
– Он в день твоего отъезда погиб под Дебальцево, – нехотя ответила Оксана, – я тогда сама не своя была. Да что мы в дверях застряли, пойдем в дом.
«Вот почему она попросила тогда больше не встречаться, – сообразил Роман. – После гибели мужа ее совесть замучила. В таких ситуациях женщины часто склонны себя винить». 
Обстановка внутри практически не изменилась, лишь кровать теперь красовалась в красном углу и своим разобранным видом как бы намекала на предстоящие ночные приключения.
– Мой руки в сенях и за стол, – сообщила Оксана, – заходя вслед за Романом и обнимая сзади его за плечи. – Отметим нашу нежданную встречу, – и, заметив, каким взглядом Роман посмотрел на кровать, усмехнувшись, добавила, – это от нас никуда не уйдет.
– Мне показалось, ты о младшем сыне упомянула, или я ослышался? – недоуменно спросил Роман, садясь за стол, – у тебя раньше вроде, один сын был?
– Алеша появился на свет уже после твоего отъезда, ты о нем знать не мог, – пояснила Оксана.
«Не прижила же она сына от первого встречного, значит, еще раз выходила замуж, – решил Роман, – а почему, собственно говоря, нет? Женщина видная, да и трудно в такое время одной».
Оксана будто прочла его мысли и усмехнулась:
– Алеша родился зимой 2016-го. Все думают, что от мужа, а я никого не разубеждаю, тем более, что сразу перед тобой он на побывку приезжал. Клянусь, тогда мы даже не прикасались друг к другу.
– Верю, иначе не было бы этой нашей ночи, – согласно кивнул Роман, – так кто же тогда отец?
– Посмотри, сейчас сам поймешь, – тихо произнесла Оксана, протягивая фотокарточку. Роман глянул и... обомлел: точно такое же фото было у матери.
– Это мой сын, – еле произнес он.
– Я записала его на свою фамилию, захочешь, признаешь, я препятствовать не стану, – пожала плечами Оксана.
– Почему же ты мне не сообщила? – не зная, радоваться или плакать, осторожно спросил Роман.
– Сначала я рожать не собиралась, ну залетела, с кем не бывает, – пояснила Оксана, – но у меня по женской части тогда проблемы начались. Доктор сказал, если рожу, могу избавиться от них. И я решила: встреча с тобой – это знак Божий. А не сообщила потому, что у тебя семья, зачем тебе лишние хлопоты?
– Семьи больше нет, дочки выросли, а с женой мы развелись, – сообщил Роман. – так что можно начинать все сначала...
– Давай наши дела оставим до той поры, пока война не закончится, – тихо предложила Оксана, – а то я себя последней дрянью стану чувствовать. Эта ночь наша. А дальше, как Бог даст.
– А с сыном, когда ты меня познакомишь? – поинтересовался Роман.
– Ни к чему заранее баламутить парня, – Оксана крепко обняла и поцеловала Романа, – главное: возвращайся живым, а я его пока подготовлю.

Эти сутки, проведенные с Оксаной, стали счастливым началом череды дней, проведенных Романом в зоне боевых действий. Разомлев от ее жарких объятий, он поначалу даже решил пристроиться хирургом в госпиталь в Донецке, чтоб видеть ее почаще. И тут вдруг вспомнил о последней просьбе матушки перед ее смертью.
– Сынок, я уже не смогу, а ты должен когда-нибудь посетить Мариуполь, – грустно напомнила она. – Не забывай, там наши корни.
«Я обязательно должен увидеть Мариуполь освобожденным, – решил он, – Оксана подождет».   

В Донецке собралась самая разная публика. Чеченцы и осетины, православные казаки, монархисты и откровенные сталинисты. Глядя на это подобие Ноева ковчега, чуть ли не впервые Роман всерьез задумался: ведь эти люди не мобилизованы, а прибыли сюда по движению души. Религия и общественные воззрения роли не играли. Интересно, какая идея их объединяет?
Особенно выделялся своей организованностью и мотивировкой чеченский батальон. Поначалу Романа это неприятно удивило: как же так, не так давно с ними воевали не на жизнь, а на смерть, а здесь вкупе с нашими десантниками это главные ударные силы. И тут вспомнилась мечеть в Москве на Большой Татарской в непосредственной близости от храма Николы на Кузнецах.
«Начиная с 1812 года, в войнах православные и мусульмане рука об руку защищали свое Отечество, – сообразил он, а чеченские войны в конце прошлого века очень напоминают то, что происходит сейчас здесь».

– У нас большая нехватка врачей хирургов, выбирайте любой госпиталь, – посмотрев предъявленные документы, предложили ему в штабе.
– Пожалуйста, направьте меня в Мариуполь, – попросил Роман, – обычным рядовым хирургом.
– Там очень опасно. На подступах к Мариуполю идут тяжелые бои, – пояснили ему. – Наши войска движутся очень медленно. Каждый дом нацики из батальона «Азов» превратили в крепость.
– Прошу врачом в отряд, – не отставал Роман, – моя мать родом оттуда, я ей обещал перед смертью.
Штабист сочувственно кивнул:
– Понимаю, но придется подождать, пока появится вакансия.
Вконец расстроенный Роман вышел в коридор.
– Доктор, каким судьбами! – вдруг услышал он совсем рядом.
Роман поднял голову и увидел молодого мужчину в форме бойца народной милиции.
– Не узнаешь, – улыбнулся тот, – я Толик, ты в 15-ом операцию мне делал. Мы еще долго говорили после этого.
– Ну конечно. – спохватился Роман, – вот приехал поработать. а ты так с 15-го года и воюешь?
Толик утвердительно кивнул.
– А плечо больше не беспокоит? – поинтересовался Роман, вспомнив характер ранения.
– Слава Богу, в порядке! Уже определился, где будешь работать? – неожиданно спросил тот.
–  Пока нет, просился врачом в отряд, который в Мариуполе воюет, но сказали, что не требуется.
– Ты ведь однажды уже был при отряде и со спецификой знаком? – уточнил Толик.
Роман утвердительно кивнул.
– У нас доктора ранило, если хочешь, я поговорю с командиром, – предложил Толик. – Только предупреждаю, сейчас отряд в пригороде Мариуполя, до самого города еще далеко, Движемся медленно, каждый дом приходится зачищать..
  – Будем двигаться вместе, – подытожил Роман.

В это время года окрестности Мариуполя были круглыми сутками окутаны туманом. В мирное время это вызывало бы романтический настрой. Но сейчас во время боевых действий туман скрывал все вокруг уже на расстоянии с пару десятков метров: и друзей, и врагов. И потому сам из друга превратился во врага. Он спеленал не только дорогу, но и дома в окружении стволов фруктовых деревьев, выстроившихся вдоль нее. Это помощь врагу, который может незамеченным подобраться поближе. И в любой момент оттуда может прозвучать выстрел или прилететь мина.
А израненная железными осколками земля безропотно терпит и продолжает родить, как женщины в старину. Сейчас она старается вдоволь надышаться туманом, чтоб напоить живительной влагой зародыши будущих всходов.

Глава 46
Привыкать к новой походной действительности оказалось гораздо сложней, чем поначалу казалось Роману. Все началось с военной формы и грубых ботинок. От подобной экипировки он отвык так давно, что поначалу каждое утреннее облачение давалось ему с огромным трудом. Но главной трудностью оказалось ношение каски с бронежилетом. К каске еще можно было привыкнуть, но передвигаться в бронежилете короткими перебежками от дома к дому, следуя за проводящими «зачистку» бойцами было настолько утомительным, что Роман не раз пожалел, что не согласился на госпиталь. Но со временем все образуется и постепенно он пообвык.

Первыми, кого встретили ополченцы из народной милиции, прибыв в зону боевых действий, были бойцы чеченского спецназа в камуфляжной форме, каждый с автоматом на шее и парочкой гранатометных выстрелов за плечами. Далеко впереди виднелись бронетранспортер и боевая гусеничная машина со скорострельной пушкой, на которых они приехали. Роман видел их впервые, и глядел с нескрываемым интересом, к которому примешивалась изрядная доля опаски. Еще свежи были в памяти чеченские войны, особенно вторая, да и после восстановления мира поведение чеченцев в Москве обросло легендами с душком. Сознание отказывалось принимать как бесспорную истину, что эти вчерашние враги сегодня не просто союзники, но и друзья.
Командир – плотный мужчина с черной окладистой бородой спокойно разгуливал вместе с кучкой соратников прямо посреди затянутой туманом проселочной дороги, по обочинам которой из-за плетней виднелись крыши саманных построек. Судя по всему, эти бородатые, хорошо экипированные бойцы не просто никого не боялись, но и с изрядной долей презрения относились, как к самой смерти, так и своим врагам нацикам из окопавшегося в Мариуполе полка «Азов».
– Они могут воевать только из-за спин женщин и детей, – презрительно заявил командир подошедшему Роману, – разве это мужчины? – просто трусливые шайтаны.
– А почему вы их зовете шайтанами? – поинтересовался Роман.
– У них на спинах двурогий козел, татуировка такая, – пояснил чеченец. – Это знак Шайтана или, по-вашему, Сатаны. Мы у себя всех шайтанов вывели, теперь сюда приехали. и пока последнего шайтана не найдем, не успокоимся.
– Простите великодушно, а вас не смущает, что рядом с людьми другой веры воевать приходится, – отважился на бестактный вопрос Роман.
– В Коране Иссу почитают, как предпоследнего пророка, и наш пророк Мухаммед его очень уважал, – нисколько не смутившись, пояснил чеченец. – Как правоверный мусульманин может после этого враждовать с христианином, особенно православным в общей борьбе с Сатаной?
– А как вы молитесь, ведь поблизости нет ни одной мечети?
– Сам пророк Мухаммед вел кочевой образ жизни. Поэтому правоверному мусульманину в час молитвы достаточно приклонить колена и обратить все свои помыслы на восток к Всевышнему.
Роман слушал чеченского командира, и в его голове призывающий к молитве колокольный перезвон смешивался с возгласами: Аллах Акбар!

Глядя, на этих опытных бородатых бойцов, наверняка не раз глядевших в лицо смерти, Роман невольно сравнивал их с ребятами из своего отряда, в котором  большинство были вчерашние шахтеры. Конечно, храбрости им не занимать, ведь они сражались за свою землю, но помимо всего необходим еще и опыт.
Своими опасениями Роман поделился с Толиком.
– Гибнут, конечно, многие, пока их не обстреляют, как следует, – подтвердил тот. – Но резервистов, желающих пополнить ряды, хоть отбавляй.
– А если с кем-нибудь из новобранцев в первом же бою что-то случится? – поинтересовался Роман.
– На случай ранений у нас есть ты, – усмехнувшись, напомнил Толик, – а вообще-то, это война и господствует его величество случай. С каждым в любой момент может, что угодно произойти.
– Но кидать необстрелянных бойцов в такую мглу просто бессмысленно, – Роман указал на затянутую туманом проселочную дорогу, – наверное, здесь из окон каждого дома могут стрелять.
– И не только из автоматов, – подтвердил Толик. – Пулеметные гнезда оборудованы, а за домами могут минометы располагаться и даже танки и другая военная техника. Но главная загвоздка не в этом. По подвалам прячутся местные жители, и чтоб не подвергать их опасности, спецназу приходится работать точечно. Не переживай, доктор, – добавил он, поглядев на вконец растерянного Романа, – спецназ подавляет все возможные огневые точки, а мы следом за ним движемся и делаем окончательную зачистку. Увидишь сам.

