«Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого»
Говард Филлипс Лавкрафт
Всё начиналось буднично - ну, приснился сон, с кем не бывает? Кто ж знал, что это лишь начало мистических приключений, случившихся в жизни девушки. Заметим: не ведьмы, а будущего математика. Но, чтобы выжить, ей пришлось кое-что вспомнить.
Часть 1
1. Акимов домовой
На чердаке дома в самом его пыльном углу сидел старичок. Человек, кое в чём понимающий, сразу признал бы в нём домового. И не какого-нибудь, а старинного, уважаемого. У него была рыжая лохматая борода веником, вздыбленные косматые патлы, кудлатые брови, торчащие щётками, а круглые жёлтые глаза этого существа яростно горели во тьме, словно фонарики.
Всё-то у него было, как следует.
Но особенной гордостью домового была борода. Это не какая-нибудь клочковатая поросль - как у иного трёхсотлетнего молодняка, а бородища! Доподлинная гордость, особо почитаемая среди истинных домовиков. Всю свою немалую жизнь - тыщу лет ростил. А то что он был лохматый да патлатый - так и следовает, если домовой взаправдашний. Ни один уважающий себя домовой - если, конечно, он знает издавна заведённые порядки, не чешет свой волос гребнем и никогда не подстригается. Потому как - не положено. Потому-то домовые и любят подшучивать над своими жильцами, особо пекущимися о красоте шевелюры - волоса им запутывают, да на голове колтуны и кудели скручивают - чтобы были похожи на них, истинных и древних владетелей жилья.
Одёжа на домовом тоже была соответствующей старинным традициям. Не кургузая нелепая одежонка - как это случается у иных подъездных да квартирных: цветные пиджаки, штаны в обтяжку аль костюмы с люриксом и стрижка модная. А то и вовсе лысые - тьфу, срамота! Тьфу, ты! А ещё позорнее, когда те поддевают модные плащики с фасонистыми фетровыми шляпами, да лаковые туфли со скрипом - всё с хозяевов стянутое. Позорище! Как в таковом-то обличье лазить по домовым закоулкам да чердакам? Только мышей распугивать - чтоб разбегались со страху, за кикимору приняв. С кем тогда крошки делить-то, как предки заповедывали? На этом домовом всё было настоящее, хучь слегка и подвылинявшее - конопляная рубаха, луком крашеная, телогрея подношенная, бархатная, да штаны полосатые, габардиновые на ногах валенки - для бесшумности и тепла. А в закладочке - что за балкой в тайничке, есть ещё армяк добротный шерстяной, косоворотка с натуральной хлопки и мурмолка - шапка то исть, истинная, шевиотовая, ещё бабкой шитая. А також, в полотенчике - сапожки юфтевые, мягонькие, с отворотами расшитыми самоцветами да яхонтами. Они в стародавние времена, когда ищо при барине живал, для богатого дитяти сшиты, а оно вскорости и возросло. Вот и выкинули их на чердак вместе с камзольчиком справным, да и забыли. А ему сгодилось. Ну, камзольчик - хоть и маловат ему слегка, ужиматься приходится, как одевает, он бережёт особо. Дитё то знатным енералом стало, за то и дом его пожгли башибузуки-пугачи. И пришлось ему другой дом искать, так он в эту Акимову хату и попал. Ну, то давняя история, чо душу-то то травить? Ведь и здеся, кажись, он не больно-то задержится.
Да, вся-то справа у домового была наследная, вся взаправдашняя. Хучь вся красота эта - и камзол, и сапоги, и мурмолка - сберегалась им на особый случай и не часто одегалась, токмо лишь на выход. К гостям аль ежели сам в гости шёл. А на кажэн день - окромя того, что на ём, была у домового ещё небольшая закладочка в сундучке - для особливых дел - куфайка и штаны ватные да стёганные, а к им - кирзовые сапоги, заношенные до невесомости, да свалявшийся заячий малахай. Надёжная справа - тёплая и ладная, от одного казака досталася ему, от Акима, хозяина хаты, где он уж не одну сотню лет обретается. Друзья-домовики присоветовали, как от енеральского пожарища ушёл, сказывали, што казаки не хуже енералов: честь блюдут и Родину сберегают. Так что добрые люди оказались, не шелупонь какая. Обычаи древние блюли, родителев почитали. Хучь и их антихристы извели - те, што Христа гнали, а потом снова признали. А энти правильные домовики осталися в знакомцах, не раз его плюшки в благодарность едали, и чаю не одно ведро с ими вместе испито было - надёжа-робята. Токмо вот с енералами теперя всё хужей - нет ужо их. Таких штоб Отчизну как мать блюли. Деньга их мать. Да и казаки перевелись. Перевели. Эх!
Так вот - про справу.
То, как эта ватная справа Акимушке досталася, а опосля и домовику - особлива быль.
Ентот Аким, крепкий казак-урядник, в 30-е года честно отсидел в лагерях за своё казачество. Время тогда было такое - имеешь честь, так и плати за то. А там, на народных стройках да лесоповалах, лагерных зэков уж очень ловко одевали. Одёжу им давали хучь и дебелую, зато крепкую - штоб сносу ей не было лет десять, а то и поболе. Самое то - лес валить да в снегу у костра сидеть. Одна беда - сами зэки бывали квёлые и недолго ею пользовались. А как не быть, ежели еды им почти што не давали. В тех лагерях, знать, новую породу людей выводили - чтоб пайка хлеба была с осьмушку, а работали за десятерых крепких мужиков. Кое-кто выживал, но к самой породе способен уж не был. Аким выжил.
Акимова справа домовому не за просто так досталася. Эт те не сапоги с яхонтами. Ведь домовой потащился на зону вслед за Акимом. А как иначе? Тот бы там пропал без него, хучь и урядник, как инши станичники. Там правили порядками уголовники, чести не знающие. Вот он и допомогал Акиму в лагере - чем мог, ютясь в его хлипком фибровом чемоданчике. А и чем мог-то? Так, по мелочи. То лежак Акиму помягшей сделает, подпихнув под тонкую подстилку мха. То здоровущих вшей изведёт - заговором. А то и уголовников, казака Акима скудного харча лишавших, слегка отваживал. Слегка, конечно, шутейно. И одного хмыря - вора-ширмача, так удачненько с дерева уронил, шо он насмерть ушибся. А другого - домушника, заговром-круженницей закружил да в дремучий лес завёл. Там его охранник и пристрелил - как беглого. А второй - вор-медвежатник, на лесопилке руку себе циркуляркой оттяпал. Ту, што у Акима осьмушку выхватывала. Чуток укоротил её. Уголовники ж народ ушлый, вмиг смекнули - что да к чему. Слух по лагерю прошёл - мол, Аким слово знает. Никшни! И с тех пор его осьмушку боле не трогали - себе дороже. Вот и выжил. А известно сколь народу на зоне-то от голода сгинуло, пока уголовники себе харю наедали. Тьма!
Так что через пятнадцать лет домовой возвернулся в эту хату вместе с Акимовым чемоданчиком. Насчёт чистой совести - где-то и правда: честь они с Акимом соблюли.
К слову сказать, не больно-то дети Акима обрадовались свому честному батьке, не шибко-то и ждали они своего сидельца, врага народа и недруга партейцев. А ежели по правде, то вовсе его чурались. Переписка Акиму не дозволялась, вот и думали, что он вовсе сгинул. Они ведь за время отсидки Акима успели свою казачью фамилию подменить - всего-то затёрли в метриках пару букв. Чтоб уж вовсе отмежеваться от сидельца. Так что теперь их батько был Белоглазов, а дети - Белоглазы. И как возвернулся, спровадили его жить в летнюю стряпку - как стороннего квартиранта. Воспротивиться отказу от старинного казачьего рода - где-то даже дворянского, хоть и обедневшего, было некому. Мать, Настасья, вскоре после ареста свого чоловика с горя умэрла. И трое Акимовых сынов выросли без надзора. Что спросить с полуглухой бабки да рассыпающегося от годков дедки. А Аким, их батко, лагерной жизнью пришибленный, говорить вовсе отучился. Да и опасно ему, лишённому всех правов, рот было открывать. Вот и выросли Белоглазы без чести и памяти.
Домовой иной раз и себя винил - оставил дом без пригляда, вот и пошло в ём всё наперекосяк. Но как Акима без поддержки кинуть? Ему в лесах тяжельше всех было. А теперь выходит, што зазря он за своё казачество пострадал? Зазря душеньку мотал? Ведь его дети вовсе не казаки. Пока батька лес валил, они бегом позаписались в пионерию да в комсомолию, стали друзьями партейцев, кои в анперии благородные сословия под корень извели, а казачество - кого в распыл, кого лес валить отправили. А взамен их новые сословия явились - партейные. Токмо благородства в их - ни на грош. Одни пулемёты с пистолетами. Потому все молчали - чтоб целее быть. И эти обеспамятевшие Белоглазовы даже слово «казак» с ошибками писали, и вольные казачьи песни позабыли. Вернее - вовсе их не знали. Их песня - взвейтесь да развейтесь. И мы - дети рабочих. А куды ж их славные деды-то и батьки подевались? В стряпке с тоски загнулися.
Тьфу!
А как Аким песни казачьи пел - заслушаешься! И на гармошке душевно играл!
И домовой, приткнувшись на балке, тихонечко затянул:
"Ой, за тума-аном нычогой нэ выдно,
Ой, да за тума-а-но-ом
Нычогой нэ вы-ыдно!
Тилки ж вы-ыдно дуба зэлэного,
Ой, да…"
Да-а, измельчал род Белоглазовых. И веру, и волю, и честь, и род свой, казачий - всё растерял. Да и самого казака Акима - славного воина, защитника Отечества, уж на свете нет. Не зажился на свете. Токмо и осталась об ём память што зэковская справа. Да и ту Белоглазы вон выкинули - чтоб и духу не было батьки-сидельца. А он её подобрал. И Акимову гармонику домовой у Белоглазов просто тибрил - не по их рылу струмент. Вон она - за трубой в чистой холстинке лежит. И он, к слову сказать, ужо и сам на ней грать выучился. Для своих гостей так-сяк пиликает. Им ндравится - подпевают, как могут, про дуб-то. Да и про тэ, як - «Ты ж мене пидманула» тожеть любят поспевать. Ну, это ежели в кумпании уважаемы домовихи сидят.
Да, бывали времена весёлые.
А потом и они прошли - когда Белоглазы своё родовое гнездо покинули, продав Акимову хату и поделив эти сущие гроши - кто на машину, кто на ипотеку. А дом пуст остался и выморочен. Не без участия домового, конечно. Кто-то б подивился - как же так: домовой и жильцов разгоняет? А што ежели не люб ему никто опосля Акима-то? Славный был казак, честь знал. Не дозволит он обитать в Акимовой хате всякой швали. Тот был хозяин - честь казачью сберёг, через лагеря её пронёсши, а эти забыли дажеть, кем были их деды. Все рабочие да колхозники стали. Никшни! Пущай в иншом месте себе уголок поищут!
Домовой даже слегка зарычал, вспоминая про энтих, кто намеревался тут осесть. Не любы они ему!
Вот потому и гнал их. А они, натерпевшись всяких ужастей, бежали отселева так, што пятки посверкивали.
То-то домовой повеселился, когда Акимова хата пять лет пустовала. Сколь разов тут его дружки-домовики гуляли с Акимовой гармошкой! Сколь тут плюшек съедено, сколь песен попето!
Но опосля, всё ж, поселилися тута одни заезжие московиты - купили Акимову хату, сидючи в своей Московии, даже не глянув на покупку. Чтоб их свело да скорчило! А то б он их сразу отвадил, не дошло б дело до купчей.
Яки уж тута песни и кумпании!
А вошли эти московиты в Акимову хату токмо опосля того, как воду в неё завели, а також соорудили в ней купальню. Тьфу, ты! Сроду такого здеся не водилося! Нет бы - баньку во дворе возвести, как было у енерала. Так нет - тута в хате и киснут в лохани! А летом всё норовят шкварить прям у хате шнытцеля с харчапурьями. А у казаков как положено? Хата летом - токмо для життя. А для печева стряпка аль печь-кабыца - на вулице. Ну а банька - для мытья и парки - вовсе за двором, в огороде. А тут всё в хате - до кучи. Так ишо ж и нужник прям тута, у хате, установили. Охальники! И ишо, ентот, как его… конфекционер эдак страшнюче у хате гудыть - холоду посередь лета нагоняеть. Неча тоды харчапурьи в хате шмолить среди лета! Тьфу, ты! Ад кромешный!
Рази ж он могёт такое стерпеть?
И домовой этих пришлых московитов, конешно ж, спровадил вон. Неча в родовой казачьей хате свои порядки воротить! Кацапским сдобным рылом не вышли!
То-то он потешился!
И горели московиты. А как же? Понатыкали всюду печурок мизерных да - тьфу ты, блендел...лорв…лярв всяких и коха-молотилок. Неча! И вода у них отовсюду вытекала и затапливала - сами ж в хату её завели! Купайтеся! Ха-ха! И елестричество - что ни день, искрило да сгорало. А розветок-то, розветок елестрических всюду понатыкано - надоть их переполовинить! А спать залягут: гукал да душил их, радёмых. Дажеть полицаев выкликали. Ха-ха! А как им требовается в нужник идтить, так пол под их упитанными ноженьками шатался да волнами ходил. Ступали будто пьяные. Ха-ха! Ну и для смеху, конешно - двери от них прятал, выдёргивая и ставя их на место окон. Инший раз и вылазили тудысь - прям в лужу аль в снег. Во, как - сюрприза! Иль замки и ручки замыкал, так что - ни зайти, ни выйти. Иной раз, с нужника московиты до самого утра не вылезамши - так в купальне и почивали. Ежели могли. Ведь домовой - едва московиты закемарят в своих керамях-ваннах - лез к им в малое оконце и всякие страхолюдные чудища и макаки туда просовывал. Это уж он сам, домовой, лично им показывался. Не люб, так пошли вон!
В общем, сбежали эти московиты.
«Хи-хи! Ха-ха! Ни дна им, ни покрышки!»
А кто б не сбёг? Життя им тута не было и никакой возможности это исправить. Кто домовому не угодил, тот не жилец!
Потом, сказывают, забились эти московиты в фартёрку недалече и оттедова торговалися за Акимову хату. Через… энтих… посередников чи риелторнов. Знакомцы-домовики донесли. Недорого сторговали.
Но и новые жильцы недолго тут задержалися. Домовой ведь уж стал взаправдашний профекционал-выживала. И эти потом також издаля года три торг вели, да он с места не двигался. А как ему сдвинуться? Лишь влезут у хату купец да приказчики, аль как их - риелторны, как домовой невидимо тут же к им являлся и к делу приступал - посередником. Разных кошмаров на них напускал. Вот тем и чудилося, что в Акимовой хате все стены кривоватые, крыша в прорехах, потолок в ржавых протечках и разводьях, на чердаке крысы пищат да шебаршат. А как выскочут они с хаты, тут им и соседи - страхов напущают. Мол, в хате нечисть хороводы водит, житья никому нет. Покупатели и сбегали, будто осой тяпнутые.
«Хи-хи!»
Так бы и жил домовой дале в Акимовой хате - пока б она от ветхости не рухнула. Нема нынче стоящих людей, а всяка шелупонь ему тута надобностев. А как упала б, нашёл бы опосля себе местечко. Домовой он авторитетный, не малец какой - ему бы чо-нить путное знакомцы и присмотрели б. Нынче много чего строють - выбирай на вкус. Нашёл бы себе хоромы с авторитетным хозяином - Акиму под стать. Може даже енерала. Есть же хучь один среди них с честью не проданной?
Но тута снова у него беда!
Откуда ни возьмись, заявилася с риелторном к нему в хату эта настырная старуха - Полинкой звать. Ничего-то её, бесшабашную, не спужало - ни разводья, ни дыры, ни шебаршение крысье. Купила она Акимову хату да почти задарма. А како же ж: купальня есть, нужник, булькает, розветок елестрических - до чорта. И клетей в абоймах цветастых аж четыре. Не считая колидора в мраморах. А пока риелторны в управе документы справляли, ента упорна старушенция Полинка со вчерашнего дня поселилася прямо у хате.
«Вот…неотступная!
А куды ж ей ещё податься, бесприютной? - вдруг посетовал домовой, почесав кудлатую макушку. - Издалека ведь за какой-то надобностью припёрлася! Видал я пачпорт-то иё - с Арнавиру она, што ль. Иль как его? Арнавиру? Енто ж N-ска губерня! Хорошо хоть не Московия, энтих шибко не люблю. Тьфу, ты! - не сдержался он, вспомнив про возведённую в хате купальню и нужник. И погрозил вниз кулаком: - Ну, держись, Полинка! Устрою я тебе весёлу жисть, бабуля! Неча было сюда переться!»
И дале домовой стал ещё пуще куролесить, пужая Полинку да разгоняя скуку. И в трубу ей ночами гукал, и полы под ней шатал, и в потёмках кругами её за руку по хате водил, пряча двери и выключатели. Да всё попусту - взаправду она упорливая. То приткнётся где-нить и почивает до утра, то назад к себе на лежанку наощупку возвернётся. А с утра - снова свои порядки наводит: моет да выметает. Никакого страху! Мёдом ей тут намазано, что ль? Пускай ишо где ишо уголок себе поищет, там и метёт! Сделку б в управе расторгла, что ль! Он бы тогда и перестал шутковать - проводил бы с искрами. А той - хоть бы что! Встряхнётся с утра, что утка, и - ну, чистоту наводить да пританцовывать бабалайки по телеку. Она то ли глухая, то ли слепая? Но бабалайки-то слышит ведь и телек зырит. И тарелки с кустрюлями никак не обронит, сколь он не подпихивал.
Чо ей ещё надоть, чтоб она вовсе спужалася?
А через неделю и её комтейнер прикатился. А сосед с друганом шустро так лари да ящики с сундуками снесли да по клетям растащили. Уж он их и запинал, и подталкивал - всё здря! Они ж с утра хмельны - им хоть бы што, привычно запинаться. Всё по клетям расставили и ищо за горькой пошли. Штоб им!
А опосля Полинкина внучка прикатилася - Ларка. И вселилася прям в угловую клеть, где он до того с мышами гулял. Не сиделося ей в общем житии! И што худей всего - пужать её тожеть было бестолку. Ента Ларка все ночи напролёт в свои книжки толстенные глядела аль в тетрадках корябала, как подорванная. А опосля падает и - дрыхнет, будто пулей-жаканом убитая. Ни гуканья не слышит, ни кружений не замечает. И так ведь спит на ходу - в книжку или в телефон уткнувшись. Ещё одна слепая и глухая? Полинкина кровь?
«Тьфу, ты! Вот не свезло-то! Московиты лучшей были!»
Одним словом - бабы теперя в Акимовой хате правят! Не по-казачьи это, Аким ба не одобрил. И как их отселева спровадить? Был он выживала, да весь кончился!
Ну, ничо, он ещё чо-нить супротив них надумает! И глухие услышат, и слепые прозреют! И побегут!
Домовой, осерчав, так полыхнул в темноту жёлтыми глазищами, что мышь, бежавшая по своим делам по чердачной балке, в испуге аж пискнула и свалилась вниз.
«То-то ж!» - усмехнулся домовой. И протянув мохнатую лапу, удлинив её на пару метров, бережно посадил мышь на место. Та, сев на балке, деловито очистила серую шубку от чужого запаха и побежала дальше.
«Самостоятельны они тута - сколь ни корми, а не больно-то и ласковы» - недовольно покосился ей вслед домовой.
2. Чёрная кошка
Окна были лишь прикрыты тюлями - повесить теневые шторы в доме ещё не успели, и в них беспрепятственно и яростно проникал свет Луны. Нынче ведь полнолуние и потому она полыхала неистовым холодным светом. Как будто в этом декоративном ночном светиле вдруг заменили слабую энергосберегающую лампочку - на мощный галогенный прожектор. На полу комнаты вольготно раскинулись серебристые дорожки лунного света, а воздух, насыщенный дармовой лунной энергией, мерцал насыщенной ночной магией. Только мглу, затаившуюся в углах, не одолевало это лунное неистовство - там таилось нечто жуткое. И эта тьма словно нашёптывала сказку - на первый взгляд не страшную. Но ночь всегда обманчива…
Прикорнув на узком диванчике у стены, беспокойно спала девушка, раскинув по белой подушке длинные тёмные волосы. Она хмурилась и что-то шептала во сне. Может, её тревожил этот яростный лунный свет, беспрепятственно проникающий в окна?
Но вот она, вздрогнув, открыла глаза и тревожно осмотрелась.
Ей померещилось, что из угла комнаты на неё кто-то смотрит. И очень недобро. С ней иногда так бывало: кажется, что кто-то глядит в спину, а обернёшься - нет никого.
И всё же тьма в углу была слишком… концентрированной. И таящей некую опасность.
Девушка села на диване, с опаской всматриваясь в угол …
И вдруг из него действительно сверкнули зелёные глаза. А потом оттуда вышла в лунный свет огромная чёрная кошка - настоящая пантера. Грациозно переступая длинными лапами и дойдя до средины комнаты, она уселась на ковре и с усмешкой уставилась на девушку.
Да, да, именно - с усмешкой. Хотя кошки ведь не умеют усмехаться. Но эта - могла.
«Наверное, мне это снится», - испуганно решила девушка и, упав на диван, с головой накрылась одеялом.
Но оказалось, что так ей стало ещё страшней. Она только что видела нечто странное. Может, ей показалось? И, приподняв край одеяла, девушка выглянула наружу. Вдруг, кошка уже исчезла? Но та, всё так же усмехаясь, сидела на прежнем месте. А затем, угрожающе зарычав, пружинисто оттолкнулась и легко вспрыгнула на диван, тяжким грузом упав девушке на грудь. Её огромные зелёные глаза, люто горя, заглянули девушке в лицо, а острые клинки белых клыков мгновенно приблизились к её горлу.
Девушка, ужаснувшись, хотела крикнуть, но её голос пропал. Тогда, молотя руками, она попыталась сбросить с себя кошку. Но жуткая ночная тварь вцепилась в одеяло стальными когтями и стала с треском рвать его на клочья, добираясь до шеи девушки.
Казалось - конец уже близок.
Но тут девушка, на секунду отбросив огромные лапы, крикнула:
- Ма-ма-а-а!
У неё появился голос! И она так заорала, что, казалось, разбудила полгорода.
- Бабуля! Спасите! На помощь! Помогите!
И еще что-то, не помня - что.
Но кошка, продолжая раздирать одеяло, уже добралась до горла девушки. Ещё клочок одеяла, ещё сантиметр…
Как ей показалось - лишь через тысячу лет в комнате загорелся свет, а в дверях возникла заспанная бабуля.
Однако, невзирая на это явление, кошка всё ещё терзала на ней одеяло.
- Ларочка! Что случилось? - заспанным голосом спросила бабуля. - Чего ты так орёшь?
- Бабуля! Кошка! Напала чёрная кошка! - продолжая отбиваться, выкрикивала девушка. - Она меня загрызёт!
- Кто? Какая кошка? - с недоумением осмотрелась старушка.- Где?
Только тут спрыгнув на пол, ночное чудище со злобным шипением попятилось и будто растворилось в углу комнаты. Просто в углу, поскольку свет его сделал пустым не страшным.
- Вон она! Там! - указала в угол Лара. - Разве вы её не видите?
- Нет там никого! Успокойся, пожалуйста! Это просто сон! - отмахнулась бабуля и, подойдя, пощупала Ларин лоб. - Сейчас я дам тебе воды. И валерьянки. Успокойся!
И вернувшись с кухни, сунула ей в руки таблетку и чашку с водой, почти не слушая сбивчивый рассказ внучки.
- Куда ночь, туда и сон! - махнула она рукой. И сказала: Меньше ночью с книжками сиди! Чтобы кошмары не снились. Спи, давай!
На этом, зевнув, бабуля вышла из комнаты.
И - о, боже! - выключила за собой свет.
Лара осмотрелась.
В окне, сияя неживым люминесцентным светом, висел лунный диск, в углах по-прежнему пряталась бархатная тьма, по полу стелились серебристые дорожки. Не хватало только огромной чёрной кошки. В углу. Или посреди ковра. Или на её груди. И её стальных когтей у горла…
«Свят, свят, свят! Тьфу! Тьфу! Тьфу! Чур, меня! Чур!» - пробормотала Лара, прикрывая себя одеялом.
Но тут же стала себя успокаивать.
Наверняка ей всё это приснилось. Иначе как бы такая огромная кошка отсюда вышла? Сквозь стену? Через мышиную норку под плинтусом? И почему, наконец-то, бабуля, даже включив свет, её не видела?
Ларе очень хотелось снова включить в комнате этот свет. Ей всё равно было страшно. Но для этого ей надо спустить ноги с дивана. На лунные дорожки. И пройти по ним до выключателя, таящегося у двери в тёмном углу.
«Нет уж! Я останусь тут. И просто не буду больше спать. Чтобы эта жуткая гигантская кошка опять не приснилась», - бодро решила она.
Хорошенько замотавшись в одеяло, Лара удобно облокотилась на спинку дивана. И стала рассуждать о случившемся.
«Конечно же, мне всё это приснилось. Вот оно одеяло - совсем целое, - наклонив голову и изучив его, констатировала она. - Никаких прорех и дыр от её металлических шкрябаний не было. А на мне тоже - ни царапины, - выпростала она свои вполне целые руки. - А ведь мнимая кошка не раз прошлась по ним своими мнимо острыми когтями.
Может быть, я сумасшедшая? Ага, шизофреник - вижу то, чего нет, - вздохнула Лара. - Или снова стала лунатиком. Как в детстве. Луна-то сегодня просто фантастическая! - покосилась она на бледное от бешенства ночное светило, висящее в окне. - А кошка тогда причём? - засомневалась она. - Да ещё такое чудище! Значит я - шизофреник и лунатик в одном коктейле», - усмехнулась девушка.
И тут - хотя ей этого очень не хотелось, Ларе в голову полезла одна давняя история, которая, как она считала, благополучно ею забыта. Но в этот миг она вспомнила всё до мелочей, до ужасающих подробностей. Хотя случилась она с ней в раннем детстве.
«Тоже, возможно, тот ещё коктейль был - из шизофрении с лунатизмом! - вздохнула Лара, поёжившись.
- Надо бы помнить хорошее, а такое - зачем? Тем более - когда не находишь этому логического объяснения. Бабуля всегда придерживалась именно такого принципа - куда ночь, туда и… шизофрения», - виновато подумала она.
Но перед ней уже вовсю разворачивалась панорама тех ужасных событий.
3. Чердачный договор
- Эй, Миха! Ты тут, что ли?- услышал домовой чей-то зов.
Но, сидя в дальнем углу чердака, даже не сдвинулся с места и не обернулся на голос.
«Не стану я откликатися на такэ! Меня кличут - Михалап. То бишь - меховые лапы. Ну, допустим - миховые. Но это и неважно. Дело ж не в грамматике. Цэ имечко дали мне мои батько с мамкой, уважаемые домовые Мистята и Лукия. От них и взято «ми» да «л». А ещё к тому добавлено ишо трошки - от прозвания моего дедки Харея и бабки Апраксии. Это самое - «ха» и «ап». И обкарнывать своё имечко, обижая весь мой род, я не дозволю! Сколько разов уж всем говорено!», - насупившись, сопел он в своём любимом пыльном углу.
Домовой, конечно же, давно почуял, кто притащился к нему. И что за его спиной стоит сейчас ведьма Евдокия. В этот раз в обличье чёрной кошки. Да что там - в этот! Она ж почти завсегда ею и оборачивается. На людях. И ежели на промысел выходит. В основном, конечно, это случается ночью, за что её за глаза давно прозвали Полуночницей. Михалап уже плохо помнил, как она выглядит на самом деле. По крайней мере, лет сто назад Евдокия была шикарной бабой средних лет. А сейчас, мабуть, уж старуха. Хотя, кто их знает, этих ведьм. Умеют они себе годочки убавлять та красоту девичью подворовывать. Може она и не старуха вовсе, може ще молодайка. Не его цэ дило.
- Ты чего это не отзываешься? - спросила Полуночница, встав перед ним. Ну, прям тебе чёрная пантера - страшнючая и опасная. Силы у неё, знать, немеряно. С такой лучше не связываться. Но сейчас, видать, ей что-то от него требуется - по льстивому тону знать.
- А, это ты, Дунька! - лениво буркнул он, сонно мигнув. - А я тута задумался - о былом, да о бывалом. Не заметил тебя.
- Чего это - Дунька? - зашипела, вздыбившись, пантера-кошка, выгнув чёрную спину.
Аж искры посыпались. Не загорелась бы крыша.
- А чего это - Миха? - спросил домовой, нисколечки не испугавшись.
Таким токо страх покажи, вмиг сожрут...
- Ну, ладно - пусть уж Михалап, квиты мы. Какой обидчивый, - миролюбиво промурлыкала Евдокия, усаживаясь на балку напротив.
На которой - очень кстати, возникли две румяные плюшки. Плата за визит через "зерцало". Но Михалап на них даже не глянул.
Ишь, уступчивая нашлась! Видать, точно ей от него чего-то нужно. Обычно ж вмиг в горло вцепляется - если шо не по ей. Только шерсть клочьями летела. Знаем, видывали. И плюшки прихватить не забыла. А то ведь не больно-то и таксу блюла.
- А скажи-ка, Евдокия - чего это ты к моей Ларке причепилася? - спросил он небрежно. - Чо к ей котору ночь шастаешь? И ни одной ватрушки мне не занесла, - укорил он. - А нынче чо было? Она из-за тебя такой ор подняла, шо я чуть с чердака не сверзился, Насилу в себя пришёл, - усмехнулся он.
Ясное дело - не поверила она в этакие нежности про него. И спросил он просто порядка - штоб границы свои знала. И не хозяювала тут. Не очень-то и жалко девчонку.
- Ты кушай, кушай, Михалапушка! А я не просто так захаживаю - хочу подмогнуть тебе внучку с бабкой выжить из хаты, - заявила Евдокия. - Так что это ты мне плюшек должен.
«Точно, чегой-то ей от меня надоть!» - недоверчиво уставился он на неё.
Но эта хитрая баба в облике зубастой хищницы пауз не любила.
- Иль ты, Михалап, против того? Решил их тут себе оставить? На кой? - улыбаясь, продолжила она разводить политесы.
«А чо ей за дело, чего я решил? Вот диво-то! Не иначе - влюбилась в меня! - хмыкнул домовой. - Не было печали! Подале б таку любовь».
- А хоть бы и себе оставил, - буркнул Михалап.- Тебе-то што?
- Шутишь? На что они тебе? Сказываю ж - подмогнуть хочу выгнать!
- Ишь, доброхотка выискалася! Подмогнёт она! - хмыкнул он, показывая, што не больно-то на политесы падок. - Ты ж за просто так и хвостом не махнёшь, - ехидно сказал домовой, намекнув тем самым и на тот хвостик, который, как известно, есть у каждой уважающей себя ведьмы.
- А тебе что за дело до моего хвоста? - не пропустила тонкий намёк ведьма. Но тут же сбавила тон: Ты же знаешь, Михалап - хвост для кошки это святое.
- Нашла святыню! - хмыкнул Михалап. И спросил эту чуду напрямки: - Говори, чего от меня надоть, Явдоха. Некогда мне с тобой лясы тачать!
- Ага, вижу я, как сильно ты занят! Из сил выбился, думаючи. Извини, что потревожила! - язвительно проговорила Евдокия. Но, тут же спохватилась и сбавила тон. - Дело у меня к тебе, Михалапушка. Помощь твоя нужна!
- Ма-а-я-я? - удивился домовой, чуть не сверзившись с балки, на коей сидел. - Шуткуешь?
- Нет! - блеснула зелёным огнём из глаз кошка. - Взаправду!
- Чего надо-то, говори. И за услугу в обмен чего? - не забыл он тут же поторговаться.- Плюшки только за вход.
- Не боись, не обижу! - блеснула хризолитами глаз Полуночница.
- Ну, тоды, чего ж - говори! Послухаю, - равнодушно согласился Михалап, внутренне ликуя.
«Не худо б заиметь в должницы этакую страхолюдину - в точку слово-то. Присгодится ишо», - решил он.
Хотя домовой не больно-то любил связываться с людьми - в любых их обличиях. Тем более - в страхолюдных. Но такую как Явдоха лучше б в друзьях иметь, чем в ворогах. А в должниках, тем паче.
- Сущая безделица от тебя и требуется-то, Михалап. Всего-то поможешь мне Ларку мороком одолеть - у тебя эдакое неплохо получается, - подольстилась она. - А дале уж моё дело.
- На кой мороком? - насторожился домовой.
Не любил он, ежели его втёмную пользуют. Да ещё такие чёрные ужасти, как Явдоха. Потом ить ввек не отмоешься.
Полуночница немного помялась, но призналась:
- Кровь её мне нужна. И только.
- За каким лядом? - выпучил глаза домовой. - Ты чо, вампиршей заделалась?
Та как-то заюлила сразу, глаза отвела - точно - вампирша она. И увела разговор в сторону.
- А знаешь, Михалап, нам с твоими жиличками повезло! - вкрадчиво проговорила ведьма и облизнулась. - Эта девчонка ведь не простая штучка. Она - врождённая ведьма
- Да иди ты! - удивился домовой. - Ведьма! И в чём тут моё везение? - с недоумением уставился он на неё. - Да и не замечал я за ней такого! Ведьмы ж всё видят. А она - как все!
- Это потому, что Ларка и сама не знает о своём даре. В этом и есть наша удача! - заявила кошка и снова облизнулась.
- Опять же - в чём же моя удача-то? - продолжал недоумевать Михалап. - Коль она не знает про своё ведовство, то и мне вреда причинить не смогёт. И воспротивиться, ежели я спочну их с хаты гнать.
- Да погоди ты гнать-то! - махнула хвостом Полуночница. - Сначала дело надо сделать! А удача в том, что скрытый Ларкин дар кое-кто может у неё забрать. И тем силу свою увеличить.
- То есть - ты? - прищурился домовой. - Так и забирай, увеличивай! Мне не жалко! Только опосля должна мне будешь - што на моей телитории шалила. И тут уж, точно, ватрушками не отделаешься, - обозначил он ситуацию. - Чего ты меня-то к своим делам припутывашь? Какой тебе ишо морок нужон, ежели ты - ведьма со стажем, а она - овца несмышлёная. И свово дара не ведает?
Михалап теперь вообще не понимал, чего от него этой Явдохе надоть? Могла б - как и раньше, пробраться тайком и ему вовсе ничего не сказывать. Было уж такое. И он не предъявил - себе дорожей. Ну их, плюшки. И про Ларкин дар он бы ни в жисть не догадался б. У Ларки-то он вовсе не является. Сколь разов домовой маячил по клети, пока та книжки - с невразумительными загогулинами и крючками, рассматривала. Ни разу ведь не всполошилась. Какая же она ведьма? Те затылком чуют таких как он.
- Да не могу я сама к ней подобраться! - хлопнула себя по бокам хвостом Полуночница. - На ней родовая защита стоит! И, видать, сильная! Мне ж хоть каплю её крови заполучить! И всё в ажуре! - плотоядно сверкнула она клыками и глазами.
- Так заполучи! Чего уж! С твоими-то… дарованиями, - покосился он на её острые, как ножи, зубья.
- Пробовала уж! Слыхал, как Ларка орала? Ты ж говоришь, что чуть с балки не сверзился! Проснулась! А обычно у меня всё просто: немочь на девку наведу и беру её тёпленькой. Никто и не пикнул ни разу!
- О, как! Знать, не впервой тебе девичью кровушку-то пить! - равнодушно почесал кудлатую макушку Михалап.
- А это к делу не относится! - буркнула Полуночница.
- Не спорю! - как бы защищаясь от неё, выставил домовой лапы. - Ну, не задалось в этот раз. В другой раз цапанёшь её. А я-то причём? Я эдаким не балуюсь - кровей с девок не тяну.
- Так от тебя и не требуется! Я ж сказала - ты лишь морок на неё напусти! Может, вдвоём мы её родовую защиту и одолеем? Помоги, Михалап! А я отблагодарю!
Тот только хмыкнул. И довольно ехидно.
«Вот сказанула! Вдвоём! Та рази ж мой морок твому ровня? - язвительно подумал он. - Ты ж - человек, хучь и с магией. А я - та сама магия и есть. На што ты мне в ентом деле-то?».
- Давай мы вместе эту Ларку скрутим! - сверкнув глазами, продолжила уговаривать Полуночница.- А потом мы с тобой из хаты вон их попрём! Только подмогни мне в этом небольшом дельце!
- Ну, не знаю! - засопел домовой.
- Я отблагодарю! - воскликнула кошка. - Зуб даю!
«Вот это дело! Таку клятву ни один оборотень ще не посмел порушить. Ведь ежели он зуб даёт - даже не всамделе, то, порушив обещание, через то отдал к своей силе доступ».
- Ладно, попробую, - неохотно - с виду, сказал Михалап. - Но уговор! Чтоб девчонку ты не до смерти уходила! Не всю кровушку из ней выпустила! Знаю я тебя! И твои аппетиты…
Хоть и не верил он, что Явдоха стала вампиром, но лучше уж обезопаситься.
- Чо так? - недобро усмехнулась та на эти слова. - Пожалел её, что ль? Ишь ты!
- Не пожалел! - обиделся домовой. - Какое мне дело до неё? А токо мне в Акимовой хате смертоубийства не надоть! Здеся такому не бывать! - сердито топнул он ногой. - Я ж Акиму перед Смертушкой обещался, шо буду доглядать у хате за порядком! А тут - целая упокойница без всяких кровей. Не допущу! - снова топнул он. - Мне ж опосля перед им ответственность держать!
- Какое ещё смертоубийство? Чего ещё выдумал! - завертела зелёными глазами кошка.- Я ж тебе русским языком сказываю - мне лишь одна капля Ларкиной крови и нужна!
- Одна? Надоть ишо подумать, - сопя, протянул Михалап, чуя подвох. Не могёт Евдокия быть без подвоха, не такой она человек. - Так, а бабка-то Полина-то чо? - спохватился он. - Тожеть ведьма? Ежели их две ведьмы, то и цена …
- Охолонь! Полинка обычная, бездарная! - насмешливо заверила его Полуночница. - Вовсе ты нюх потеряла, что ль? Старуха про внучкин дар даже и не знает. Она отцова мать, а Ларка по материнской линии ведьма, Кто ж знал, что у ней дочка имеется? - злобно прошипела она. - Да ещё такая бесталанная.
- У кого - у ней? - насторожился домовой. - Откель ты про её линии знаешь-то?
- Догадалась! Дар у меня такой! - отрезала Полуночница. И с напором спросила: - Так как, Михалап? Согласен? Всего-то морок напустить.
- Та мне-то это за каким лядом? - равнодушно протянул Михалап, набивая себе цену.
- За каким? А вот за каким - с меня царский золотой! - вдруг отчебучила Полуночница.
- Да ну тебя! Золотой? - вытаращил домовой глаза, загоревшиеся жёлтым огнём.
- Именно! Спрячешь его в свой сундучок - как ты любишь,- льстиво заулыбалась она. - Чем плохо? И всего-то лишь - за морок. А потом - обещаю, мы с тобой шуганём этих двух не-ведьм, - посулила она в который раз. Точно - врёт! - Полетят отсюда кверху тормашками!
- Где взяла? - всё ещё не верил ей домовой.
- А тебе-то что? Считай что наследственный, - усмехнулась Полуночница, видя, что тот уже клюнул на наживку и уж не будет далеко свой нос совать.
- Тогда деньгу гони вперёд! - решился домовой.
И замер, недоверчиво глядя на Полуночницу - с такой станется и наврать. Но всё было по-честному: в воздухе мелькнула чёрная лапа и на балку перед Михалапом лёг поблескивающий золотом кругляш. Он мгновенно схватил его, ощупал, проверил на зуб и спрятал куда-то за спину.
- Ну, что - по рукам? - прищурилась кошка.
- А то! - радостно отозвался домовой.
И первый протянул Полуночнице свою мохнатую лапу. Та хлопнула по ней своей, когтистой.
Сделка состоялась.
Против Лары объединились теперь два весьма опасных существа. А в защите - никого. Даже бабуля - не опора против нечисти, в которую та не верила. Впрочем, как всегда.
4. Кошмарный лунатизм
Лара коротала ночь без сна, погрузившись в воспоминания о далёком детстве.
Когда-то они жили в старинном уральском городе. Лара тогда ещё не знала, что Полина Степановна это её бабушка, а не мамой. Ведь та умерла при родах и девочка её совсем не знала. Полине Степановне пришлось самой растить внучку, оставив работу кассира в местном театре. Там - не доучившись в культпросветучилище, она нередко подрабатывала в массовке. Мама-бабуля была строгая, но справедливая. А своего отца – высокого и красивого мужчину, девочка редко видела, поскольку он был большим начальником и всё что-то строил. Но были и праздники – он иногда водил их с бабулей в зоопарк или в цирк. И всегда - в бабулин театр на премьеры, где их сажали на приставные стулья, что было очень почётно. Ещё отец засыпал любимую дочь игрушками и сладостями, чем «мама» была очень недовольна.
В общем Ларино детство можно было назвать счастливым, если б не одно «но»…
Отцу как-то построили на окраине города, почти в лесу, большой срубовой дом. И с этого момента, как они туда переселилась, жизнь Лары стала очень непростой.
Девочка почти перестала спать. И всё из-за кошмара, который стал ей в этом доме сниться. Он был один и тот же:
Всё начиналось с неприятного гула, от которого хотелось плакать и волосы на голове шевелились. А потом в окно спальни заглядывали огромные красные глаза, больше ничего не происходило – они просто смотрели. Но Лара их так пугалась, что бросалась убегать, с трудом таща тяжёлые, будто чугунные ноги. Но горящие глаза, передвигались от окна к окну и оставляя за собой пылающий туман, находили её всюду …
Вскоре Лара просто стала бояться ночи и требовала, чтобы ей разрешали за полночь рисовать или пялиться в книжку - читать она научилась лет с пяти. Отец и «мама» возмущались, относили её в кровать, и, уходя, обязательно выключали в комнате свет. Что ей оставалось делать? Крепко зажмуриваться и стараться побыстрее уснуть – пока не началось гудение. Но иногда кошмар всё же успевал прийти. И после она просыпалась от собственного крика или падения с кровати на пол. А потом, боясь уснуть, лежала в темноте, крепко зажмурив глаза. Ей казалось, что если она посмотрит на окно, то и наяву увидит в нём жуткие глаза. А когда начинало светать, Лара, наконец, засыпала…
Такое повторялось р или два в месяц. Но ожидала она этого каждый вечер.
Конечно, Лара не раз жаловалась на свой кошмар взрослым. Но они в лишь отмахивались. Мол, всем ужасы снятся, просто скажи - куда ночь, туда и сон, он и уйдёт.
Но Ларе эта поговорка не помогала - никуда её кошмар не уходил. И она перестала просить помощи у взрослых – что толку? Иногда ей казалось, что это вовсе даже не сон, а кто-то страшный за ней по ночам наблюдает. Зачем, а?
Когда ей было лет восемь, она узнала, чьи это были глаза. Страшной старухи.
В тот раз после гудения запоры на дверях вдруг сами открылись и туда влетела зелёная старуха в чёрном балахоне. А на её худом лице пылали знакомые красные глаза…
Лара обомлела, стоя столбом посреди комнаты.
А старуха, шаря по воздуху худыми руками, стала летать вокруг, ища её. Она её не видит? И тогда Лара, воспряв, пока не поздно, кинулась к «маме» за помощью. Еле дошла к её кровати, таща чугунные ноги. Но сколько она её не трясла, сколько не звала, не плакала - та её не слышала, не отзывалась и не шевелилась. Лежала как мёртвая или каменная.
Что делать?
Но тут в их сарайке запел петух и старуха исчезла. Лара проснулась и потом до рассвета не спала. А утром снова пожаловалась взрослым – уже на старуху с красными глазами. Надо ли говорить, как те отреагировали на это? Конечно же, отмахнулись.
В общем, она поняла, что рассчитывать надо только на себя.
Спасаться от летучей старухи было трудно, но возможно. Главное было - не смотреть ей в глаза, иначе она тебя увидит и начнёт шарить рядом. Надо сразу же, как та влетит в дверь, убегать. И прятаться. За дверью, в шкафу, под кроватью. И замирать там, не двигаясь, даже когда старуха пролетает мимо, хотя это очень трудно. И Лара не всегда выдерживала. А потом старуха запоминала те места, в которых она пряталась и обыскивала их особенно тщательно.
И вот где-то через год в доме почти не осталось места, в которых можно было спрятаться. Их было два: папин комод и угол за дверью, ведущей в зал. Что будет дальше, когда ничего не останется? Она её убьёт? Съест? Утащит?
Ларе уже было всё равно – пусть старуха её схватит. Она так устала.
Ей уже было всё равно, как она выглядит. Девочка уже который год почти не спала. Стоит ли заплетаться? Гладить фартук? Зачем мыть руки, за которые её так ругает учитель, обучающий её игре на пианино. Всё равно помирать. Да и никто о ней не пожалеет. Полина Степановна в это время срочно уехала по папиной путёвке в санаторий – отцу было некогда. Он сдавал какой-то объект.
Только её учительница - Антонина Николаевна, встревожилась слегка. Она подвела её к зеркалу в школе - посмотри на себя, мол, на кого ты похожа? Лара присмотрелась: огромные испуганные глаза, бледное полупрозрачное лицо, растрёпанные спутанные кудряшки по плечам, помятое платье и фартук...
- Наверное, на эльфа или привидение! - хихикнула она.
- Вот и я так думаю! И мне это не нравится! – задумчиво ответила Антонина Николаевна. – Я позвоню твоему отцу, Лара. Пусть он примет меры!
И, достав из сумки расчёску, принялась драть её кудри. Больно. Ну а папа на её звонок, наверное, никак не отреагировал. До того ли ему? Неважно, как выглядит его дочь. Некогда.
А когда бабуля вернулась из санатория, на другой день произошло событие, которое изменило всю их жизнь.
В то утро Лара почему-то проснулась в комнате отца и в его постели. Но как она там оказалась - не помнила. Тут вошёл отец, взял дочь за руку и вывел её на кухню.
- Вот, полюбуйся, мама! – сказал он к бабуле, - Это наша Лара! Она лунатик!
Ей очень понравилось слово – лунатик, но что оно значит?
А бабуля – посвежевшая и помолодевшая, лишь отмахнулась, расставляя на столе тарелки и чашки, и спросила:
- С чего ты взял?
- Я сегодня ночью поймал её у себя в комнате, когда она пряталась за комодом.
- Ночью? За комодом? – удивилась та. – Что за причуды?
- Не причуды! Она давно ночами бегает, - сердито возразил отец. – Но я думал, мне это кажется, а сегодня я её поймал! И это было нечто: глаза закрыты, на вопросы не отвечает, вся ледяная, как русалка. Я отнёс её в свою кровать, а через минуту она вернулась. И снова - за комод. Пришлось положить её с собой. Точно – она лунатик! Надеюсь, это лечится. И учительница её жаловалась…, - задумался он. - Правда, теперь уж не помню – на что. Учится-то она хорошо…
Лара молчала - что толку доказывать, что она убегала от летающей старухи? Разве ей поверят?
В общем, взрослые тогда решили, что её надо срочно отвести к врачу.
Лара только вздохнула - какой от врача толк? Что он может против старухи, которая летает? Даже отец с бабулей бессильны. К тому же, Лара недавно была у стоматолога - неприятно. Опять, что ли, будут в неё всякие блестящие железяки втыкать?
Но, делать нечего, с бабулей ведь не поспоришь – пошла на экзекуцию.
Но эта врачица оказалась весёлая и добрая. Не очень больно постучала молоточком по коленкам, расспросила о любимых игрушках и книгах - ну, крокодил и Майн Рид, и что? А потом задала самый опасный вопрос - как она спит. Лара ответила, что отлично - как убитая. А что, так и есть! И про старуху ничего ей не сказала. Зачем? Взрослые в такое не верят, а все их советы бесполезны. Пусть уже пропишет валерьянку да они домой пойдут. Ей ещё надо этюды играть, будь они неладны!
Но тут врачица вдруг заявила что-то типа: «Ваша девочка серьёзно больна и ей надо срочно сменить место жительства и климат, иначе лунатизм будет прогрессировать».
«Куда уж дальше-то прогрессировать? - вздохнула тогда Лара. - Уже и так прятаться негде».
И всё! Они сменили климат и место жительства! Семья Саниных перебралась с Урала на юг! Оказалось, что у отца есть однокурсник, который жил на юге и помог им там обустроиться.
Ларе новое место понравилось – цветов много и зимы почти нет. А самое главное – страшная старуха за ними не переехала! Она, наверное, осталась жить в том срубовом доме на Урале и с тех пор ни разу ей больше не приснилась. Поэтому и лунатизм не прогрессировал.
Жаль только, отец на юге не долго прожил - у него выявили болезнь сердца, от которой он и умер. Остались они с бабулей вдвоём. Полина Степановна снова устроилась работать кассиром - в местном драмтеатре. Правда, в массовку её уже не брали, сказали – фактура уже не та.
Вспомнив всё это, Лара снова удивилась – как угадала истинную причину та весёлая врачица? Как назначила столь эффективное лечение? Может, экстрасенс? Впрочем, это уже неважно. Девочка Лара просто постаралась забыть ту историю и ту страшную летучую старуху. Было и прошло. В надежде, что такое больше никогда не повторится. Окончила школу с золотой медалью, учится теперь на физико-математическом факультете N-ского университета.
Может, не зря бытует мнение, что сложные математические науки провоцируют мозговые аномалии. Наверное, это её случай. Хоть она и обожает математику, а преподавать в школе её мечта, но что за училка, страдающая ночными галлюцинациями?
Лара осмотрелась.
Светало. Можно уже не бояться тёмных углов?
Всё снова повторяется?
«Ужасно! Неужели меня снова настиг лунатизм, который прогрессирует, опять требуя смены места жительства? – досадовала девушка. - А может это уже не лунатизм, а шизофрения? Ведь бабуля чёрную кошку не видела, только я. И, похоже, эта шизофрения прогрессирует гораздо быстрее, чем лунатизм. Сколько я тут прожила? Неделю? А кошка уже к самому горлу приступила. Такая не будет чикаться годами - как старуха, у которой пару лет только глаза были видны. Эта усмехающаяся тварь ещё раз появится из угла и всё – каюк мне…
Надо же было бабуле продать трёхкомнатную квартиру в хорошем и тихом месте и прикупить эту хибару, в которой и жить теперь нельзя! Шизофрения прогрессирует бешенными темпами! Как бы не пришлось отсюда переезжать, сменяя место жительства. А что на эти деньги купишь? – вздохнула она. – Ладно, уже начало светать. Может, ещё удастся поспать?»
Укутавшись в одеяло, девушка хотела прилечь, но вдруг села.
«Эврика! Я вернусь в общагу! А бабуля пусть тут живёт! Ей же шизофрения не грозит и кошмары не снятся. Буду её навещать иногда – без ночёвки. Бережёного бог бережёт. А потом, когда окончу вуз, я поеду в село и получу там квартиру. Вот тогда и заберу бабулю к себе жить! - решила она. - А что, отличный план!»
И, успокоившись, Лара уютно раскинулась на диванчике, погружаясь в дремоту…
В окнах посветлело.
«Не проспать бы лекцию, - проплыла мысль. - Но я же завела будиль...".
5. Соседка Людмила
За окном кухни на занесённых ветках сада искорками сверкал снег, сияло яркое зимнее солнце, а небо синело почти весенней лазурью. В N-ске так: под вечер зима и вьюга лютуют и снег метёт, а с утра - весна на дворе. Даже кое-где особо смелый одуванчик норовит расцвести.
Но Полина Степановна не замечала этой красоты.
Она варила борщ. Но делала это как-то задумчиво. И то и дело замирала: то над кастрюлей - с ложкой или половником в руке, то над кочаном капусты - с ножом. Или подолгу искала приправу, которая была на виду.
Полина Степановна с недоумением размышляла о странных событиях последних дней. Она чувствовала, что с внучкой творится что-то неладное. Что она совсем сбежала.
«Ведь как планировалось, когда я из А-ра уезжала?
Куплю жильё, Лара сюда из общаги переберётся. Чего ей в комнатушке, что на троих делится, ютиться? Что заживём в своих хоромах дружно и весело, как прежде. Правда, это не совсем хоромы, - осмотрелась она. - Но дом вполне в приличном состоянии - газ, удобства. Не беда, что потолки невысокие. Зато здесь тепло и уютно. Не хватает лишь цветов на окнах. Но я этим скоро займусь.
А что в итоге вышло?
И неделю Ларочка тут не прожила, как обратно сбежала в своё общежитие. Подумаешь - кошмар приснился, кошка чёрная привиделась! Со всеми бывает. А она утром встала сама не своя, круги под глазами, есть отказалась. Нельзя же быть такой впечатлительной! Глядишь - снова лунатиком бродить станет. Хотя я знаю лечение от этого - переезд. Если опять такое замечу, - вздохнула Полина Степановна. - Так ведь как заметить? Когда я её теперь увижу? А подружкам в общаге без разницы - лунатик она или просто спит на ходу. Они там все лунатики, - покачала она головой. - Потому что иначе математиком не станешь: книги читают - каждая по тонне. Вспомнить бы ещё, какие Ларе та врачица назначила успокоительные микстуры? - нахмурилась Полина Степановна. И успокоила себя: - Но это не проблема, в аптеке подскажут. А вот переезжать неохота. Повторить подобный подвиг для пенсионерки не просто - много сил и нервов требует. Которых у меня - кот наплакал. Да и после… Вон коробки до сих пор не разобраны и шторы не повешены. Только одно в порядок приведёшь, как другое захламляется. Или вовсе потерял - вспомнила она случаи, когда полдня искала скалку или паспорт. Или куртку, чтобы в магазин сходить. Иной раз в мороз в легком плащике бежала. - Какая-то я не та уже стала, вздохнула она. - Хотя, ради Ларочки придётся и переезжать, - опять вздохнула она. - Нечего ей по общежитиям скитаться. Вон мой Витюша не побоялся ради дочери высокий пост потерять, обжитое место бросить и в неизвестность уехать. Потом всё ведь наладилось.
А если и теперь… Прямо голова кругом».
Полина Степановна, уронив на пол банку с томатной пастой - вспомнила, как два дня назад Ларочка с утра убежала из дома. Бросив на ходу, что поживёт пока в общежитии. Ей там к зачётам удобнее готовиться.
«А чем тут-то неудобно? - поднимая уцелевшую банку и бросая томат в поджарку, посетовала Полина Степановна. - Кто тут отвлекает?
Ох, а чего это я микстуры ей собралась покупать? - спохватилась она. - Как же учиться-то? И простая валерьянка с пустырником подойдут - чтоб спала спокойнее и кошки разные не чудились, - решила она. И, вздохнув, оглядела пустующее пространство. - Стоило ли мне сюда переезжать, если внучке тут не по душе? Зачем променяла квартиру и её на эту старую ветошь? Или - ветхость? В общем - непонятно на что".
Она попробовала борщ, совершенно не чувствуя его вкуса. И ещё раз посолила. Чего-то в нём явно не хватало.
Честно говоря, Полине Степановне тоже не очень-то нравилось новое жильё. Неуютно здесь как-то. Может из-за не разобранных коробок? А порой ей бывало даже страшновато. Спит плохо, ночью теряет ориентацию, хотя комнат в доме не много. Ничего, она привыкнет. И расположение комнат запомнит - на новом месте всегда так. А вот за Ларочку волнительно - вернётся ли? Что ж она теперь всё время будет из дома убегать, если ей кошмар приснится? Эдак не набегаешься.
Честно говоря, оставаться здесь одной Полине Степановне не хотелось. Как-то так сложилось, что её все покидали. Росла в детдоме. Потом муж к другой ушёл, оставив её, девчонку, с младенцем на руках. А когда тот женился, вскоре невестка Арина умерла, оставив сиротой дочь-малютку. А потом и сынок Витюша рано ушёл из жизни. А теперь вот и последней радости лишилась. Вырастила внучку, а та сбежала от неё в общагу. Никому-то она не нужна...
Полина Степановна, уронив ложку в кипящий борщ, смахнула слезу.
«Что же теперь делать? Как жить? Как вернуть в опустевший дом счастье?».
В окошко кухни, будто сочувствуя ей, заглянул воробей, потешно завертев головой
«Ну, во-первых, уже выключить, наконец, плиту. Что вышло, то вышло, - спохватилась Полина Степановна, поворачивая реле.
И открыла хлебницу - кинуть корку воробью. Но там были одни крошки, которые она и высыпала в форточку. Но птичка, испугавшись, упорхнула на вишню, стряхнув с ветки снег.
«А во-вторых - надо сходить в магазин, а то хлеба нет», - решила она.
И стала искать куртку, которая, как всегда куда-то делась. Пришлось надевать старую каракулевую шубу.
«Мы, дворяне, такие, - усмехнулась она, пристраивая на голову кокетливую каракулевую шапочку, купленную ей ещё Виктором. - Завтракаем в манто, а в булочную ходим в песцах!»
Настроение как-то посветлело. Всё же для женщины очень важно, как она выглядит.
Тут и ответ на её вопросы пришёл - о том, что ей делать. Причём, пришёл очень неожиданно. Вернее - ответ был очень неожиданным. И от очень неожиданного человека. Даже постороннего.
Полина Степановна важно прошлась в своей шубе по приятному лёгкому морозцу - в магазин. Заодно подышав свежим воздухом. А возвращаясь, встретила соседку Людмилу, жившую напротив. Жену того самого выпивохи Николая, что помог ей мебель из контейнера разгружать. Полина Степановна подружилась с Людмилой - приятной толстушкой, и иногда останавливалась поболтать с ней о всяких мелочах. С соседями надо дружить. Это во всех отношениях самые близкие люди. И выручат, и подскажут, и последним поделятся. Если с ними ладить, конечно. Вот Людмила и подсказала.
Она, одев меховую безрукавку на фланелевый халат, чистила снег у своих ворот деревянной лопатой. Но, увидев соседку, стряхнула рукавицей снег с лавочки и села, поджидая её. В каракулях.
«Хорошая женщина - труженица, хлопотунья, - подумала Полина Степановна, заулыбавшись и подходя к Людмиле. - Весь дом держится на ней. Работает в три смены на хлебозаводе, троих сыновей-хулиганов воспитывает. Да ещё и мужа-алкоголика в придачу. Да всё бестолку - пьёт как подорванный. Но Людмила не унывает. Мне бы так».
- Здравствуй, Степановна! - сказала ей та, указав на лавку рядом с собой. - Сидай! Покалякаем. Не торопись.
- Да куда мне, пенсионерке, торопиться? Уже отторопилась, - улыбаясь, ответила Полина Степановна, садясь рядом с ней. - А ты, пчёлка, всё в трудах да заботах?
- Ага. Полон дом мужиков, а снег раскидывать мне. Тот… устал, те уроки делают. Заняты. Что-то вид у тебя неважнецкий, Степановна. Даже шуба не спасает. Аль случилось чего? - спросила она.
- Да что у меня может случиться? Так, по мелочи, - вздохнула та.
И вдруг взяла и рассказала ей, постороннему человеку, всё. Видать, у неё совсем тормоза сдали. И про внучкину чёрную кошку, от которой она из дома сбежала, и про то, что одна осталась. И даже почившего сынка зачем-то вспомнила. Всплакнула. Хорошо, что в кармане шубы ещё с прошлого года носовой платочек завалялся.
Людмила внимательно выслушала её. Посочувствовала:
- Невезучая ты, Степановна. Я бы вот не смогла одна жить. Для чего?
- Нет-нет, Людочка, я везучая, - спохватилась та, оправдываясь. - У меня ведь много чего в жизни случилось хорошего. Сыночка вырастила, он в больших чинах был. Невестку привёл - красавицу, музыкантшу. Мы с ней душа в душу жили, пока не померла. И внучку я вырастила - умницу. Она на математика учится.
- Да что ты всё про них? Ты о себе вспомни! - отмахнулась рукавицей соседка. - Я вот, к примеру, полгорода хлебом кормлю. Вяжу тёплые носки на продажу. Люди заказывают. Тебе не надо?
- Надо - две пары, - кивнула Полина Степановна и вдруг вспомнила: - А я ведь, Людочка, в театре выступала. На сцене, - улыбнулась она, вытирая платочком лицо. - Правда, в массовке. Но это так… здорово! Грех жаловаться. Не зря и я жизнь прожила - людей радовала, искусством занималась. Только вот всё равно за Ларочку обидно, - опять нахлынула на неё печаль. - Зачем ей в общежитии маяться, если теперь свой дом есть? С удобствами, со своей комнатой, да ещё с бабулей, которая обо всём позаботится. Не очень просторный и новый, правда, но для нас, двоих - просто хоромы. Для чего я его купила? Зачем сюда переехала? Я в А-ре в театральной кассе работала.
- А и правда - зачем? - вдруг согласилась с ней Людмила.- Была б при своём театре. Не надо было тебе эту хату брать.
Она, и правда, смотрела на неё с сочувствием.
- Что? Не нравятся новые соседи? - попыталась отшутиться Полина Степановна. - Может, вы сами хотели этот дом купить? Так ведь у вас было время подумать. Он же, говорят, три года пустовал.
- Мы? Избави бог, Степановна! - замахала на неё рукавицей соседка. - Вы, как соседи, мне ко двору пришлись. Но не в этом дело! Ты ж сама понимаешь, что худо вам в нём. А я скажу больше - после Белоглазов в этой хате никто жить не может. Как заговорённая. Нечисто там.
- Нечисто? Как это? - наморщила под шапочкой лоб Полина Степановна.- Плохо убираю?
- Да я не про то!
- А, черти у нас водятся? - сообразила Полина Степановна. - Ерунда какая!
- Не ерунда! Помнишь, Степановна, мой Николай тебя предупреждал? Чтобы этот дом не брала? - заявила соседка. - А ты не послушалась. Из него все жильцы потом сбежали. От нечисти!
- От нечисти? Это как? - задумалась она.
Но тут вспомнила что-то.
Тогда, выйдя с риэлтэром из дома, Полина Степановна с удивлением заметила, что какой-то незнакомый мужчина, сидевший на этой самой лавочке, делает ей знаки рукой. Мол - или сюда. Она и подошла. А тот начал плети какую-то околесицу. Выпивший он сильно был, вот, видать, и потянуло на разговоры. Он тоже что-то насчёт этой нечисти говорил. И что она наш дом... посещает. Только я ничего не поняла. Про какие-то свечи и пляски. Однако язык ему плохо подчинялся и Полина Степановна плохо его понимала. Да и спешила она - риелтор обещал подвезти её до её временно снимаемой квартиры. Она вежливо попрощалась и ушла. А потом забыла этот разговор.
- Да, да что-то такое ваш Николай мне говорил, - кивнула она. - Только я, Людочка, не верю в такое! Во всякую мистику и небывальщину. Говорят - людей надо бояться, Людочка. Что злее них никого на свете нет. Да только я таких не встречала ещё. Да и потом, я извиняюсь, Людочка - ваш-то Николай… употребляет. Так? Мало ли что человеку с пьяных покажется.
- Ну да, употребляет. А кто нынче без греха? - обидевшись за мужа, поджала губы Людмила. Сама она его частенько ругала, но чужим этого не дозволяла. - А мне-то ты веришь, Степановна? Я ведь вина даже по праздникам не пью - денег жалко. А тоже скажу, что лично в вашей хате разные нехорошие вещи видала.
-Ну…
- Не - ну, в кральки гну! Вот послушай меня!
Зимой дело было. Иду ночью со смены, глядь - а в вашей хате свечка на окне. И - горит. Большущая! И в доме чьи-то голоса слышны. А ведь он пустой стоял. А в другую ночь у вас там гармошка играла. И пел кто-то - жалостливо. Хотя света не было. И соседи не раз слыхали - будто пляшут у вас да хохот стоит. И громко ссорятся. И слова непонятные. Будто старорусские. А ведь в нём никто не жил! - сделала она большие глаза. - Ещё соседка Петровна - ну, ты знаешь её, говорила, будто не раз видала, как в эту калитку, - указала она на Полинин двор, - ночью в темноте кто-то заходил и выходил. Короче - шастал у вас кто-то нехороший. В пустой дом. А ещё - будто с чердака голоса раздавались. Ладно б ещё - в доме, а на чердак-то кто и зачем полез-то? И главное, - за каким лядом?
