Губин вышел из тюрьмы как раз за две недели до Рождества: «Слава тебе, Господи, ты поиздевался надо мною вволю!»
Губин кипел и медленно поджаривался на собственной внутренней жаровне бешенства и ярости. Чего стоило ему скрывать их в этой долбаной параше! Насильник, бля, понимаешь ли! Это Губин похож на насильника? Его провели так запросто, как последнего лоха! Он недооценил эту сучку. Воистину так! Он собирался использовать её в своих целях – но она поимела его.
Так подставить русского стукача – немыслимо! Четыре года из жизни вон!
Он, идиот, придурок, дебил, он купился на её бабские штучки! Из-за неё он растерял не только время – он порастерял половину своих людей, которых с таким трудом собрал, мало-мальски организовал, а их и без того было немного. Хорошо ещё, что старые связи не оборвались – но кому он сейчас был нужен, пустой? А ведь с него спросят, и немало. На него спустят всех собак и попросту заменят (или уже заменили), или уничтожат, уберут с дороги: он себя дискредитировал бесповоротно.
Но Губин не собирался так просто отказаться от своих планов. Он не сдастся, всё наверстает, будьте уверены! Уйдёт на дно и начнёт собственную игру, собственную охоту. Те друзья, которые остались верны, сразу рьяно взялись за дело – и вот в его руках ключ!
Сейчас Губин направлялся к своему злейшему врагу, но этот враг был ему необходим, как воздух. Его врагом была женщина – но он припас ей к Новому Году не коробку конфет или духи, и не новые часы от Картье. От его подарка поднимутся дыбом волосы и разойдутся её шрамы, от его ненависти закипит её чёртова кровь!
Или она сделает, как хочет он, или он завершит дело, начатое его предшественником, и прикончит её.
…
После пластики Майя «сбавила обороты». Майя устала. Ей хотелось расслабиться и всё забыть. С чем она пришла к очередному Новому Году? С иссушающим тело и душу одиночеством, с которым теперь уже придётся, видимо, смириться навсегда.
Ей надоела орава так называемых друзей, алчущих смертельных забав, подобострастных – но готовых всадить нож в спину при первом же удобном случае: их так несложно перекупить! Она вспоминала Братство Кротов – вот кто были по-настоящему неподкупны, так это шальные байкеры, ими двигала романтика.
В нынешней жизни Майи романтики не осталось следа.
Ей надоели постоянная настороженность и собственная ненависть. Даже во сне она не была от них свободна. Паранойя – болезнь настигла и поразила её. Бесшумно войдя в свою квартиру, Майя первым делом прислушалась, потом резко включила свет везде разом, одной кнопкой – от яркого света тараканы мигом разбегаются. Потом быстро разделась, не прекращая прислушиваться, и вытащила кольт. Тот самый, верный. Она продвигалась вглубь медленно, по стенке, затаиваясь за дверями, внимательно и напряжённо всматриваясь в тени.
И эта невыносимая процедура повторялась каждый раз, когда она сюда возвращалась. Ещё немного – и она отправится к психиатру. Мелькнула – и не первый раз, - крамольная, дикая мысль. Может, явиться к Мендесу, просто так, с открытым забралом? Она могла бы стать верным соратником – у неё есть бесстрашие, бешеная энергия, ценная информация. У неё есть бестрепетность, опыт, воля. А значит, возникнет взаимопонимание. Любви уже нет – значит, и ревности не будет.
Не будет ли? Она постарается её не допустить. «Под крылышком» у заклятого врага ей будет много спокойней. Пусть лучше война со всем миром, чем с отдельными охотниками.
Майя вошла в комнату, перевела дух. Кажется, всё спокойно, можно расслабиться. Сварить кофе, поужинать, принять душ, включить телевизор, наконец, чтобы заглушить в голове ненужные мысли: пусть за неё думают умные комики и тупые ди-джеи. Они знают, как замещать мозги на сладкую вату.
Она хотела положить кольт на стол, но почему-то передумала. Ей что-то не нравилось. Что-то вокруг неуловимо изменилось. Вещи на местах. В маленькой кухне, в ванной, в туалете – пусто, стерильно чисто и безжизненно. Как насчёт спальни? Квартира уснула в ожидании хозяйки.
Майя закружилась по комнате – запах! Вот что изменилось! В комнате витает чужой запах!
Майя не успела вскинуть кольт и обернуться на шорох. Кто-то оказался ещё быстрее, чем её знаменитая реакция: в её затылок ткнулось холодное, бесстрастное железо. Майя хорошо знала, что это означает.