На следующее утро, двигаясь вдоль дороги с группой бойцов народной милиции, Роман подошел к дому, из окон которого недавно изрыгался убийственный огонь. Дом в отличие от стоящих рядом был добротно сложен из красного кирпича и имел пробоину на месте выходящего во двор окна.  Два снаряда скорострельной пушки БМП легли точно в цель: там, где раньше было устроено пулеметное гнездо, теперь зияла огромная дыра. Кирпичная кладка была разворочена, а земля вокруг усыпана обломками битых кирпичей. 
Кое-как поднявшись следом за бойцами по разбитому крыльцу, Роман осторожно заглянул внутрь.
– Оставайся здесь, доктор, – предложил ему Толик, – мы дом осмотрим и вернемся. Если будешь нужен, позовем.
Уставший с непривычки от коротких перебежек между домами Роман благодарно кивнул и, толкнув дверь небольшой остекленной терраски у входа, растянулся в обшарпанном матерчатом кресле. Внезапно откуда-то рядом раздался еле слышный стон. Роман обвел взглядом пространство терраски и остановился на старом шкафе, стоявшем поперек у стены. Он прикрывал небольшой закуток в углу меж двумя стенами. Стонали наверняка оттуда. Поднявшись, Роман осторожно заглянул за шкаф и... увидел совсем рядом покачивавшийся ствол наведенного на него автомата. Его из последних сил держал в левой руке привалившийся к стенке боец в форме защитного цвета и с желто синей нашивкой на рукаве. Правые плечо и рука были залиты кровью.
«Еще мгновенье, и он нажмет на спуск», – лихорадочно подумал Роман, инстинктивно шагнув назад и задев обо что-то ногой, заваливаясь на спину.
Это спасло ему жизнь: в следующий момент над головой просвистел одиночный выстрел, и за спиной звякнуло разбитое стекло.
– Последний патрон, для себя берег, – прохрипел боец и завалился на бок.
В тот же момент раздался топот сапог и в дверях терраски появились испуганные бойцы.
– Живой, доктор? – поинтересовался Толик, протягивая Роману руку.
– Вроде бы, да, – подтвердил тот, поднимаясь на ноги. – Руки, ноги целы и в голове дырки нет.
– В тебя с улицы стреляли? – встревожено спросил старший группы, разглядывая дырку в стекле.
Роман отрицательно покачал головой и показал на шкаф:
– За ним прятался, я его стон услышал и заглянул. Он возьми и пальни в меня. Кстати, он ранен и, по-моему, контужен.
– Простите, док, это мы виноваты, что недоглядели. – извинился старший группы. – Случись что с вами, никогда бы себе не простил. А так, с боевым крещением!
Толик заглянул за шкаф и озабоченно повернулся назад:
– Без сознания, нужно срочно в госпиталь отвезти, он нам живой нужен.
– Понял, поеду вместе с ним, – кивнул Роман.

По дороге в госпиталь испуг от случившегося постепенно прошел, и теперь Роману стало мучить другое:
«Почему этот пленный оставил себе последний патрон? – наслушался пропаганды о «зверствах» русских или у самого рыльце в пушку? Обязательно спрошу его, только бы довезли живого, ведь столько крови потерял».

Вояка оказался крепким орешком и дожил до госпиталя. Когда его раздели перед операцией и обыскали одежду, все встало на свои места. На торсе красовались наколки, выдававшие принадлежность к полку «Азов», в одном из карманов нашли мешочек с золотыми украшениями, а в другом мобильный, в котором были видео с пытками военнопленных российских солдат.
Шокировать хирурга видом крови и отрезаемых конечностей сложно. Еще обучаясь этому нелегкому во всех смыслах ремеслу в ординатуре, он сталкивается с подобным каждый день и не то, чтоб привыкает, скорей начинает смотреть на это взглядом профессионала. И главное, получает удовлетворение не от содеянного, а от его результата.
Но здесь... Роман уже встречал подобные записи в Интернете, однако съемки в таких подробностях видел впервые. Переходя с общего на крупный план, снимавший смаковал отрезание пальцев у раненых. По сравнению с этим издевательства в плену в 2014-ом над самим Романом выглядели невинными цветочками. И сразу сам собой стал риторический вопрос: нужно ли делать операцию не просто военнопленному, а фашисту, откровенно ненавидящему русских, и, к тому же садисту, получавшему не единожды удовольствие от пыток?
 «Можно, конечно считать увиденные записи патологией психики снимавшего, не выдержавшей трудностей окопной жизни и тому подобное, – думал Роман, – но не слишком ли много подобной патологии в одном месте? Это больше походит на коллективное помешательство. Если разрешат, обязательно побеседую с ним, когда после операции пойдет на поправку», – решил он.

Глава 47
Военный следователь выслушал просьбу Романа с нескрываемым удивлением.
– Могу спросить, вами движет личный мотив или чисто профессиональное любопытство? – поинтересовался он.
– Скорей и то, и другое, – пожал плечами Роман. – Рядом с нами на даче жил сосед, которому доставляло удовольствие убивать местных кошек. Своими истошными криками они мешали ему спать по ночам. Однажды он свернул шею нашему коту, которого я очень любил.
– Хотите понять, что движет подобными личностями на самом деле? – понимающе усмехнулся следователь. – Так вот, в беседе со мной этот садист в военной форме заявил, что делал это под воздействием наркотиков, которыми их регулярно снабжает командование, Если добавить сюда неизбежное отклонение в психике, прежде, чем судить, его придется освидетельствовать у психиатра. И не исключено, что тот вынесет положительный вердикт.
– А жаль, – вздохнул Роман. – В детстве я смотрел фильм Рома «Обыкновенный фашизм» и навсегда запомнил, как в каком-то концлагере жена одного из начальников, совершенно не таясь, изготовляла абажуры и другие поделки из человеческой кожи. У этой дамы были явно садистские наклонности, но ее осудили. И с бандеровцами, которые чинили зверства в Польше и на Украине, не церемонились... Меня смущает другое: эти нацики ничего общего с современными бандеровцами не имеют. Их собрали не только со всей Украины. В этой среде много русских и просто отмороженных футбольных фанатов всех национальностей. В результате целые полки психопатов и садистов. Согласитесь, одним воспитанием в так называемом национальном духе и постоянным употреблением наркотиков этого не объяснить, здесь несколько иная, более жесткая идеология требуется, типа эсэсовской.
Следователь согласно кивнул:
– Я тоже так думаю, правда, выводы делать рано, фактов пока маловато. Поэтому в виде исключения разрешаю побеседовать с ним и даю карт Бланш, можете задавать любые вопросы. Только обязательно расскажите, если раскопаете что-то интересное.

Условия, в которых содержали заключенных с тяжелыми ранениями, практически ничем не отличались от обычного госпиталя, только окно схвачено решеткой и охранник у двери. Койка вояки стояла слева, что позволяло ему лежать на здоровом боку, повернувшись лицом к стенке. Услышав шаги подошедшего Романа, он повернулся на спину и, увидев мужчину в белом халате, процедил сквозь зубы:
– Ко мне сегодня уже подходили.
– А я и не собираюсь вас осматривать, – стараясь говорить как можно спокойнее, произнес Роман.
– Опять допрашивать будете? – кивнув взгляд исподлобья, поинтересовался пленный.
– Ну что вы, – успокоил Роман, – это прерогатива следствия. Я просто побеседовать пришел.
– Вы часом не священник? О моей заблудшей душе печетесь? Хотите, чтоб я исповедовался? – пленный окинул Романа внимательным взглядом, – мне кажется, я вас уже видел. Мы нигде не встречались?
– Вы стреляли в меня, – напомнил Роман, – потратили последний патрон, но по счастью промахнулись.
Пленный угрюмо кивнул:
– Хотите, чтоб прощения попросил, не дождетесь, это в бою произошло.
Роман брезгливо усмехнулся:
– Я видел видеозаписи в вашем телефоне, по-вашему, это тоже чисто боевая ситуация? – хочу понять, как люди могут творить такое с другими людьми.
– Вы не люди, а насекомые, – с ненавистью произнес пленный. – Лезете везде, куда вас не просят, как мухи или тараканы. Дай вам волю, всю Украину скоро захватите. А насекомых просто давят или прихлопывают, чтоб жить не мешали.
«Похож на уголовника, хорохорится, а на самом деле страшно боится, что придется отвечать за содеянное», – подумал Роман.
– Откуда в вас столько ненависти? – удивленно спросил он, твердо глядя на пленного.
– Как вам объяснить, на «зоне» случалось сидеть? – перебил его вопрос пленный.
– Не приходилось, Бог миловал, – пожал плечами Роман.
– А я в Мордовском лагере строгого режима целых семь лет парился за то, что хозяина, которому дом строил, ножом пырнул. Не со зла, а так, в целях самообороны. Как-то случайно заглянул ему через плечо в сейф. а там стопки пачек валюты и рублей стоят в ряд. Мне за одну такую пачку 10 лет ишачить нужно. И такое зло взяло, что машинально за ножом потянулся, я его всегда в кармане носил. Он мое движение заметил, «пушку» из сейфа выхватил, но впопыхах с предохранителя забыл снять. А пока сообразил, я опередить его успел, – пленный замолчал и задумался.
– Ну а дальше? – поинтересовался Роман.
– Так бы сгнил заживо, если б добрые люди на зоне не помогли. Я когда освободился, по их совету поехал на Украину и в «Азов» вступил. У нас тайное братство по установлению нового справедливого порядка, – пленный отвел глаза, и на лице появилось испуганное выражение. – Скажите, меня расстреляют? – жалобно произнес он, – ведь лично я ваших солдат не пытал, только снимал.
– Это будет решать суд, – пожал плечами Роман, – поведайте напоследок, в чем заключается ваш новый порядок?
– Убрать тех, кто народ грабит, а писак всяких, юристов, которые им помогают, сжечь в паровозной топке и жить не по специально придуманным вами законам, а по понятиям, – давая понять, что разговор окончен, пленный зло сверкнул глазами напоследок и отвернулся к стене.

