И вот на фоне этой внешне безоблачной и мирной, а на деле – кипучей и тревожной, жизни Бет предприняла последнюю попытку повлиять на Мендеса. Может быть, счастье смягчило его, и присутствие Экселя заставит быть сдержаннее?
Накануне Бет взяла на себя обязанность по обеспечению спиртным к Новому Году, освободив Чиллито – по тайному с ним сговору, для дел амурных. Между ящиками и коробками со сладким – конфетами, бисквитами, грильяжем и прочим – затесалась неприметная, скромная коробочка с сотней упаковок глюкозы, всего-то навсего. Ничего особенного. Количество впечатляло, но Мендес часто получал ампулы для инъекций – для «подкормки» доноров. Правда, глюкоза эта не была глюкозой в чистом виде, и содержала трудно определяемый по внешнему виду и на вкус компонент, меняющий формулу первично обработанной крови так, что сырьё становилось негодным.
Бет лично руководила разгрузкой, а коробку с ампулами не доверила никому, и тихо, незаметно перенесла их к себе в комнату. Задача предстояла сложная. Упаковки пойдут на то, чтобы подменить уже имеющиеся запасы глюкозы в лаборатории. Как и когда это делать, Бет не представляла. Без помощи Челси ей точно не обойтись. Да ему, впрочем, и нет необходимости знать всё. Сама по себе глюкоза, конечно, подозрений не вызывает – уже имеющуюся можно вынести под предлогом, что срок её хранения вышел. Но как попутно обезвредить, привести в негодность уже готовое сырьё, готовое к отправке на фабрику? Задача невыполнимая. Дверь закрыта двумя кодами, внутренний знает только сам Мендес. Да и без допуска ей нечего делать у Коваци. Впрочем, она достанет его, через Елену и того же Челси. Вывернется. А камеры слежения, поставленные не так давно? Положим, Челси, ответственный за электронные системы, отключит или перепрограммирует их. Временно, конечно. Положим, она уже внутри. У неё считанные минуты.
Достаточно нарушить герметику – любым способом, но как сделать это, чтобы никто не заметил дефекта? Первоначальная мысль о проколе пробки отпала – на поверхности оставалось микроскопическое оплавленное зерно. Оставался вариант, предложенный в своё время Альгисом – облучение. Сгодится обычный карманный лазерный фонарик. Но для этого нужны: время и отключённые сигнализация и освещение. Именно это Бет и собиралась поручить Челси.
Бет предстояло проделать всю процедуру в полной темноте, и она тренировалась у себя в комнате, наощупь залезая в платяной шкаф, шаря в ванной комнате, в коридоре – нарочно нагромоздив по углам и раскидав, где ни попадя, разные вещи и безделушки. Глупейшее занятие. Но, глядишь, вдруг и пригодится. Чего только не пригождается вдруг в этой жизни!
Бет повезло: Мендес сам позвал Бет в лабораторию, словно для того, чтобы она ещё раз окинула её цепким взглядом, запоминая все закоулки и нюансы. Но разговор оказался неожиданным. Настолько, что у Бет едва не вылетели из головы все затеи и не опустились руки.
Первым делом, на столе она увидела кипу свежих журналов и газет. Сверху лежал «Нобелевский Вестник» летнего выпуска, номер со статьёй о докторе Альгисе Марцкявичюсе, главе психиатрической клиники под Брюсселем. Бет едва не прошиб холодный пот. К счастью, на маленькой фотографии доктор стоял в профиль, в окружении врачей и студентов, и даже Бет могла с трудом его узнать.
Мендес заметил её интерес, и сам протянул газету.
- И впрямь интересно. На, прочтёшь на досуге. Вот чудеса! Здесь написано, что доктор Альгис Марцкявичюс взялся лечить неких странных пациентов-зомби, которых последние месяцы становится всё больше и больше. Считают, что эпидемия – они называют это эпидемией – связана с неким органическим ядом, но откуда он берётся и как распространяется, не могут определить. Полагают, что это диверсия или очередные происки военных. Но чудеса не в этом – чудеса в том, что доктор якобы делает успехи в их излечении. Или этот доктор – лжепророк, или… - Мендес внимательно и пронзительно посмотрел на окаменевшую Бет. – Или он тоже гений. Как и я. Ты не в курсе, случайно, первое или второе? Да нет, откуда тебе…
Мендес усмехнулся и отвёл взгляд, к облегчению Бет, хотя расслабляться было рано.