- Может, воры? - зябко передёрнула плечами Полина Степановна. Не верилось ей в эти россказни, но всё равно было неприятно. - Может, добро искали?
- Какое ещё добро. Степановна? Чердак пустой, все знают. А в доме одни лавки казачьи стоят вдоль стен, - возразила соседка. - Всем это известно - не раз помогали мебель заносить и выносить. Кто б туда полез? Что искать.
Полина Степановна тут же отвергла мысль, что искать что-то мог и муж Людмилы - Николай, с дружками-выпивохами. Неудобно такое думать про соседей. И в калитку - они же шастали. И ругались там. А старорусский... Она и сама могла бы принять тогда выпившего Николая за носителя некоего иного языка... А если ещё ночью и издалека…
- Зачем кому-то на гармошке играть в заброшенном доме в потёмках? И чего там со свечой искать? Пуговицу под лавкой?
Ну, этот вопрос посложнее. Хотя ведь мог тот же Николай обронить какую мелочь или купюру. А потом искать её со свечой. Или с телефоном. Потому-то Николай и отваживал её от покупки дома, страху нагонял. Потому и запугивал. Но сейчас Людмиле это зачем? У них там была эта… как её - малина.
- Нет, Степановна, учти - в твоей хате, точно, нечисть водится! Я зря не скажу. И вся округа про то знает!
Конечно. Очень удобно такие слухи распускать - чтобы малину не раскрыли. Но Полина Степановна сама застыдилась этих мыслей. Тогда, действительно - откуда слухи?
- Ну да, лавки в доме были. Я сама на них спала, пока контейнер не пришёл. Все бока отлежала, - задумчиво протянула она, не зная, что и возразить. - Сейчас они во дворе стоят. Старинные - со спинками резными. Хотите, Людмила, вам подарю?
- Э, не-ет, Степановна! Мне с вашего чудного дома ничего не надо! - отмахнулась та рукавицей. - Ни лавок! Ни гвоздика!
- Дом как дом! - отмахнулась Полина Степановна - уже кожаной перчаткой.
Она немного обиделась за своё жильё - сплетни, страхи, наговоры - будто оно чумой заражено.
Хотя сама она ничего такого в нём не замечала. А ведь уже пару месяцев прожила.
- Старенький, правда, - рассуждала она. - Но на лучший моих денег не хватило. Да ещё оставить надо было немного - чтобы Лару выучить. А люди… Мало ли что они выдумают? Особенно когда выпьют. Не все деньги на вино экономят. Да и вам, Людмила, может, всё это от усталости показалось? Про свечки и гармошки. Спать вас клонило, вот и привиделось-прислышалось.
- Мне никогда и ничего не прислышивается! - отрезала Людмила. - А чего ж тогда ваша Ларка из дома сбежала? - прищурившись, парировала она.
Полина Степановна сникла:
- Сама не знаю - чего? сон плохой приснился. Впечатлительная.
- А я знаю! Нечисть её выжила! Скоро и до тебя доберётся.
- Зачем я ей? - попыталась отшутиться Полина Степановна. - Да и не верю я в неё.
- Ей это пофиг! А хочешь, я тебе добрый совет дам? А дальше уж ты, Степановна, сама решай. А ежели послушаешь меня, то хуже не будет, - заявила соседка. - Жалеючи говорю.
- Какой совет? - с надеждой посмотрела на неё Полина Степановна. - А, наверное, вы меня в церковь пошлёте?
- В церковь - само собой. Но это тебе не поможет, - уверенно заявила та. - Потому как дом твой старый, закоренелый. К Шептунке тебе надо, вот что! Самое верное средство! Я и адресок дам.
- К кому? Шептунье? - растерялась Полина Степановна. - Это кто такая?
- Шептунка не шептунья! А проще говоря - знахарка. Людей она заговорами да шептаньями лечит.
- Ведьма, что ли? - удивилась Полина Степановна. - Это ж…
- Их всяко называют! - перебила её соседка. - Ведьмы это те, кто людям жизнь портят. А знахарки помогают, - авторитетно заявила она. - Эта - очень сильная знахарка. Её еще Бондарчихой кличут. Они, Бондаревы - очень старинный знахарский род. У неё и мать, и бабка шептали. И прабабка много чего знала.
- Ну, хорошо. Она знает. А мне что этой Шептунке рассказывать? - разочарованно заявила Полина Степановна. - Про вашу нечисть? Про разговоры? Так я в это не верю. Чем она мне поможет? И причём тут моя Лара?
- Шептунка сама тебе всё скажет! Ей не надо ничего говорить, - сказала Людмила покровительственно. Будто была её личным доверительным лицом. - Главное это прийти. Может, она и Ларку твою излечит. Порчь выведет. Она ведь даже на расстоянии порчу снимает.
- Так уж и на расстоянии? - не поверила Полина Степановна. - А вы, Людочка, тоже у неё были? Вашего Николая, наверное, лечили? Чтобы не употреблял? - догадалась она. - Так я его вчера видела. И он опять … навеселе, - сказала она с сомнением.
Не одобряла Полина Степановна столь дремучее невежество.
Двадцать первый век на дворе, корабли в космос летают, а наивные люди по знахаркам ходят. Как встарь.
- Так ведь не сразу ж помогает. Время надо, - поджала губы Людмила. - Ну, не хочешь, как хочешь, Степановна. А только без Шептунки тебе никак не обойтись. - И встала с лавки. - Ну, чот заболталась я с тобой. А мне ещё курей кормить.
Полина Степановна только рукой в ответ махнула. Мол, обойдёмся как-нибудь без шептуний. Шептунок. В общем - без знахарок.
И направилась к своей калитке.
В которую, сказывают, по ночам всякие нечисти шастают. Чего только не придумают! Но, на всякий случай, она закрыла её изнутри на два оборота ключа. Она больше верила в реальных людей, которым её вселение испортило здесь малину.
6. Адресок шептунки
Дома, пообедав борщом и тефтелями, так и не улучшившими свой вкус, Полина Степановна всё думала за Людмилину протеже - шептунью… Шептунку. Бондарчиху, короче. Ведьму.
И лишь головой качала.
Вот ведь придумала, куда её отправить! Адресок предлагала. Ей, не верившей ни в какую мистику и чертовщину.
Ведь кассиром в театре Полина Степановна работала не всегда. Было время - она училась на массовика-затейника в училище. Жаль что не долго - бросила через полгода из-за беременности. Но юная Полина успела повыступать с агитбригадой в трудовых коллективах. В том числе - с атеистическими речёвками и сценками. И что в итоге? Люди остались всё такими же отсталыми. Верят во всякую… небывальщину. В проклятия и заговоры. Хотя Людмилу можно понять - хочется ей мужа от пьянки отучить, вот она и мечется по шепткункам. Куда ж ей без веры в чудо? Ну, что ж, каждому своё. Ей вот - в одиночестве век коротать. Ей - с мужем нянчится.
Потом была всякая суета и очередная попытка разобрать коробки и разложить вещи из пакетов. В итоге она окончательно запуталась - где что лежит и куда всё подевалось. Просто Бермудский треугольник. Только там самолёты пропадают, а тут - блузки, платья и постельное бельё.
Ларочка к вечеру так и не приехала. Зря только Полина Степановна наварила такую большую кастрюлю борща. И правильно, что осталась в общаге. Возможно, он бы ей не понравился. И тефтелек она сегодня навертела тоже безвкусных. Ничего, потом приготовит что-то аппетитное. Плов, например.
Полина Степановна старательно отвлекала себя, стараясь не думать о плохом. Рассматривала старые альбомы с фотографиями молодых и красивых сына Витеньки и невестки Аринушки, и маленькой Ларочки. Свои - когда она участвовала в массовке. Как быстро пролетела жизнь! Какие были счастливые времена! А потом, чтобы не дать возможность печали одолеть её, легла спать пораньше. Выпив перед этим двойную порцию валерьянки. И кое-как уснула…
Но уже за полночь Полина Степановна проснулась от ощущения, что по дому кто-то ходит. В коридоре раздавались громкие шаги и вот кто-то, совершенно не таясь, топая, вошёл к ней в комнату…
Её сердце забилось от страха, как птичка в клетке. В голову ударил жар, а ноги и руки будто окунули в ледяную воду. Полина Степановна хотела немедленно вскочить, включить свет и схватить стоящий на тумбочке чугунный бюст Станиславского. Им, подаренным ей коллективом артистов к уходу на пенсию, можно было впечатлить не только любителей театра. Но её тело, будто закамнев, отказалось подчиняться - ей на грудь будто рухнула бетонная плита.
И тут, выступив из тьмы, над ней склонилась фигура в тёмном балахоне. Вместо лица под капюшоном виднелся лишь чёрный провал, а на её груди пылал зелёным пламенем крест.
Полина Степановна от ужаса едва не лишилась сознания. Но - увы, не лишилась.
- Кто вы? - просипела она зачем-то.
Какая ей разница, в конце концов, кто её сейчас задушит или убьёт?
- Смерть твоя! - ответила инфернальная фигура голосом схожим с громыханием камней, ссыпавшихся в пропасть. - Скажешь мне, где твоя Ларка - жива будешь.
- А-а! - зачем-то попыталась крикнуть Полина Степановна.
Кто её может услышать в совершенно пустом доме?
Но тут груз, давящий ей на грудь, многократно увеличился, а её слабый голос пропал окончательно.
- Молчать! Раздавлю! Говори - где внучка? - угрожающе загромыхал провал капюшона.
Так молчать или говорить? Полина Степановна решила, что лучше, всё же, говорить.
- В общаге она, - прохрипела погибающая от ужаса Полина Степановна.
- Когда она вернётся домой?
- Сама н-не знаю! - честно ответила старушка.
Она и не пыталась что-то скрыть. Разве призрака обманешь?
И тут адское исчадие злобно расхохоталось и сгинуло. А многотонный груз с груди исчез.
Что это было? Или кто? Что ему было надо?
Полина Степановна, едва силы к ней вернулись, резво вскочила с кровати и бросилась вон из дома. Как была, раздетая - в ночнушке и босиком. Ласточкой промчавшись через двор, она выскочила в калитку на улицу. Благо - ключ был в замке.
Едва начинало светать и фонари всё ещё горели. Нигде никого. Даже собаки куда-то попрятались. Одну Полину Степановну спозаранку, будто нечистая сила куда-то несёт.
И куда бежать? И тут она вспомнила - куда.
Подбежав к Людмилиным воротам, она принялась колотить в них кулаками. И так громыхала до тех пор, пока калитка в них не отворилась. А в ней не возникла переполошённая Людмила. Она тоже была в ночнушке, но, правда, ещё в кое-как накинутом на неё фланелевом халате и калошах.
- Кто тут? Что случилось? - заполошно вскричала она, испуганно озираясь.
Но увидев соседку, немного расслабилась.
- Фух! Это ты, Степановна? - И, зябко кутаясь в халат, строго спросила: - Чего это ты мне спозаранку тут ворота ломаешь? Ты их строила?
- Я это! Да! - стуча зубами - то ли от страха, то ли от холода, сказала не похожая на себя Полина Степановна.
- А я уж думала - полиция за моим Колькой пришла. И что он по пьяни что-то натворил. А тебе чего надо?
- Дай адрес! - срывающимся голосом потребовала Полина Степановна.
- Чей? - удивилась Людмила.
Но, вглядевшись в раздетую и разутую соседку с совершенно безумными глазами и растрёпанными волосами, понимающе сказала: - А, Шептункин?
- Да! Дай!
- Да ты чо без обуви? От кого убегала? Что, нечисть совсем одолела? - ахнула соседка.
И, получив ответный кивок, продиктовала адрес. Про себя даже порадовавшись, что это всего лишь нечисть. Да к тому же - соседке явилась. А не полиция и к ней в дом.
- Однако, эк, тебя, Степановна, проняло! А ведь упреждал муж! Не надо было эту хату…, - проговорила Людмила, но не договорила.
Потому что Полина Степановна резко развернулась и деревянной походкой направилась через дорогу к себе домой. Ещё бы ей не задеревенеть - босиком да по снегу!
- Полевая, девятнадцать. Полевая девятнадцать, - шептала Полина Степановна, входя в распахнутую калитку и забыв её закрыть за собой.
Да чего уж! Не помогают тут замки. Нечисть их не признаёт. Так и шастает сквозь всё - туда-сюда. С зелёными крестами.
И что теперь делать? Надо бы Ларе сказать, чтобы сюда не возвращалась.
Но сначала - к Шептунке. На неё одна надежда.
Ясное дело, что в дом возвращаться Полина Степановна не стала и дальше коридора не пошла. Дрожа, сидела там босая и в ночнушке, поскольку, убегая, оставила дверь открытой и всё тепло из коридора улетучилось. Повезло, что тут стояла табуреточка для обувания. На ней она и пристроилась, поджав под себя ноги и накинув на плечи старую клетчатую шаль. Неведомо откуда взявшуюся там на крючке. Она не вешала. И вообще не помнила такую. Может, прежний хозяин забыл? Но ведь она всё тут перемывала и никакой шали тогда в помине не было. Ну, неважно это - сейчас она оказалась очень кстати. На ключ Полина Степановна не закрывалась - чтобы в случае очередного нашествия зелёных монахов успеть выскочить на улицу. Кстати оказалось и то, что в коридоре была батарея. Которую она тоже раньше не замечала. Видать, значения не придавала. Теперь - придала.
Постепенно в выстуженном коридорчике стало вполне терпимо. И Полина Степановна смогла даже немного размышлять.
Её мир за эту ночь перевернулся. Всякие ведьмы, вурдалаки, русалки и привидения - существуют. И точка. Если бы сейчас к ней подсела соседка Людмила, она б соглашалась с каждым её словом. Да, напрасно она не послушала Николая - даже на старорусском, напрасно сразу не взяла у Людмилы адрес и вчера не побежала к Шептунке. Глядишь - не было б ни каких зелёных монахов. Знахарка б их… заговорила.
Зря, выходит, она, отплясывая в агитбригаде, людям головы морочила. Правду от них скрывая. Но это чисто по неведению. Теперь ведает.
И тут ей вспомнились детские Ларочкины жалобы - то на чьи-то красные глаза, то на летающую по дому старуху. А она от неё отмахивалась и поговорки советовала. Бедный ребёнок! Видать, ей тогда сильно досталось, коли она в лунатика превратилась. Как она сегодня. Точно - тот дом тоже был с нечистью. Хотя и новый, незакоренелый. А теперь вот внучку чёрная кошка чуть не загрызла. А она не поверила. Вот Ларочка и сбежала из этого закоренелого дома. А кто б не сбежал? Если её бабуля вела себя, как фашист. Если б не зелёный монах…
Полина Степановна даже всплакнула.
И не от жалости к себе, а от досады. Зачем она сказала этому ужасному привидению, где Лара. А вдруг оно к ней в общагу припожалует со своей бетонной плитой? Правильно говорила Людмила - без Шептунки мне никак не обойтись. Надо бежать к ней немедленно! Только б восхода солнца дождаться!
Но постепенно Полина Степановна немного успокоилась.
Хорошо, что у неё, благодаря Людмиле, теперь есть надежда. А вдруг Бондарчиха - и вправду, защитит её дом от нечисти. Главное в её нынешнем положении было что-то делать. А не сидеть на месте в этом коридорчике. Потому что мир вокруг неё начинал предательски рушиться и проседать. И, она в нём потерялась. Скорее бы уж день настал, а то ведь всякая нечисть - Полина Степановна в этом лично убедилась, повадилась шастать во тьме. Со своими крестами и плитами.
7. Бондарчиха
И вот солнце взошло.
Собралась Полина Степановна быстро. Только забежала в дом, схватив сапоги и каракулевую шубу с шапкой. Надела всё это на ночнушку и на босу ногу. Хорошо, что в кармане шубы всё также лежал кошелёк.
На остановке она расспросила - как добраться до Полевой улицы. Знающие люди нашлись - подсказали и номер троллейбуса и остановку.
И вот она на улочке, носящей это скромное название.
Это действительно оказалась всего лишь улочка: узкая, петлистая, с покосившимися заборами и старенькими домишками-хатами о два-три оконца. Вдоль тротуаров росли развесистые вишни и абрикосы. Во дворах рвались с цепей огромные псы. По этой Полевой, казалось, кроме арбы ничего и не проедет. Полина Степановна даже не ожидала, что в краевом центре могут быть такие глухие уголки - будто привет из прошлого века. Хотя улица, с которой она повернула, была вполне себе современной - с высотными домами, стеклянными магазинами и бешеным автомобильным потоком. Осмотревшись, Полина Степановна быстро припустила в сторону убыли нумерации. А вот и нужный дом, возле него стояла толпа людей. Будто на свадьбу сюда явились. Или, скорее, на похороны. Поскольку вид у большинства был не радостный. Здесь были и молодые, и пожилые, а кое-кто привёл детей. Им в первую очередь уступали места на стареньких стульях и тёмных лавках, стоящих во дворе и снаружи. Кто-то щеголял в норковых шубах, а кто-то был едва одет.
«Сколько же здесь народа! Человек двести! А за день, наверное, до тысячи проходит. Какую нечистая сила силу взяла! - удивилась Полина Степановна. - Видно она не только нас с Ларочкой одолевает! - И от этой мысли ей почему-то стало легче. - Если люди идут сюда в таком количестве, значит, наговоры Шептунки им помогают", - воспрянула духом она.
Тут Полина Степановна и узнала, что машин на этой улочке мало не потому, что она узкая и кривая. А потому что соседи Бондарчихи против ежедневного нашествие к её дому постороннего транспорта. Въезд разрешён только машинам местных жителей. Нарушителям жестоко прокалывали шины, а мэрию постоянно закидывали жалобами и проклятиями в адрес властей и адептов ведьм. Что ж, их понять можно.
Заняв очередь в самом хвосте этой толпы, заканчивающейся за калиткой, Полина Степановна заглянула во двор. Оказалось, его телитория делится на две зоны, разделённые невысоким штакетником, покрашенным в разные цвета. Можно сказать - на частную и общественную. В частной стоял добротный двухэтажный дом, окружённый соснами, можжевельниками и самшитами. А в той, где вёлся приём, стояло лишь небольшое строение, похожее на летнюю кухоньку. В центре неё была колонка, из которой, создав ещё одну очередь, люди деловито набирали в банки и емкости воду. Полина Степановна тихо спросила дородную женщину с заплаканными глазами:
- Зачем им вода?
Но та лишь всхлипнула и отмахнулась. Но другие люди охотно разъяснили, что на эту воду Бондарчиха и делает наговор. Вода - хороший проводник и аккумулятор любой энергии. И, чтобы излечиться и изгнать порчу, эту воду надо пить, а также натираться и кропить в помещении. И чем больше банка или даже канистра, как у некоторых, тем успешнее лечение.
«Что же мне Людмила про банку не сказала? - расстроилась Полина Степановна. - Хотя, чему удивляться? - вздохнула она. - Обе мы были ночью не в себе. Что ж делать-то?».
Но бывалые люди и тут подсказали выход. И Полина Степановна, сбегав в ближайший магазинчик за угол, купила трёхлитровую банку томатного сока, без раздумий вылив её содержимое на обочину дороги. А потом, помыв, набрала в неё воду из колонки.
«Теперь я во всеоружии!» - жизнерадостно подумала Полина Степановна, прижимая к груди булькающую посудину.
Каждый шаг на пути борьбы с нечистью придавал ей бодрости.
За это время её очередь заметно продвинулась вперёд.
«Помощь близка. Ещё немного и в нашем доме не будет никаких гармонистов, свечек, кошек и громыхающих монахов. Спасибо Людмиле за адресок. Но, всё же - если вдуматься, то эта Бондарчиха тоже ведьма? Коли наговорами лечит. Да ещё в пятом поколении.
А что делать? Клин клином вышибают!» - бодро решила преображённая Полина Степановна.
Вскоре подошла и её очередь.
И, прижав к груди булькающую посудину, Полина Степановна с замирающим сердцем вошла через низкую дверь в небольшое помещение. Быстро огляделась. Прямо медицинский кабинет: белые стены, на маленьких оконцах висят белые занавески-задергашки, у стены стоит белая лавка. Лишь большой иконостас в углу выделялся пёстрым разноцветьем икон. Под ними стоял стол, накрытый белой клеёнкой, а за ним сидела грузная старуха в белом платке и серой вязаной кофте. Она сурово смотрела на неё… одним глазом.
- Сидай! - сердито сказала Шептунка, указав на гнутый венский стул напротив. - Сказывай, шо надо.
Левый её глаз закрывала мутная катаракта. Второй смотрел из сетки морщин недовольно и хмуро. Общее выражение лица старухи было… нелюбезное.
«Точно - ведьма! - подумала Полина Степановна и спохватилась: - Ну и что! Если поможет - пусть себе!»
И, торопливо пройдя, села, поставив в центр стола банку.
Но едва открыла рот, как...
- Нэ буду я тоби помогать! Уходь! - заявила старуха, отодвигая к ней банку.
- Как? Почему? - растерялась Полина Степановна. - Я хорошо заплачу! - заявила она, лихорадочно соображая, сколько у неё денег.
Вряд ли хватит на «хорошо».
В очереди ей сказали, что приём стоит пятьсот рублей. Их она и приготовила. А в кошельке после покупки сока осталось совсем немного…
- Нэ надо мэни твоих грошей! - отрубила Бондарчиха.
- Но почему? - пискнула расстроенная Полина Степановна.
- У тэбэ в дому своя ведьма е! Вот нехай вона в ём порядки и наводыть. А я в цэ дило лизты не буду!
- Какая ещё ведьма? - опешила Полина Степановна.- Где? У нас только монах. И кошка. И ещё…
- И с Явдохой твоей связываться не стану! Нехай Покон правит! Нэ имию права! Сами разбирайтеся! Цэ - в Покон, цэ - не до мэнэ! - зычно крикнула она в сторону двери: Хто там следущий! Заходь!
И вот в низкую дверь уже бодро суётся молодая пара с банкой наперевес, стоявшая вслед за ней. А Полина Степановна, не помня как, вдруг оказалась за дверями.
«Ничего не понимаю! Почему Бондарчиха меня выгнала? - всхлипнула Полина Степановна, глядя, как народ покидает Шептункин двор, унося банки с целебной водой. - Чем я хуже них? И откуда у нас в доме ведьма? Кого Явдохой зовут? - недоумевала она. - И какой ещё Покон?»
Просто голова кругом.
Одни вопросы, а ответов Бондарчиха не дала. Только запутала. А Людмила обещала, что та сама всё знает. Как теперь домой возвращаться? Где ночевать? В коридоре? А зелёный монахом с ведьмой Явдохой свечки зажгут, гармошку достанут и - ну, плясать и ругаться в доме …
Она снова всхлипнула.
«Видать, придётся, всё ж, этот закоренелый дом за копейки продать. И уносить из него ноги».
Едва не плача, Полина Степановна стояла у Шептункиного двора. А люди проходили мимо, не обращая на неё внимания. Вот уж и вечер настал. Блеклое зимнее солнце устало прилегло на чью-то крышу. Похолодало. Хорошо, что она каракулевую шубу надела. Весь день тут простояла здесь со своей банкой. А толку?
«Куда мне идти? В общежитие к Ларе попроситься? Разве что - вахтёром там устроиться. Если возьмут пенсионерку. И разрешат жить в кладовке. Эх, зря я квартиру продала!».
И она горько заплакала. Хорошо - платочек в кармане шубы был.
А тут и очередь к Шептунке закончилась. Двор опустел. На небе появился тонкий серпик Луны, загорелись звёздочки, вдоль улицы зажглись фонари.
Полина Степановна и сама не заметила, как вновь оказалась возле двери летней кухоньки.
«Вот она выйдет сейчас, а я упаду на колени и скажу: «Спасите меня, Бондарчиха, родная! А то мы с внучкой пропадём! По миру пойдём!»
И тут вдруг из-за двери раздался недовольный зычный голос:
- Эй, Полинка! Знаю, шо ты там стоишь! - Заходь ужо сюды! Погуторим! Шо ж с тобою робыть?
Полина Степановна, будто на крыльях, влетела в кухоньку. И замерла у порога всё с той же банкой.
- Помогите! Пожалуйста! - вскричала она, трясясь от волнения, как заячий хвост. - Внучка из дома сбежала! Нечиста… Всякие ужасы нас одолевают! А мне и идти некуда! - всхлипнула она.
- Внучку твою, мабуть, эти ужасти и шукають? - усмехнулась Шептунка.
- Да, шука… мабу… Ищет её тут один... монах! Зелёный. И кошка! Чёрная, - понесла она какую-то околесицу. От волнения. - А вы откуда…
- Воны за нэю вжэ давнэнько гоняються, - задумчиво проговорила старуха. - И, не дай божечка - догонють, - покачала она головой. - Шо ж маты-то её? Нэ схотила даты…? - Она устало махнула рукой. - Ладно, пидмогну я тоби, Полинка. Пидэшь ще до одной ведуньи. Можэ, вона визьмется? Тики тоби трэба в другый город. Поидэшь? Чи, ни?
- Да! Да! Поеду! Говорите! Куда? Пожалуйста! - вскричала Полина Степановна. - Я хоть в Москву! Куда скажете! Спасибо вам!
- В Москву - цэ бэз мэнэ! - усмехнулась Бондарчиха. - Та езжай потом хучь на Мальдивы! А пока давай ихай у С-ск, шо на вэлыкой реке стоить.
И эта усмешка удивительно украсила её. Морщины на лице Бондарчихи странным образом разгладились, кожа побелела, вдруг засияли синие очи. И катаракты - как не бывало.
«Так она ж молодая! И красивая! - удивилась Полина Степановна, от удивления чуть не открыв рот.- И никакого бельма нет и в помине! Как такое возможно?!»
- На! Пыши адрес! Бо забудэшь! - буркнула Шептунка, снова становясь собой - страшной одноглазой старухой.
И подвинула к краю стола тетрадный листок с карандашом. Откуда он взялся? Ведь не было.
Полина Степановна, подбежав и поставив банку, записала продиктованный адрес.
- И в хату до сэбэ смило зараз иды! - вздохнула старуха. - Нэ тронут тэбэ эти... ужасти! Не ты им нужна. Да и я не позволю, - пообещала она.
Полина Степановна, радостно спрятав листок, полезла в карман за деньгами. Но Бондарчиха так на неё зыркнула, что, не помня себя и даже не попрощавшись, она вылетела за двери. Хорошо, банку прихватила.
Так Полина Степановна и вернулась домой с этой банкой. А там поставила её в кухне на самом виду. Как привет от Шептунки. Пусть нечисть знает, что Бондарчиха не позволит им тут куролесить и разных монахов с плитами на неё насылать! Она ей обещала!
А Лару Полина Степановна предупредит. Пусть она пока в общаге поживёт. А то её «ужасти шукають».
Часть 2
8. Потолочные разборки
Что на чердаке творилось - просто ужас и кошмар!
Крику-то, шуму-то, визгу-то! И доносилось из той самой хаты, в которую недавно вселилась пенсионерка с внучкой - Полина Степановна и Лара. Хорошо хоть, что она в это время ошивалась под дверью у Шептунки, а то б, небось, её с испуга б инфаркет хватанул.
Люди, проходя по улице мимо, даже приостанавливались. Но решив, что это коты дерутся на крыше дома или в чердаке, шли дальше. Впрочем, судя по децибелам, это были, скорее, не коты, а целые тигры.
Но откуда ж здесь взяться тиграм?
Похоже, что это воевали Михалап и Полуночница - кому ж ещё на чердаке так мяукать и рычать? Но, даже заглянув туда, утверждать это точно не было возможности. Потому что чердак был заполнен сизым и густым непроглядным туманом. Как потом оказалось - домовой напустил его. Из-за неконтролируемого гнева и злобы. Однако звуки выдавали его местонахождения - мощный рык шёл из угла чердака, где висела огромная тёмная клякса. В макушке кляксы горели, как бы, две фары, исходящие жёлтыми мутными лучами, прорезающими туман. Была тут и Полуночница - как стало ясно чуть позже. Но она вымахала до таких размеров, что достигала усатой башкой аж до конька крыши. Её глаза, размером с миску, неистово горели прожекторами. И зелёные лучи от них, пробиваясь сквозь туман, казалось, вот-вот прожгут в крыше дырки. И могло бы показаться, что это злой тролль, а не Полуночница. Но откуда же здесь, в N -ске, на пыльном чердаке, взяться троллю, скандинавскому чудищу? Конечно же, это была она, Евдокия, но в таком бешеном и неконтролируемом состоянии, что - если б не крыша, выросла бы и до небес. Но тут туман, найдя где-то в крыше отверстие, слегка разошёлся. И на чердаке уже можно было кое-что рассмотреть.
Полуночница, лупася по балкам своим огромным хвостом и испуская адские искры, с ненавистью глядела на тёмную мохнатую кляксу и злобно мяукала. А Михалап, вперив в неё свои жёлтые коридоры света в тумане, громогласно рычал.
- Чуда ты немытая! О-о-у!
И от его ора даже балки шатались. Того и гляди, крыша рухнет.
- Это ты - чучела пыльная! М-м-мя-ау! - провизжала в ответ Полуночница, вздыбив загривок так, что снопы искр разлетались.
И они, отчасти, слегка проредили туман. Воспользовавшись этим, Полуночница махнула лапой и вырвала из кляксы клок рыжей шерсти.
- О-о-у! На, тебе! - прорычал в ответ Михалап и его мохнатая рука, удлинившись, врезала ей по уху.
- М-м-мя-ау! - взвыла Полуночница и метко ударила хвостом поперёк пуза кляксе-домовому.
- О-о-у! Ночная шатуниха! - прорычал домовой, выступив вперёд и, подкатившись, сделал Полуночнице ловкую подсечку.
- М-мя-ау! - слегка пошатнулась огромная кошка-пантера и пнула его другой ногой. - Сам ты привиденья!
- Чорная выпя! - влепил ей пинка домовой.
- Древнючий мухомор! М-мя-ау! - шибанула она его хвостом в ответ.
- Привиденья!
Посыпался град взаимных ударов. По чердаку летали клочья шерсти и клубы пыли. Но, похоже, перевеса в силах не было ни у кого - Полуночница была слишком велика, а Михалап неуловим и, честно говоря, маловат для достойных борцовских приёмов.
- Чего ты взъелся, Михалап? - отступая и едва не перешибив балку хвостом, взвизгнула кошка.
- А ты чего к Польке попёрлася? Это моя телиторья! - откатываясь, заявил домовой, и ещё больше вздыбил свою рыжую бородищу.
Хотя, куда уж больше? И так ведь из-за дыбящихся косм лица Михалапа было почти не видать. Только глаза пылали в тумане.
- М-мя-ау! «Телитория!» - передразнила Полуночница, аккуратнее маша хвостом - быть здесь погребённой под черепицей ей не хотелось. - Надо было вот и попёрлася!
- А меня спросить! - полоснул фарами глаз домовой, оставляя туманный след. - Я тута хозяин!
- Мяу! Купил «телиторию», штоль?
- А хоть и купил! Я ж тута тыщу лет живу!
- Вот живи и не рыпайся! А то…
- Чего - то? Я те не мыша! Это тебе - то! - зло хохотнул домовой, отчего чердак покрылся сизым инеем.
«То ли впрямь иней, то ли Михалап своего морока напустил? А это дело опасное. Пора кончать бузу», - решила Евдокия.
- Чо такой резкий-то? - спросила Полуночница ещё визгливо. - Чо сразу в драку-то? Манерам домовых не учат?
- Я - потомственный домовой! А ты даже не кошка! Да и монах из тебя поганый вышел! - съязвил в ответ Михалап, но уже слегка уменьшив размер своей кляксы.
Он, конечно, сегодня резковатый, но как свому гневу волю-то не дать? Эта Полуночница совсем распоясалася, как ей укорот не дать? Но пора уж и тормоза дать, а то она хату своим хвостом аль башкой вовсе развалит. Здоровая чудища, он и не знал, что она до такого вида доходит.
- Чего это - поганый? - нервно облизнулась Полуночница. И спохватилась: - Тебя забыла спросить, кем мне быть! - прошипела она.
И её хвост снова принялся лупцевать, куда попало.
- А надо бы! Где ты видывала таких монахов? - буркнул домовой, косясь на этот хвост.
Тем временем туман, видать, совсем вышел в ту щель, что нашёл в крыше. Он всё более разреживался, а голубой иней тихо осыпался на пол. Может, и правда, Полуночница в крыше взглядом дырку прожгла? Аль башкой. Куда туман-то ушёл?
- Каких - таких? Чем мой монах плох? - приостановила хвост Полуночница и чуточку уменьшилась.
- Без морды он! Вот каких! Та ишо с зелёным крестом на пузе! - ехидно хмыкнув, уселся на балку домовой. - Защитник природы, что ль? Вовсе ты ужо обнаглела, как я погляжу.
- Да чего не так-то? - зло прошипела кошка и, почти вернув свои обычные пропорции, взгромоздилась на балку напротив. - Давай, как люди, поговорим, Михалап! Чего ты на меня взъелся? Чего туману тут понапустил?
- А ты чего на моей телиторьи искры пущаешь? Балки сшибаешь? Хату мне в распыл хочешь пущать? - снова взъерепенился домовой, но тут же усмехнулся: - Как люди, говоришь? Так ведь они б давно тут кровей ужо напустили. А я тока лишь туману. Ну, поорали трошки, с кем не быват? А как не орать-то, ежели ты все берега затеряла? - опять сердито рыкнул он.
- Та где они, эти твои берега? - замахала хвостом кошка. - Укажи, а я подумаю - может это ты берега потерял?
- Где, где! А то ты не знашь!
- Нет, не знаю я, чо на тебя наехало, - огрызнулась кошка. - Разъясни, что ль!
- Ну, давай, поговорим, - вздохнул домовой и его борода, наконец, легла на грудь. - Токо - не как люди, учти. А как непутёвый оборотень с авторитетным домовым.
- Ну, уж? Авторитетный! - хмуро воззрилась на него кошка. - Говори, чо не так-то? Я ж тебе вон даже пару плюшек принесла, а ты…, - указала она на своё запылённое и затоптанное подношение, валяющееся на полу. - Чем недоволен?
- Плюшки к делу относительства не имеют, - покосился домовой.
- А чо имеет?
- Претензия у меня к тебе имеется, вот чо. Ты, Полуночница старуху Полинку вчерась ночью пужала под видом зелёного монаха? Ты едва до смертушки её не спужала? Из-за тебя она потом цельное утро босая и в исподнем бегала? В её-то годы! Насилу я её опосля твоих монашьих киатров отогрел и в чувствие привёл.
- Ты? Отогрел? И в чувства? - фыркнула кошка. - На фига? Пусть бы себе и помирала. Нисколько не жалко, - дёрнула она хвостом. И с недоумением уставилась она на домового: - Что я не так сделала? Скорее б тебе хату освободили. Сперва старуха. Потом - внучка.
- А не тебе ль я сказывал - смертоубийство мне здеся без надобностев! Мне ж перед Акимом ответственность держать, не тебе!
- Так то ведь про Ларку было сказано. А за Полинку договора не было! - вывернулась Полуночница.
- А то ты сама не дотумкала! Хата-то одна! - отмахнулся домовой. - Больно хитра ты! Свой лишь резон соблюдаешь! Полинка-то уж подношенная - могла б не сдюжить твои погорелые тиатры!
Чёрная кошка потупилась, выглядя нашкодившим учеником сапожника. Её хвост снова залетал туда-сюда, ударяясь куда ни попадя и вздымая пыль. Но учитывая её уже разумные размеры, это было не опасно.
- Ну? Объясни! В честь чего это было-то? - вперил в неё горящий ещё взгляд домовой.
- Чего-чего? В сердцах я была! Вот чего! Аффект со мной был! - ввернула Полуночница заковыристое слово. - Ларка-то пропала! А мне дельце то надо доделать! Вот и спросила Польку!
- У тебя сыздавна дефект! - презрительно заметил Михалап. - А Полька-то причём? Не вышло с Ларкой, так головой думай, а не в монаха рядись! Ежели она у тебя не за ради украшенья! - нравоучительно сказал домовой, постукав себя по лбу. Звук вышел ещё тот - как по деревяшке. - Раньше б с золотым ко мне подрядилась, глядишь - вместе дело порешали. И не дали б Ларке раньше времени сбёгнуть. Спужала ты её, Полуночница, вот и снялася она с места. А теперь чо? К старухе-то на кой лезть? Она тут с какого бока?
- Как - с какого? Пускай бы дорогу к внучке указала!
- Указала?
- Да она и сама её толком не знает! - разочарованно махнула Полуночница хвостом.
- Так и правильно! Эта старушенция и вообще знать не должна про твоё дельце! - укоризненно поднял когтистый палец Михалап. - Ты чо, совсем? Опять - дефект? Она ж сторонняя в этом деле. А теперя - вона ужо чо пошло! К Бондарчихе из-за тебя побёгла!
- И чо? Ну, побёгла!
- А то! Она ж ей, глядишь, подсоблять спочнёт. Смекаешь?
- Ха! - снова треснула по балке хвостом Евдокия. - Чего тут смекать? Бондарчиха - хоть и на стороне светлых сил, а против меня - не потянет! Молода ще девка, хоть и в старуху рядится. Да я ж её в клочья порву!
- Так ведь связывалася ужо ране, - отмахнулся Михалап. - Скольких она уж от твоей порчи отрешила?
- То другое! Порчу с кого снять - это бизнес. Это - пожалуйста, - возразила Евдокия. - Наш ведьминский Покон бизнес чтит. Покон это свод наших правил, ежели ты не помнишь. Писан для нас ещё тыщи лет назад. И если кому порчу навели, то дальше уж кто кого. Ежели ты слабак - не берись с людишек порчу снимать. От сильных, настоящих мастеров своего дела! Иначе и сам на тот свет уберёшься! А если ты сильный - тут уж претензий нет. Наживайся!
- Значит - Бондарчиха не слабше тебя, коль она твоё колдовство сымает? - прищурился домовой.
- А! Пускай зарабатывает! - отмахнулась Евдокия. - Заказчики сызнова ко мне притащатся. А нет - мне и других хватает. Все ведь хотят чужого, и побольше. А мы, тёмные, всё сделаем - плати только!
- Ишь ты! Хорошо вы устроились, ведающие, как я погляжу! И беленьки, и чёреньки! - хмыкнул домовой. - «Покон бизнес чтит», - передразнил он.
- Это да! А вот ежели две ведьмы меж собой схватятся, то Покон вмешиваться третьему не велит! Это как мы с Ларкой, к примеру! Тут уж третьей ведающей меж нами соваться нечего! Наказание такое, что надолго охоту отбивает. Или же - если сила бесхозная, могут и другие подключиться. Только заявку надо подать в Совет. Мороки на год - нам такое без надобности! Потому Бондарчиха и не станет за Ларку вступаться. Ей и так хватает - и сил, и заработков. Потому у нас ведь всё по правилам: противостояние двух ведьм - кто кого.
- О, как! Так вы теперя с Ларкой ужо две ведьмы стали? - ехидно спросил Михалап. И хмуро на неё уставился: - Эта овца Ларка-то - ведьма? Окстись-ка ты своим зелёным крестом! А говоришь - берегов не затеряла!
Его борода опять начала дыбиться, а из ушей пополз туман.
- Погодь злиться-то! Туман попридержи! - недовольно воскликнула Полуночница. - Перед Поконом она ведьма! И точка! - заявила она. -
- И в чём она ведьма - сверкнул жёлтыми глазами домовой. - Может, подскажешь? Я как-то того не заметил!
- Кто ж виноват, что она не пользуется своей силой? А, тем более - что не знает о ней! Пусть за это со своей матери спросит, я тут не причём. Согласно Покона, я имею право вступить с ней в противоборство. А, одолев, эту ненужную ей силу забрать!
- Да знаю я ваш Покон! - отмахнулся домовой. - Его токо ленивый не преступает! Ты и сама, небось…
- Не скажи! - усмехнулась Евдокия. - Формально я его не нарушаю. Везде если помозговать, имеются лазейки. Всякий закон можно толковать по-разному…
- Помозговала ужо? Вона и старуху Полинку подключила к этой вашей неравной борьбе! Обрядившись в кресты. А ей-то ведь ваш Покон не указ! Ей-то третья ведьма могёт подсобить! Чо там в Поконе-то? - прищурился он. - И встать меж вами. Она Ларке кровная! Дажеть по-вашему древнючему Покону с лазейками.
- Что-о-о! Как ты сказал? - ошеломлённо взвизгнула кошка.
И вскочила, выгнув спину, из которой вновь посыпались по чердаку искры.
- А то! Чо слышала! - воскликнул домовой и, махнув лапой, загасил искры, - Пожара токмо от тебя тут не доставало! Охолонься, Евдокия!
- Кровная! - взвизгнула Полуночница. - Точно! И она имеет право! Бондарчиха отказала, так Полинка другую найдёт! А я не сообразила. Не подумала! Жалко, что я её не убий-и-ла! Нельзя было отпуска-а-ать!
И оказалось, что на чердачной балке сидит уже не чёрная кошка, а здоровенная бабища. Давненько Михалап не видывал Евдокию в её собственном обличии. Ну, так, ничего себе бабёнка. Хоть и упитанная, но, что называется - кровь с молоком. Толстенная коса вокруг головы обмотана. И одёжа на ей справная. И правильная. Не то што у нынешних ведьм - декольты, да шорты, да вшивьоны на головах дыбом. А юбка длинная, цветастая, кофтёнка с вышивкой и воланами, да сапожки алые - казаки зовутся. Любо и дорого!
- Так ведь Полька не верит же в нечисть! - выла баба. - Я думала она, как Ларка, решит, что сон ей снится! Вот откуда она про Бондарчиху взяла? Узнаю, кто эта паскуда - придушу! Что ж теперь будет-то? - покачиваясь, приговаривала Евдокия.
Коса взлохматилась, по гладкому лицу поползала слеза, золотые серьги с яхонтами, поблескивая, звякали, а атлас да шёлк тихо шуршал - краса девица! Ежели не ведать про черноту, што внутрях - прынцесса!
«Ишь, рыдает! Обидели девицу - не дают чужую силушку схарчить! - удивлённо покачал головой домовой. И вдруг ахнул про себя: - Гля-ко - диво! Это ж скоко девичьих слёз и кровей Явдоха пролила, шоб в древние годки так-то глядеться? Та-ак, дай-ка припомню! - почесал он макушку. - Выходит, я слыхивал о Полуночнице ишо при царе Лександре Первом! Тому уж поболе трёхсот годков. Сильна баба! Покон она сполняет. Как же! Аж два сполняет! Тьфу!»
- А ну как Бондарчиха передумает и ввяжется? - ныла меж тем Евдокия. - А тут надо ещё глянуть - кто кого сильнее? Она ж наследственная, а я - нет. И в открытую мы ещё не мерялись. А если нет - других наследных полно. А ну как Полинка до них побежит?
- И чо? Будешь и с ними биться? За Ларку-то? - удивился домовой. - На кой она тебе сдалась? Не пойму я чо-т.
- А вот и сдалась! Не лезь не в своё дело! - махнула рукой Евдокия. - Там есть за что биться! Силушка-то родовая! Я такой ещё на брала! А у Ларки не початая! С ней мне уж никакая Бондарчиха будет не страшна! Всех за пояс заткну! Да и поздно идти на попятную, - вздохнула она.- Аффект у меня.
- Дефект у ней - ишь, важность! - скривился Михалап. - Тогда так, Явдоха. Слухай сюда! Старуху Полинку вовсе боле не трожь! - хлопнул он рукой по балке, от которой поднялось облачко пыли.
- Чо так? - вызверилась на него Евдокия.
Слеза мгновенно высохла, плечи расправились, а нарядная баба вновь стала чёрной кошкой. - Пожалел её, что ль? Какой жалостливый! - прошипела она.
- Не пожалел! Больно надо! Но тебе уж говорено - смертоубийства не потреплю! Хватит ужо самовольничать!
- Заладил! Не больно-то мне твоя Полинка и нужна! Просто бесит, что Ларка пропала. Помнишь, дело же у нас с тобой, Михалап, а её нет. Мы ж с тобой подельники, - подольстилась она к нему. - Вот я в аффекте морок на старуху и напустила…
- Напустила она! В руках себя держи! Или в лапах! - прищурился он. - А то ведь тебя не поймёшь ведь, где чо у тебя. Баба ты, або мышеловка? - Евдокия зло махнула хвостом, но ничего не сказала. - Никуда эта Ларка не денется, всё одно к старухе заявится. Внучка никак. Так что ждать надоть, - заключил Михалап.
И вдруг замер, ошеломлённо глядя на Полуночницу.
- Чо опять не так? - вызверилась она.
- А напомни-ка мне, Евдокия, чего в вашем Поконе ещё про ваш поединок сказано. Про то - ежели ведьма не знает, што она ведьма?
- Ничего! Я тебе всё сказала, - завертела глазами та.
- Неправда твоя! - вскричал домовой. - А рази ж ты не должна открыть ей перед баталией, што и она ведьма? И та, если схочет, то могёт добровольно от своей ведовской силы отказаться?
- Не помню такого! - скучающе, отвернулась Полуночница, пряча глаза.
- А мне помнится, когда я ещё был малой, то слыхивал от своей бабки Апраксии одну байку. Как одну девку в их деревне ведьма також вот победила. Не упредив, што она их племени - ведьмачка. До смерти схарчила. А потом её к Покону потащили. И ведовскую силу у ей вовсе забрали, а её кудысь отправили - отбывать за цэ поганое дело.
- Так тож байки! - отмахнулась Евдокия тонким голоском.
- Быль! Моя бабка Апраксия вовек брехать не станет! Как же я допрежь того не вспомянул? Заморочила ты меня! - стуканул он кулаком по балке. - Так чо, Полуношница? Должна ты Ларке разъяснить? Аль как? Може она тебе свою силу так отдаст? Без баталиев? И без кровей.
- Выдумала бабка! Или ей набрехали. Нет такого в Поконе! - взвизгнула Полуночница. - И вообще - хватит тут лясы о пустом тачать! Что ты всё подкапываешься? Покон - не Покон! Заодно ведь мы с тобой! Или как? Ты что, про золотой забыл? Отрабатывай, давай! Приду, как Ларка явится! В Полнолуние!
И растворилась в углу. Только затоптанные пыльные плюшки и остались от неё на глиняном полу.
- Так вот ты как? - буркнул ей вслед растерянный Михалап.
«А чо тут скажешь? Бабку с того света не возвернёшь, шоб ответствовала - правда то, чи ни. А ить про это дела никому и сказывать нельзя, шоб посоветоваться. Золотой же я, и вправду, взял. А вертать его - ой, как не охота. А ведь чуял, что она, окаянная, мне подвох устроит! И впутает в то, отчего ввек не отмоешься. И пошто я с ей связался? Не зря ж ведь она, подлая, чёрной кошкой оборачивается, - горестно рассуждал он. - Чорнэ у ей нутро! Схарчит девку ни за грош… Вернее - за грош и схарчит, будь он неладен.
А с другой стороны - моё дело сторона. Обещался, поручкался - знать, надо сполнять. А чо там их Покон велит, до меня не касаемо. Я кто? Домовой. И к ведьмам - хучь явленным, хучь нет, я отоносительства не имею», - решил он.
И, забившись в угол, притворился, что спит. А что ещё делать в этой ситуации?
А как только всё стихло - на запах, к Явдохиным плюшкам сбежалась стайка мышек. И, радостно пища, устроила пир. Вот так - кому горе да баталии, а кому-то и праздник.
9. Университетская общага
Лара училась на втором курсе физмата N-ского университета, чем невероятно гордилась. И хотя школу она окончила с золотой медалью, ей до сих пор казалось чудом, что она поступила на бюджетное отделение. Ведь конкурс был огроменный, а медалистов, сдавших документы в приёмную комиссию физмата - море, даже больше, чем мест. И неудивительно, ведь этот университет имел очень высокий рейтинг среди вузов края и даже страны, а многие его выпускники стали знаменитыми учёными и известными в мире персонами. Хотя до 1970 года это был обычный педагогический институт и, по сути, он так и остался кузницей преподавательских кадров для школ, колледжей и вузов. А Лара Санина обожала математику и планировала стать именно педагогом в школе.
Хотя одно время она собиралась стать, ни много, ни мало - актрисой. И не просто потому, что об этом мечтают все девчонки. У неё реально были к способности к актёрскому ремеслу. Да и внешность у Лары Саниной была для этого подходящая - высокая, стройная девушка с тёмными длинными волосами и яркими серыми глазами привлекала внимание всюду. И, к тому же, она имела ошеломительный успех, исполняя главных героинь в школьных спектаклях. Все в школе были уверенны, что Ларка Санина - будущая кинозвезда. Ей даже после спектаклей букеты дарили, в основном, конечно - мальчики. Лара, впечатлившись овациями школяров и преподавателей, поначалу подумывала о том, чтобы поступать после школы в Щуку или даже во МХАТ. Но потом передумала.
Это раньше актрисы являли собой образец для подражания и всенародной любви, а сейчас всё иначе. Кого играют нынешние звёзды экрана? В основном - никчёмных жён олигархов, коварных секретарш, норовящих увести своего босса из семьи, или красоток, отбивающих мужей у сестёр и подруг. А то и безвинно пострадавших узниц. И чем хуже моральный облик героини, тем выше рейтинг фильма. А потом? Всплывают какие-то жуткие подробности из их личной жизни и бывшие актёрки теряют последнее уважение. А тут ещё некоторые из них начинают писать мерзкие мемуары - сколько и у кого было любовников и любовниц. И все начинают понимать, что актёры не только люди, но и осень плохие люди. Зачем они только смотрели на них, платя за это деньги? И нередко - с обожанием.
Нет уж, лучше она станет математиком, посвятив свою жизнь интегралам и иксам, обучая детвору этой великой науке. Чем эту комедию всю жизнь ломать.
Так Лара Санина и оказалась в N-ском университете на физмате - куда попадают только умные. Очень умные. Не очень умные, даже попав туда, недолго удерживаются - аксиома.
Ларе очень понравилась студенческая жизнь и, в частности - университетское общежитие. Она полюбила его шумную и бестолковую суету. Здесь было настоящее братство - ни у кого ничего не было, а то, что имелось, было общим. Комната на третьем этаже была ей родным домом, а девчонки, жившие с ней, почти сёстрами. И когда бабуля купила дом, куда и ей пришлось перебираться, расставание было грустным. С Аней и Таней они учились в разных группах, так что, скорее всего теперь их дружба сойдёт на нет. Но пока её место в общаге продолжало числиться за Ларой. Девчонки не были готовы к тому, чтобы принять новую соседку - постороннего им человека, и собирались оттягивать этот момент, сколько могли. Ведь Тане с Аней и вдвоём неплохо жить - даже просторнее. Так что ни деканат, ни комендант общежития не были в курсе, что студентка Санина обрела в городе своё жильё. Так что встретили они возвращение Лары в комнату общаги с восторгом. И она снова заняла свою кровать слева - будто и не покидала её. И тут же с головой окунулась в учёбу - начиналась сессия. И ей, честно говоря, себя-то некогда было вспомнить, не то, что какую-то кошку - то ли приснившуюся, то ли привидевшуюся. Куда ночь, туда и сон! Да и спать Ларе почти не удавалось - надо сдавать зачёты и курсовые. Сессия на носу. Про бабулю она почти не вспоминала. Жила же она раньше одна, уже и привыкла.
«Вот сдам сессию, я её обязательно навещу».
Так и летели дни.
И сегодня, впрочем - как всегда, времени у Лары было в обрез. После консультации на очень сложные темы они с подругами бежали в общагу - чтобы быстренько перекусить и готовиться к завтрашнему зачёту. И хотя Лара уже всё знала, но ведь отличнице надо держать марку. И ещё раз пробежаться по конспектам. Да и повышенную стипендию дальше получать.
Но у входа в общежитие Лару ждал сюрприз в виде её бабули.
Как-то так вышло, что Полина Степановна была здесь впервые. Когда она приехала из А-ра, внучка уже нашла ей квартиру и сразу с вокзала повезла её туда. Там они и виделись, когда Лара забегала.
У общежития физмата кипела жизнь. Спешили по своим делам студенты и преподаватели, которых иной раз внешне и не отличишь от прочих. Раздавались молодые голоса, смех и шутки. И лишь скромная женщина в белой вязаной шапочке и голубом пуховике неприкаянно топталась у входа - то ли чья-то родственница, то ли на работу устраиваться пришла - вахтёром или кастеляншей. Её все с досадой обходили - нет бы, в сторонке встала! Но она боялась в этой толчее пропустить внучку и упорно топталась у входа. Кстати, Полина Степановна действительно выяснила заодно у вахтёрши, строгой такой дамы - нет ли у них свободных вакансий? Но та её решительно отшила. Мол, в отдел кадров иди, нечего отвлекать. А раз у тебя нет паспорта, а жилички тридцать второй отсутствуют, не маячь тут, не заслоняй проход.
«Наверное, у них тут сильная конкуренция, - вздохнула Полина Степановна. - Так что вряд ли меня возьмут. Где-то ж надо скрываться от нечисти, если что».
Вот и стоит она теперь у входа и на морозе неприкаянно.
Но тут Полина Степановна увидела Лару и удивлённо замерла. Неужели эта красивая девушка с тёмными волосами до колен её Лара? Одета неброско, но модно. Не зря, выходит, она оставила часть денег от продажи квартиры - на внучкин гардероб. Пополнением которого та сама и занимается. Оказывается те высокие белые сапожки, что она недавно купила, хорошо на ней смотрятся. А светлую дублёнку очень украшал модно повязанный длиннющий разноцветный шарф, который связала Ларе она, Полина Степановна.
«Какая она уже взрослая! - удивилась Полина Степановна. - И как она похожа на Арину! Но та была… Не сияла так свежестью и красотой, будто она королевских кровей. Или я забыла? Как время-то летит!» - с грустью подумала Полина Степановна.
Но тут она спохватилась - чего ворон ловит, зайдёт ведь, а потом снова с этой суровой вахтёршей разбирайся.
- Ларочка! - окликнула внучку Полина Степановна.
Та, удивлённо взглянув, помахала рукой подружкам и подбежала к ней.
- Бабулечка? Зачем вы здесь? - с волнением в голосе спросила она. - Что-то случилось?
- Кое-что. Да, случилось. Надо поговорить, - сбивчиво ответил Полина Степановна. - Только не в общежитии. Паспорта у меня нет, не знала, что он нужен. Да и вообще…
- Что с вами? Давление? Пойдём-ка, бабуля, в кафе. Это рядом, - ещё больше заволновалась девушка, видно, заразившись от неё короткими фразами речи. - Заодно перекусим. Мне надо к зачёту готовиться.
Но Полина Степановна вдруг обняла её и со слезами всхлипнула:
- Прости меня, Ларочка!
- За что? - совсем растерялась та. - Может, скорую вызвать?
- Не надо! Я так перед тобой виновата! Рассказала монаху, что ты живёшь в общежитии. Я не верила тебе! И что нечисть существует! И кошка к тебе не во сне приходила!
- Да о чём вы, бабуля?- растерялась девушка. - Возможно, у меня лунатизм или даже… галлюцинации. У вас, бабуля, тоже. Наверное, - с тревогой вгляделась она в лицо Полины Степановны. - Может, нам вдвоём надо к врачу? Как это некстати!
- Нет, нет, Ларочка, врач тут не причём! Привидения, ведьмы, всякая мистика - реальны! Я теперь это точно знаю! И это правильно, что ты живёшь здесь. Тебе пока не надо приезжать к нам домой. Опасно!
«Да что это с ней? - совсем опешила девушка. - И её шизофрения настигла? Может, это заразно?»
- Бабуля, успокойтесь! Давайте купим пустырника, - предложила она.
Но Полина Степановна продолжала маниакально гнуть мистическую линию.
- Я ведь уже даже к Шептунке бегала - за водой. Но она меня прогнала. Потому что у нас в доме «е своя ведьма».
- Что? К какой ещё шептунье? - ничего не поняла девушка.
- Я тебе всё расскажу. Давай только где-то присядем, а то я уже два дня в дороге.
«Час от часу не легче! В какой ещё дороге? Точно - заболела моя бабуля! Куда её носило?».
Лара полезла в карман, ещё не решив, что делать - вызывать скорую или просто бежать в аптеку, за успокоительным. Но тут с досадой увидела старосту их группы - Ивана Теплова. Он, уткнувшись в телефон и еле волоча ноги, тащился мимо них, с интересом прислушиваясь к их разговору. Нет, скорее - к шизофреническому бреду Полины Степановны, её бабули. Этот Теплов уже достал Лару - давно к ней клинья подбивает. А ей он Умный, симпатичный, хотя и блондин - ну, не нравится он ей и всё тут. Лара уже даже напрямую ему это пояснила, но всё было бесполезно. И вот - разве Иван пропустит возможность, хотя бы косвенно, познакомиться с её родственницей? Нет, конечно. И всё-то ему про неё интересно!
А тут Теплов - и вовсе совесть потерял, остановился рядом и принялся прикуривать сигарету.
- Бабуля! Пойдёмте! - решительно заявила Лара, беря Полину Степановну под руку.
- В кафе? Пойдём, Ларочка, - согласилась та, идя рядом. - Но я только чаю выпью. Не люблю общественное питание - там всё невкусное. - И продолжила, невзирая на курильщика: - Ларочка, как же ужасна нечисть! И с ней обязательно нужно бороться! Знаешь, сколько её в нашем доме? И ведьма, про которую Шептунка говорила, и монах, что на меня напал, и ещё Явдоха какая-то, которая, наверное, и есть та чёрная кошка, - с азартом говорила старушка.
Лара краем глаза заметила, как округлились красивые голубые глаза Ивана. Он явно не ожидал сейчас такого триллера.
- Бабуля, не волнуйтесь так. И меньше смотрите мистику. После такого всякое почудиться!, - ускорила шаг девушка, таща за собой Полину Степановну.
- А пока он нежилой был, говорят - там гармошка играла, песни пели, свечи в окнах жгли и ночами в нашу калитку всякая нечисть шастала. И даже на чердак забиралась, - семеня за ней, продолжала нести нездоровую ахинею Полина Степановна.
Но Лара её почти не слушала. Потому что староста Иван Теплов, будто вспомнив что-то, вдруг развернулся и пошёл вслед за ними. Да ещё тема у них такая - инфернальная. Как бы от него избавиться? Ей, конечно, всё равно, что он подумает, но это его шпионство - даже почти не закамуфлированное, жутко раздражало.
- Шептунка на воду всем заговоры от нечисти наговаривает, - меж тем частила Полина Степановна. - Она - проводник энергий. Люди её потом пьют, в домах кропят, умываются. Наверное, помогает, потому что народу-то к ней - ужас! У её двора сотни стоят! На мою воду она хоть ничего не нашептала, но я всё равно банку на виду поставила - чтоб нечисть боялась! А ещё Бондарчиха мне адресок дала. И я…
- Ничего не понимаю, бабуля! Вы меня с ума сведёте! Какой чердак, какой адресок? И, пожалуйста, бабуля, говорите, потише, - нахмурилась Лара, недовольно оглядываясь.
Идёт. А у них очень странная тема для разговора. Вот уж повезло! Не вовремя бабулю нечисть одолела! Неужели он и вправду, верит в это? Что вот с ней теперь делать?
И тут, увидев в аллее лавочки, на которых громоздился снег, девушка повернула к ним. И, очистив одну из них, усадила на ледяную лавочку Полину Степановну, опустившись рядом. Ну, что, Теплов? Не станешь же ты пристраиваться в сугробе на соседней скамейке? Это будет уже совсем не смешно.
Но староста с независимым видом, также еле волоча ноги, прошёл мимо и вскоре отдалился. Фух!
- Так, бабуля, теперь подробно - что с вами случилось? Только покороче, пожалуйста. А то завтра у меня зачёт. Надо готовиться.
- Так я ж уже всё рассказала! - удивилась Полина Степановна и покачала головой: Теперь ты мне не веришь! Что ж, я это заслужила!
Лара вздохнула:
- Верю, бабуль. Не могу понять: что за монах обратил вас, бабуля, в новую веру - в нечисть? - грустно пошутила она.
- Вера тут не причём, - вздохнула та. - Этот монах едва меня не придушил. Знаешь, как я от него к Людмиле за адресом бежала? Ночью, в мороз? Босиком и в ночнушке. А потом целый день стояла без чулок под дверью Бондарчихи. Хорошо, хоть шуба и сапоги под руки попались, когда я утром из дома сбегала.
И бабуля - уже подробно, рассказала всё, что с ней случилось мистического.
Просто триллер!
Лара была всерьёз обеспокоена.
«Может, у нас в роду склонность к шизофрении и галлюцинациям? Осталась бабуля одна, вот и…того. А тут ещё соседка - нет бы, успокоить, так рассказала ей всякое. Но не может же быть полгорода сумасшедших? - засомневалась она, математически анализируя ситуацию. - Почему множество людей - чтобы избавиться от галлюцинаций и привидевшейся нечисти, бегут к Шептунке? Некоторые даже в чулках, - усмехнулась она. - И почему она ничего не на шептала бабуле? Как её теперь защитить? Традиционный осиновый кол заготовить? Серебряные пули отлить, - хмыкнула она. - А как она выглядит, эта осина? Расти прямо у моего порога - я б её не узнала. И из чего отливать пули? У нас завалялась только пара чайных серебряных ложечек - мамино наследство. Да и как их отлить? Это ж не крем заварной», - пыталась бодриться она.
Но, честно говоря, Лара, была шокирована, слушая эту домашнюю мистическую. Она любила свою бабулю и привыкла ей верить. Не стала б та без серьёзного повода бегать босиком по снегу. У неё же всегда было от кошмаров одно, но железное средство: «Куда ночь, туда и сон». Проверено временем.
И почему, всё ж, на почве нечисти большое число людей коллективно с ума посходили? Чего стоит соседка Людмила, предлагающая мужу воды вместо водки? То-то он обрадовался, наверное! А соседи, которым ночами чудятся гармонисты и зажигатели свечей. Они что, все нездоровы? Или триллеров насмотрелись? А почему всем одинаковое мерещится? И к какой категории отнести Бондарчиху, шепчущую свою абракадабру над банками? И почему-то забраковавшую бабулину банку. За то, что без чулок пришла? Так под сапогами ж не видно. Да и какая ей разница? Главное ж - чтобы деньги плати. Непонятно.
Одно радует - хоть староста Теплов дальше их разговор не слышал, спрятавшись под лавочку. В подробностях. Хотя, ему и так хватило. А, может, наоборот - плохо. Глядишь, перестал бы к ней клинья подбивать. Чего с сумасшедшей связываться? Да ещё имеющей неадекватную бабушку.
Фух! Как-то всё это не вовремя.
Обняв Полину Степановну, Лара сказала:
- Простите, бабуля!
- За что?
- Что сбежала в общагу и оставила вас одну в этом ужасном доме. Но я не думала, что так получится.
- Это ты меня прости, Ларочка! - всхлипнула Полина Степановна. - Ведь я, себя не помня, ляпнула треклятому монаху, что ты в общежитии живёшь. Он к тебе ещё не приходил? - дрожащим голосом спросила она.
Ну, дела - ей, точно, надо успокоительные микстуры пропить. Есть нечисть или нету её - но все эти страсти изрядно расшатали бабулины нервы. Лара видела её плачущей только на папиных похоронах. Да и то - украдкой. Бабуля всегда была - кремень.