Вернувшись к следователю, Роман рассказал ему о беседе с пленным.
– Повезло вам, доктор, что нацика встретили, – покачал головой тот, – они сами вообще-то не воюют, за другими в основном смотрят. А насчет уголовного братства: слышал, у них в полку «Азов» даже существуют какие-то мистические обряды посвящения.
– Он еще о каких-то доброхотах говорил, которые его сюда направили, – вспомнил Роман.
– Эти деятели на службе у олигархов состоят, – кивнул следователь, – одну такую контору по выработке их фашистско-уголовной идеологии аж в Москва Сити засекли. Возглавлял ее бывший уголовник, разбогатевший в начале 2000-х. Они в открытую вербовали всех, владеющих пером и даже известных писателей, но, почуяв неладное, разбежались. 
«Неужели история ничему не учит? – подумал Роман, – ведь олигархи, вскормившие этих психопатов, завтра сами станут их жертвой. Скорей всего, они ее просто не изучали, но ведь законы действуют на всех одинаково».

Глава 48
Шаг за шагом шла зачистка Мариуполя. Украинские вояки цеплялись за каждый жилой дом. Прикрываясь жителями, как живым щитом, они обустраивали в квартирах оборонительные пункты, на верхних этажах размещали пулеметные гнезда и снайперов, а за домами прятали танки и бронемашины. Эффективно использовать артиллерию и танки в таких условиях наши войска не могли, и практически из каждого дома врага приходилось «выкуривать» вручную.
До Романа «окопная» правда доходила теперь через раненных бойцов. Командир отряда в целях безопасности попросил его поработать в новом госпитале, развернутом в городе прямо под открытым небом. Сам Роман внутренне был рад новому назначению. Он достаточно «навоевался» и теперь с удовольствием вернулся к своему основному занятию.

Поместили его в одном из дощатых домиков, чудом уцелевших под обстрелами, минутах в 10-ти ходу от госпиталя. Раненные поступали в основном в светлое время суток. Часто среди них попадались тяжелые, и операционное отделение работало до глубокой ночи. С Оксаной они созванивались не часто и в разговоре обычно ограничивались короткими, ничего не значащими фразами. Оба дружно побаивались, что одного неосторожно брошенного  слова достаточно, чтоб забыть обо всем, что их окружает, и броситься друг другу в объятья.
Но память о проведенной вместе ночи все настойчивей напоминала о себе, и однажды  после смены Роман настолько расслабился, что позабыл об обычной бдительности. Неспешно прогуливаясь, он погрузился в приятные воспоминания и вдруг краем уха услышал за спиной осторожные шаги. Моментально придя в себя, Роман попытался обернуться, но не успел. Его ударили по затылку, и он потерял сознание...

Гул в голове стал стихать. Сознание потихоньку возвращалось. И тут же от спертого воздуха, напитанного нечистотами, запершило в носу и горле. Роман открыл глаза и оглянулся по сторонам. Со связанными руками и ногами он лежал на какой-то грязной мешковине в сыром подвальном помещении, напоминавшем каземат.
«Я, наверное, в плену, захватили, чтоб подороже обменять на пленных «укров»», – решил Роман и снова впал в беспамятство.
Очнулся он от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. Роман испуганно открыл глаза, ожидая самого худшего, и увидел перед собой дюжего хлопца в форме с нашивкой батальона «Азов» и заросшим густой щетиной лицом.
– Вас Романом Николаевичем зовут? – шепотом поинтересовался он.
Роман испуганно кивнул.
– А я Павлик, муж Эли. Помните, как вы в Москве на квартире мне перевязку делали?
Признать в сумраке человека, которого видел однажды, аж 8 лет назад было трудно. Внезапно Павлик улыбнулся, его лицо приняло прежнее полудетское выражение, и Роман не поверил своим глазам. Перед ним действительно стоял сильно повзрослевший гражданский муж Эли.
– Теперь узнали, доктор? – радостно спросил Павлик.
Роман кивнул головой:
– Как вы меня нашли?
– Хлопцы сказали, какого-то доктора из Москвы поймали, – пояснил Павлик, – а я, как только вас увидел, сразу узнал.
– Вы в курсе, что ваша жена с сыном сейчас живет на той же квартире, где мы когда-то познакомились? – поинтересовался Роман.
Павлик покачал головой:
– Только слышал, что уехала, а куда, не знаю. Как она вас нашла?
– У нее мой московский номер сохранился, – пояснил Роман. – Их из Донецкой области за несколько дней до начала боевых действий эвакуировали. Эля доехала до Москвы и сразу мне позвонила.
– А как она в Донецке оказалась, не сказала?– испуганно спросил Павлик.
«Говорить или не говорить? – подумал Роман, – лучше скажу, пусть дальше сами разбираются».
– Я так понял, ей Петр помог из Мариуполя бежать, – пожал он плечами.
Павлик криво улыбнулся:
– А я ее обыскался. Мне говорили, Петр на вашей стороне и сейчас где-то здесь воюет. Как это в Священном писании:
«Настанут времена, и пойдет брат на брата»...
Значит, старая любовь не ржавеет. Что ж, я сам виноват: на чужую жену позарился, вот Господь и наказал... Спасибо, доктор, что не бросили в трудную минуту. Что ж, долг платежом красен, вас спасти пришел, – прошептал он. – Я здесь все ходы знаю, и пока все спят, выведу вас потихоньку.
– А сам? – поинтересовался Роман.
– Меня не простят, крови на руках много, – признался Павлик. – На вашей стороне Петр, мой брат воюет. Мне передали, когда он узнал, где я, поклялся: если встретит, убьет. Сын, наверное, совсем большой стал, если б Бог дал встретиться, не узнал бы, – добавил он, вздохнув.
Роман понимающе посмотрел на него:
– Что Эле с сыном передать?
– Не говори ничего, если сама не спросит, – потупился Павлик, – а спросит, просто скажи: слышал, что убили, а где и как, не знаю.

Как все происходило дальше, Роман запомнил плохо. Крадучись, они скользнули в проем, на цыпочках прошли с десяток шагов и снова нырнули в другой проем. Потом долго петляли по каким-то коридорам. Наконец впереди забрезжил неясный свет. Это оказался выход на поверхность. Карабкаясь на четвереньках, Павлик сначала пролез в него сам, а затем помог выйти Роману.
– Это территория завода, – пояснил он, – идите вон к тем домам, только под ноги все время смотрите, там неразорвавшиеся мины и снаряды могут лежать, – Павлик показал на разрушенные постройки. – Это метров 200, не больше. За ними дорога, по ней ваши часто ездят.
– Давай со мной, – предложил Роман, – я расскажу, как ты меня спас. Это тебе зачтется.
– Лучше я здесь подожду, – после секундного колебания ответил Павлик. – Вдруг заметят, что вас нет, и поднимут тревогу. Если все будет тихо, я вас догоню. И вот еще, – он протянул клочок бумаги, – если что случится, разыщите Петра, скажите, зла ни на кого не держу, сам виноват, и расскажи все, как было.
Пригнувшись, Роман, что есть сил, припустился к разрушенным постройкам и перевел дух, только оказавшись за спасительными стенами. Затем, еще немного выждав, двинулся дальше. Постоянно оглядываясь по сторонам, он миновал один, второй, третий дом, впереди уже белела полоска спасительной дороги. Вдруг за спиной раздались хлопки одиночных выстрелов, и глухо застучал автомат. В ответ последовал хлопок разорвавшейся гранаты, и все стихло.
Забыв об опасности и еще надеясь на чудо, Роман прождал Павлика минут пять, пока не понял, что тот погиб. И тут же какая-то пружина внутри, позволявшая сохранять присутствие духа, лопнула. Едва доковыляв до дороги, он свернулся калачиком в каких-то прибрежных кустах у обочины и впал в состояние прострации.

Очнулся Роман от того, что кто-то шершавым языком лизал его лицо. Испуганно открыв глаза, он увидел рядом с собой овчарку, а за ней обступивших его бойцов в форме народной милиции. Рядом раздавался шум работающего двигателя и стоял бронетранспортер.
Машинально засучив левое запястье, он хотел посмотреть на часы и вспомнил, что их вместе с телефоном отобрали при обыске. Впрочем, часы были копеечные, а мобильный местный, и ни того, ни другого было не жалко. У Романа хранился еще один, привезенный из Москвы.
– Сколько сейчас времени? – обратился он к бойцам.
– Около семи утра. Так это ж доктор из госпиталя! – радостно воскликнул один из бойцов. – А мы тебя обыскались. Вчера вечером слух прошел, что тебя в плен захватили, и мы стали окрестности прочесывать.
«Значит, в плену я находился  часов 12», – подумал Роман.
– Да, да, меня вчера около 7-ми вечера похитили, – подтвердил Роман, еле поднимаясь с земли. – Вышел подышать, задумался на минутку и не заметил, как подскочили сзади и по затылку ударили. А дальше эдакая метаморфоза: когда в себя пришел, один старый знакомый узнал меня и тайком через какой-то проход вывел. Это здесь недалеко, могу показать.
– А сам он сейчас где? – поинтересовался старший наряда.
– Когда он меня наружу выпустил, мое отсутствие видимо засекли и кинулись в погоню. Он стал отстреливаться, потом раздался взрыв гранаты и все, – Роман вздохнул, – думаю, что погиб. Я вас попрошу меня к начальнику разведки, мне нужно найти вот этого человека, – порывшись в кармане, он нащупал записку, которую дал ему Павлик, и протянул старшему группы.
– Это старший брат бойца, который вывел меня, – пояснил он, – Павлик сказал, что где-то здесь воюет, просил разыскать.

Разведчик выслушал Романа с нескрываемым интересом.
– Хорошо, что так кончилось, –  вздохнул он. –  Идите, отоспитесь доктор, как следует, и все пройдет. За информацию спасибо. Только, когда придете в себя, вспомните, кто вас в последнее время фотографировал. И пожалуйста, говорите всем, что вас освободили наши бойцы. Это в ваших интересах, – разведчик на мгновенье задумался, потом поднялся и, открыв сейф, достал пистолет Макарова в кобуре и с запасной обоймой:– Умеете обращаться? – повернулся он к Роману.
Тот с любопытством кивнул.
– Раз уж влипли в историю, держите его всегда рядом, на всякий случай...
«Что это за случай?» – раздумывать не хотелось.
 Роман внезапно ощутил, что если сейчас же не отправится спать, то заснет прямо здесь и, прицепив кобуру к поясу, отправился к себе.

