Часть 1
Всадники на лохматых конях бросились в речку, и высоко разбрызгивая воду, выскочили на другой берег. Шестеро или семеро из них помчались по неширокой луговине, у воды осталось около десятка. Они разворачивали коней, что-то кричали и махали руками. Пересвет видел их напуганные лица.
Он начал прикидывать, что со своей полусотней мог бы запросто перемахнуть речку и пойти в угон банде явно струсивших татар. Его бойцы, разгорячённые недавней схваткой, нетерпеливо поглядывали на него, ожидая команды. И как будто прочитав его мысли, татарин в ярко-синем колпаке горестно завопил и начал понукать своего коня. Но тот крутился на месте, не желая скакать к спасительному лесочку. Остальные татары тоже завопили, загалдели и явно испуганные стычкой с московскими всадниками, ринулись подальше.
Пересвет не выдержал, и оскалившись, уже вскинул руку, чтоб дать команду на погоню, как услышал спокойный голос Осляби.
— Молодец, брат, удержался, — сказал он.
С Пересвета будто свалился морок, он оглянулся. К его полусотне подъехали парни караула Осляби. Они начали кричать татарам обидные слова. Видя, что никто их преследовать не собирается, те перешли на шаг и засмеялись. Татарин в синем колпаке сплюнул и поскакал догонять своих.
— Заманить тебя хотели, — Ослябя, привстав на стременах, огляделся. — Вон, смотри, луговина справа вниз идёт, в кусты. Ну-ка, Кошкомой, дай туда стрелу, — обернулся он к одному из своих всадников.
Тот быстро натянул лук и задрав его к небу, пустил стрелу. Заметившие это татары что-то предупреждающе закричали. Стрела скользнула в кусты и через несколько секунд оттуда начали выезжать всадники. Один держал перед собой небольшой кожаный щит и раскачивая рукой, выдёргивал застрявшую в нём посылочку от Кошкомоя.
— Заманили бы к лесочку и сзади окружили, видишь, в овражке прятались, — Ослябя повернул коня. — Ладно, поехали, князь ждёт. От Деметрея гонцы приехали. Он дней через пять на Непрядве стан разобьёт. Разгонит всех куликов там. Зря только соколов взяли мы с собой.
— Каких куликов? — Пересвет махнул своим рукой, те разворачивались, уже не глядя на татар.
— Там, на берегах Непрядвы, сейчас куликов немеряно, — сказал Ослябя. — На юга полетят, в стаи сбиваются. Поля куликовы просто, травы не видать.
Пересвет замолчал, что-то его насторожило. Сзади болтали всадники, его полусотни и караульщики. Уже начали хохотать над чем-то.
— Поле куликово, — медленно сказал Пересвет и машинально погладил приклад дробовика, торчавшего из кожаного кабура с правой стороны седла. — Куликово поле. Пересвет и Челубей. Мама дорогая, это же про меня!
Он прищурился, что-то вспоминая, и начал загибать пальцы. Поморщился и дёрнул за рукав Ослябю, ехавшего рядом.
— Когда половина года была? Первое сентября? — спросил Пересвет. — Ещё Андрея Стратилата праздновали.
— Так третьего дня, — ответил Ослябя. — А год от сотворения мира нынче шесть тысяч восемьсот восемьдесят восьмой. И завтра год, как ты вылез из кустов на Волге и облобызал епископа Дионисия, аккурат в день Агафона-проповедника.
— А где поле это, где кулики-то? — Пересвет тяжко выдохнул, вытащил пачку сигарет и закурил. Про облобызание Дионисия он внимания не обратил, Родя постоянно его подкалывал той внезапной встречей.
— Да тут повсюду, — Ослябя махнул рукой. — Ты же сам видал, везде птица жирует, наедается перед отлётом. Что ни поле, то и куликово.
Лошадь под Александром Светловым всхрапнула, дёрнулась, потянулась к пучку травы. Он не стал мешать, лихорадочно размышляя. Если он и есть тот самый Пересвет, то его непременно убьют на Куликовом поле, причём в самом начале. В учебниках так написано.
За суматохой многих событий последних дней этот факт как-то и не всплывал у него в мыслях.
Ещё весной в Москву прибыли гонцы от царя Мамая. Властелин Орды приказывал князю Дмитрию московскому собрать войско к летнему солнцевороту. Также гонцы сказали, что поедут в Литву, к Ягайле. Мамай просил его о помощи, обещал отдать земли по Днепру. Рыжий царь татар и булгар готовился к бою — хан Токтамыш шёл войной на Орду.