- Знаешь, - задумчиво и устало произнес Мендес. – А интересно было бы с ним познакомиться. Я уже несколько лет оторван от своей среды, представь себе. Наверное, я в чём-то отстал от жизни.
Мендес встал и заходил по комнате. Он никогда ещё не был так многословен вообще, и с Бет – в частности. Бет чувствовала, что внутри него назревает какой-то кризис, но во что именно он выльется – не дано было знать никому. Но волна быстро схлынула, Мендес вновь овладел собой, голос его стал жёстче.
- Впрочем, я не для этого тебя позвал… - Мендес нахмурился. – Садись, - коротко приказал он в своей прежней манере и указал на своё любимое кресло. Бет поёжилась – она утонет в нём. Это кресло похоже на ловушку, западню, этакую плотоядную биоконструкцию типа росянки, ждущую доверчивого или рассеянного посетителя.
Мендеса заметно позабавили её колебания.
- Ну же, смелее, Элизабет, ведь ты такая смелая девушка! Забралась ко мне в дом – без подстраховки, сама, отчаянно и глупо. Забралась в мою лабораторию с целью вредительства, в первые же дни – и тоже с безрассудной отвагой! Чего тебе ещё пугаться? Ах, да, ты боишься, что я захлопну дверь, позову помощников, и сделаю инъекцию, усадив в это кресло. – Он остановился перед ней и, прищурившись, пристально глянул ей в глаза. – Тебе не кажется, что, если бы я захотел это сделать, то сделал бы уже давно?
У Бет побежали мурашки по коже. Что дальше?
«Тебе не кажется, Мендес, что я могла бы уже давно применить свой излюбленный приём, и твои помощники просто не успели бы тут появиться!» – самонадеянно подумала она: душа требовала надежды. Но вслух спросила: - Ты хочешь, Виктор, чтобы я задала тебе вопрос, почему ты этого до сих пор не сделал?
- Может быть.
- Так почему же, Мендес? Думаю, не из-за моих красивых глаз?
- Конечно, нет. Встречаются красивее. Бет, мне и вправду не хватает разумных, сильных и преданных соратников, - серьёзно и грустно ответил он. – Когда всё это, - и он обвёл рукой комнату, - только начиналось, я считал, что обойдусь без помощников вовсе. Потом я был уверен, что, если только пожелаю, то приобрету и друзей, и последователей. Увы, я обрёл только рабов, а заодно – врагов. Мне нужны такие, как ты.
- Ты хочешь, чтобы я сама, по доброй воле, встала рядом с тобой, плечо к плечу, в этой неправой войне со всем миром? Разве ты уже не понял…
- Я всё понял, – перебил он. – Похоже, что ты не всё поняла. Не поняла, что бы ты могла иметь…
- …кроме кучи неприятностей и перспективы превратиться в гонимого врага человечества? Зомбированное, тупое воинство вместо хорошо обученной армии. Ненависть, осада, война – не понять, где свои, где чужие, кровь, братоубийство, бомбы, наконец! В результате, если тебя не убьют, то диктовать будешь не ты, а тебе.
- Погоди, погоди, а что ты скажешь против хорошо обученной и хорошо вооружённой армии зомби? Против экономической войны – представь, что встанут ведущие производства, конкретно – военные производства. Кто кому будет тогда диктовать?
- Ты собираешься закопаться в землю, спрятаться там? А как насчёт всей твоей разросшейся семьи? Все дружно уйдёте под землю, чтобы выдержать бомбёжку или газовую атаку? Ведь державы пойдут войной на маленькую Гростию – что она им? Ты меня смешишь. Я вспоминаю все эти дурацкие комиксы про злодеев…
Мендес сел в кресло, откинулся. Бет не могла понять выражения его лица.
- Я продвинулся в своих исследованиях, - бесстрастно сообщил он. – Неужели и вправду ты думаешь, что я начну глобальное наступление на данном этапе? Нет, дорогая, у меня в запасе есть кое-что иное. Но… извини, я не за тем позвал тебя сюда, в этот новый Центр Вселенной, - он наконец-то улыбнулся. – Не буду принуждать и насиловать тебя, нельзя заставить поверить в идею силком, любой должен дойти до понимания сам. Ты сама увидишь в своё время мою правоту.