Он проснулся, когда за окном уже стало темнеть, и сразу вспомнил о пистолете. С 2015-го Роман не держал в руках боевого оружия. Достав «Макара» из кобуры, он взял рукоятку в ладонь и ощутил благородную тяжесть боевого оружия. Затем с усилием передернул затвор и загнал патрон в патронник. Оружие было готово к бою.
И тут Роман вспомнил о наградном пистолете деда, найденном когда-то на даче. Сколько воды с тех пор утекло! По сравнению с «Макаром» тот был игрушкой, пригодной лишь в ближнем бою. Но какую значительную роль сыграла в его жизни эта игрушка!
Мысли внезапно перекинулись к напутственным словам разведчика. Роман напрягся... и вдруг вспомнил, как недели две назад делал операцию какому-то местному бойцу. Пуля застряла глубоко в правом плече, и Роману пришлось изрядно повозиться, чтоб, вытаскивая ее, не повредить нервные окончания в плечевом суставе. Попутно он тогда заметил на левом плече огромный синяк, который случается от частой стрельбы из винтовки или автомата. Сам парень перед операцией клялся и божился, что его случайно подстрелил снайпер, когда он шел по улице. Роману тогда захотелось уточнить, кто он на самом деле, но ассистирующая медсестра неожиданно попросила сделать совместное «селфи» и убежала страшно довольная, а назавтра за грудой срочных операций ситуация забылась.
«Неужели это ее рук дело?» – подумал Роман.
За окном тем временем окончательно сгустились сумерки. Он понял, что еще успеет в ночную смену и отправился в больницу. Здесь он первым делом прошел в приемное отделение и стал искать карточку прооперированного бойца. Запись странным образом исчезла.
«Спрошу завтра у медсестры, куда она ее подевала, – решил Роман – кстати, у нее лицо, страшно знакомое. Кого она мне напоминает? – и тут его внезапно осенило, – Риту. – Неужели это ее дочь? – в 2014-ом той было что-то в районе 20-ти, эта выглядит на 30, по возрасту вроде подходит. Нужно обязательно спросить завтра, только осторожно, вдруг и сама Рита где-то поблизости. Интересно узнать, как сложилась ее жизнь».

Глава 49
 С сестрой они столкнулись, когда он уже собирался уходить. Заметив Романа, та испуганно вспорхнула ресницами и через мгновение заулыбалась:
– А нам сказали, вас нацики похитили?
– Наши ребята вовремя вмешались и освободили. – пояснил Роман. – У меня к вам такой вопрос: где карточка бойца, которого мы с вами оперировали пару недель назад?
– Должна быть на месте, – пожала плечами медсестра, – если нужно, сейчас посмотрю.
– Пожалуйста, – кивнул Роман.
Девица кинулась к стопке лежащих в шкафу карт и очень скоро вернулась с расстроенным видом.
– Нет, – удрученно произнесла она, – ума не приложу, кому она понадобилась. А зачем она вам, доктор?
– Я так понимаю, это ваш знакомый, – заметил Роман, – попросите его как-нибудь заглянуть, хочу рану посмотреть. Кстати, еще один, чисто личный вопрос: как зовут вашу мать?
– Маргарита, – растерянно ответила медсестра.
– И у вас есть брат, моложе вас? – поинтересовался Роман, моментально вспомнив откровения Риты.
– Он сейчас в Англии живет, а зачем это вам? – медсестра посмотрела на него с плохо скрытым раздражением.
«Хорошо хоть историю с сыном Рита не выдумала», – подумал Роман.
– Видите ли, возможно я был знаком с вашей матерью. Вы очень похожи на нее, прямо одно лицо, – пояснил он, – мы с ней в 2014-ом какое-то время работали в Москве на «Скорой». Передавайте ей привет, кстати, как она сейчас?
– Моя мать, ...– медсестра на мгновенье смешалась, – я толком не знаю, где она сейчас, может к брату в Англию поехала. Если она позвонит, обязательно передам, – добавила она.
– Буду крайне признателен, – Роман кивнул, уже собравшись уходить, и остановился на полдороги.
– А как вы здесь оказались? Рита говорила, что в Москве живете.
– А вы? – ответила вопросом на вопрос медсестра и снова повернулась к шкафу с документами, давая понять, что разговор окончен.

Через пару дней Роман после смены сидел у себя дома. День выдался тяжелым, раненных везли одного за другим, и он так намаялся, что незаметно задремал. Из оцепенения его вывел громкий голос:
– Это вы искали Петра?
Роман испуганно открыл глаза: перед ним стоял молодой мужчина бравого вида в форме бойца народного ополчения. За правым плечом красовался автомат. Роман впал в легкое замешательство: узнать в этом молодце длинноволосого музыканта, снимавшего квартиру 8 лет назад, было невозможно.
– Знаете, а я вас уже где-то встречал, – первым нарушил молчание Петр, – у меня хорошая память на лица... Ну, точно, это вы нам с Элей и Павликом квартиру в Москве сдавали. А сейчас Эля с сыном у вас живет. Она попросила вас разыскать.
Ситуация стала проясняться.
– Ну вот, наконец, все встало на свои места, – с чувством произнес Роман и, поднявшись, пожал Петру руку. – А меня просил разыскать вас Павлик, – пояснил он, предваряя вопрос Петра.
– А с ним вы, где познакомились? – недоуменно спросил Петр.
– В Москве, на квартире, когда у вас размолвка вышла, и вы его полоснули ножом, – усмехнулся Роман. – Вы тогда исчезли, а мне позвонила Эля и попросила срочно приехать. Я вашему брату рану обработал и забинтовал. Она мне отдала ключи, показала чемоданы с вашими вещами и уехала вместе с Павликом, а вы так и не появились.
– Каюсь, не до того было, – вздохнул Петр, – тогда на меня затмение какое-то нашло. Все пытался ее найти и объяснить, что Павлик ей не пара.
– Удалось? – сочувственно поинтересовался Роман.
Петр отрицательно помотал головой:
– Вернулся домой ни с чем и с горя в Донецкое ополчение подался.
– Выходит, мы с вами коллеги, – усмехнулся Роман, – я в 2014-ом тоже в тех краях воевал.
– Да, неисповедимы пути Господни, – подтвердил Петр, – когда вернулся после военной кампании 2015-го, узнал, что у Эли сын родился. Потом, когда тот немного подрос, она его родителям отдала, а сама в Мариупольский театр устроилась. Что с нее взять, актриса.
– Она мне об этом рассказывала, – подтвердил Роман.
– Я уже потом понял, что во многом сам виноват, – заметил Петр, – Ничего вокруг, кроме себя и своего творчества не видел и даже не хотел замечать. А она тоже натура творческая, вот и взбрыкнула.
– К музыке удалось вернуться? – поинтересовался Роман.
Петр снова отрицательно покачал головой:
– Пытался, но понял, что мне это больше неинтересно. Попросил ребят, они взяли назад в батальон, в котором воевал. Потом мне передали, что Павел националистической пропагандой стал увлекаться. Мы как-то встретились, и я ему пригрозил: не бросишь, убью, на этот раз всерьез... А как вы с ним встретились? – внезапно поинтересовался он.
– Случайно, когда меня недавно в плен захватили, – пояснил Роман. – Он неожиданно появился, сказал, что узнал и предложил вывести по-тихому. А когда прощались, – сунул бумажку и попросил, чтоб обязательно разыскал вас...
Их диалог прервал настойчивый стук в дверь.
– Вы кого-нибудь ждете? – Петр внимательно посмотрел на Романа. Тот отрицательно покачал головой. – Тогда приготовьте оружие, а я спрячусь у вас на кухне.
Лихорадочно пошарив под матрасом, Роман выудил пистолет из кобуры, снял с предохранителя и накрыл полотенцем.
– Я сейчас иду! – крикнул он и двинулся к двери, – кто там?
– Это я, доктор, – раздался голос медсестры, – вашего пациента привела.
– Милости прошу, – Роман открыл дверь и, посмотрев на вошедшего за медсестрой парня, поинтересовался, – как плечо, не беспокоит?
– Я и думать о нем забыл, – улыбнулся в ответ тот.
– Тогда, чем могу быть полезен? – удивленно спросил Роман, садясь за стол и жестом приглашая гостей занять места напротив.
– Мы хотим послушать рассказ о вашем освобождении, доктор, – произнес парень, жестко сверкнув глазами. – Павлик был моим другом. Вчера мне передали оттуда, что он нарушил присягу и погиб, выводя какого-то доктора. Хотелось бы услышать, чем вы его приворожили?
– Лично я думаю, здесь замешана эта актрисулька, – внезапно вмешавшись в беседу, безапелляционно заявила медсестра. – Стерва, сначала сбежала сама, а теперь через доктора передала весточку. И он решил дать деру.
– Думайте, что хотите, – пожал плечами Роман, – кстати, не боитесь, что я позову на помощь?
– Попробуй, – парень ухмыльнулся и, привстав, достал из кармана какую-то тряпку. – Держи его, – повернулся он к медсестре.
– Помните, вы меня спрашивали, кто моя мать и где она сейчас, – с ненавистью произнесла та, беря тряпицу и доставая бутылочку с хлороформом, – так вот, Рита погибла в 2015-м от автоматной очереди. Она доверилась вам однажды, а вы ее предали. Захотелось жизнь заново начать, а вместо замужества ей пришлось бежать из Крыма... Я ждала 7 лет, чтоб отомстить за нее, и Господь внял моим молитвам, я нашла вас.
В этот момент за их спинами раздался щелчок затвора автомата, а за ним голос Петра:
– Сидите спокойно, если хотите жить.
Парень с медсестрой растерянно оглянулись. Воспользовавшись этим, Роман достал пистолет и навел на незваных гостей.
– Бежим, – крикнул парень и тут же осел от удара прикладом автомата, которым огрел его Петр. Увидев, что осталась в одиночестве, медсестра выхватила из сумочки газовый баллончик, но воспользоваться им не успела. Роман дважды нажал спусковой крючок. Медсестра дернулась, как от удара и осела на стуле с застывшим выражением недоумения на лице. Поняв, что она мертва, Роман потухшим взором посмотрел на Петра:
– Ну вот, и я в первый раз в жизни человека убил.
– Вы что, раньше в боестолкновениях никогда не участвовали? – подивился Петр.
– Ну почему же? – пожал плечами Роман. – Приходилось еще в 2014-м, когда состоял врачом при отряде. Однажды даже целую БМП подбил. А тут за столом не просто человека, а женщину – дочь своей стариной знакомой пришлось убить. Никогда не думал, что доведется встретиться в подобных обстоятельствах.
Петр в ответ понимающе кивнул:
– На войне всякое бывает, она не женщина, а такой же враг. Крепитесь, главное уже позади, – затем подошел к мертвой девушке и закрыл ей глаза, – отмаялась.
Словно в ответ на его слова, пленный глухо застонал.
– Держите его на мушке, доктор, пока я патруль вызову, – попросил Петр, – Это снайпер, у них к этому деятелю много вопросов.

