… Аборт Елене делал другой врач. Елена вошла в кабинет, словно на помост с гильотиной, но была собрана и уверена в себе. Да, она всё решила правильно. Она не передумает. Это её личная проблема, её личная трагедия, она никого не касается, и Елена справится с ней сама!
Через три часа Елена покинула клинику. Взявший себя в руки, словно разом постаревший, Штоф сам проводил её до двери, где их встретила Бет с телохранителями.
Елена уже обдумала, что скажет Виктору – доктор Ганничек помог ей сочинить достойную версию, которую и подтвердил потом сам на очной ставке с Главным Спонсором и Боссом: дисфункция на фоне приёма противозачаточных гормонов, сильное кровотечение – пришлось делать контрольный соскоб. Несколько дней необходимы покой, воздержание, потом – тщательное предохранение мужа.
Встревоженный Мендес ходил вокруг неё на цыпочках, был бережен до дрожи в коленках и ласков до приторности.
Одна только Бет не смогла сдержать недовольства. Она давно уже женским чутьём догадалась, что тревожит и гнетёт Елену, а затем – поняла истинную причину поездки Елены в клинику. Она ничего не сказала на обратном пути, в машине, но дома попросила Елену для серьёзного разговора.
До сих пор Елена и Бет лишь перебрасывались ничего не значащими словами. Бет прощупывала почву. Елена подозревала, что Бет следит за ней, и что ей не нравится, как Елена ведёт себя: как провоцирует Мендеса форсировать работу. И пресекала все попытки начать «воспитательную работу». Хотя поговорить было о чём. Бет никак не могла начать разговора о том, что её тревожило все последние дни.
Вести с электронной почтой приходили неутешительные уже давно. А сегодня утром Эксель получил весьма недвусмысленное послание – вместе с вирусом, и до сих пор бился с ним один на один, Мендес об этом пока не знал. А Елена не знала вообще ничего конкретного, она могла только смотреть, сопоставлять и догадываться. Мендес оберегал её, или опасался спонтанных, непродуманных действий. Наверное, и Бет избрала с самого начала неправильную тактику, сразу не раскрыла карты. И вот, кажется, пришло время высказать Елене свои мысли.
Они уединились в кабинете Елены.
- Елена, я надеюсь, ты поймёшь меня верно, – начала она разговор. – Но я должна тебе сказать. Ты правильно поступила. Я тебе сочувствую, я тебя пониманию и - одобряю.
- Что ты имеешь в виду? Бет, ты не могла бы найти другое время? – Елена устала, хотела спать и плакать. – Я сейчас не в состоянии ничего воспринимать.
- Именно сейчас ты и должна меня выслушать!
- Ничего я не должна!
- Нет, должна. Обязана! – Голос Бет стал резким. – Сейчас действительно не время заводить детей.
- Это не твоё дело!
- Моё. Поверь мне, я знаю ситуацию лучше тебя, у меня больше информации. Остановитесь! Не заводите ссор, и… и не заводите больше детей. Не ослабляйте друг друга. Иначе я не дам за вашу жизнь ломаного гроша.
- Это… жестоко!
Бет и сама знала, что это жестоко, но тем лучше запомнится урок. Впечатается в самое нутро. И она снова ошиблась.
- Извини, - голос Бет смягчился. – Я не хочу тебя обидеть, тем более – ранить.
- Что ты такое знаешь, чего не знаю я? – У Елены вспыхнуло лицо. – Ты что-то от нас скрываешь? Или вы оба с Виктором что-то скрываете? Или…
- Только не надо искать ведьм в своей империи, госпожа Мендес, – перебила её Бет. – Эксель ведает электронной почтой. Он получил уже несколько писем с прямыми угрозами в адрес Виктора. Ясно, что это ещё только попытки запугать – лает трусливая собака, опасная нападает без предупреждения и без шума. Это пока лишь угрозы – возможно, хотят спровоцировать на необдуманный шаг. Выманить, разведать возможности и ресурсы. Что будет дальше – неизвестно. Только, пожалуйста, не сообщай покамест мужу. Ему надо оправиться и прийти в себя.
- Если для этого осталось время… - проговорила Елена. Она была в смятении и тревоге, но слово сдержит: ни словом не обмолвится об этом предупреждении. А Бет продолжала.
- Время не повернуть назад, увы. Поезд набрал скорость, спрыгнуть невозможно, но и оставаться там – верная смерть: впереди – пропасть.
- Что ты хочешь этим сказать? – насторожилась Елена.
- Еленка, ты – умница. Но вместо того, чтобы изучить техническую сторону в совершенстве, сделать попытку отладить управление и взять его в свои руки с тем, чтобы вовремя затормозить, ты, напротив, всё наращиваешь и наращиваешь скорость. Тебя гипнотизирует пропасть, ты думаешь о ней с наслаждением.
- Я не понимаю тебя. Ты говоришь чушь, - холодно отозвалась Елена. – Я думаю, извини, не о пропасти, а о безопасности своей семьи.
- Волчица нового века… Елена, Виктора нужно остановить, и если не ты, то кто же?
И Елена вдруг вспомнила строчки из давнего сна: «Если ты хочешь любить меня, полюби и мою тень…»
Она приняла ад. Она полюбила его тень. Идти на попятный? Поздно. И она встала.
- Бет, сейчас не время для пустых уговоров. Подумай, что может произойти, если на такой огромной скорости сорвать стоп-кран, одним махом ударить по тормозам? Правильно, нас всех расплющит в лепёшку. Извини, мне надо лечь.
Бет поднялась следом: - И всё же ты поразмысли. Не усугубляй греха. Его и так уже не искупить.
- Тогда - тем более что ж волноваться? Я ещё не пережила семь бед, чтобы держать один-единственный ответ. Одно к одному...
И снова Бет в досаде ругала себя за неудачу, словно именно она оказалась виновной в текущих и грядущих пертурбациях, словно и в ней что-то надломилось. Она не сумела установить контакт с Еленой – а ведь они считались подругами. Бет с тревогой наблюдала, как Елена становится жёстче, непримиримей, упрямей, хотя, казалось, упрямей уже некуда. Она переупрямила саму себя: пожелала встать рядом с Мендесом. Что это – игра, наивность, гордыня, извращение, любовь?
И как теперь объяснить Мендесу, что зашло слишком далеко, одного разговора мало, надо всё время капать, капать, точить, точить, капля за каплей, её закаменевшее сердце, а Время летит и летит. И что Времени – эти капли? Им по нраву вечность…
…
…Казалось, всё успокоилось. Мендес столько времени проводил на руинах, что сил у него оставалось только на вечернее общение с детьми. Словно он специально изводил себя. Ночью, лёжа в постели без сна, он просто молча обнимал её, легонько ласкал сильными, нежными пальцами. Она же, как когда-то раньше, изнемогала от желания, и считала дни, когда будет можно.
Но на самом деле, они оба балансировали на острие иглы.
И очередной трагедии избежать не удалось.