- Не было тут монаха - ни во сне, ни наяву! - успокоила она её. - И это не удивительно, даже если он вам не привиделся. Знаете, бабуль, сколько здесь общаг? А сколько в них этажей и комнат? А видели, сколько студентов живёт только в одном корпусе? А всего у нас в университете пятнадцать факультетов и ещё три института. А в городе N-ске их ступа нетолчёная: академии, университеты, институты, колледжи, училища. И в каждом по несколько корпусов общаг. Так что твой зелёный монах все ноги собьёт, пока их обойдёт. Ему и века не хватит. Я к тому времени и универ окончу! Так что не волнуйтесь, бабуля, прорвёмся!
- Вот и хорошо. А нам с тобой пока надо в С-к съездить. Ещё к одной ведунье, - вдруг заявила Полина Степановна.
О, боги! Сжальтесь! Кажется, бабулин крен становится всё круче.
- Я готова посетить их всех! И в крае и в стране. Только после сессии, бабуля! - взмолилась Лара.
- Надо к одной - той, чей адресок мне Бондарчиха дала. В С-ке она живёт. И дело это не затягивать.
- А вы не можете сами с ней пообщаться? Бабуля, пожалуйста! У меня скоро сессия! Я не могу. Вот сдам зачёт, приеду домой и мы всё обсудим. Только, прошу - попейте успокоительного! Или сходите к врачу. Эта беготня совсем вас вымотала.
- Нельзя тебе домой! - испуганно воскликнула Полина Степановна. - Это опасно! Я же рассказывала - Шептунка предупредила, что они тебя «шукають». И - «не дай божечка - догонють». Тебе необходимо съездить в С-к и выполнить то, что скажет Фаина Петровна, - строго заявила она.
- Какая ещё Фаина Петровна?
- Так я ж тебе говорила, что я уже два дня в дороге, - всплеснула руками Полина Степановна. - Ты меня не слушаешь совсем? Я съездила в С-к сама - по адресу, что Шептунка дала. Чтобы тебя от учёбы не отвлекать - вдруг бы и эта ведунья отказала. Но она меня очень хорошо приняла и велела обязательно тебя привезти. Срочно.
- И эта твоя Фаина Петровна тоже с бельмом на глазу и очень страшная? - недовольно спросила Лара, уже понимая, что от поездки ей не отвертеться.
У неё сессия на носу, а тут какой-то триллер - бросай всё и спасайся. Она раньше думала, что такое только в фильмах бывает.
- Ой, нет. Она - просто божий одуванчик! - улыбнулась Полина Степановна. - Я поначалу даже подумала, что адресом ошиблась. Фаина Петровна - интеллигентная старушка, похожа на учительницу на пенсии. А во дворе у неё среди зимы цветы цветут! В общем - сама всё увидишь.
- Мне она уже нравится, - криво улыбнулась Лара. - И эта учительница тоже на воду шепчет? - спросила слегка шокированная Лара. Отличная компания для неё. Смена поколений шизофреников. - Прямо сейчас ехать? - вздохнув, спросила она, уже решив, что не сдаст завтра зачёт.
Плакала её повышенная стипендия. Бабулю, похоже, уже было не свернуть с пути активной борьбы с нечистью. Не стоит её волновать - надо ехать.
Но та вдруг заявила:
- Нет, нет! Не надо сейчас! Сдавай свой зачёт и поедем в С-к. К тебе же в общежитие монах не доберётся. Я, к тому ж, не сказала ему, какой это вуз.
- Отлично! - обрадовалась Лара. И поинтересовалась: - Так что, бабуля, к Фаине Петровне тоже банку брать?
- Не знаю, - пожала Полина Степановна плечами. - Толпы с банками возле её дома вовсе нет. Никакой спешки. Я у неё в кухоньке час просидела. Чаем меня напоила - с плюшками и малиновым вареньем, - улыбнулась она. - Про мою жизнь интересовалась. А про нечисть говорить совсем запретила. Только когда провожала к калитке, сказала - мол, пусть Лара ко мне приедет, там посмотрим. На что смотреть-то? И откуда ей твоё имя известно? Я не говорила, - с недоумением проговорила старушка. - И ещё, мол - я вашей Явдохе давно укорот хочу сделать. Опять про эту Явдоху. Как Бондарчиха. Кто это?
Лара пожала плечами - действительно, кто? Но ей почему-то от этого имени было нехорошо - будто на ядовитую змею наступала. Или жабу.
- Знаешь, бабуля, наверное, это та чёрная кошка, что ко мне приходила, больше некому, - неуверенно проговорила она, ощущая себя тоже какой-то шизофреничкой.
Вот так наслушаешься про инфернальное, потом лезет всякое в голову…
- В общем, Ларочка, сдавай свой зачёт, - уже спокойно заключила бабуля - выговорилась она, что ли? - За меня не волнуйся. Нечисть меня больше не тронет. Бондарчиха обещала. Сказала, что не меня она «шукаеть». В доме всё тихо. И банка на виду стоит, - усмехнулась она.
В общем, Полина Степановна мужественно выстояла против происков нечисти - кремень старушка. Хоть и без чулок. Это она ещё не знала, что злокозненный домовой, восхищённый её стойкостью, взял "старушенцию Полинку" под защиту. И что он подсунул ей и шаль, и батарею, когда она от холода в "колидоре" загибалась. А потом и Полуночницу от неё шуганул. Но она что-то чувствовала и была в своём доме - как за каменной стеной. Хоть он и был саманный. То есть - глиняный.
- Твоя банка с водой - очень грозное оружие, бабуль! - рассмеялась Лара.
Полина Степановна в ответ тоже рассмеялась.
- А то! - подмигнула она. - Я ведь с ней на морозе целый день простояла. Выдержанная! Ты, Ларочка, наметь день, когда мы поедем в С-к,- предложила она. - Надо выехать пораньше, чтобы за день обернуться.
- В воскресение подойдёт?
- Конечно. Давай встретимся на вокзале у кассы, в семь утра, - деловито ответила Полина Степановна. - Уедем с первым автобусом.
Она даже плечи расправила и стала такой же статной и стройной, как всегда. А то заявилась сюда такая, что не узнать её. Если б у входа её не окликнула - мимо прошла б. Круги под глазами, сутулится. Так что никакая нечисть её бабулю не одолеет. Да и вообще - никто и никогда!
10. Город С-к
И вот - зябкое зимнее утро. Воскресение.
В этот день Ларе предстояла поездка в славный городок С-к. Богатый своими прекрасными садами знаменитыми на всю страну. И прекрасными людьми. Поскольку именно там жила ведунья, взявшаяся помочь Полине Степановне в её неравной и неотступной борьбе с нечистью. В виде наглых и зубастых чёрных кошек, зелёными монахами с невидимыми бетонными плитами и таинственной ведьмой Явдохой, которую недолюбливают иные ведуньи. Может и ещё кто был против неё с внучкой - с гармошкой и свечкой, шастающий ночами по чердакам и ночным калиткам? Но эти всё больше инкогнито, так сказать. Не опознанные никем герои. А разухабистые песни под гармошку и ругань на старорусском наречии к делу не пришьёшь. А уж тем более - сгоревшие на окнах свечки. Так что прямых улик и свидетелей их существования не имелось. Впрочем, как и монаха с Явдохой. Где они? Покажите? Растворились во тьме без следа.
Ларе очень не хотелось куда-то ехать в это утро, которое - из-за зимней непроглядной темноты за окном, и утром-то назвать было нельзя. Но будильник, не ориентирующийся на дневное светило, всё же, поднял Лару. И в то самое время, когда её соседки - Аня с Таней, законно отсыпались в свой выходной после волнительного зачёта. Обидно. Но после третьей трели звонка Лара, всё ж, сгруппировалась и встала. Кое-как одевшись, она пришла на троллейбусную остановку.
Но там её вовсе не ждали, поскольку из-за неожиданного зимнего гололёда график движения общественного транспорта пошёл наперекосяк. Ничего нового. У городских служб всегда так - снег и гололёд среди зимы становится стихийным бедствием. Из-за возникших на дорогах пробок там возник практически транспортный коллапс. Троллейбусы и трамваи в испуге попрятались и перестали ходить. Маршрутки хоть и прорывались иногда по обочинам, были редки, как выигрыш в лотерею. И нужный номер Лара так у погоды и не выиграла, доехав до вокзала на перекладных - с пересадками. И оказалась там лишь около восьми часов. Там у кассы, вертя в волнении головой по сторонам, её уж ждала Полина Степановна. Как она в такой гололёд умудрилась добраться сюда с дальней окраины города - загадка. Оказалось, что первый автобус на С-к, на который она взяла билеты, уже ушёл. И, еле успев обменять их, Лара и Полина Степановна сели на следующий уже отходящий автобус практически на ходу.
Путь занял около двух часов. Сиденья в автобусе были удобные и мягкие и Лара, навёрстывая упущенное за время зачётов, даже подремала дорогой. Проснулась, когда они уже въезжали в С-к - милый и уютный городок, больше похожий на благоустроенную станицу.
Они пересели на маршрутку и вскоре оказались на месте - возле двухэтажного дома с коваными воротами и окружённого забором из узорных металлических прутьев. Сквозь них хорошо просматривался аккуратный дворик с яркими цветами вдоль дорожек. Вот чудеса-то! И правда, цветут среди зимы - пышные соцветия, покачиваясь на холодном ветру, возвышались из снега! А по дорожке из разноцветных плиток к ним уже торопливо бежала… Добрая колдунья из сказки о цветике-семицветике? По крайней мере, очень похожая на неё старушка - с седым пучком волос на затылке, в шерстяном вязаном костюме и в накинутом на плечи пуховом платке. Как она узнала? Ведь Лара не успела нажать на кнопку звонка на калитке.
Полина Степановна радостно замахала хозяйке рукой, будто старой знакомой, калитка распахнулась и они… обнялись.
Старушка повернулась к Ларе и гостеприимно улыбнулась.
- Здравствуй, Лара! Я - Фаина Петровна, чародейка, - представилась она, внимательно глядя на девушку проницательными глазами в сеточке морщин. - С утра вас уже поджидаю. Заходите, будьте как дома!
Действительно - вылитая учительница младших классов на пенсии. Вот ведь куда достигло всеобщее увлечение мистикой - уже и в начальные классы школ проникло.
Фаина Петровна повела их к летней кухне - мимо цветущих ароматных цветов, на которые Полина Степановна высыпала ворох восторженных эпитетов. Расспрашивала - как доехали, да какая погода в N-ске. И Полина Степановна принялась ругать городские транспортные службы. Ведунья сочувствовала.
Честно говоря, Лара редко видела бабулю такой общительной - будто она была знакома с той полжизни. А ведунья…
«Что ж, дом - для себя, кухонька - для посторонних, - подумала Лара. - А мы и есть посторонние. Правильно она сказала - будьте КАК дома. А с другой стороны - Шептунка также принимает людей в кухоньке. Традиция, наверное».
По правде говоря, хозяйка, как ведунья, вовсе не вызывала у неё доверия. Но она ей вовсю улыбалась. А как не улыбаться такой милой старушке? И не любоваться её необыкновенными цветами? Это тебе не генномодифицированные малюсенькие виолы, украшающие зимний город - тут цвели в снегу целые кусты то ли роз, то ли рододендронов. И никакие морозы им не страшны. Не то, что городским службам.
В чистенькой кухоньке Фаина Петровна усадила их в мягкие кресла за круглый стол - чаёвничать. Уже и чайник кипел, и чай был заварен, и сахарные плюшки с малиновым вареньем были на столе. Это что, её традиция - угощать гостей малиновым вареньем и плюшками? Поговорили за чаем ни о чём. Мол, тихо тут, экология чистая и продукты фермерские. Как будто в N-ске фермерских продуктов нет! А о деле, то есть - о нечисти, ни слова. Не ради плюшек же они сюда приехали!
Лара, наподобие чайника, тихо закипала.
Во-первых, её удивляло, с каким… сомнением и недовольством Фаина Петровна поглядывает на неё. Чем она ей не нравится? Ведь Лара, ориентируясь на возраст ведуньи, оделась скромно - в юбку и блузку в горошек. Хотя брюки в дороге были б удобнее. А длинные волосы заплела в косу, заколов на макушке. Что не так?
Во-вторых, она ведь ещё и слова не сказала. Только улыбалась. Так в чём же дело? Чем она обидела эту милую с виду старушку?
«Бабуля говорила, мол, Фаина Петровна хочет на меня посмотреть. Что я - невеста, смотрины устраивать? Вот, посмотрела, дальше что? - недовольно рассуждала девушка. - Не нравлюсь? От ворот поворот даст, как Бондарчиха?»
Зато Полина Степановна щебетала, будто птичка в бору. Она что, забыла, зачем они сюда приехали? Что хочет побороть злокозненную нечисть? Только, знай себе, нахваливает плюшки да цветы, выспрашивая рецепт и названия сортов. А потом дошла до того, что стала нахально выпрашивать у ведуньи семян, чтобы вырастить такие же дивные цветы в своём N-ском дворике.
Как? Ведь раньше она ни у кого и ничего никогда не выпрашивала - предпочитала сама всё раздавать. Лара просто не узнавала свою приличную и воспитанную бабулю.
А Фаина Петровна, приподняв седую бровь, ответила ей как-то странно:
- Мои цветы не совсем цветы, дорогая. И они не у каждого станут расти.
- Ну, пожалуйста! - умильно сложила та руки. - Я буду очень стараться!
- Ладно. Посмотрим, Полина Степановна, может и дам, - нахмурилась старушка. - После.
"А на что это - посмотрим? - удивилась Лара. - Тут семена или есть, или же их нет. А они есть - вон по снегу сколько валяется! Вечно у этих ведуний не пойми что! - возмутилась она про себя. - То на воду отказываются шепнуть, то валяющихся без пользы семян дать. Никакой логики! Вот и её сюда пригласили - посмотреть».
Честно говоря, её уже утомили эти смотрины. Зачем она сюда приехала? Чаю попить? Лучше б выспалась.
И тут Фаина Петровна вдруг заявила:
- Ну, почаёвничали и - будя! Лара, пора и нам за дело браться! А Полина Степановна пусть пока поспит тут в тишине.
- Как это - поспит? - удивилась Лара.
Но, обернувшись к бабуле, увидела, что та действительно сладко спит, откинувшись на спинку кресла. Да так вольготно - будто у себя дома. Или нет - дома она никогда не спит среди бела дня.
- Пусть отдохнёт. Набегалась, нанервничалась. Да и не каждому в моих владениях так хорошо спится, - проговорила, поднимаясь, ведунья. - Натерпелась из-за всяких страхований. А мой целебный чай всё вылечит.
- А что, кому-то бывает нехорошо в вашем владении? - удивилась девушка.
- Ещё как! Кому-то и эти цветы - сухой чертополох, - кивнула она на окно, в котором они виднелись - яркие и очень красивые.
- Чертополох? - недоверчиво переспросила Лара. - У них что-то со зрением?
- С душой что-то, Лара, не со зрением, - ответила та и направилась к выходу.- Пойдём со мной!
Лара - следом. Мгновение и они оказались возле дома. Как им это удалось? По воздуху перенеслись?
Но и с самим домом было что-то не так.
Вместо белокаменного дворца перед ними стояла старинная казачья хата. Её неровные глиняные стены были выбелены известью, на крыше - солома. И окна в доме были такие маленькие, что не каждый человек бы пролез в них, не застряв. А чтобы войти в дверь, приходилось наклонять голову.
- Ого! Куда дом делся? И откуда здесь хата взялась? Или я тоже с бабулей уснула? - ахнула Лара.
- Заходи, гостем будешь! - не оборачиваясь, сказала Фаина Петровна.
И, торопливо проследовав за ней через небольшой коридорчик, Лара оказалась в…
Лара когда-то помогала оборудовать школьный музей, в котором была устроена старинная хата. Так вот это было «зало» или «вэлыка хата». Имелся здесь и красный угол с «божницей», украшенной старинными иконами и вышитыми рушниками. На окнах - шторки-задергашки. Посредине залы - большой деревянный стол, накрытый вязаной скатертью. Вдоль стен - узорчатые лавки, накрытые красными коврами. В углу - большая русская печь, расписанная яркими цветами и птицами, на лежанке также красный ковёр. По центру залы - «постав» - шкаф, с посудой. Было тут и большое трюмо на ножках, зачем-то накрытое рушником. И ещё - настоящий кованый сундук со сложенными на нём нарядными лоскутными одеялами. Полы были деревянные, покрашены в солнечный охряной цвет, жаль - не глиняные, как было устроено в старинных хатах прошлого века. Весь дом был наполнен ароматом сушёных трав - с балки свисали пучки трав, они же виднелись из плетёных коробов, стоящих на столе и на лавках.
- Ого! Старинная хата! - воскликнула Лара. - Неужели всё настоящее?
- Подделок не держим. Вот так я и живу, - весело и звонко сказала Фаина Петровна. И повела рукой направо: - Там - моя «малая зала»! Проще говоря - стряпка. А налево - моя спаленка.
В «малой зале» на стенах виднелись полки с начищенными до блеска сковородками и чугунками. За дверью справа виднелась никелированная кровать с пирамидой из подушек, а рядом с ней подлинная прялка - с колесом и веретеном. И даже там с потолка свисали связки сухих трав, распространяющие полевой аромат.
- Мало кого я впускаю в свои наследные владения, Лара. Да и ты, возможно, забудешь и обо мне, и о том, что здесь видела. Да и Полине Степановне тогда семена будут ни к чему. Всё зависит от тебя.
- От меня? Как скажете, Фаина Петровна, - пожала плечами Лара.
«Не понимаю - о чём она? Что значит - возможно? Впрочем, сейчас, наверное, всё и разъяснится».
И только тут глянув на Фаину Петровну - уж очень необычное у неё владение было, девушка удивлённо замерла. Выходит, сюрпризы ещё не кончились?
Где же старушка?
Рядом с ней стояла молодая красивая женщина, одетая в старинный наряд. И всё на ней было согласно традициям: сатиновая кофточка с оборками, на груди - «кираса» из кружев, пышная юбка с воланом понизу, красные узорчатые туфли на низком каблуке - «казаки». А на шее красовались разноцветные бусы из натуральных камней. Ларе вспомнилось слово - «мониста».
- Это вы, что ли, Фаина Петровна? - удивлённо воскликнула Лара.
- Я! - притопнула красными казаками.
- А почему вы всегда так не выглядите?
- Бывает сложно объяснить людям, почему некоторые не стареют. Приходится рядиться, - белоснежно улыбнулась девица. - Кстати, зови меня просто Фаина. Тебе можно. Ты наша. Пока что, - снова заговорила она загадками.
- Что значит - наша? И почему - пока что?
- После сама поймёшь.
Да, загадок становилось всё больше. И пока - ни одной отгадки.
- Многие хотели б так помолодеть, - не выдержав, проговорила она, вспомнив бабулю. - Некоторые на этом неплохо зарабатывают. Я про пластику.
- Деньги тут не помогут. И пластика не причём. Не старей душой и не делай злого - вот и весь рецепт. Но твоя мама знала другой, - вздохнула Фаина. - У ведуний, по-разному использующих силу, и методы разные.
11. «Я ведьма?»
- Вы знали моя маму? - вскинулась Лара. И увидев прищуренный взгляд Фаины, сникла: - Она была… как вы? Ведунья?
Мама - учитель музыки и вокала… была такой?
- Хм! Была, чего уж там! - приподняла точёную бровь, Фаина. - Только не ведунья, а настоящая ведьма. Аринана, твоя мама, всегда использовала свою родовую силу во зло.
- Во зло? - потрясённо повторила девушка. - То есть, она была нечистью?.
- Нечистые духи и сущности это другое. Они – не люди. Впрочем, речь сейчас не о них. Присаживайся, дорогая! - указала на лавку. - Разговор нам предстоит непростой.
Они сели за стол и Фаина повела этот самый разговор, действительно непростой. Лара слушала и всё больше ужасалась.
Она теперь уже не знала не только где и с кем она, но и - кто она. Вернее - догадывалась, но это ей нравилось.
До этого ей казалось, что окружающий мир сейчас немного сошёл с ума.
Лара, как математик, до этого была уверенна, что всё в нём имеет реальную основу, опирающуюся на науку и железную логику. А как, например, разъяснить трансформирующиеся дома и чудесным образом молодеющих старушек? Куда отнести прозорливых шептуний и ведуний? Гигантских кошек и зелёных монахов, проникающих сквозь стены? Инфернальные сущности, которые поют и пляшут под гармошку в пустых домах? В том мире, где жила Лара раньше, этим явлениям было присвоено звание: сказки, легенды, байки, выдумки, саги, небывальщина. А тут выясняется, что её мама была ведьма. А значит и она, Лара Санина - золотая медалистка и отличница физико-математического факультета, из той же породы?
Просто голова шла кругом.
До того, как Лара сюда приехала, она слышала, что таким, как она с бабулей – страдающим от кошмаров и навязчивых идей, неплохо бы обратиться к людям в белых халатах. Или пойти в церковь - на чин экзорцизма, говорят, некоторым помогает. Фазу в голове сменить. А теперь выходит - если верить старушке-молодушке, люди в белых халатах вряд ли им помогут, а в церковь её попросту не пустят - как наследную ведьму,
Хотя, с другой стороны, говорят, что шизофреники имеют богатую фантазию и склонны к самоубеждению. Тогда и дом-трансформер, и старушка-молодушка, да и бабулина нечисть, ложатся на определённую полочку. А помочь им могут, опять же, только люди в белых халатах….
Лара потихоньку ущипнула себя за ногу - больно. Значит, всё реально?
А Фаина тем временем тихо рассказывала.
И чем дальше Лара её слушала, тем больше склонялась к тому, что у неё шизофрения. Может, ей надо просто встать и уйти из этого дома. Вернее - из хаты. В общем - из дворика с занесёнными снегом цветами-чертополохами. И выкинуть из головы все эти байки, пока фазы в голове совсем не съехали. Самоубеждение для шизофреника - огромная сила. Надо обратиться к её опыту с забыванием. Ведь помогла же от летающей старухи смена место жительства? Поможет и от кошки с монахом.
Но как-то неудобно - что скажет бабуля? А Фаина, точно, решит, что не зря на неё до этого косилась. Придётся довести это дело до логического конца и разобраться – кто тут со смещённой фазой?
Если коротко, то Фаина винила её мать Аринану в том, что она при жизни совершала… В общем-то то, в чём обычно обвиняют ведьм: делала заговоры и порчи, отнимала чьё-то здоровье, доводила до смерти. В том числе, привораживала чужих мужей и жён – однако по Покону в этом преступлении всегда виноват сам заказчик. Крала чужое добро – но только то, что перед этим было уже украдено. Губила людей – но только тех, кто сам уже погряз в преступлениях. Беззастенчиво обманывала - обманщиков, конечно же…
Фаина ещё говорила про какое-то наворованное золото, драгоценности, украшения, царские наряды, незаслуженные почести и дворцы… Её мать – учитель игры на арфе – носила бриллианты и жила во дворцах? Что за ерунда! Похоже на сказки Шехерезады…
- Хитра была Аринана, - усмехнулась чародейка, поглядывая на неё. – Совет так ни разу и не принял однозначного решения по всем этим делам. То ли мститель она, наказывающая подлецов, то ли злая ведьма, пользующаяся чужим добром, то ли и то, и другое. И этим обходила Покон -э то наш свод законов, обязательный к исполнению для всех владеющих силой, - пояснила чародейка. - отя за всю свою жизнь Аринана не совершила ни одного доброго деяния и делала только то, что ей выгодно. И давало хороший доход. Вот и суди – кто она?
- Почему вы называете маму - Аринана? Она же Арина! - спросила Лара самое простое.
Может, Фаина вообще ведёт речь о разных людях?
- Для непосвящённых она была Арина, а для нас, Хранительниц Покона и Совета Клана, твоя мать всегда была – Аринана, одна из ведьм вашего рода, веками нарушающих и обходящих Покон. Хранительницы наблюдают за его соблюдением, а Совет наказывает виновных в нарушении.
- Но, если вы так и не наказали маму, значит она ни в чём не виновата? - задала резонный вопрос девушка. -
- Да. Потому что Хранительницы не смогли доказать её вину, а не потому, что она не виновата, - сухо ответила Фаина. – Но незадолго до твоего рождения у нас появились, наконец, обвинительные факты против Аринаны. Дело было за тем, чтобы арестовать её, но Инквизиторы не успели. Мы б потом ей всё припомнили! Жаль, опоздали! – холодно сверкнули голубые глаза чародейки. – За границей миров спрос с преступивших законы Света гораздо строже. А наказание Совета могло быть мягче. Учитывая… Ну, неважно. Мы могли бы уже здесь снять с неё часть вины, за которую ей пришлось отвечать там.
- Какой вины? - спросила Лара, если честно, не верившая в эту вину.
- Увы, отчасти это касается и тебя.
- Меня? Но я даже не знала маму! – удивилась девушка.
- Это неважно. Дело в том, что Аринана приворожила к себе твоего отца, - вздохнула Фаина. – Покон гласит однозначно – виновна! Ведающая не имеет права применять магию лично для себя! А ты, дорогая, вообще не должна была появиться на свет.
- Почему – не должна?
- Потому что Аринана бесплодна – Совету это было известно. Но дело не в нас - Бог так решил. И грехи вашего рода должны были на ней и закончится. Тяжелейшие! Поэтому для меня твой приезд и стал полной неожиданностью, - развела руками Фаина. - Умела Аринана обмануть всех!
- Она приворожила отца? Этого не может быть! - воскликнула Лара – про своё рождение ей нечего было сказать.
Хоть она знала мать лишь по фото, была уверенна, что её родители любили друг друга!
- Они познакомились на Чёрном море, когда папа отдыха в санатории, а мама - пела там в ресторане. Она была очень доброй! И красивой! Зачем ей привораживать?
- Может, влюбилась в него, - пожала плечами чародейка. – Хотя, зная Аринану, трудно в это поверить.
- Отец её обожал! А бабуля, вообще, считала ангелом! - сердито заявила она. – Ваши рассказы про злую ведьму - это не о ней!
- Полина Степановна всех людей считает ангелами, - хмыкнула Фаина. – А ты защищаешь её, потому что дочь. Похвально!
- Они любили друг друга! – упиралась девушка.
- К сожалению, любовь и приворот – не одно и то же, дорогая. Приворот - это морок, а его последствия для привороженного просто ужасны. У твоего отцы Виктора по судьбе было трое детей и долгая жизнь. Где сейчас Виктор? На том свете. А его дети? Они так и не появились на свет. Но Аринану это её не остановило. Разве это любовь? И он не был… негодяем, как те, кого она раньше обирала…
- Она знала про детей и его раннюю смерть? - ошеломлённо спросила Лара, чувствуя и себя вором, укравшим у отца счастье.
Фаина кивнула и задумчиво проговорила:
- Хотя, возможно, её любовь и была настоящей, коли она и сама умерла. С её-то приёмами, могла ещё долго жить, нам, Хранителям, на беду, - вздохнула Фаина. - Но это была ведьмина любовь, приносящая одни несчастья… Да и бездетность Арины – это следствие злых деяний её и вашего рода. Как же вышло, что ты появилась на свет? С этим тоже… не чисто, - пожала она плечами. – Но, всё же, это чудо! – улыбнулась ей чародейка. – А ещё чудесней будет, когда ведунья, получившая по наследству дар от такого забубённого рода, перейдёт на сторону светлых! - мечтательно проговорила она. И спохватилась: - Извини, дорогая, если я тебя обидела своими откровениями. Но, знаешь ли, горькая правда бывает иногда полезна. Хотя - если что, ты обо всём этом даже и не вспомнишь.
- Что значит - «если что»? - спросила поникшая Лара.
- Что ж, давай поговорим теперь о тебе! – проговорила Фаина, оценивающе на неё взглянув – будто покупать собиралась. - Хотела б я сказать об Арине - что было, то быльём поросло, да не выходит. Накуролесила твоя мамка, а нам теперь – разбирайся. Твоя история без её – никак!
Девушка лишь вздёрнула подбородок:
- В чём - разбирайся?
– В деле о жизни и смерти, - буднично проговорила чародейка.
- Чьей? – не поняла девушка.
- Твоей, конечно! – пожала та плечами. – Ведь ты - источник бесхозной силы, на которую кое-кто «положил глаз». А бесхозной её сделала именно твоя мама.
***
- Я? Силы? – подняв и оглядев свои тонкие и нежные руки с ярким гелиевым маникюром, удивилась девушка.
- Да, ещё какой! - кивнула Фаина. - В ведовском роде, к которому принадлежишь и ты, сила передавалась детям при рождении. Но Аринана почему-то закрыла от тебя родовой дар. И сделала так, чтобы твоя неиспользованная сила не была видна другим. Но особо продвинутые её всё ж видят и очень хотят присвоить. Ведь сама ты для них опасности не представляешь - лёгкая добыча.
- Почему это случилось только сейчас? Раньше продвинутых не нашлось? - недоверчиво усмехнулась девушка.
- Почему, нашлись. Например, в том доме на севере, где в детстве за тобой гонялась по ночам старуха, - вдруг заявила Фаина, не моргнув глазом. - Который неосмотрительно был построен для твоего отца на месте древнего капища.
Лара вздрогнула. Откуда Фаина знает эту историю? Она сама лишь недавно о ней вспомнила.
- Помнишь такую старуху? Зелёную, с красненькими глазками? - прищурилась та. - Аль мне померещилось?
- Я считала, что она мне не снилась! - воскликнула Лара. - А кто она такая? Нечисть?
- Вот она – да, именно нечисть, сущь, дух местности. В древние времена, задабривая эту жуть, ей даже приносили человеческие жертвы. Гарпия, химера, горгулья - я толком и не знаю, как назвать. Таких уж нет - без подпитки энергией жертв, поклонения шаманов и танцев охотничьих племён, они исчезли. Но, вишь ты – одна задремала на пару десятков тысяч лет. И почуяв твою силу, восстала из забытья. Она была слишком слаба, и слепа - иначе б тебе не поздоровилось. А дальше не поздоровилось бы ещё очень многим вокруг.
- Но почему так случилось?
- Там место особое, - пожала плечами чародейка. – Вот твоя сила и проявилась. Видать, у твоих предков были с ней… дела.
- Эта горгулья уже почти поймала меня, - зябко потёрла Лара плечи. - Что я - ребёнок, могла противопоставить ей? Только убегать. Если б не врач, к которой меня случайно привели, считая лунатиком, которая велела сменить нам место жительства... Каюк бы мне! И больше старуха мне не снилась. Врач была, наверное, экстрасенсом? – вопросительно глянула она на чародейку – коль уж та знает за горгулью, то и про врача тоже? - Я ведь ничего ей не рассказала, да и в нашем доме она не была.
Вот теперь она начала верить Фаине. То, что чародейка проникла в самую страшную тайну её детства, оказалась ощутимым ударом по её скептицизму.
- Она одна из ведуний Северного Клана, светлый целитель. Такие часто работают врачами, следователями и спасателями. Или ещё – шептунками, которые очень эффективно помогают пострадавшим от нечисти, - насмешливо глянула она на девушку. - Терпя всеобщее презрение и сплетни. А врачи работают под прикрытием - своего диплома. Их ведь не обвиняют в том, что они порчу наводят - на людей и скот. Соседи не изводят. Некоторых ведь… Ну, впрочем, это было давно! - оборвала она себя.
- Так вот в чём дело! А я считала, что страдаю шизофренией! О психиатрах подумывала…
- Часто так бывает, - кивнула чародейка.
- Но…
- Почему опять напали? И ночью? - усмехнулась Фаина. - Знаешь, дорогая, ты оказалась в очень опасной ситуации. Рано или поздно ты нарвёшься на место, где проявится твоя сила. А из-за материнского запрета, ты беззащитна перед горгульями, оборотнями и ведьмами, - хмыкнула она. - Но лучше б рано - как сейчас. А то мне и спасать было б некого.
- Дом, в который мы недавно переехали, и есть такое место? У нас что, там тоже раньше капище было? Что там нечисть есть, нам уже рассказывали. А недавно и сами в этом убедились, - сказала девушка, уже практически не сомневавшаяся в ответе.
- Ещё говорят так- шастает, - насмешливо кивнула Фаина. – Место-то там обычное, дорогая. Просто ваш домовой Михалап устроил на чердаке портал, всё простенько – из прабабкиного зеркала. Вот через него к вам и захаживают всякие нехорошие гости. В основном транзитом, с плюшками - у Михалапа такая такса, - усмехнулась она.
- С плюшками? То есть – портал? На нашем чердаке? – ужаснулась девушка. – Как же быть?
- Надо думать. Хоть мы и узнали теперь о портале, а толку-то? Совет не может запретить Михалапу делать бизнес. Хотя портал нигде не зарегистрирован, а многие его транзитные гости, думается, находятся - в разных Кланах и сообществах - в розыске.
- Почему не можете? И если портал незаконный?
- Потому что портал находится на территории, принадлежащей Михалапу не один век. И мы, Хранители и Инквизиторы, можем войти туда только с его разрешения. А иначе как мы подтвердим его существование? Да и его зеркало конфисковать невозможно – оно наследственное, - вздохнула чародейка. - Тут нужен очень хороший адвокат и доказательная база. К тому же - Михалап домовой, а не человек, и наш Покон ему не указ.
- Ого, что там над нами творится! – снова ужаснулась Лара. - А если заслать кого-нибудь вашего через этот портал? - предложила Лара. - Вот и будет вам доказательная база.
- Мы, светлые, такими методами не работаем! И наши маги на такие задания не... заточены, - подобрала подходящее слово Фаина. - Да и Михалап их почует - не пустит в свой портал. Даже с плюшками.
Ларе стало даже почти смешно – действительно, дилемма: как обуздать целому ведовскому Клану одного маленького домового, любителя плюшек? Но тут же вспомнила, к чему это привело – к появлению нечисти и чёрной кошки. И монаха …
- Мы представляем закон! – говорила меж тем чародейка. - И свои доказательства добываем только честным путём - пользуясь обоснованными исками, ордерами и официальными обвинениями. Для которых нужна доказательная база.
- М-да, в принципе, правильно, - неохотно согласилась девушка. - Но тогда, похоже, это тупик.
- Поэтому - вся надежда на тебя, - заявила вдруг чародейка.
- В смысле? Я же пострадавшая.
- Сейчас поясню. Что мы имеем? Первое: чёрную кошку-оборотня, незаконно напавшую на тебя в твоём доме! Отличное основание для иска! Второе: она туда попала через портал Михалапа, на который мы имеем право наложить арест. По твоему иску, хотя бы на время следствия! Хотя, вряд ли он даст, - вздохнула она. - Но, можно попытаться добиться запрет доступа в него преступным элементам. Если адвокат сумеет это.
- Где - добиться?
- В суде, конечно.
- В каком? Где он находится?
- Сначала - в местном Совете, а окончательно… Впрочем, тебе это знать не обязательно.
- Тоже процедура судебного разбирательства длится годами? - ехидно поинтересовалась Лара.
- Какое-то время это займёт, конечно, но не дольше месяца, - обиделась чародейка. - Да что ты язвишь? Ведь твоя судьба решается. И жизнь.
Поможешь нам поймать и засудить твою ведьму Явдоху? Этим ты сильно выручишь Совет.
- Я? - удивилась Лара.- И почему Явдоха моя? Я с ней даже не знакома!
- Та шо ты кажешь? А як же ж та чернэнька кишечка, шо тэбэ давеча едва нэ схарчила? - насмешливо балакая, спросила ведунья. - Цого трохи не хватае для знайомства?
- Так это была Явдоха? Кошка?
- Ага. А ещё она - Эудокия, Авдотья, Дуняша, Дуся и даже Дуня. Переводится как - благоволение. Она к тебе очень благоволит, - прищурилась ведунья. - И, думается, ещё нанесёт визит. Последний..
- Она что, оборотень? И почему последний?
- Для кого-нибудь из вас – да, - кивнула ведунья. - Была ведьма, а пару столетий назад навчилася у одной твари обертаться. И теперь в виде чёрной кошки под покровом ночи творит тёмные дела. Ещё она - Полуночница. Но про это я лишь недавно узнала - от Марфы Бондаревой, той самой Шептунки. Евдокия - она же Полуночница, она же чёрная кошка, она же монах, напавший на твою бабулю.
- У-у, з-зараза такая! - прошипела Лара, никогда до того не употреблявшая бранных слов.
- Согласна. А мы-то, Хранители, удивлялись - чего это наша Явдоха последнее время присмирела? Лет двести, как стала примерной деревенской знахаркой, мирно промышляющей порчами да приворотами. Не наказуемо. Покон бизнес чтит - есть заказ, зарабатывай. Надо ж и ведающим как-то жить, ежели целитель из тебя - никакой. А то, такая, как она, всех клиентов на тот свет до срока спровадит, - криво усмехнулась Фаина. – Но оказывается наша Явдоха, когда все порядочные люди спать ложатся, в виде чёрной кошки, которая у неё, кстати, имеется в хозяйстве – для прикрытия, ныряет в картинку, которой зеркало прикрыто. И - ищи-свищи её. Тут-то она на тебя и напала. Так что спасибо Полине Степановне, что решила бороться с нечистью. И что приехала ко мне.
Теперь дело за тобой. Поможешь нам с Полуночницей разобраться?
- Я? Рада бы, но как?
- Поймаешь её на месте преступления. И тем докажешь её вину.
- Я не умею… разбираться. Она – во! - развела она вширь руками. – А я …
- Ты, вроде, умная, а глупая, - вздохнув, сказала ведунья. - Ваш поединок с чёрной кошкой и так состоится. Явдоха от своего не отступится. Но если согласишься, я тебе помогу. Имею право.
- Но что я могу? - вскинулась девушка. - Она же оборотень, а я… всего-навсего математик. Её же интегралом не возьмёшь, - усмехнулась она.
12. Как поймать оборотня
- А вот это мы сейчас и обсудим - кто ты, - заявила Фаина. - А каким интегралом брать Явдоху это тебе решать. Если станешь ведающей, конечно.
- Я - будущий учитель математики. И никем больше не стану, - насупилась Лара. -
- А мне кажется - если б ты сюда не попала, у тебя вообще не было б никакого будущего, - заявила ведунья.
- Это почему? Я что, умерла бы? - вскинулась девушка.- С чего вы это взяли?
Не то чтобы Лара не боялась смерти, но как-то не допускала высокой вероятности скорого развития событий в этом направлении.
- Ты была бы убита не позднее следующего полнолуния, — скучающе проговорила Фаина.
- Уверены? А когда у нас следующее полнолуние? - немного опешила девушка.
Она - по привычке что-нибудь теребить в руках, взяла какой-то засушенный фиолетовый цветок со стола и принялась его вертеть.
- Теперь уже неважно. До тока, как ты не попала сюда, вероятность развития событий твоего будущего была лишь одна - незаконный отъём твоей силы и устранение тебя, как свидетеля. В итоге, вся немалая сила вашего рода перешла бы к кошке-оборотню. В просторечии - Явдохе, тёмной ведьме. Возможно, в дальнейшем она стала бы зваться Ардотьей, Ардокией или даже Ардусей, - заявила Фаина.
- Почему - Ардусей? - не поняла девушка. - С чего вдруг?
- После поймёшь, - отмахнулась ведунья. - Но как только ты здесь оказалась, этот вариант твоей судьбы обнулился. И твоё будущее может пойти в двух направлениях. И какой бы ты не выбрала, он уже не будет столь трагичным. Но в каждом из них ты чём-то да проиграешь. Как это у вас называется? Орёл и решка? - хитро улыбнулась Фаина. - Аксиоматика? Математически обоснованные хаотично существующие вероятности? Зато у тебя появляется это будущее.
- Вы читали труды Паскаля, Ферми и Колмогорова? - удивилась девушка.
- Да когда мне их читать? - отмахнулась ведунья. - Я тебя читаю! А у тебя, дорогая, в голове одна математическая чепуха.
- Это не чепуха! - обиделась Лара. - Это теоремы великих гениев современности!
- Пусть они играют в свои игрушки, а мы в свои. У них - всего лишь абстрактные формулы, а у нас на кону твоё будущее! - вздохнула ведунья. - Сосредоточимся на этом.
- А как же так вышло, что трагический вариант судьбы обнулился? - поинтересовалась Лара.
- Объясняю - почти математически, чтобы понятнее, — вздохнула ведунья. - Итак, рассмотрим первую точку бифуркации. В системе координат вашей хаты, так называемой - Акимовой…
- Почему это - Акимовой? - удивилась Лара. - Мы там живём, значит, изба - Санина.
- До того, чтобы эта хата стала - Санина, тебе ещё дорасти надо, — отмахнулась ведунья. И продолжила:
- Оттуда развивался лишь тупиковый вариант, который привёл бы тебя на тот свет. Но тут, к счастью, вскоре на Полину Степановну напал монах. И она под давлением обстоятельств приняла решение - одолеть нечисть. Поэтому побежала босиком к соседке Людмиле - за адресом Шептунки.
- Откуда вы всё знаете? Бабуля же ничего вам не рассказывала! - удивилась девушка.
- Подумаешь, бездоказательная теорема Ферми! Вы для меня - открытая книга, — отмахнулась Фаина. - И вопреки непреодолимым обстоятельствам Полина Степановна взяла у Шептунки мой адрес. А затем оказалась здесь. Ты видишь, как всё было непросто! Просто подарок судьбы твоя бабуля. А когда она привезла и тебя - попить чаю в моей кухоньке, отсюда возникла новая точка бифуркации твоей уже не трагичной судьбы. Хотя, честно говоря, твоё будущее разделилось на две полноценные и живые ветки ещё там, у Шептунки. Один вариант будущего ведёт к поражению Явдохи, — указала она правой рукой вдаль, похоже - в сторону N-ска, — а другой - к твоему возврату в прежнее качество.
- В смысле? К нулю, что ли?- не поняла Лара. - Опять на тот свет?
- Гля-ко, яка упёртая - и математика нэ выручае! - И возмутилась Фаина. - Я ж тоби кажу - ты вже нэ умрэшь! Скажи спасибо бабуле, и Шептунке - Марфе Андреевне Бондаренко.
- А ей за что? Весь день бабулю на морозе продержала - без чулок! - возмутилась Лара. - И даже воды наговорённой не дала! Что, сложно было над банкой пару слов шепнуть? От нервов. А то бабуля даже заговариваться стала. И адрес могла сразу дать. Ведь всё равно ж дала?
- Шептунка Полине Степановне всё сказала:
«У тэбэ в дому своя ведьма е! Вот нехай вона в ём порядки и наводыть, - басом процитировала слова Шептунки Фаина. - А я в цэ дило лизты не буду! Нехай Покон правит».
- А что такое Покон?
- Покон, это свод законов и правил, неукоснительное руководство для всех владеющих силой - и тёмных, и светлых, - вздохнула Фаина.
- Откуда он взялся?
- Написан ещё древними чародеями десятки тысяч лет назад.
- Неукоснительное, значит? Десятки тысяч действует? - насмешливо фыркнула Лара. - Похоже, его надо подновить! То ли Покон от жизни отстал, то ли ведающие ушли так далеко вперёд, что вовсе его не замечают. Вот я, например, никому не мешаю, силу рода во вред не использую - сижу себе под лопушком, морковку ем, никого не трогаю. А меня всякий норовит «схарчить»? Почему-то у домов шептунок огромные очереди стоят - пострадавших от ведьм, - скептически проговорила она. - А где же свод законов, неукоснительный для них? Похоже, не работает. Тут то ли теорию надо пересматривать, то ли практику изменить. Тяжесть - ужесточить контроль. Закон не исполняется в том случае, если в нём допущены неточности, позволяющие его не исполнять и обходить.
- Категорически с тобой согласна, — вздохнула Фаина. - Только вот менять Покон некому. Советы, как и суды, завалены жалобами, Хранители - представители порядка и контроля, гоняются за нарушителями. В основном - тёмными, конечно, которые, возможно, этот Покон и написали. Надеюсь, к нам придут молодые ведающие - с математическим уклоном, они-то и помогут переписать наш несовершенный Покон. Но, дорогая, мне кажется, что для того, чтобы пересмотреть теорию, надо бы сначала в совершенстве освоить практику. У тебя есть такая возможность? Как ты на эту ветку событий смотришь? Кстати - это совпадает со вторым вариантом, — прищурилась Фаина.
- Отрицательно. Практики у меня недостаточно, — дёрнула плечом девушка.
- Вижу, материнский бунтарский характер в тебе, всё ж, проявляется - вздохнула Фаина, — К счастью, ты лишь внешне похожа на неё. И это склоняет меня именно ко второму варианту - чтобы ты вернула силу и стала ведающей.
- Поэтому вы и хотели на меня посмотреть? - Именно!
Итак, дорогая, объясняю - почему Шептунка не сразу дала мой адрес. Всё просто, если знать, что согласно Покону, третьей ведающей нельзя вмешиваться в единоборство двух ведьм за силу.
- А в какое единоборство двух ведьм? - с недоумением спросила Лара.
- Явдохи с тобой, — прищурилась чародейка.
- Со мной? Но я не ведьма! И не было никакого единоборства! Явдоха просто хотела откусить мне голову! И если б я случайно не проснулась…
- Ну, положим - не случайно, а благодаря материнской защите.
- Тогда почему Шептунка считает это единоборством?
- Потому что - так гласит Покон. Но, согласно его правилам, Явдоха должна была известить тебя о предстоящем поединке. И рассказать, что ты ведьма, силу которой она намерена забрать. В случае своей победы.
Видя, что этого не произошло, Шептунка известила меня о нарушении. Это всё, что она могла сделать. Согласно Покона. А мы должны были поймать Явдоху. И наказать, если б вина была доказана. А сделать это - ой, как непросто.
- Даже если б она меня известила, я бы приняла это за очередной кошмар, — покачала головой девушка. - Итог тот же.
- Да нет, не тот, — возразила ведунья. - Ведь, кроме того, она была обязана известить Совет Хранительниц о своём намерении. А мы, конечно, приостановили бы поединок до того, пока ты не вернёшь и не восстановишь свою силу. Или, как альтернатива - с нашего и твоего согласия, ты могла добровольно отдать Полуночнице свой дар и неиспользуемую силу. Но - будь уверенна, мы этого не разрешили б ни в коем случае. Ведь твоя сила очень велика, а Явдоха - тёмная ведьма. Нарушилось бы равновесие. Хотя в этом случае ты бы осталась жива, а Явдоха знала весь этот расклад и собиралась схарчить тебя по-тихому. Зачем ей раскрывать своё инкогнито и портал Михалапа? И если б не Шептунка, и не твоя бабуля… В итоге реализовался б тупиковый вариант событий.
Кстати, от наговорённой Шептункой воды Полине Степановне был бы один вред. Ведь она твёрдо уверовала, что чудодейственная вода запросто решит все проблемы с нечистью. И уже бы не поехала ко мне. А на новолуние Явдоха б тебя схарчила.
- А, может, поехала б!
- А та банка с бесполезной водой, что стоит у вас на видном месте? Даже в её действенность Полина Степановна верит. А если б Полина Степановна принесла наговорённую воду, и вот он - тупиковый и слегка трагичный вариант твоего будущего. И никакой аксиоматики, типа - орёл-решка, никаких вариантов бифуркации. Да ты и сама это знаешь. Разве не так?
- Возможно и так, — пришлось согласиться Ларе - она хорошо знала характер своей бабули Фаина права.
- Но, дав бабуле адрес, Шептунка же нарушила закон? Раз уж столько на морозе её держала, - теперь уже с сочувствием спросила Лара. - Доброе сердце Марфы не выдержало?
- Она уже получила за это порицание, — вздохнула Фаина. - Таков порядок.
- Жесть! - тоже вздохнула Лара. - И что дальше? Если Полуночница, как и вы - всё видит, то она уже знает, что мы с бабулей сейчас у Главы Совета Хранительниц. И больше ко мне не сунется. Какой тогда у нас вариант моего будущего? Четвёртый? Пятый? Да и с Шептункой Явдоха теперь может разобраться по-своему - зубы к горлу. А Покон будет на её стороне.
- Ты меня недооцениваешь, дорогая, — улыбнулась Фаина. - Я тоже продвинутая. Шептунка в безопасности - как ценный свидетель она находится под защитой Клана. А о том, что вы здесь, не знает никто кроме членов Совета, — подмигнула она девушке. - Полина Степановна сейчас сидит дома и мирно вяжет берет - к твоему полосатому шарфику. Ты - в общежитии, читаешь любимого Гаусса, полёживая на кровати. Только что отказалась идти в кино с подругами Аней и Таней. И правильно - там нам сложнее тебя контролировать.
- Вы создали наши фантомы? - удивилась девушка. - Элементали? В каком-то фильме я уже такое видела.
- Конечно! Это же элементарно! И поверь мне - Явдоха снова нанесёт тебе визит. Она от «своего» не отступится, знаю её не первый год. Как говаривают - закусила удила. И даже заключила союз с вашим домовым - завербовала в помощники против тебя. Да к тому же, она очень хочет отомстить.
- Со мной? Что не сразу «схарчила» меня?
- С твоей матерью. Когда-то она увела у неё парня. Ну, как - увела. Тот ведь даже внимания на неё не обращал. И вообще - сводит старые счёты. Ведь он не с ней, а с Аринаной создал некое криминальное товарищество. Впрочем, не в этом дело. Главное, что она может с помощью твоей силы натворить немало бед. И её просто необходимо не просто остановить, но и ответу призвать. Совету, очень нужны доказательства её преступления. А если мы их получим, то подтянем и другие факты её злодеяний. И отпечатки лап. Их она оставила немало, причём не только в нашем Клане. И до недавнего времени никто не мог определить - кто преступник. Поможешь нам представить доказательства? - пытливо всмотрелась Ларе в глаза ведунья.
Что Ларе ей ответить? И что значит - представить доказательства? Это значит ввязаться в это самое единоборство? И не факт, что оно завершится её победой. Ей совсем не улыбалась перспектива этого единоборства - снова почувствовать на своём горле острые клыки Полуночницы.
- А я что могу противопоставить ей? Свою отличную зачётку? Я ведь не умею драться, меня любая девчонка победит, - пожала она плечами. - Куда уж мне идти против такого монстра? Видела, знаю! Так что - спасибо за участие, Фаина, но помочь вам ничем не могу.
- Ты одолеешь Полуночницу, я уверенна! Умение драться - это для ваших фильмов. Главное в единоборстве - сила духа. И рода. Которых у тебя в избытке.
Я предлагаю тебе подумать о третьем варианте. Я помогу вернуть силу рода и стать ведающей.
- Ведьмой, что ли? - хмыкнула Лара. - Какая из меня ведьма?
- Так ты ею уже и так являешься - по праву рождения, — заявила, Фаина. - И не ведьмой, а ведающей. Встать на сторону тёмных сил - то есть стать ведьмой, я тебе не позволю.
- А я не хочу! - заявила Лара, представив себя - с клыками и когтями, с шипением набрасывающейся на зеленоглазую усмехающуюся чудовищную кошку. Ей тут же захотелось - и не в виде фантома, залечь где-нибудь на кровать с томиком Гаусса. - Давайте уже остановимся на третьем варианте.
- Хорошо, объясняю последствия твоего решения, — устало вздохнула Фаина. - Твоя сила останется по-прежнему с тобой - это самый лучший вариант. Как говорится - не буди лихо, пока спит тихо. Но твой дар будет также скрыт от тебя - сказала она. И Ларе всё это уже нравилось - ну, её, эту силу, все нынешние неприятности из-за неё. - Ты забудешь и эту поездку, и меня, и всё, что было до того. А Полина Степановна - увы, не получит моих семян, — усмехнулась она. - Строй дальше своё математическое будущее, которое едва трагически не оборвалось. Кстати - о нечисти тоже можете навсегда забыть. Я ставлю защиту надёжнее, чем твоя мать Аринана. Она ведь практически и сама этой нечистью стала. Оборотнем. Уж, извини.
- А что значит - вернуть или нет мою силу? Откуда? - увела разговор в сторону Лара, болезненно переносившая недобрые упоминания ведуньи о матери. - И где эта сила спрятана?
- Всё имеет свои причины и следствия, как известно. Даже в таких делах, как ведовство, — заметила Фаина. - Фактически твой дар ведовства всегда при тебе и его возвращать не требуется. Надо просто доступ к той силе, который при твоём рождении Аринана закрыла. И которая тысячелетиями передавалась в вашем роду - от дочери к матери. Насчёт сыновей не знаю, не было их в роду. Этот щит скрывает твой дар от ведающих, а также ставит на тебе защиту. Однако особо продвинутым тёмным она, всё ж, видна, маня их. Поскольку светлые маги такими делами не занимаются. И если они её получат, то это грозит большой бедой.
- Почему? Ну, стала бы Явдоха сильнее, ещё в кое-каких преступлениях оставила б следы своих лап. Так ловите её! В чём беда?
- Во-первых, серьёзно нарушится равновесие сил, поскольку у твоей силы большой потенциал. В результате тёмные силы - ведьмы, оборотни, ведьмаки, не только распоясаются, но и попытаются сместить Совет, состоящий из светлых Хранительниц. И поставят в него тёмных Хранителей. Мы уже заглядывали в эту ветку реальности - это кошмар! - прикрыла глаза рукой Фаина. - И самое ужасное - этот процесс может пойти дальше. Это и смещение власти в городах странах, войны за главенство, повсеместные искусственные катастрофы, а также - болезни и эпидемии, устроенные представителями тёмных, которые есть всюду. Равновесие сместится по всем вертикалям и анклавам. Поэтому я, как Глава Клана, приложу все силы, чтобы не допустить этого. И, в первую очередь, чтобы кошка-оборотень получила силу твоего рода.
«А я ещё считала, что у меня шизофрения! - ужаснулась Лара. - У Фаины, похоже, вообще паранойя. Какая-то кошка, хоть и оборотень, приснившаяся мне, и войны? Какая тут связь?»
Но её математический ум, высчитывающий процент вероятности реализации всех этих событий, активно намекал - да, такое возможно. Учитывая дом и старушку-трансформер, чтение мыслей и всё такое. Единственное, что вызывало у неё сомнение, так это размер её силы. Она же её вообще не чувствует. Неужели она настолько велика, что может привести к войнам и эпидемиям?
«Хотя ведь иногда и малый камешек вызывает лавины», - вспомнилось ей.
- Уж лучше б Явдоха меня сразу «схарчила»? - вздохнула она. - Меньше было б хлопот.
- Тебе - да, если смерть это отсутствие хлопот, а Совету и прочим - только их увеличение, - приподняла бровь ведунья. - Твой дух, отлетев, попал бы в свой любимый математический мир, а мне тут разбираться? С захватами власти, войнами, эпидемиями? Нет уж, дорогая, для меня предпочтительнее третий вариант, исходящий из точки бифуркации.
- Тот, где я всё забуду? Мне он нравится больше всех.
- Я знаю, - кивнула ведунья. - И могла бы не поить Полину Степановну чаем с малиновым вареньем, а её поездка ко мне вообще не состоялась бы. Ведь Шептунка сразу же рассказала мне и о Явдохе, нарушающей Покон, и о колдунье без дара, не ведающей о своём трагическом будущем. По телефону, конечно, - ответила она на озадаченный взгляд девушки. - Некогда нам по гостям разъезжать и ментальную связь налаживать. Ведь есть удобные технические средства связи. Полина Степановна адрес потеряла б и всё начисто забыла - не было ни его, ни Шептунки, ни монаха. А к тебе б мы охрану приставили - во избежание новых метаморфоз с твоим даром. На всю жизнь.
Лара даже представила эту самую жизнь - сессии, подруги, планы на будущее. Всё, как прежде. И никакие кошмары не донимали б. И мысли о шизофрении не посещали.
- Но в этом случае Совету пришлось бы переступить через очень важные моральные принципы. Что для светлых ведающих недопустимо, - строго заявила Фаина.
- Какие принципы? - не поняла Лара. - Все б только выиграли - и Совет, и вертикали с анклавами.
- Это как раз случай, где добро подменяет зло. И отчасти ему уподобляется.
- В чём подменяет? - удивилась Лара.
- В твоём отказе, как личности, от права на выбор. Но договор, пока ты всё помнишь, пришлось бы подписать – о временном контроле за твоим даром и его охране от нападений тёмных. Что тоже не совсем корректно.
- А если б я приняла его и встала на сторону тёмных сил, как мои предки, это корректно? - прищурилась Лара.
- Нет, но это был выбор из двух зол меньшего.
- А, так, значит - мой дар это зло?
- Он ни добро, ни зло. Зла или же добра только твоя воля. Вот и выбирай, а мы - посмотрим, - пожала плечами ведунья. - Аринана ведь тебя и этого лишила. Впрочем, она никогда не считалась с чужим мнением. А ты ведь её дочь.
- Это всё схоластика, - отмахнулась Лара. - На самом деле выбора у меня никакого нет. Ведь так? Потому что вы учитываете только интересы Совета,- обиженно заметила Лара.
- У меня должность такая - думать о дальнейших последствиях, - строго взглянула на неё ведунья. – Но – ты не права, и о таких, как ты. Ведь мы – светлые, никогда не преступаем морали. Ну, почти, – усмехнулась она. – Лишь иногда – в интересах дела, закрываем глаза на нарушения. Ведь мы ещё и ведающие. Кстати, дать доступ к силе, которая заперта твоей матерью двадцать лет назад и потом ушла на тот свет, могу только я. И не отказываюсь тебе помочь, хотя это практически невозможно. Выбор за тобой. – устало вздохнула она. И тихо сказала: - Ну и крепкий ты орешек! Вся в мать! Не стоял бы на кону баланс сил. Я бы уже… закрыла глаза и нарушила нормы. – усмехнулась она. – Ну, что?
- В разрешаю вам сделать так, как вы считаете нужным, - заявила Лара.
- Предпочтительнее, чтобы ты по собственной воле вернула свой дар. Так велит Покон.
- Вот с этого и надо было начинать, - хмыкнула девушка. - А то - бифуркация, три варианта. Их первоначально было только два - моя смерть или ведовство.
- Ты можешь всё забыть, - пожала плечами Фаина. - Мы и это примем. Но - с твоего согласия.
Эх, куда ни кинь, всё клин. Она сейчас - как витязь на распутье: направо пойдешь – жену найдёшь, налево пойдешь – коня потеряешь, прямо пойдешь – сам пропадёшь. Интересно, а жену найти, это тоже плохо, что ли? Выходит - и тут облом. Правильно Фаина говорила - при любом варианте в чём-то да проиграешь.
Но чародейка привела ещё один пример распутья:
- Ты сейчас – на переправе. Знаешь эту задачку? Как перевезти через реку волка, козу и капусту, - белозубо расхохоталась она. – И сажать их в лодку только по одному - чтобы те, кто остался на берегу, ничего не съели. Я ведь про твой дар и Явдоху уже несколько дней думаю да подкидываюсь.
- Я это капуста, - прикинула Лара. – Потому что я - еда, которая защитить себя не может. А Явдоха - злая коза с рогами. А волк-то кто?
- Совет, конечно! - усмехнулась Фаина. - Очень он мечтает козу Явдоху заполучить. Да так, чтобы она тебя не успела схарчить – ведьма, всё ж, хоть и не проявленная. А я – перевозчик. Вот уж повезло! Так что, выбирай, - заключила она. -
Лара хмыкнула. А её-то как повезло!
Раньше она считала мистику чистым мракобесием. А теперь ей самой предлагали стать частью этого мракобесия. Раньше её сила была - высшая математика, а теперь её сила - родовой дар. Некий кот в мешке, которого она с самого рождения носила за плечами. В математике она была отличницей, а тут - ещё неизвестно, кем. Цена вопроса - её жизнь. Но она же ещё заявлена на роль супергероя. Не было печали - спасатель городов и весей. Да ещё с этим неизвестным котом в мешке. Короче - жесть!
Фаина, Глава Совета, внимательно смотрела на девушку. примерно - как волк на капусту. Слегка для неё несъедобную.
Лара вздохнула - если у неё шизофрения, то какая-то она… многоходовая. Или, проще говоря - сингулярная. Может, ей это всё снится? Как началось с чёрной кошки, так и продолжается…
«Проще всего - уйти отсюда и забыть про все эти сингулярности и бифуркации. Или выбрать третий вариант и зажить, как олигарх – с личной охраной. Жаль, что избавиться от портала в Акимовой хате не удастся. И в доме олигарха всё также будут шастать кошки, ведьмы, монахи, гармонисты и прочие персонажи со свечками и крестами. Неприятно это, хоть я про них и знать не буду. Ларка-овца, одним словом, - приплыло откуда-то. - Или вот тоже вариант будущего - четвёртый или пятый, продать дом вместе с портальщиком Михалапом. За бесценок, конечно - кто его задорого возьмёт, закоренелый? Поселить бабулю на съёмную квартиру, самой в общаге перекантоваться. А после того, как окончу универ - поедем с ней в село, где я получу квартиру, как сельский учитель. Надеюсь, бабуля доживёт до этих светлых времён. А шестой, самый вероятный вариант - у меня обострение шизофрении. Но какой разветвлённый, - усмехнулась она. - И меня поселят жить в сумасшедший дом. И там, возможно, вылечат. Так что я ни про Покон не вспомню, ни про портал, ни про варианты».
- Скажите, Фаина, а если при третьем варианте у меня дочь родится, то и её потом охранять будут? - спросила Лара.
Но тут же прикусила язычок, да поздно. Фаина та-ак выразительно на неё глянула. И холодно спросила:
- Какая ещё дочь? Мало нам с тобой забот?
Выходит, на неё наденут «венец безбрачия»? Так это в народе называется? Чтобы избежать повторения истории с козой, капустой и волком? Не может же N-ский Клан до бесконечности охранять их непроявленный дар…
- Тебе всё понятно? - тихо спросила Фаина.
Лара кивнула.
«Вот ведь впуталась… Хотя - чего уж там? Причина и следствие, как говорит Фаина. Логическая цепочка: приворот, бесхозная сила, охотники за ней. В итоге - изоляция этой силы, как угрозы стабильности, и пресечение рода. Ничего личного. Так что на мне род ведуний и закончится».
И тут Лара, у которой даже не было кандидата на роль мужа, вдруг захотела, чтобы у неё была эта дочь. Настоящая ведунья, которая сама будет решать, как применить свой дар. Не будет никто – ни мать, ни Совет, ни чёрт лысый, решать за неё.
И для Лары не было больше н вариантов
- Я хочу вернуть свой дар! Помогите мне! - решительно заявила она.
Фаина расслаблено откинулась на спинку лавки.
- Я была уверенна, что злая ведьма из тебя не получиться, - усмехнулась она. - Харизма не та. Ну, что ж, я очень рада!
А Лара даже не знала - радоваться ей или огорчаться. Она сделала выбор, чтобы помочь не только себе, но и другим. Всем! Целому миру! Потрясающе!
- Что ж, переходим к делу, - озабоченно проговорила чародейка, поднимаясь. – Сейчас ты встретишься со своей матерью, Аринаной. Только она может снять свой запрет и дать тебе доступ к силе рода.
- Как? - оторопела Лара. – Она же умерла!
- Какая ты ещё юная и неискушённая! - вздохнула Фаина. - Запомни - смерти нет, дорогая. Есть разные формы жизни - в том или ином виде. И разные формы материи и энергии. Впрочем. Не буду тебя отвлекать.
- И в какой... форме сейчас моя мама? - заикаясь, проговорила девушка.
- Не знаю. Я той стороной не распоряжаюсь и предсказывать заранее ничего не берусь, - пожала плечами чародейка. – Я только стрелочник.
- А это обязательно? Может, можно - на расстоянии? И вы этого не говорили! Я боюсь! - призналась Лара.
- Что ж, тогда переходим к третьему варианту, - пожала плечами Фаина. – Без её участия вернуть тебе дар невозможно. Ты станешь обычным человеком
- Ага! Под негласной охраной. - поёжилась девушка. - А ещё - одинокой бездетной училкой, работающей в школе, где полно чужих детей. Отличная перспективка!
- Тебе решать. Вот уж - миссия у меня! - воскликнула чародейка. - Тащить из воды утопающего, который ещё и сопротивляется! Не была б я Главой Клана - написала б в Совет жалобу за такие непосильные нагрузки!
Ларе хотелось смеяться и плакать. Она не хотелось подводить ведунью, которая стала ей за этот день... сестрой?