Когда хлопоты, вызванные визитом непрошенных гостей подошли к концу, Роман почувствовал непреодолимое желание напиться. Дело оставалось за малым. Вспомнив, где хранится заветная бутылочка, Он выставил ее на стол и жестом пригласил Петра присоединиться.
– С удовольствием, доктор, – радостно ответил тот. – Если б эти гады не помещали, я бы вам предложил то же самое и даже прихватил с собой кое-что. Давайте сядем, как говорится, лучше поздно, чем никогда.
– Даже в самых смелых мыслях не ожидал, что со мной такая метаморфоза приключится, – заметил Роман, когда пахучая жидкость была разлита по стаканам. – Два брата, воюющих по разные стороны баррикад, поочередно от смерти спасают. И все из-за того, что когда-то в Москве познакомились при весьма необычных обстоятельствах.
– Виноват, доктор, что за вещами не заехал, – извинился Петр. – Интересно, где сейчас они?
– Стоят нетронутые в квартире, вас дожидаются, – усмехнулся Роман.
– Когда эта заварушка кончится, я заберу Элю, а заодно и вещи, – решительно заметил Петр.
– Не спешите, дело терпит, – успокоил его Роман. – Кстати, нужно Эле о смерти Павлика сообщить.
– Я сделаю это сам, – нахмурился Петр, – а сейчас давайте выпьем доктор, за всех живых и мертвых...

Глава 50
Казалось бы, врача, в особенности военного хирурга, трудно поразить видом человеческой беды. Но случайно оказавшись в городе, Роман неожиданно для себя содрогнулся от картины разрушений и стоявшего среди развалин запаха. Так могла выглядеть и пахнуть только смерть. И среди всего этого кошмара порушенных жилищ копошились уцелевшие жители. Самое странное, что при внешне крайне убогом виде они ухитрились не потерять человеческого облика. В глазах большинства продолжала гореть жажда жизни. Еще не осознавая, что войне пришел конец, они словно чумные бродили среди развалин в поисках пропитания.

В середине апреля жилые кварталы города полностью освободили и зачистили от вооруженных сил «укров». Националисты, захватив несколько сот заложников, продолжали огрызаться лишь из подземелий «Азовстали». Чтоб избежать ненужных потерь, их там надежно блокировали и стали дожидаться капитуляции.
У Романа работы тоже поубавилось, и он решил устроить себе выходные, чтоб повидаться с Оксаной. Машина шла в Донецк ближе к вечеру, и пока он решил прогуляться по городу и дойти до моря. В воздухе разлилась теплынь, с моря поддувал порывами свежий ветерок, в котором ощущались запахи гари, настоянные на застарелой моче. Вблизи разрушенных домов к ним примешивался запах разлагающихся человеческих трупов, от которого выворачивало наизнанку.
В одной военной форме, оставив дома каску и бронежилет, Роман брел по улице, постоянно оглядываясь по сторонам в надежде опознать знакомые места. Но тщетно, красивый прежде город состоял теперь из одних развалин.
«Нужно у кого-нибудь из местных спросить», – подумал Роман.
– Тут где-то речка протекает с таким чудным названием? – поинтересовался он у попавшегося навстречу старика, местного жителя, – она в районе порта в море впадает и с того берега ваш завод «Азовсталь» видно?
– Наверное вы имеете в виду Кальмиус, – кивнул тот, – идите по проспекту Мира до конца, там увидите сами.
– А местечко на берегу моря с названием на мужское имя похожим, оттуда далеко? – решив узнать все «до кучи», спросил Роман. – Там еще пансионат стоял?
Местный нахмурился:
– Скорей всего, это Юрьевка, а зачем она вам?
– Я там когда-то в молодости летом отдыхал, – пояснил Роман, – правда, это было давно.
– Вряд ли сейчас там возможно отдыхать, – пожал плечами местный, – слышал: там эти ублюдки из полка «Азов» что-то типа тренировочного лагеря вместе с базой отдыха устроили. Загадили все, что можно. Когда оттуда бежали, побросали документы, форму, оружие, смартфоны со съемками своих сатанинских ритуалов. Вы подумайте, я здесь прожил всю жизнь, видел, как эти горе вояки город заняли, но представить, что они способны на такое, до сих пор не могу. И откуда только такие выродки берутся!
– Думаю, во многом мы сами виноваты, – пояснил Роман, вспоминая своего давешнего знакомого. – Делаем до поры вид, что ничего не замечаем, а эта шпана наглеет и на голову стремится сесть. А власть на их бесчинства смотрит сквозь пальцы.
– Простите великодушно, – вы ведь военный? – неожиданно задал вопрос местный житель.
– Военврач, – поправил Роман, – вам что-то нужно?
– Есть очень хочется, – признался тот, – я обычно что-то из еды в разбитых магазинах или квартирах нахожу, а сегодня, как назло, вымели все.
– Пойдемте, – подхватился Роман, – тут у нас госпиталь рядом, я попрошу, вас накормят.
– Спасибо, мил человек, – старик попытался опуститься на колени и поцеловать руку Романа.
– Ну что вы, – удержал его тот. – А ваши родственники где? Можете тоже привести, накормят горячим.
– Мою старуху с внучкой Господь прибрал, уже с неделю. Мина совсем рядом разорвалась, меня только контузило, а их, – старик махнул рукой. – Я прямо у себя под окном обеих похоронил, холмики насыпал, и могилки крестиками обозначил с табличками. Старая с малой рядышком, как раньше на кушетке, лежат. По утрам, когда встаю, первым делом подхожу к окну и здороваюсь с ними...
«Дожили, – подумал Роман, глядя вслед бредущему на кухню старику, – в диком средневековье снова оказались».   

 Последний раз Роман ездил в Мариуполь летом после получения диплома врача. Дед к тому времени умер, и бабка в доме жила одна. Прежде  основательный и крепкий, в отсутствии хозяина дом заметно обветшал.
Роман не приезжал сюда лет семь, с тех пор, как поступил в институт, все было недосуг. Прежних приятелей осталось немного: двое рано пошли по кривой дорожке и сейчас отсиживали сроки, остальные, кроме одного, самого старого и закадычного, перебрались в городские квартиры.
Этот закадычный приятель обрадовался Роману, как родному и закатил такой радушный прием, что проведенные вместе с ним две недели Роман по приезду вспоминал с трудом. Дома у бабки он только ночевал, да и то не каждую ночь. Отдых проходил исключительно на уединенном пляже Азовского моря. Вдали, в дымке виднелись громадные терриконы из шлака, расположенные на территории сталелитейного завода.
В первый же день Роман с немалым изумлением узнал, что, как и в Одессе, на местном побережье повсюду царит бычок. Об этой незамысловатой пучеглазой рыбке, которой в соседнем Бердянске даже поставили памятник и действительно напоминавшей голову молодого быка, Роман прежде только слышал и относился с изрядной долей скептицизма. Но первая же дружеская трапеза на берегу полностью опрокинула его прежние взгляды. Только что выловленный бычок, обжаренный в подсолнечным масле, обладал настолько неповторимым и нежным вкусом, что Роман забыл обо всем на свете. Трапеза на берегу продолжалась с перерывами до позднего вечера, после чего в усмерть пьяного Романа отвезли домой. Наутро друг заехал за ним, чтоб опохмелиться, а дальше пошло, покатилось само собой.
По приезду в Москву, Роман в ответ на настойчивые расспросы матушки, рассказал о храме в центре города, больше он ничего не запомнил.

Мариупольский храм по каким-то причинам не успели разрушить, и он по-прежнему красовался в центре, как главное жизнеутверждающее начало. Своими приплюснутыми куполами в окружении многочисленных башенок он чем-то напоминал Смоленский собор с толикой праматери православия – Византии. По счастливому стечению обстоятельств он даже сохранил вполне обжитой вид. 
А вот знаменитое здание театра совсем рядом превратилось в груду развалин. От бойцов своего отряда Роман слышал, что боевики «Азова» устроили в подвале театра штаб, на первый и второй этаж загнали около двух тысяч заложников, наверху оборудовали огневые точки. Расчет был прост: по мирным жителям российские войска стрелять не будут. Узнав, что битва за город практически проиграна, они взорвали здание театра, выдав это за бомбовый удар со стороны России. 
Следов бомбежки. как утверждала вражеская пропаганда, Роман не заметил. Но в остальном от этого прежде внушительного здания еще советских времен остались в относительной целости лишь стены, но и они были испещрены пробоинами от пуль. Украшения на фронтоне разрушили прямые попадания снарядов. Среди арматуры в горах обломков была видна лишь одна голова скульптуры лошади.
Роман вдруг вспомнил Элю и представил, как она проходит через толпу поклонников в служебный вход, гримируется и выходит на сцену.
«Интересно, вернется ли она когда-нибудь в театр?» – подумал он и повернул к морю.
– Осторожно, док, особенно не подставляйтесь, – предупредили его встретившиеся бойцы. – Лучше одеть бронежилет. Снайперы кое-где еще работают.
Хотелось вдохнуть полной грудью, и Роман отмахнулся, обойдется. Когда до береговой кромки оставалось совсем немного, и уже отчетливо доносился шум набегавших волн, он скорей почувствовал, чем услышал далекий выстрел. Роман попытался упасть навзничь, как делал это при обстрелах, но не успел и почувствовал обжигающий удар в спину, от которого тело дернулось, как в конвульсиях.  Он сделал по инерции еще пару шагов и из последних сил привалился к старому баркасу, брошенному хозяевами. Сквозь гул в ушах до него донеслись хлопки выстрелов и за ними гул от разрыва гранаты.
«Снайпера ликвидировали, – удовлетворенно подумал он, чувствуя, как рот заполняется кровью, – значит и за мной скоро придут».
Совсем рядом шумело море. Гул накатывающихся на берег волн действовал убаюкивающе, и Роман почувствовал, как силы покидают его. 
Внезапно перед глазами возникла недавно убитая им медсестра. Наряженная в белый холщовый саван она лежала в открытом гробу и напоминала спящую. Роману захотелось подойти поближе, чтоб попросить прощения за свой поступок, но покойница опередила его. Широко раскрывшись, глаза ее вонзились в Романа.
– Я заберу тебя с собой, – торжествующе прошептала медсестра и, открыв рот, плотоядно щелкнула клыкастой пастью.
Роман отпрянул в испуге и попытался бежать, но она опередила его. Выскочив из гроба, медсестра крепко схватила его за руку и потащила за собой. Миновав поле, усеянное обломками кирпичей и разбитой военной техникой, они нырнули в подземелье и, пропетляв по коридорам, оказались в зале со сводчатым потолком, полном бойцов с обнаженными торсами и горящими факелами в руках. Медсестра тащила Романа сквозь строй, перед его глазами мелькали самые немыслимые татуировки от эсэсовских наколок до козлов с развесистыми рогами.
«Она привела меня на бал Сатаны!»  – догадался Роман.
Впереди замаячила площадка. Вцепившись рукой в шею Романа, медсестра вытолкнула его в центр.
Внезапно зал наполнился оглушительным гулом, бойцы, как по команде выстроились в две шеренги, и в самом начале строя Роман заметил гномика в шутовском ночном колпаке и старомодной свитке. Свитка с колпаком были покрыты лохмами паутины, каждый шаг старику давался с трудом его сморщенный облик с глазами, прикрытыми громадными набрякшими веками, напоминал гоголевского Вия. Роман вгляделся повнимательнее и вдруг узнал в этом древнем старике в лохмах своего старого знакомца – учителя из Львова.
«Стоит ему поднять веки и заметить меня, я погиб!» ; с ужасом подумал Роман.
– Мы с вами расстались, так и не договорив, – дружелюбно заметил тот, поворачиваясь к Роману, – я предупреждал, что однажды достану вас даже из-под земли.
– Можно спросить, каким образом вы постоянно возникаете из небытия? – поинтересовался Роман.
– Не поверите, я продукт обыкновенной плесени, – усмехнулся гномик. – Плесень не только в лесах и на болотах, она живет повсюду, особенно в человеческих душах. И когда ее накапливается слишком много, она выплескивается наружу и обволакивает все вокруг. Так что сопротивляться бессмысленно, мы непобедимы.
– Но ведь плесень плесени рознь, – возразил Роман, – пенициллин, которым спасли миллионы человеческих жизней, тоже получили из плесени. Вы –  другая плесень, которая может жить только в подземелье, а человечество всегда стремилось к свету.
– Позвольте напомнить: и свет свету рознь, – назидательно заметил гномик. – Сатану по-другому зовут Люцифером, что означает Солнечный. Он ослепляет блеском золота и игрой света в драгоценных камнях, прелестями женщин, брызгами шампанского, дорогими автомобилями и гулом морской пены на курортах. Признайтесь, положа руку на сердце, все ваши сильные мира сего: и олигархи с чадами и домочадцами, и чиновники давно и прочно окопались, кто в Лондоне, кто в Штатах. Они колесят по всему свету и пользуются всеми благами демократического общества. Наверняка, вы и сами успели вкусить от благ западной цивилизации и осознаете, что отказаться от этого и вернуться в советское прошлое невозможно. А сколько чад получает в Европе и Штатах образование, зачем оно, если ваша держава не будет разделять западные ценности и жить по своим законам?  На Западе прекрасно понимают это, и потому перекрыли источники существования, заморозив на неопределенное время счета и имущество. И самое интересное, они правы, все это нажито нечестным путем. 
Роман пожал плечами:
– Эти людишки составляют настолько ничтожный процент в обществе, что уповать на них глупо.
– Не скажите, – усмехнулся гномик, – все они находятся на самом верху, крепко держатся друг за друга и рычаги власти, и всеми силами будут препятствовать неизбежным изменениям в обществе. Вы явно недооцениваете возможностей «пятой колонны». А так называемый народ раздроблен.
– Вы забыли по Православную веру, – заметил Роман, – именно она объединяла народ в самые страшные годины испытаний.
– Ну и где сейчас ваша вера? – торжествующе ухмыльнулся гномик. – Она изжила себя, весь мир теперь общается на универсальном языке компьютера.
Внезапно откуда-то из подземелья раздался гул, напоминавший колокольный перезвон.
«Это звонят колокола Мариупольского храма», – догадался Роман.
Колокола гудели все сильнее и сильнее. От их оглушительного гула по стенам зала поползли трещины, затем закачался и рухнул потолок, и в пробоину брызнули лучи света и послышались возгласы: Аллах Акбар!
– Русские идут! – шелестом пронеслось по шеренгам татуированных бойцов, и они бросились наутек.
Увидев, что воинство разбежалось, гномик слабо охнул и растекся по земле болотной жижей. Поняв, что спасен, Роман  из последних сил вырвался из цепких рук медсестры... и сквозь пелену увидел спешащего к нему бойца в каске, камуфляже и с автоматом.
– Жив еще. – радостно произнес тот.
 Чьи-то заботливые руки осторожно перевернули его на живот и, оголив спину, сделали перевязку. Затем переложили на плащ-палатку и понесли к машине.