Мамай опасался встречаться с ним в степях: где-то там рядом, в мареве южных пустынь маячили гулямы — непобедимые воины Тамерлана, союзника хана. Властелин Орды решил заманить Токтамыша на север, где в лесах и оврагах можно было раздробить его войско и разбить по частям. А Хромой Тимур, помогавший Токтамышу, вряд ли послал бы так далеко своих хмурых гулямов.
Князь Дмитрий, третий год метавшийся между московскими боярами, князьями и купцами, тянувшими его к Мамаю и епископами, толкавшими князя на объединение всех русских земель своей властью под покровом православной веры, не знал, что делать.
Купцы и бояре, разбогатевшие на торговле с Генуей, шептали, что им и Москвы хватит, главное, что деньги рекой льются, а Мамай за них постоит, ведь и ему генуэзцы немало золота приносят. А Сергий из Троицы, Герасим с Коломны и хитроумный болгарин Киприан, ставший митрополитом всея Руси, уговаривали отбросить ордынцев и заняться сбором земель православных — Смоленска, Волыни, Подолии, Галиции и других. У иерархов была своя цель. Золото их не интересовало. Они хотели создать православную державу подобно Византии, которая сейчас гибла под натиском османов и католиков-генуэзцев. Патриарх из Константинополя их поддерживал, как мог.
Если ослушаться Мамая, тот вместе с Ягайлой разорит Москву, а если с Токтамышем начнёт тут биться, так и вовсе выжгут всё. Если послушаться рыжего царя, то власть Орды останется, только людишек зря в боях положат, а мамаевы беки так же тиранить продолжат. А от Токтамыша проку никакого. Победит Мамая, спалит Москву и только. Куда ни кинь, всюду клин.
И хотя давно уже тайно Дмитрий сносится с Токтамышем, толку пока мало от этого. Голову ломали и бояре московские и епископы. Выход нашёл митрополит Киприан. Он посоветовал ещё раз отправить тайных гонцов к Токтамышу.
— Пусть они посоветуют ему не идти на Мамая сюда, на север, — сказал Киприан князю Дмитрию. — Пусть он идёт на Днепр, к порогам, где у Мамая главная ставка. Если Токтамыш тамошний улус захватит, у Мамая своей земли нисколько не останется. Царь это поймёт и уберётся отсюда.
А властелин Орды уже с начала июня собирал свои тумены на берегах реки Воронеж. Часть из них он направил на север, за Оку — здесь уже стояли всадники Деметрея и Котлубана. И хотя считались они московскими союзниками, хлопот от них было не меньше, чем от прямых врагов. Уже и Ягайло объявил сбор войска — у него были свои интересы; дела кипели бурно на Руси.
И Токтамыш уж начал подниматься от Астрахани. Вот тогда Дмитрий и внял совету Киприана. Князь Боброк срочно был услан в Нижний Новгород, с ним в свите были и Ослябя с Пересветом. На Москве сказали, что Волынец поехал договариваться с тестем Дмитрия московского о походе, на самом деле в один из дней встретился тот с темником Едигеем в мордовских лесах.
Пересвет тогда почуял в нём мощного воина. Лицо тёмное, навеки выгоревшее под солнцем азиатских пустынь, глаза чуть прищурены, молчалив, но и пошутить любит. Выслушал он предложение Боброка, кивнул и засмеялся.
— Хан Токтамыш не забудет московской подмоги, — сказал весело Едигей. — А за Дмитрия я и перед Тамерланом слово замолвлю. Пусть спокойно живёт Дмитрий.
Через месяц дошли до Мамая вести, что страшный враг его Токтамыш всеми силами идёт на Крым, на Днепр. Тогда и он сам туда кинулся. Но Деметрею и Котлубану вместе с московским войском велел пока на месте остаться; надо было точно ему убедиться, что Токтамыш на север не пойдёт. Ягайлу тоже попросил повременить.
И вот вроде стронулись татарские всадники, надо идти в сторону Крыма, там битва будет.
— Боярин! — окликнули Пересвета его бойцы. — Дёрни коня, он всю траву тут сожрёт, ехать пора.
Очнулся Пересвет от думок своих, хлопнул легко лошадь плёткой, поехал дальше.
«Учебники давно говорят, что восьмого сентября на поле Куликовом Пересвет будет драться с Челубеем и оба помрут, — размышлял он. — А Пересвет во всем княжестве Московском это я. Других нету. И друг у меня, брат названный Ослябя. Всё сходится. А если сходится, то значит, что через пять дней меня убьют. Вот ничего себе! И как быть? То есть забросило меня сюда не просто так, а в соответствии с курсом истории, утверждённом министерством образования Российской Федерации. Нужен Пересвет, вот он, пожалуйста. А меня спросили? Я вообще умирать не хочу, у меня жена недавно родила. Что же делать? Как вообще вести себя человеку, если он точно знает дату смерти своей? Такого ведь не бывает. Но миллионы людей сотни лет в России, да и не только, знают, что Пересвет погибнет восьмого сентября 1380 года, то есть через несколько дней. И это я! Обалдеть просто! Надо что-то делать».