«Как это - сестра? Ей же для этого слишком много лет, - озадачилась девушка. - Скорее - мать. Но нет, и на эту роль Фаина не тянет. Слишком… она живая и весёлая. Скорее - подруга».
- Хорошо, Фаина! Я согласна встретиться с мамой! - решилась она. Давайте, начинайте. Что там надо делать? Говорите.
- Отлично!
Фаина поднялась с лавки и, выйдя из-за стола, прошла на средину комнаты. Девушка отправилась вслед за ней. Ей же с матерью предстоит встречаться. С мёртвой.
Часть 3
13. Встреча с матерью
Лара полагала, что далее чародейка потащит её на какую-нибудь гору, возможно - слегка лысую и, может даже - верхом на метле. Всё ж, дело необычное - предстоит встреча с давно умершим человеком. У которого, может, уже и формы-то давно нет.
И девушку начал бить мандраж.
Фаина, оглянувшись, прикрикнула на неё:
- А вот бояться не надо! Иначе контакт сорвётся - там всё тонко и неустойчиво.
- Хорошо! Ведь это моя мама, правда? - проговорила Лара, слегка стукая зубами. - И она в любой форме не причинит мне зла.
- Правильно мыслишь, дорогая, - кивнула чародейка. И, так и никуда не улетев, обернулась к зеркалу на стене и сказала:
- Начинаем сеанс потусторонней связи!
Врата в тот свет - откройтесь!
Если при этом Фаина и сделала нечто мистическое - пас какой или страшные слова шепнула, то Лара этого не заметила. Просто рядом с зеркалом у стены вдруг материализовалась полупрозрачная фигура женщины в чём-то чёрном и с длинными русыми волосами, покрывавшими ей плечи и спину наподобие плаща.
Лара сразу узнала – это была Арина, её мать. Такая как на фото из бабулиного альбома. Только там она была яркая, весёлая и красивая, а тут - будто вылинявшая чёрно-белая фотография: губы бледные и скорбно поджатые, лицо серое, глаза печально опущены…
Лара вздрогнула.
«Не надо бояться привидения! Это моя мама, - принялась она уговорить себя. – Просто она давно умерла и выглядит… соответствующе. Хорошо хоть какая-то форма осталась. Но почему она в чёрном? Отец же хоронил маму в белом – как ангела, отдавшего свою жизнь ради ребенка».
- Арфилина-Арталина-Арисмафина-Арфинана-Аринана! – объявила тем временем Фаина, обращаясь к неподвижно стоящей полупрозрачной фигуре. – Я снимаю с тебя печать молчания! Очнись!
И медленно открыв ярко-синие глаза, та осмотрелась.
- Где я? – сипло спросила она. А увидев Лару, вскрикнула: - Доченька!
- Мама! - бросилась та к ней, забыв обо всём.
Но, пробежав пару метров, рухнула, будто ударившись о невидимую стену.
- Ах! – испуганно отозвалась фигура, слегка попятившись.
- Забыла предупредить, - оглянулась на поднимающуюся девушку Фаина, - к границе миров нельзя приближаться!
- Я просто хотела обнять маму, - виновато сказала Лара.
- И остаться там навсегда? – хмыкнула Фаина.
И тут Лара увидела, что на чародейке уже другой наряд - белая тога, золотые плетёные сандалии, а волосы собраны в узел, украшены золотой сверкающей тиарой.
- Дресс-код, - с усмешкой пояснила та и обернулась к полупрозрачной фигуре:
- Твоей дочери нужна помощь! – сурово проговорила она. - Только это могло заставить меня вызвать тебя из Мира Теней. Будешь с ней говорить?
- Да, почтеннейшая, - кивнула та и тоже монотонно забормотала:
- - Почтеннейшая Глава Хранительниц Клана земель Гишпании, той же Великой Булгарии, той же Хазарии, той же Тмутаракани и прочая-прочая-прочая! Я, Аринана, обитающая ныне в Мире Теней, приветствую тебя, склоняя перед тобой тень моей силы! – поклонилась она. – Дозволь мне, о, Великая, поговорить с дочерью!
- Говори! - небрежно кивнула та. – У вас час! - И исчезла.
Лара осталась наедине с матерью – или, скорее, с её с тенью. Она уже почти не боялась её. Да и, если что, между ними же есть невидимая граница, которую девушка теперь хорошо чувствовала - из-за веющего оттуда леденящего холода.
- Здравствуй, моя любимая доченька! – сказала Арина, жадно и нежно глядя на неё.
И Ларе вдруг почудилось, будто рядом с той мелькнули какие-то тени, а по зале пронеслось:
«Здрав! Здрав! Дочь! Дочь! Моя! Моя!» - и затихло.
Что это? Эхо? До этого момента его не было.
- Я так рада тебя видеть, мама! – искренне сказала девушка. – Никогда не думала, что такое возможно.
- А я не рада! - вдруг отрезала Арина. – Считала, что этого никогда не произойдёт!
- Ты сердишься, что умерла из-за меня? – растерялась девушка.
– Нет, я знала, что умру и это был мой выбор! И счастлива, что после меня на свете осталась дочь. Но я не хотела, чтобы мы встретились увиделись, для этого и забрала у тебя дар.
- Не понимаю, какая связь?
- Я скажу какая! – вздохнула Арина. - Ведовская сила и наш родовой дар — это проклятье. И большое искушение. Многие, получив его, не справляются с ним. Поэтому в нашем роду были только ведьмы, колдуны и оборотни. Никто не справился с этим искушением. Чувствуешь связь? – печально усмехнулась тень. – Мы всегда брали от жизни то, что нравилось. Не подчиняясь ни ведовским, ни человеческим законам. И получили за это расплату. Мы весь наш род сейчас здесь, в Мире Теней, а не Света. Потому что при жизни мы были на стороне тёмных сил. Куда нас ещё девать? – усмехнулась она. – Где нам место? Ведь, умирая, каждый получает то, что заслужил! Поэтому я и закрыла твой ведовской дар при рождении! Хотела, чтобы ты стала обычным человеком. И чтобы не оказалась здесь, с нами.
- Все мои предки были злыми ведьмами и колдунами? – ужаснулась девушка.
Арина немного горделиво кивнула:
- Да, дочка. О некоторых слагали легенды и сказки! – со странной гордостью произнесла она.
Выходит, одна из её прабабок, могла быть самой настоящей бабой Ягой? Какой ужас! Но Лара не стала этого спрашивать – а вдруг и правда?
- Я очень не хотела, чтобы ты повторила нашу судьбу, доченька! - сказала мать. И, сурово взглянув на неё, горестно проговорила: – Но ты здесь, дочка! Зачем я тебе понадобилась? Пришла за родовым даром? – Лара вынуждена была кивнуть. – Ты его не получишь! – гневно закричала она. и указала на дверь: – Уходи! Я не сниму с твоего дара запрета! Живи, как обычный человек! Слышишь меня? Я, твоя мать, хочу, чтобы после смерти ты пришла не в Мир Теней, где сейчас я, а в Мир Света! Туда, где твой отец! Я счастлива была тебя повидать, но – хватит! Иди! Мы с тобой больше никогда не встретимся! – заявила Арина.
Глаза её сверкали, волосы разметались, даже некий холод пополз по полу к ногам Лары – самая настоящая ведьма! Даже там?
«Что скажет Фаина? Она так старалась. Придётся мать уговаривать!» - решила девушка.
- Но зачем ты закрыла мой дар? – слегка попятившись от холодной волны, спросила Лара. – Я же могла стать и доброй ведуньей. Как Фаина, например! Почему ты всё решила за меня?
Не то, чтобы Ларе очень нужны были эти таинственные способности - без которых ей, в общем-то, и раньше неплохо жилось, но, похоже, у неё нет другого выхода. Надо становиться ведьмой, иначе ей каюк. Да и вообще, душа Лары вдруг взбунтовалась – из духа противоречия, наверное, присущего всем молодым.
«Я уже взрослая девочка! – сердито подумала она. - Позвольте мне самой распоряжаться своей судьбой! Хотя бы сейчас! И, кстати, я не обязана щадить чувства моей мамы, подчиняясь её прихотям, раз уж она умерла! Она же сама говорила – это был её выбор. Причём, практически, она оставила меня сиротой! Так что мне дальше жить, мне и решать - как? С даром или без него!» - примерно такие мысли пронеслись в её голове.
Арина с усмешкой за ней наблюдала и, покачав головой, вдруг одобрительно заявила:
- Наш корень! А насчёт Фаины, дочка, я бы не была так уверенна, - усмехнулась она. – Да и то, что ты можешь стать доброй ведуньей – тоже сомнительно! Хоть ты, доченька, похоже и крепкий орешек, но из рода, где сила сломила всех. Тоже не бесталанных, - покачала она головой. – Вспомнить, хотя бы, нашу гадалку, бабку… Впрочем, неважно. Доченька, ведовской дар обманчив. Иной раз кажется, что он – это сила, а потом выясняется, что – слабость. Да уже поздно бывает. Или ты у нас особенная? Из стали? – прищурилась она, пристально глядя на неё. И заключила: – Возможно и так! Но, умирая, я не знала этого и потому решила за тебя – уж лучше будешь без дара, - сдвинула она густые брови. – Чтобы не рисковать, не проходить это искушение. Зря, скажешь?
– Возможно, и не зря, мама, - вздохнув, согласилась Лара. Она была рада, что их разговор продолжился. – Раз дар так… обманчив и опасен. Я ведь и сама его побаиваюсь, мама. Раньше вполне прекрасно жила и без дара – училась на физмате, хотела стать учителем, планы всякие строила, а тут…
Девушка остановилась, не зная, говорить ли дальше. И что? Про нечисть - так её мать такая же. Про то, что, как говорила Фаина – надо мир от зла спасать, так ей тоже вряд ли понравится. Арина всегда была на другой стороне. Сама Покон нарушала, не подчиняясь законам, как она говорила – ни ведовским, ни человеческим. Ей весь мир с его проблемами всегда был побоку…
- Ну! Что? Говори! – сердито поторопила её Арина. – Время-то идёт, часы тикают! – кивнула она на ходики на стене.
- То, что из-за этого нереализованного дара меня чуть не убили, – сказала Лара, решив обойти все подводные камни. - И, выходит – если ты не снимешь запрет, то у меня его вместе с жизнью заберут! Так что, не волнуйся, мама, я очень скоро окажусь там, где ты и хотела – рядом с папой. Пусть это и будет Мир Света, но я туда как-то не очень до этого торопилась.
Жёстко, конечно, но, видно, иначе маму не проймёшь. Упёрлась и всё тут! А её мнение учесть!
Арина стояла, как молнией поражённая.
- Твой дар хотят забрать? Как это возможно? – вскричала она. – Я же его закрыла так, что ни одна собака не увидит!
- Нашлись такие, - пожала плечами девушка, понимая уже, что ей придётся выложить матери всю правду – от неё не просто отбиться. – Фаина сказала, что в особых местах мой скрытый дар видит особо продвинутая… нечисть.
— Как? Может потому, что ты им не пользовалась? Рос, как на дрожжах, - предположила Арина, нахмурившись. - И кто эти особо продвинутые? Может, я подскажу, как от них защититься? – деловито предложила она. – Я многое когда-то умела - научу.
«Научит? А что — это дело!» - обрадовалась девушка.
- Ну, сначала одна… нечисть меня ещё в детстве донимала. Фаина говорит - это древняя гарпия, которую побеспокоили, когда отцу построили у леса дом. Но сейчас это уже не актуально, мама, мы давно оттуда уехали. По совету врача, оказавшегося доброй ведуньей.
- Гарпия? – удивилась мать. - Я о таких только от своей прабабушки слышала, а та - от своей. Это же почти боги! Духи! – Покачала она головой. - Надо же! Наверное, ты, дочка, из особо одарённых, какой была бабка…Ну, неважно! Приманкой ей была.! Удивительно – как она тебя не одолела? Ладно, уехала от неё, уже хорошо. Идём дальше. Кто здесь видит твой дар? Кроме Фаины, конечно – у неё особые полномочия, - неохотно признала она.
- Это была огромная чёрная кошка, - неохотно проговорила Лара и замолчала.
Она вдруг засомневалась в реальности происходящего.
Что она тут делает? Что за ерунду говорит? Может, так прогрессирует её шизофрения? Навеяла бредни - и про бабулю, поверившую в нечисть, и про Фаину, спасающую мир от грядущего нашествия зла. И про то, что она сейчас с привидением собственной мамы говорит… Реально ли оно?
Какие ещё гарпии? Какие кошки? Это всего-навсего сны! Ведь ничего с ней не случилось же! и случится ли вообще? А чему её научит эта тень у стены? Как в Наполеона превратиться или в ветошь в углу?
Рациональный математический ум Лары взбунтовался. Ей захотелось просто покинуть это место и… Проснуться в палате сумасшедшего дома, увидев, как над ней склонилась медсестра с пилюльками и стаканом воды?
Нет уж! Она здорова! И всё это реально! Да, мистические явления реальны! А перед ней сейчас стоит… Ну, почти её умершая мать…
Арония тем временем подошла к ней ближе и встала почти у самой невидимой границы миров.
- Не отвлекайся! Какая ещё кошка? Подробнее! – нехорошо блеснув глазами, потребовала она.
- Мама, я же в этом ничего не понимаю! Может и не было никакой кошки! И гарпии тоже! – заявила Лара, но под пристальным взглядом матери стала рассказывать: – Мне приснилась чёрная кошка, похожая на пантеру, а потом и на бабулю – тоже во сне, напал монах с зелёным крестом на пузе. Бабуля его испугалась и побежала к шептунке – воду наговорить, чтобы нечисть из дома прогнать. А та её и послала к Фаине. А Фаина сказала, что в нашем доме, который бабуля недавно купила, переехав вслед за мной, наш домовой открыл портал - через зеркало, - сумбурно рассказывала Лара, всё больше понимая, какая это… странная история. Шизофреничная. Но остановиться уже не могла – ярко-синие глаза её матери неотрывно и пристально смотрели на неё, будто гипнотизируя. - Фаина объяснила мне, пока бабуля спит под гипнозом, что через портал шастает в наш дом разная… нечисть, - смутилась девушка, но продолжила: - Оборотни, гармонисты, зелёные монахи. Со свечками и гармошками. Иногда они поют. Но про это я ничего не знаю – люди рассказывают. Меня напугала огромная чёрная кошка, недавно напавшая на меня ночью. Вышла из угла: когти железные — вот такие! Зубы - во! - изобразила она пальцами сантиметров по десять. Арина напряжённо её слушала. – Когти как стальные. И чуть мне шею не перегрызла. Я от неё в общагу сбежала - там ведь ни домового, ни портала нет. А, может, и не было никакой кошки? Может, это просто был сон? Ведь бабуля, когда вбежала на мой крик, не видела её. И лучше всего – как тогда от гарпии, просто уехать из этого дома подальше? Сменить место жительства? Но Фаина считает, что это бесполезно. И предложила с тобой встретиться - чтобы доступ к дару вернуть. И чтобы я бы с этой кошкой разобралась. Правда, пока не знаю – как? - слегка передёрнулась Лара. - Но она обещала помочь
Девушка делилась бедами с мамой - с мамой ли? - и никак не могла остановиться. Когда ещё такое счастье выпадет? Вот приступ закончится и – палата с медсестрой…
Но тут Арина прервала её сумбурный рассказ.
- Полина Степановна? К шептунке? – удивлённо покачала она головой. – Чудны дела твои! Ведь была матёрым материалистом, - усмехнулась Арина. А потом сказала: - Знаешь ли, доченька, нечисть без дела к людям не шастает! Видно, эта кошка, и правда, видит твой дар. И решила, обобрав, на тот свет спровадить. Что ж, тогда дела твои - швах, - заключила она. – Эта тварь уже не отстанет – такое-то добро! Двадцать лет копленное! Да ещё бесхозное! Выходит, не зря вы меня побеспокоили! - хмуро проговорила она. - Хотя, - приподняла брови Арина, - почему сами Хранительницы не навели порядок в своём Клане? Почему они эту тварь беспонтовую не поймали и на цепь не посадили? И не привлекли к расследованию своих ищеек-инквизиторов? У них же – как они любят хвастать, на всех ведающих досье есть! Правда, меня - за много сотен лет, никто так и не смог ни поймать, ни уличить, - усмехнулась она.
- Сотен лет? – нахмурилась девушка. – Ты не преувеличиваешь, мама?
«Точно, у меня шизофрения! – хмыкнула про себя девушка. - Мама хоть и выглядит выцветшей тенью, но лет на тридцать тянет, не старше».
- Внешность бывает очень обманчива, доченька. Особенно у нас, настоящих ведьм, - отмахнулась та.
- Учту. А почему Совет не наводят порядок? Ты, мама, наверное, забыла уже - Покон не разрешает вмешиваться в единоборство двух ведьм. Это я-то ведьма, мама? Только – без… дарная! – закончив слово, усмехнулась девушка. – Благодаря тебе, мама.
– Я Покон забыла, да ещё и не знала! - отмахнулась Арина. - А скажи-ка мне, дочка, как зовут эту кошку? Имя у неё есть? Вдруг мы по одним лесам ходили да под одной Луной, – напряжённо спросила Арина. И пробормотала: – Имею одно предположеньице…
- Про эту-то ведьму, мама, в их базе как раз ничего нет - она хитрая. Одни отпечатки лап. Только поймать её не могут. А шептунка и Фаина толкуют про какую-то Явдоху. Её…
Но Арина уже не слушала её.
- Что-о-о? - взвизгнула она, да так, что стёкла в окнах хаты задребезжали и пискнули. – Я-ав-до-оха? Я не ослышалась?
- Нет, мама. То есть – да, - растерялась девушка – такой страшной она свою маму не видела – волосы разметались, глаза пылали, на спине то ли горб вырос, то ли хламида вздыбилась….
А Лара автоматически продолжила:
- … ещё Полуночницей зовут…, - и смолкла, замерев.
- И она напала на тебя, на мою дочь? У-у, пся крев! Гнида паскудная! - крикнула всё такая ж страшная Арина. - А ведь мы с ней подружками были!
И выдала целый список каких-то иностранных ругательств. Ларе знакомо было только одно – «шикса». Значит – гулящая, что вполне соответствовало кошке, гуляющей по крышам и порталам.
- Евдоха была твоя подружка? - опешила она.
А чего тут удивляться?
«Может, не зря поговорка гласит: «Скажи мне, кто твои друзья и я скажу, кто ты», - ужаснулась она.
- Была, была подружкой! - поспешила заверить её Арина, почти вернув себе нормальный облик. - Наши дорожки лет двести назад разошлись, дочка. Вот она и мстит мне. У-у, пся крев! - снова выругалась она и пригладила разметавшиеся волосы.
- За что мстит? – изучающе глядя на неё, спросила Лара.
Такая месть предполагает большие долги. А такой вид много сего разъясняет…
- Да я, это, - замялась Арина. - Ну, не поделилась с ней добычей, и что? Да она просто завидовала мне! – вскричала она. - Явдоха ведь всегда была чернавкой! Вишь, ты, даже обращалась драной кошкой! А я была королевишной - вся в бриллиантах и шелках, - горделиво повела мать плечом. – Знаешь ли, слава о фартовой Аринане разносилась по всей Гишпании и даже по дальним весям – по Греции! Бывало, гостила, - хмыкнула она. - А оборачивалась я… О, горе мне! - вдруг спохватилась Арина. - Опять меня гордыня одолела! Уж сколько её извожу, а толку всё нет! У, з-зараз-за! - стукнула она себя кулаком по прозрачному бедру. Но тут же, сверкнув ярко-синими глазами, воскликнула: - Эта тварь Явдоха любого выведет из себя! И святого до греха доведёт до греха! Это ж надо! Мою кровиночку, мою единственную дочурку и - за горло хватать? У-у, пся крев! А я-то, дура стоеросовая, дар у тебя закрыла! – постучала она себя по голове. – Совсем без ума была! А Явдоха… У-у…, - снова посыпались иностранные ругательства.
Лара с удивлением смотрела на мать.
Куда делась поникшая тень, недавно жавшаяся к стене? Перед ней стояло опасное и очень грозное существо, хоть и прозрачное слегка. Такое только тронь – сто раз пожалеешь!
«Уж не знаю, в кого оборачивалась мама, но, точно, не в трусливую кошку, - мелькнула у неё мысль, - Может - в волчицу?»
И тут же сама себя одёрнула. Какая разница – кем кто оборачивался? Она уже и оборотней начала делить на хороших и плохих! Так ведь недолго и самой ведьмой стать!
- Так, доченька, давай - к делу! – деловито сказала ей мать, сбросив злобу через ругательства. - Ты пришла за родовым даром? Я согласна его вернуть! Ты должна сразиться с треклятой Явдохой! Доказать всем, что наших трогать нельзя! Облезет! – угрожающе сжала она кулаки и опять немного вздыбилась. – Не дадим спуска вражине!
- Но ты ж хотела только совет мне дашь! – испугалась Лара. – Я не знаю, что мне с этим даром делать? И как не спустить Явдохе – с такими-то клыками!
- Толку от моих советов будет мало, - отмахнулась Арина. – Другие «явдохи» на твоё добро найдутся! – почти повторила она слова Фаины. – И не бойся этой чернавки! Она ведь не врождённая. И не особо продвинутая!
- Но меня-то она видит!
- Дело в твоей силе, доченька! Она так велика, что уже всяким Явдохам видна. У-у, шикса! Ничего не получишь! - погрозила Арина куда-то вдаль. И заявила: - Решено! Я возвращаю тебе родовой дар!
Лара стояла, растерянно улыбаясь. Но разве не этого она хотела, согласившись на сеанс потусторонней связи?
- А у меня получится им владеть? – тихо спросила она.
- Уже вижу - получится! – кивнула Арина. - Ох, и накуролесила я, доченька! - виновато проговорила она. - Прости меня! И не бойся ничего! Велик твой дар - даже от гарпии защитил! И дальше спасёт! А треклятой Явдохе - шиш ей! - воскликнула она, снова показав кому-то невидимому кукиш.
- Может, она больше не придёт? - предположила Лара, поёжившись. - Мам, я же ни разу в жизни ни с кем не дралась, - растерянно призналась девушка. - Даже из-за кукол.
- Кукла кукле - рознь, - нехорошо усмехнулась Арина. - Из-за некоторых можно и глаз вырвать. Ну, ничего, дочка, драка - дело хорошее. Если она за дело!
Лара стояла в растерянности. Какие ещё куклы? Хотя, насмотревшись фильмов-триллеров, догадывалась, о чём говорит мать. Она и такое делала? Нет, Лара в куклы играть не собирается!
В общем, надо решаться!
Но мама теперь готова, а она – нет.
Перед Ларой снова всплыл третий, такой заманчивый вариант её будущего – из точки бифуркации, предложенный Фаиной. И калейдоскопом завертелись соблазнительные кадры:
Вот она всё забыла. Даже маму – такую опасную и сильную, временами страшную, которую будет знать только по старинному альбому – улыбающуюся и красиво причёсанную. Будет работать в школе училкой. Злой и, главное - бездетной. А как не злиться, если одна? Зато она не встретит в Мире Теней своих бабушек-ведьм. Так себе, родство, честно говоря. Зато Глава Хранительниц - Фаина, связанная законами Покона по рукам и ногам, будет бездействовать, а зло в мире расти. А Явдоха что? Может, словят её… Некстати припуталось воспоминанье о враче-ведунье, спасшей ей жизнь. Она тоже могла, наверное, остаться в стороне…
- Можно с тобой посоветоваться, мама, - сказала Лара, оттягивая решение. - Есть ещё вариант, предложенный Фаиной.
Арина недовольно прищурилась:
- Заранее знаю – мне не понравится! Ну, говори!
- Я не получу доступ к дару, а мою жизнь – согласно договору с Советом, будет негласно охранять от… нечисти маг. Ну, от разных оборотней и ведьм, - поправила она себя, заметив нехорошую гримасу на лице матери. - И тогда я всё забуду – о тебе, о Фаине, о даре. Жаль. Но и о Явдохе - тоже.
- Совет будет всю твою жизнь держать рядом сильного мага? Чтобы у тебя, бедной овечки, дар не забрали? Зачем это Фаинане? – нахмурилась Арина. – Она, конечно, в последнее время активно собирает себе светлую карму, но это уже чересчур! Не может она продешевить – я её знаю! Говори, какое ещё было условие! – зло потребовала она.
Вот ведь! Ничего от такой мамы не скроешь!
- Совет считает, что, если моя сила попадёт к тёмным, то в мире нарушится равновесие и баланс сил, - вздохнув, призналась Лара.
- Ну, как же! – вскричала Арина. – Как Фаинана и в очередной раз не спасает мир? – зло рассмеялась она. – Ладно, что с ней поделаешь. И ты сделаешь это, не отомстив Явдохе за то, что она едва не схарчила тебя - за понюшку табаку, - прищурилась мать.
– Так её же всё равно будут ловить! Она, не зная, что у меня заключён договор с Советом, снова явится за моим даром. Маг её и застукает - на месте преступления. Тут и отпечатки лап пригодятся. Фаинана говорит, что её арест тоже улучшит баланс сил. Потому что Явдоха много чужой силы набрала.
Арина на эти слова сердито сверкнула глазами и ехидно спросила:
- И тебе этакое нравится? Чужими руками жар загребать? А самой в стороне остаться? В нашем роду ещё таких не было! А за то, что ты смертельную обиду забыла - проклянут! – воскликнула она. – Знаешь, что такое ведьмино проклятие? На семь поколений хватит! Она ж хотела из тебя кровь выпить! Нашу, хранящую силу нашего рода! Не знала, что ты такой станешь, доченька! Зачем я только померла, рожая тебя? – с досадой отвернулась она.
- На семь поколений проклятье? – скривилась Лара. – Да и пусть бы! Ведь Фаина сказала, что в этом случае у меня не будет детей.
- Это с чего? – возмутилась Арина. – Я же видела! У тебя… Ну, это неважно, - остановила она себя. - Объясни про Фаинану?
- Мой ребёнок ведь тоже будет владеть родовым даром, который могут забрать тёмные, а Совет не может гарантировать, что будет охранять и его!
Арина так посмотрела на дочь, что та вспыхнула от обиды:
– Но, мама! Не смотри на меня так! Я же не выбрала этот третий вариант! Я же пришла к тебе за даром! Просто я очень боюсь его! И что не справлюсь с Явдохой! Ведь тогда, точно, на мне наш род и закончится!
- Пся крев! Не смей этого делать! Хорошо же Фаина придумала - нет дара, нет проблем? - сверкнула глазами Арина. - Последнюю кровиночку рода какая-то чернавка хотела выпить? А ты всё забудешь и станешь математиком? Уму непостижимо! В нашем великом ведовском роду ещё такого не бывало! Мы всегда говорили: сам погибай, но обиду кровью смывай!
Арина метала громы и молнии, от чего оконца залы уже полностью покрыл иней. Казалось, ещё немного и Арина, переступив границу миров, влепит неразумной дочери затрещину.
- Мама, но я же пришла к тебе, а не выбрала этот вариант! Могу я просто подумать ещё раз? Страшно же!
- О чём тут думать? Глаза боятся, а руки делают! Дар сам тебе подскажет – что да как! Всё и так ясно! Дар надо вернуть! Явдоху наказать! Честь рода отстоять!
Но вдруг она, опустив вдоль тела руки, будто обессилевшие крылья, сникла. И устало проговорила:
- Сама я виновата! Ведь у нас в роду ещё никого не лишали ведовского дара. Вот и выросло кривое дерево.
- Мама! Поздно сожалеть! Я согласна… отстоять честь рода. Только подскажи, как мне, неучу, побороть эту пантеру? - вздохнула девушка. – Я, наверное, и пикнуть не успею, как на этом наш род и закончится!
- Пусть так, доченька! – гордо и ласково глянула на неё Арина. - Но ты умрёшь, как воин! А не проживёшь остаток своей никчёмной жизни, как трусливый мышонок, прячась за чужие спины!
И тут девушка услышала пронёсшийся по зале протяжный вздох. А от границы миров на неё будто леденящим холодом повеяло. Что бы это значило? Наверное, мама… из себя выходит. Ей легко говорить - вон она какая! Сильная и неукротимая! Не любит она свою дочь, иначе б, хотя бы, посочувствовала ей. Или научила драться, что ли. А кричать все умеют! Лара еле сдерживала слёзы досады. Но они, всё же, брызнули…
Арина растеряно взглянула на неё.
- Доченька, пойми - двум смертям не бывать, все мы когда-нибудь умирают. Так лучше умереть достойно. Честь рода ведовского рода превыше всего.
«Я её дочь! Надо держать марку… потомственных ведьм», - окончательно решилась Лара.
- Хорошо, мама, я всё сделаю, как ты сказала! - шмыгнула носом девушка. – Давай, говори - что нужно делать, чтобы дар вернулся? Обещаю, что, сразившись с Явдохой, отомщу ей и отстою честь нашего рода! - расправив плечи, сказала она.
И в эту минуту вдруг стала похожа на свою мать.
- Молодец, дочка! – улыбнулась Арина. - Я верну тебе её! Огромную силу, доченька! И даю согласие на то, что теперь она будет служить силам Света! – заявила она. И, сведя брови, воскликнула: - Может, мои предки и осудят меня! Но пусть вспомнят, каково им там, в Мире Теней! Не жалеете ли вы, что думали когда-то только о себе? - полыхнули синим огнём её глаза. – Запомни, доченька: нет худшей доли, чем у ведьмы, пришедшей в Мир Теней!
У тебя всё получится, доченька! У нас в роду у всех и всё задуманное исполнилось! – гордо заявила она. – Только надо хорошо подумать, прежде чем задумать! Хотя… Если решила - делай, что делаешь и…
- И пусть будь, что будет! – вырвалось у Лары.
– С нами весь наш род! – продолжила Арина.
«Род! Род! Род!» - пронеслось по зале эхо.
- А как же: дар — это искушение силой? - усмехнулась Лара, блеснув синими очами, почти такими же яркими, как у Арины.
- Придётся рискнуть, доченька! – улыбнулась та. – Где наша не пропадала!
Лара спохватилась:
- Надеюсь, мне не надо подписывать договор кровью? Я такое как-то не люблю…
- Какой ты ещё ребёнок, - отмахнулась Арина. - Наш договор, действительно, связан с кровью. Потому что дар всегда с тобой, он в твоей крови. А с кем ты будешь – с силами Света или Тьмы, с тем он и будет заключён.
Итак, приступаем! – объявила Арина. - Начнём с того, доченька, что сменим твоё имя. Всё просто!
14. Новое имя
- Имя моё сменим? – удивилась Лара. – Но зачем?
- Какая связь? – улыбнулась Арина. Девушка кивнула. – Самая прямая.
Испокон века в ведовском роде новорожденным давали особое имя, связанное с родом. А полное имя включало весь ведовский род. Но его знали лишь посвящённые Клана. Потому что в нём хранят наши родословные. Таково правило, - пояснила она.
- Меня и прежнее имя устраивает. Может, оставим его? – недоумевала девушка.
Арина стала рассказывать, хотя время и поджимало:
- Твоё имя – Лара, и закрывает твой дар, дочка. Все имена в нашем роду, если ты заметила, начинаются с частицы «Ар» и с большой буквы. Первая буква «Л» в твоём имени закрывает эту «ар», которая начинается с маленькой буквы. Потому ты и утратила ведовскую силу. Начало имени - это ключ к дару, с которым передаётся сила рода и все его знания. А «ар» - хоть и с малой буквы, давала тебе мою материнскую защиту. Хотя – видно, и это не помогло – твоя сила оказалась слишком велика, что помогало тебе спасаться от всякой… нечисти, - усмехнувшись, договорила она. - Сменив твоё имя на родовое, мы откроем тебе доступ к силе и родовому дару. Теперь как - всё по полочкам? – спросила она.
- Да, - кивнула девушка. - Давай сменим, - вздохнула она. – Что я должна делать?
Надо же! Вот тебе и имя!
- Младенец лежит при посвящении. А ты просто опустись на колени, этого достаточно, - решила Арина. – Прояви почтение к роду, благодаря которому существуешь и получаешь дар.
Лара, спрятав своё лёгкое неуважение к роду ведьм и колдунов, породившим её на свет, встала на колени. А что? Если подумать - только от них теперь зависит её будущее и сама жизнь. Хотя ведь и все её неприятности случились из-за них же…
Нет, всё же, она от их крови. И точка! Надо смириться.
Арина торжественно произнесла над ней:
- Я – мать этого дитя, силой, данной мне по рождению, присоединяю мою дочь к нашему ведовскому роду! И нарекаю её именем - Арония! Теперь оно навсегда свяжет её с наследственным ведовским даром, восстановит родовые знания и традиции предков! - объявила она.
«Ма! Мать! До! Дочь! Да! Дар! Ро! Род!» - эхом пронеслось по комнате.
- Отныне и навсегда! – заключила Арина и радостно воскликнула: - Я и весь наш род приветствует тебя, Арония! Ты – часть нас!
И по комнате снова пронеслось эхо.
«Да! Да! Ар! Ар! Арония! И я! И я!» - прошелестело по углам комнаты.
- Мама, ты слышишь это эхо? - спросила девушка.
- Да. И ты? - удивилась Арина. – Не каждому такое дано. Это не эхо, дочка, это голос высших представителей рода, сопровождающих посвящение. Ну, теперь-то мне будет легче! Если честно, твои бабки, Арония, просто запилили меня за то, что я закрыла твой дар, - шёпотом призналась Арина.- Мол – это нарушение всех правил. Теперь они будут довольны.
- Здесь были мои бабушки-ведьмы? – осмотрелась девушка. - А Фаина знает? Она же вызвала только тебя.
Арина прижала палец к губам, шепнув:
- Тс-с! Даже Глава Клана многого не знает. Мы - великий род и нас никогда не останавливали ничьи запреты и Поконы.
Девушка с опаской осмотрелась, но не увидела рядом ни Кикимор, ни Бабы Яги. Даже в виде тени. Значит, точно – ушли.
- Запомни своё полное имя: Арфиломина-Артарина-Арисмодина-Арналия-Аринана-Арония, - сказала мать.
«Ния! Ния! Арония!» - повторило эхо. Эх, кто-то, всё ж, ошивается!
- Спасибо, мама! Спасибо роду! – с опаской поклонилась девушка в пространство.
Зал отозвался:
«Рады! Рады!»
И всё, наконец, стихло.
- Ушли, - прислушалась Арина. – Будут теперь лет сто о нас сплетничать. – И повернулась к дочери: - Перечисли их имена.
- М-м-м, - задумалась Лара или, вернее, теперь уже Арония. И сказала: - Арфилина, Арталина, Арис...мафина, Арфина и Аринана.
- Не Арфина, а Арфинана, - поправила её Арина. - Так звали мою маму, великую предсказательницу. Но я чужих судеб не предсказывала - мне это не интересно. Зато я умела находить клады и ... Ну и ещё кое-что, - смутилась она. - А бабушки Арисмафина и Арталина умели… Хотя и об их талантах я тоже лучше промолчу. Многое такое умели, за что и попали в Мир Теней.
- А почему у нас в роду так мало имён? Где же остальные пра-пра? Как у Фаинаны.
- Их имена Совет запретил произносить. А жаль, - развела руками Арина. – Ведь из-за этого наш род утратил часть силы. Зато о нас осталось много легенд и сказаний. Но что из них правда, что вымысел, мы уже и сами не знаем.
Девушка, опять вспомнив сказку про Бабу-Ягу, поёжилась. Вот уж не хотелось бы узнать в ней свою родственницу.
- С этого дня, доченька, навсегда забудь своё прежнее имя. И даже не вспоминай и не произноси его! – строго наказала Арина. – Смени абсолютно все документы! Это важно. Теперь ты будешь для всех - Арония Викторовна Санина. Носи своё имя с честью, дочка! И никому не позволяй брать над Аронией, представительницей великого рода, верх! Особенно всяким чернавкам! - зло рыкнула она, сверкнув синими глазами. - У, пся крев! Теперь держись, Явдоха!
«Да уж! Таких, как мама, даже Мир Теней не изменит», - грустно усмехнулась девушка.
Часы-ходики на стене всё тикали, время их встречи утекало. А у неё было ещё столько вопросов…
- Мама, как мне одолеть Полуночницу? Кто научит меня драться? Откуда возьмутся ведовские знания? У меня ведь нет даже завалящей тетрадочки с ведовскими рецептами! – воскликнула… Арония.
- Меня ничему не учили и к тебе всё само придёт, - отмахнулась Арина. – Только, может, не сразу. Я же сказала - дар у тебя в крови, Арония.
От этих слов душа у девушки ушла в пятки. Как это – само? Кажется, она впуталась в опасную историю. Дар есть - это она уже чувствовала по некому току в крови, а где инструкции к нему?
- Учись на ходу, доченька, - спокойно сказала Арина. - Меняй документы и пока что в свой дом с порталом не возвращайся. Целее будешь. И не забывай, что зло рядится в разные личины, иной раз и от добра его не отличишь. А иногда и наоборот. Признаюсь - я даже рада, что ты будешь на стороне светлых, - вздохнула она. – Может, сила тебя не одолеет. Не повторяй моих ошибок, доченька! И не давай себя в обиду! - всё же не удержалась она.
Арония улыбнулась – как это сочетать? Но сердце её затосковало - только обрела мать и вот уже теряет её… навеки.
- Постараюсь, мама, не наступать на те же грабли, - горько усмехнулась она.
- Разберёшься, доченька. Ты ж у меня умная - не то, что я, - вздохнула та. - И наказывай врагов! – опять сорвалась она с благостного настроя. - Просто верни им той же монетой, которую они пытаются всучить тебе! И всё!
- Око за око, зуб за зуб? - усмехнулась девушка.
Арина с любовью всмотрелась в неё - будто запоминая каждую чёрточку, и сказала:
- Запомни - настоящее богатство, доченька, это не деньги и не власть, это близкие родные люди. Ради Виктора, твоего отца, я оставила прежние дела – а с ними почёт и роскошь, а ради тебя, доченька, отдала и свою жизнь. Любовь - это то, ради чего стоит жить. С нею и умирать не страшно! Жаль, что я поздно это поняла, прожив жизнь во зле! Живи, доченька, ради любви и ради добра! – сияя синими очами, проговорила она.
- Мамочка! - воскликнула Арония. - Как я тебя так люблю!
- И я тебя - больше жизни люблю, доченька! - улыбнулась ей сквозь слёзы Арина. – Но я хочу лишь одного – чтобы мы с тобой больше никогда не встретились! Не обижайся. И не будь такой, как я!
Девушке казалось, что теперь она и во сне будет слышать голос матери, повторяющей – «не будь, как я»…
Она с нежностью смотрела на Арину - какая бы она не была, но это её мать. Готовая на всё, чтобы только защитить её. И чтобы она появилась на свет...
- Мама, почему ты умерла? – решилась спросить она – ведь другой возможности узнать у неё не будет. - Неужели ты, такая сильная ведунья, не могла этого избежать? И остаться с отцом. А не уйти на тот свет?
- Не могла, доченька. Зато какая ты у меня умница и красавица! - печально улыбнулась ей Арина. - Ты - моё счастье, моя радость! Награда всей моей никчёмной жизни!
- Мама! – нахмурилась девушка.
- Хорошо, я расскажу тебе, доченька, - сдалась Арина. - И, может, ты простишь меня – за то, что оставила тебя одну. И что закрыла от тебя ведовской дар.
Я всегда была одна, доченька. Мне никто не был нужен! Я не любила никого, кроме себя. Поэтому - за гордость и все мои злые дела, я была наказана бесплодием. Ведь ребёнок — это дар Бога, с которым я никогда не считалась. Могла ли я признать своё поражение? - блеснула она яркими синими глазами. – Ведь Виктор - единственный, кого я полюбила, так мечтал о ребёнке! Вот я и решила родить малыша, обманув судьбу. И обратилась к чёрной сибирской ведунье, которая взялась мне помочь. Но она потребовала за это всё, что у меня было – мои драгоценности и даже саму мою жизнь. Но меня уже ничто не могло остановить – я не привыкла отступать, приняв решение. Да ещё эта хитрая колдунья показала мне тебя - маленькое чудо. Как я могла не согласиться? Я полюбила тебя больше жизни.! И решила - пусть я умру, уйдя на тот свет с багажом своих чёрных дел, но зато ты, моя кровиночка, будешь жить! И не так, как я, а счастливо, не зная о даре. А я… Я долго и глупо жила, немало погуляла по свету, повеселилась - пора и честь знать. А тв останешься и никогда не узнаешь искушения силой, - ласково взглянула она на дочь. - Не узнаешь горького разочарования в конце этой жизни и в начале иной…
Девушка стояла, как громом поражённая.
Семейная идиллия, в которой она жила до этого, рассыпалась в прах.
Её мама, умершая, как ангел, оказалась злой ведьмой. Отец – привороженный и обманутый, изведал лишь морок вместо любви. Сама она - ведьмино отродье, появившееся на свет по воле алчной сибирской колдуньи…
И что её ждёт впереди? Может, не выдержав искушения, и она станет такой же Бабой Ягой, как её прабабки…
Одна бабуля, Полина Степановна, осталась в прежнем статусе - доброй, хотя и недалёкой женщины. Но, может, и здесь её ждут сюрпризы?
Однако ничего не поделаешь. И ничего уже не изменишь. Надо привыкать. Зато она теперь знает всё. И в этой новой системе координат надо обживаться. Все иксы, игреки, знаки полярности, сами поля и пространства, в которых строился график её будущего, сместились, а то и вовсе поменялись. Да и сама она поменялась теперь…
- Увы, дар к тебе вернулся. Доченька, не подведи! Будь мудрой и доброй! – сказала, будто услышав её мысли, Арина. - Единственная радость - я смогла напоследок увидеть тебя. Не будь такой, как я, как твои бабки, - снова попросила она. - И не давай себя в обиду! - не удержавшись, снова заявила Арина. – А я буду идти своим путём - отдавать свои долги.
- Мамочка, а велики ли твои долги? - спросила Арония. - Может, всё же, мы когда-нибудь встретимся?
- Я молю Бога, доченька, чтобы этого не случилось! А мои долги… - виновато вздохнула Арина. - Минует семь поколений в роду тех, кого я обидела. Только тогда моя доля изменится. Может быть…
- Семь по двадцать – двадцать пять - это же всего-то около двухсот лет, мамочка! - обрадовалась Арония.
- Доченька, ты забыла, что я прожила на Земле около тысячи лет, - вздохнув, призналась Арина…
Девушка ахнула. Все её надежды рухнули.
- Не повторяй моих ошибок, доченька! – вздохнула Арина. - Нет худшей доли, чем у ведьмы, пришедшей в Мир Тени…
Девушка была просто уничтожена. Действительно - нет худшей доли…
Но, собрав свою волю в кулак, она пошутила:
- Ну, мамочка, всё будет хорошо - я вообще не склонна к… насилию.
И вдруг неожиданно с сочувствием подумала о Евдокии. Кошки же они родючие. Возможно за долгую жизнь у неё народилось множество детей? А если они – того, и придут долги с неё брать? И их дети, и внуки… Ё-моё! Это же бесконечная математическая прогрессия! Что же она будет делать?
- Доченька, у ведающих много искушений. Ведь яблочко в чужом саду всегда кажется слаще и румяней, - грустно заявила Арина. – Трудно его не сорвать, когда сила есть.
- Мне достаточно тех яблок, что растут в моём саду, - сердито отрезала девушка, думая о том, как ей быть с Явдохой? Мстить или вразумить?
Видно, педагогическая жилка сработала.
- Ты другая – на отца похожа, - удовлетворённо кивнула Арина. - Главное, чтобы это было всего лишь яблоко, а не чей-то алмаз. Драгоценности не трожь! - вдруг заявила она. – Это людские слёзы! - И вдруг расплакалась: - Ой, горько мне, горько! - указала она на часы-ходики на стене, стрелки которых отсчитывали последние минуты их встречи. – Больше я тебя никогда не увижу, доченька!
- Мамочка, не плачь! Я тебя очень, очень люблю! И спасибо за дар! - воскликнула Арония, у которой из глаз тоже брызнули слёзы. -. Я сделаю всё, как ты сказала! Ну, Полуночница, держись! - погрозила она кулаком в пространство - в эту минуту ей вдруг показалось, что источник всех бед это и есть Явдоха. - Я - из рода великих ведуний! Меня голыми клыками не возьмёшь! – ярилась она.
Арина, несмотря на печаль в глазах, усмехнулась:
- Я ж говорю - ты нашего корня! Пусть тебя защитит моё материнское благословление, дочка! – протянула она к ней руки.
И тут в комнате появилась Фаина - всё в том же греческом облачении и в золотой тиаре. Сама греческая невозмутимая богиня. И они… Зарёванные, взволнованные. Мать – в чёрном…
- Ваше время истекло! – заявила она. - Поговорили? - строго спросила она.
И вопросительно глянула на девушку. Та кивнула. И чародейка просияла:
- Ну и отлично!
- Благодарю тебя, Почтеннейшая Хранительница, за помощь! Я твоя должница! – гордо сказала Арина.
Наверное, по привычке, которую приобрела, когда была королевишной и могла всех одарять алмазами. Ей даже показалось, что на той тоже есть тиара – только прозрачная.
- Ох! Должница она! – усмехнувшись, отмахнулась Фаина. И Арина, спохватившись, склонила перед ней голову:
- Ещё раз благодарю!
- Да на тебе, Аринана, этих долгов – как на собаке блох! Ты не причём! Благодари Полину Степановну - я не могла отказать ей отказать в помощи! Да дочку – хороша девчонка! И потом, Аринана, ты помнишь ту драку с оборотнями в Булгарии на пристани? С тех пор я тебе немного задолжала.
- В Булгарии? На пристани? Уже и не помню, - растерялась Арина. - Давно это было. И, небось, мелочь какая.
- Дело не в размере, а в наличии долга. Знаешь, Аринана, я теперь все свои долги очень усердно раздаю, - усмехнулась Фаина. - И, желательно - сторицей. Зарабатываю себе венец святости!
- Вот, как? Удаётся? – прищурилась Арина. - Успехов тебе, Хранительница, в этом непростом деле. Главе Клана это непросто.
- Да уж! - усмехнулась Фаина: - Иным ведь и крылья приходиться подрезать. Летунам. Всё! Пора! - глянув на часы, сказала она.
- Арония, дочка! - встрепенулась, Арина. - Помни мои наказы! Не переходи на сторону тьмы!
«Мы! Мы!» - прозвучало эхо. Они что, здесь ещё?
- Да пребудет с тобой свет! – крикнула мать.
«Нет! Нет!» - отозвалось в углах. Значит, против – достанется теперь матери.
- Прощай, мамочка! - сквозь слёзы ответила девушка. – Люблю тебя!
- Арфилина-Арталина-Арисмафина-Арфинана-Аринана! – говорила тем временем Фаина. - Одна из владеющих силой, обитающая в Мире Теней! Данными мне полномочиями я вновь закрываю твои уста печатью молчания! - громко объявила она.
И Арина, опустив веки и закрыв свои яркие синие глаза, растаяла. Лишь волна холода прошла по комнате - граница миров пала.
Девушка, всхлипнув, утёрла слёзы и осмотрелась – так пусто стало в зале. Особенно если учесть, что и её прабабки убрались.
- Вот, как? - обернулась к ней Фаина. - Ты у нас теперь Арония? Сильное имя.
- Да - Арфилина-Арталина-Арисмафина-Арфинана-Аринана-Арония, - вытирая нос рукавом блузки, ответила та. И добавила: - Почтенная Хранительница, Глава Клана.
- Фу ты, ну ты! - усмехнулась Фаина. – Запомни, Арония - твоё полное имя будут знать только Хранительницы Клана. С ними тебе, возможно, и познакомиться не придётся. То-то удивятся, когда узнают, что дочь так доставшей нас при жизни Аринаны встаёт на сторону светлых сил! Надеюсь, так и будет, Арония? Не подведёшь? - пристально взглянула она на девушку. - У Клана Владеющих силой к тебе не будет претензий?
- Я тоже на это очень надеюсь, Почтенная Хранительница, - кивнула девушка. Что-то она много сегодня обещает, выполнить бы. – Мама ноже на этом настаивала. Очень не хочет больше со мной встречаться. В Мире Теней, - добавила Арония, заметив удивление на лице чародейки. - И спасибо вам огромное за помощь, - заключила она.
- Да, пожалуйста! Это ж моя работа, - улыбнулась та в ответ. - И давай так - я для тебя по-прежнему Фаина. Ну, или Фаина Петровна - по обстоятельствам. Мы же не на Совете.
- Хорошо, Фаина, - кивнула она.
Всё ж хорошо, что Глава Клана с ней не так сурова, как с мамой. Хотя теперь-то она понимала, почему так.
- Кстати, как там наша Полина Степановна поживает? - буднично проговорила Фаина. - Выспалась уже, небось? Пойдём-ка к ней, а то потеряет нас. Да семян ей по пути насобираем. Поможешь?
Девушка кивнула почти спокойно. Пора уже привыкать к Фаининым метаморфозам: перед ней опять стояла Фаина Петровна - седая старушка в пуховом платке на худеньких плечах.
Они вышли из хаты, нет - высоких хором из белого кирпича, и пошли по цветной дорожке. Собирая насыпавшиеся под ноги и в снег семена цветов, ярко пестреющих в снежной пороше. Сложив их в угол шали Фаины Петровны, они вошли в кухоньку, где уже, озираясь, сидела на диванчике проснувшаяся бабуля...
***
К слову сказать, Арония в этот день, всё ж, обрела ведовскую тетрадочку, которую так просила у матери. Но от чародейки Фаины.
Они тогда – по традиции, снова попили чаю с плюшками. После чего стали собираться домой. И тут чародейка вручила Полине Степановне полиэтиленовый пакетик с семенами. Бабуля рассыпалась в благодарностях и зачем-то радостно побежала во дворик. Сказала - ещё раз ими полюбоваться.
А Фаина что-то достала из шкафчика, заявив:
- Арония, и для тебя есть подарочек! - протянула она девушке потёртый кожаный фолиант с массивными металлическими застёжками. - Возьми-ка эту тетрадочку, а то валяется тут бестолку.
- Да это целая книга! - удивилась девушка, раскрывая её. Но в ней только на трёх листочках обнаружились странные записи от руки - на старославянском - с «ять» и разными затейливыми завитушками. - Это ваша, что ли? Сколько ей лет-то?
- Это наследство одной деревенской знахарки - Фроськи, жившей ещё в прошлом веке, - небрежно пояснила Фаина. – Она всю жизнь собирала деревенские заговоры и рецепты, да достойных наследников не имела, - особо выделила она слово - «достойных». - Так, может, тебе её писанина пригодится? А нет - храни, как память. После дочери передашь.
- Дочери? - обрадовалась девушка.
Так, значит, у неё будет дочь? Вот это действительно подарок! Значит, не будет у неё «венца безбрачия»!
- А почему – нет? - улыбнулась ей чародейка.
- А в честь чего мне такая честь? Я же не наследница Фросе. Хоть и ведьма теперь.
- Ну, хотя бы в честь того, что сегодня ты получила дар. Надеюсь, это к добру, - подмигнула Фаина. - И прошу - впредь не называй себя ведьмой! Не ведьма ты, а ведунья.
- Да, конечно, - смутилась девушка. — Значит, вы думаете - к добру? - пряча тетрадку в сумку, спросила девушка.
- Время покажет. Хотя…, - прищурилась, глядя сквозь неё ведунья, и сплюнула через плечо: - Тьфу-тьфу!
- Неужели вы в приметы верите? - округлила глаза девушка. - Почему просто не ответили?
- Дорогая, запомни - иногда лучше промолчать, - ответила та. - А приметы иногда сбываются. В жизни есть развилки, когда судьба посылает нам знаки. И благо, если кто умеет их увидеть. И не добрые исправить. Изменив или сбив его – плевком, например, знак, можно на судьбу повлиять. Приметы ведь уже тысячи лет примечают и используют. Наши предки их на собственном опыте проверили. А мы потому и ведающие, что обо всём ведаем. Таком, что другие ерундой считают. Действие равно противодействию. Примета - явление незначительное и ответ должен быть таков же - вот знак и стёрся. Закон сохранения энергии, подобия малых и больших чисел, - усмехнулась она.
- Да ладно! Чисел? Наши предки и такое знали?
- Догадывались, - улыбнулась чародейка. - Есть законы и правила, действующее везде. Но именно слово - начало всего. Оно всегда имеет последствия - и добрые и не очень. Поэтому будь с ним осторожнее Арония. Не зря сказано: «Слово не воробей, вылетит, не поймаешь», - серьёзно сказала Фаина. – Поэтому иногда лучше промолчать. Чем назвать себя ведьмой, - погрозила она крючковатым пальцем. - Впрочем, ты сама скоро узнаешь цену слову, особенно ведовскому. Оно от слова - ведая дающая. А ведьма - ведаю моё. Надеюсь, ты научишься ценить слова и думать прежде, чем их произносить.
«Слово - начало действий? Каких? - задумалась девушка. - Мы с девчонками - как сороки, болтаем при любом удобном случае. Плохо, наверное, когда слова произносятся впустую».
А Фаина тем временем ещё что-то достала из шкафчика.
И раскрыла перед Аронией полотняный узелок. В нём лежало какое-то старьё: голубой шёлковый платок и потрёпанный собачий ошейник.
- Это амулеты! – на полном серьёзе торжественно объявила Фаина. – Они волшебные. Это я их сама сделала - может, пригодятся тебе. Ну, купила сначала, конечно, - поправилась она, взглянув на удивлённое лицо девушки. - Не думай, что я шорник или ткачиха – некогда мне! – усмехнулась она.
И затем проинструктировала растерянную Аронию, как этим старьём пользоваться. Мол, платочек надо накинуть, сказав - «Замри», и дело в шляпе. А чтоб снять морок - «Отомри». Примерно также незатейливо действовал и ошейник. Прямо как гребешок из детских сказок. Хотя Фаина предупредила - мол, это очень-очень страшное оружие против всякой нечисти. Да и против человека тоже. Будь с ними осторожнее.
Можно подумать! Хлам какой-то! Как, например, накинуть это на огромную кошку? Она ж в миг - прыг, и за горло тебя! Такое на дороге б валялось, никто не поднял бы. Оба амулета прямо в руках готовы рассыпаться.
И это и есть помощь, которую обещала чародейка?
Арония, чуть не плача, взяла эти странные предметы и, чтобы не обидеть чародейку, даже поблагодарила её. Может, за воротами выкинуть их – чтобы не тешить себя иллюзиями? Однако, под строгим взглядом чародейки, девушка старательно засунула её подарки в сумку - и невразумительный фолиант, и потрёпанный полотняный узелок с раритетами. А что тут скажешь? Старенькая она, хотя и наводит морок, будто молода. Совсем уже голова плохо соображает, наверное!
А бабуле, уже у порога, Фаина Петровна, пристально глядя ей в глаза, мягко сказала:
- Дорогая Полина Степановна! Спокойно езжайте домой и ни о чём не беспокойтесь. Вашу внучку теперь зовут Арония. Я заговорила это имя так, что никакая нечисть к ней не приблизится. Надо только сменить паспорт и она вернётся домой. И всё у вас наладится. А пока ей придётся в общежитии пожить.
- Это ничего! У неё ж как раз сессия! Мы вам так благодарны, Фаина Петровна! – заявила Полина Степановна. - Сколько я должна? - потянулась она к своей слегка несовременной сумочке-баулу.
- Ну, что вы, дорогая! Это я вам должна!
- За что? - удивилась Полина Степановна.
- За приятное общение! - улыбнулась та. - В такую даль ко мне, к старой пенсионерке, добрались. Развлекли беседой. Я таким гостям всегда рада!
- Так вы ж и семян мне дали! - не сдавалась Полина Степановна, подтягивая к себе баул. - Такая редкость больших денег стоит!
- Да какие там деньги, Полина Степановна! Растут, как сор. Только уход за ними особый.
- Какой? Я человек простой, агрономию не изучала! – испугалась та.
- Ничего особенного! Просто подходите к этим цветам с улыбкой! Вот и всё. А я даже здесь буду чувствовать ваше хорошее настроение. Через мои цветы – они друг друга чувствуют!
- О, так это просто! Всё выполню, дорогая! Здоровья вам! - радостно пообещала Полина Степановна и обняла её. - Вы такая славная! Я будто у подружки в гостях побывала. Мы ведь столько переезжали, что я всех подружек растеряла. Одна осталась теперь! - растрогалась бабуля. – Будем дружить цветами! – рассмеялась она и сразу будто помолодела.
- Правильно! А подружки – дело наживное. Найдёте их и на новом месте! – пообещала чародейка.
-Всегда буду вас вспоминать с благодарностью, глядя на эти цветы, - ещё раз пообещала она. - А с Ларо… то есть, с Аронией, - легко перестроилась бабуля, - я вам верю – теперь всё будет хорошо.
В общем, расстались две старушки: Фаина Петровна в пуховой шали и Полина Степановна в беленьком вязаном берете - очень довольные друг другом. Арония была при них бедной сиротой – о ней все забыли.
15. Ведовская тетрадочка
«Платок голубенький, истёртый до полупрозрачности, в количестве одна штука. Волшебный, - скептически рассматривала Арония предметы, подаренные Фаиной, по дороге домой.
Полина Степановна, утомлённая обилием впечатлений и большим количеством съеденных плюшек и малинового варенья, мирно тем временем почивала рядом на мягком сидении автобуса под его мерное покачивание. В окнах мелькали поля и лесополосы, занесённые снегом, а в салоне было тепло и уютно. И большинство пассажиров также погрузились в дрёму.
Но Арония ничего вокруг не замечала.
- Так, ещё ошейник - старый, затёртый, в количестве - один, и также волшебный, - выудила она из полотняного мешочка ещё одну забавную вещицу. - Сюр, просто! Даже дворовая собака такого раритета застеснялась бы. У этих волшебностей, небось, срок годности давно весь вышел. Чего б их не подарить? - хмыкнула она. - Посмотрим, конечно - покидаем на досуге. Кого б взять для пробного обездвиживания? - усмехнулась она, почему-то представив себе старосту Ивана Теплова, стоящего столбом и вылупившего на неё свои красивые голубые глаза. Достал уже. - Хотя я больше полагаюсь на себя. Буду тренировать мышцы и свою реакцию - запишусь в универе на секцию дзюдо. Недавно их объяву видела в вестибюле. Хотя мама и обещала, что дар сам меня научит всему - должны же злые бабушки-Кикиморы помочь мне? Очень на это надеюсь, ведь времени, честно говоря, вовсе нет».
Достала Арония и Фросину тетрадку-фолиант. И открыв её, увы - опять разочаровалась. Как говорят: «На тебе, боже, "шо мени не гоже"». Вроде, на вид, серьёзная женщина, Глава Клана, а ведёт себя…
Фросину тетрадь - как и платочек с ошейником, не жаль было б и выбросить в окно мчащегося автобуса. Ведь в тетради было заполнено всего четыре страницы и мало того, что с «ять», так ещё написано ужасно корявым и неразборчивым почерком. Судя по всему - Фросина жизнь была коротка, ведовская практика ещё короче, да и к тому же она была малограмотна.
Один из её знахарских рецептов на полном серьёзе гласил:
«При нарождающейся Луне (на кривоватом рисунке была изображена эта самая Луна - где-то четверть диска) взять 1 мерку овса, смешать её с 1 меркой сливок и добавить 5 капель утренней росы, взятой с мяты. Росу брать на рассвете (рисунок восходящего над кривой линией горизонта Солнца, от которого пока виднелся лишь его краешек). Смешать вместе, смазать личико».
Что значит - 1 мерку? Рюмку? Кастрюлю? Ведро? Хорошо хоть капли всегда стандартные.
Кое-как вычленяя из леса «ять» и «иже» вместе с устаревшими оборотами, Арония с трудом разбирала глубокий смысл написанного. Мол, этот чудодейственный состав легко уберёт морщины с Вашего личика (с большой буквы - с царского, что ли личика?) и возвратит ему приятный цвет и моложавость.
Очень мило - моложавость! Что за слово и что оно значит? Гладкость, румяность? Догадайся, мол, сама. Да уж, явно не писатель была эта деревенская Фрося.
Или вот ещё шедэвральный рецепт:
«На восходе Солнца (кривоватый рисунок горизонта с чуть больше выступающим краешком утреннего светила) ходи босый по росистой траве. И так делай с весны и по ту пору, пока роса выпадает. Ног не вытирай, ходи в носках или босый по досчатым полам. Будешь всегда крепок телом и бодр духом». Прям - всегда?
Всего-то? И будешь здоров? А где же взять эти «досчатые» полы? Разве что - приехать к чародейке Фаине и попросить её расколдовать её дом? Там доски есть. А в квартирах и домах сейчас одни каменные плиты да ламинаты и линолеумы. Даже паркет уже почти не встречается - не в моде.
И всё-то в Фросиной тетрадке было таким - наивным и весьма несовременным. Не удивительно, что наследников у этой давней премудрости не нашлось. Кому это сегодня интересно?
Аронию эта тетрадка - очень солидная с виду и совершенно убогая внутри, поначалу даже немного рассмешила. Но вспомнив, с какой торжественностью Фаина вручила ей сей деревенский опус, она озадачилась. Неужели чародейка его не читала? Зачем Аронии сей титанический итог Фросиных трудов? Как память деревенским заблуждениям ведуний тех времён? И с намёком - строить своё будущее соответственно нынешним реалиям?
Сейчас ведь всё по-другому. Существует огромное количество - сотни, а то и тысячи - проверенных ингредиентов, входящих в состав разных кремов, лосьонов и масок. Омолаживающих, питательных, очищающих и прочая. И создают их не деревенские бабушки, собирающие росу с мяты, а целые научные институты, укомплектованные огромными штатами уникальных специалистов и оборудованные современными лабораториями. Жизнь давно ушла вперёд и знахарским рецептам в ней не место.
В итоге Арония решительно захлопнула Фросин фолиант, застегнув его солидные металлические застёжки. И больше не собиралась открывать его когда-нибудь. Пусть просто напоминает ей о встрече с мамой, невозможной даже по современным меркам.
***
Однако вскоре Фросина тетрадка сама о себе напомнила и преподнесла неожиданный сюрприз.
Спустя пару недель Арония искала в комнате общежития свой конспект - вечно девчонки умыкали их. И, походя, сунула руку на верх плательного шкафа и что-то столкнула на пол. И ей под ноги упал Фросин кожаный фолиант, открывшись на средине тома. И там были записи! Но тогда, в автобусе, Арония пролистала всю тетрадь - страницы были пустые! А подняв тетрадку, девушка обнаружила, что она исписана почти вся.
Что за дела? Та ли это тетрадь?
Но заглянув в начало, Арония обнаружила там всё те же невразумительные каракули - про морщины и росу. А далее шли записи, сделанные каллиграфическим почерком, хотя с теми же «ять» и завитушками. А корявые рисунки, обозначающие фазы Солнца и Луны, остались красоваться на первых листах. Далее же шли каллиграфические шедевры, мастерски исполненные цветной тушью. И даже - цветной. Здесь же были таблицы, таинственные схемы, рисунки растений и корений. А кое-где обозначены используемые меры и сосуды - вёдра, стаканы, ложки. И даже время процедур, обозначенное непосредственно на нарисованных часовых циферблатах. И это были не рисунки, а настоящие произведения искусства.
Да, выходит, что Фрося не так проста, как показалось сначала. Может, тетрадку начинала заполнять её бабушка или мать, а завершала она сама? Тогда почему раньше она не видела эту часть заполненной тетради? Или сама Фрося - ведунья с секретом, или же видение, то есть - зрение, Аронии изменилось? А Фросины «недостойные наследники» - как о них сказала Фаина, просто не могли в её тетради ничего увидеть - в силу своих способностей. Вернее - из-за их отсутствия. Был ведовской род да весь вышел.
Арония, забыв про свой утерянный конспект, стала читать новые записи. И всё больше удивлялась.
