Соловьиный сад – вступление
Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
«
Черновые рукописи позволяют реконструировать несколько этапов работы Блока над nоэмой. Первоначальные черновые наброски имеют два слоя: запись чернилами, датированная 6 января 1914 г.
… Второй слой записи… Судя по карандашной приписке к карандашным исправлениям: "в Шахматове (в 1914). К черту!" (Л. 5 об.),- этот слой автографа относится к лету 1914 г. (Блок жил в Шахматове с 9 июня до 19 июля).
… Переработка первоначального текста… происходила, по всей вероятности, осенью 1915 г.
…Важные свидетельства, позволяющие судить об авторском понимании художественного и философеко-этического смысла "Соловьиного сада", содержат рукописные воспоминания Е.А. Фащевской, сестры Л.А. Дельмас, приводимые А.Е. Гореловым:
«... Блок ( ... ) спросил, как я поняла его поэму. Мой ответ был незатейлив, я сказала, что больше очарована красотой пенья соловья, чем глубокой мыслью этой поэмы.
Александр Александрович молча слушал меня, потом задумчиво сказал: "Я сам был очарован пеньем в звенящем саду, я думал в этих песнях заглушить свою грусть и тревожные мысли о судьбе людской". А затем он начал говорить о большом чувстве долга, которое должно быть присуще каждому человеку, как бы ни сложилась его жизнь и как бы ему ни было трудно и скучно в ней. Человек всегда должен помнить об угнетенных, обиженных, несущих непосильный труд, слабых и бедных. Каждый должен идти избранной им дорогой, посильно неся людям свой вклад добра. Нужно воспитывать волю и мужество, чтобы в лучшую пору своей жизни не оставаться спокойным и безразличным к людским тревогам. Нужно стремиться к борьбе, к новой, красивой жизни. В связи с поэмой "Соловьиный сад" он как бы прочел мне лекцию о цели, к которой мне надо стремиться, чтобы плодотворно пройти свой жизненный путь и принести людям радость» (Горелов Анат. Гроза над соловьиным садом. Александр Блок. 2-е изд., доп. Л., 1973. С. 593-594).
… Как и другие произведения Блока, "Соловьиный сад" имеет автобиографические проекции. В основе пейзажных мотивов поэмы лежат впечатления Блока от пребывания во Франции на берегу океана – летом 1911 г. В Бретани (Аберврак) и летом 1913 г. на берегу Бискайского залива в южной Франции (Гетари).
Ср. описания пейзажа Аберврака в письмах Л.Д. Блок к Блоку (конец июля – начало июля н.ст. 1911 г.), приехавшей туда раньше его: «Море есть и оно говорит, здесь я его вижу и слышу. Надо подняться за нашу гостиницу на холм, тогда открывается полгоризонта моря, сначала скалы и островки, потом открытое море"; "Во время отлива обнажаются камни и дно, и по ним можно дойти, как по дороге, до самых последних скал, и у самых ног будут разбиваться волны, а перед глазами только синий, синий океан" (ЛН. Т. 89. С. 269-270).
Во многом сходные впечатления Блок вынес от пребывания в Гетари. "Здесь все так грандиозно, как только может быть, – писал он матери 9 июля (н. ст.) 1913 г. Из Гетари. – В Бретани мы были около бухты, хотя и большой, а здесь – открытый океан ( ... ) все пропитано запахом цветов ( ... ) Берег похож на бретонский, такие же скалы ( ... )".
М.А. Бекетова сообщает, что и в других образах и коллизиях "Соловьиного сада" также отразились жизненные впечатления Блока, восходившие к летнему отдыху в южной Франции: "В Гетари была вилла, с ограды которой свешивались вьющиеся розы. Блоки часто проходили мимо нее и видели на скалистом берегу рабочего с киркой и ослом" (Бекетова 12. С. 200--201).
… Образ героини "Соловьиного сада" связывался для Блока с Л.А. Дельмас; отношения с нею представляли жизненный фон в период создания поэмы, хотя и не обнаруживали каких-либо конкретных аналогий с ее сюжетом… Наблюдаются, однако, черты сходства между поэтической образностью "Соловьиного сада" и тональностью жизненных отношений, отчасти отразившихся в переписке Блока с Дельмас (см.: Горелов Анат. Гроза над соловьиным садом. С. 406-407, 573-574); мотив пения, являющийся характерным атрибутом героини поэмы, дополнительно подчеркивает параллель с Дельмас – певицей театра Музыкальной драмы.