- Твою правоту? Вик, ты обрёк на мучения не только окружающих, но и самого себя и свою любимую. В чём тут правота, в чём истина, в чём смысл? Ты выпустил наружу всё самоё тёмное. Это – глушь. Это – тупик. Но есть выход из тупика, всегда есть. И не обязательно лезть на стенку, чтобы его преодолеть. Просто обернись – и взгляни на пройденный путь. Вернись, найди ту развилку, где ты потерял ориентировку, свернул не туда. Вернись – и начни путь заново. А я тебе помогу. Ещё не всё потеряно. Можно заняться реабилитацией, как Альгис, который искупает твои грехи, примкнуть к нему…
Мендес сморщился, нетерпеливо махнул рукой.
- Ты, несомненно, оказалась бы отменным картографом. Только не подумала, что обратный путь может оказаться длиннее жизни. Бет, мне некогда философствовать, и никогда не любил. Вот уж в чём действительно мало смысла. Ни в химии, ни в физике, ни в астрономии, ни в реалиях науки философии нет места. Опыт, эксперимент – и вывод: да или нет. И на сегодняшний момент у меня проблема другого рода. Елена хочет участвовать в эксперименте. Я не могу её убедить обождать или отговорить. Уму непостижимо, до чего велика её тяга! – Мендес вскочил, взволнованный, схватился за голову, и Бет с изумлением, смешанным с ужасом, наблюдала, как на его лице отражаются попеременно тревога, восхищение, страх и недоумение. – Можешь себе вообразить, что она учудила? Пробралась в мою лабораторию, да-да, в эту самую, ей уже мало своей, - чтобы забрать собственную кровь для обработки! И в наперсники взяла этого новорожденного парнишку, Георгия Филина. Решила, что он один не опасен, не донесёт, и поможет подключить приборы. Хитрая. И наивная. Она не знала, что я уже давно установил первые камеры, для пробы. Я едва… впрочем, зачем объяснять тебе, что я почувствовал в тот момент… Ты не манекен...
Мендес остановился, но не для того, чтобы перевести дух, а для того, чтобы стукнуть кулаком по столу. - Бет, тебе не кажется, что это твоё упущение? Ты плохо за ней следишь! Занимаешься собственными проектами? Соблазняешь Челси? Я пока не лезу в твою душу. Пока. Потому что хочу просить… Бет. Может, у тебя получится – убедить её?
Бет не просто опешила или была потрясена страстной речью. Она была смыта гигантской волной. Сметена лавиной. Она была в шоке. Она потеряла дар речи.
А Мендес вдруг выбросил вперёд руку, схватил её за запястье железной хваткой, потянул к себе, заставил сесть на широкий подлокотник.
- Бет, – прошептал он. – Видишь, я доверяю тебе. Сам не знаю, почему, может, потому, что не могу разгадать, кто ты и почему ты здесь – вопреки здравому смыслу. Может, потому, что ты честна со мной, хотя и причисляешь себя к противникам. Поверь мне – я много вытерпел, перенёс ради этого открытия. Я не хочу рисковать Еленой. Она не должна в это влезать и вникать. Пусть она пока учится. У неё всё впереди. Бет, я хочу, чтобы именно ты прошла весь мой путь, с самого начала. Ты станешь второй родоначальницей армии. Если выдержишь. Я хочу попробовать создать комбинированный препарат. Это будет увлекательнейшее занятие – маленькая локальная война: между тобой и мной! Я уверен, тебе понравится!
И опять Бет не могла понять, шутит он или нет. Если нет – это чудовищно! Она освободила руку и встала.
- Ты всё сказал?
Мендес умолк, смотрел настороженно и выжидающе. Никто не знал, чего стоил ему этот разговор, и каково это – прикрывать шутками оголённую боль.
- Теперь я скажу. Ты одержимый, Вик. Ты садист и маньяк. Ты – безумец. Не думала, что попаду в чёрную дыру, залезая в твой дом! Ты только поглощаешь энергию, пожираешь чужие жизни, выплёвывая вовне небытиё! Ты не человек, ты и вправду – явление космическое!
Мендес внезапно расхохотался.
- Ну что же, юная подружка! Пора нам расходиться по своим делам, пора закрывать лабораторию на все замки и запоры. Не забыть бы навесить амбарный замок! – Мендес встал и положил руку ей на плечо, легонько сжал – его тяжёлая рука была трепетна и ненавязчива. В глазах промелькнуло нечто, похожее на сожаление и грусть, и снова – безмерная усталость. – Бет, моя просьба остаётся в силе – поговори с Еленой, успокой, скажи ей, пусть будет терпеливей, впереди ещё целая жизнь – мы всё успеем, что задумали!
«Кажется, он неисправим! И я зря теряю время. Но, по крайней мере, никто не скажет, что я не пыталась, - горько подумала Бет.