Там просто и доступно излагалось, как успешно лечить страшные «хворобы». И не только какую-нибудь ангину или ушибы, а серьёзные болезни, которые и поныне считаются опасными и даже смертельными. Такие как: сибирская язва; падучая болезнь (или, по современному - эпилепсия); желтуха (гепатит); гнилой лэп (псориаз); грудная жаба (астма); огневица, Антонов огонь, сучье вымя ( гангрена, волчанка и фурункулёз, проще говоря - заражение крови). Да много ещё чего. Фрося считала, что абсолютно все "хворобы и немочи" излечимы, надо только слушать наказ знахарки. И точка. Она умела излечивать даже «дурные опухоли» (рак). Но тут не сто процентов гарантий давала. Только «ежели болячка ще не задавила», то есть - болезнь не запущена до четвёртой стадии, как сказали б сейчас. Даже старость - естественное отмирание организма, Фрося предлагала отдалить - кое-какими процедурами, щадящими нагрузками, питьём трав и правильным питанием.
Все назначения были указаны Фросей согласно возрасту, комплекции, стадии болезни и самочувствию. А также - с учётом последующей реакции организма на лечение. Короче, Фрося была не деревенская знахарка, а, скорее - профессор медицины.
Единственное, что её отличало это использование также наговоров - на болячку, на Луну, на Солнце, на воду, на огонь. Но самым сложным в этом лечении оказалось - правильно и вовремя собрать нужные травы. Каждую - в своё время и даже в свой час. Сушить и хранить их тоже надо было правильно.
Просто Фрося учитывала природные циклы, в огромной мере влияющие как на человека, так и на травы.
А наговоры… Куда ж без них? Должна же знахарка объяснить зарвавшейся «хворобе», уничтожающей хозяина, что ей тут не место? А бестолковым духам природы - что от них требуется, чтобы изгнать эту напасть. Как правильно говорила Фаина: слово это начало всего.
Но самое главное, чего Фрося требовала в этой тетрадке - определённых качеств от самого целителя. Или, как Фрося называла себя - знахарки. От слова - знать и оно тут было очень уместно.
«Не кажна знахарка мает право на лечьбу, - писала она. - А токмо та, что не страждет духом наживы. И николи не творила злого. А то хворому от её лечьбы токмо худо будет. Или ж хвороба уйдёт на время - пока у дурной знахарки взятая с больного плата не закончится. Також надо опасаться, што у самой недостойной знахарки от цэй лечьбы может хворость настать, а то и смерть».
Арония уже не замечала в записях ни «ять», ни устаревших оборотов - Фросина тетрадь была, по сути, бесценной. А насчёт того, что недостойная знахарка и умереть может, всё ясно - обозлённые её неумелым обращением духи природы, прихватив от знахарки недобрых стихий, могли в итоге напасть на неё саму. А также, возможно, и на самого «хворого», из-за неё потревожившего их покой. Тут ему и конец.
Аронию сведения, заключённые в этой бесценной тетрадке, впечатлили. Ведь ей эти болезни были знакомы ещё со школы. Соня Ушакова, жившая в соседнем доме и сидевшая за одной партой с ней, просветила. Мечтая стать врачом, вместо любовных романов она зачитывалась медицинскими книжками и журналами. И часто потчевала подругу особо впечатлившими её выдержками - про холеру, чуму, «сибирку», про прививки и их героических изобретателей. Они с Соней иногда даже спорили. Лара считала, что все эти болезни цивилизация одолеет не скоро, а Соня была уверена в обратном. Ведь медицина и фармацевтика идут вперёд семимильными шагами. Именно для того, чтобы ускорить это, Соня Ушакова уехала в Питер и поступила в медицинский институт, учась на врача-инфекциониста. Но пока, как говорится - воз и ныне там. Хоть некоторые страшные болезни и научились частично излечивать или обуздать прививками, но полностью их победить не удалось. Иногда девушка - из интереса, и сейчас просматривала медицинскую статистику - она не радовала. Чего стоят хотя бы болезни, выявленные в Африке. Жаль, что Фрося не дожила до этих времён - она б и их извела.
В общем, удивительный подарок ей сделала чародейка Фаина, вот только что с ним делать?
«Если отдать Соне Ушаковой сей премудрый Фросин фолиант, то вряд ли она сможет его использовать,- прикидывала Арония, стоя посреди комнаты. - Даже если она поверит в эффективность заговоров и трав - которые ещё попробуй собери, то вряд ли ей дадут осуществить на практике подобные методы лечения. Того и гляди - диплом отберут, который она ещё не получила, - хмыкнула она. - Где они, лекари, которые «не страждут духом наживы»? В итоге - множество хроников, которые бесконечно ходят на приёмы, лежат в клиниках и горстями пьют дорогие лекарства. Нынешнюю медицину больше волнует доход, чем здоровье пациентов. Такие как Фрося, которая в излечении страшнейших хвороб не сомневалась, им не авторитет.
Ну, а самое главное - вряд ли Соня Фросины записи увидит. Их вон даже она не сразу рассмотрела. Без ведовских способностей она бесполезна, - вздохнула Арония. - Куда же деть эту бесценную Фросину тетрадь? Когда-нибудь и она пригодится, например - моей дочери. Хотя это будет и нескоро. Хотя, возможно, к тому времени она будет уже бесполезна, - понадеялась Арония и осмотрелась: - В любом случае, надо эту тетрадь спрятать, здесь же у нас проходной двор. Ещё позарятся на старинную кожаную обложку".
В итоге она завернула бесценный фолиант в целлофан и спрятала в самое потаённое место в комнате - под свою тумбочку. Спрятанные там перед экзаменом конспекты девчонки ни разу не нашли.
«Наверное, у меня, и правда, будет дочка, ведь чародейка передала Фросину тетрадку именно ей, - вспомнила Арония слова, будто невзначай, случайно брошенные Фаиной. Но та ничего не говорит случайно - девушка всё больше убеждалась в этом. - Ух ты! Но ведь это значит, что Явдоха меня не «схарчит»! И одержу над ней победу! - обрадовалась девушка. И тут её озарило: - Тогда и голубой платочек с потрёпанным ошейником - не ерунда! Они действительно могут помочь. Но куда я их дела?» - спохватилась она.
Арония еле вспомнила, что, вернувшись из С-ка, она зачем-то всё вытряхнула из сумочки на кровать. Потом, взяв нужное, остальное оставила, чтобы после убрать. А куда амулеты потом делись? В голове был пустота, как и на аккуратно застеленном покрывале. Может, упали? Девушка легла на живот, и заглянула под свою кровать - там была лишь пыль и носок, который она давно искала.
Тут в комнату вошли Аня с Таней - её соседки по комнате.
- Чего это ты разлеглась? - хихикнула Аня - рыженькая, как лисичка, и шустрая, как электровеник. - Неужели уборку затеяла?
- Нет. Ищу свой ошейник, - выкидывая из-под кровати пыльный носок и поднимаясь, сказала Арония. - И любимый бабулин платочек - я его случайно прихватила, голубенький такой. Не видали? Надо ей вернуть.
- Я видала, - отозвалась Таня - белокурая и стройная девушка, первая красавица курса, снимая куртку. - Платок я на твою полку сунула. Сразу поняла, что это бабулин, - усмехнулась она. - А ошейник в мусор выкинула. Думала, может, кто-то подкинул - для прикола? Зачем тебе этот хлам?
Арония бросилась к контейнеру с мусором и - о, удача! - достала из него целый и невредимый ошейник. Как хорошо, что они неделями не делают тут уборку и не выносят мусор!
- Мне его знакомый дал, - пояснила она, пряча ошейник в карман ветровки. - У него пёсик сдох, а мы хотим собаку завести, - ляпнула она, забыв, что слова это не просто так. - Новый ошейник потом купим, если он приживётся, - нескладно соврала она.
Кто ж станет у собаки мнение спрашивать? Дал в зубы миску корма, он и доволен.
- Видно, давно сдох, - ехидно буркнула Аня.
И тут Арония увидела торчащий из её сумки уголок своей красной тетради с конспектами.
- Так вот он! А я искала этот конспект! - выхватывая тетрадку, воскликнула она. - Аннушка, ты зачем его взяла?
- Забирай! Подумаешь! - сделав презрительное лицо, ответила та. - Взяла почитать на лекции по политологии - чтобы время зря не терять! А тебе что, жалко? У нас зачёт скоро.
- У нас тоже. А конспект по политологии ты не пробовала писать? Потом у меня стибришь? Без спросу? - возмутилась Арония.
- А тебе что, жалко? - заладила Аня.
- Просто предупреждай, когда берёшь! А то я тут всю пыль вытерла, разыскивая своё добро.
- И то польза! - хмыкнула Аня.
И их привычная перепалка сопровождала и дальше подготовку к обеду - вытаскивание кастрюль и припасов из холодильника, расстановку на столе посуды, резку хлеба. Ничего нового - девчонки всегда таскали у неё конспекты, невзирая на ультиматумы. И намеревались таскать их дальше - за разборчивый почерк и полноту пояснений. Да и лень было самим писать.
«Опять я попусту болтаю! - спохватилась Арония. - Фаина ж не велела!»
И замолчала.
Ели они уже под болтовню Тани с Аней - о достоинствах одного новенького ассистента. Их резюме - «милашка». Арония промолчала, хотя у неё было совсем другое мнение о нём - «любитель приволокнуться и интриган».
Он ведь уже приставал к Аронии, схватив за руку у аудитории. Предлагал помощь с курсовой работой. И не бесплатно, конечно - судя по нескромным взглядам. Но она даже разговаривать не стала - она видела, как он попал на эту кафедру, подсидев товарища - просто посмотрела ему за спину…
16. Трансформации духа
После поездки к чародейке еще около месяца прожила в общежитии, не появляясь в «Акимовой хате». Оказалось. Что переоформить паспорт на новое им\я и получить его - это целое дело. Архив, ЗАГС, Паспортный стол. А ещё надо было выправить студенческий билет и зачётку.
Полина Степановна не возражала и спокойно ждала её дома. Она была уверена, что - как и обещала старушка Фаина Петровна, смена имени волшебным образом защитит внучку от нечисти. Одно слово - чародейка или, скорее, гипнотизёр. К слову, за это время Полина Степановна вырастила в горшках на окнах невиданные цветы - то ли розы, то ли рододендроны, распространяющие в доме нежный аромат. Люди, проходя мимо, даже оглядывались на них. А ещё Полина Степановна, как и учила Фаину Петровну, теперь всегда улыбалась. Ведь она практически целыми днями занималась цветами - поливала, удобряла, рыхлила землю. Ведь, пока внучка не вернулась, заниматься ей было особо нечем. И она всё время поминала свою новую «подружку» добрым словом - такой красотой поделилась.
Арония уже начала скучать по своей героической бабуле. А, может, это и к лучшему.
За этот месяц с девушкой произошла трансформация - из мягкой, и уступчивой Лары она превратилась в дерзкую и даже жёсткую Аронию.
В стальную тетиву, в которую была вложена её сила. В сокола, всё видящего и слышащего. К тому же, она записалась в секцию каратэ и, делая там заметные успехи, всё более обретала выдержку и спокойствие, так необходимую в условиях боя.
Однокурсники же, узнав, что Ларка Санина меняет имя и станет теперь Аронией, были удивлены. Ладно б, фамилию поменяла. Это дело привычное - замуж вышла или развелась, например. Или же собственная фамилия неблагозвучна - звучит противно, или, там, папа к любовнице ушёл, а его, сменив фамилию, таким образом, мстит ему. А имя-то зачем? Чем Ларке её имя не нравится? Ведь и оно не очень стандартное. Родители соригинальничали, назвав её Ларой, а не Ларисой. То ли цыганское оно - типа Рады, то ли славянское - типа Лады. И они б ещё поняли. Если б она переименовала себя, хотя бы - в Диану. Очень модное с некоторых пор имя, навеянное мятежными английскими принцессами. А Санина опять соригинальничала - Арония она, видите ли! Впрочем, это её дело - самой имя это носить. Так сказал староста группы Иван Тепляков, симпатизирующий Саниной. Мол - лишь бы эта Арония лекции не пропускала и зачёты вовремя сдавала. Как раньше отличница Лара. «А и правда! - решили одногруппники. - Всяк по-своему с ума сходит. Имеет право хоть груздём называться, хоть гвоздём». А молодежь, слывущая на курсе продвинутой - в лице своего лидера, Гоши, также симпатизирующего Саниной, заявила: «Долой диктат родителей в именном деле! Каждому челу - по новому имени!» В итоге сам Гоша и кое-кто из его коалиции тоже переименовались, только не официально. Кому охота пороги ЗАГСов оббивать, меняя какие-то буквы - одни на другие? И на курсе теперь, кроме Аронии, появились ещё и новая Виолетта, Аэлита, Гагарин и - а как же без него. И Нео - бывший Гоша, и Морфиус - его друг и соратник по пьянкам Виктор. В итоге страсти по смене имён на курсе вскоре поутихли. Гоша так и остался Гошей, хотя вот Морфиус прижился. А староста Иван Теплов, изучив новый паспорт Саниной, жирно зачеркнул в своих журналах имя - Лара, вписав поверх - Арония.
Однако для Ани с Таней, живущих с Саниной в общаге, смена её имени вышла боком. Их подругу будто подменили. Их безобидная Ларка, которая раньше и мухи-то не обижала, превратилась в дерзкую и насмешливую Аронию. Которой палец в рот не клади - с рукой оттяпает.
- Слушай, Танька, может, к нам Ларкина сестра-близнец подселилась? - сказала рыженькая Аня. - Обмен вузами и жизнями, так сказать. Не знаешь, есть ли у неё сестра-близнец?
- Вроде нет, - растерялась Таня, натуральная блондинка и первая красавица курса, а, может, и факультета. - Она одна с бабушкой живёт.
- А отец и мать где? Может, это сестра Ларкина - Арония, сюда прикатила, чтобы им жизнь портить? А наша Ларка - туда.
- Они у неё умерли.
- А-а, - задумалась Аня. - Хотя, знаешь, вдруг это её сводная сестра или двоюродная. От первого брака дочь. Или от тётки. Ну, не она это, Танька! Это другая!
- Да, странная она стала. Знаешь, я эту Аронию даже как- то побаиваюсь, - призналась Татьяна. - Если что не по ней - так зыркнет синими глазищами, что аж душа в пятки ухает. А что она ни скажет - всё в точку.
- Это - да, - неохотно согласилась Анна.
А что тут ещё скажешь? Аня хорохорилась, но и она - как Татьяна, тоже теперь побаивалась Аронию. И иногда даже прислушивалась к её мнению, хотя раньше в их комнате верховодила, конечно же, она, Аня.
А как к этой Аронии не прислушиваться, если она вещает?
Например, вот что случилось пару недель назад:
Раннее утро в общежитии. Пора идти на лекцию. Аня с Таней, видя, что опаздывают, лихорадочно собирались, а Ларка…, то есть - Арония, продолжала себе спать, сладко посапывая. Девчонки, бегая мимо, то и дело её будили - окликали и теребили, но всё бестолку. Наконец им пришлось даже стащить её с кровати на пол.
- Извини, но ты сама б потом обижалась, что мы не разбудили, - тихо сказала Таня.
- Эй! Подруга! Пора вставать! - сердито гаркнула Аня. - Староста прогул поставит, декан степухи лишит!
- Арония! Вставай! - вторила ей Таня.
- Первой пары не будет! - снова поползла на кровать девушка. - Препод заболел.
- Мечта такая? - прищурилась Аня. - Во сне привиделось?
- Нет, правду говорю, - накрыла Арония ухо подушкой. - Отстаньте!
Тут Аня вновь попыталась снова стащить её, потянув за ногу. Но та была довольно рослой девушкой, а Аня - пигалицей. Куда ей? А более крепкая Татьяна самоустранилась.
- Ну её, Анют! - сказала она. - Пойдём уже, а то сами опоздаем!
И подруги ушли, а через полчаса вернулись.
Татьяна стала раздеваться, а страшно раздосадованная Аня, подошла к кровати, на которой спала Арония.
- Аронийка всё дрыхнет, - возмущённо воскликнула она. - Ей всё нипочём! А препод, и вправду, заболел! Чего мы-то с тобой насались?
- Так ты ж ей сама не поверила! - возразила Таня, забыв, что и она - тоже.
- А с какого перепуга? Она что, Ванга, блин! - отмахнулась Аня и принялась трясти Аронию. - Эй! Просыпайся! Откуда ты узнала, что «Сеньор Помидор» заболел?
- Ага! Его скорая с сердцем увезла от учебного корпуса! - с недоумением проговорила Татьяна. - Как ты догадалась?
- Почувствовала я. Вид мне его на прошлой лекции не понравился, - буркнула Арония, садясь. - Вот чего пристали, а? - замахнулась она на них подушкой. - Я б ещё полчасика подремала!
- Мы же не спим! - сурово отрезала Аня.
- А я вам предлагала!
- Откуда ты узнала? - спросила Аня, буравя её взглядом угольно-чёрных глаз.
- У нас с Помидором сердечная связь, - усмехнулась Арония. - Не подходит версия? - спросила она у Ани, поджавшей тонкие губы. - Тогда так: с некоторых пор у меня интуиция на окна в лекциях! Всё! - И, сказав это, она снова улеглась в кровати и задремала.
Девчонки, недоумевая, отошли.
- Раньше у Лар…, тьфу, ты! - у Аронийки, не водилось интуиции! - сердито шептала подруге Аня. - Все вместе с утра насались. И она так… резко с нами не разговаривала. Своя в доску была, а теперь… не пойми что.
- В точку, - кивнула Таня, не особо любившая сплетничать.
Насчёт интуиции девчонки потом не раз убеждались - она у Аронийка была и это факт. И не только насчёт окон в лекциях или, там - зонта. Арония на экзамене даже номер своего билета заранее знала, хотя не филонила и выучила все билеты. Чисто для прикола им номер назвала и его же вытащила на экзамене. Да что там - номер билета, она судьбу предсказывала! И с некоторых пор слава об Аронии Саниной, умеющей гадать на картах не хуже цыганки, разнеслась по курсу, а после и по университету.
А началось всё с того, что Арония погадала Татьяне.
Инициатива была её. Сама сказала ей - мол, что-то у тебя, подружка, неладное творится, давай-ка я тебе на суженного кину!
- На картах? А ты умеешь? - удивилась Таня.
За полтора года совместной жизни подруги не видели в руках у Аронии карт.
- Не задавай глупых вопросов! - отмахнулась девушка. - Неси карты! Я в пятнадцатой комнате колоду видела - в дурака резались. Жаль, что карты не новые.
Часть 4
17. Гадание на судьбу
Арония быстренько разложила перед Татьяной колоду: что на сердце, что под сердцем. Откуда-то она знала всё - и значение карт, и расклад, и как толковать.
Она просто говорила то, что само приходило ей в голову, видя всё, будто наяву. Некий мультик. Видно, талант бабушки Арфинаны, «великой предсказательницы судеб», проявился и в ней. Но и знаки, тайно подаваемые её всеми этими тузами и королями, намекающими на дополнительные варианты, Арония не пропускала. Она видела судьбу, её развилки и тупики той, на кого гадала - «что было, что будет, чем сердце успокоится».
И всё это, «как на духу», она рассказала Татьяне, бубновой даме, сидящей напротив неё за столом.
И про её давнюю любовь, о которой та никому не сообщала - нечем было хвалится. И про то, что её - умницу и красавицу, непутёвый червовый валет променял на пустышку, профурсетку. И ещё - про бубнового короля - лысоватого начальника отца, который в женихи ей набивался. И даже в мужья. А Танины родители - крестовая дама и валет - в этом способствовали. Рассказала и про то, что этот король одновременно другие интрижки крутит. И что, если замуж за него пойдёт, и дальше также будет. И даже открыла между делом большой семейный секрет. Рассказала, что Танин двоюродный брат в аварии человека сбил. И хотя тот в больничке с поломанной ногой лежит, его в этой аварии хотят виноватым сделать, хотя виноват Танин брат - во хмелю был, вот же она - пьяная червовая семёрка, - загнула она угол карты. - Но от полиции он отмазаться хочет - за взятку - за бубновую десятку, - опять загнула она карту, - на которую деньги со всей родни уже собрал.
Скажи ему, Танюш, чтобы он больше вообще не пил, а то его жизнь и вовсе под откос пойдёт. Это ему знак. И что если он сейчас откупится, то потом дороже заплатит, - рассказывала опешившей подруге Арония. - За свои проступки отвечать надо, иначе - вон она, очень серьёзная болезнь - девятка пиковая, уже на пороге. От неё не откупишься.
Таня едва переводила дух - такого от гадания, казавшегося ей шуткой и вообще - пустым развлечением, она не ожидала. А уж тем более - разоблачений преступления брата. Как говорится - перед публикой.
- Я Родьку и сама ругала, да моего мнения в семье никто не спрашивает, - опустила голову Татьяна. И вскинулась: - А за Евгения Петровича, знаешь ли, мне и самой стыдно - как в древние века родители хотят за богатого барина выдать! Ни за что! Я Толика люблю! А из-за этого папиного начальника второй месяц домой не езжу. Вот Толик и завёл себе подружку.… А ещё потому, что ревнует меня. К учёбе. А что я могу поделать? Только я на порог, а Петрович уже тут как тут. Типа, случайно к отцу заехал. Ага - как же! А сам букеты тащит! Я их все выбросила, а мама подобрала и к себе унесла. Говорит - розы же.
Аронии было жаль подругу.
- Ты с этими валетами и королями, что сейчас возле тебя крутятся, лучше не водись, - щёлкнула она по картинкам, расшифровывая своё гадание - для доходчивости. - С Петровичами и Толиками счастья у тебя не будет. Этот блондин Толик, бубновый валет, - указала она на карту, - твой бывший одноклассник, никогда тебя не любил. Хлебнёшь ты с ним горя, если замуж пойдёшь и дальше прощать всё будешь. Разнылась тут: из-за того он с Иркой, из-за этого, ревнует он…, - передразнила она. - Не исправить его! Вот она - Ирка, шестёрка червовая, рядом с ним, и любовь его бубновая - она ему по судьбе, у них любовь. Хотя, чего уж - они парочка. Толик твой - выпить любит, она - потусить. Плохо то, что оба они дни свои неважно закончат. Вот, видишь? - подняла Арония пикового туза с опущенным вниз остриём пики, сунув его Татьяне под нос. - А теперь про бубнового короля, лысого гуляку Петровича, - щёлкнула она по другой карте. - Он хоть и большой начальник по местным меркам, а человек несерьёзный. Многое и многим обещает, а словам своим не хозяин. Уйдёт Петрович от тебя к молодой, а от неё - к другой молодой. И тебя одну с дочкой бросит. Если ты родителям уступишь и назло Толику выйдешь за него. А тому пофиг! Была б бутылочка да Ирка под боком.
- Ты что, Аронийка, шпионила за Танькой? - зло буравя её взглядом, спросила Анна, всё это время сидевшая рядом.
- Делать мне больше нечего! - отмахнулась та, раскладывая дальше карты.
- Не мешай, дай послушать! - тронула подругу за плечо Таня. - Интересно же!
Аня замолкла. Но про себя недоумевала.
Ну, положим, про начальника Танькиного отца она и сама знает - как-то под... услышала её телефонный разговор с матерью. Таня - на повышенных тонах, отказывалась приехать домой из-за того, что этот Петрович хочет сделать ей предложение руки и сердца. Не нравится он Таньке и замуж идти за старика, которому уже под сорок, не хочет. А об однокласснике Толике и брате Родионе даже она ничего не знала. Или Танька сама Аронийке про них рассказала? Почему по секрету от неё? Значит, её тут ни во что ставят? У-у, стервы!
А Арония, меча на стол потрёпанные карты, понесла и вовсе несуразное:
- О, вот это другое дело! Не всё так плохо! Хочу тебя поздравить, Танюша - скоро тебя ждёт судьбоносная встреча. Вот, видишь шестёрка и семёрка, а рядом король? Где-то в дороге встретишь червового короля, - щёлкнула она по карте. - Даже скажу тебе, как он будет выглядеть, - прищурилась она, увидев взглянувшее на неё с карты улыбающееся лицо молодого человека. - Черноглазый, кудрявый, высокий брюнет. Это твой суженный, Танюш, и он просто красавчик! Не упусти судьбу, Танюша! Не гони его!
- Так уж и кудрявый? - не выдержала Аня, всё больше выходя из себя. - Откуда ты знаешь? Может - тоже лысый?
- Не я! Так карты говорят, - отмахнулась Арония. - И он с классной шевелюрой!
Слушай, Танюша, обрати на него внимание. С ним ты будешь счастлива, если, конечно, момент не упустишь. Потом тебе больше везти не будет - пропадёшь. А с ним у вас будет двое детей, - прищурилась она, - мальчик и девочка. Назовёте их… Ну, это неважно, - покосилась она на Аню. - Как хотите, так и назовёте.
- Да с чего ты взяла, что двое детей? Может, наоборот - пять? - ехидно спросила Аня. - И вообще, чего ты всех ругаешь - тот пьяница, этот бабник! Все-то тебе не хороши! Ишь, каркает тут, ворона! Завидуешь? Тань, это правда - Толик блондин, а начальник лысый?
Арония, в руках перебирая карты, с усмешкой вздохнула - и чего ей надо? А Татьяна, молча, кивнула - мол, всё правда.
- А кудрявого брюнета знаешь? - Татьяна отрицательно качнула головой - она была в шоке и плохо соображала. - Так его и не будет! - заявила Аня. - Выдумки это! Слушай, ты, чавэлла! - зыркнула она на Аронию. - Таня у нас красавица! Поняла? И всё у неё будет хорошо!
- Да я не против - будет, если этого червового короля в дороге не пропустит! - гнула свою линию Арония, приподняв карту. - А остальных - побоку, - отбросила она прочие карты.
- Да ладно тебе! Мой Толик вовсе не пьёт! - вдруг вскочила Татьяна, приободрённая поддержкой Ани. - Он один из всех пацанов на выпускном не напился! И сейчас водителем работает! Им нельзя за рулём! И - будь спокойна: как только я Петровичу откажу, он ко мне сразу же вернётся! Зачем ему непутёвая Ирка? Она ж со всеми гуляет!
- Затем, что ему с ней ему легко, а ты - шибко умная, - вздохнула Арония, передвинув карты. - Не ровня он тебе и сам это знает. Да и наследственность у него плохая! - снова раскинула карты она. - Вот он - его отец, которого рюмка сгубила - помер уже. Карты показывают гроб и поминки. И Толик сопьётся, Ирка поможет - ещё сдвинула она карты. - А если ты его вернёшь, толку всё равно не будет. Хлебнёшь ты с ним горя и у разбитого корыта останешься, - вздохнула она. - Я из-за этого тебе и гадаю - не наделай глупостей, Танюш.
- Наследственность плохая? - поникла Татьяна, слыша только своё. - Ну да, отец у него алкаш… был, а Толик не такой! - вскинулась Татьяна и заявила: - Не умеешь ты гадать, Аронийка! Такой огород нагородила! Всё это неправда!
- Да! - встав и попытавшись забрать у Аронии колоду, - поддакнула Аня. - Отстань от неё!
Но как-то незаметно Аня оказалась снова сидящей на стуле с руками, засунутыми в глубокие карманы халата.
Арония разложила карты вновь.
- А сейчас, Танюша, я скажу тебе имя червового короля, с которым в дороге познакомишься. Хочешь? - прищурилась она. - Если угадаю, пообещай, что поверишь гаданию?
- Ну, хорошо, скажи, - недоверчиво согласилась Таня. - Не угадаешь - не обессудь, за Толика выйду.
- Да врёт она всё! - не сдержалась Аня. - Выходи за Петровича!
- Та-ак, - задумчиво перебрала Арония карты - она ждала знака от червового короля. И вот услышала его шёпот. - Ромео! - вдруг заявила она. - Его зовут Ромео!
- Как - Ромео? Так сейчас не называют! - разочарованно протянула Татьяна. - Ты пошутила?
- Его именно так зовут - Ромео! - заявила Арония. И пристально глядя на неё синими глазами, проговорила: - Мы договорились, помнишь? Если имя короля - Ромео, то не пойдёшь замуж ни за Толика, ни за Петровича.
Таня, кивнув, отвернулась. А чего не пообещать, она не верила ни в каких Ромео и знала, что Толик её судьба.
Анюта деланно рассмеялись:
- Ха-ха-ха! Совсем завралась, чавэлла! - воскликнула она, забирая со стола карты. - Здесь тебе не там! Не Италия с Монтекками! Шекспиром ещё его назови! Вильямом! Ага! Или Гамлетом! - хихикнула она.
- Был бы Гамлетом, я б так и сказала. А он - Ромео, - отрезала Арония.
- Спорим на торт, что всё это фигня? - воскликнула Аня, унося из комнаты карты - от греха подальше.
- Спорим! - насмешливо отозвалась Арония.
Аня захлопнула дверь. А то ещё эта чавэлла возьмётся и ей гадать. А её семья это тайна за семью печатями, тот ещё ящик Пандоры. Она и не догадывалась, что Арония и без карт знает, что отец Ани - взяточник и домашний садист, а мать - эгоистка и бездельница, имеет любовника, который моложе неё на десять лет, а сестра… В общем - да, ящик Пандоры.
Татьяна же выскочила за Аней следом, похоже - реветь где-нибудь в уголке. Оплакивать и себя, и свою несчастную судьбу, и то, что девчонки всё о ней теперь узнали. Что за волшебные карты? Что за странная Арония? Кто виноват в том, что все её женихи - козлы?
«И зачем я ввязалась в это гаданье? - ругала себя Арония, плюхнувшись на кровать с конспектом. - Но как молчать, если Танина судьба летит под откос? Как там, в правилах рода? «Будь честна, даже если это невыгодно, правда дороже выгоды». Теперь девчонки будут на неё коситься. Но нельзя допустить, чтобы Татьяна пропустила бы свой единственный шанс на счастье. Выскочила б за непутёвого Толика, а потом, овдовев, мучилась бы с его сыном, таким же непутёвым, как Толик. Но правда ведь никому не нравится, - вздохнула Арония. - Не зря же французский поэт Пьер Беранже сказал: «Если к правде святой мир дороги найти не умеет, честь безумцу который навеет человечеству сон золотой».
- Всё! Хватит тут цирк устраивать! Спать пора! - вернувшись и ещё раз хлопнув дверью, заявила Аня.
И, хотя Арония, типа, ещё читала, потушила свет. Что ж, спать, так спать. А Таня тихо пробралась в комнату и легла спать в темноте.
***
В итоге пару дней девчонки с Аронией почти не разговаривал. Таня всё больше хлюпала носом, утыкаясь в книги, часто - вверх ногами, а Аня сердито покрикивала на Аронию при всяком удобном случае - ставила на место чавэллу. То стоит не там, то каша невкусная, то в душ ей нужней. Арония терпела - за правду положено…
***
А через три дня вечером в комнату влетела Татьяна, и, поставив на стол нарядную коробку, заявила:
- Вот вам обещанный торт, девочки!
Девочки сидели по разным углам и что-то читали. Обе с удивлением на неё воззрились.
- Арония, дорогая моя гадалка! - обратилась к ней подруга, - Ты угадала! Я сейчас с Ромео познакомилась!
- Этого не может быть! - вскочила из-за стола Анюта, уронив на пол учебник. - Где ты нашла такой раритет? В местном театре?
- Он сам нашёлся - в маршрутке подобрала, - усмехнулась Татьяна, просто источая неотразимую женственную магию. - И у меня, после подсказки Аронии просто не было шансов избежать этого знакомства.
- Я рада за тебя! - с облегчением вскочила с кровати Арония. - А торт причём? Его же Аня обещала - в том случае, если Ромео существует.
- Торт я вместо неё купила, - покосившись на хмурую Анюту, заявила Татьяна. - В честь того, что гадание сбылось. И имя красивое - Ромео! За такое не грех и… чаю выпить.
- А как же Толик? - ехидно спросила Аня.
- Он перестал на мои звонки отвечать, - сердито отозвалась Таня. - И - ну его совсем!
- Дурак он! Вы ещё помиритесь! Неужели ты его на какого-то неизвестного Ромео променяешь? - воскликнула Аня. - Хотя на твоём месте я б за Евгения Петровича замуж пошла. Пусть он себе гуляет, зато богатый.
- Фи, - скривилась Татьяна. - Скажешь тоже! Я не наложница в гареме!
- Арония, а ты, что ль, ведьма? - окинула Анна девушку недоумевающим взглядом. - Откуда про Ромео знала?
- Нет, я не ведьма, я - ведунья! - хмыкнула та. А это, как говорят, две большие разницы.
- Но откуда здесь взялся какой-то Ромео? - с недоумением спросила Анна.
- Самой интересно! Ну-ка, Танюш, давай рассказывай! - приказала Арония.
- Он тебе наврал! - хмыкнула Аня. - Может, его вовсе Пафнутием зовут!
- Нет, он, и правда - Ромео! - ставя на стол коробку, разрезая ленточку и перекладывая торт на блюдо, ответила Татьяна. - Ой, представляете? Еду себе в маршрутке, ни на кого внимания не обращаю, но тут попробуй не обрати. Он рядом стоял и - смотрит, и смотрит. Прям, дырку мне во лбу своими чёрными глазами прожёг.
- Симпатичный? - недоверчиво спросила Анна. - Или - не очень?
- Ну, так - ничего, - кокетливо потупилась Татьяна. - Всё как Аронийка нагадала: высокий, кудрявый и волосы аж до плеч. Я таких не люблю - на девчонку похож, - капризно дёрнула она плечиком, ужасно довольная собой. - А когда я вышла, он следом побежал. За руку на остановке схватил меня, и говорит - мол, я Ромео, будь моей Джульеттой! Я хотела уйти. А он - не покидай меня, а то я тут и умру на лавочке! Просто цирк! Если б не Аронийка и его имя, я б этого клоуна сразу отшила.
- Чо так? - недовольно скривилась Анюта, поскольку она была неравнодушна именно к смазливым высоким брюнетам похожим на девочек, да вот только ни один из них так её за руку и не схватил.
- Ну, я ж не дешёвка какая - парней на улице цеплять! - кокетливо хмыкнула Татьяна.
- Так подцепила ж? Или - нет? - с надеждой переспросила Анюта.
- Это он меня подцепил, - вздохнув, призналась та. - Аронийка нагадала мне червонного короля по имени Ромео, разве ж я могла ему отказать? Интересно же! Хотя, конечно, я поначалу не поверила ему. Говорю: «Сначала докажи, что ты Ромео?» А он смеётся: «Все девушки так реагируют, поэтому я и паспорт с собой ношу». Я стала возмущаться, чуть не стукнула его. Мол - ты что, ко всем подряд пристаёшь? Он испугался - нет, мол, это шутка, просто я еду к знакомому в общагу, вот и прихватил паспорт. Показывает его, а там - и правда - Ромео. И фамилия - Риччи.
- И какой дурак его так назвал? - скривилась Анна.
- Родители, - пояснила Татьяна, доставая с полки чашки и тарелки. - Оказывается, его мама была замужем за итальянцем и какое-то время жила в Милане. Там Ромео и родился. А фамилия Риччи, переводится как - кудрявый. Представляете, совпадение? Потом его родители разошлись, матери даже вилла в Милане осталась, но она заскучала и вернулась в Россию. Ромео часто туда к отцу ездит и итальянский язык знает. Обещал и меня в Милан свозить.
- И когда Ромео успел всё это тебе напеть? - ехидно поинтересовалась Аня. - И даже в Италию пригласить.
- Так мы же с ним в кафе два часа просидели, - виновато опустила глаза Татьяна.
- А говоришь, что парней на улице не цепляешь, - скривилась Аня.
- Так это ж не посторонний какой! Мне его Аронийка предсказала, - отмахнулась Татьяна, раскладывая торт по тарелкам и наливая в чашки кипяток. - Я рассказала Ромео про это гадание, так он хочет с Аронией познакомиться. Говорит, что никогда не верил в такое, а теперь засомневался. Кстати, мы с ним завтра вечером в кино идём, так он сюда зайдёт, вот и познакомитесь заодно. Увидите сами этого червового короля Ромео.
- Да уж, покажи нам это чудо, - хмыкнула Аня.
- Если честно - мне самой до сих пор не верится, что такое возможно, - вздохнула Татьяна.
Арония была просто счастлива - у неё получилось изменить Танину судьбу! И, конечно, ей хотелось воочию увидеть того, чей лик почудился на карте.
- Ну, что ж, отлично, Танюша, - кивнула она. - Посмотрим, достоин ли тебя этот Ромео?
Аня чуть зубами не скрипнула, но промолчала.
- Ой, а я переживаю, что не стою его, - вздохнула Татьяна. - Кто я, а кто он. Его отец - очень богатый итальянский бизнесмен, а мои родители - простые люди.
- Зато ты у нас красавица и умница, и характер - золото - таких ещё поискать, - успокоила её Арония. - Пускай он переживает, что это ты сбежишь. Так и веди себя, а то он слишком избалован вниманием.
Анна сидела, насупившись, и к торту не прикоснулась. Но девушки не обращая на неё внимания, болтая и уплетая кусок за куском. Наконец та не выдержала:
- Аронийка! Как ты это сделала? - воскликнула она, сердито сверля её взглядом чёрных глаз. - Это же невозможно!
- Причём тут я? Это карты нагадали!
- А кто тебя научил так гадать?
- Моя бабушка, - скромно потупилась Арония.
А что, ведь она ничуть не покривила истину. С сильным даром предвидения и умением гадать - и не только на различных картах, но и на бобах, на зеркалах, на воске, на камнях, на монетах, на кофейной гуще, внутренностях животных, да хоть на чём, даже на соли - обладала её бабушка Арисмафина. Она теперь это знала также точно, как то, как сделать расклад и провести любое гадание.
- Видали мы твою бабушку! - ехидно заявила Аня. - На цыганку она ни разу не похожа! Больше - на библиотекаршу или кассиршу.
- Не только цыганки умеют гадать, - отмахнулась Арония. - Да и бабушка не эта, а со стороны матери.
- Тоже мне ворожея нашлась! - буркнула Аня. - Посмотрим ещё, что за Ромео такой. Небось - урод и бабник, каких мало.
- Карты говорят, что парень он - отличный, - хмыкнула Арония.
- Давайте, что ли, в холодильник торт уберём! - отодвинула Анна от себя тарелку. - Мне стол нужен - лабораторную работу надо завтра надо готовить.
А на другой день выяснилось, что Ромео - настоящий принц. Прекрасно одет и воспитан и красив, как ангел с итальянских полотен. Хотя и их Татьяна - натуральная блондинка и первая красавица курса, была ему под стать. Вскоре у них - прямо по Шекспиру, закрутился бурный роман. С классическими недопониманиями, ссорами и эмоциональными примирения. И, похоже, они ни дня не могли прожить друг без друга. А через пару недель Таня и Ромео и вовсе съехались, поселившись на съёмной квартире.
А Аронии, предсказавшей этот роман, достался не только бонус в виде кусочка торта, но и некие проблемы.
Первая - отношения с Аней были окончательно испорчены.
А вторая - Ромео был приметен и вскоре, благодаря откровениям Татьяны - сначала близким подругам, а потом и дальше, по университету распространилась весть о гадалке Аронии и её чудесном даре предсказывать судьбоносные встречи.
Аронию вдруг настигла всенародная слава и любовь - в пределах университета, разумеется. Стоило ей появиться в общежитии, как к ней отовсюду сбегались девушки с новенькими колодами карт в руках. И ей приходилось их раскидывать на суженного - на стойке вахтёра, на подоконниках в коридорах, а то и на ходу, чуть не на коленке. Что абсолютно не влияло на качество гадания. О ней уже всюду рассказывали невероятные легенды. И большинство из них были правдой. А когда Арония добиралась через девичий кордон в свою комнату, толпа стояла в коридоре у дверей её комнаты. И, чтобы выкроить время на учёбу и нормальную жизнь, Аронии пришлось обозначить время для сеансов гадания - с шести до семи вечера. Теперь очередь к ней занимали за неделю вперёд. И в неё подтягивались уже девушки с других курсов. Но особенно потряс университет случай, когда Арония, увидев в общаге девушку, которая даже не собиралась у неё гадать, сама раскинула карты на подоконнике коридора и велела той немедленно ехать домой, в другой город. Мол, там беда с отцом, можешь не успеть. Напуганная девушка послушалась, а потом всё сказанное Аронией подтвердилось. Оказалось - её отец перенёс инфаркт и она еле успела с ним попрощаться пред смертью.
Популярность Аронии стала просто зашкаливать.
Никого не отпугнуло даже то, что по общаге разнеслись глупые сплетни, будто Арония - злая ведьма и помимо гаданий занимается порчами и любовными приворотами. Однако вопреки им желающих погадать наоборот прибавилось. Хотя теперь Аронии приходилось ещё отбиваться от безответно влюблённых девушек, желающих приворожить объекты своей страсти. Или же наказать тех, кто ими пренебрёг. Поясняла, что она этого не умеет и подобным не занимается. Хотя, чего уж там, знала она и эти приёмы - её бабушки этим ужасным ремеслом не брезговали, но только не она!
Конечно, Арония прекрасно знала, кто эти сплетни распускает - её подружка Аня, которая не скрывала своего недовольства как популярностью Аронии, так и тем, что в их комнату вечно кто-то ломится с картами наперевес. А вечерами она полна посторонних. Как будто это не происходит в каждой комнате общаги. Арония была рада подправить судьбу и разрулить их беды - но не в ущерб учёбе. И только безвозмездно. Но однажды девушка с другого курса подошла к ней в университете и попросила погадать ей… в долг, до стипендии. Оказалось, Аня, периодически выходя из комнаты, когда она гадала там с шести до семи, и собирала довольно немалую таксу, учитывая доходы студенток.
- А что такого? - заявила она в ответ на возмущённую тираду Аронии, взывающую к её совести. - Ты же о нас не подумала, приходится мне. Пусть эти наивные дурочки хоть немного платят за твоё гадание и за наши неудобства! Невозможно же заниматься в этом бедламе - король, валет, дама - голова кругом, - ехидно усмехнулась она. - Да и, как ты думаешь - за что я продукты нам прикупаю? С тебя ведь ни разу денег на них не взяла.
- А ты возьми, Бизнесменша! - плеснула на неё Арония таким холодом из синих глаз, что Аня передёрнулась. - Немедленно верни девчонкам деньги!
- Кому? Все уж разбежались, - дёрнула Аня плечом и улеглась на кровати с книжкой. А потом разговаривала с Аронией только сквозь зубы. Зато перестала брать мзду с посетительниц стихийного гадательного салона.
Арония была в растерянности.
Разве эти гадания разве мешали её соседкам? Девушки заходили по одной и Арония, приткнувшейся с картами на тумбочке в углу, тихо говорила с ними на пониженных тонах. И Аня была полной хозяйкой оставшегося пространства, поскольку Татьяну, почти перебравшуюся жить к Ромео, они теперь редко видели. Да и продуктов, на дефицит которых Аня жаловалась, у них было даже в избытке. Так в чём же дело? Аронии не хотелось признавать очевидного - Аня попросту завидовала ей и не хотела уступать своего первенства в их компании. Сплетни распускала, чтобы позлить её, да и деньги собирала с той же целью. Хотя Покон и признавал честный бизнес, использующий магические способности владеющих силой, однако Арония вовсе не планировала наживаться на бедных девушках-студентках. И гадала лишь из желания помочь им …
Как же быть? Непросто жить вместе с человеком, вбившим себе в голову глупые претензии, и каждый день сталкиваться с ним нос к носу. На занятия они с Аней теперь уходили поврозь.
Дилемма разрешилась неожиданно. Как говорится в одной советской комедии: «Те, кто нам мешал, тот будет нам помогать».
Как-то после лекции к Аронии подошёл староста группы - весь такой аккуратный, подтянутый и очень похожий на комсомольских вожаков забытых лет.
- Тут такое дело, Санина, - начал он, очень странно глядя на неё. Отчасти - любуясь.
Модельная внешность, длинные волосы, хорошенькое личико.…Только вот фиалковые глаза последнее время стали какими-то… Слишком умными, что ли. Девушке это не идёт, даже красивой. И губы кривит незнакомая улыбка… Скептическая, что ли.
«А чего удивляться? Ведьма она и есть ведьма, все про это говорят, - подумал Иван тепляков. - Да и бабушка у неё странная. Надо бы от неё держаться подальше, а то ещё приворожит. А, может, уже и приворожила - мимо не могу пройти, чтоб шею не вывернуть...».
- Слушаю тебя, Ваня, - улыбнулась ему Арония, прекрасно зная, о чём тот сейчас думает, у неё и такая способность теперь появилась.
- Хочу дать тебе добрый совет, - вздохнул тот. - Повторять не буду. Разговорчики про тебя нехорошие по универу ходят. Уже и декан тобой интересовался. Мол, это твоя студентка гадалкой в общежитии подрабатывает? Не пора ли это прекратить? Пусть говорит, прекращает это. «А то - не посмотрим, что отличница, и отчислим её. Пусть на вокзал идёт гадать или гадальный салон открывает - «Мадам Санина». А в стенах вуза, где выращивают педагогические кадры, это непозволительно», - как мог, процитировал он. - Я обещал ему поговорить с тобой.
- Я не за деньги гадаю, а из доброты душевной. Девушкам всю правду про их парней рассказываю, - прищурилась Арония.
- Если б, да кабы б! - сурово отмахнулся староста, раньше бывший её поклонником. - Это и неважно, Санина. Главное - декан тобой недоволен и могут последовать карательные меры, учти. Он уточнять не станет. Так что, ты давай, Санина, пока не поздно, завязывай с этим делом и закрывай эту свою гадальную канитель. Всё ж в педвузе учишься. Не сочетается это с гаданиями и цыганскими штучками. Усекла?
- Безусловно! - усмехнулась она.
- Отлично! Надеюсь на понимание и правильные выводы, - заключил староста и быстренько ретировался.
«Кто их знает, этих ведьм, ещё проклянёт меня за критику, - глядя на неё холодными фарфоровыми глазами, думал Иван. - Но я же не со зла - должность такая».
«Что ж, действительно - должность у него такая: проводить политику деканата и прочих госструктур. Пора закрывать стихийный гадательный салон,- глядя вслед удаляющемуся старосте, решила Арония. - Да и можно уже к бабуле перебираться - завтра паспорт получаю. Осталось только из общежития выписаться, а в «Акимову хату» прописаться. А это уже мелочи - имя-то я поменяла в документах. Да и гадания - не панацея. Невозможно помочь всем страждущим и заблудшим и навсегда решить их проблемы».
Кстати, Арония вскоре поняла, что не знает, кому помогает - она не помнила лиц тех, кому гадала. И ей иногда даже было немного смешно, когда к ней подбегали то там, то тут, и плача или радуясь, рассказывали, как и в чём она помогла. Арония не то чтобы помнить, что нагадала кому-то из них, но даже и лица девушек видела будто впервые. Ещё бы - такой конвейер.
И на другой день, получив паспорт, Арония перебралась домой. Бывшая подруга Аня, процедив сквозь зубы - «Пока», с грохотом закрыла за ней дверь, оставшись одна королевать в комнате. Никто теперь не нарушит её покой.
А Аронии, само собой, предстояло знакомство с домовым Михалапом и ведьмой Явдохой. Вот такие теперь у неё друзья и собеседники.
С этих пор если Арония и появлялась в общежитии, то пробиралась там вдоль стен, украдкой, надвинув, как вор, шапочку на глаза. А если и была разоблачена, то гадать категорически отказывалась. Мол, декан запретил, обещал в порошок растереть и вместе с картами по ветру развеять. Впечатлялись. Для студенток, хоть и жаждущих счастья в личной жизни, авторитет декана был непререкаем.
18. Чердачные думы
Михалап, сидел в своём любимом пыльном углу и рассуждал - от нечего делать. К нему ведь на чердак в последнее время никто не захаживал. Так что плюшки закончились. А по крыше нынче уныло молотила снежная крупка. Довольно паршивый денёк опять выдался. Мимо притихшего домового, попискивая, неспешно пробежала знакомая мышка, неся во рту кусочек хлеба - своим мышатам, наверное. И где только нашла? У этой Полинки мусор и крошки - днём с огнём не сыщешь. Вот беда-то! А как мышам и тараканам, санитарам дома, выживать?
«Во всём надоть меру знать. А то, иной раз, за печку аль в уголок кусочек пирога для меня сунуть. А я ужо разобрался б, как с ними быть, - посетовал он. И вздохнул: - Ларка чегось домой является который день, а Явдоха за ейной силушкой так и не явилася. Хучь бы ватрушкой полакомился. Не заболела ль? Ха! Да хучь бы и совсем окочурилась - не всплакнул бы», - хмыкнул он, почёсываясь.
Не потому почесался, что блоха кусанула - эдакому добру в ём и зацепиться-то негде - посколь не имел он истиной шерсти да и крови, годной для блох. А для порядку - чтоб покрепче куделей напутать, для солидности и устрашения.
«Ежели окочурилась - туда и дорога. Явдоха шельма ещё та - держи с ей ухо востро! А рублевик-то уж - тю-тю, у меня в сундучке надёжно пристроен, - потёр лапы он от такой перспективы. - Да и Ларка целее будет, коли эта злокозненная Явдоха вовсе сгинула. Не ндравится она мне, а к Ларке я привык, что ль? - Озадаченно почесал он макушку. - Ан, нет - просто не жалаю, чтоб она её угрохала. Мне тута смертоубийство без надобности. Взаправду, что ль Дуньке токо капля ейной крови и нужна? Вот, не верю я ей! Чего ж она тоды за яремную вену норовила её кусануть? Я ж не сляпой. У меня глаз - алмаз! - почесал он горящее во тьме жёлтым огнём око. - От таких кусаньев тут бы девке и конец. А я ж Явдоху упреждал - Акимову хату смертоубивством не погань!» - распаляясь, стуканул он кулаком по балке.
Да так, что с потолка под ним штукатуная пыль прямо на стол посыпалась. За которым, кстати - или не очень, сидела Полина Степановна, балуясь чайком перед сном. Она испуганно подпрыгнула и, всмотревшись вверх, решила: «Балки усыхают». А поскольку этот процесс ей не подчинялся, спокойно продолжила чаепитие.
«Не дозволю я ентого! - всё больше расходился домовой. - Затем я и рублевик-то взял - чтоб рядом с ей обретаться, коль Явдоха сызнова к Ларке со смертоубивством приступать спочнёт! - попытался оправдать он себя, хотя сам в это плохо верил. - Хотя - што я могу, ежели она девку за горловину цапанёт? Рази што стащить дуриком? - почесал он макушку. - Так и мне ж тогда от Явдохи достанется… на орехи. С ей же, поди ишо справься! Чисто аспид, а не Явдоха. А последние сотню лет апще - чисто упырь. Эхе-хе! И чегой-то я с ей, старый дурень, связался? - покачал он лохматой башкой. И сам признал: - Так ведь она ж - хитрющая баба. Ведала, что супротив царского рублевика я не сдюжу. Теперича бы и рад на попятную скакануть, та не можно ужо. По рукам же ж вдарили! Аль по лапам - всё одно, не можно. Да и рублевик жалко ей взад вертать, он-таки ладненько в сундучке лёг - вроде б завсегда там был!» - усмехаясь, признал он.
Но тут Михалапу надоело заниматься самоедством, сидя на пыльном чердаке, и он решил навестить энту саму Ларку. Чего ей тут надоть? Може - шугануть?
Поднялся, прошёлся по чердаку, прикидывая - где она? Да стоит ли сейчас ли к ей переться, аль попозже лучшей? Но учуял, что девчонка ужо спочивать укладается, и решил, что чуток позжей лучшей.
«И чегой-то эта Ларка-овца осмелела? Ажно сызнова в Акимову хату безо всякой опаски заявилася! Ведь чуял я - спужалсь она Явдохи знатно, - рассуждал он, снова усаживаясь на балку. - Чего ей в том общем житии не пондравилось? Сидит тута сиднем. Ночью дрыхнет - сам видал. А ведь Явдоха ей, почитай что, голову отгрызла. Пужану-ка я ишо разок девку. Да так, чтоб бежала отсель, ажно б пятки сверкали. А лучше б - вовсе сюда не верталася. Ну, а старуха Полинка… Чума с ей. Не больно-то мне и мешает - знай себе сырники да блины печёт, да в дому порядки наводит. Приходится подворовывать. Нет бы и мне подкидывала, уважение оказывала - вовсе стерпел бы её. И двери б боле от неё не прятал. Глядишь, и овцы были б целы - та ж сама Ларка, и деньга при мне, рублевик золотой, - размечтался он. - Не моя ж вина, што пигалица насовсем с хаты сбёгла. Ищи-свищи её! Мне-то что?».
Но тут Михалап, вдруг хлопнул себя по лбу. Звук по чердаку раздался знатный: будто деревяшкой об деревяшку стуканули.
«Да чего ж я сразу-то не скумекал? Я ж сам могу у Ларки эту самую каплю кровей взять! А опосля сам Явдохе её предъявлю!
- Мол - вот она, бери силушку ведьмовскую, Полуношница! - спрыгнув и протянув перед собой косматую лапу, изобразил он озвученную пантомиму. - Договор наш сполнен? Сполнен! И дела с концом. Ты ж енту саму каплю хотела? Так вот же ж она! На блюдце! И дале - вали отселева! - указал он на угол чердака, где стояло мутное зеркало, через которое и являлась сюда разные чудища. - И чтоб ужо к Ларке боле не совалась! - погрозил он пальцем. - Мерекаешь? И в ейную яремную вену боле вгрызаться не моги! Не люблю я такого самоедства - страсть! Пошла вон, образина немытая. На тебе рублевик!» - гордо завершил он свою пантомиму кукишем и уселся обратно на балку.
«Таким макаром я и рублевик приберу, и ведьмищу Явдоху в Акимову хату боле не допущу. Уж больно пронырлива! И зубаста не в меру! Не дозволю тут боле безобразить!»
- А то, молвит эдак сахарно: «Хочу подмогнуть тебе бабку с внучкой выжить из этой хаты», - пискляво перекривил он Евдокию. - Тьфу! Подмогнёт она! Как же! Наше с кисточкой вам! - Воскликнул Михалап и, снова спрыгнув с балки, молнией пронёсся по чердаку. - Где тут мои струменты? Будя пересуды разводить!»
А внизу с потолка опять припорошило штукатуркой стол. Всё ещё чаёвничая, Полина Степановна глянула вверх.
«Коты лазят, что ли? - удивилась она. - Да какие здоровые! Надо б соседа Николая попросить, чтоб слазил на чердак и дырки там позакрывал от кошек», - сонно решила она и понесла чашку к раковине.
А Михалап, успешно нашарив в темноте за балкой старенький заплатанный мешок со своим «струментом», хозяйственно его осмотрел.
Этот мешочек сшила ещё Михалапова бабка Апраксия. А уж дырки-то в ём он самолично латал. Эти «струменты» его часто выручали. Ежели, к примеру, хозяин хаты ловок и степенен, то и домовому он был по ндраву. Тогда Михалап «струменты» с пользой применял и всё в дому в аккурат ремонтировал. В свободное время, коего у него - завались, ежели по-честному. Аль от скуки, которая его тоже частенько одолевала. Так что, ежели, к примеру, где-то в хате поломка случилася, аль нужная доска от гвоздя отстаёт - здеся он и приволакивал своё добро. Там подлатает, тут подобьёт. Хорошему человеку и помочь не в «падлу» - как изрекали незабвенные лагерные зэки. Штоб их скорчило! А ежели шелупонь какая в дому завелася - наподобье энтих московитов, то не грех им энтим «струментом» слегка и навредить. Проводку, там, сверлом спортить, балку топориком обрушить, аль крышу зубилом прохудить - везде его «струмент» подспорье. В общем, очень полезный был у Михалапа оклуночек. Молоток, пила, зубило, клещи - всё есть, всё в наличии. А також и топорик ладный имеется, и долото старинное, царское ишо, и ножницы, кои ещё от деда Харея осталися. Да много всякого полезного в хозяйстве барахла. А ещё есть в ём вострое шильце, тож деда Харея - для ремонтов обувок и прошивок валенок. Вот его-то Михалап сейчас и шукал. Им он и собирался нынче ночью кольнуть эту самую Ларку-свиристёлку. Куда-нить в лопатку, там, или в ягодицу - ежели она некстати спиной к нему извернётся. Иль уж куда получится - не до политесов. Она, небось, и не поймёт вовсе - чо, да как, да почему? Подумает - комар кусанул аль блоха цапанула. Капельку кровей энтих и взять-то ничего не стоит. Он её тут же в чарочку стеклянную капнет, что у него ещё от Акима осталася - и дело в ажуре.
«Вот она, чарочка-то», - протёр он пыльной полой сюртука малый гранёный стеклянный стаканчик и сунул его в карман.
Как все домовые Михалап был основательным существом и сбирался сейчас к Ларке, как следовает. А как же - на мокрое дело идёт. Кровяное. Это вам не хухры-мухры, а - ведьмины кровя брать. Хучь она про то и не знает - што самая взаправдашняя ведьма. Но Явдоха почём зря суетиться не будет. Не та баба. Так что ведьмины Ларкины кровя для дела край как нужны. Золотой за то и получен - надоть отработать. А морок он сам наведёт. Это Явдохе Ларка не по зубам, а у него будет покоиться смирно, аки колода.
Михалап стал одеваться: натянул на себя - поверх льняных портов, потрёпанные ватные штаны, сверху посконной рубахи - подношенную Акимову кухайку, и его ж заячий малахай с трудом нахлобучил на свою кудлатую башку. Обул и хорошенько потопал ногами, уминая Акимовы невесомые от сухости кирзовые сапоги. Им же сносу нет, хучь слегка и заскорузли. Надоть у старухи Полинки смальца спереть - смазать кирзачи, шоб не рипели, коли на дело идёшь.
«Всё путём, всё ладно! Можно и на дело итти», - оглядев себя, решил Михалап.
И, лихо закинув на плечо бабкин оклунок, растворился в темноте. Хотя ведь и раньше в темноте - ежели б не глаза-фонарики, не больно-то и виден был.
Ночь была в своей самой сонной поре - даже тьма в углах комнаты, казалось, дремала. В двух окнах сияли за тюлями звёзды - Полина Степановна хоть и повесила на днях ночные шторы, но они так и остались раздвинуты. Куда делась с неба Луна - может на другую сторону крыши свалилась или за тучку-летучку спряталась - неведомо. Да и кому тут светить в такое время-то? Третий час пополуночи уж на дворе.
Спать бы себе, да спать до восхода дневного светила, так нет же…
Девушка проснулась на своём узком диванчике от странного, но знакомого ощущения - будто кто-то пристально наблюдает за ней из темноты…
Полуночница? Да нет, вроде не она. Но что-то не менее жуткое и наводящее страх. А, может даже и знакомое - Арония, помнится, испытывала здесь подобное ощущение, только не придавала значения. Бывало и днём: вроде кто-то смотрит в спину, а оглянешься - никого. Вот и сейчас так же… Точно - Михалап! Судя по всему, её ведовской дар, преодолевая материнский запрет, и раньше проявлялся, если нечисть рядом бродила. Только не очень-то она верила этим странным ощущениям. А теперь Арония точно знала - её изволил навестить местный домовой Михалап. Хозяин порталов, свечек, гармошек и шастающих по ночам сущностей. Ну, что ж, пора уже и познакомиться с этим коварным существом. Ведьма и домовой, чай, не чужие. Тем более - под одной крышей живут. А не поладят, так придётся ему и место указать - за печкой. Хотя печка тут - одно название, обычная газовая плита. Где ему там прятаться? В духовке? Так там сковородки и противни еле помещаются. Ну, ничего, где-то ж он обитал до этого? Точно! На чердаке! Арония чувствовала исходящий оттуда слабый морок, отводящий внимание. Ладно, разберёмся, как с ним быть. И что делать с его порталом. Добро пожаловать! Ну, а если и Евдокия з ним следом пожалует, так тоже - милости просим, давно ждём-с. Кто такая эта Евдокия - всего лишь кошка-оборотень. А кто теперь она, Арония? Самое малое - волчица. По наследству, по роду положено. Придётся и Полуночнице её место указать! Хотя, нет, сейчас ещё не время. Оборотни приходят, когда Луна полная, а сейчас только треть. Да и, помнится, ощущение от Полуночницы было другое, больше угрозы, что ли. А тут - преимущественно любопытство и даже насмешка. Похоже, Михалап её - Ларку-овцу, не очень-то и уважает.
Что ж, придётся его разочаровать.
Арония, смежив веки, с интересом наблюдала за комнатой. Ну-ка, кто там прячется в ночи?
«Покажись! Проявись! Морок - разойдись!» - неожиданно для себя прошептала девушка.
И тут она увидела, как с лёгким шорохом прямо с потолка что-то осело и посреди комнаты возникло нечто странное - то ли мужичок, то ли заросший волосам карлик, то ли зэк. Он был небольшого росточка, одет в фуфайку, стёганые штаны, кирзовые сапоги, а на плече был мешок - заплатка на заплатке. В общем, этакий сиделец, каких изображают в старинных криминальных драмах. Не обращая на Аронию никакого внимания, он принялся деловито рыться в своём мешке. Словно маньяк - в поисках бензопилы. Арония чуть не захихикала - чего это домовой затевает? Тот, наконец, достав что-то из недр мешка, решительно шагнул к дивану - видимо, пребывая в полной уверенности в своей безнаказанности или, скорее даже в невидимости, которой не было. Вернее - всё было прекрасно видно, его морок не работал. Легко взмыв в воздух, а потом сиганув девушке на грудь, невесомый домовой замахнулся. И в его руке в лунном свете что-то опасно блеснуло…
Арония, не дожидаясь удара, схватила его лапу с блескучим орудием в одну руку, а в другую ухватила косматое ухо, торчащее из-под малахая - явно маловатого и сидевшего набекрень. Что давало отличный доступ к этому самому уху.
19. Шильце для кровей
- Кто это к нам пожаловал? - медовым голосом спросила Арония, выкручивая ухо. - А, так это никак ты, Михалап!
Тот, безуспешно дёргаясь, страшно загукал:
- У-у, о-о! Отстань, Ларка-свиристёлка! Пусти ухо!
- А вот - не пущу! - ещё раз крутанув его, заявила девушка. - Незваный гость - хуже татарина!
- Это на-адо-оть исчо-о глянуть - кто к ка-аму спа-ажа-а-ала-авал! - взвыл домовой. - Я тут завсегда хозя-а-аин! А ты - при-и-ишлая! Отпу-у-усти, Ларка! А то ху-удо будет!
- Я тебе не Ларка, невежа! - строго ответила девушка, ещё крепче сжимая ухо. - Меня зовут Арония, наследственная ведунья. Понял, хозяин? И твоя смерть, если будешь неучтив!
- Так ужо-о и смерть!!! - взвизгнул Михалап, и, попытавшись вырваться, едва не оторвал себе ухо. И зачастил: - Не ведунья ты! Явдоха чуть не уходила, а ты и не рыпнулася! И меня не чуешь! Ха-адил за табой, зна-аю!
- Ага, не вижу! Случайно так тебе в ухо вцепилась! Да? И морок твой сам по себе рассеялся?
- Случайно! Не ведьма ты! - не сдавался Михалап. - Ежели б не бабка Полинка, то Явдоха б…
- Не бабка. Неуч! И не Полинка! Для тебя она - Полина Степановна! - продолжая крутить ухо, внушала домовому девушка. - Что ж ты, Михалап, столь почтенный домовой, а такой грубиян?
- Сама ты грубиян! - взвыл тот. - Я спасти тебя хотел! Потому и пришёл!
- Ах, спасти? Вот этим самым шильцем? Заколоть, чтоб не мучилась? - выхватила Арония из его лапы опасный инструмент, продолжая держать за ухо болтыхающего домового на весу. - Спаситель ты мой!
- Не заколоть, не заколоть! А токмо лёгонько уколоть! - вскричал Михалап, пытаясь ухватить девчонку лапами. Но почему-то никак не ухватывал - то ли лапы коротки стали, то ли девчонка вдруг подросла. - Я взял бы токо каплю кровей да и всё! Мабуть, Явдоха от тебя и отстанет! - сердито просипел он. - Погоди ишо! Она ж с тебя живой не слезет! А я б сунул ей кровей и - дело с концом! Мне в Акимовой хате смертоубивства не надоть!