Александр Светлов, он же Пересвет, опять бездумно погладил приклад дробовика, попавшего вместе с ним в дикие времена, и поторопил коня. Вечером, после всех дел, спокойно обдумает, как избежать почётной гибели и возможно, внести этим значительные изменения в учебники истории средних школ России.
Тройная звезда внезапно ударила по премьер-байзону Хиксу потоком ярко-жёлтых сфер. Они моментально прожгли сравнительно небольшой, диаметром всего лишь с пару миллионов километров туннель в авангардном, самом сгущённом месте атакующей оболочки. Тут же байзон ослабил натиск, прекратив разрушение звёзд. Жгучие сферы не могли его остановить, его вообще ничто не могло остановить, но работа по возврату вещества в матричный строй замедлилась.
- Дайреки близко, - решил Хикс. – Ловушку мне устроили. Но просчитались.
Запеленав летящие сферы в гравитационный рукав, он быстро проверил уровень его надёжности и вновь ударил сам. Атакующий поток свился в гигантский моток и завертевшись, принялся с невообразимой скоростью вытягивать звёздное вещество. Вскоре с тройной звездой было покончено. Мерцающий алыми искрами клубок, занявший треть светового года, вместил в себя весь изуродованный дайреками кусок матрицы. А где же они сами?!
Пространство, утратив тройную звезду со всем сопутствующим мусором – десятками исковерканных планет и триллионами обломков поменьше, очистилось. Но даже следа от дайреков не нашлось. Раскинутые на сотни парсеков поисковые модуляторы байзона не нащупали ни одной изменённой частицы.
- Хитро придумали, - Хикс выставил на границах своей мантии сторожевые сегменты и занялся мерцающим клубком, вместившим в себя когда-то колоссальную систему трёх звёзд. Сейчас, оставленная дайреками, она попала в поле матричных усилий. Алые искры постепенно гасли, клубок темнел, истаивал и гас. Надо проконтролировать, чтобы уже возрождающиеся струны не сбились с алгоритма. Полыхнула багровым вспышка, процесс стал необратим. Сейчас дайрекам делать здесь нечего.
Работа сделана; фотонные разряды гасли, уткнувшись в частичные преграды; выбросов вещества, так много и страшно коверкавших материальный каркас, не произошло.
Сигнал тревоги поступил буквально в следующий миг после окончания работы, как только Хикс удостоверился, что матричное поле восстановлено и никаких звёзд и прочего мусора здесь больше нет.
Всех байзонов жёлтого радиуса срочно приглашали в Пятизвёздье. Хикс не любил там бывать. Три голубых гиганта, мрачная шайба – сплющенный газовый фотонник и неощутимый сгусток кси-лучей, рвущихся из оков магнитного поля. Пять звёзд, летящих вместе, напоминали ему о скомканном здесь матричном поле, которое никто не собирался исправлять.
Гран-байзон Меланд не сглаживал Пятизвёздье, оставляя его примером работы, которую надо было делать постоянно, и которая никогда не кончалась.
- Отмечена возросшая активность дайреков, - сообщил защитникам матричного поля Меланд. – Они усердно оперируют сразу в десяти секторах, причём два из них суперустремлённые. Зафиксированы попытки стяжки пяти галактик, и четырёх мегаскоплений звёзд. Хикс! – он обратился к премьер-байзону: - По анализу излучений в трёх мегаскоплениях действует дайрек Джеллада. В прошлый раз ты успешно распылил его, так что займись им снова.
Хитроразумный Джеллада оперировал далеко, пришлось для быстроты пути задействовать узловые плетения матричного поля, что было не совсем безопасно. Успешно проскочив большую часть пути, Хикс решил всё-таки поостеречься, не рисковать и перешёл на обычный способ передвижения – поисковый маршрут стандартного образца. Премьер-байзон вовремя ускользнул с матричных волокон, взбудораженные фотоны уже закручивались в огромные колышущиеся спирали, похожие на клочья блестящего тумана. Вскоре меж ними протянулись лилово-жёлтые полосы: они застыли, остановив и вращение фотонных скоплений. Засияла серебристая дымка, обнажив трепещущим светом оторванные узлы матрицы и Хикс заторопился. Он знал, что сейчас будет неприятное для него продолжение. Выбросив защитные стабилизаторы, байзон расползся как можно шире, растянувшись аж на сотню парсеков – так уменьшалась возможная площадь поражения.