Глава 51
Первое, что увидел Роман, когда пришел в себя, было склонившееся над ним лицо Аси. Заметив, что отец открыл глаза, она вздрогнула, не веря своему счастью, и расплакалась.
– Очнулся! – сквозь слезы произнесла она, осторожно обняв его и замерев на несколько мгновений, – теперь будешь жить... Ты много крови потерял, – добавила она, распрямляясь. А пулю достали, она рядом с тобой.
Осторожно присев, Роман скосил глаза и увидел рядом на тумбочке безликий кусочек металла в прозрачном стаканчике. Сколько таких кусочков пришлось извлечь, спасая чужие жизни, а вот теперь и его самого не миновала чаша сия... Роман вдруг вспомнил, как увидел такой впервые, когда помогал оперировать покойной Рите.
– Я долго был без сознания? – поинтересовался он, отгоняя нахлынувшие воспоминания.
– Всего несколько суток, – успокоила Ася, прикладывая палец к губам, – лежи, молча, тебе нельзя много разговаривать.
Роман согласно кивнул.
– Как ты жила без меня? – осторожно поинтересовался он.
– Сразу же, как только ты уехал, пошла и устроилась в этот госпиталь медсестрой. Поначалу было очень трудно, особенно в ночные дежурства. Глаша, спасибо ей, помогла.
Хочешь увидеть маму с Тасей? – предложила она, – я позвоню, скажу, что ты очнулся.
– Таську с громадным удовольствием, а маму пока не нужно, время еще не пришло, – вздохнул Роман. – Кстати, ты сама их давно видела?
– В последний раз вчера. Я вернулась к маме с Таськой на нашу новую квартиру. Правда, там только ночую, – пояснила Ася.
– И как прошла ваша встреча? – с ехидцей поинтересовался Роман.
– Не поверишь, мама так переживала, что при встрече даже расплакалась, а потом извинилась передо мной, и сказала, что покаялась в храме. Батюшки прочел над ней молитву и наложил епитимью. Ей теперь придется строгий пост соблюдать.
«Вот дела! – подивился про себя Роман, – никогда бы не подумал, что Лара способна на такое».
– А мне куда возвращаться? – расстроено спросил он.
– Поедем к тебе в Замоскворечье, – успокоила Ася, – Я там уже все приготовила.
– А как же Эля с сыном? – удивился Роман.
– Она уже с неделю, как съехала. За ней приехал ее муж и отвез к родителям в Мариуполь.
Роман удовлетворенно кивнул.
– А о какой новой квартире идет речь? – осторожно спросил он.
– Теперь вместо всего того, что было, у нас просторная четырехкомнатная квартира в кирпичном доме, у каждого по комнате. Мама сказала:
 – Папа может вернуться в свою комнату  в любое время.
– А ты как на это смотришь? – поинтересовался Роман.
– Я не возражаю, – пожала плечами Ася. – Конечно при условии, что когда выйду замуж, буду жить в твоей квартире в Замоскворечье. Но до этого еще далеко.
Все более, менее прояснилось, и на какое-то мгновенье Роман перестал вникать в смысл сказанного дочкой и просто слушал звуки ее голоса. Странно устроена жизнь, это хитросплетение высоких истин и бытовых ситуаций, где зачастую не разберешь, что на самом деле движет тобой. Он слушал и не верил, что снова в Москве, лежит раненный в отдельной палате, а еще несколько дней назад сам делал операцию за операцией в условиях, даже отдаленно не напоминавших московские. А потом, расслабившись и не надев бронежилета, разгуливал по разрушенному войной городу.
«Все это было прошлым. Войны с ее грязью и кровью больше не будет, во всяком случае, в ближайшее время. А что будет вместо нее?» – думать об этом почему-то не хотелось.
– Ты слушаешь меня? – осторожно потрясла его за плечо Ася.
– Ну конечно, – улыбнулся уголками губ Роман. – Я согласен со всем, что ты сказала.
– Подожди, – спохватилась Ася, – я совсем забыла сказать, что нашла твой телефон. Он полностью разрядился, но я принесла зарядку, и он снова в порядке. Там куча звонков от какой-то Оксаны. Это твоя тамошняя пассия?
– Даже если и так, не вижу в этом ничего предрассудительного, – усмехнулся Роман, – в конце концов, я нормальный мужчина. Лучше скажи, ты догадалась ей ответить и сообщить, что я жив?
– Ну, конечно, папочка, – улыбнулась Ася, протягивая телефон, – я ведь не какая-нибудь бездушная стерва. Сказала, что сейчас ты лежишь без сознания, а как только придешь в себя, позвонишь сам.
Чмокнув дочку в щеку и подождав, пока она выйдет, Роман с замирающим сердцем отыскал знакомый номер и нажал кнопку вызова.
Звонок, другой. третий...
«Что-нибудь случилось, ведь она с сыном каждый день под обстрелами живут», – испуганно подумал Роман.
Внезапно в трубке пискнуло, и раздался испуганный голос Оксаны:
– Алло, кто это?
– Это я, Оксана, – взволновано сообщил Роман, – слышишь, я живой, только недавно в себя пришел.
– Живой, – механически повторила Оксана, и в трубке послышались такие рыдания, что у Романа чуть не выскочило сердце из груди.
– Не плачь, – стал успокаивать он, – я в московском военном госпитале, пулю вытащили, только много крови потерял, сейчас потихоньку поправляюсь.
– Я приеду немедленно, и буду ухаживать за тобой, – сквозь слезы предложила Оксана.
– Это ни к чему, – мягко возразил Роман, – за мной дочка ухаживает, она здесь медсестрой работает. Лучше я сам приеду, как только немного поправлюсь. Как поживают Митяй и Алеша?
 – Пока все тихо, мы живем у родителей, – ответила Оксана значительно окрепшим голосом. – Когда тебя ждать, что врачи говорят?
 – Не раньше середины августа, ты уж извини, что так получилось, – виновато пояснил Роман. – Скажи, ты Алешу подготовила?
 – Извинять мне тебя не за что, – успокоила Оксана, – это война, всякое может случиться. Я уже столько лет ждала, что подожду еще. А Алешке лучше скажем вместе. Запомни, я тебя очень люблю и, что бы ни случилось, буду ждать, – в трубке раздались короткие гудки.
  – Папочка, у тебя с ней так серьезно? – заходя, обиженно поинтересовалась Ася, едва он закончил говорить.
–Ты что, подслушивала? – ехидно спросил Роман, – ведь это неблагородно.
Ася недовольно повела плечом:
– Какая разница, просто дверь была закрыта неплотно. Я еще про какого-то Алешу слышала.
– Это твой брат, – немного подумав, пояснил Роман. – Я сам о нем узнал лишь этой весной.
– Ты собираешься их сюда привезти? – встревожилась Ася.
– Не думаю. У них там своя жизнь, и вряд ли они захотят ее менять, – успокоил Роман, – скорей, я туда поеду.
– А как же я? Оставишь меня одну? Ведь нам так хорошо было вместе, – на глазах Аси появились слезы.
Роман погладил дочку по руке:
– Ну, что ты. Я возьму тебя с собой. Помнишь, как ты хотела туда съездить?
– Конечно, – улыбнулась сквозь слезы Ася. – Ты еще совсем слабый, тебе нужно поспать, – спохватилась она, – я сейчас уйду, а ты ложись немедленно.   
«Это она сейчас так говорит, – подумал Роман, засыпая, – а встретит нормального парня, выйдет замуж, и я останусь один».