- Кровей, значит? Интересненько, - озадачилась Арония и повертела перед глазами шильце - крошечное.
- У меня для них и чарка имеется! - повертевшись, кивнул он вниз:- Там, в ватнике.
- А ну! - потребовала Арония и, увидев в его лапе гранёный стаканчик, который Михалап с трудом достал из кармана, сказала: - Что ж, давай поговорим, что ль. Не сбежишь? Смотри, если что, я ж тебя под землёй найду.
- Не сбегу! Пусти! - с досадой буркнул Михалап, чувствуя, как ухо всё больше распухает. - Што я под землёй-то позабыл? Рано мне туда ишо! Да пусти ты! - дёрнулся он. - Я ужо всё понял, Лар… Арония! Ты в силе, раз уж меня, бывалого домового, в горсть ухватила, - сдался он, перестав барахтаться.
А чо толку-то? Всё одно - удержит.
- То-то ж! - А то - хозяин он! - усмехнулась девушка, выпуская ухо. - Знай своё место!
Эта фраза вдруг сама произнеслась и Арония поняла, что она - в точку. Теперь домовой будет, как шёлковый.
Михалап с грохотом рухнул на пол. Видно, не успел слевитировать. Поднявшись, стянул с головы заячью шапку и принялся с ожесточением тереть ухо - кровя разгонять. Вот ведь как вышло - хотел каплю Ларкиных кровей, а эта Арония, едва ухо не оторвав, чуть его кровя не пустила. Вот тебе и овца!
- Эк, ты меня скрутила! Сильна, мать! - недовольно пробормотал он, усаживаясь на ковёр - чисто пёс лохматый. - Ты, и правда, штоль - ведьма? И звать тебя, штоль, Арония? - недоверчиво уставился он на девушку. - А раньше чо…
- А то! - усмехнулась девушка, плюхаясь на свою постель и укутываясь в одеяло. - Не веришь, что ли?
- Верю! - уважительно отозвался домовой. - Но как так вышло? Была ж, овц… обычная.
- Не всё вам, домовым, знать положено, - нравоучительно проговорила девушка. - Во всё-то вы свой нос суёте - не прищемили б! Ты мне вот что скажи, Михалап! Как ты, столь древний и мудрый домовой, взялся поганой ведьме служить? - строго спросила она. - Какой-то драной кошке-оборотню? За плюшки, что ли? Дёшево стоишь!
- Неправда твоя! - воскликнул домовой, ошеломлённый её полной осведомлённостью во всём - точно, ведьма она. - Не служу я ей! И не за плюшки - то плата за проход, как всем. А я - сам по себе! - отвернулся он, щупая ухо.
- Ага, как же! Явдохе - на блюдце кровь своей хозяйки поднесёшь? Будто служивая собачка? За плюшку? - презрительно проговорила Арония. И подала ему шило: - На! Забирай своё добро, служивый! И колись - как ты до жизни такой докатился? Только не ври, я ведь всё равно узнаю!
- А чо - колись? Ты ж и так всё знашь, - сник Михалап, пряча шильце в карман - к чарке до пары. - Не за плюшку я служу, а золотой рублевик мне Явдоха дала, вот чо! Царской чеканки! - сверкнули его глаза так, будто тоже были золотые. - И всего-то запросила - чтоб морок на тебя навести. А дале она б сама твоих кровей брала.
- И ты ей и поверил? - криво усмехнулась девушка.- Что «токмо кровей»?
- А хто её знат! - развёл руками домовой. - Уж больно шибко твою силушку хотела, - наябедничал он, - може и не сдержалась бы. Зверина ведь. Баяла, што ты не в курсах про своё ведовство, да, знать, ошибалася, - почесал он зудящее ухо. - Но надёжа была - я ж с ей зарок взял, што до смертоубийства здеся дело не дойдёт! - хорохорясь, заявил домовой.
- Вот как? Добрый? - хмыкнула девушка.
- Не добрый я! - буркнул домовой. - Я в цей хате пять поколений Белоглазов ростил! А Акиму - последнему казаку рода, перед смертушкой зарок дал - догляд здеся держать и порядок блюсти. Мне безобразия тута без надобностев! - снова выпятил он грудь. - Не дозволил бы я убивства!
- Так она тебя и послушается! Сам сказал - зверина она, - хмыкнула Арония. - Дёшево же ты стоишь, Михалап! Всего-то золотой рублик! А почему не два? - презрительно усмехнулась она. - И фиг с ним, с порядком-то? Да и со смертоубийством - фиг! Так?
На эти обвинения Михалап, поёжившись, заявил какую-то ерунду:
- Енто щас царский золотой рублевик - игрушка, а при царе-анпираторе за него стадо коров скупали!
- Ну, допустим. А без коров тебе тут на чердаке - никак? Эх ты, блюститель! Чего ж сам за кровями пришёл? Без Евдокии? - хмыкнула девушка. - Я б сразу с двумя и разобралась бы! А теперь - жди её!
Михалап поёжился: «Ишь, ты - с двомя! Шибко смелая! А, може и не врёт! Гля-ко, какова развесёла сидит! И страхов - ни крошечки».
- Сам я и шёл! Не нужна мне тута Явдоха!
- Чего так? - прищурилась девушка.
- Дык не верю я ей! - вскинулся домовой. - Надумал я - пока ты здеся, а она того не чует, я тебя и кольну шильцем! Кровей возьму. Да пужану маненько - чтоб вовсе сбёгла с Акимовой хаты.
Глаза его полыхнули жёлтым пламенем и девушка поняла, что пугал бы он её от души.
- Зачем - «чтоб сбёгла»?
- Дык штоб смертоубивства не было! Чо така непонятлива-то? Не верю Явдохе! Шельма ведь! - зло блеснул он глазами. - А так чо? Кровя сдам - и баста! И овцы… к-хм… целы и, эти самые… волки…, того, - смутился он. - И золотой рублевик при мне.
- Я, как видишь, не овца, а, скорее волк, - усмехнулась Арония. - Пришлось из-за тех, кто на чужое падок, ведовское наследство вернуть. Хотя мать и не хотела, - не сдержавшись, проговорилась она.
Хотя, какой секрет в том, о чём все знали - и про непочатую силу, и про прежнюю беззащитность? Пусть знают, что теперь она почата!
- А чо ж мать-то не схотела сразу отдать? - не одобрил Михалап, вытаращив жёлтые глаза. - Дело ведь хороше! Пошто ж наследному добру-то пропадать? Зря ты ране силушку не брала! С Яводохой ить по-другому никак нельзя - сильна она, зараза! - деловито рассуждал он.
- Кому - добро, а кому и обуза! Да и поздно о том горевать! - отмахнулась Арония. - А сейчас не о том речь. Скажи-ка, лапонька моя, что мне теперь с тобой делать? А, Михалап?
- А и што ты можешь-то супротив домового? - расхорохорился, распушился домовой, напуская на себя важности. - Ведьмы - сами по себе, мы - тож.
Однако на всякий случай натянул заячью шапку поглубже - штоб оба уха в ей скрыть. Но это не удалось - оба одновременно в Акимову шапку не лезли.
- А что тут мочь-то, родной? Есть же действенный старинный способ. Ну, ты знаешь - порог хаты и нож, - прищурилась девушка. - Иль забыл - за давностью?
Честно говоря, этот ведовский приём только сейчас всплыл в голове Арины. Как будто лежал там где-то на полочке, а когда понадобился - проявился. Впрочем, также как и способ ограничить силу домового - хватая его за ухо. И держа, пока его злобный дух не усмирится. Как и то, что ему надо место указать. И что морок его легко убирается.
- Че-его? - испуганно вытаращился на неё Михалап, вздыбив шерсть и увеличившись в объёме вдвое. - Какой ишо нож? Вовсе сдурела, что ль?
- А ну - никшни! - крикнула Арония и домовой, как по команде - снова уменьшился, скукожился. - А такой вот - новенький, с чёрной колодкой! И в порог его воткнуть с заговором ведовским. Ты ведь потом к Акимовой хате и приблизиться не сможешь! - сурово заявила она. - Кто ж будет в ней порядок «блюсти»?
- Не делай того, Аронеюшка! - перепугался домовой и умильно, будто собака, заглянул ей в глаза. - Куды ж я отсель подамся, а? Аронеюшка! И чо я Акиму опосля сказывать-то буду?
- А - твоё дело! - пожала плечами Арония. - Можешь «сказывать», что с оборотнем против хозяйки стакнулся.
- Я ж просто следил за ей - штоб худого не натворила! - приврал домовой. А чо, надоть свою шкуру спасать. Неровён час, эта ведьма, и правда, затвор против него на дом поставит. - Пошто меня с хаты за то гнать? Ты ж знашь - домовому не просто так место сыскать! - ещё больше приврал он - уж ему-то знакомцы-домовики место бегом сыщут, да токмо он сам не больно-то охоч уходить. - А я ить тебя спасти хотел! Кровей взять без Явдохи! - пошёл он на явный шантаж.
- А царский золотой взял, - хмыкнула девушка. - «Анпираторский»!
- Дурак был, - виновато понурился тот. - Так чо, взаправду меня погонишь, что ль? - Арония отвернулась. - А ежели так… То хучь дай мне сроку - с месячишко, а? Пока не сыщу себе чо-нить, - жалостливо, чуть не со слезой, промямлил Михалап.
Расчёт был такой: за этот месячишко Аронийка малехо отойдёт, он подсуетится и помирится с этой злой ведьмой.
«Аль Явдоха с ей вовсе разберётся, - подсунулась подлая мыслишка, но домовой её отмёл - как самый худший вариант. - Её опосля отсель и не попрёшь - подельники ведь никак". Та ишо ж кровным делом повяжемся», - насупился он.
Арония - для виду, задумалась.
- А кто ж тоды Акимову хату догляда-ать ста-а-а-нет? - дуриковм взвыл домовой, схватившись за малахай и краешком жёлтого глаза поглядывая на Аронию. - Пропадёт ить она без меня! - подпустил он ужастей.
- Знаю, как ты Акимову хату бережёшь! - возмутилась девушка. - Всех жильцов распугал! Соседям страхами голову заморочил! Оборотни и всякие тёмные сущности через твой портал туда-сюда косяками шастают! А поганая Явдоха в Акимовой хате хозяйкой стала! Устроил тут проходной двор! Об этом Аким перед смертушкой тебя просил?
- Не хозяйнует Явдоха тута! Я ей временно дозволил… шастать тута! А энти самы… сущи тока мимо идут! - огрызнулся Михалап, понимая, что Арония права. - А ежели прикажешь, так я ни одной сущи боле не дозволю в ентом... как его - в пуртале шастать. Зуб даю! - щёлкнул он когтем по этому самому зубу - довольно кривоватому.
И Арония поняла, что дело сделано - это и есть самая страшная клятва для домового.
- Да ну? - удивилась она.
- Кральки гну! - сердито бросил тот, понимая, что назад уж ходу нет. - Мне ить скушно было, - повинился он.
- Да и сладенькое любишь, а? - насмешливо прищурилась девушка.
И домовой облегчённо вздохнул - кажется, пронесло.
- Ага - дал слабину, - смущённо кивнул он. И заявил: - А енто прабабкино зерцало я в мешок засуну. И теперича шастать тут - ни-ни! Никаких пурталов! - решительно объявил он. - И дажеть домовикам накажу - не кажен раз сюды шастать, гармонику мою слухать! Если што - пущай пешком ходют! Аль я сам к ним иной раз с ею сходю.
- А и сходи! - согласилась Арония. - А то у соседей от неё уже крыша совсем съехала!
- У… каких суседей? - опешил домовой. - Скажи - где крыша съехала, так я спочиню!
Арония расхохоталась, маша рукой.
- Такое ты не починишь! - сквозь смех с трудом проговорила она. - Сами пусть разбираются!
Орали они так, что все мыши разбежались. Как только Полинка, то исть - Полина Степановна, не проснулася? И все суседи не повскакивали со своих лежанок?
Домовой был готов на всё - даже крыши чинить, лишь бы его не выгнали. Но плюшек было жаль - привык он к им. Да и про зерцало - жаль. Уважали все. Про него ить токмо свои знали - каки ишо тута "косяки"? Хотя ведь у энтих своих свои тожеть есть. И они тож шастали. Знать, усёж, были "косяки". Плюшки ведь лишними не бывают. Но тут уж дале выбирать не с чего - самого б с хаты вместе с пурталом не турнули, да ишо ить зимой. Позор!
Ну, Аронийка! Ну, ведьма! Сильна! Его, древнего домовика до пота спужала! Домовой опустил кудлатую башку и скукожился - чисто побитая собака. Всё-то Аронийка знат! Скрозь землю на семь аршин видит. Сказывали про этаких, а он впервой встрелся.
- Ну, да ладно! Фиг с тобой! - махнула вдруг рукой Арония. - Оставайся пока, Михалап! Вижу - осознал ты! И смотри мне - чтобы в доме порядок был и никаких посторонних! Усёк? - строго заключила Арония.
Михалап понуро кивнул.
- Не, сторонних - ни-ни!
Усекнёшь тута - его дело теперь подневольное, надо терпеть ведьмин произвол и защемление правов.
- Ну, хорошо, с этим разобрались. А что будем делать с твоей ведьмой-компаньоном? - задумалась девушка.
Михалап молчал, ждал решения- с этой Аронейкой ухо востро держи и не перечь ей. Кумпаньён так кумпаньён!
Наконец, решение было принято.
- Слушай и запоминай, Михалап! Полуночницу, как придёт, впустишь! Зеркало пока никуда не суй! Понял? - заявила она, сурово глядя на домового. - Скоро полнолуние, так что - придёт за силой, никуда не денется. А я её дальше отправлю - куда Макар телят не гонял!
И сама удивилась - а куда он не гонял? Тоже ведь что-то значит?
- Как скажешь, Аронеюшка - это ваши баталии. Вот и решайте: кто да кого, да куда. А я тута ужо сторонний, - закивал домовой. - Мне ить твоя ведовская сила вовсе без надобностев. А ежели ты сей час прикажешь, так я Явдохе ентот рублевик треклятый взад возверну! - неохотно пообещал он. - И в ентих ваших кровяных делах я боле не участник! Не стану ей помогать и тебя мороком морочить!
- Так уж - сторона? Что так?
- Да ить дурное дело Явдоха задумала - не своё захапить. Я давеча ужо и сам хотел его... того... возвертать, - немного приврал он - от широты души.
И незаметно вздохнул - рублевик ему, всё ж, отдавать было не охота.
- Сделаем вот как, Михалап! - раздумчиво сказала Арония. - Ты пока молчи про наше знакомство. И рублевик у себя прибереги. Пусть Явдоха думает, что у вас всё по-прежнему - тип-топ. И что договор ваш поганый в силе. Пусть приходит ко мне через твой «пуртал». А я с ней разберусь! Такое получит, что и себя забудет!
А сейчас - кыш отсюда, Михалап! Я спать хочу!
- Понял. Ухожу! - услужливо поднялся и попятился домовой.
Несмотря ни на что, он чувствовал себя приободрённым и даже где-то чтимым. И совет с ним держали, и из хаты не погнали, и рублевик при ём остался. Не так уж всё и погано. Не зря он, знать, за каплей Лар… Аронийкиных кровей подался.
И, схватив с полу оклунок со «струментом», Михалап мгновенно взмыл вверх, на чердак, домой. А там Михалап в волнении забился в свой любимый пыльный угол, снова взгромоздившись на балку. Воссел, как кура на нашесте. Даже оклунок с полу не прибрал, да и сам в зэковском снаряжении остался - забыл скинуть. Не до того!
«Ну и де-ела-а! - ужасался он, почёсывая распухшее ухо. - И это Ларка, что ль? Она, и взаправду, что ль, ведьма? Да ишо - родовая? Похожеть на то, - покачал он кудлатой башкой, с которой от волнениев дажеть малахай на пол свалился. - А, ну яго! Хотя, с виду, вроде, та ж сама. Токо брови у ей погуще стали, да волосья ишо длиньше отросли. Так ить - чо ж, с месячишко пропадала, никак, отростила всё, - прикинул домовой. - А так, вроде, ничо девка - справная и видная, - одобрительно усмехнулся он. - Как я ране того не замечал? Вот рука токо у ей уж больно крепка! Аки у мужика какого! - снова потёр он ухо. - Да и карахтерец откель-то явился - больно суров. А чо, карахтер как карахтер - наш, казачий, - признался он себе. - Бойкий! Я таковое уважаю. Вот что значит - ведовская сила, а! Давно её надоть было вскрыть! Неча добру пропадать! - покачал он лохматой башкой. - Хотя, ить, ежели б ране стало по-иному, так я б рублевик не заимел, - довольно усмехнулся он. - А теперя я не причём! Нехай две ведьмы сами решают - хто из их крутей. А чо? Фсё путём - така Аронийка пущай и дале в Акимовой хате обретается, - решил он, уже и, забыв, что недавно не она, а он, домовой, по её милости едва не вылетел отсюда. - А уж я при ей буду - по хозяйству и так - шо надоть. Да и Полинка упёртая пусть остаётся - чума с ней. - Но вдруг домовой спохватился: - А чего это я хорохорюся? Пущай сперва Аронийка с Дунькой вовсе разберутся - кто кого. А то ведь бабка ишо надвое сказала - кто из двох ведьм верха-то возьмёт. Уж больно молода Аронийка и опыта у ей маловато в ведьминских баталиях. А жалко ж, ежели Явдоха её вовсе уходит, - вдруг сверкнул он глазами. - Перва путёва жиличка попалася опосля Акима. Ан, нет - хозяюшка она! А тут эта Явдоха треклята к ей причепилася! Силушку ейную - чужую ж ведь, себе жалает взять. Не подавилась бы! Совсем ведь без понятий баба! Знать, придётся мне Аронейке подсоблять. Вдруг не сдюжит в их баталиях? Где я другу таку хозяйку возьму? А как бы енто само зробить?», - озадачился он.
И тут в углу что-то зашебуршало.
«Мать честна! Зерцало! Пуртал!» - спохватился Михалап и пулей метнулся к зеркалу.
А из него уж лез какой-то ефиоп, и уже совал ему в руки ароматный пакет с плюшками. Откуда ён токмо прознал про его пуртал? Михалап впервой его видел.
- Закрыто! Перевучёт! - гаркнул Михалап во всю свою мощь, впихивая растерявшегося ефиопа обратно в зерцало. - Ремонт! В ломбард сдаю!
Еле его выдворил - жирный такой, настырный. И накинул на зерцало мешковину. Зато пакет с плюшками, выпавший из чёрных рук ефиопа, так и остался валяться в пыли. Вот удача-то! Домовой, схватив их, мгновенно съел - штук пять. От волнения, наверное. Зато стресса его - как и не бывало.
«Вот морока-то! - удивлённо думал Михалап, возвращаясь в свой угол. - Теперича - чо ж, у ентого зерцала мне завсегда рядом, что ль, сидеть? Пока Явдоха не припрётся? А других гнать в шею, што ль? Даже и с плюшками? - облизнулся он. И вздохнул: - Чего уж? Гнать, конешно! Аронейка ведь прознает, што я не сполнял обещанья! Зуб ведь дал, дурак! Мать честна! Похожеть, ентот рублевик мне боком выйдет!»
Он зачем-то осмотрелся, хотя на чердаке в данный момент не было никого, даже мышей и, скинув с зерцала мешковину, нырнул в него. Вернулся с малым кованным сундучком или же большой скатулкой. Сев снова на балку, он что-то шепнул, крышка скатулочки открылася и оттуда, под светом глаз-фонариков домового, брызнули искры, переливающиеся на его содержимом - цепочках, кольцах с яркими разноцветными камнями, серьгами - некоторые по одной, и монетах разного достоинства - из серебра и золота. Та, царска, была сверху. И Михалап стал любовно всё укладывать. Хотя, как их уложишь? Всё имело углы и овалы, зацепки и висюльки. Токмо монеты ложились ладно - одна к одной. Большие в один ряд, малые - в другой. Но домовому нравилось их укладывать заново. Но Явдохин золотой пока, всё ж, лежал на особливо - хоть он и не сбирался его вертать, но пока пусть так.
А чего ж тут? Кажэн домовой имеет такой сундучок, аль поплоше - для брюликов. Правда, у иных это всего лишь никчёмные блескушки. Не везёт им на зажиточных хозяев, у коих можно что-то стибрить, вот и берут, что ни попадя - медяшки да стекляшки. А у него колысь и енерал был жильцом. Там ить счёту не знали ентим брюликам - пропала да и бог с ней. Но Михалап совесть имел - чаще брал по одной серьге, аль то монисто, што уж стоит не цельное состояние. Так, половину, може.
Полюбовавшись своими цацками, Михалап захлопнул скатулку и, снова посетив зерцало, вернулся уж пустой.
Ну, теперича можно и подремать.
20. Опасные способности
А Арония отправив домового, долго не могла уснуть. Хотя утром надо было вставать ни свет, ни заря - учёбу ведь из-за ведьминых «баталий» никто не отменял.
Но как тут уснёшь, если первая схватка с нечистью завершилась её победой? Пусть это всего лишь домовой - неизвестная современной науке сущность, имеющая свой характер и понятия о чести. Устроил тут весёлую жизнь… под гармошку. И, «дав слабину» на плюшках, замутил в Акимовой хате с «пурталом», закрутившим Аронию в калейдоскопе невероятных событий. А с другой стороны - как считает Фаина, рано или поздно её всё равно какие-нибудь «горгульи» нашли б, приманенные ведовской нерастраченной силой. Так что Михалап действительно тут сам по себе. Судьба, как говорится. А с этой госпожой Арония с некоторых пор познакомилась очень близко. Серьёзная дама.
Девушка усмехнулась, вспоминая свою «баталию» с домовым.
Хотя, разве это бой - оттаскать домового за ухо? Но такие, как он, уважают силу, а потом уж вспоминают о совести. Да и ту понимают по-своему. Но почему Михалап - злая нечисть, честно говоря - пытался её спасти? И причём тут Аким, которого "Смертушка" забрала давным-давно? Отговорки это. Не такой он злой, как хочет казаться. И разве могла она после такого выдворить Михалапа из дома? Так, попугала немного - чтобы знал своё место. Да и - по здравому рассуждению, затея Михалапа с шильцем и чарочкой - так себе. Даже так - с её «кровями», Явдоха натворила б немало бед. И, как предвидела чародейка, привело бы к нарушению равновесия, а затем - к войнам, эпидемиям и прочим жутям. Вплоть до победы мирового зла. Ужас!
Так что, теперь и Полуночнице надо также указать место.
Рассказать такое подругам - за фантазёрку посчитают. В лучшем случае. А в худшем - посоветуют обратиться к мозгоправам. По крайней мере, Аня сделает это с большим удовольствием.
Арония и сама недавно была таким же скептиком.
Сейчас она стала совсем другой. Разве, будучи Ларой, она б сумела ухватить за ухо такого проказника, как Михалап? Способного напустить страха на любого. А чтобы ухватить то, чего нет в природе, сначала надо в него поверить. То есть - изменить своё сознание.
С Аронией именно это и произошло.
Получив доступ к дару, с самого рождения таившемуся в её крови, она стала иной личностью. Будто с её сознания - как с ловчего сокола, скинули некий колпак, ограничивающий обзор. Девушка стала слышать неслышимое, видеть невидимое, чувствовать непонятное. И - что пугало, порой действовала мгновенно. Как, например - схватив за ухо домового. Или же убрав его морок прежде, чем поняла, что это такое. Опасное свойство. И знания - что и как делать, возникали в её голове мгновенно. Опасная способность. Так что порой сила распоряжалась девушкой без ведома её разума. И вне понятий добра и зла. А где взять время, чтобы об этом подумать? Главное для силы - обезопасить её носителя. Вот о чём говорила мать - мол, сила победила их род. Как научиться сохранять спокойствие в любой ситуации и управлять этой силой? И сделать так, чтобы её внутренний сокол, широко распахнувший свои крылья, обрёл ловчего - её разум?
Возможно, тут поможет опыт рода, который тихо нашёптывал ей такие слова:
- Сила, данная по праву рождения, таит много возможностей, но - кому много дано, с того много и спросится. Ошибка может стоить жизни;
- не иди лишь по пути силы, знания могут быть действеннее. Ошибка может стоить жизни;
- будь добра к слабым и милосердна к добрым. И жестока к тем, кто сеет зло. Ошибка может стоить жизни;
- применяя силу, действуй на опережение, чтобы не опередили тебя. Ошибка может стоить жизни и даже души;
- используя силу, не переходи границ дозволенного, иначе и с тобой поступят также. Ошибка может стоить жизни.
- того, кто применил запрещённые действия, не уничтожай. Пусть его судьбу решают те, кто диктует правила. Иначе накажут тебя. Ошибка может стоить жизни;
- не проявляй нерешительность - воспользуются и растопчут. Ошибка может стоить жизни;
- не показывай врагу спину и никому не доверяй свой тыл, иначе в неё вонзят клыки и тебя предадут. Ошибка может стоить жизни;
- вступив на путь, не оглядывайся и иди до конца, иначе попутчики засомневаются - но лучше их не имей. Ошибка может стоить жизни;
- не верь никому. Ошибка может стоить жизни.
- храни честь и не прощай бесчестье. Ошибка может стоить жизни.
- применяй знания рода, если он не дал подсказки - используй интуицию, если не помогает интуиция - используй силу. Ошибка может стоить жизни.
И всё это складывалось в некий свод правил рода, которые перекрывали те, что диктовал социум - не убей, не укради, возлюби. А правила рода требовали: если надо, преступи это - ради чести, ради жизни. Как там Арина говорила? «Покон для слабаков»? А Арония считала, что Покон это золотая середина между опытом рода и доводами разума. Ну, может он и требует доработки, но обязателен для исполнения.
А ещё Арония «вспомнила» много магических заговоров, ритуалов. И приёмов, помогающих защищаться от атак невидимых сущностей.
Русалки, водяные, орки, тролли, гномы и ещё кто-то, чьё звание Арония пока толком не знала - их она теперь видела в воздухе и в воде, в транспорте и в общественных местах, на улице и в домах, не защищённых домовыми. Они бродили повсюду, жили в подвалах, на деревьях и едва ли не в каждой вещи; заглядывали в окна, переговаривались, дрались и что-то делили; у них была своя жизнь, мало пересекающаяся с человеческой. Люди их почти не интересовали, а если они и нападали на них, то с какой-то целью и выгодой. Как говорила Арина: «Ни одна нечисть без дела к людям не шастает». Но если человек видел её, то нечисть тут же нападала на него. И тому, кто не умел защищаться, не поздоровится. Как говорится - нечего чужие границы пересекать, если правил не знаешь.
Знания теснились и укладывались в голове Аронии в некие главы, разделы и подразделы. Например: «Духи дикой природы», «Духи местности», «Духи стихий». Или - «Взаимодействие с духами, живущими рядом с человеком», «Травознание и его использование», «Сочетание природных сил с фазами Луны», «Жизнь человеческая и влияние на неё фаз Луны и Солнца». Да много всякого, что лежало тихо, а когда надо - всплывало. А ещё там было это - «Заговоры на разные надобности», куда было свалено всё, что не подпадало под другие разделы. Со всем этим Арония собиралась разобраться позже - записать в отдельные тетради. Впрочем, её немного расхолаживал опыт Фроси - сможет ли кто-то этим воспользоваться? Пока любой из нужных пунктов был под рукой, вернее - в голове, или нет - в крови, переданной ей по роду. Да и - чтобы свести всё вместе, ей пришлось бы наваять целый многотомник. Наподобие неподъёмных трудов какого-нибудь Маркса - основоположника никому теперь не нужного коммунизма. Да и кто способен их прочитать? Да и зачем? Да и не каждому положено всё это знать, уметь и применять - чтобы не причинить зла, как писала Фрося. Имеется в виду не основы коммунизма - это, пожалуйста, а природное ведовство, сокрытое от человека. Пусть уж лучше пока всё так и будет - в голове. Да и некогда писать - ведь учёбу никто не отменял. Хотя две эти науки - математика и природоведение, плохо сочетались. Просто голова трещала, вмещая несочетаемое.
Домовые, банники, овинники и прочие сущности, обитающие в человеческих постройках, раньше тоже относились к духам дикой природы. Но со временем - покинув леса, горы и водные источники, прибились к человеку. Уподобившись прирученным диким животным - за приют, за тепло, за корку хлеба, иногда с маслом и молочком, они иногда платили временному - недолго живущему, хозяину. Смотрели за порядком, предупреждали его о несчастьях и стихийных бедствиях, изгоняли из дома грызунов, вредителей и злых людей. И нередко - от скуки, объединялись в этом служении с домашними животными. К тому же те неспособны были о них разболтать. Но если животные - благодаря селекции, превратились полностью в ручных существ, то духи человеческих построек, будучи практически бессмертными и невидимыми, свой норов сохранили неприкосновенно. И нередко причиняли не угодившему им человеку неприятности - устраивали поджоги, поломки, подморы скотины, прятали от него нужные вещи. Поэтому наши мудрые предки и старались задабривать невидимых обитателей подворья - кашкой, молочком, пирогом. И впускали в новый дом первой кошку - ей легче найти к домовому подход. А если этих ребят сильно разозлить, то можно и вовсе без жилья остаться. Они себе новое жильё быстро найдут, а человеку заново строить дом надо или по миру идти. Арония здорово повеселилась, заглянув в прошлое Акимовой хаты, из которой злокозненный Михалап выживал жильцов. Кстати, выдворить обозлённого домового - ой, как непросто. А если сам уйдёт - такое жильё без домового быстро приходило в негодность. Однако иного домового проще выгнать, заменив на более сговорчивого, чем перевоспитать. Упорные они и закоренелые. Да, к тому ж, невидимы и потому безнаказны. Легко взаимодействуя с другими духами подворья и с природными стихиями, многое могут, несоизмеримое с человеческими возможностями. И огнём, и водой, и зверьём управляют. Даже вот порталы могут в доме открыть. От скуки и за плюшки, которых от хозяина не получают.
А ещё есть духи городов, сёл, больших зданий и даже организаций. Не желают они процветания - загнётся деревня, а город наводнения и пожары одолеют. Или криминал расцветёт. Но это уже епархий Кланов и таких, как Фаина…
Арония даже терялась от объёма нахлынувших на неё знаний, слегка не сочетающихся с её и неконфликтным характером. Но эта фраза: «Ошибка может стоить жизни и даже души», настраивала на другой лад. Что значит созданный и закреплённый воспитание личный положительный образ по сравнению с вопросами жизни и смерти, чести и бесчестья? Теперь Арония видела многое и была вынуждена взаимодействовать с ним. Учиться защищаться, являясь приманкой для тех, кто считал лёгкой добычей. Ведь если ты видишь их, они обязательно тебя увидят. И если ты не научишься защищаться, то это будет стоить тебе жизни. Силы природные и законы - для джунглей. Так что любая прогулка или выход из дома нередко превращались для Аронии в состязание с теми, кто бродил всюду, не обращая внимания на стены, автомобили, дорожные знаки и природные объекты - неуспокоенные души умерших людей, не нашедших пристанища в ином мире, бессмертных орков, вампиров и лярв. И колдунов, постоянно меряющихся меж собой силами - для разминки. Пришлось научиться делать свою силу невидимой. Зачем им пустышка, разве что для развлечения. Были и такие маньяки. Но и тут Арония научилась делать себя невзрачной и неприметной. Как говорила Татьяна - она парней на улицах не цепляет. Да ещё таких, от которых потом и ноги не унесёшь. И голову.
Теперь Арония знала точно: Евдокия, знавшая силу и возможности материнского рода, не оставит её в покое. И обязательно попытается убить. Ей не нужен свидетель нарушения ею правил Покона.
А Михалап… Что с него взять? Домовые сами по себе, это он верно сказал. Они ведь ни к одному виду нечисти не относятся и никому не подчиняются. Ни к людям, к которым прибились, да не сроднились; ни к духам природы, от которых давно ушли и сильно изменились; ни к ведьмам и оборотням, поскольку те, всё ж, люди. Так и живут по углам - сами по себе и себе на уме. Не станет Михалап свидетельствовать, о ком бы то ни было. Сами разбирайтесь, его дело сторона. Мыши ему ближе, чем люди…
Арония задумалась о том, как же ей быть дальше?
С каждым днём знания рода, всё более внедряясь в её сознание, причиняли немало неудобств.
Ведь знание о сокровенном и чтение потаённых мыслей окружающих её людей - так себе подарок. Эта способность кардинально меняла её мнение о некоторых - сокурсниках, преподавателях, знакомых. Кто-то, кого она считала, порядочным человеком, оказывался далеко не тем за кого себя выдавал. Мало того - Арония, независимо от желания, видела теперь прошлое и будущее. Короче - их судьбу. Такое случалось даже с незнакомыми людьми на улице, в транспорте или в магазине. Это не только удивляло, но и пугало. И что делать в том случае, если человеку грозит беда или что похуже? Ведь у некоторых этого будущего вообще не было. Предупреждать человека, чтобы не лез в электро-щиток, не ездил на рыбалку и вообще не выходил в определённое число из дома, и не переходил дорогу - даже на зелёный свет? А если это дети? Пробовала как-то предупредить - приняли за сумасшедшую или злую шутницу и пообещали полицию вызвать. Так что научилась проходить мимо, хотя было очень страшно.
Да и вообще, многие люди оказались далеки от совершенства. Зато животные, которых Арония тоже теперь слышала и чувствовала, оказались гораздо лучше многих двуногих. Честнее, что ли. Они не замышляли зла, не убивали словом и действием и вели себя согласно инстинктам, никого не обманывая. Стаю возглавлял сильный и умный, а слабый и недалёкий ему подчинялся. Иначе - смерть стае. Хитрость и подлость была присуща лишь человеку. Кстати, городские животные, - кошки, собаки и птицы, - поняв, что она их слышит, стали обращаться к девушке за помощью. И Аронии иногда приходилось то обессиленную птичку из снега доставать, то брошенного котёнка с дерева снимать. Просто спасатель Чип и Дейл. Хорошо что, слыша мысли людей, ей этих бедолаг удавалось быстро пристроить. Некоторым людям просто необходимо кого-то опекать - чтобы чувствовать себя нужным или залечивать свои душевные раны любовью маленького существа. Иначе б Акимова хата скоро превратилась бы в приют для животных. А поскольку Арония почти весь день проводила в университете, все заботы о них упали б на бабулю, а у неё и так хлопот хватало.
Ведь благодаря неустанным трудам Полины Степановны семена, подаренные чародейкой, уже успели превратиться в прекрасные цветы. Вернувшись из С-ка, бабуля посадила семена в ящики с купленной в магазине землёй - чтобы прорастить их. А через пару дней они уже дали мощные ростки и были пересажены в красивые горшки. А через несколько дней они дали пышные кроны, а затем и буйный цвет. Теперь розовые, алые, голубые и фиолетовые - то ли розы, то ли рододендроны - украшали подоконники в доме, распространяя ароматы лугов. Полина Степановна так и не решилась вынести на холод такую красоту и высадить цветы во дворе. Зато в окнах они были прекрасно видны людям, которые проходили мимо Акимовой хаты. Когда-то она пугала их своим ветхим и запущенным видом да байками о нечисти, а теперь этот домик выглядел просто сказочно - беленький, с синими ставнями, с добротной черепицей на крыше и с яркими цветами в чисто вымытых окнах. Они приостанавливались - полюбоваться цветами, а Полина Степановна, мелькавшая в окнах, так радостно улыбалась, что, не сдержавшись, и они отвечали ей улыбками. Так что теперь не только все соседи с ней здоровались, но и те, кого она не знала.
Познакомившись с Михалапом, Арония предположила, что, возможно, что и он лапу приложил к этому великолепию, доставая из-за балки заплатанный оклунок со «струментами»? Но перемены в Акимовой хате произошли явные.
Арония, вернувшись из общежития, просто не узнала Акимову хату.
К слову сказать, и сама Полина Степановна сильно изменилась. Аронию встретила моложавая женщина. Эта активная и бодрая дама с короткой стрижкой - её бабуля? Теперь никто б не назвал её старушкой. Постоянно улыбавшаяся Полина Степановна и сама расцвела, будто чародейкины цветы. Она постриглась и подкрасилась, убрав привычный пучок длинных седых волос. А ещё Полина Степановна увлеклась бальными танцами, о чём девушка узнала еще, когда обитала в общежитии. Ей позвонили с неизвестного номера и, отозвавшись, Арония с удивлением услышала голос бабули. Оказывается, она купила себе сотовый телефон - чтобы быть в курсе событий в своей студии с игривым названием: «Кому за...» О ней она случайно узнала из расклеенных повсюду объявлений о наборе желающих танцевать. И теперь Полина Степановна два раза в неделю посещала Дом Культуры, расположенный неподалёку от их дома. Судя по всему, вальсировала Полина Степановна - бывшая артистка из массовки, очень даже неплохо. Поскольку, как она гордо объявила Аронии, их руководитель - Вадим Юрьевич, планировал вскоре разъезжать по городу с гастролями этой студии. А бабулю ввели в состав этих… престарелых гастролёров.
Как оказалось, теперь её бабуля, раньше пропадавшая весь день на кухне, совсем отбилась от дома. Очевидно, в ней дремал нераскрытый танцевальный талант! Как в Ларе - родовой дар. Жаль, что в А-ре таких студий не было или, скорее, бабуля тогда… мало улыбалась. Потому и проходила мимо подобных объявлений. Арония понимала, что причина проснувшейся бабулиной активности кроется в цветах чародейки. Они щедро возвращали силу и радость тому, кто дарил им свою любовь. Не удивительно, что Фаина не сразу дала бабуле семян. Кто знает, до чего б они могли довести хозяйку, если б выросли бодяками. Не удивительно, что дворы, где в изобилии водятся эти растения, не могут похвастаться счастьем и благополучием своих хозяев.
Так что, когда Арония вернулась домой, то это уже действительно был дом. Он обрёл уют, благоухал цветами, хотя бабуля и обрела новые планы, несовместимые со статусом домохозяйки. Над кухонным столом, не балующим теперь борщами и тефтельками, висела красивая афиша студии, с танцующими благородными парами, в одной из которых порхала и Полина Степановна - в бирюзовом, специально сшитом для гастролей платье. На ней присутствовал уже и график выступлений студии, расписанный на полгода вперёд: Дом ветеранов, школы, хосписы, детдома, городские праздники. Надо же, как быстро закрутились эти пожилые пары по сцене - то ли Вадим Юрьевич был гениальным учителем танцев, то ли подопечные ему попались чересчур талантливые. Или же - третий вариант: чародейкины цветы и студию взяли под свой контроль? Потому что так не бывает, чтобы за пару месяцев пенсионеры научились танцевать не хуже призёров конкурсов. Но это было.
Так что с тех пор, как Арония вернулась домой, бабулю она почти не видела - прикупая на обратном пути полуфабрикаты и готовые голубцы в Кулинарии, Полина Степановна с утра сбегала в студию. А придя домой, болтала по телефону с коллегами-танцорками из студии, но больше, всё ж - с её руководителем - Вадимом Юрьевичем Косычем. В прошлом известным… балеруном, что ли. В общем - в молодости Косыч блистал на сценах страны в балетных постановках. И Полина Степановна… как бы это сказать, была к нему неравнодушна. Он тоже, похоже, к ней благоволил. Хотя, как подозревала девушка, в этого статного седоволосого красавца в их студии были влюблены почти все местные примы. В общем, бабуле теперь было не до внучки. И ту это вполне устраивало.
Аронии нравилась Акимова хата и её новая жизнь. Особенно после того, как она сбежала из стихийного гадательного салона, избежав конфликта с деканом. И с Анной, к слову сказать. Второе было даже важнее. Ездить в университет было удобно - маршрутка ехала туда без пересадок. И никакой суеты, присущей общаге. И вечно злой Ани, которая, кстати, снова с ней общалась, делая вид, что ничего не случилось. Так даже лучше - общения с подругами, с которыми у неё теперь было мало общего, Аронии и на лекциях хватало. Не говоря уж о беззвучных голосах - чужих мыслях, и навязчивых историй о чужих судьбах и проблемах, возникающих в её голове - от этого теперь её могло спасти лишь уединение и тишина Акимовой хаты, где она была почти всегда одна. Теперь девушка понимала, почему ведьмы предпочитали жить на краю села или даже в лесу - подальше от гомона в голове и картинок перед глазами - частенько не очень радостных. Ведь чаще в сознание прорывались фатальные или очень эмоционально окрашенные события.
Но это было не главное.
Все эти дни Арония ждала новолуния, в которое её непременно навестит мамина подружка Явдоха. Момента, когда её кошачья сущность-оборотень будет обладать максимальной силой. Только тогда она нападёт. Ложась спать, девушка с интересом поглядывала в угол, откуда в ту лунную ночь вышла огромная чёрная кошка. От которой она - не придумав ничего лучше, спряталась под одеялом. Вот стыдоба-то!
Теперь будет по-другому.
Ничего, она справиться. Ведь Явдоха, как говорила Арина - «не наследственная». Арония теперь поняла, что это значит - род ей поможет и подскажет, но делать она это будет по закону справедливости. Покон девушка знала назубок - видно, бабушки позаботились, но важнее всего были подсказки её рода. Особенно эта: «Того, кто применил силу и запрещённые действия, не уничтожай. Пусть его судьбу решают те, кто диктует правила, иначе накажут и тебя. Ошибка может стоить жизни и даже души».
Поэтому ночами Арония спокойно спала, предоставив наблюдать за обстановкой внутреннему соколу - её воплощённому чутью на опасность. Он подаст знак.
«Да и чародейка не даст мне пропасть, - сонно подумала Арония, нащупав под подушкой её амулет - голубой шёлковый платочек, а рядом с ним - потрёпанный собачий ошейник. - Интуиция подскажет, чем лучше воспользоваться».
Арония и сама не заметила, как сон подкрался к ней на мягких лапках и увёл её в свои странные миры…
21. Визит Полуночницы
Ночное светило, завершив свои трансформации, превратилось в шар, сияющий в эту ночь с небосвода холодным бешеным светом. Оборотни, ощутив невероятный прилив энергии, вышли на ежемесячную охоту.
Наступила ночь полнолуния…
Арония в этот вечер отправилась спать поздно - готовилась к экзамену, и сразу же уснула. Она, конечно, знала о том, что в опасности. Но теперь девушкаумела сохранять спокойствие в любой ситуации. «Баталии» - само собой, состоятся, а ей надо набраться сил перед ответственным делом. Ничего, внутренний сокол будет оберегать её сон и, если что, подаст знак.
И он подал.
Около двух часов ночи Арония была разбужена острым ощущением опасности. Сделав вид, что спит и, не открывая глаз, осмотрелась вокруг внутренним видением, выработанным ещё в то время, когда она была Прошкой…
В окне спальни сияла Луна, по полу стелились лунные дорожки, в углах затаилась таинственная мгла… А вот и чёрная кошка - в том же углу, где явилась ей в первый раз. Её контур почти сливался с тьмой, а зелёные глаза сверкали, излучая ярость и предвкушение лёгкой победы. Девушка это ясно ощутила.
И вот, грациозно ступая мягкими лапами, исчадие тьмы вышло и село посреди ковра, обвив себя длинным хвостом. И с усмешкой уставилось на девушку. И облизнулось.
Но тут в углу позади неё что-то шелохнулось.
О! А кто ещё там?! Чьи жёлтые глаза горят фосфорическими фонариками? Ну, конечно, это же Михалап пришёл отрабатывать царский рублевик! Не смог отвертеться от взятой на себя миссии помощника палача. И всё же он не выдал её, не сказал Полуночнице, что Ларка теперь не беззащитная, что она стала ведьмой Аронией. Иначе та не чувствовала б себя здесь хозяйкой банкета. Отлично!
Арония сунула руку под подушку и в один миг оказалась на полу, замерев со сложенными на груди руками. Луна озарила ладную фигуру девушки, одетую в кимоно для карате, холодным и равнодушным светом.
Огромная кошка, даже сидя, оказалась с ней одного роста. И к такому обороту явно не была готова. От неожиданности вздыбилась и выгнула спину, с которой посыпались не искры, а настоящие файрболы. Небрежно отмахнувшись от огненных шаров, устремившихся к ней, Арония сказала:
- Всё - тебе!
И те полетели назад, но, наткнувшись на полыхающий взгляд Полуночницы, пропали.
- Что, кошка драная, нежданчик вышел? - звонко рассмеялась девушка. - А ну, возьми мою силу, если сможешь!
- Ах ты, девка ряженая! - взвизгнула та. - Умри-и-и!
И, сыпля вокруг файрболами, прыгнула на Аронию, выбросив вперёд когтистые лапы и разинув огромную пасть полную клыков.
- Ха! - весело крикнула Арония.
И распахнув руки, мгновенно набросила на кошку голубой платочек, что-то тихо шепнув.
Михалап, стоящий позади Евдокии, всплеснул мохнатыми лапами.
«Совсем девка с глузду съехала? Знайшла чим спужать чудище!», - заполошно подумал он.
И, не дожидаясь продолжения эдакой нелепой «баталии», Михалап бросился молодой дурёхе Аронии на выручку. И ухватил злую образину за хвост, чтобы хучь оттащить её подале от девки.
«Сказывала - капля кровей нужна! Не допущу тута смертоубивства!»
Но тут что-то пошло не так. В руках он вдруг ощутил не хвост Полуночницы - её «святыни», а што-то каменное, похожее на прут. И ентот каменный прут утянул его вниз. В итоге Михалап рухнул вниз, а рядом что-то тоже грохотнуло. И оказалось, што он валяется рядом чёрным каменным идолом.
«Тьфу ты! Пакость какая!» - поднялся Михалап, косясь на эту чуду.
Что за дела?
На полу чердака распласталось нечто странное: не то кошка, не то громада из поблескивающего камня - чёрного гагата, что ль. И щерит в оскале белые зубы. Да когти на вытянутых вперёд лапах топорщит металлические. Токмо зелёные глаза, будто живые, яростно полыхают. Во, чудеса!
Арония тоже замерла над ней. Похоже, то, что сейчас случилось, поразило даже её. Она не рассчитывала, что применив Фаинин амулет, на этом и завершит ведьминскую «баталию».
И это всё?
Девушка звонко расхохоталась, глядя на эту застывшую огромную кошку. А потом - ещё громче, взглянув на Михалапа, накрепко вцепившегося в закаменевший хвост жуткого изваяния.
- Как ето? Чегой-то с ей? - пробормотал домовой, испуганно таращась нанеподвижное чудище на полу.
- Отвоевалась, - гордо заявила Арония. - У нас, ведьм, не забалуешь!
- О, как! И што эт за плат таковой у тебя? - с опаской покосился он на голубой лоскут, прочно прилипший к груди каменного идола. - Колдовской?
- Именно! Это заговорённый амулет, подарили мне его, - пояснила Арония. - Старьё, правда! Я и не надеялась, что он ещё работает! - И, ликуя, обошла бездвижную кошку. - Всё, отбегалась ты, Полуночница! Отправлю тебя завтра к Главе Клана - в С-к. Пусть Совет решает судьбу нарушительницы Покона.
- Отправишь в Славин? Так ить велика фигура, хоть и дура, - раздухарился домовой. - Таких и бандеровлев-то нет, шоб её туды без препонов сбагрить! - почесав, макушку, сказал он. - Смогёшь? А то она и мне больно надоела - шастает тут без спрося! Хату смертоубивствами хотела споганить!
И тут домовому показалось, будто зелёные глаза у каменюки сверкнули особо яростно и он слегка попятился.
- Ничего, не боись, - усмехнулась Арония. - Была фигура, стала дура, - сказала девушка и, наклонившись, что-то шепнула над оскалившимся монстром.
Та в момент будто усохла, превратившись в маленькую статуэтку, которую можно и в ладошке поместить. Недолго думая, Арония, завернула её в платок, выросший в размерах, и сунулаПолуночницу в кармашек штанов.
- Опля! - весело объявила девушка.
- Ну и дела! - почесал макушку Михалап. - Ловко! А я ить поначалу думал, што конец тебе, Арония.
- И всё равно ухватил зверюгу за хвост? - прищурилась девушка. -
- Дык я чо?- засмущался тот. - Эт я, того, шоб смертоубийства не было. Акимушка ить…
- Спасибо за помощь, Михалап! Выручил! - серьёзно проговорила Арония.
- Дык обдурить хотела ж! Обещалась, шельма, што - капля кровей! - почему-то всё оправдывался домовой - видать, не привык к похвале. - А сама - «Умри-и-и», - визгливо перекривил Евдокию домовой. - Тьфу!
- А ты и поверил ей?
- Ну, не шибко, хотя надёжа была, - признался Михалап. - Но не крепкая. Потому к тебе и с чарочкой приволокся. Опростоволосился я, Аронеюшка, - скинув шапку, повинился он, - деньга золотая ум замутила.
- Ну, золотая. Что с того? - пожала плечами Арония.
У Михалапа только глаза блеснули, точно - золотые червонцы.
- Не боисся, што из плата выскочит и сызнова баталию спочнёт? - переводя тему, покосился Михалап на топорщившуюся ткань Арониева кармана. - Это ведь Явдоха! - поёжился он.
- И что? Обратно загоню! - уверенно сказала Арония. И приказала ему: Ну, всё, Михалап! Поразвлеклись уже сегодня. Спать пора, а то мне рано вставать. Экзамен сдавать.
- Дак я чо? Ты спи! Я мигом - к себе, на чердак, - засуетился домовой. И, не сдержавшись, опять посетовал: Эх, зря впутался, дурень!
Не знамо, кого и имел в виду - то ли Явдоху, то ли Аронию. Домовых ведь не поймёшь.
- Будь здрава, Арония! С экзаментами - не дрейфь! Ты их все одолеешь! - и, отчаянно махнув лапой, взлетел к потолку.
- Пошёл свой золотой перепрятывать, что ли? - усмехнулась Арония, проводив его взглядом. - Чего ж - опростоволосился? В прибытке оказался.
И тут вдруг с потолка что-то вновь рухнуло, ударившись о пол. Арония привстала на диване:
- Что случилось? В портал кто лезет? Помощь нужна? - быстро среагировала она. - Так я щас, только ошейник возьму! - сунула она руку под подушку, где всё ещё валялся второй Фаинин раритет.
- Та не! - отмахнулся Михалап. - Дело есть! Аль предложеньице! Чо я сразу-то не скумекал! - И загадочно прищурился. - Ты ить антобусом в Славин собралася?
- Им. А чо не так? - удивилась девушка, невольно перенимая его манеру речи. - Чо за предложеньице?
- Та есть одно. Може мы заздря «зерцало» за балку упрятали? Може достать?
- Говори ясней! - нахмурилась Арония. - Зачем оно тебе? По плюшкам скучаешь, так я завтра куплю. Заслужил.
- Плюшки эт само собой! - плотоядно сверкнул глазом домовой. - Я про то, что ить я смог бы тебя через него - того!
- Чего - того? - не поняла девушка, уже почти выйдя из себя.
Она ведь столько тренировалась, чтобы сохранять спокойствие!
- Того! Отправить тебя в Славин совместно со звериной ентой через «зерцало»!
- В С-к? - удивилась Арония. Она, честно говоря, думала, что туда, в портал, только нечисть шастает. - А есть там… Ну, другой портал, что ли? Ну - выход, который с твоим «зерцалом» связан?
Она плохо всё это зазеркалье представляла, но логически: ежели ты в одну дверь входишь, то должна быть и другая - выход. Иначе… Ну, кто его знает, что там.
- А то! Славин связан, да, - выпятил грудь домовой. - У меня где токмо нету энтих выходов! Дажеть в Амнери… Намне... Ну, везде, в обчем. Домовики ж всюду в домах обретаются и те, у кого таковое бабкино наследие имеется, плюшки оченно…, г-м, уважают, - застеснялся он, заметив усмешку девушки. Но тут же резонно заявил: - Ну, дык, а как иначе? Чай-то с чем хлебать? Хотя… ентот-то домовик, што в Славине, шибко забалован, - почесал Михалап макушку. - Но мне не откажет. А чо? - махнул он рукой. - Его дело - обычай сполнять! Есть пуртал - выручай своих!
- Так чего ему брать?
- Бери плюшки! - отчаянно махнул лапой домовой. - Нехай знает порядок.
- Хорошо, Михалап, будут плюшки, - пожала плечами Арония, радуясь оказии - во, какое древнючее слово, сама вспомнила. - И тебе, и Славяну, - пообещала она. - Хоть мешок.
Хотя слегка недоумевала - что значит забалован? Чем он там берёт? Сосиска в тесте? Но решила не заморачиваться - сказал же Михалап: плюшки. Она была довольна - и по времени, и по деньгам за дорогу. На сумму, что она сэкономит на поездке, можно этих плюшек не один, а хоть пару мешков плюшек набрать. Ну, сосисок в тесте - поменьше. Главное, чтобы портал этот груз выдержал.
- Не, мешок не нужон, Арония, - важно заметил домовой. - Неча ентих славян баловать. Такса известна: туда - две плюшки и оттудова також. Так что - считай. Ну и мне - пару, за посередничанье, - не сдержался он. Но тут же спохватился:- Одной хватит.
- Отлично! Договорились, Михалап, - протянула она ему ладошку.
Но тот, уже напуганный крепостью её руки, лишь хлопнул по ней своей мохнатой.
- Замётано!
Тут Арония взглянула на будильник на тумбочке и ахнула:
-Ого, три часа уже! - И приказала: - Ну, всё, Михалап! Пора спать! Мне ж экзамен завтра.
- Дык я чо! Ты спи ужо! - засуетился домовой, взмывая вверх. Но, вдруг, зависнув у потолка, посетовал: - Эх, не держи на меня зла, Аронеюшка! Спутался я с этой Явдохой! Вперёд умнийше буду!
- Да куда уж умней? - хмыкнула та, набрасывая одеяло: - Всё, отбой! Спокойной ночи.
- И ты будь здрава, Арония! - пожелал домовой и растворился, наконец, в потолке.
- И вовсе ты не опростоволосился, - сонно пробормотала Арония, укутываясь и закрывая глаза.
В окна сквозь тюли светила холодным светом всё та же Луна, а углы комнаты вполне безопасно темнели. Ведь пленённая Евдокия, смирно скалясь, полёживала в ящике тумбочки. Кончились её полуночные приключения.
Часть 5
22. Через «зерцало»
Успешно сдав на другой день экзамен, Арония вернулась домой с коробкой плюшек, купленных - а как иначе? - в кулинарии за углом. Бабули - как это часто бывало в последнее время, дома не было. Лишь великолепные чародейкины цветы радостно взглянули на девушку с окон своими душистыми разноцветными соцветиями - мол, у нас всё хорошо.
Арония, кинув на диван сумку с зачёткой и конспектами, достала Полуночницу из ящика тумбочки. Та оскалилась на неё сквозь голубой платок ярко белевшими зубами и сверкнула хризолитами глаз. Пора избавляться от этого жуткого сувенира. Пусть Глава Клана решает, что с ней делать.
«Того, кто применил запрещённые действия, не уничтожай. Пусть его судьбу решают те, кто диктует правила. Иначе накажут тебя. Ошибка может стоить жизни».
Хорошо, что путь в С-к не займёт много времени. Интересно, а куда выведет «пуртал» домового? Вполне возможно - тоже на какой-нибудь пыльный чердак, с которого, вероятно, придётся выбираться по верёвке, а на земле спасаться от злых хозяйских псов. Главное - чтобы хозяева полицию не вызвали, а то что она им скажет в своё оправдание? Зачем забралась в чужой двор? Да, жаль, что она пока не научилась проходить сквозь стены и потолки, как некоторые.
И, быстро перекусив каким-то разогретым полуфабрикатом и не поняв, что съела, девушка натянула на себя удобные старенькие джинсы, тёплый свитер и лёгкий пуховик - на дело идёт, не на светский приём направляется. Теперь ей стали понятны стёганные ватник и штаны домового.
Сунув в карман платок со статуэткой и прихватив пакет с плюшками, девушка выскочила на улицу и полезла по приставной лестнице на чердак.
Арония всё же немного волновалась - как это, нырять через пространство да ещё через зеркало? Стекло ведь, материя. Помнится, дорога до С-ка заняла около двух часов, сколько же она займёт теперь? Да, к тому ж, это оригинальное путешествие устроит домовой, сиднем сидящий на пыльном чердаке и мало интересующийся тем, что творится снаружи.
Такса за гиперскачок - две плюшки.
Да-а, жизнь девушки становилась всё непредсказуемей и чудесатей.
И вот она на чердаке.
Михалап, оказывается, уже стоял у входа. Ведь ему, что происходит внизу, в том числе и то, что девушка уже дома.
- Ты меня уже ждёшь? - удивилась Арония.
- А как же? Я ж сверху видал, как ты возвернулась у хату опосля свово екзамента.
А далее всё оказалось просто.
Домовой указал ей в угол, где уже всё было готово: зерцало помещено на балку на уровне её роста и с него скинута мешковина. Обычно же - пока ему не отдадут плюшки, Михалап её не снимал, а зерцало могло валяться где угодно. Арония, держа в руках пакет с плюшками, встала напротив зерцала, а Михалап небрежно махнул в его сторону лапой.
Вокруг сильно потемнело - хотя, куда уж темней, но в тот же миг заметно посветлело.
Девушка осмотрелась…
Она оказалась совсем не на пыльном чердаке, а в уютном и довольно высоком помещении, обшитом деревом, явно - в мансарде дома. Напротив неё располагался в углу старинный узорчатый трельяж, а рядом стоял… Арония мигнула от удивления: перед ней, улыбаясь, красовался широкоплечий качок в голубом клубном пиджаке, кожаных брюках, чёрных лаковых туфлях, с обритой головой и с золотой серьгой в ухе.
- А где же домовой? - растеряно спросила она сущую глупость. - Это С-к?
Может, Михалап по ошибке спровадил её в Америку? Потому как в России таких чердаков не водится. Не зря ж он о ней заикался? Чтоб Арония заговор на порог не сделала и его из хаты не выгнала. Вот, гад!
- Я - он и есть, - важно ответил качок. И представился: Домовой Кузёха! Рад знакомству! И - да, Это С-к. Рад приветствовать тебя здесь!
Ишь, ты, какой… дипломат! А, точно - он домовой?
И тут девушка заметила, что уши у этого качка необычные. Вернее - обычные для домовых: большие, с торчащими вверх острыми кончиками. Но если у Михалапа они были мохнатыми, то тут их шерстистость была в пределах разумности. Выщипывает, что ли, свою шерсть Кузёха? Больно же. И обрился зачем-то. Шею домового закрывала высокий ворот чёрной водолазки - хоть тут ему не пришлось страдать.
- Взаимно! Я - Арония. А это вам, Кузёха, - растерянно ткнула она ему в голубой живот пакет с плюшками. - Такса за проход через ваш портал.
Встретить здесь, в провинциальном городке, такого домового - хозяина навороченного «зерцала» и одновременно голубого пиджака, она, точно, не ожидала.
- Обижаешь! - мягко оттолкнул её пакет Кузёха. - Михалап - мой уважаемый дядюшка. Он за тебя попросил.
- Михалап ваш дядюшка? - не поверила Арония, снова окинув его оценивающим взглядом и вспомнив его кирзовые сапоги и залатанный мешок. А главное - речь, далёкую от лексикона Кузёхи.
- Да, я его племянник. И, как и все, очень его уважаю. Хотя дядя Михалап малость помешан на древних традициях. Я этого не одобряю. Он, как это люди называют - консерватор, старообрядец. В смысле - старые обряды чтит.
- Вы, Кузёха, и правда - домовой? - удивлённо спросила Арония, слушая его и растерянно поглядывая на свой пакет - что же теперь с ним делать-то? - А где же…
- Борода и ватник? - криво усмехнулся Кузёха. - Это всё - пережитки прошлого, а я живу в ногу со временем, - гордо оглядел он свой прикид. И пояснил: - Хозяин моего дома специально для меня всё это заказал. Потому что я с ним договор заключил: он мне - мансарду, питание и униформу, а я ему - охрану и порядок. Очень удобно. Не люблю всякие чердаки и камзолы. У меня аллергия на пыль. Да и зачем всё это, если можно жить с удобством и за ту же работу?
- А имя?
- Ну, имя - наследное, без этого - никак, - вздохнул качок. - Да и привык я к нему. Отец мой - уважаемый Кушира, мать - почтенная Зёра, дед - истинный домовой Харей, а бабка - хлопотунья Апраксия. Вот и вышел я - Кузёха. Традиция такая. Да и наша сила и умения с именем передаются.
- Знакомая ситуация, - кивнула девушка. - А «зерцало» ваше тоже наследное?
- А как же! Мать моя - Зёра, при поместье жила. И когда крестьяне его разграбили - прибрала его. Я его берегу и использую лишь по службе, - гордо развернул Кузёха свои немалые плечи качок, - для дела.
- Может, всё же, плюшки возьмёте? Побеспокоила вас. К чаю, - попыталась всучить ему пакет Арония.
- Плюшки это для тех, кто ничего лучшего не знает. Дяде отдайте, он их уважает, а мне и тортов хватает, - покровительственно проговорил он. - А ещё я конфеты люблю - «Рафаэлло» и «Трюфели». Но с тебя ничего не возьму - из уважения к дяде Михалапу. Он у нас - старожил, гордость рода.
Арония тут же почувствовала себя с этими плюшками тоже некой древностью. И даже не стала заглядывать в прошлое портала Кузёхи. Чуяла, что через него проворачиваются кое-какие - не дела, а делишки. Для хозяина. Да и нехорошо любопытничать, когда тебе безвозмездно оказывают помощь. Хотя - ох, и жук этот Михалапов племянник Кузёха, любитель трюфелей! Делец в клубном пиджаке, а не домовой. То-то, небось, Михалап расстроился, если б узнал. Да чего там - родню ж мы всегда оправдаем, родную кровь. Но, всё ж, не стоит ему про Кузёхин голубой пиджак и мансарду говорить. Хотя, не факт, что он сам не догадывается.
- Мне потом сюда можно вернуться? Отправите назад? - на всякий случай спросила Арония.
Вдруг Кузёме «Рафаэлло» захочется, так чтобы предупредил заранее.
- Конечно, жду вас. А Главе Клана - поклон от меня, - чинно наклонил Кузёма обритую макушку. - Скажи - Кузёма Покон чтит и не нарушает. И тех, кто у них в розыске, в свой портал не пускает. Мне лишние проблемы с законом не нужны.
Надо же - его дело «не сторона»! Какой продвинутый домовой!
- Хорошо, передам,
- Отлично, - кивнула Арония, ставя пакет на столик с (!!!) компьютером. - Можно, я пока это оставлю здесь? И подскажите - как отсюда выйти на улицу?
- Пожалуйста! У меня свой отдельный вход, - важно ответил Кузёха, указав на солидную металлическую дверь в стене.
Арония через неё вышла в небольшой тамбур, спустилась вдоль стены огромного трёхэтажного дома вниз по металлической винтовой лестнице, а затем прошла через небольшой дворик, усаженный елями, к калитке. Качок Кузёха её не стал сопровождать - заблудиться же тут невозможно. Но выходя на тихую улочку, она вдруг услышала его басовитый голос:
- Когда вернёшься, Арония - звони. Я открою.
И её взгляд упал на кнопку звонка на калитке, которая тут же за ней с клацаньем захлопнулась. Вот это сервис! Вот это секретность! Недаром домовой Кузёха, начальник местной охраны, свои торты ест!
- Договорились!
Повернув с улочки, где в мансарде обитал Кузёха, Арония оказалась на оживлённом проспекте с шумным потоком транспорта и людей. И тут же с радостью поняла, что улица, на которой живёт чародейка, находится совсем рядом. Она запомнила этот перекрёсток, когда ехала к Фаине в прошлый раз на маршрутке. Тут всего-то иди квартала четыре.
Просто день удач! Зря только экипировалась - будто в лыжный поход. И Арония неспешно отправилась в нужном направлении, по пути размышляя о том, как ей быть дальше.
Ну, победила она и ведьму, и домового, и что?