Лилово-жёлтые канаты вспыхнули алым, разбрызгивая багровые искры, каждая величиной не меньше светового года. Хикс поморщился - сам того не желая, он оказался создателем новой галактики. Придётся зачищать после расправы с Джелладой, пока она свеженькая.
Фотоны метались, сливаясь в одно огромное кольцо, переливающееся бледной зеленью - цвета ослабевшей матрицы. Хикс замер, исполинские багровые искры, летевшие в его сторону, были не так страшны для байзона, как удар схлопывающегося кольца. Сейчас удача Хикса зависела, в какой плоскости оно, беспорядочно крутящееся, развалится под давлением матричного сопротивления.
Вот он, миг создания галактики! Кольцо остановилось, стянулось в небольшой шар бледного золота и вдруг, после фиолетовых вспышек полилось пурпурное сияние. Хикс успокоился, плоскость расширения оказалась в стороне. Первая энергия нарождающихся звёзд понеслась во все стороны, вытесняя из только что появившегося, невзрачного пространства остатки матричного поля. Часть из них врезалась в защитные стабилизаторы, выставленные байзоном – здесь родятся сиреневые огромные, но крайне недолговечные гигантские звёзды.
- Опять галактику создал! - Хикс был недоволен. – Поторопился. Ладно, появилась она без дайреков, так что справлюсь с ней на обратном пути.
Надо было поторапливаться, появление галактики явно зафиксировал не только гран-байзон, но и дайреки. Они сейчас знают, что к ним кто-то торопится. Ждут и готовятся. И это хорошо; вдруг Хикс замедлил ход. Создание галактики может ему помочь ему расправиться с Джелладой и его коллегами. Они готовят ему ловушку, а угодят в неё сами!
Старые дела и носорог
Светлова пнули по ноге, приказали подниматься и повели на расстрел. Одного палача Светлов знал, тот приносил ему еду, и непременно плевал в чашку, перед тем как поставить на пол. Звали его Вадик. Второй был незнаком, молчаливый бугай с тарантинкой на левой руке.
- Скоро меня прикончат, - билась мысль, слабость охватывала ноги, кровь бросалась в лицо, связанные за спиной руки потели. – Одна очередь, потом Вадик подойдёт ближе, метров на пять и бросив автомат к плечу, прицельно раздробит мне голову. Это, наверное, справедливо. Ведь я тоже расстреливал ихних. А сейчас расстреляют меня.
Рассвет выползал из-за лесополосы, длинные тени тополей протянулись по перепаханному снарядами картофельному полю. Солнце выкатывалось на востоке, там, где родной дом, новые ветки метро и проблемы с отоплением. Светлов вспомнил, что хотел этим летом поменять вентиля на батареях в квартире.
- Хоть на этом сэкономлю, - подумал он. Пустота, вдруг выросшая в животе, бросилась вверх, и его затошнило. Согнувшись, он сплёвывал слизь и пену на ходу. Из-за связанных рук его перекосило и он упал.
- Вставай, паскуда! – Вадик пнул в бок и зашипел от боли, угодив пальцем ноги по кости. – Вот скотина! И тут пакостит!
Молчаливый бугай спокойно ждал, когда Светлов начнёт ерзать, чтобы подняться. Потом он наступил ему на шею и сказал: «Поваляйся пока, друже, я перекурю».
Отойдя на пару шагов, они с Вадиком начали дымить.
- Курить охота, а это вредно, - Светлов дёрнулся в судорогах. – Дали бы попить, сволочи!
Он подогнул ноги, чтоб встать на колени и подняться. Кто-то ударил его в спину и крикнул: - Лежать!
- Я не хочу умирать! – этот вопль родился где-то внутри Светлова, он непроизвольно открыл рот, но пересохшая глотка не выпустила слова, только хрип выскочил наружу. А в душе Светлова разразилась буря. Он уже не помнил себя, его начало корёжить. Отчаяние и страх рвались из него, никаких слов не было, только ураган злобы бушевал внутри. Стиснув зубы, Светлов крутнулся на земле и вскочил, развернулся к палачам и хрипло, так, что засаднило горло, заорал: - Стреляйте, сволочи!
Оскалившись, он бросился на Вадика, одним прыжком достигнув того, и головой ударил по скуле. Небывалая раньше никогда, колоссальная, чистейшая радость полилась из Светлова. Увидев спокойные глаза бугая, скинувшего автомат на руки, он подпрыгнул и …