С этого дня Роман решительно пошел на поправку, и очень скоро его выписали долечиваться дома. На войне смотреть телевизор некогда, да и желания особого нет. Но в Москве все иначе. Едва войдя в квартиру, Роман, как истый москвич буквально прильнул к ящику. И очень скоро понял, что его мало волнует эта ненастоящая, в значительной степени выдуманная московская жизнь, далекая, как небо от земли от той, которой живут люди в зоне военной операции. А когда убаюканный голосами дикторов забывался за телевизором в недолгом сне, видел, как белесая плесень вылезает из решеток канализации, ползет по московским улицам, проникает в дома через мусоропроводы и, оккупируя квартиры, незаметно обволакивает сознание их обитателей. Окружающая действительность начинает восприниматься как в тумане. В памяти всплывало когда-то давно услышанное песнопение отца Романа:
«Туман, туман, туман покрыл просторы, с лица земли стёр старый отчий дом, и на кресте могильном черный ворон, глядится благородным сизарём»...
– Может, ты утрируешь и все не так безнадежно? Когда людей не объединяют общие ценности, они воспринимают окружающую жизнь сквозь призму собственных проблем, которых никто и никогда не отменял, – напомнило рассудочное «я». – Жену с дочками ты своими поступками на путь истины как мог, направил. Но как поступить с Оксаной и вашим общим сыном Алешей? Ведь осознание, что это такой же твой ребенок, как Ася с Тасей, еще не пришло.
И тут в качестве антитезы в памяти вставала Рита. В чем-то их судьбы с Оксаной были схожи: у обеих в какой-то момент женское естество взяло верх. Но сын Риты познакомился с отцом, будучи взрослым и тому, уже давно живущему в другой стране, было, что предложить.
– Для жителей провинции что Англия, что Москва – все едино, – ухмыльнулось рассудочное «я». – Ты один, жилплощадь позволяет, могут из любопытства приехать и посмотреть, как живешь. По крайней мере, Оксана.
 «Почему бы и нет? Не самому же снова ехать. Окончательно встану на ноги и позову ее, можно даже с Алешей, места всем хватит. Москву покажу, – однажды подумал Роман и тут же спохватился, – а как же Ася, что я ей скажу?» 

По Москве упорно циркулировали слухи о скором сокращении военной группировки. Правда, смущало, что в ходе операции помимо Мариуполя освободили лишь Луганскую и частично Херсонскую и Запорожскую области, а украинская артиллерия изредка продолжала обстреливать Донецк. Но сонное благодушие отпускного времени успокаивало: скоро как-то образуется.
 Так в душевных борениях прошел июль и начался август.

Глава 52
Уже в первую декаду августа рана Романа зарубцевалась, бинты сняли и перевязки стали больше не нужны. Уверившись, что отец вполне поправился и может обслуживать себя сам, Ася на пару недель отправилась с подругами в подмосковный студенческий лагерь.
 «Квартира пустая, на фронте затишье, новые раненные в госпиталь практически не поступают. Почему бы сейчас не пригласить Оксану, ведь она наверняка в Москве не была, – , вновь подумал Роман, неспешно прогуливаясь по набережной возле дома и окидывая взглядом сверкающие на солнце купола Успенского собора».
– Я соскучился. Бери Алешку и приезжай, я покажу вам Москву, – позвонив в тот же вечер, заявил он Оксане не терпящим возражений тоном.
– С удовольствием, – рассмеялась та в трубку, – я тоже страшно соскучилась. Приеду, но без Алешки. До Москвы теперь только на автобусе можно добраться, не хочется ребенка мучить дальним переездом. 

Их встреча на автостанции в Москве началась весьма неожиданно.
– Какой у тебя мобильник крутой! – протянула Оксана, когда Роман, достав смартфон, стал вызывать такси. – У меня обычный кнопочный.
– Так в чем же дело, – удивился Роман, – прямо сейчас положение и и исправим.
– Ну вот, напросилась, – усмехнулась Оксана, – даже неудобно как-то.
– Еще как удобно! – успокоил Роман. – Могу я сделать любимой женщине подарок ко дню рождения? Подожди минутку, я сейчас в салон зайду.
И действительно вскоре он появился, держа в руках изящную коробочку.
– Это айфон, одна из относительно недорогих моделей. У него симка с московским номером, хорошая камера и много памяти. Сделаешь фотки достопримечательностей и будешь показывать у себя дома. А сейчас едем ко мне, перекусим, чем Бог послал, потом отдохнешь с дороги. А завтра первым делом отправимся на Красную площадь. От моей квартиры она совсем рядом.   
– Я слышала, у вас в летний сезон горячую воду отключают? – спросила Оксана и в ответ на недоуменный взгляд Романа пояснила, – я давно так долго в дороге не была. Необходимо для Москвы привести себя в порядок: отмокнуть в ванной и голову помыть.
С водой по счастью все было в норме, и когда она в махровом халате Романа и с полотенцем на голове вошла на кухню, Роман не выдержал и полез обниматься.
– Я тоже страшно соскучилась, – прошептала Оксана, проводя рукой его по спине в поисках раны и, нащупав шрам, нежно погладила его. – Когда мне сообщили о ранении, я была готова сама, как собака сидеть и зализывать рану сколько потребуется. А сейчас прошу: сбавь пыл, чтоб внутреннее кровотечение снова не открылось, – попросила она. – Теперь это от нас никуда не уйдет.
И Роман подчинился.
В ту ночь они долго и нежно ласкали друг друга и, насытившись ласками, заснули, обнявшись.

Как и большинство коренных жителей, Романа относился к достопримечательностям столицы с изрядной долей скептицизма. Но когда они на следующее утро отправились на Красную площадь, он чуть ли не впервые сам посмотрел на нее глазами приезжего. И когда Оксана, тихонько охая, разглядывала Красную площадь, Храм Василия Блаженного и Спасскую башню, которые до этого видела только по телевизору, он с готовностью давал необходимые пояснения.
– Только не обижайся, ты в театре была? – когда они, нагулявшись до изнеможения, расположились в кафе на Ильинке.
– В Донецке, и даже один раз в Киеве, – пожала плечами Оксана.
– В Москве театры совсем другие, – гордо напомнил Роман и, вдруг вспомнив, как они недавно ходили в театр с Асей, прикусил язык. – Хочешь, я достану билеты в Большой? – правда сейчас там приезжая труппа гастролирует, но на сам театр можно посмотреть. Говорят, после ремонта он такой красивый стал.
– Лучше в Малый на какую-нибудь пьесу Островского, – попросила Оксана, – я с детства от «Бесприданницы» без ума.
– Как скажешь, – кивнул Роман. – После этого можно его дом-музей посетить . Это здесь недалеко, в районе Ордынки.
 – Я слышала, в Замоскворечье старых намоленных церквей много? – поинтересовалась Оксана. – Хотелось бы зайти, земные поклоны положить, свечи образам поставить.
 – Чуть ли не на каждом углу. Купеческая вотчина, даже большевики постеснялись ее разрушить, – хмыкнул Роман. – Мне кажется, лучше всего пойти в храм возле метро Третьяковская, по слухам его Баженов с Бове строили. И Третьяковская галерея совсем рядом...

– Ты заметил, как наши интимные отношения изменились, – задумчиво заметила Оксана, когда, отстояв вечернюю службу у иконы «Всех скорбящих радость», они вернулись домой, – мы перестали кидаться друг на друга, словно изголодавшиеся волки. Зато появилось такое, чего раньше я бы ни с одним мужчиной не позволила себе. И сразу на душе отлегло, ведь запретный плод так сладок.
  – Я тоже на многое стал другими глазами смотреть, – признался Роман, – и получать от этого большое удовольствие... Привози Алешку, – предложил он, когда после очередного похода по столице, они сидели и ужинала. Ему на следующий год в школу, лучше, если пойдет в московскую здесь рядом с домом. Тебе тоже занятие найдем, Оформим наши отношения, если хочешь, даже обвенчаемся и будем одной семьей жить.
– А как же твоя дочь? – поинтересовалась Оксана.
– С ней я договорюсь, – пообещал Роман. – Моя бывшая супруга грандиозный обмен произвела. Ей есть, где жить. Ну, так, как?
Оксана покачала головой:
 – Спасибо за предложение, я искренне тронута. Но, не обижайся, мне к этой мысли привыкнуть нужно. Я ведь не девушка молоденькая, которая подхватилась и понеслась за мужем на край света. Москва это необычный город. Сейчас она мне страшно нравится, но когда вернусь к себе, ее очарование померкнет. А может случиться наоборот: почувствую, что больше не могу без нее жить...

Царившее благодушие изменилось буквально в одночасье. 20-тые числа августа давно выделялись непредсказуемыми переменами в общественной жизни, и этот год не стал исключением. Все началось с варварского обстрела Донецка. Услышав об этом, Оксана сразу же собралась в дорогу.
– Может, пока не утихнет, поживете с Алешкой у родителей? – предложил Роман.
– Нет-нет, – воспротивилась она. – Ему уже 6 лет, нужно в подготовительный класс водить, а у родителей это невозможно. Ничего, проживем как-нибудь, ведь другие же живут. А ты приедешь по осени на сына посмотреть...

После ее отъезда события на Донбассе стали развиваться с ужасающей быстротой. Раненные поступали в госпиталь сплошным потоком. Роман каждый день стоял на операциях. С непривычки у него иногда побаливала недолеченная рана. Всякий раз, когда она начинала беспокоить, Роман невольно вспоминал пророчество гномика из мариупольского подземелья об активно действующей в обществе  «пятой колонны». Иначе объяснить случившееся было нельзя.
 Беда не приходит одна, вслед за массированными обстрелами украинские войска, применив новую тактику, перешли в стремительное наступление и быстро вернули себе часть Луганской области. Наши войска во избежание потерь спешно отступали на заранее заготовленные позиции. От всех этих известий голова шла кругом. И однажды Роман не выдержал и позвонил десантнику.
– Я сам в шоке, – признался тот. – Как можно было проглядеть, что хохлы скопили силы и к наступлению подготовились? Не иначе, опять кому-то из наших начальников наобещали с три короба и попросту говоря, кинули. Но вы не переживайте, – успокаивающе добавил он. – С военной точки зрения эти потери особого значения не имеют, просто украинское наступление распиарили на весь мир.

С целью наведения единого порядка верховный главнокомандующий назначил нового командующего операцией, известного боевого генерала. Ценой сдачи правобережной части Херсона,  тому удалось на некоторое время стабилизировать фронт. Для противостояния украинским частям российских войск не хватало, и верховный объявил о частичной мобилизации. Роману в военкомате отказали, объяснив, что с таким ранением в зону боевых действий не берут.