Как ей совмещать будущую профессию математика с ведовским даром? В настоящее время внезапно обретённые ведовские способности, кроме улаживания проблем с местной нечистью, вносили в её жизнь один разлад. Гадания закончилось конфликтом - с Аней, со старостой группы и даже с деканом факультета. Не говоря уж о голосах и судьбах людей, без спроса внедрявшихся в её сознание. Однако закрыть это нельзя - у владеющих ведовским даром обратного пути нет. Или же есть? Не зря Теплов говорил: мол, давай, Санина, пока не поздно, завязывай с этим делом. Всё ж в педвузе учишься. Не сочетается это с гаданиями и цыганскими штучками.
Арония вздохнула - не сочетается, конечно. Учительница, на досуге водящая шашни с нечистью или устраивающая с ней «баталии», это странно. Если не сказать резче. Перебор, как говорится. Не позавидуешь ученикам, о которых их училка будет знать практически всё. Прямо школьное всевидящее КэГэБэ, а не преподаватель науки математики. Особенно пугало Аронию знание о трагических судьбах некоторых из них. Но о таком ведь не скажешь - сумасшедшей ославят. Остаётся прикинуться ветошью и ни во что не вмешиваться? Да и области, в которых она будет существовать и действовать, слишком разнятся - абстрактная математика и некие природные силы и стихии. Не сойти б сума! Напрашивается вывод - надо выбрать что-то одно. Да и тут, похоже, особого выбора у неё нет - ведовство у неё в крови, а потомственных математиков не бывает.
«Выходит - надо бросать университет? - приостановилась Арония. И, кажется, эта мысль её не очень-то и испугала, поскольку подспудно где-то уже созревала. - И чем же мне заниматься? - И сама же ответила: - Желательно таким делом, которое поможет оказаться мне подальше от людей. Как говорил Нео: «очистить мозг» от постороннего влияния и воздействия. Жаль, что бабулю столь сногсшибательная новость может сбить с ног, - усмехнулась она. - Только жизнь её немного наладилась - нечисть разогнали, волшебными цветами одарили, бальными танцами закружили, даже поклонником наградили - бывшим балеруном. А тут единственная внучка универ забросила и в леса подалась. М-да! - вздохнула Арония. - Придётся - чтобы бабулю не травмировать, перейти на заочную форму обучения, а там - видно будет. И устроиться на работу - не болтаться же без дела, пока не найдётся подходящее для ведьмы дело? Да и деньги будут не лишними. От суммы, что была выручена за отцову квартиру, остались рожки да ножки. Я ведь люблю брендовые вещи, а бабуля этому не препятствовала.
Но чем же заняться, если я ничего не умею? Кто возьмёт работника, у которого в резюме одни прочерки?»
В этот самый момент Арония вдруг приостановилась. Её внутренний сокол вдруг подал сигнал опасности. Она осмотрелась и наткнулась взглядом на высокого парня, идущего следом за ней. Именно за ней, а не просто идущего следом - её внутреннего сокола не обманешь. Парень был приметный - таких обычно помещают на обложки гламурных журналов. Это был голубоглазый брюнет с модной стрижкой, одетый с иголочки: длинное и распахнутое пальто горчичного цвета, брендовый чёрный костюм, в руке - кожаный кейс. Московская штучка! Что он потерял в С-ке?
Тут же и разъяснилось - что.
Догнав её, тот широко улыбнулся и обратился к Аронии приятным баритоном:
- Девушка! Добрый день! Не подскажете, где тут улица Маяковского? Я заблудился.
- Извините, не знаю, я не местная, - бросила на ходу Арония. - Спросите ещё у кого-нибудь.
- Спасибо! Так и сделаю, - кивнул тот, отставая.
А Арония пошла дальше, продолжая размышлять.
Люди обычно живут в стандартных рамках, принятых обществом и отклонения от них не приветствуются. А если это ведовство - особенно. И в каком месте в него вписаться, не привлекая внимание? И, желательно, используя ведовские способности. Ей, если честно, надоело, испытывая непроизвольные выплески силы, просматривать жизненные истории людей, которые живут в собственном мирке, далёком от настоящего мира. А его Арония теперь хорошо ощущала - даже через материю, лишь слегка заслоняющую то, чем этот мир на самом деле являлся. О просторе мечталось, о приключениях, что ли, в которых ведовская сила использовалась бы. И, как, ни странно, Арония теперь отчасти даже понимала Евдокию, которая от скуки, а больше - от безнаказанности, докатилась до преступлений. Шастала по порталам, заглядывая в чужие дома и судьбы, и перешла границы дозволенного. Не выдержала искушения силой. Теперь-то Арония хорошо понимала, о чём её предупреждала мать. А как Евдокии не докатиться до этого, коли Покон - с дефектом и лазейками, а равных соперников поблизости не находилось? Так что остановить её было некому. Хорошо, что, наконец, эта лавочка закрылась. Арония, конечно, не имела в виду себя, а Фаину - с амулетами и тем, что она приняла участие в её судьбе. Арония даже усмехнулась, вспомнив, как та её уламывала вернуть дар. Кто знает, как бы всё сложилось, если б не она. Да и чего тут знать - никак не сложилась бы. Тупиковый вариант.
Кстати, девушка, слегка стесняясь, сейчас призналась себе, что воевать с оборотнями и домовыми ей понравилось. Даже больше, чем шуршать картами или заглядывать в чужие судьбы. И, если честно - Карл Фридрих Гаусс и Гийом Лопиталь тоже сдали свои неоспоримые математические позиции среди непререкаемых авторитетов, управляющих судьбами мира…
«Надо посоветоваться с Фаиной, как быть дальше? - решила Арония. - Она, как Глава Клана да ещё, как я догадываюсь, обладающая немалым жизненным опытом, знает, где можно применить мои способности».
23. Снова у Фаины
Арония едва не прошла мимо дома Фаины.
Она настроилась на то, что это место, безусловно, будет иметь очень сильную энергетику, поскольку в нём жила чародейка. Теперь, когда девушка владела даром, она полагала, что обязательно его почувствует. Но всё оказалось с точностью до «наоборот» - силой от него не веяло настолько, что Арония едва не прошла мимо уже знакомой калитки. Очевидно, что на жилище Фаины стояла настолько сильная защита, придавая ему незначительность, что не с её талантами было её преодолеть. Забор, как у всех - из металлопрофиля, большой кирпичный дом - под черепицей, возвышался за забором. Дом Фаины терялся в общем ряду добротных домов.
Только пробормотав небольшое заклятие, которое Арония вдруг вспомнила, она увидела это место таким, как оно было на самом деле:
Саманная хата, побеленная известью, имела соломенную крышу и оконца с зелёными ставнями. А окружал её плетень с надетыми на кривые колья глиняными горшками, за которым виднелись яркие разноцветные соцветия - то ли розы, то ли рододендроны. Вот как бывает, если чародейка на короткой ноге со стихиями и силами природы. Правда - летняя кухонька, стоявшая на прежнем месте, была всё такой же - из белого кирпича, с большими пластиковыми окнами и трубой, намекающей на газовый котёл и современные удобства. Кстати, электрические провода шли не только к кухне, но и к хате. Что ж, цивилизация - притягательная штука. Кто сказал, что владеющий силой не может этим пользоваться? Да и эта кухонька выполняла свою роль, отводя глаза посторонними людям, иногда навещающих чародейку.
Арония нажала кнопку звонка на калитке, которая тут же открылась. Старушка Фаина Петровна в своей неизменной пуховой шали, улыбаясь, стояла в ней. Она сказала:
- Ну, здравствуй, Арония! Чую - своя идёт, да не пустая! - подмигнув, кивнула старушка на карман куртки девушки. - Заходи, дорогая! Рада тебя видеть. Видишь, как мои цветы буйствуют? - ведя её по мощёной дорожке к кухоньке, заметила она. - Это всё твоя бабуля, Полина Степановна. Так улыбается, что и те, чьи семена ей подарены, это чувствуют. Доброе у неё сердце! Хорошо давать тому, кто умеет отдавать.
- Она даже разговаривает с ними! - улыбнулась Арония. - И, похоже, сама, благодаря им, расцвела.
- Ты это заметила? - хитро улыбнулась Фаина Петровна, подходя к кухоньке.
- А как тут не заметить. Ведь бабуля даже в студию бальных танцев записалась, от дома совсем отбилась! - довольно улыбнулась девушка.
- Правильно! А чего ей дома сидеть? Пенсия это ж самое время, чтобы заняться любимым делом, - отозвалась Фаина. - На сцену, наконец, попасть, овации услышать.
Но тут вдруг произошло нечто ужасное - из-за низкого зелёного штакетника, окружающего клумбы у кухоньки, вздыбилось огромное чудище и издало свирепый рык. Это был самый настоящий медведь, вставший на задние лапы, метра три ростом. Арония едва не попятилась - хоть и испугалась, но научилась в любо ситуации сохранять спокойствие. И, пока он не набросился, направила на него ладонь и громко сказала:
- Чур, меня!
Медведь тут же лёг, уныло опустив большую голову на передние лапы.
- А ну, пшол вон, зверина! Чо людей пужаешь? - грозно и звонко прикрикнула Фаина Петровна, на что медведь лишь презрительно отвернулся. - Молодец, Арония! - обернулась она к девушке. - Иной бы сразу сбежал, а ты ещё и заговор вспомнила.
- Немного струсила, - призналась та. - Но ему-то зачем это знать? Врагу нельзя спину показывать. Зачем тут этот медведь? - спросила она. - Дом ваш охраняет?
- Упаси бог от такой охраны! Да и не медведь это, а колдун, Силантием зовут, - пояснила Фаина. - У, бисова вира! - снова прикрикнула она на него. - Чего морду воротишь?
- За что его так? И почему он не убегает?
- Видишь - ошейник узорчатый? - указала Фаина. - Пока он на нём, Силантий никуда не денется и никому худого не причинит. Потому что им сила оборотня связана.
- Зачем он тут?
- Тебя дожидается.
- Меня? - удивилась девушка. - Зачем?
- Чтобы Явдоху ему до пары принесла. А я уж потом Совет Старейшин соберу, чтобы их судьбу решать.
- И какая же у них судьба? - спросила Арония, покосившись на ошейник Силантия.
Учитывая то, что он уже сейчас и с места не мог сойти, дальше медведя Силантия ничего хорошего не ждёт. Она представила, как сила медвежья наружу просится и как она гнетёт его изнутри.… Сама она иной раз тоже нечто подобное ощущала, не зная, куда приложить свой дар. А уж Явдохе-то сейчас каково? С её-то бешеным нравом превратиться в неподвижную каменюку…
- А ты их не жалей! Жалелки не хватит! - пристально глянув на неё, сурово сказала Фаина Петровна. - Поделом им - они много чего на белом свете накуролесили! Учти - Совет Старейшин из-за чепухи не собирается!
А что их ждёт…, - пожала она плечами. - Да у каждого по-разному бывает. Но не бойся, в мир теней мы насильно никого раньше времени не отправляем. С тем багажом, что у них, такого и врагу не пожелаешь. Пусть сначала тут свои долги отработают, - заявила она.
- И как они отрабатывают?
- У кого-то, до поры, мы силушку нейтрализуем - пусть поживёт как обычный человек. Чтоб уж все те беды прочувствовал, какие на других насылал.
- И долго так… чувствовать?
Арония всё ещё примеряла все эти наказания Совета на свою мать Арину. Лучше ли было б, если ь её поймали и наказали? Хотя, конечно, это уже бессмысленно - что случилось, того не воротишь. Арина родила её и ушла за грань раньше времени.
- Может и долго. Тянут свою сермяжку, пока не поумнеют, - пожала плечами Фаина. - А это у всех по-разному бывает. А кто поменьше поганых делов натворил - только полсилы забираем. С условием, что они будут только добрые дела творить. В основном в тех местах, где раньше напортачили. А если люди, которым вред причинили, или их потомки живы, то им помогать.
- А кто это решает?
- Так кто ж? Я ж говорю - Совет Иерархов - от Инквизиции, и Старейшин - от Клана. Не боись! У нас всё точно отмеряют - кому да что. И за что. Как в аптеке, - усмехнулась она. - Не дай тебе боженька с этой аптекой лично познакомиться.
- Сама не хочу, - вздохнула Арония, снова прикидывая - какова ж мера возмездия у матери там, за гранью?
- Да и - ну их, нарушителей Покона! Давай-ка, лучше твоим дельцем займёмся, - махнула рукой Фаина Петровна. И открыла перед Аронией дверь кухоньки. - Заходи, дорогая! Чаю с малиновым вареньем погоняем. Вижу, разговор ко мне имеется? - прищурилась она на девушку. - Хорошо, давай поговорим. А свою Явдоху кинь тут, у порога, - приказала чародейка. - Никуда она не денется, да и нечего ей мою кухоньку злым глазом поганить.
Аронии в очередной раз хотелось сказать - мол, Явдоха вовсе не моя. Но она, молча, достала из кармана чёрную статуэтку в голубом платке и положила её на ступеньку. Ей, честно говоря, давно уже хотелось избавиться от этого груза.
И вот - на стол выставлено всё для чаепития, и Фаина, налив в чашки ароматного травяного чаю, сказала:
- Ну, рассказывай, Арония. Только не про ваш бой с Явдохой, я и так всё знаю. А твой Михалап, - Опять - «твой»? - признаюсь, удивил меня, - усмехнулась Фаина, уже молодая девица с косой, подкладывая гостье малинового варенья. - На саму Полуночницу кинулся! Они ведь сами по себе, их наши «баталии» не касаются. Есть, оказывается, и среди домовых смельчаки. Или, может, новая хозяйка по нраву пришлась? - подмигнула она девушке. - Да и ты отлично справилась - не струсила. Совет Старейшин доволен твоей работой.
- Это вам спасибо, Фаина - за амулет, - засмущалась Арония. - Сама б я с ней не справилась.
- Не скажи! Наследство рода - великое дело! А ты быстро обучаешься, - улыбнулась чародейка. - Ну, да ладно! Что ты там спросить хотела? Про судьбу да, про силу ведовскую? Давай, говори, я слушаю! - прищурилась она.
- Так чего говорить? - вздохнула девушка. - Вы читаете мысли, также как я?
- Дело не хитрое, но не каждому это дано, - усмехнулась чародейке. - Итак?
- Подскажите - как мне быть дальше? Чем заняться, чтобы моя сила, которая так и рвётся наружу, не противоречила Покону?
- Эк, завернула! Рвётся? И Покон не преграда? Впрочем, так бывает, ежели о даре поздно узнают, - кивнула Фаина. - Когда с пелёнок - тут проще. Мать смотрит, к чему дитя склонно, туда его и направляет. Скажи-ка, чего ты хочешь добиться в жизни? Славы, здоровья, достатка, успеха - для себя, или того же, но для других? От этого зависит - на чьей ты стороне: света или тьмы. Так что, дорогая, выбирай, поскольку ты обещала…
- Да-да, я помню - быть на стороне светлых сил. Но дело в том, что раньше мне нравилась только математика, а теперь я понимаю, что с ведовским даром она мало сочетается.
- Почему?
- Сила там, точно, не нужна - только разум. А куда же учителю математики эту силу девать? - вздохнула девушка. - Посоветуйте, чем мне заняться? Хочу… пока перевестись на заочное. А чем занималась моя мама? Ну, кроме игры на арфе, - потупилась она.
- Чем только не занималась, - нахмурилась Фаина. - Тебе об этом лучше и не знать. И кто сказал, что дети должны повторять ошибки своих родителей?
- Так ка мне быть?
- Меньше проявлять свои таланты, - отрезала чародейка. - Учись у меня, - кивнула она за окно. - Почти все владеющие силой ведут двойную жизнь. Люди боятся тех, кто сильнее их, и кто умеет то, что им недоступно. Поэтому наши способности в обществе, скажем так - востребованы специфически, - усмехнулась Фаина. - Что надо людям от нас? Вылечить то, с чем традиционная медицина не справилась. Найти то, что никто больше не сможет. Или предсказать туманное будущее, чтобы обезопасить себя. Погадать на судьбу, так? - насмешливо глянула она на смутившуюся девушку. - Но самое востребованное то, что против человеческих и ведовских законов. Знаешь про что я?
- Примерно, - кивнула Арония.
Хотя, чего уж там - знала точно. Все эти ритуалы и заговоры тут же вспомнились ей, как будто она делала это сотни раз. Впрочем, она же не отвечает за всех своих прабабушек, делавших порчи и привороты. Они за это уже ответили, но информация вот осталась в её крови.
- Это же очень заманчиво: с помощью ведуньи порешать свои проблемы, напустив на кого-то порчу, болезнь и даже наслав смерть. И платят за это неплохо, так? Да и вины не докажешь, а чёрное дело сделано. - Арония только вздохнула - всё в точку. - Но самое поганое дело - чужого мужа или жену из семьи увести да детей осиротить.
- И кто за это отвечает? Ведунья или человек, заказавший приворот?
Она, конечно, не собиралась таким заниматься. Ведь её теперь в семи поколениях за что-то отрабатывает. За это тоже?
- Оба и отвечают! - сурово отрезала Фаина.
- Но почему? Ведь ведунья лишь исполнитель, реализующий волю заказчика, - недоумевала Арония, всё ещё пытаясь найти оправдание матери.
- За деньги, не из желания помочь. Да и не помощь это, а погибель всем - и заказчику, и ведунье, и тем, на кого злые чары навели, - отмахнулась Фаина. - А ещё - детям и внукам приворожённых. Как тебе, например, - вздохнула она. - Но отвечают только те, кто заключил договор с тёмными силами.
- Но они ведь его не пописывают.
- Налицо сделка, то есть - договор, хоть устный он, хоть письменный - кивнула чародейка. - А подтверждают его оба, им и отвечать за последствия. Ведь имеющий дар мог отказаться от сделки, но не сделал этого.
- А Евдокии же никто не заказывал меня убивать? Тут договора нет. Как её будут судить?
- За нарушение Покона. Потому-то нам и нужно подтверждение - отпечаток ситуации, который ты привезла с Полуночницей. А иначе б забрала она твою силу и всё было шито-крыто. Свидетелей нет.
- А Михалап, он же всё видел.
- Домовой не в счёт. Эта братия не вмешивается в дела человеческие. И наш Покон им не указ. Да и нет им веры - больно хитры. Так что повезло тебе, что Михалапом в драку не полез. Против его морока мало кто устоять может.
- Мне удалось - когда он с шильцем и чарочкой пришёл, - хмыкнула Арония.
- С шильцем? Как это? - удивилась чародейка.
Девушка, хихикая, рассказала. Фаина звонко расхохоталась.
- Ну и дела! Расскажу Хранительницам - не поверят. Домовой хотел от Полуночницы каплей твоей крови откупиться? - покачала она головой. - Да она б его на куски порвала.
- А такое возможно? Он же домовой, нечисть.
- Не убила б, но бока намяла бы. Злая она зверюга, а в последнее время краденых сил набралась - немерено. Видно через портал набрала, - проговорила Фаина и одобрительно потрепала девушку по плечу. - Спасибо тебе, Арония, что не побоялась. Вот уж не чаяла я, что Явдоха, всё ж, попадётся - жадность её одолела. Да и старые счёты хотела свести. Чуяла ведь, что ты ей не по зубам. У таких, как она, примета - сразу не вышло, беги. Поделом ей! Вон и Силантий такой же… забубённый, - кивнула она на дверь кухоньки. - Такие, как он да Евдокия, без зазрения совести присваивают чужую силу, молодость, здоровье и любовь.
- Молодость? - с интересом покосилась Арония на Фаину, прихлёбывающую чай.
Как ей удаётся в её немалые года превращаться в молодайку? Не верится, что и она нарушает Покон, воруя чужое. Чародейка пронзительно глянула, похоже, прочитав её мысли, и проговорила:
- А что - молодость? Ведьмы легко умеют красть её у человека - с помощью порчь и заговоров, но есть и более достойные методы. Например, брать энергию из чистого природного источника - стихий огня, воды, земли или воздуха. Но это доступно лишь тем, кто не делает зла. Для таких Явдох и Силантиев этот источник закрыт. Но им неохота уходить на тот свет с тяжким багажом преступлений, вот и крадут у человека силу, чаще - вместе с жизнью, чтобы свидетелей не было. Как воры и судятся. Если попадутся, конечно. Они ведь научились уходить от закона, но, сколько верёвочке не виться, конец будет. А на той стороне с них всё спросится. Все это знают, да не всегда помнят, - вздохнула она. - Так что, придётся напомнить.
- Моя мама сказала, что нет худшей доли, чем у нераскаявшейся ведьмы, пришедшей в мир иной, - заметила Арония.
- Правильно. Не повторяй её судьбы, Арония.
- Всё для этого сделаю. Но подскажите, чем мне заняться?
- Так ведь ты уж нашла себе дело, - хмыкнула чародейка, - гадать взялась. У тебя получается не хуже, чем у твоей бабки Арфинаны, великой предсказательницы.
Девушка замахала руками и пожаловалась:
- Я всего лишь хотела подруге помочь - её судьбу подправить. А тут девчонки со всего универа налетели - с картами да просьбами, не смогла им отказать. А меня за это ведьмой обозвали, хотя это правда. Да и вообще… Я и без карт чужие судьбы вижу - лучше этого не знать. Ведь помочь я не могу - многие не верят, а больше - за сумасшедшую принимают.
Девушка совсем поникла, даже малиновое варенье отставила.
- Тебе пора учиться закрывать свой дар, Арония, и меньше по сторонам смотреть, - заявила чародейка, спокойно прихлёбывая чай.
- Как это - закрывать? Я же не могу от дара избавиться? Или могу? - заинтересовалась девушка.
- Зачем - избавляться. Дар всегда был с тобой, даже когда ты о нём не знала, и дальше будет. Просто учись управлять им и иногда временно отключать ведовскую силу. Это она, как рентген, всех просвечивает. Я тебя этому научу, - сказала Фаина. И, наклонившись, что-то шепнула девушке на ухо. - Вот и всё. Всякие причины для этого есть. Учти - если не будешь закрываться, каждый встречный может оказаться злым магом. И ты, имея мало опыта, можешь нарваться на поединок. Лёгкий куш многих манит. А чужие судьбы… Стоит ли в них вмешиваться, Арония? Ведь судьба - суд Божий, дана человеку за его дела и по его воле. Существует причинно-следственная связь, которая и ткёт судьбу. Недаром же говорят - нить судьбы. Меняя судьбы, самовольно переплетая эти нити - в том числе и через гадание, ты за это берёшь ответственность на себя. И отдаёшь свою силу. Если в ответ не получишь благодарности - хотя бы в виде торта, - усмехнулась она, - то её надо восстанавливать самой. От природного источника или иным путём - если высушишь себя так, что встанешь перед выбором: или жизнь, или нарушение правил Покона. Тебе это надо? А уж когда вместо благодарности получаешь ненависть и оскорбления... Тут уж может возникнуть серьёзный энэрго дефицит. А если кто-то ещё претензии тебе предъявит - если новая судьба не угодит, тут уж - держись, недалеко и до болезни. А подружки… Меньше доверяй обычным людям, Арония. И скрывай от них свои способности. Многих они пугают, а иные - из зависти или страха, способны навредить не хуже злой ведьмы. Будь умнее, - посоветовала Фаина. - Когда-то нас, владеющих силой, люди этому учили очень жестоко, сжигая на кострах и топя в реках и озёрах. Ведь всё, что выбивается из общего ряда, общество выравнивает. Иногда очень безжалостно.
- Всё так серьёзно? - удивилась Арония. - Учту, Фаина. Спасибо за науку.
- Уж, пожалуйста, учти, - кивнула чародейка. - А насчёт того, чем заняться - иди куда угодно, дорогая, - пожала она плечами. - Главное - для чего ты используешь силу, помогаешь или вредишь людям и природе. Если ты на стороне светлых сил - иди в медицину или в целительство. И используй свой дар, ставя точные диагнозы и леча несчастных хворых. Или в полицию, защищай добрых людей от злых. Или предотвращая несчастья. Тут, по древней традиции, гадания пригодятся. Но, повторяю - всякое вмешательство в чужие судьбы имеет последствия. И не только для тех, кто пришёл погадать, но и для тебя. Никогда и никому не гадай без его просьбы, Арония. Остальное поправимо - есть особые техники, освобождающие от привязок к чужим судьбам. Я могу тебя этому научить, если твоя знаменитая бабка не подскажет, - усмехнулась Фаина.
- Не надо, уже знаю, - вздохнула девушка.
- Вот и ладненько. Сильный род и наследственный дар - большая сила. - И предложила: - Хочешь, помогу тебе открыть гадальный салон? Настоящий - с рекламой и всеми прибамбасами? Это несложно. Есть в N-ске пустующее помещение, раньше магазином эзотерической мишуры был.
- Спасибо, я подумаю, - засомневалась Арония.
Она почему-то представила, как в этот салон - из любопытства, заходит её староста Иван Теплов, ехидно осматривает эту атрибутику красивыми голубыми глазами и спрашивает… В общем, вряд ли ей это занятие подойдёт
- Я надеялась, что вы мне что-то иное подскажете. На гадания у меня пока ещё аллергия, - протянула она.
- Э, нет, дорогая! - погрозила ей пальчиком Фаина. - Тебе жить, тебе и решать. Я уже говорила - лучше не вмешиваться в чужие судьбы. Даже давая советы. У владеющих силой они обладают особой энергетикой. Так что, будь с этим осторожнее. Кстати, - прищурилась она, - чует моё сердце - подсказка к тебе скоро придёт и оттуда, откуда никто и не ожидал. Даже мне это кажется странным. Так что я только намекну - жди вестей от отца, - И покачала головой: - Очень необычная ты девушка.
- От отца? - не поверила Арония. - Он же умер.
- Я же говорила - смерти нет, есть разные формы существования, - развела руками чародейка.
Арония растеряно замерла - неужели ей предстоит ещё и встреча с отцом? Но, учитывая предыдущий опыт общения с матерью, она уже чувствовала себя уверенней. Действительно - это же её отец, он не причинит ей зла. Но что он может ей сказать? Чему научить? Как строить объекты? Ведь именно этому он посвятил свою короткую жизнь. Но, по-любому, для ведающей это полезнее, чем проверять тетрадки учеников с задачами
24. Побег оборотней
Фаина на прощание вручила Аронии гостинчик для Полины Степановны - баночку малинового варенья и пару плюшек, как полагается по казачьим традициям. И вышла с ней - проводить Аронию до калитки, тоже согласно казачьему укладу. И, конечно же - приняв вид пожилой пенсионерки и накинув на плечи пуховой платок.
Но на пороге кухни Фаина Петровна встала пнём.
- Ах, ты ж... тварь! - вскрикнула она, прислоняясь к косяку двери.
- Что случилось? - спросила Арония, которая едва не врезалась носом ей в спину. - Вам плохо?
- Ну, бывало и получше, - буркнула пожилая чародейка, и, тыкнув рукой в сторону загородки, где сидел медведь Силантий, спросила: - Глянь-ка! Куда он подевался? Неужто и ошейник снял?
Арония, перепрыгнув через низкий штакет, подняла с земли расстёгнутый ажурный ремешок. И её тут же озарила некая нехорошая догадка - и, взглянув на ступеньку, куда она положила кошку, Арония она тоже вскрикнула:
- Платок тут, а Явдохи нет! Они сбежали? Но вы же говорили, что артефакты кроме вас никто не снимет!
- Нашлись умельцы! - обессилено садясь на ступеньку, с досадой проговорила Фаина Петровна.- Но это не Явдоха с Силантием. Смотри-ка, и защиту, что на моём дворе, кто-то превозмог!
- И кто же? Выходит, этот кто-то сильнее вас?
- То-то и оно! Ты ничего странного по дороге ко мне не заметила?
- Не-ет, - протянула Арония. И тут же вскрикнула: Ой! Было! Ко мне на углу молодой человек подходил, спрашивал - как пройти на улицу Маяковского? Мой внутренний сокол ещё как-то странно на него среагировал.
- И правильно среагировал! Нет здесь такой улицы! - сердито заявила чародейка. - Давно пора было догадаться - кто это! Кроме этого мага с моей защитой никто не способен справиться!
- Маг? - удивилась Арония. - Этот гламурный красавчик? Но кто - он такой?
- Зовут - Ратобор! И родом он из древних… Впрочем, его род от него отказался - чего его теперь поминать всуе! - сварливо проговорила чародейка. - Сказывали, что Ратобор снова объявился в наших краях, да зачем он мне? Он уж много веков в Москве промышляет, там есть где разгуляться его тёмной силушке. Зачем ему наша провинция? А вот, поди ж ты!
- А зачем ему Полуночница с Силантием? - спросила Арония. - В Москве своих оборотней не хватает?
Она сожалела, что вовремя не среагировала на знак своего сокола. Хотя, что она могла, если этот Ратобор даже с чародейкиной защитой легко справляется?
- Вот и я хотела бы это знать! Уж поверь мне, старой чародейке - он их не из чистого альтруизма выкрал, ему эти понятия не знакомы. Ни плат, ни ремешок не взял, а вещички-то сильные! - покачала она головой. - Многие отдали б за них свой лучший зуб.
- И что теперь делать?
- У меня нет доказательств, что это преступление против Клана совершил Ратобор, - задумчиво проговорила Фаина Петровна. - Я не могу даже считать его ауру. И если б ты не вспомнила его, никто б не догадался, что это был Ратобор. Но есть мелкие нарушения, которые я могу ему предъявить.
- Какие?
- Он появился на территории нашего Клана - есть свидетели, но не отметился в специальном N-ском пункте регистрации. И не нанёс визит вежливости мне, Главе местного Клана, если у него есть дело к моим подчинённым. Будем считать, что не нанёс, - криво усмехнулась она. - Но за это полагается лишь порицание да выдворение за границы Клана. Но если мы докажем, что Ратобором похищены оборотни, подлежащие суду Старейшин - это тянет на очень серьёзное наказание, - нехорошо усмехнулась Фаина Петровна. - Хотя, как я слыхала - у него в Московском Клане всё схвачено. И если там нас не услышат, придётся переходить к жёстким переговорам со Старейшинами Московского Клана. Тут недалеко и до прямого конфликта нашего Клана с Московским. То бишь - Кланом владеющих силой из Зарайских, Фатьяновских, Сходненских и Владимиро-Суздальских земель.
- И всё из-за каких-то оборотней? И ваши силы равны? Столько земель поднимется! - нахмурилась Арония.
- Вопрос нешуточный - столько правил нарушено! И я ж сказала - сначала переговоры. А паритет сил… Трудно сказать, каков он - ни разу не проверяли, - пожала плечами Фаина Петровна. - У каждого своя бражка. В общем, некогда мне: надо срочно созывать Совет, - заключила Фаина Петровна, поднимаясь. - Отправляйся-ка ты домой, дорогая! Только будь осторожна! У тебя ведь теперь не один, а три врага, - предупредила она.
- Как - три? - не поняла девушка. - Откуда?
- Да, три врага. Тут даже не надо быть математиком! - отмахнулась старушка. - Первая Евдокия, которая намерена теперь вдвойне отомстить - за мать и за тебя, - загнула чародейка палец. - Второй это Силантий, на которого ты руку подняла да ещё его подружку по несчастью пленила. Оборотни очень злопамятны - звери ведь. Ну и третий это Ратобор, который тоже злобу на тебя затаил. Знаю я его!
- А он-то за что? - удивилась Арония, которой помнился лишь его гламурный образ и восхищённые взгляды славенских девушек, идущих рядом по улице.
- Ну, ты же оборотней обидела, которых ему пришлось спасать. Допустим, Силантий попутно подвернулся. А Явдоху на Суд именно ты притащила. Она - его старая знакомая. И речь не о её возрасте, - усмехнулась чародейка. - Помнится - Ратобор, Арина да и Евдокия вместе крутили какие-то тёмные делишки. Противоречащие Покону, заметь.
- Вот тебе и уладила дела! - разочарованно вздохнула Арония. - М-да-а! Надеюсь, они будут предъявлять мне претензии по одному?
- Это уж как карта ляжет! - усмехнулась чародейка. - Так что - готовься. Некогда расслабляться да салоны открывать.
И тут девушка вспомнила золотое правило: «Никогда и никому не показывай, что ты слаб или нерешителен. Воспользуются и растопчут. Ошибка может стоить жизни и даже души».
- Если они вместе заявятся, то и придётся им указать их место! - решительно заявила она. И процитировала: - «Применяя силу, не сомневайся - действуй на опережение. Иначе опередят тебя». Всё просто!
- Мне нравится твой настрой, Арония, - кивнула чародейка. - Вот, возьми на всякий случай, - а протянула она ремешок и плат. - Может, опять пригодятся. А с третьим противником - импровизируй, - подмигнула она. - Для него мои амулеты - тьфу! Но у тебя всё получится! К тому же, он мог бы тебя сразу… нейтрализовать и забрать из твоего кармана Полуночницу. Сто процентов - он её видел. Почему-то пожалел. Так что, возможно, врагов, всё же, два.
- Разберёмся! - небрежно ответила девушка. И поблагодарила, держа в руках амулеты и не решаясь спрятать их в сумочку. - Спасибо, Фаина! А вы как же?
- Приготовлю более надёжные, с которых никто не сможет снять защиту! - отмахнулась Фаина. - Ну, ладно, отправляйся домой, дорогая! Некогда мне! Да пребудет с тобой помощь рода и высших сил! Калитку просто захлопнешь, - заключила она.
И лёгкой походкой устремилась к хате - стройная девушка с пучком волос на макушке и с пуховой шалью на плечах - не до театров тут.
На улице, добираясь до Кузёхи, Арония с тревогой искала вокруг приметного молодого человека в горчичном пальто. Конечно, не глазами, а внутренним соколом. Внешне же она являла собой эталон спокойствия. Но, всё же, сжимала в кармане шёлковый заговорённый платок - хоть какая-то защита, хотя и иллюзорная против такого мага, как Ратобор. Однако, к счастью, ни опасных красавчиков, ни громадных медведей, ни зубастых кошек-переростков поблизости не обнаружилось. Видать, отправились все вместе готовить злокозненные заговоры против нашего Клана и молодой неопытной ведуньи.
У Кузёхи всё произошло очень быстро: калитка после звонка щёлкнула, открываясь, девушка пробежала вверх по винтовой лестнице, а домовой уже ждал её у старинного фигурного трельяжа. Взмах его руки и вот она уже дома, на пыльном чердаке. Рядом с Михалапом, будто наседка, угнездившимся на балке.
25. В зимнем лесу
Зимний лес стоял в снегу. Деревья, скрючив замерзшие чёрные ветки, тихо покачивались во сне. Лишь иногда они роняли вниз комья снега, которые сталкивали, перелетая с ветки на ветку, каркающие вороны или заполошно трещавшие сороки, чирикающие воробьи и синицы.
А как тут не каркать, как не трещать? Если внизу человек бродит! Надо отметить, что это здесь редкое событие - по лесным зимним сугробам никто не ходит. Даже охотники, потому что кроме зайцев и лис тут никого не водилось. Но далее им стало ещё удивительней, поскольку сугробы на поляне каким- то образом вмиг растаяли, а вместо снега внизу возник ковёр из пожухлых листьев и травы. Чудеса! И большая удача - ведь теперь птицам и мелким зверькам удастся поживиться здесь желудями, орехами и семенами. А если прелые литься разгрести, то можно добыть из земли нежные ростки. Поэтому птицы и затаившиеся в дуплах белки с нетерпением ждали, когда этот странный человек, забредший в лес среди зимы без ружья, удалится вон.
Но мужчина: высокий брюнет одетый не по сезону - в горчичного цвета пальто, похоже, никуда не спешил.
Обойдя несколько раз поляну, он озадаченно остановился перед большой берёзой. Затем достал из внутреннего кармана пожелтевший листочек и принялся его рассматривать.
- Ага! Так вот в чём дело! - почесал он макушку, на которую сверху сыпался мелкий снежок. - Здесь выросло дерево, которого раньше не было, и вот те два дуба - тоже новички. Так, смотрю заново!
И Ратобор - а это был он, снова начал ходить по поляне, сверяясь со своим потрёпанным листочком. Но вот, кажется, он что-то нашёл и остановился неподалёку от большого дуба.
- Ого! Вот он! И как же он вымахал! - пробормотал человек, подбирая из травы суковатую палку.
А потом, несколько раз притопнув, закрутился на месте волчком - сначала против часовой стрелки, потом, считая шёпотом - по часовой. Затем, присев на корточки, что-то начертил своей палкой и, встав, пропел речитативом.
Выйду, гряну!
К Солнцу гляну!
Зайцем по полю скачу,
Волком к западу лечу!
И, пробежав через поляну ломаным зигзагом, замер на мете у меньшего дуба и громко топнул. Из-под его ноги вырвался клуб пыли и даже огненный фонтан. Хотя - откуда бы? Снег ведь лежал тут - сырость кругом.
А Ратобор опять запричитал, заголосил:
Дырку в копанке верчу!
Копань вывернуть хочу!
Земелька - открывайся!
Кладень - отверзайся!
Добро к хозяину вертайся!
И, ткнув в землю три раза палкой, замер, чего-то ожидая…
В лесу посвистывал ветерок, с деревьев с шорохом падали сухие ветки и снег, возмущённо верещали потревоженные нежданным гостем птицы. Ничего не происходило и нигде ничего не открылось. Какие копанки? Какие кладни? Или кладени.
Время шло.
Наконец, Ратобор, отбросив в сторону палку, сердито крикнул:
- Эй, Калина! Выходи! Отдавай, что поручали тебе хранить!
- Ещё чего! - вдруг раздался из-под земли гулкий бас. - Нашёлся - хозяин! А хозяка-то где? Сызнова один пришёл? Катись отселева, ежели так!
- Отдай! Это моё! Нет уж на свете твоей зазнобушки-хозяйки! - отозвался Ратобор.
- А мне без разницы! - гукнуло в ответ. - Договор остаётся в силе! Аль ей, аль никому! Вот так! - И голос смолк.
Сколько потом Ратобор не топал, сколько не грозился, даже огненные файрболы в землю пускал и какими-то заклятиями её сотрясал - всё было бесполезно. Ничего ему не отверзлось и под землёй никто от файрболов не взвыл. Лишь птицы, что раньше, наблюдая, сидели вокруг в кронах деревьев, забыв о поживе, заполошно рассеялись в страхе по лесу. А когда, спустя какое-то время, всё утихло, обнадёженные тишиной, сначала вороны - особо решительные и находчивые пернатые, а затем и остальные птицы вернулись на поляну. Она уже опустела. Исчез человек. Кстати, снег постепенно снова её заносил. Так что надо было спешить, пока был доступ к лесным припасам. И на поляну со всех сторон слетелись синицы и вороны, сбежались зайцы и белки. Поели на славу. А так бы можно было посчитать, что лесным обитателям этот человек и вовсе показался. Приснился убаюканным позёмкой и он, и пир. Даже следов вскоре нигде не осталось, всё снег запорошил, похоронив остатки желудей и укрыв то место, откуда бас раздавался. И вороны, нахохлившись, снова расселись вокруг полня на скрюченных ветках, думая о превратностях судьбы. Впрочем, им не привыкать.
Конечно, возникает вопрос - как же человек появился и ушёл невидимо? Как так вышло, что даже заполошные сороки его не почуяли - не встретили и не проводили? Следов в лесу не осталось, да и спросить не с кого. Птицы отчёта никому не дают и загадки чужие разгадывать не любят. Не до того им.
***
Так вышло, что проявился Ратобор снова совсем в другом месте - в Москве, столице России, рядом с помпезным зданием, очевидно, созданным ещё архитекторами восемнадцатого века - с флигелями, мансардами, скульптурами огромных львов, катающих мячики у входа на территорию. Причём, спустя всего лишь пару минут после того, как покинул лес под N-ском. Быстро прошёл мимо низко склонившегося секьюрити, стоящего у входа в здание, кинув пальто другому - в холле, и направился к к помпезной лестнице - подстать лепнине и позолоте, изобильно покрывавших стены и потолок огромного помещения. Откуда-то сбоку к нему выдвинулся мажордом - судя по ливрее.
- Чего изволите, господин? - склонившись, спросил он. - Обед…
- Пошёл вон! - бросил на ходу «господин» и поднялся вверх по лестнице.
- Слушаюсь! - донеслось вслед.
Часть 6
26. Пластун Проша
- Здравствуй, доню! - перед Аронией стоял казак невысокого роста в кубанской папахе, в черкеске и в сапогах.
«Батько!» - колыхнулась в её сердце радость.
- Трэба побалакаты кой о чём, - улыбаясь, сказал он. - Зараз я бачу, шо ты, донюшко, вже близёхонко стала к славным пластуньским дилам. Вот я и прийшов до тэбэ. Нэ близкий твий свет, доню, - покачал он головой. - Но надоть цэ зробыть, бо поздно будэ. Мабуть инше ты не сдюжишь, хучь и дар маешь.
- Здравствуйте, мий батько! - ликующе ответила девушка и побежала к нему - чтобы обнять. - Як я вам рада! Дуже рада! Дэ ж вы были до сего дня? Чи ночи? – огляделась она…
Остановка какого-то транспорта, а что за ней не видать совсем. Да и не батько это… Да и обняться ей с ним не удалось – казак тут же бесшумно попятился, выставил перед собой руки в запретительном жесте. И ласково сказал ей:
- Дэ я був, тоби ще рано знаты! И не пидходь до мэнэ, донюшко! Цого нэ можно! Ты ж ще жива, а я вже давно вмэр. А то так и останэшься туточки, а тоби там, у сэбэ, богато ще делов предстоит. Ворога надо бить!
Девушка замерла и ещё раз непонимающе осмотрелась…
Что за странное место? Это трамвайная остановка, что ли? Но как она сюда попала? Вокруг темень несусветная. Только высоко над головами горит фонарь, мало что освещающий - дальше за остановкой тьма, будто ножом отрезано.
«Як цэ - трамвайна остановка? - спросила она себя. - Нема трамваев у станыцэ, де мы с батькою жывэм. Хаты-мазанки е, та кони - ездовые та для пахоты. А трамваи та разни повозки без коняг - цэ ж тики у городе е. Чи, ни?»
- Ой! - испуганно вскрикнула девушка, вдруг вспомнив себя. - Я - Арония! Живу в городе! Где это я, батько? А вы, и правда, мой батько Фома? - недоумевающе вскинулась она на улыбающегося казака.
Его, будто вылинявшие на солнце, светло-голубые глаза, смотрели на неё знакомым пристальным и немного насмешливым взглядом. И очень любящим.
- Я ж ваша дочькА Прасковья! Так? Но я же ещё и Арония, - недоумевала она. - А кто тогда Виктор Семёныч? Тоже мой отец? А так бывает, что два отца? - растерялась она. - Кто я? И кто вы?
- А як же ж! Всэ бувае! На свете чого тики нэ бувае! - важно погладил казак свои сивые усы. - Ты ж, доню, заново народилася! Вот для цого память и забирают у вмэршего! Шоб вин разумом опосля не сдвинулся, - усмехнулся батько Фома. - Так шо ты и Прасковья, и Арония и ще може кто. Но давай поспешать, доню. Буду старатыся говорить з тобою на московитской мове, хучь и не дуже цэ вмию. А то ты, я бачу, вже не зовсим розумиешь балачку и наш язык запамятовала, мабуть?
- Не всэ ще забыла, - смутилась девушка от его странных речей. Ну, что ж – два, так два. Казак внушал уважение и доверие. - Говорите, батько, я спрошу, ежели не пойму.
- Славно, донюшко. Слухай сюда! Мэни дали трохи времъени покалякать - цэ срочно! Трэба напомнить тоби платунство и всё, чому я колысь тебя выучил. Помнишь цэ? - Девушка уныло мотнула головой. - И пластунски тэхники запамъятовала? Надо воспомъянуты, - покачал головой Фома. - Впэрэди ждуть тэбэ, донюшко, нэ лёгки спытання. Но я вирю - ты сдюжишь. Ты и допрежь завсегда была сильною девкою! Управлялася лёгонько там, дэ не кажэн хлопец сдюжит. Помнишь, як была казаком, Проня?
«Проня? Я ж, вроде, Прасковья!» - удивилась девушка.
И вдруг действительно вспомнила:
- Да, вы мой батько Фома, а я – Прошка! – воскликнула девушка радостно. - И славный казак-пластун! Правда ваша! Ой, який же ж вы знатный пластун – характерник! – вспомнила она.
И перед её глазами поплыли знакомые картины: солнечные дали, храп коней, запах печёного хлеба, чей-то смех и тихий оклик:
- Проня! Бисова вира! Знова замечталася? Дел же ж полно! Та ще наука!
А она стоит посреди казачьей хаты, прислушиваясь к какому-то внутреннему зову… Та батько отвлёк. И правду кажэ: ей ще - бай дуже, як богато дел надо зробыть по хозяйству! И она смело сорвалась с места, хотя ничего вокруг и не видела.
А дале была обычная жизнь. Ну, як - обычная? То, шо хата была ей хорошо знакома, девочку дуже выручало. Ну, як - девочку? Пацанёнка лет семи-осьми!
Её – малую девчонку, батько Фома обрядил зачем-то як хлопчика. И затем они поселилися на кордоне - казачьей сторожевой заставе.
А чтобы она крепко усвоила навыки пластуна, яким был её батько Фома, он зараз же завязал ей очи тугой повязкой. И з нею она ходит, не снимая ни разу, вже третью нэдилю. И применилася, як робыть звычну работу: доить корову, цедить молоко, мыть посуду, ходить до колодца, выпекать хлеб, топить печь, готовить в ней еду. А чтобы сунуть в жерло русской печи дрова, ухват с горшком, або противень с хлебом и пирогами, ей треба влазить на тубаретку. А хто ж ще цю работу будэ делать, колы батько в дозоре? Вин же не любыть исты с общей стряпки, потому и доню узял с собой, мабуть.
Добрэ ще пол у хате глиняный, а не з досок - падать не так больно. Иногда она его метёт, чуя по шороху, где больше мусора. А мазать пол размоченной глиной начисто - это тики перед праздником церковным. А вечерами ще надо запаляты лучину - не для зрения, для порядку, и наощупку вязать носки. А чо, главное - петли не пропускать и ряды считать. И дело ладилось - за три нидили у Проши шибко добавился слух, нюх и чуйка. Она вже нычого не роняе и почти шо нэ падае. А як же ж - кажен горшок и мыска грошей стоют. А недавно - во, чудеса! - даром шо на очах повязка, она трохи стала кое-шо разбачать. Пока лишь тени да пятна света. Но ежели так и дале пидэ, то може у нэи скоро появится во лбу и трэтий глаз. Про цэ батько Фома смешно шутит, мол: «Будэ у тэбэ, доню, трэтье око - будэшь бачить, яко сокол». Як цэ - сокол? Вин же в небе летае?
А в станыцэ у них е большая хата и тамочки живе мамка Аксинья, та трое сестёр и брат Прохор. Цэ вин должон был ехать на кордон. Но батько Фома её взяв та ще почему-то переодев в Пронькину одёжу. Цэй кордон, чи казачья застава, и сам уж стал як станыця - курэней понастроено, банек, колодцев. Цэ казачья вольница, откуда станичные казаки охраняют границы губернии от набегов горцев. И Проня тожеть, як батько сказывал - колысь будэ ходить в дозор. Токмо надо дуже похоже притворяться братцем Прохором и заодно пластунску науку як следовает изучать. Потому как брат к казачьей службе вовсе не пригоден, не то шо она, Прасковья - змалку шашкою грае, с пацанами дерётся и по деревьям лазит, як макака. Ротому-то батько Фома - наилучший пластун в станичной сотне, и взялся учить её пластунским премудростям. А она на цэ с радостью согласилася и готова вчиться с утра до ночи. Ей ця наука оченно легко давалася, а пластунские уловки як будто сами получалися. У низ всё ладно сложилося: колы батько Фома на отдыхе – показывал их, а как уезжал по службе, она все повторяла, доке не получится. Пронька вже освоила рубку лозы, но пока шо на бегу - мала ще на коне скакать. И казачьей крутке шашкой тожеть навчилася. Даже наловчилася вертеть сразу двомя шашками - в обох руках. Правда, деревянными пока - батько их сам для неи зробыл. Сказывал - воны для её руки легше, да и безопасны. А зря. Вона ж не порезалась, колы по секрету от него - пока батько до кума Ермолая ходил чи спал, брала его шашку из дамасской стали и легко крутила её - в повязке на очах. К слову, Пронька по-тихому освоила з нею и рубку лозы. Но ей цэ скушно. Ведь значала она сама втыкала прутья в землю, а потом их рубала. И знала - дэ они стоят и якой воны высоты. Неинтересно. Вот кабы б видеть лозу скрозь повязку - третьим соколиным глазом! Но ить дуже тонка лоза, як её скрозь повязку видеть? Зато Пронька вже видел бредущую по вулице корову, аль всадника, едущего на коне. А с некоторых пор и людей, и даже псов, не говоря уж про хаты. Батьку Фому она тожеть видит, но пока об том молчит - засмеёт, не поверит. Он же обещался, шо она скрозь неё буде бачить тики через тры месяца, а прошёл всего одын.
Пронька ходила по кордону свободно. На бродящего по округе мальчонку с завязанными глазами и с деревянной шашкой или с ведром в руке, казаки внимания не обращали. Им и своих дел хватае. Та и знали они, шо це сын Фомы-пластуна - Прошка, якого вин вчив свому ремеслу. Смену ростит. Да здеся ще пара таких же недорослей бродила: Максим - урядника Семёнова сын, и Пашка - одноногого писарчука Онипко, якых старый пластун Георгий в обучение взял. Но у этих дело хужей шло. Так, по-тихому, по трохи перебирались по кордону, друг за дружку дэржася - то расплескав воду - с полупустыми ведрами от колодца бредут, то корову Георгия шукают, а она вже к реке убёгла. Не шибко-то у них дело ладилось, хотя за кажэн промах Георгий больно стегает их сырой вицей по спине. Да и видали казаки, як воны повязки знымали, колы в реке купалися, а це не дозволяется по пластуновской науке. Но це забота Георгия - вчить уму-розуму, та следить за вчениками, им николы! А Прошка, кажут - усё с ходу розумие. Та оно ж и выдно - бегом гарцуе, будто зрячий.
Пронька часто оставалась дома одна и вже звыклась с цим - батька ж в рейде, то в засаде, а то и в разведке аль на осбливом заданьи. Бывало, шо с донесением в губернский Штаб, аль в станыцу "метался" - як вин кажэю За пидмогой, колы враг на подходе. Вин про це завсегда допрежь знав.
Метаться, это значит за одын миг одолеть несколько вёрст.
- Это дуже просто, донюшко, - говорил он, рубая на мелкие дровишки хворост - для уличной печи, кабыцы, та для бани. Сами стволы шли на строительны нужды кордона. - От слухай сюда, Пронь! Як идешь, завсегда дорогу запоминай. А опосля, як по ней метнутыся хочешь, тоби трэба хорошенько еи вспомянуты. Усе было на пути- дороге, якой трэба бежаты. Усё до мелочей! Развилки, повороты, горки, ручьи, реки, а також - переправы. Не забудь и про особые меты - хату, там, на отшибе, мельницу аль дерево приметное, молоньей ударенное, и дажеть пугало на бахче аль огороде сойдёт.
- А саму дорогу надо помнить, батько? Вы ж не сказали про цэ. Широка она, чи узка, е спуски, чи уклоны? А можэ где ще и большие каменюки встренутся? - спросила Прошка. - Я, к примеру, завсегда цэ примечаю. Шоб знаты - дэ я могу смело у повязке бежаты, а де ни - можно и ногу сбить аль зпоткнутыся о каменюку.
- Не доню, це тоби нэ дуже трэба, - усмехнулся Фома, складывая дровишки возле кабыцы. - Ты ж не ногами бежаты будэшь.
- Як цэ, не ногами? А чим? - удивилася Прасковья. - В сапогах-скороходах, што ли? Аль лететь? Так у мэнэ ж крыльев нэма! Яне ворона!
- Можно и так сказать, шо - лететь, яко птица, доню. Хучь и ворона - чем погана птица? Вумна и сметлива. А крылья у тэбэ е, доню - они у твоей голови, - постучал он себя обухом топорика по лбу. - Потому как ежели ты ногами побежишь, та ще о кочки и каменюки спотыкаючись, то тэбэ и пеший обгонит, не говоря уж о конном. А ты ж должна срочно депешу доставить, ще и аврал в штабе поднять! Потому как дело срочное - ворог на братьев-казаков наступае. Твоя задача: к примеру - енералу аль есаулу доложить, шо на твою станыцу вороги напали и шо пидмога нужна. Аль секретну депешу доставиты, шо башибузуки у границы кучкуются. Тут уж, доню, чем швыдче ты метнёшься, чем скорийше долетишь, тем успешней ворога победишь. И меньше твоих братьев-казаков у цей граныцы поляже. Ведь главная задача у платуна яка? Людям помочь и Родину защитить!
- Братьев-казаков выручить? Родину защитить? Инадо метнутыся? Так я зараз, батько! - азартно воскликнула Пронька. - Говорите, шо надоть, шоб успеть метнуться и донесение пэрэдаты?
- Шо надоть? Та бильше нычого! Вот это всэ, шо я казав, донюшко, - поднося соби ще гиляк, ответил Фома. - Вспомянула, як следуе, дорогу: развилки, повороты, меты, собрала на ней розум и представила, шо летишь по ней. Вот, эдак, на цыпочках, «соколом»! Приподнялася и - полетела до енерала! - бросив гиляки, изобразил Фома чуть не балетную позицию. - Летишь соби, не оглядаясь и даже не думая - кто ты и где ты есть. Токмо меты мимо мелькають, - замахал он возле сэбэ топориком. - И твэрдо знай, шо через миг или два - ты вже на месте. А як достигнешь Штаба чи войскового атамана, и весть им пэрэдашь, опосля тикльи розум и отпущай на волю. И свий трэтий глаз - на отдых. Дело зроблено! А казакам - слава!
- Здорово! И я тако смогу?
- А як же ж! - заявил батько Фома.
- А ежели на коне к енералу лететь, то быстрийше, мабуть? - азартно спросила Пронька. - А, батько? Шоб и на цыпочках, и на коняке? Так можно? - встала она в балетную позицию - якФома, не ведая, шо бачить цого не должна была.
- А як же ж! И цэ можно! - одобрительно усмехнулся Фома, собирая гиляки с земли. - Шо ж цэ за казак, ежели он без коняги? Но не зараз, доню. Цому ты тики опосля научишься, донюшко. Зараз коня ты умом - чи своим «соколом», не осилишь. Малая ще, силёнок не хватит двох тащить. А як трохи пидрастэшь, то научу. И конь верный и обученный должон быть. И полетишь ты на на нём, донюшко - яко птица, - распахнул он руки с хворостом.
Пронька задумалась и решительно заявила:
- Добре! А зараз я могу метаться поближе, так батько? - деловито обозрела она через повязку подворье. - Можно, там, к примеру, в сарайку метнуться - к корове, чи на город - за морквой, чи цыбулей. Дорогу туда я добре знаю! А шо, - прикинула она мысленно, - порог - двэрь, порог - гиляки - грядки...
- Давай, донюшко, метайся хучь за морквой пока - время на науку сбережёшь, - кивнул Фома. - А як вернусь, покажешь мэни шо ты вже вмиешь.
Девчушка радостно закивала, наблюдая, як отец берёт гиляки и тюкает их на пеньке топориком. И тут вдруг Пронька поняла, што она видит эти самые хворостины. Та и колы он ими махал - яко птица крылами, тожеть через повязку видела! И шоб цэ проверить, Пронька бросилась подносить отцу ци гиляки - кажну в руки отдельно брала. И получилось! Теперь-то, колы батька до кума пидэт, она и лозу по-другому порубае - не запоминая, дэ воткнула. И нычого шо вечер вже будэ - ей усё равно.
А Фома, на секунду задержав топорик, присмотрелся к дочери, берущей гиляки, будто зрячая, и ничего не сказав, одобрительно и гордо улыбнулся.
27. Прошина наука
И вот Фома – пропылённый и усталый, вернулся вечером домой с очередной пластунской вылазки. Войдя в хату, он с поклоном перекрестился на икону Николая Чудотворца в красном углу – вэлыкого казачьего заступника. А Прошка, вязавшая в полутьме носок с тугой повязкой на глазах, метко кинула на стол спицы и радостно бросилась к нему.
– Батько, батько! Доброго здоровьичка вам! – обняла она его за пояс, поскольку выше не доставала, и с ходу предложила: – Хочите, я зараз покажу, як наловчилася на огород метатыся?
– Ну, здорово живэшь, донюшка! – потрепал Фома её по спине. – А шо ж, и покажь! – усмехнулся он, снимая с плеча и ставя на лавку лядунку – пороховницу, и хабур - полотняный вещевой мешок.
Прошка тут же исчезла - только ветерком повеяло. А Фома, подойдя к ставцу, запалил лучину. Доня ж привыкла без света, да и он - бродя по вражьим кущам, но в ридной хате и жить без глаз, на одной чуйке, цэ не дило. Он только и успел, шо оглядеться: порядок везде - пол метён, горшки и ухваты по местам, у хате дух съестной и свежепечёного хлеба стоит... А туточки ужо и Прошка будто из воздуха сплелася перед ним - с пучком в руках оранжевой морквы.
- Ого! Молодец, донюшка! - похвалил её Фома и, сняв такожь шашку и ружжо, сел рядом с ними на лавку. - Иншым казачатам на такэ и пивгода маловато, а ты за недилю. Знатно!
И знаком показал ей, што хочет пить.
- Зараз я! - кивнула Прасковья и, бросив моркву на пол, без заминки метнувшись в прохладный колидор, дэ на ларе стояло ведро, и тут же поднесла ему ковш с водой
Даже не сообразила ведь, што в повязке вона видать его знаков вовсе не должна. Фома довольно хмыкнул и жадно опрокинул в рот ковш.
А Пронька призналась:
- Токмо, батько, я ж не сразу навчилася метатысь. Цельный дэнь у мэнэ нычого не выходыло, - пожаловалась она. - То за плетень зачеплюся, то меты яки запамятую. А опосля - нычого. Будто полетела, - изобразила она руками крылья. - Мэни цэ дуже пондравилося! Но цэ ж близёхонько, батько, а ежели далэко, то як? Я ж не сумию уси меты запоминаты?
- Е слово - «надоть», доню, - устало сказал Фома, ставя ковш на стол. - Придэться запомнаты! Та и твой «сокол» выручит - вин всэ будэ примечать. Чуешь вже его? - прищурился он.
- Чую, - вздохнул Пронька, очередной раз поражаясь тому, як это бытько всё про неё знае.
- Вот и добре! А як треба будэ - вин поможе.
- Добре, батько! - вздохнула девочка. - Я и цому навчуся, шоб далеко метатыся, Я упорливая.
- Правильно, доню! - одобрил Фома. - Ежели обчеству надо - хучь пропады, а сполни. Така наша казачья доля – Родину боронять, царыце служиты, людэй защищаты та допомогаты.
- Ага! - деловито кивнула Проня. И принялась накрывать на стол - разговорами сыт не будешь. - И шо опосля, батько? Як я уси пластуньски премудрости изучу? Буду, як вы, родину защищать, казаков выручать и нэвидимо ворога одолевать? - с интересом спросила она - батько нынче добрый, можно и такое поспрошать. - И скрозь вражьи полчища пройду так, што и никто не всполохнётся? Усё про них знаты буду? И никто не впиймае? Люди кажут, шо вы и такэ могёте.
- Ну, то, мабуть, басни - шо через полчища. Так, с краешку, - усмехнулся Фома. - А шо? Иной раз без цого ныяк! - заявил он, одобрительно наблюдая, як ловко Прошка накрывает на стол - ни одна плошка нэ трынькнула.
Прям-таки летала от печи к столу с тугой повязкою на лице: борщ и каша в мисках вже стоит, кринки со сметаной и молоком тутож, та и хлиб на доске ровно порезан. И ни разу не споткнулась, ни капли не разлила, мымо нэ пронесла.
- А теперь, колы у тэбэ вже сапоги-скороходы е и крылья ты соби вырастила, навчу я тэбэ, донюшко, ще кое-чему, - принимаясь за еду, сказал Фома. - Завтра и спочнём, як встану.
- А чому ще? - усаживаясь напротив, заинтересовалась Проша.
- Як стать невидимкою, - облизнув с ложки сметану, ответил Фома. - Шоб и из-за тэбэ ворог не всполохнулся.
- А я смогу? Цэ ж, мабуть, трудно. Аль лёгко? Это як шапку невидимку надеть, што ль?
- Ще лучше, чим шапку! - ответил тот, аппетитно сёрбая наваристый борщ. - Шапку ж ще с кармана достать надоть, чи с хабура, та ще надеть её. А ворог же рядом - бдит. И твоя голова завсегда при тебе. Ежели ты справный казак, конешно. Её береги, доню. Она не токмо для украшения и ношения усов казаку дадена.
- Як цэ - голова при тебе? Вона завсегда тут, - удивилась девочка, ощупав макушку. - Вона-то причём, ежели невидимым стать?
- Очень даже причём, доню, - ответил Фома, устало опершись на стену спиной и отставив пустую миску. - Шашка для казака, доню - це необходимость, а конь ему - лучший друг. Но главное - ясна голова, навыки казачьи и ще - особливы техники. Это колы край приходэ и жизнь казака на волоске висит. А ще важней, чем жизнь казака - ежели сохранность казачьей сотни або усёго войска на кону. Тогда-то пластуна особливы техники и умения выручают. Усяки волшебны шапки та ружья - цэ и потом и нажиты можно, а вот другу жизнь и честь казачью вже нэ купышь. Ныяких грошей не хватэ.
- Я запомню це, батько, - серьёзно кивнула Проша. - А кажить - як цэ - особы техники и уменья? Шо надоть, штоб казачье войско спасаты?
- Много чего надоть, доню! И рядовой казак богато чо умие - и шашкою махать, и из ружжя палить, и джигитовку знае, и повадки ворога изучил. Но особливы уменья вин не може осилить. Зовутся они - пластунска наука. Така, шо и без оружия, и без коня, лишь с одною смёткой возможно легко ворога одолеть. Пластун умие и карту места в уме собрать и в засаде сутками не двигаясь сидеть, и врукопашную схватиться наиздалька. Пластун, коль трэба, вмие и метатыся, и невидимкою стать, и в разведку идтить, кем угодно прикинувшись, колы ворог рядом и зло замышляе. Это тебе не в дозоре стоять аль от башибузуков гуртом отстреливаться, цэ не кажэн казак вмие. Хотя и простым казаком быть не просто. А мы с тобою, доню, не просты…
Фома говорил всё медленней, делая паузы меж словами, а потом и вовсе заснул - прям сидючи на лавке.
Прошка быстренько притащила с колидора кужух, сдёрнула с печки подушку с лоскутным одеялом и, бережно повалив, уложила батьку спать на лавке. Сама, убрав со стола посуду, полезла на печь.
А на другый дэнь - опосля того як Фома выспался и поел, а потом сел с цигаркою на порожке дома, наука по особливым умениям продолжилась. Фома учил Прошку, как стать невидимкою.
- Хочешь про ворога усё знаты, доню? – спросил он. Та кивнула. - Проберись в его лагерь, будь тише воды, ниже травы, - сказал он, пуская дымок из ноздрей, который, кстати, Прошка чуть-чуть видела. - И тама дале за ним чутко наблюдай, - говорил Фма, - усё расположение и порядки запоминай.
- Як це - в лагерь проберись? Проползти туда?
- И це можно, а лучше – перебежками, по трохи. Сростись з тим, шо на твоём пути попадается – кустом, стеной, камнем. И, перво-наперво, доню, не смотри в очи тому, от кого ховаешься, вовсе о нём не думай. Як навроде и нет его. Забудь, шо вин есть. И тэбэ - тож нэма. Будь того ж колера, шо и всэ вокруг - чи трава, чи земля, чи снег. Прэдставь, шо ты навроде того куста, у которого стоишь. Нэ чуй соби чоловиком. Будь ветром, чи каменюкой у стены…
Он ещё долго втолковывал про всякое такое непонятное, но Прошку як заколодило - никак не можно понять, а главное - уверовать, шо так бывае. Як ворог не заметит бегающего аль ползающего казака в своём стане?