О том, что Блок соотносил образ героини "Соловьиного сада" с Дельмас, свидетельствует его дарительная надпись на "алконостовском" издании поэмы: "Л.А.Д. Той, которая поет в соловьином саду. А.Б. 8 августа 1918 г. Петербург" (ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 13, 65; см. также: Дельмас Л.А. ''Мой голос для тебя ... " Воспоминания// Аврора. 1971 . .№1. С. 68; Максимов 11. С. 140); ср. фразу в письме Блока к Дельмас от 14 июля 1914 г.: "Господь с Вами, червонное золото и соловьиное сердце".
… Истоки образности "Соловьиного сада" в значительной мере восходят к более раннему творчеству Блока.
… Мифопоэтическую природу имеют в "Соловьином саде" и реминисценции из музыкальной драмы Р. Вагнера "Парсифаль" (1882), обнаруживающие и биографические аллюзии: Л.А. Дельмас участвовала в постановке "Парсифаля" в театре Музыльной драмы - исполняла партию одной из нимф в "саду Клингзора" (см. ее фотографию в этой роли: Юность. 1969. №1О. С. 96).
В произведении Вагнера соблазнительница Кундри завлекает героев Монсальвата, рыцарей-монахов, призванных к свершению христианского подвига, в волшебный замок чародея Клингзора, окруженный цветущим садом; Парсифаль отвергает соблазны сада и любовь Кундри.
… Широкий круг параллелей к "Соловьиному саду" может быть прослежен в русской литературе – классической и современной Блоку.
»
Итак, работа над поэмой началась до знакомства Блока с Дельмас. Как раз в период активной работы над другим циклом – «Черная кровь» (27 декабря 1913 – 25 марта 1914) и, соответственно, в самый разгар его взаимоотношений с другой женщиной, возможно о которой упоминала Л.Д.: «…при значительнейшей его встрече уже в зрелом возрасте в 1914 году».
Хотя с моей точки зрения имя прообраза “певуньи” не существенно. В данном случае данная женщина – лишь одна из многих сотен, (включая Л.Д.), которые обольщали, отвлекая его от его работы, его стражи, его долга. А настоящим её прообразом мне видится “мидианка” из стихотворения Вл. Соловьева «Неопалимая купина»:
«Я раб греха: во гневе яром
Я египтянина убил,
Но, устрашен своим ударом,
За братьев я не отомстил.
И, трепеща неправой брани,
Бежал не ведая куда,
И вот в пустынном Мидиане
Коснею долгие года.
В трудах бесславных, в сонной лени
Как сын пустыни я живу
И к Мидианке на колени
Склоняю праздную главу.»
Блок даже читал это стихотворение Л.Д. Она сочла, что, чтоб поговорить о его ритмике…
Л. Д. Блок. «И быль и небылицы о Блоке и о себе»:
«
Но часто после Читау [госпожа Читау – преподавательница актерского мастерства, чьи курсы посещала юная Л.Д.] мы шли вместе далекий путь и много говорили... Много – о стихотворной сущности стиха, о двойственности ритма, в стихе живущего:
...И к Мидианке / на колени
Склоняю/ праздную/ главу...
или
И к Мидианке на колени
Склоняю/ праздную главу…
»
Себя в Мидианке видеть она отказывалась.
Моисея пробудило божественное напоминание – горящая купина:
«Я раб греха. Но силой новой
Вчера весь дух во мне взыграл,
А предо мною куст терновый
В огне горел и не сгорал.»
Блок считал своей персональной купиной неопалимой – “Любочку”:
«Белая Ты, в глубинах несмутима,
В жизни — строга и гневна.
Тайно тревожна и тайно любима,
Дева, Заря, Купина.
Блекнут ланиты у дев златокудрых,
Зори не вечны, как сны.
Терны венчают смиренных и мудрых
Белым огнем Купины.
4 апреля 1902»
А она:
«…я пожимала плечами в ответ на теоретизирования о значении воплощенной во мне женственности… как могла я удержаться от соблазна испытывать власть своих взглядов, своих улыбок на окружающих?»
И в первую очередь на нем, конечно же. Вырастить уютный сад у неё не получилось, но первую клумбу из цветущих колючих роз – пожалуйста! –
«Я буду факел мой блюсти
У входа в душный сад.
Ты будешь цвет и лист плести
Высоко вдоль оград.
Цветок – звезда в слезах росы
Сбежит ко мне с высот.
Я буду страж его красы –
Безмолвный звездочет.
Но в страстный час стена низка,
Запретный цвет любим.
По следу первого цветка
Откроешь путь другим.
Ручей цветистый потечет –
И нет числа звездам.
И я забуду строгий счет
Влекущимся цветам.
4 декабря 1902»
(Декабрь 1902 г. – прошел месяц после его объяснения с нею.)