- Опусти оружие и брось на пол, сука! Брось, сказал! – прошипел в ухо
сдавленный от ярости голос. – Руки в стороны!
Майя повиновалась. Она подняла руки и разжала пальцы. Кольт послушно, словно преданный пёс, лёг у её ног. В тот же миг она поддела его ногой, выгнулась, крутанулась и ударила посетителя обеими руками, надеясь выбить оружие. Если он прятался, значит, рассчитывает взять живой.
Но тот увернулся, и она тут же получила ответный удар. Удар оказался настолько силён, что она отлетела к стене, ударилась о край дивана, и тут же в неё упёрлись уже два бесстрастных чёрных ока, полных смерти, и налитые кровью глаза, полные бешенства. Майя с ужасом поняла, что это Губа. Пожалуй, за две последние недели в клинике она слишком расслабилась. Наконец-то ощутила себя женщиной. Потеряла форму. Даже начала мечтать об отдыхе где-нибудь в Испании – почему бы и нет?
Теперь отдых отменялся. Перемирие с Мендесом – тоже.
Губин жилистой лапой встряхнул её, рывком заставил подняться, отшвырнул на диван, ткнув железом едва ли не в губы.
- Ну, поговорим, сучка?
- Нам не о чем говорить. Ты мне всё уже сказал ещё три года назад.
- Это была твоя девка?
- Моя девка? В моей команде нет несовершеннолетних, Губин.
- Ты нарушила договор, я могу тебя пристрелить сию секунду, и это будет справедливо.
- Почему же ты не делаешь этого? Я ещё нужна тебе, да?
- Сука, ты меня предала! – Губин брызгал слюной, она пенилась в уголках перекошенного рта – этот дефект пластика не сумела ликвидировать.
- Я не имею к этому отношения, – спокойно и даже с облегчением ответила Майя.
- Врёшь!
- Нет, не вру. Опусти оружие.
- Думаешь, я поверю?
- Ярость мешает соображать. Остынь. Я не единственная, у кого ты путался под ногами.
- Молчи, сука!
- Это все слова, что ты помнишь? Других в запасе не осталось? Может, лучше поужинаем тихо-мирно, по-семейному? Ведь ты один сейчас, верно? Я тоже. Нам невыгодно враждовать. Мы можем быть полезны друг другу.
Майя была права. Губин сел за стол, позволил себе избавиться от напряжения, но продолжал держать Майю на прицеле.
- Ты похорошела после операции, - усмехнулся он. – И впрямь, обидно было бы тебя пришить. Я не прочь был бы даже загнать шершавого – но бешеные собаки кусают без предупреждения. Ты ведь не захочешь со мной переспать, верно?
- Я не буду кусать тебя, Губин. Ты слишком омерзителен для этого. Я раздавлю твои поганые яйца – и ты сдохнешь сам!
- Я так и думал. Не заводи меня снова, дрянь, иначе я не отвечаю за последствия.
- Молчу, Губин. Обмен мнениями закончен. Выкладывай, зачем пожаловал.
- Уверен, ты наверняка захочешь снова поработать вместе. И чем быстрее начнём, тем лучше.
- У тебя есть конкретные планы?
- Чем, по-твоему, я занимался в тюрьме?
- Не знаю, Губин. Может, задницу подставлял, или параши выносил…
Губин с рычанием стукнул кулаком по столу.
- Ты нарываешься на выстрел, шалава! Твоё новое личико разнесёт вдребезги – и ты уже не склеишь его! Слушай сюда. Будем снова работать вместе. Но имей в виду – никакой самодеятельности. Шаг влево, шаг вправо – и тебе кранты. Я буду лично тебя пасти.
- Ты многое упустил, - сказала Майя. – Вернее, почти всё.
- Ничего, наверстаю.
- Тебе придётся начинать заново.
- И начну. С твоей и Божьей помощью.
- Бог не помогает таким, как ты.
- Каким – таким? Подлым негодяям, наглым мерзавцам, жестоким киллерам, беспринципным стукачам и садистам-насильникам? Откуда тебе знать, кому он помогает, крошка! Или ты – из другого теста?
«Ну вот, прощай отдых в Испании!» - с горечью подумала Майя. – «Снова кипучая и бурная жизнь: слежка, погони, подозрительность, холодный пот по ночам и бессонница. Стоит ли того награда?»
Но она ненавидела Губина так же, как и он её. Значит, она найдёт способ - если не обойти его, то хотя бы опередить. Последнее слово останется за ней. Конец сопливым мечтам и праздным стонам. Она станет прежней Майей Перральта!