«Як цэ так? Просто головой подумал и стал невидим? А куда ж ты делся, ежели ты тута? Ворог же сразу тэбэ побачить и схватит за грудки! Чи стрельнет!»
Тут Фома, покончив с цыгаркою, терпеливо вздохнул и поднялся с порожка.
- Пидемо, доню, до колодца, - сказал он ей. - Воды надобно взять для бани - ополоснуться. Заодно и проверишь, як цэ - быть невидимкою. Бэри вёдра.
И, взяв коромысло, вышел из двора.
Прасковья, бренча вёдрами, схваченными в колидоре, вприпрыжку помчалась вперёд него к колодцу. Она знала, где на цей дороге крутой спуск, а где камушек торчит, и бежала смело. Но вот навстречу им, скрипя, что-то стало надвигатыся. Судя по звуку и размерам, которые она через повязку бачила, цэ был батькин кум, дядько Ермолай. Он вёз сено на деревянной ручной тележке. Ермолай сегодня дежурил на кордоне, пока его сын Петро на их единственном верховом коне ушёл в дозор.
- Здоровьичка вам, дядько Ермолай, - сказала Прасковья. Вернее - мальчик Проня с привычной всем повязкой на глазах. - А мы тута с батей…
- Здорово, Пронька! Ты свому батьке накажи - ныхай вин до мэнэ вечерком зайдэ. Дило к нему е, - чуть приостановившись, сказал ей Ермолай.
И заскрипел дале своей тележкой. Про то, яко у них дело, Проньке и долго думать не надо - горилки выпить да всякие баталии повспоминать. После баньки - милое дело. Только почему дядько Ермолай сам к батьке не обратился и нычого ему не сказал? Вин жн за нэю идэ.
- Так вин же туточки… - растерялась Прасковья, останавливаясь.
И удивляясь - почему батько Фома сам молчит? Дажеть не поздоровался с кумом! Но, оглянувшись, она никого позади не увидала. А як же ж батько? Она токмо што его пэрэгнала? Иде вин? Но, усё ж, она шось почуяла… Як же ж, ежели батьки тута вовсе нема, откель таким ядрёным махорочным духом наносит? От батьки именно так и пахнет – ажно дымным чадом в носу щиплет.
«А, може, вин шёл-шёл, а потом назад возвернулся? - растерянно предположила она. - Мабуть, у хате забыл шось. Хотя батько нычого и николы не забувае. Та и коромысло ж вин взял, и махорку тожеть, мабуть. Колы ею так… »
И тут Проня сообразила: «Так вин же стал невидимкою! Даже мий третий глаз его не бачит! Ого, як!»
- Батько! - радостно крикнула она. - Я знаю - вы тута! Махрой от вас наносит! Ажно нос закладае!
И, шагнув в нужном направлении – ориентируясь по запаху, уткнулась носом прямо ему в бок.
- От же ж глазастая! - рассмеявшись и вновь появившись - будто соткавшись из воздуха пятном, сказал Фома. Она теперь видала его! - Сколь разов зарекался бросить цэ погано курево! - говорил Фома, двигаясь к колодцу. - В рейдах и засаде баловаться цим дилом нэ можно. Дым та огонёк с потрохами выдаст! Приказ! Тама я цыгарку вовсе нэ курю! И дышу по трохи, и хожу в полшага. А курить та шуметь в разведке, цэ - смэрть казаку! Ходи завсегда, доню, яко кот. Шоб ни едина травка не шумнула. И обувь особу носы - чувяки без каблуков аль ичиги. Як у черкесов - наилучше дило. Та ще - яловы сапоги на тонкой подошве. Шоб твою поступь ны одын ворог нэ почуял.
- Як у вас, батько? - деловито кивнул Пронька подвязанной головой.
- Ото ж!
И так, рассказывая о казачьих запретах, Фома дошёл до колодца, набрал воды, вернулся во двор, затопил баню. Проша, мотая на ус, ходила за ним и внимательно слушала. Теперь-то она верила, шо може стать невидимкою - из головы, одною думкою. Надо ей и дале вчитыся! Шоб перед батькою не опозорится.
И Проша знова - как с метаньем, стала батькину науку в его отсутствие на практике повторять. И всё оказалося, як он любил сказывать - очень просто. Хорошо, что для неё что ночь, что день, всё равно. И, пока батька ушёл в дозор, она за недилю наловчилась быть невидимой. Только с тем шоб ещё и неслышимой, было сложнее. Но и цому Проша по трохи навчилася. И даже проверила, сходив во двор к дядьке Ермолаю, колы вин с сыном Петром под навесом ужинал. И они её и нэ почуялы. А ведь Петро опытный казак, его иной раз даже и в разведку брали. А выйдя от Ермолая, Проша потом ещё по улице невидимо бродила. Да так, что ни одна собака не забрехала, чего уж за людей балакать? Благо махрой от неё не наносило, а чтобы уж никому в глаза не смотреть, так это самое лёгкое - ведь повязка-то завсегда при ней.
Арония будто не сонные видения смотрела, а всю жизнь вместе с Прасковьей-Прошей прожила.
После того, как повязку Проше сняли, батько Фома много ещё чему свою доню научил. И глаза отводить - фактически гипнозу, и драться без рук - бесконтактному бою, не приближаясь к противнику. Шо Проне, не имевшей пока физической силы, особо полюбилось. Однако именно этому учиться надо было долго и упорно, а главно – вовсе не прикладая рук – одною головою. Но она и это одолела. Правда, не сразу. А куда ей торопиться? Ведь девочка фактически была предоставлена сама себе и могла практиковать пластунские техники хоть круглыми сутками. Хозяйство её не шибко обременяло – между делом успевала. А в пластунской науке главное - усердие и упорство. Этого у неё хватало.
Да и её «сокол», когда отец снял повязку – не нужна она стала, многое стал за неё робыть. Стоило Проше закрыть глаза, как его внутреннее око будто всё вокруг освещало ярким лучом света. И показывало то, чего простым глазом и не видно. А ежели опасность была близка и надо было мгновенно убрать её, то «сокол» - третий глаз, и полностью забирал её волю. Так шо колы батько Фома хотел навчить свою доню тому, як овладеть сверхспособностями и свехскоростями – действуя в автоматическом режиме, то есть тому, што недоступно обычному человеку, то оказалось, што Проша всё и так уж умеет. Её «сокол» прекрасно знал, как остановить время или даже вернуть его назад. А Проша за это время всё успевал – и ворога опередить, и нужные действия не спеша подготовить. Ещё Фома показал между делом - где у человека точки, в которые ежели ударить или пальцем ткнуть, то он столбом встанет. А то и розум потеряет, аль надолго свалится или вовсе умрёт. Ну и заговорам её навчил – как пластуну без них-то? У них воля – сталь буланая, ей все подчиняются. Это, как всё в их науке, было просто: запомни нужные слова и то, где их применять - вот и всё. Главное – верь в то, что это сработает. И на поверку оказалося, шо собаку або даже гадюку можно легко заговориты. А человека гораздо трудней, чем зверя - он злее и опаснее, если что не так пойдёт. Ведь некоторых ворогов даже гипноз не брал – особых людей. Но тут главное - считал батько Фома, это ясная голова. Терять её нельзя, а то пропадёшь. И тогда, всё просто: не берёт гипноз, надо мгновенно переходить к заговорам или оружию - тут уж любой человек не устоит. Не зря же казаки звали пластунов колдунами, волхвами, чародеями и заморочниками. И боялись их. А як же не боятысь, ежели они - чисто бесы: невидимы, неслышимы и нет таких задач, с которыми б они не справились. Даже пули на лету ловят и раны заговаривают так, будто их и не было.
Насчёт пуль Проня сомневалась, но понимала - ежели время остановить, то и пулю поймать запросто будет. И однажды попробовала, хучь и страшно было. Попросила георгиевского пластуна Максима стрельнуть в неё за сараями. В поймала енту пулю, будто вишню сняла. А тот так и не решился повторить. Та и какой с Максимки пластун – так, на подхвате быть.
Ну и, конечно же, батько Фома научил свою доню самому простому, но нужному делу, особливо в боевой обстановке: недужным казакам раны да хвори лечить, та кровя им останавливать. Чтоб не померли до сроку. Простые травы да корешки, шо под ногами бросово росли, могли вэлыку помощь тута оказать. А ежели нужных трав нет и с собою нэма аль время дорого, то и с помощью заговоров можно лечить. Кои знать не всякому дано, и не всяк с ими совладает с толком. Обычно у казаков в походах для цого дила был специальный знахарь, хворями ведающий. Так, то – в походах да на становище, а ежели отряд не велик, тут уж приходится самим обходиться. Батько Фома любил шутковать, мол: там, дэ бывают пластуны, фершалов частенько нэмае. И Проша отлично научилась такого знахаря заменять.
Ей, ще малой, пришлось впервые свои знахарские способности проверить на Максиме и Пашке, коих старый Георгий пластунским премудростям учил. Пашке она руку вправила, как тот с соседского забора в станице сверзился - за грушами лез, а Максима от трясучки заговором вылечила - перекупался в реке и простыл. Добрэ, шо Георгий про цэ не знав, а то б розгами их выпорол - у него одна наука была про всё. С ними дружба у Проши поначалу не заладилась, хоть она их и часто выручала. Ревновали к его умениям. Максим и Пашка всё дурачились, каверзы да обманы против своего наставника строили, нет бы - делом не заняться. Вот и вышли из них не пластуны, а балласт для отряда. Сколь разов спасать их пришлось, доки кой-чему у неё навчилися!
Вскоре батька Прошку и на вылазки во вражью телиторью стал браты. Умение стать невидимым, а заодно выносливость проверял. Но Пронька николы не жаловался, даже колы в кровь ноги на горах стаптывал и плечи в кошерах обдирал. А то и голодом в засаде сидел сутками. Батько ж могёт и он сдюжит.
А потом у Прошки появился и собственный конь - молодой рыжий дончак по кличке Смелый. Як его раньше кликали, цэ неведомо, поскольку Фома умыкнул коня у черкесов. Но конь оказался гарный. А вернувшись с дозору батько, строго спрашивал с Прошки казачьи уменья: в седле скакать и в охлюпку - без седла, а подрос - и за джигитовку, а особо - за умение Смелого такожь стать невидимым и неслышимым. Прошка украдкой скармливал Смелому моркву с огорода чи яблоки-дички з лесу - ежели тот справлялся с заданьями. И благодарный конь всему навчился: и ловко прятаться в засаде, и находить её по зову, и неслышно пробираться чуть не ползком.
Иной раз Прошкины друзья - Максимка з Пашкою, ученики Георгия-пластуна, сумлевались: конь ли это? Сказывали, шо бес в Смелого вселился и выделывает через него разные фортеля. И казалы, шо Прошка колдун, як и его батько. Мол, всем звестно, шо воны с батькою Фомой наследны пластуны-характерники, про которых среди казаков-станичников страшные исторьи ходят. Да и про батькиного отца – деда Андрея, сгинувшего в каком-то турецком походе, тожеть ведь люди намекали, што он из роду ведунов. Вот и Проньку Фома, мол, обучае тому ж – колдовству и волхованию, говорили Пашка з Максимкою.
«Эх, як бы ж зналы воны, як ця пластунска наука нелегко даетца! – сердилась Проша. - И волхование тут вовсе не причём! Нэхай бы меньше у речке купалися та повязки прятали, та Георгия, вчителя свого, бильше слухали, глядишь - и воны б стали волхвами! Но што этим дуракам докажешь!»
Хотя Пронька пытался. Вин Пашке и Максиму говорил - мол, олухи вы! А олдовство тут вовсе не причём. Коня свого понимать надо и просто з ным договариваться. Но они упирались, шо таковое чудо без колдовства нэ зробыть! Он и бросил з нымы спорить - колдун так колдун. Або б в службе це помогало.
А опосля пути их и вовсе разошлись. Прошу, хоть вин ще юным пацанёнком був, в пластунску сотню зачислили - казачком. И на довольствие поставили. А дружки его ще с год науки пластунски бестолку осваивали, но к пластунам так и не попали - хотя казаками лихими стали. Зря, видать, Георгий вицы об их спины ломал – не впрок наука.
Батько Фома был доволен тем, каким славным пластуном стал Проша. Хотя и не шибко цого показывал. Похлопает его иной раз по плечу, подмигнёт - и то подарок.
А ше вскорости вин спочал вчить його чеченской мове, похожей на клёкот птиц, и, заодно, адыгской - в якой счёт идэ не десятками, а двадцатками. Во, чудно! И до тонкости разъяснил ему обычаи этих народов. Як воны свадьбы та похороны справляют, як своих диток в строгости воспитуют. Про кровную месть сказывал, и про веру их бусурманскую - тоже Бога почитающую. Только они его Аллахом зовут. Гордый оказался народ - горцы, хоть и разбойный.
Пронька, конешно, спросыв: мол, зачем ему, казаку, мова та звычки вражески? Ведь его задача - граныцу от их боронять.
А батько Фома ему ответил:
- Шоб ворога победить, Проша, надо его уважать. И порядки, и мову его добре знаты. Штоб использовать, колы надо. Ведь в войне побеждают не злые, а мудрые.
Ну, Проша и выучил эту мову, шо и не отличить от родной. И звычки помнил так, шо ежели шо – от горского мальчонки и не отличишь. Даже Коран их знал. А что – тожеть про добро. Токо по-своему.
Поначалу Прошка был у пластунов в сотне на подхвате. А как только в деле себя показал - смел, умел, не теряется в переплётах - стали его брать и в рейды, и в сложные военные операции, а потом и в разведку.
Кто заподозрит недоброе, увидев старого слепого человека, бредущего с мальчонкой-поводырем, просящих милостыньку на дороге и грающих на яком нэбудь струменте? Глаза им не больно-то были и нужны. А батько Фома мог кем угодно прикинуться – скоморошество у него было в крови. Прошка быстро всё это от него перенимал. И лучше них лазутчиков в сотне не было.
В станице Прошка теперь бывал редко. В семье и не помнили, шо он – девка, а если и помнили, то Фома настрого наказал забыть це. Лишь мать - Аксинья, иногда вздыхала, поглядывая. А с другой стороны - дочек-помощниц у неё трое, хватало. Кто-то должон и отцу помогать, коль боле некому. А выходэ – некому. А в станице и подавно забыли, шо було у Фомы «пятьеро дочок, якысь з ных вмэрли». Едну вроде Прасковьей звали. Осталось три дочкИ, та два сына – одын Прохор, другого – Проша звать. Ну и чо? Знать, батюшка при крещении нарёк их обох Прохорами, считали в станице. Ему ведь не укажешь – якый святой выпал на тот день, тем именем он и нарёк. Настоящий Прохор: красавец и охальник, имел у станичных свах плохую славу – невест он портил. И он, само собой, знал, што у него есть сестра - Прасковья, ряженная под казака, котору батько при себе держал. Что и использовал в своих интересах. Ведь Проньку-пластуна от станичных невест ведь не гнали, считая завидным женихом. Вот он и подрядился гонцом её слать, как была на побывке - вызывать девок на свидания. Опосля, вечером, приходили они пид вишни вдвоём. Так ведь Прохор, благодаря ей, и женился на наилучшей станичной красавице - когда плод любви уж скрыть было дале невозможно. А пластун Проша так и остался холостым. Мабуть, нема в округе дивчины, достойной ему в пару, прославившему себя подвигами – считали люди. Да и колы ему жениться - родину защищать надо, в дозор, в разведку ходыты. Дажеть если б и женилка у него була.
А вскоре Прошкина тайна раскрылась. И опосля её – эту тайну, уж вся станица крепко хранила.
28. Разоблачение
Пролетело ще несколько лет, як Прошка с лёгкой руки батьки Фомы освоил пластунски премудрости. Хлопчик поманеньку стал до помогати батьке в дозоре, та вникать в казачью службу. И вскорости ён дажеть был принят у станичну пластунску сотню. Шо сложного – депешу доставить, ружжо почистить, амуницию в порядок привесть, коня скупать - та заодно в джигитовке попрактиковаться, к боевым делам присмотретыся. Играючись выполнял он любые поручения. Что сложного, например, метнувшись на Смелом, доставить срочное донесение? Им с конём за развлечение, а казакам пидмога. А уж колы те в баталии с ворогом вступалы, он и вовсе летал. А возвернувшись, Прошка ще успевал иной раз и в драке по участвовать, хотя енто не одобрялося – мал ще. Но вин, пока Смелый в зарослях притаивался, то из кушерей – бесконтактно, скидывал ворога с коня, колы тот шашкою на брата-казака замахивался, а то выскоче тай чью-сь пулю на лету схватэ. Вжик – и нетути её. Бывало, кому-то с казаков и жизнь спасал. Цей хлопчик стал для сотни находкой. Так шо – пока его батько Фома на заданиях был, он им знатно подсоблял – тылы прикрывал та хозяйство в порядке содержал, связь обеспечивал. А вскорости и за кордон ушёл. Поначалу – з Фомой чи ще с ким, а опосля, як подрос, и сам, одын. В аулы пробирался - подслухаты разговоры о готовящихся набегах, вражьи укрепления изучить, карты местности запомнить, засады наметить, схороны. И очень ценны сведенья доставлял. Бабы, хоть и горски, оне ж везде с языками – шось да сболтнут на рынке або на вулыце. Пока вин сидит у плетня або у стенки мазанки, кустом чи каменюкой прикинувшись. А шо ж такого умельцы не зпослать за кордон? Бо ж вин в маты Аксинью уродывся – черняв та жилист, похож, одним словом на горских пацанят. Поначалу-то Прошка гарно притворялся гугнявым та ущербным - сходило, а опосля и вовсе наплотыкался в горском наречии. И сховатся мог тама, дэ и мыши не скрыться, и от погони ушёл бы без ущерба, зная бесконтактные приёмы – та не было её. На мужика ить завсегда обратят внимание, хучь и гугнявого, а малых пацанят никто не примечал – мало ль их вокруг насается? Так шо лучшего лазутчика теперя в станичной сотне и не было - и волосом тёмен, и мову иху знат, и везде проскользнёт, всё увидит. Дажеть и затылком, як казакам чудилось. Короче, весь в батьку!
А опосля того, як Прошка повязав на кордоне трёх горцев, об цем чудо-хлопце узнали и в губернии. Дажеть, гуторят, бывалые охфицеры войскового Штаба ужахалися. Мол - як це двенадцатилетний пацан справился одын, с тремя бандюгами? А что тут ужасного? Пластун ить он, як и батька его - Фома, цим ить всё сказано.
- Та у нас у станыце вси таки! – с гордостью заявил в Штабе станичный атаман Голубко.
А дело было так:
Прошка шёл вечером от колодца с полными вёдрами, и туточки его «сокол» доложил ему, шо за сараем вороги прячутся, злое дело замышляют. И хлопец мгновенно среагировал – применив приёмы бесконтактного боя, метров с десяти их всех замертво повалил. Далее всё просто: пока они были в отключке, метнулся и срезал верёвку с ворота колодца - ножом, что завсегда был в его сапоге. И накрепко связал трёх горцев, валяющихся в бурьяне за сараем. Воны дажеть и не разобралы, шо и як з ными случилося - долго ще очухивались. Ну и дале хлопчик побежал до дядьки Ермолая - батькиного кума, за подмогой.
И шо це был за бой? Так, игра. В баталиях антересней – там и от пуль уворачиваться надо, и чужую шашку опережать, а тута шо? Двинул подбородком, махнул рукой – и вся баталия.
И за шо тики Войсковой Атаман к медали его представил? А станичный атаман собрал сход и торжественно нацепил ему цю медаль на щуплую грудь? Прошке было немного стыдно, хучь батько и поглядывал на него одобрительно. Ему, ще мальцу и таку медаль дали, которы е тики у настоящих воинов! А колы атаман ще вручил Прошке и именную саблю - от войскового Штаба, его и вовсе в краску кинуло.
А станичники кричали: «Любо!», колы ему цепляли медаль. И ще «Аксиос» - будто у церкви отличившемуся батюшке – колы вешали ему на бок саблю.
А опосля, як казаки сотни едва не раздавили щуплого Прошку в своих мощных объятиях, мать с отцом накрыли во дворе столы для станичников и поили всих горилкой та со знатной закуской. Кабанчика для цого зарезали. А он-то при чём?
«Ну, сабля! Ну, в резных красивых ножнах. Шо з нэю робыть-то? Уж больно она приметна, - разглядывал у хате свою награду Проша, сбежавший из-за стола, иде уже принялись разудалы казачьи песняки петь, но так и не снявший свой парадный казачий наряд – гости ж у них. - С такой саблей рази ж в бой пидэшь? А на разведку - и подавно! Ежели з нэю в полон попадёшь, так вона и выдаст с головою. Тут и имя е, и хвамилия: «Прохору Рожкову за боевые заслуги», - прочитал он вслух, по слогам. Грамоту Проша знал – батько его научил. - Хм, за боевые! Трёх дурней за сараями свалил! Откель воны тама узялись? Ясно, шо нычого доброго оны не планувалы на кордоне. И почему их тики трое, а не с десяток, як обычно при нежданном нападении? Ну, Христос з ными – хай у Штабе разбираются.
Так и шо мэни з цею саблей робыть? Рази на стенку здеся у хате повесить? На радость матери? Хай любуется. Отцова шашка тожеть тут висит».
Так Прошка и сделал.
Правда, иногда приходилось снимать и нацеплять именную саблю на пояс – колы на парады та станичны сходы шёл. Положено так – шоб марку держать воинску, та выглядеть молодцом и шоб уси боевые регалии были на виду. Батько вон дажеть именное ружжо цепляе на плечо, с надписью – «От великого князя за особы заслуги в боевых баталиях». Имя князя – тайна, як и причина. Но ружжо у него знатное – в вензелях. И батько им гордится.
Кстати, Фома тожеть похвалил на ходу Прошку - потрепал по плечу. Ця награда была покруче усих медалей.
С тих пор прошло, пролетело ще пять годков. Проша Рожков вже стал настоящим пластуном – в походы з сотней ходыв, в дозорах бывал и в рейдах, за кордоном метался. И з батькою по его особым поручениям тожеть, бывало, отлучался. Дажеть у туретчину з ным ездыв. З оченно высокими чинами, о яких и говорить не положено - охрану их персон там вести, на подхвате у казаков быть. Но то такэ, шо тики про соби вспомянуты можно и то не вслух. От цого всё бильше денежны вознаграждения были, которы на их немалое семейное хозйство шли, та сёстрам - на приданное. Уж одну и засватали вже…
И дале б Проша казачью службу нёс на славу родине, но тут неладное случилося. Да такое, шо и не обойти, не объехать – разоблачили его… её.
Годам к семнадцати Прошина женская сущность стала проявлять себя слишком явно. Уж очень хороша была б девка, як бы ж он ею рядился - статна, с чорными очами, та с губами, будто спилы вишни. И выявили, шо она девка, её бывшие дружки - Пашка з Максимом.
Знать, уж больно завидовали они Прошке, еройску пластунску славу себе змалку стяжашему. А воны… Хотя и стали добрыми казаками, но в пластуны не сгодилися – не проявили нужных умений. А Проша считал, шо виной тому – повязка, котору они часто сымали, колы ще учились пластунским премудростям у Георгия. Вот их «сокол» и не проснулся. А дале всё просто – нет «чуйки», нет пластуна. Я хоть их дорожки давно разошлись, но Пашка з Максимкою с Проши злых глаз не спускали. Он це чуял, та не придавал значения. Шо толку им злиться, колы сами виноваты?
А они кое-что за ним приметили.
Например – чого это Прошка не раздевается, колы реку переплывает? Обычно - зняв с сэбэ всё, одёжу на голову – и вперёд. А ежели намокал он, то не сушил одёжу на ветках, як все - так и ходыв мокрый. Почему? Да и смеётся Прошка звонко – як девчонка, хотя на людях почти не улыбается. Но они слыхали цей смех – якось Фома с заданья вернулся та шо-то ему сказав, колы воны сидели под тыном неподалёку. А Прошка так смеявся – будто колокольчик. Чудно! Та и ще немало разных странностей было. К примеру: чого это Прошка штаны николы не спускае по малой нужде, а в кусты ломится? Чого рубаху нэ сымае, колы жарко? Тики рукава подкатывае и ворот расстегае. А на шее и тонких руках така кожа, шо… Не у кажной девки така бувае – шёлк китайский. А ресницы яки! А волосы-то кудрявы! Злышком красив был Прошка-пластун – вот и всэ! И раздетым его ще ныхто не видал!
А они видали! И вышло это так:
В тот дэнь – вроде як куролеся, ворвались Пашка з Максимкою у хату к Прошке. Колы вин… колы вона… В обчем, раздевшись по пояс, с тулова и головы грязь над тазом Прошка змывал. А почему ж не у колодца з ведра – як уси. Лето ж, жарко, а тама воды - до хрена. Хотели узнаты - може у него родимэ пятно на пузе? Особа примета, а пластунам цого не положено! Вражины узнают!
А Прошка в тот день изгваздался, як сатана, колы пробирался с вражьей телиторьи: то по сырому оврагу, а то и в калюжину кунался – з соломиной, як шум слышал. Погоня за ным была, та отстала – шось почуялось тому бородатому на площади, хучь Прошка и невидимкою прикнувся. Е такие люди и посэрэдь горцев – з чуйкою.
Ушёл он. И до дома невридимо добрался…
И чого вон крючок на двери не накинул? Так ведь устал же. Так, шо и чуйку нэ слухал. Та и чуйка её устала. Та и дома ж уже…
А тут ци дурные хлопцы влезли.
И шо она могла зробыть – застукалы её чуть не голяком. Та ще глаза у нэи в мыле. И ще такого ж не бывало, шоб у хату хто без стука лез. Вежество оно ить даже на кордоне соблюдалось. Надо стукнуть кулаком о дверь, чи о косяк, и чинно спросыты: «Хозяева! Дома хто е?» А получив дозволительный отклик, заходыты.
Токо вороги так робят, як ци хлопцы – прутся дуриком.
А як она пену з очей смыла, Пашка с Максимом заржали - як стоялы жеребцы, та и сбёгли вон с хаты. И дверь разхлобыстнуто бросили. Тю! Чи воны николы не видали девчачьх грудей? Та ще таких скромных…
Прошка, сев на лавку, тожеть рассмеялся, а потом… Не, не заплакал – пластуны цого уже не вмиют, но пригорюнился – шо ж дале-то будет? Знать, шо нычого хорошего…
Так и вышло.
На завтра эти подлые хлопцы такий шум - будто не девку, а нетопыря у Фомы в хате знайшлы.
Всю станыцу взбаламутили. Сказывали, шо особо Пашка шумел, придя с утра на рыночную площадь, дэ продавали излышки с хозяйства – молоко, яйца, мясо, та выпечку. Мол, люди добрые! Занете ли, шо Прошка-пластун Рожков, це девка с сиськами? И надо б разобраться, як вона усех заморочила так, шо ей и саблю и три медали дали? Максим, стоял рядом и тики кивал, як китайский болванчик. Не речист он завсегда был. Зато Пашка и за двох справлялся – молол всяку чушь! Мол, Фома этого Прошку проталкивает, а тот ничего и вмие. А людям того и надоть – сбежались, слухают, вдивляются.
Видать, сильно Пашке и Максиму слава Прошкина ум застила. Може, они думали, им легше станет, колы не в меру шустрый и умелый Прошка исчезнет из пластунской сотни? И ежели его в хате с бабами запрут.
А Проша с утра засел в добровольном заточении на кордоне у своей хате, накрепко закрыв двери на крючок. Батьку ждал. Хотя никто ни разу в дверь не стукнул – как забыли все о нём. От нечего делать, она принялась взяать носки – её это завсегда успокаивало – считай соби петли.
«А ще Максимка женихаться ко мне вздумал! – доложил её «сокол. - Видала я его глаза тута! Ить пондравилась я ему… без ничего. Хоче, шоб я и дале была бабою. И именно его бабою. Ха! Пэрэбьется!
Лучше б они з Пашкою делом занялись, чем шпионить та по чужим хатам лазить», - вздохнула вона.
Но в итоге их происков Проша едва не стал Прасковьей.
Батько Фома, вернувшись к вечеру с заданья и выслухав поганы новостя, хучь и цыкнул от досады, приказав Проше и дале носа с хаты не высовывать, но бодро заявил:
- Прорвёмся! - И сказал странные слова: - А я ить дажеть рад цому!
- Чому, батько? Шо мэне с пластунов погонют? – удивился Прошка.
Но после она от него ни единого слова не добилась. Да и не старалась. Так у них заведено – попусту не болтать.
Фома принялся начищать свою казацку форму, та сапоги смальцем мазаты. Проша, глядя на него, взялся за свою амуницию.
А тут вестовой со станыцы прискакал. Постучав в дверь и получив дозволение войти, он замер на пороге и пригласил Фому с… дочкой в правление – к атаману на личный разговор. Но Фома не оказал ему должного вежества, хотя знав цого Пэтра змалку. Он дажеть не отвлёкся от своих сапог, блестевших ужо як зеркало.
- Пэрэдай ему, шо я дуже занят! – небрежно кинул он ему через плечо.
Петро вздохнул и ускакал.
А к тому времени новость о пластуне Прошке, оказавшемся девкой, пронеслась по станице, произведя эффект разорвавшейся бонбы.
Баба - пластун? Такого здеся ще не бывало! - переговаривались люди. Та нигде не бывало! Не вмие бабскэ племя ни дратыся насмерть, ни на конях джигитовать, ни з шашкою… В обчем – не дано им цэ по нежной бабской природе. И як же ж Фома-то – знатный воин и уважаемый пластун, решился на столь наглую подмену? Як обмишурил казачье обчество? Як вышло, шо вин свою дочь, коей на веку полагается тики с горшками воевать, боевым пластуном объявил? Та и вона ли самая была ране Прошкою, аль пидмена уж опосля случилася? Тоди де ж Прошка - лихой казак и вмелый пластун? Нэ могла девка такою быть! Кого там видали эти полуумки?
- А ежили это Прошка, то хто она теперь по прозванью – пластуниха, что ль? Тьфу ты! - возмущался казачий народ.
- Це дело обчественное! – решили старые казаки, собираясь до кучи и идя к атаману. - Нэхай Фома нам у глаза глянет, колы уж такого наробыл! Нехай це дело обчеству обскажет и разъяснит! Девка – пластун! Чи вин сдурел на старости лет, что ль?
А яка тут старость – Фоме лишь слегка за сорок было.
Придя к дому атамана Андрея Голубко– уважаемого выборного атамана станицы, старики потребовали у него срочного созыва внеочередного схода станичников. Тот согласился, поскольку момент решить всё по-тихому был упущен.
Погуторили б они з Фомою за чаркою, а вин опосля отправил бы свою боевую дочку куды подале. К родне в другый уезд чи губернию. Выдал бы там её скоренько замуж та и дело з концом. Имелся один должок, який атаман перед Фомой и Прошкой имел, касался его брата, но то – секрет. Поутихли б потом казаки, а опосля и вовсе о Прошке забыли. Чи был такой пластун, чи не был? Новые казачата нарастут. А тот – чи та, уехал дале служить, а куды – не всим знать не положено. А Пашке з Максимкою атаман бы суровое внушение сделал – мол, неча небылицу, шо с пьяных глаз причудилася, по селу распускать! Идить, лучше, служить на дальний кордон!
Но тот от личной беседы з ным и, следовательно – от его помощи, Фома отказался. Нехай теперь с разъярёнными казаками дело имеет. Сам выбрал.
После чего вестовой Петро знова прискакал на кордон, ближе к ночи, и объявил Фоме время, на кое время назначен на завтра внеочередной станичный сход.
- Будэмо! – буркнул тот, не оборачиваясь от кружки.
Петро, вздохнув и на этот раз покосившись на Прошу, подшивающего у лучины позумент, вышел.
«А чего было еще ждать от обиженного их неявкой атамана? И от казаков, чьи представления о мироустройстве вдруг оказались порушены? – прихлебывая холодный газирующий квасок, усмехнулся Фома. - Нычого – разберёмось!»
29. Казнить? Не – миловать
Атаман срочно набросал повестку, включающую вопросы, которые будет обсуждать внеочередной станичный сход. Не могёт же он собираться за ради одного лишь Фомы Рожкова с дочкой, чи хто там у него в пластунах - решил атаман. И добавил в повестку другие пункты. Как то: разбор поведения напившегося горилки пастуха Евсея и его разбредшегося стада коров; вопрос о сборе средств на нову вывеску для станычной управы.
Хотя и сам понимал их не высокую значимость. Всим же звестно, шо пастуха Евсея бабы уж отмутузили и коров оне ж собрали, а вывеска и прежня пока повисит – до сбора казаками урожая и получения доходов с него. Но так солиднее будет оглашаты повестку. Шоб Фома - у которого, за сапогами, нема минутки дажеть для атамана, не загордывся своей избранной персоной. Пора уж ему укорот сделать.
Станичный сход был предусмотрительно назначен на ранне утро – доки жара не застала и шоб полевы работы не шибко остановилися. На него собралось всё население станицы, кое могло ще ходить – можэ тыща, а то и друга набралась. Дажеть казачки з детьми, дажеть грудничками, сюда притащилися – никак не выгнать их. Хотя сбор был тики для казаков. Ну – бог з ными! Сплетни о девке пластуне уже таково разрослися, шо вдывительно, шо собаки зо всэй станыцы на плошадь не сбежалися – полаять. Добре, шо цепки их нэ пускають.
Фома Рожков явився вовремя и невозмутимо стал у всех на виду - у пэрших рядах. Ближние от него малость отодвинулись. Фома выглядел ероем - у парадной форме, белой черкеске, при всех своих немалых регалиях. Медалей на его груди было столько, шо не счесть, а начищена серебряна шашка на боку ослепительно сияла резьбой и дорогими каменьями. Уси знали: её сам Войсковой Атаман ему вручал - за особливы заслуги. А какие – казакам знать было не велено. И ружжо на спине у Фомы было именное – тожеть от высоких персон, и чого вин его дома не оставил? Чи палить будэ в особо горластых? С него станет. А дорогущая барашковая папаха на голове, довершая роскошный наряд, делала Фому, не шибко-то рослого, выше усих, кто был рядом. И дэржал он сэбэ так независимо, будто допрежь того сплетни вовсе не о нём и его дочкЕ, чи сыне, ходили. И сход собрався не за ради его персоны. Под стать ему был и невозмутимый Проша. Он стоял рядом с батькой – статный и торжественный. И одет был с иголочки - в нову красну казачью форму с золотыми позументами на обшлагах, в сияющие хромовы сапоги, а на голове была ладная чорная з красным кубанка. На груди Проши красовались три медали, на боку побрякивала сабля – именная, от Войскового Штаба. И гляделись воны так, будто Рожковы на парад сюды пришли, а не на позорище. Може всэ брехня?
Но пока возражений от него не поступало.
А ить атаман Голубко сперва спросыв у Фомы – есть ли у него што сказать обчеству? Тот тики мотнул головой.
Дале Фома лишь внимательно слушал, як атаман зачитал повестку схода, в якой пэрший вопрос был обозначен так:
- Самовольное присвоение мужеского имени - Прохор, и прочих военных и плстунских званий девкою Рожковой.
Ну и опосля пошли прочие пункты – про пастуха Евсея и вывеску.
И знова Фома промолчал. Значит согласен з повесткою? Ладно.
Вот с Прохора атаман Голубко и начал – согласно повестке.
Он оченно подробно изложил казакам историю разоблачения ложного пластуна – со слов Пашки, конечно. Но без паскудных подробностей. Фома не возражал, усмехаясь. И тогда Голубко далее доложил о том, с якого времени Фома Рожков, надурив станичников, взяв в обучение Прохора, а насамделе, полагаемо – свою дочь. Уж незнамо, як её звать-то? И доложив, як долго сей наглый обман длится – поболе десяти лет. И про то, шо все и так знали: як хитро Фома протащил в сотню, пид видом Прошки, некую девку! И цим проступком, как и прочими действиями, попрал казацку совесть и старинны традиции. Не положено девкам служить, та ще в пластунах! Це против усих казацких обычаев!
Атаман Голубко оченно гордился своей речью – он же усю ночь её писал, несколько листков ценной гамаги спортил, подбирая грамотны и сильны обороты.
Толпа казаков оценила - одобрительно покрикивая:
- Дело кажешь!
- Зовсим Фома сдурел!
- Нехай объяснит це!
- Нам баб на передовой без надобности! Ныхай з печкою вооют!
А принарядившиеся бабы, немалым числом стоящие у пэрших рядах, бильше молчали. Видать, пока не решили, чью сторону им взяты. Выходит, шо Прошка, звестный усим в станице своими подвигами, всамделе - девка? Вон и Фома не возражае! Можэ и им пора за ружжа братыся? Вот их-то атаман Голубко боялся бильше всих – як лихи казачки берутся за дело, то мужикам-воякам остается тики лишь пятый угол в хате искаты!
Но особо ярились пришедшие на сход старики, видно до се не проявлялося, як шибко они ревнуют к славе Фомы и Проши своих сынков та внуков. Настала пора ентим зазнайкам укорот дать! Ишь, вырядились! Нет бы – скромно головы опустить, да регалии, незнамо как и где добытые, спрятать!
Лишь станична молодёжь вовсю развлекалася событием – им абы б посмеятысь. Енто ж надоть – ажно десять лет якась девка усатым казакам и важному губернскому начальству голову дурила! Та и им, молодняку, тожеть – чего уж там! Уси ж считали Прошу славным пластуном, лихим разведчиком, а оно – девка! Рази так бувае? Шо девка лучше казаков?
- Во, чудеса! – удивлённо шептали они. – Як вона теперя к ухватам-то возвернётся?
- Хучь знае, с какого конца их браты?
- Вона ж пластуниха! Загипнозирует! У неи ухваты сами будут горшки метать!
- Ага! И картоху чистить! А вона пока именной саблей будэ капусту на борщ шинковаты!
Старики, прикрикнув на них, дали им укорот, а кому-то, кто был ближе, и подзатыльник достался. Притихли.
А тем временем атаман Голубко уже подводил итог. К длинным речам тута не привыкли – в поле косьба, на выпасе скотина, на кордоне дозоры – некогда лясы тачать. Усе справны казаки завсегда держали немалое личное хозяйство. А не справны к им нанималися. Работа не ждёт!
Под одобрительное кивание станичников он стал зачитывать заготовленную з бессонной ночи резолюцию:
- Решением обчественного внеочердного схода казаков станыцы постановлено:
«Отменить вовсе приём в пластуны казака Прохора Рожкова, всамделе являвшегося девкою Рожковой! Осудить цэй факт, як злостный обман казачьего обчества! Снять с девки Рожковой, прежде почитавшегйся Прохором, уси казачьи должностя и звания! Фому Рожкова, еи батьку, совершившего це беззаконье, за нарушение святых казачьих традиций…»
- Правильно кажешь, Андрий Лександрыч! – гумонили по ходу казаки.
- Бабе мисто у печи та у люльки!
- А казаку - с оружией их защищать!
- Спокон веку так завелося!
Особливо резали слух петушистые выкрики стариков:
- Опозорил наше обчество!
- Гнать её отсель в шею!
И тут раздался ехидный голос:
- А Прошке-то и саблю вручили! Именную! – это выкрикнул одноногий урядник Семёнов. – Беззаконно ето! Имя-то у девки другэ!
Похожеть, вин и до се переживал обиду, причинённую его сыну Максиму ентим… ентой ряженой девкой, незаконно выученной Фомой.
- И медаль ей дали заздря! – поддакнул отцу друга Пашка. – Тожеть ведь имя другое на ней!
- Треба отнять у Прошки именное оружие! И медали - тожеть! - закричали станичники. – Воны не ей дадены! Неча позорить взапрадашних героев!
А кто-то из молодёжи, из желания побузить, крикнул:
- Нет им доверия! Хай дочка с батькой Рожковым теперя станичну бахчу сторожуют! От ворон!
- Ага! С ворогами мы и без их управимся! – поддержал выкрик Пашка.
И тут пластун Аким, сын кума Ермолая, вышел вперёд и крикнул:
- Енто хто сказал - управимся с ворогами? – И вперил взор в Пашку. - Ты, што ль? А кишка не тонка? Шось я тоби, Пашка, не бачил серэдь пластунов! Хучь ты у Георгия два годка пластунству вчився! А ныне годен тики цих ворон пужать! – съязвил он. – Шо, жаба заела? Потому и Прошку возненавидел?
Тот попятился и скрылся за плечистым казаком.
- Ни, це неправильно! - не громко, но басисто заявил Максимка Семёнов. – Саблю отнимать у Прошки не можно! Це не по правилам! Рази шо – сломаты её, - ляпнул он.
- Я те дам – ломаты! – так зыркнул на него Аким, шо тот тожеть улез за чью-то широку спину. - Свою заробы значала!
А далее всё пошло зовсем не так, як то плановал атаман Голубко. Вин же хотел з девкою Рожковой порешать – не спасти её уж от казацкого гнева. И пэрейти к пастуху Евсею – шоб снизить накал. Та и разогнать опосля всех.
Ясно ж, шо дале держать дочку Рожкова в пластунах нэ можно, хучь и геройска вона девка.
А туточки...
На центр площади выступил пластун Фома в своём почти генеральском снаряжении. Вышел плавно, як кот – цэ ж звистна пластунска походка. И, заняв центр станичной площади, будто специально для него освобождённый, оттеснил в сторону высокого атамана ну, як высокого? Шапка Фомы была з ным почти вровень.
Все притихли, а некоторые дажеть залюбовались им.
***
- Шо вы тут разшумелися? – спрошал он казаков негромко, но из-за наступившей тишины его было слышно дажеть на окраинах площади. - Пидняли тута гогот, яко гуси на гумне! Пластун-баба вас не устраивает? А шо вам надо? Мужика, шо любэ дило завалит? Так вот вам мий сынко Прохор! Берить його, ишьте его без масла! - указал он на толстого и румяного красивого парубка Прохора Рожкова, известного всем охальника, недавно, наконец, женившегося, чем он весьма обрадовал матерей юных казачек. – Вин ить штаны носэ! Та ще с лампасами – на други не согласен! – прищурился Фома. - Не обессудьте тики, ежели он у вас у трёх соснах заблукае, конь пид ним спотыкнётся та його скине. А як вы дасты ёму ружжо, так вин ежели не рядом кого убье, так соби ногу прострелит. З ным и ворога не надобно – сам соби ворог! Потому его служба – на вышке сидеть и ежели где пожар, то в било бить. Це вин ще вмие. А Прасковью - указал он на Прошку, - змалку знать було, шо она к пластунскому делу способна. Шустра, гибка, сметлива. Всэ на лету схватывала! А мэни ж цэ и надобно, братья-казаки! – признался он, доверительно осмотрев внимательно слухающую его толпу. – Я ж Родине верою и правдою служу! А в таком деле – як вам звестно, убиты могут кажон час. Потому я и решив, доки жив, своё пластунскэ ремесло передаты. И время на то у мэнэ вовсе нэмае – дэнь и ночь на службе! Надоть, шоб мий вченик всэ на лету хватав, да завсегда у мэнэ пид рукою був. Тут токо своих диток обучать. А кого ж з ных браты? Як вы думаете, братья-казаки? Прохора – пацана по званию, но увальня по жизни? Аль Прасковью – пластуна по призванию, но… не пацана. И решив я, обрядив её в Прошку, научить всему, чому успию. Меж службою, на кордоне. – И вздохнул: – Виноват я, конечно, шо мэнэ до се не вбылы. А Прошка возрос в отличного пластуна – я им горжуся. Пэрший и последний раз це говорю. Та и по-другому быть не могло – дар у неё на пластунство. Аль вы считаете, шо надо было мэни брать в обучение ы Прохора? Ни, це зря потраченное время. Або Пашку с Масимкою надо было вчить? Так им и старый Георгий, пол рощи ивняка об их спины обломавший, не дуже-то вдолбил пластунску науку. – Осмотрел Фома притихшие ряды ясными и голубыми, як ручей, очами. – Не просто цэ – найти того, кому можно даваты, и он може у тэбэ браты!
Казаки заметно поубавили пыл, притихли, но всё ещё были настроены воинственно. Однако слушали они Фому внимательно. А як его не слухать? Вин же ж завсегда умел памороки забить. Но и девку – хучь и способну к пластунским наукам, спосылать в тыл врага и во вражий стан станичники не желали. Шо воны – аспиды? У многих е така ж дочка, або жена. Их дело – красоту наводить, у хате сидючи, та диток ростить и очаг греть. Война оборона границ не ихо дело!
Но Фома не давал им передышки.
– Братья-казаки! Вы же знаетэ - ныне в станице пластуна лучше Прошки нэмае! – продолжал он свои хитрые речи. – И цэ ни усим по ндраву. Хто цю муть взбаламутил? Та казаков у страду от спешных дил оторвал? Максим з Пашкою! Ци хлопчики возмечтали оставить пластунску сотню без надёжного лазутчика. Так шо - воны за Прошку у там служить пидут? Нет у них на цэ сметки и умений! Як вы думаете, можно их в тыл к ворогу отправить? А шо ж – можно, - кивнул он насмешливо. - Тики з ными заодно и их пестуна дядьку Георгия надо спровадить. Шоб живыми вернулися! И нужные сведения были! – Кто-то несмело хихикнул, но на него цыкнули. – А як сами отправятся – погинут! Шо вы тогда будете робыть, Евсей Спиридоныч? – глянул он на хмурого урядника Семёнова. - Панихиды заказывать? Толку-то! – махнул он рукой и тот опустил голову. – А можно за подмогой их отправить, ежели ворог насядет? Боюся, уси казаки костьми полягут, пока Пашка з Максимкою весточку до места донесут! А може воны так мову вражью знают, шо разговоры в аулах подслухают? А опосля ще языка нам приволокут? Як, Пашка? – задержал он на нём взгляд. - Сумиешь такэ дило провернуть? – Тот тоже глаза спрятал. – Ни? А можэ ты карты вражьей местности составляешь так, шо в Штабе их перемалюют и сберегут? Тоже – ни? - удивился он, заметив, як те попятилися в глубь толпы. – А чего ж тогда бучу пидняли? Я думал, шо на Прошкино место хотите. А може, ще кто знайдется смелый? – осмотрелся Фома. = Ты? Аль ты? – указал он на особо горластых, те поустили головы. – Фома развёл он руками. - Нет таких? Так вы ж уси мужиками уродилися! Как так? Штаны ж по праву носите!
Люди запереглядались, зашептались. Действительно – в ряд с Прошкой в лазутных делах мало кого поставить можно. Во всей станыце не было такого боевого хлоп... Тьфу, ты! Девки! Зовсим заморочил голову Фома!
- Цэ к делу не относится! – зашумели казаки.
– Я ка разница – хто будэ за неё!
- Мужики знайдутся!
- Вона ж девка!
И тут опять подал голос Аким:
- А пластун – цэ штаны, аль дело!
Все промолчали.
- Ладно! Выходэ так, шо некем твого Прошу, чи Прасковью, заменить! – вставил своё слово атаман Голубко. – А ежели б её убили? Шо тогда?
- Як бы убылы – сама виновата! Держи вухо востро! – отрезал Фома, не повернув головы в его сторону.
И продолжил:
- Теперь за награды погуторим, братья-казаки. Вы считаете, шо их у Проши трэба забраты? – спросил он. – Почему
Никто не отозвался. Все знали, что пластун Прошка добрэ науку пластунску постиг. Та ще имил природну сметку и дары велыкы, о коих гуторил здеся Фома. Тики ж, всё одно - девка он, а це не положено...
- Шо, Прошка погано казачьему обществу служил? И штаны не по чину надев? Потому - не пластун вин? Ну шо ж, я обчественное мнение высоко чту, - грустно кивнул он. – Раз вы кажете шо не пластун и никуда не годится, я ему так и накажу - носи юбку, Проша! Будь с цого дня Прасковеей!
Все опешили – не ожидали, шо звестный вояка Фома сдастся.
А Прасковья, даже не дрогнув, невозмутимо слушала его. И всем было ясно – як вин скажет, так она и зробыт.
- Теперь за награды погуторим, - продолжил он. – Вы считаете, шо их у Проши трэба забраты? – спросил он. – Це правильно? За геройские дела ить дадены.
- Дадены да не на то имя! Воны - на Прохора Рожкова, а ента дивчина – Прасковья! – крикнул кто-то из толпы.
– А в Штабе не дураки – не переправят представление на Прасковью Рожкову! – добавил кто-то. - И саблю именную не перепишут. Це ж подсмешка над казачеством!
- Як ето – имя не то? А я к же мий сын Прохор Рожков? Значит – то его награды? – возразил Фома. – Тут и имя, и фамилия совпадают. Пусть Прошка ему отдасы! Як вы считаете, братья-казаки, цэ будэ честно? – прищурился он.
Ответом было молчание.
Действительно, ведь на сабле записано: «Прохору Рожкову за боевые заслуги». Но, с другой стороны, як це – отдать боевые награды цому охальнику? Та вин тики и вмие, шо девок портить, та в било бить! За шо ему три боевы медали и сабля именная? За шо? Не справедливо это.
– Но предупреждаю вас – Прасковья их Прохору не отдаст, - заявил меж тем Фома. – Ведь это она их заслужила.
Казаки – та и казачки, хотели б крикнуть – правильно! Но вовремя сдержалися.
- Нэхай Прасковья мэни их отдаст! Свому атаману! – подал голос Голубко, у которого Фома полностью отобрал ныне власть. – Я их у Штаб отвезу – нехай там разбираются.
- Она и тебе не отдаст, Андрий Лександрыч, уж извини! З якой стати? - возразил тот. - Твоё имя там есть? А в предоставлении? То-то ж! А скажить мэни, братья-казаки, рази ж вы моему Прошке ци медали давалы? Може, вы их вместе с нею зароблялы? Аль о них клопотали перед начальством? Ни, те сами дали. Рази что – атаман руку приложил? - подмигнул он тому. – Но це по должности. Тут нет ниякого геройства и боевых заслуг. – Тот только хмыкнул. - А хочите – отымите у него их сами! Тогда они ваши! Ежели сможете, конешно! – усмехнувшись, предложил он.
Прошка стоял не шелохнувшись, а награды горели на его груди, будто были из золота. И каждый здесь понимал, что легче звезду с неба снять, чем эти медали. У такого отымешь, как же. Тьфу ты – у такой. Она ж – як молния. Не смотри, шо статуэтом тут замерла.
- Кажна её медалька геройством завоёвана. Последню дали за то, шо Прошка цельный час держал высотку, пока пидмога прийшла. А двое наших казаков там и полегли. Да и Прошка поранен был – не все пули рукой словил, една в плечо ушла.
Теперь за саблю именную погуторим. За шо она ему дадена, може кто. помнит? За красивы усы? Або за штаны с лампасами?
Прошка, ще в двенадцати лет, одын трёх ворогов на кордоне скрутыв! Пока наши казаки горилку пили у стряпке.
Толпа загудела – об цем не знал нихто. Ну, окромя атамана Голубко, у которого в той стряпке чуть младший брат навеки не полёг. И сейчас он просто обмер на месте – откель Фома про цей конфуз знает?
- У той стряпке станичникам бы и конец пришёл, - раздумчиво проговорил между тем тот. - Запалили б их те вороги, абы б Прошка их не словил. А тех, хто б выполз из огня – они б дорезали. У их же на то с собой и керосин в бурьяне был запасён – я его случайно потом знайшов, и ножи за пазухой лежали – не присгодилися им больше. Керосин я прибрал – для одного дела на той стороне, - мстительно проговорил он. - Большая беда мимо нас минула, братья казаки. Весь кордон бы сгорел. А сколько в стряпке упивалось дармовым самогоном? Двадцать казаков? А, двадцать одын! Ще дозорный – он тожеть тама был! Не мог пропустить дармового веселья! Ну и ще кое-хто был на кордоне – цым бы тожеть не дали уйтить. Вы про цей конфуз Войсковому Атаману докладалы, Андрей Лександрыч? – спросил он, насмешливо именуя его на «вы», у атамана - не живого и ни мёртвого. - Забыли? Ну, бывае такое! Та и вообще - це ж дило прошлое, чо его ворошить? Да вот беда – А Прошина именная сабля, выходэ, многим до се глаза колет!
Станичники, ужасалися, слушая его. У многих в той стряпке тогда были мужья, сыновья, братья. И воны нычого им не сказали.
Атаман же заполошно рассуждал: откель Фома про горилку и стряпку знае? Ведь он в тот день в соседней губернии на задании був. О горилке, звестно лишь тем, хто у той стряпке був. Бес попутал – казаки-дозорные повну четверть знайшлы на дороге. Решили – хтось з подводы обронил, мабуть, як на рынок ихав. А выходэ… Причём тут керосин-то? Мало ль, хто его там, в бурьяне бросыв? Аль Прошка шо прознав? Так вин малой ще був та и в стряпке не был. Вин до Ермолая побёг, шо спав опосля дозора. А тот уж всех согнал до кучи. Кого тверёзых знайшов. Крепка горилка оказалась – чи с махрою настояна была…
Бабы заголосили – жёны та матери тех, кто в стряпке тогда был и кого потом рассолом та квасом, та баней два дня лечили. А виноватые мужики носы повесили. Конфуз…
И на шо Фома це дило вскрыл? Всё ж шито-крыто было.
А тот сурово продолжил:
- А вы и не дотумкали, шо ци бандиты, шо Прошка повязав, специально горилку вам подкынули? А вы на это купилися? – ехидно спросил он. - Эх вы, болезные! Голова ж дадена не токмо для того, шоб горилку пить. И думать про то, у кого штаны красивше.
- От так суприз! – тихо переговаривались спасённые из стряпки. – А мы ж, и правда, считали шо четверть кто сь потерял.
- Эх! Позор на наши головы! Звестно теперь усим!
- И чо ж вин дальше не мовчал? За Прошку обиделся? – преглянулись он.
– А кто б не обиделся? Вин же нас от смерти спас!
Фома насмешливо осмотрел толпу и заявил:
- Ладно, братья-казаки! Уважу ва! Нехай Прасковья теперя юбку носэ тай борщи варить! Бо вы – я бачу, дуже обиделися, шо она девкою уродилася. Токо кто ж вас в другый раз спасаты будэ? Кого станете в лазутчики зачислите и будете к ворогу зпосылать? Максимку або Пашку? – ткнул он в их сторону железным по виду пальцем. –– Ни? Так шо? Отзовися! Особливо приглашаю тех, хто туточки шибко горло драл! Пусть нам покаже, який должон быть настоящий пластун? Мабуть - с лампасами! Як мий сын Прохор? Отдастэ ему Прошкины награды? – Все молчали. И тогда Фома задумчиво заключил: - А шо Прошка девкою родылся… Так то не беда. В пластунских делах це не помеха! Оставляем его в соьтне? – осмотрелся он – тишина. – Принимаю ваше молчание, братья-казаки, за одобрение!
Нехай Прошка забудэ про то, шо вин девка. Та он вже и так забыл, мабуть. Абы б эти баламуты не напомнили, - покосился он на Максима с Пашкой, совсем свои папахи на очи нахлобучивших и в толпе прячущихся. - Так шо, моё мнение таково: хай Проша и дале штаны носит! Та служит отечеству и обчеству также справно, як и ране. Усим вам от цого тики польза. А яка вам польза от его юбок? Чи як? – прищурился он. – Ежели обчеству трэба, так вон и юбку натянет, тай ше ляльку - из полешка, в руки визьмэ. И пидэ в разведку, аль куда уж пошлём. Сопровождать еи не надоть, потому как оружье ей без надобности – полешко сойдёт. Та она и сама – як остро наточенное оружие. Наиздалька бьёт.
- Так-то, воно так… - протянул кто-то из тех, кто был в стряпке.
- Ты хочешь сказать, шо вона девка? Брехня! Дэ ще така девка е? Выходы сюда, покажися! – поманил он казачек, быстро попрятавшихся за своих мужей и братьев. И опутил руку. – Нэмае! Так вот шо я вам скажу, братья-казаки! Прекратите цу комедь! Устал я от вас! Отстаньте от Прохора! Вин - хучь воевать, хучь – в разведку, хучь невидимо пробираться, хучь десяток мужиков за раз скрутить! А вы боеву машину на бахчу спровадить вздумалы, - скривился он. - Можэ, ще половики вам соткать прикажете? Пока вы там на границе уси поляжете? То вам выбирать – шо обчеству важней, - огляделся он притихшую толпу.
- Так шо решайте, хлопцы! Справитэсь сами – Бог в помощь! - стряхивая с рукава соломинку, равнодушно проговорил казак Фома. – Обчеству решать: казнить её аль миловать? Ежели е - за шо, конешно. Тогда гонить и мэнэ вместе з нею! За то, шо я вас подвёл! И шо таку погану дочку воспитал! А шо! – Огляделся он весело. - Давнэнько я не лежал с голым пузом на солнышке! А то ить всэ – рейды та заданья. Замучался я з вами! Я арбузы дуже люблю, а дыни - ще бильше! Пиду я з Прошкою на бахчу – ворон гонять. А вы тут сами справляйтеся! - И заключил, склонив голову:
- Простить мэнэ, братья-казаки, если шо не так вам зараз сказав! От чистого сердца ведь! И все правда! Служив я до се, як мог! И доня моя тожеть! Хватэ! Никому цэ не надоть! Пора нам и отдохнуть!
И отошёл, встав рядом с невозмутимой Прошей на особицу.
Сильно тут казаки задумались.
Ладно девку к месту призвать - к печи та огороду еи приставить - хучь и боевую. Хотя, выходэ, и правда ж, без неё туго казакам будэ. Но с Фомой як быть? Многое на нём держалося. И с энтим умельцем – и воевать, и лечить, и ворога отгонять – всё в сотне ладилось. А уездное и губернское начальство-то как его выделяло, та порученьями загружало! Не отпускать же от службы и Фому? И за што? Шо боевую дочь вырастил себе на смену? На бахчу собрался, будь она неладна! В Штабе и губернии цого кубрета с не поймут - орденоносец ведь, весь в регалиях. И на бахче... Что за умник це предложил? Розог ему! Да и надо ль сор про Прошку из избы выносить?
Особливо затеребил ус станичный атаман Андрей Голубко. В першых, должок за брата, спасённого из стряпки, так на нём и остался. А во-вторых, он только теперь представил соби, як он будэ глядеться на коврах у Штабе и у Войскового Атамана с таким-то докладом, станично общество и его позорящим. Девку, мол, проглядели, в пластуны произвели, к наградам представили, в разведку её зпосылали…
В общем, пошумели станичники, поспорили, поплевались, поссорились, помирились. Да и, в конце концов, постановили - служить Прошке и дале пластуном. И зваться ей по всем документам всэ також – Прошкою Рожковым. Чтоб не оконфузилось станичное обчество. И чтоб не оконфузить их достойного атамана перед Войсковым Атаманом. А тому - перед самим Питербурхом лицом у грязь не ударить. Дурные вести быстро разносятся. А кому цэ требуха трэба? Никому! Забыто!
А то, шо Прошка привиделся комусь як Прасковья – спьяну показалося молодым хлопцам-казакам Максиму и Пашке. Розог им за это дать! На шо - то есть на пьянство, особливо им указать и в протоколе схода записать. Неча шариться по чужим избам, колы люди моются опосля военного похода!
Про Прошку же и Фому - ни-ни, ни буковки у протоколе. Тики про непотребное пьянство молодняка там записать. Из-за цого внеочередной станичный сход и сбырався…
Кстати, про разбежавшихся коров и про вывеску в тот день вовсе позабыли. До такой ли ерунды тут – судьба спокойствия обчества и авторитет атамана решается.
Так и осталась Прасковья - Прошкой Рожковым, славным пластуном. И много лет послужил он верой и правдой отечеству и станичному обществу. Скоро и там забыли, шо он – она. Сильно схуднул он после того станичного схода, улыбаться вовсе перестал - стал будто из железа. А воевал так шо хучь вяжи его – никому спуску не давал. И на бабу вовсе был не похож. И завсегда купался тики в бане. при накрепко закрытых дверях.
Кстати, Проша заслужив за свою долгу жизнь ще немало разных наград. И даже Георгиевский крест имел, но это к делу не относится.…
Кстати, Максим, сын урядника, со станицы съехал. Навроде, нанялся он в регулярные войска, где карьеру сделал. Мол – в нижние охфицерские чины вышел. И боле в станице его не видали.
Вся эта давняя история пролетела перед Аронией в один миг - как скоростное кино. И при этом ей казалось, что она прожила заново всю Прошину жизнь. А заодно ей до тонкостей вспомянулись пластунские техники, втолкованные когда-то его донюшке батькой Фомой. Проша ведь потом всю жизнь применял их в своей многолетней службе царю и Отечеству, охраняя рубежи губернии и Российской империи. Пока годы не лишили послушное тело Проши гибкости и высокой реакции. Тогда он - как некогда его отец Фома и пластун Георгий, взялся учить пластунству станичных казачат. У неё это дуже хорошо выходыло. Батькова выучка присгодилась - не вицей учить, а беседою.
К слову сказать - своих детей Прасковья так и не заимела. Служба завсегда ей была дороже семейного очага - родину защищать, товарищей спасать, свои земли оберегать - так батько его вчил, так Проша казачат наставлял…
- Ну, шо, донюшко? - улыбаясь, спросил Аронию батько Фома. - Всэ вспомьянула? Не опозоришь наш казачий род?
- Да, батько! Всэ вспомьянула. Нэ опозорю! - кивнула Арония. - Спаси вас Бог за тэ, шо навчили мэнэ пластунским наукам! И шо прийшли до мэнэ, батько, через стики времъени, - со слезами на глазах проговорила она. - Я вас дуже завсегда любыла, та и доныне люблю!
Це слово редко произносилось у казаков, но именно оно сейчас было в её сердце. Она смотрела на него с нежностью и благодарностью…
Фома прокашлялся и опустив глаза.
- Знаю, моя донюшко, - ласково ответил он, подняв на неё выцветшие на солнце глаза. – Прийшов – надоть. Та як же ж я тоби брошу в беде. Упросив. кого треба. И дуже рад, шо мы з тобою, Проша, звиделися! – признался он. Таких слов она от него раньше не слыхала. Затем, вздохнув, он заключил: - Ну, пора! Служи Отечеству! Не давай спуску ворогам! - наказал он ей. - Береги добрых людей! У тэбэ зараз усё для цого е! Прощевай, моя донюшко!
И бесшумно отступил в область сгущающейся мглы за спиной.
И оттуда тут же раздался мощный звук - будто от движущегося поезда или огромной машины. Видно, далеко ему возвращаться предстоит.
Миг и девушка осталась одна под тусклым фонарём…
«Яким ворогам спуску не даваты?» - хотела спросить девушка, но не успела.
Но батько Фома ведь николы слов на ветер не бросал. Всё у него было со смыслом.
Значит всэ опосля и разъяснится.
***
Арония проснулась в своей комнате вся в слезах…
Жаль ей было расставаться с прежней боевой и такой понятной жизнью, с мудрым и сильным батькой Фомой, с братьями-казаками, ждущими от неё помощи.
Но жизнь прошла. А батька вновь ушёл за черту, откуда приходил по делу. Вернее – уехал. Знать - далеко он там обретается.
Так кто она теперь такая на самом?
Не поймёшь - Лара, Арония, Прасковья. Или, всё же, Проша?
После того, как славная жизнь этой неугомонной девки-пластуна пронеслась перед ней во сне, она всё помнила. Будто это было вчера. Хотя, какая разница как ей зваться? Прасковья, Проша? Главное – дело. Хотя вот для ведьм это имеет особое значение. Ладно уж, пусть она будет всё та же Арония - перед родом это имя приняла. Но Прошины уменья так проникли в её тело, что теперь она была не только дочкой Аринаны, получившей с именем дар ведающей, но ещё и дочкой казака, обладающей уникальными способностями пластуна. Хотя пока толком и не знала - для чего они ей.
Ворогу спуска не давать? Неспроста это.
Но Арония была уверенна, что со временем это разъяснится.
Конец первой книги.
(Продолжение следует)