В центре тоже настали новые времена, и кресло под Романом стало шататься. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б однажды не позвонил Айзек.
– Мне удалось достать кое-что, – пояснил он при встрече, виновато поглядев на Романа, – так что можешь порадовать шефа. Но это в последний раз.
– Что-то случилось? – удивился тот, недоуменно посмотрев на старого друга.
– И да, и нет, короче я возвращаюсь домой в Израиль... Не поверишь, мне пару дней назад один наш общий знакомый из Нью-Йорка позвонил. Раньше с ним всегда можно было поговорить спокойно, даже узнать кое-что. А сейчас вместо разговора одна сплошная истерика, как у дурной бабы:
«Срочно уезжай из этой страны, и всем нашим передай, чтоб делали загранпаспорта».
Я ежедневно общаюсь со своими отпрысками. Для сына я смертный враг, предатель и тому подобное. Необходимо вернуться домой, чтоб окончательно не потерять его расположение.
– Не поверю, чтоб ты испугался, – усмехнулся Роман.
– Ну что ты, – возразил Айзек, – просто еще несколько лет назад я считал Россию одной из самых спокойных стран мира и даже хотел сюда после смерти родителей семью перевезти. Ведь Израиль постоянно на осадном положении. А сейчас и здесь гражданская война может скоро начаться. Слишком много чиновников и бизнесменов откровенно на Запад смотрят и занимаются саботажем.
– Недаром говорят, наша история в масштабных событиях это перелицованная и сдвинутая на полтора столетия история Франции, – усмехнулся в ответ Роман. – Французы называли таких «компрадорская буржуазия». Эти люди поставили свои корыстные интересы выше государственных и сдали во время франко прусской войны императора Наполеона III. Тогда прусская армия вошла в Париж...
– Может, ты усугубляешь? – попытался успокоить Айзек.
Роман отрицательно покачал головой:
– Никоим образом. Нам долго внушали, что советский период это ошибка, советское прошлое необходимо забыть, и тогда мы успешно интегрируемся с Западным капитализмом. И тут вдруг выясняется, что мировых противоречий никто не отменял, и прав был Александр III, сказавший:
 «У России только два друга: армия и флот».
Правда, чего никак не пойму: почему обыватели в Европе еще до пандемии встречавшие нас, как дорогих гостей, внезапно люто ополчились. Неужели проукраинская пропаганда сумела за два года так затуманить мозги?
– Тебе покажется парадоксальным то, что сейчас скажу, – усмехнулся Айзек, – но, по моему глубокому убеждению, это месть за то, что отказавшись от социализма и развалив свое государство, мы отняли у большинства европейских обывателей веру в высшую, мировую справедливость. Капитализмом они сыты по горло, а тут реально существующее 70 лет социалистическое государство с полным отказом от частной собственности и уничтожением класса эксплуататоров. Раньше это государство поддерживало только национально-освободительные движения по всему миру, а сейчас выступает как агрессор. И никто не хочет вникать, что эту кашу заварили Штаты еще в начале 2000-х. Сначала в Грузии, но она слишком мала, чтоб всерьез противостоять России, а теперь на Украине. Американцы ждали своего часа, укрепляя украинскую армию и методично промывая мозги. Заметь, сумели промыть и многим нашим гражданам, особенно тем, кто помоложе. Поэтому и с мобилизацией сейчас проблемы. Ты видел, сколько молодого народу с высшим образованием в близлежащие страны «ломанулись»? Легковыми машинами все переезды в Армению с Грузией и Казахстан забиты . Рассчитывают заграницей отсидеться, работая на «удаленке». Представить такое в том же Израиле просто невозможно.
– Такое поколение нынешняя элита воспитала, а мы теперь всем миром будем расхлебывать, – вздохнул Роман. – Кстати, спасибо за деньги. Не хочется ссориться с шефом. Порадую его напоследок и окончательно перейду в госпиталь, – пояснил Роман в ответ на недоуменный взгляд Айзека, – парадокс, но в той среде я чувствую себя гораздо спокойнее. Никакой фальши. А здесь, – Роман безнадежно махнул рукой. – Слушай, а мы ведь в первый раз с тобой так откровенно по душам говорим, – удивленно заметил он. – Может, закажем чего-нибудь, да и вспрыснем наш разговор, а то, глядишь, больше не увидимся... Я только одного никак в толк не возьму, – неожиданно добавил он, дождавшись, пока принесут заказ, и наполняя рюмки, – ты так здраво обо всем рассуждаешь. На чьей стороне в таких конфликтах Израиль?
– На своей, – усмехнулся Айзек. – Евреи всегда по обе стороны баррикад. Так продолжается уже 4 тысячи лет. Давай не будем вникать слишком глубоко, кто этот конфликт заварил, и лучше выпьем за то, чтоб он продолжался не слишком долго, и нашим детям с внуками его расхлебывать не пришлось... Знаешь, что лично я думаю, если тебя это конечно интересует? – внезапно добавил он, одним махом опрокинув рюмку и кинув выразительный взгляд на Романа, – очень скоро нас снова посетит мессия!
– А как же Иисус Христос? – удивился Роман.
– Не все евреи его признают, как мессию, – пожал плечами Айзек, – да и к тому же об Иисусе мир узнал лишь спустя 300 лет после его гибели. Сейчас столько ждать уже нельзя, Сатана победил, цивилизованный христианский мир встал на колени перед Золотым тельцом.
– Но ведь один наш известный политик, умерший этой весной, предсказал, что будет происходить с миром в ближайшее время, – возразил Роман.
Айзек отрицательно замотал головой:
– Предсказать, не значит остановить. Нынешняя ситуация раскачивается все сильнее и в любой момент может выйти из-под контроля. Мессия должен это остановить.
– И в какой же части света ожидать его появление? – скептически поинтересовался Роман, – опять на земле обетованной?
Айзек усмехнулся:
– Не поверишь, я думаю здесь в России.
– Интересно, – заметил Роман, – но это никак не объясняет твоего желания уехать.
– Боюсь, очень скоро это повторится опять: бей жидов, спасай Россию! – удрученно пояснил Айзек.
– Ты не преувеличиваешь? – усмехнулся Роман.
– Нисколько, – вздохнул Айзек, – учитывая национальность украинского президента, антисемитизм скоро перекинется сюда. У меня товарищ в банке работает, и лет 5 назад ему предложили хорошее место в Австрии, в самой Вене. Он переехал туда вместе с женой и дочкой. Адаптироваться оказалось несложно, жена преподавала немецкий язык здесь в школе, а дочка в этой же школе училась. И их обоих после собеседования взяли в австрийскую школу. Эта тишь, да благодать продолжалась до весны этого года. После начала известных событий на Украине и появления многочисленных беженцев в Европе, к русским евреям отношение резко переменилось. Однажды его супруга вошла в класс, чтоб начать урок и увидела на доске надпись по-немецки: «Русская свинья», а рядом шестиконечную звезду Давида. Разбирательство ни к чему не привело, и ей пришлось уволиться. А вскоре подобные послания стали приходить по почте: «Русские свиньи, убирайтесь отсюда!». Короче, ее и дочку просто стали травить. У дочки психика оказалась покрепче, она просто ушла из школы, а мать однажды не выдержала и повесилась...  Мой друг с дочкой остались вдвоем. Сейчас пытаются вернуться сюда в Москву, но это не так просто, у него контракт и в случае отказа придется выплачивать огромную неустойку. Можешь поверить, что в наше время такое возможно? – Айзек вопросительно посмотрел на друга. Тот отрицательно покачал головой, – с этих европейских обывателей, которые так гордились своей цивилизацией, обертка слезла в один момент, а под ней оказалась обычная средневековая дикость. И здесь таких людей вполне достаточно, только дай волю.
– Не усугубляй, – попытался успокоить Роман, хотя и у самого на душе скребли кошки. – Давай еще по одной и разбежимся.

«Как кстати он объявился! – подумал Роман по дороге домой, – теперь к Оксане с сыном не с пустыми руками поеду»...

Звонок раздался ранним утром. Роман спешно продрал глаза и увидел, что звонит Оксана.
«Что-то случилось», – обеспокоенно подумал он, нажимая кнопку вызова.
– Это Митяй, док! – услышал он прерывающийся сдавленными рыданиями знакомый голос. – Возьми себя в руки. У нас поздней ночью обстрел случился. Оксаны с Алешей больше нет, снаряд прямо в дом попал...
«Вот и съездил на сына посмотреть», – выронив из рук трубку, машинально подумал Роман. 
Похороны прошли тихо и незаметно, в этом городе успели привыкнуть к каждодневной смерти. Выйдя с кладбища, Роман отдал приготовленные для Оксаны деньги Митяю.
– Не забывай могилку и обязательно поставь памятник, – попросил он на прощанье, – а я приеду, как только смогу.
В ответ тот протянул айфон, купленный Романом в Москве.
– Вот, все, что осталось. Я накануне взял его, чтоб фотки скопировать. Там много фотографий Алеши и самой Оксаны. Какая, никакая память...

Возвращаться домой на автобусе не хотелось. Роману удалось договориться с водителем, едущим в сторону Москвы, подбросить его до ближайшего железнодорожного полустанка, и уже ранним утром он покинул город. Больше его здесь ничего не держало.
Машину трясло на ухабах. Роман вспомнил о телефоне и, достав его, стал разглядывать фото Оксаны и сына. На какое-то мгновенье ему почудилось, что на одной фотографии Оксана смотрит на него с немым вопросом, недоумевая, почему он вовремя не спас их. Почувствовав, что еще немного и от ее взгляда ему станет совсем плохо, Роман поспешно убрал телефон и выглянул в окно. Куда теперь? Возвращаться в пустую квартиру, где еще совсем недавно звучал ее голос, было просто невыносимо.
«А может воспользоваться приглашением Лары и вернуться? Столько лет прожили вместе, не чужие все-таки!»
Приняв это непростое для себя решение, он опустил стекло и, с облегчением взмахнув полной грудью, уставился на тянувшиеся по обеим сторонам дороги перепаханные снарядами поля, подернутые кое-где пеленой тумана.
«А ведь когда-то здесь прекратится стрельба, снова взойдет солнце, и эти бесценные черноземные земли нужно будет возрождать, – вдруг подумал Роман. – Кто этим займется? – сгрудившиеся жадной толпой у власти олигархи? – вряд ли. Им до России, как до звезд. Обычные люди, которые еще вчера воевали, всем скопом навалятся – те, кто выживут в этой мясорубке. А потому сначала необходимо выжить. Тут не нужно ничего выдумывать, просто по-другому нельзя».
Словно отвечая ему, налетевший порыв ветра расшевелил растущие вдоль дороги деревья, и они в знак согласия закивали голыми кронами.

               
                2014-23 гг.