Мендес продолжал скапливать обработанных и вести отбор. Он вёл счёт отобранных. Ему нужно было достаточно большое количество верных слуг. Войско. Только тогда можно быть уверенным в удаче, и не только защитить дом и семью, но и повести наступление. Лучше медленно, но надёжно. Кроме того, у него появились новые идеи. Если гипотезы подтвердятся, он сможет делать организм воинов почти неуязвимым и весьма долговечным. Доноры в данном случае его не интересовали. Но как применить это к самому себе, к Елене, к детям?
Он продолжал экспериментировать с антидотом. Успех с Нисой, а ранее – с Экселем и Тили, вдохновил его. Возвращённые обладали потрясающей реакцией, невероятно скоро восстанавливали знания и навыки, а, главное, были преданны точно так же, как и изначальные доноры. А ещё точнее, как пригретые собаки.
Раньше процесс сбора доставлял ему удовольствие. Теперь он испытывал досаду и раздражение, смешанные с брезгливостью. Зачем ему столько негодного материала? Доноров – больше, чем достаточно. Но первоклассных помощников, достойных дорогого и длительного процесса разработки персонального антидота – почти нет. Зачем ему «пивные животики», обременённые семьями работяги, оттягивающиеся в баре после смены, усталые домохозяйки, выпивающие втихаря, безумные наркоманы, запивающие таблетки водкой и наконец-то обретшие свой «perfect drug», вечную нирвану? Зачем ему старики, астматики, бомжи с русской свалки, просочившиеся из Украины, инвалиды, неполноценные дети? Зачем ему неизлечимые больные – он не собирается их лечить! Не стоящее это дело. Для этого жизни мало.
А от экспериментов они быстро выйдут в расход. Превращать Полицы в одно гигантское кладбище? Было ещё одно затруднение, о котором он теперь задумался. Слишком легко высчитать источник, если все доноры окажутся замостинцами, или жителями области. Слишком легко вычислить страну, если все доноры окажутся гростианцами. Пора обезопасить жителей Гростии. Оставить только экспортное производство лекарственных препаратов с добавкой М. Правда, это уменьшит доходы…
Чёрт побери! Он думает не о том. Он собирался шагать семимильными шагами и плевать на всех окружающих. Наступать необходимо широким фронтом. И сразу. Резко. Он размяк. Антидоты… Зачем они? Как глупо! Он увлёкся новыми исследованиями. Учёный начинает атаковать завоевателя. Кто выиграет сражение? Все эти задержки, жалость и рефлексия лишь ставят его под удар.
Мендес злился сам на себя. Злился на весь мир, ополчившийся на них. Необходим был толчок, чтобы злость вылилась в нечто эффективное и решительное.
Он отобрал молодого журналиста, студентку, десятилетнего мальчика, шофёра и милую детскую врачиху, потерявшую мужа и запившую, плюс десять здоровых мужчин в качестве новых доноров. Остальных он собрал в «кучу», проинструктировал, внушив другие образы, и отпустил «по домам». Начался очередной этап работы. Цепочка по производству новых синтетических партий препарата была по-прежнему прервана, и Мендес надеялся на помощь Экселя, чьи феноменальные способности хакера по кличке Челси не смогла стереть даже ломка. А пока собирался законсервировать кровь...
…Эксель, как и Ниса, был подопечным Бет. В своё время, почти год назад, он дольше других сопротивлялся действию препарата М, продолжал «просыпаться» в самое неурочное время. Потом – дольше других «отходил», излечивался от ломки. Пробуждение, встреча глазами с Бет… Импринтинг был таким мощным, что он влюбился мгновенно и безоговорочно.
Именно это плюс новые сборы вынудило Бет повести разговор с Мендесом. Она поймала его на лестнице, ведущей в подвал.
- Виктор, я могу с тобой поговорить?
- Именно сейчас?
- Именно сейчас.
- Хорошо. Неудобно предлагать девушке рандеву в подвале, - попробовал пошутить он. – Идём в кабинет.
Мендесу нравилась эта умная, решительная, честная девушка. Более того, он уважал её, что случалось не так уж часто. Ради предстоящего разговора он даже прервал работу.
Виктор уселся в любимое кресло. Бет отказалась от кресла, от дивана, от напитков, и предпочла стоять.
- У тебя вид прокурора, – снова пошутил он, но уже не так весело. – Ну, о чём речь? Ты хочешь уйти? Собираешься замуж за Челси – или замаячил кто-то из прежних дружков? Или недовольна работой и обеспечением?
Но Бет не улыбалась.
- Виктор, разреши быть с тобой честной и нелицеприятной.
- Разрешаю. Валяй!
- Пожалуй, я действительно выступаю в роли… не прокурора, а народного обвинителя. Мне не нравится то, чем ты занимаешься. С самого начала.
- С самого начала? Бедная девочка! И ты столько терпела?
- Приходилось.
- А теперь больше не можешь вытерпеть! – Мендес недобро хмыкнул, и закинул ногу на ногу. – Что ж, объясни мне, чем я занимаюсь. Ты такая сообразительная.
- Ты калечишь людей. Ты переступаешь все мыслимые законы. Ты поставил себя вне закона, и не только себя, но и всех, кто связан с тобой, предан тебе, в том числе, собственную жену и детей. Вокруг тебя – зона отчуждения!
