– Смотри! Идет! – брат легонько толкнул меня локтем в бок и закивал головой в сторону прохожего. – Готова?
Я прильнула к отверстию в бетонном ограждении балкона и увидела дяденьку. На нем были длинные шорты, на ногах резиновые шлепанцы на босу ногу. Его волосы казались мокрыми и смешно торчали в разные стороны. В руках он нес скрученное в жгут полотенце. Я подумала, как было бы здорово не сидеть дома и тоже сбегать на речку искупаться. Там сейчас должно быть хорошо.
Стоял жаркий летний день. На прозрачном небе лишь изредка появлялись облака-лошадки и убегали вдаль. Деревья под окнами отбрасывали короткие тени, в которых могли укрыться разве что маленькие лесные эльфы (я видела их в волшебной книжке-раскраске). Разогретый палящим солнцем воздух дрожал, и мне казалось, что сквозь него дрожит и солнце, словно щурится. Я тоже сощурилась и снова уставилась на дяденьку. Он насвистывал какую-то знакомую мелодию, явно пребывая в отличном настроении после купания.
Вдруг я вся напряглась, наверное, предчувствуя скорые неприятности, сжалась при мысли о том, что мне предстоит сделать. Но любопытство оказалось сильнее страха. Страх взялся из ниоткуда, прижимал меня к полу и не давал нормально дышать. А может, это нестерпимая жара не давала дышать. Не знаю. Как бы то ни было, но отступать было поздно, и я ответила чуть хрипло:
– Ага, готова!
– Тогда по моей команде огонь! Поняла?
Я кивнула. В правой руке я держала помидор. Большой, ровный и такой блестящий, что его наверняка тщательно отполировали тряпочкой после того, как сняли с ветки. Помидор был очень спелый и вкусно пах зрелой травой и свежестью. Я не удержалась, поднесла его к носу и стала жадно и шумно вдыхать аромат южного знойного лета и на мгновение забыла, что готовится преступление. Но брат толкнул меня опять, на этот раз больно, и зашипел:
– Не отвлекайся! Он уже близко!
От волнения пальцы сильнее впились в сочную красную мякоть. Сок капал на белые руки, на цветастое платье, на раскаленный пол. Я растирала сок босой ногой, чтобы скрыть улики. Мне не нравилось, что он был похож на кровь. Я боялась крови. И все терла и терла красную жижу, а она пузырилась, превращаясь в бледные полосы на полу. Эта борьба меня забавляла, и я опять забыла, зачем мы здесь. Как вдруг:
– Огонь! – скомандовал брат, вскочил на ноги и, хорошенько прицелившись, с силой швырнул помидор на голову дяденьки.
Я тоже вскочила и бросила огромную помидорину что есть мочи куда попало. И тут же нырнула обратно в убежище. Мы сидели на корточках, прижавшись плечами, и нервно хихикали. Заглядывали по очереди в дыру в ограждении балкона, убедиться, что один из снарядов достиг цели. Дяденька крутил головой, ругался и яростно тер полотенцем шорты.
Сердце стучало настолько сильно, что я опасалась, как бы его стук не услышали за стенкой. Но за ней вряд ли могли что-то слышать. Там стоял такой гул, что закричи я, попроси о помощи, мой голос потонул бы, словно в зыбучих песках. У бабули собралась вся родня, отметить наш с родителями приезд. Взрослые были заняты разговорами, самогоном и поеданием домашних пирогов с мясом.
Мы же с братом были предоставлены сами себе и от безделья придумали кидаться помидорами в прохожих. Тем более, этих самых помидоров было так много, что впору давить ногами, как давят виноград в красивом кино. Они лежали в тазах и ящиках, были навалены прямо на пол, грудились и сбивались в томатные стаи, поглядывая на нас своими жухлыми «жопками».
Сейчас мне и в голову не пришло бы разбрасываться помидорами, из которых можно приготовить чудесный салат: нарезать крупными ломтиками, сбрызнуть оливковым маслом, чуть посолить и есть с черным хлебушком. Или срезать верхушку, ложечкой вынимать сочную мякоть и сразу в рот. А вот еще: снять кожицу, натереть на крупной терке и пить томатный сок большими глотками. Но тогда я была ребенком, который скучал. Я действовала без злого умысла. Как говорится, джаст фор фан. Да, нам было весело. Но потом случилось то, что должно было случиться со всяким, кто слишком наивен и слишком плохой партизан.
Дяденька нас вычислил. Наверное, он увидел наши бестолковые головы, торчащие из-за укрытия, потому что с пятого этажа слышать болтовню не мог. Так или иначе, он нашел бабулину квартиру и позвонил. Открыл старший брат, который играл в карты на кухне со своими друзьями, и первым поспешил на звук настойчивой трели. Мы были уже тут как тут и выглядывали из-за его длиннющих ног. Испуганные и любопытные. Дяденька показывал на свои испачканные помидорами шорты, красные ноги, тыкал в нас пальцем и требовал, чтобы нас выпороли. При слове «ремень» я снова пугливо съежилась и заморгала глазами, собираясь заплакать.
Помню, я стояла, свесив кудрявую голову, перед дяденькой в липком и красном и диким волчонком смотрела исподлобья то на него, то на старшего брата. И было невыносимо страшно. Не стыдно, нет, потому как тогда я не знала, что такое стыд, но зато очень хорошо знала, что такое страшно. Я боялась, если узнает отец, то накажет меня. А значит, никакого мороженого и никакой речки. Пфф, зачем же еще летать на каникулы к бабушке, если нельзя купаться и лопать пломбир?
Старший брат хоть и был старше, но все же недостаточно, чтобы отругать нас, как велел дяденька, и отдать на родительский суд. На наше счастье дверь в зал, где пировали взрослые, была плотно закрыта, и никто из них не вышел узнать, кто звонил и в чем дело.
Когда дяденька ушел, брат отвел нас в спальню и сказал, что так делать нехорошо. Но он тоже был ребенком, и делал разные непозволительные глупости. Поэтому он не сказал родителям, но взял с нас слово больше никогда не бросаться в людей помидорами. Он еще немного нас пожурил, легонько подергал за уши и ушел, прикрыв дверь.
Какое-то время я боялась, что дяденька вот-вот вернется и потребует взрослых, и тогда нам будет несдобровать. Я сидела на кровати, прижав к груди пуховую подушку в кремовой наволочке, и прислушивалась к звукам, которые доносились из гостиной. Но слышно было только, как наперебой говорят за тонкой стенкой, о чем-то весело спорят, ударяют бокалами и бабулино: «Молодцы что приехали!»
С тех пор минуло много лет, но каждый раз, проходя под чужими окнами, я сканирую балконы и стараюсь поскорее проскочить опасный участок, чтобы, не дай бог, какой-нибудь ребенок не закидал меня помидорами. И вспоминаю того дяденьку. Надеюсь, он простил нас. Ведь он тоже когда-то был маленьким.