- Мою семью не следует вмешивать и склонять в разговоре. – Мендес резко встал, отшвырнув кресло. – Мои дети не имеют отношения к моей работе!
- Но они унаследуют её результаты. Не горячись, Виктор, я желаю вам только добра. Давай обсудим всё серьёзно и спокойно.
- Ты действительно очень добра. И очень спокойна. И сверхсерьёзна. Ну, продолжай. Я буду сверхвнимателен. Мы остановились на людях. Только давай без душеспасительных наставлений и гуманистической жвачки.
- Люди по-прежнему ничего не значат для тебя? Почему за твои научные амбиции должны расплачиваться невиновные?
Мендес вскочил. Лицо его побелело, губы задёргались. Бет угодила по адресу, в самую больную точку. Он с трудом взял себя в руки.
- Что ещё?
- Ты должен освободить всех. Всех без исключения. Вернуть к нормальной жизни всех и прекратить призывы.
- Но они и так живут нормально. У них есть высшая цель. Они забывают ради неё серую обыденность будней.
- А вместе с этим – своё прошлое, свои корни и всех, кто любит их: близких, детей, друзей. Мендес, это ведь не закоренелые преступники или алкоголики, требующие радикального исправления, перерождения…
- Хорошая идея – исправлять алкоголиков, - усмехнулся Мендес. – Мне переквалифицироваться?
- И это тоже – не очень хорошая идея. Каждый человек – самоценен, а ты стираешь их полностью.
- О, да ты разгорячилась! Слишком близко к сердцу принимаешь, девочка. Ниса жила в банде, убивала. Теперь она чиста, как младенец. Это ли не успех?
- Зато Эксель был вполне счастлив и успешен…
- Эксель-то? Сомневаюсь. Хакеры не в чести. Он рано или поздно попался бы в менее бережные руки. Думаю, с Экселем тоже нет проблем – ты можешь сделать его своим. Ты можешь властвовать им. Разве это не приятный процесс?
- Жажда власти ударила тебе в голову, – горько сказала Бет. – Ты ещё не понял, в чём истинная суть твоего изобретения?
- И в чём же? Любопытно, - Мендес полностью овладел собой, присел на край стола, сцепил руки на груди.
- Да, ты изобрёл страшное средство – но мало ли изобретается средств уничтожения и принуждения? Есть сильнее и убийственнее твоего. Но ты разработал способ внедрения информации в мозг, способ тотальной его перенастройки на мозг Хозяина. И за этим способом уже охотятся, и будут охотиться те, кто, так же как и ты, жаждут абсолютной власти. И охотников будет становиться всё больше и больше. Ты не сможешь спастись.
- Любопытная картина, любопытный мир.
- Страшный мир, Виктор. Он разобьётся на феодальные группы и группки хозяев со своими зомбированными войсками, между феодалами будет идти постоянная бойня. А сверху всех придавит государственное безотказное войско.
- А ты знаешь, сколько времени уйдёт на то, чтобы освободить всех?
- Знаю. Не один год. Но я требую…
- Требуешь? По какому праву?
- По праву… - Бет поняла, что сказала не то, и запнулась. А если сказать ему правду? Но Мендес не ждал.
- А может быть, лучше форсировать гонку? Чтобы не группы и группки, но объединенная держава? Создать империю! Всего год, выиграть ещё один год полноценной работы – и я смогу стать мировым президентом, а ты – первым министром. Не хочешь? – Мендес соскочил со стола и медленно наступал на неё, и Бет, не выдержав злого блеска в глазах, начала пятиться к двери.
- А если тебе самой попробовать препарат? – продолжал он. – Тебе, наверное, даже понравится – он всем женщинам нравится. А потом станешь… ну, не первым министром, а первой наложницей в гареме. А? – Его голос стал металлическим. – Тебе это тоже понравится, гарантирую. Ведь у тебя уже больше года нет дружка. Или уже есть? Эксель, я угадал?
Мендес вдруг схватил её железными руками и грубо впился в губы. Бет могла ожидать чего угодно, но только не этого. Она растерялась и, растерявшись, забыла все свои приёмы. К тому же, сопротивляться Хозяину в его цитадели? Нонсенс! Её просто растерзают.
«Альгис, Елена, Челси…» - вихрем носилось в её голове. – «Нет, Виктор, нет, я не стану твоей наложницей!» - А он уже рывками сдирал с неё блузу.
Его лицо исказилось от ярости.
- Ты дала клятву остаться в этом доме – в обмен на смерть. Теперь ты узнаешь полную власть Хозяина! Заодно выясним истинную причину твоего появления здесь!
Он выхватил из кармана ампулу-шприц с розоватой жидкостью – синтетик нового поколения, который он всегда носил с собой – как средство защиты и успокоения. Бет видела, что он не шутит. Она ловко вывернулась, упала, откатилась в сторону, чтобы мгновенно вскочить и вырваться из кабинета – Мендес не будет спешить, инъекции необходима точность и аккуратность.
И в этот миг дверь в кабинет весело и шумно открылась, и на пороге показалась сияющая, раскрасневшаяся от мороза Елена. Она приехала в неурочный час, чтобы поговорить с Виктором о себе самой – она решила продолжить учёбу, и это так здорово было бы делать на пару с подружкой Бет…
Мендес уронил ампулу.
- Елена, всё в порядке, – бормотала Бет, поднимаясь с пола и автоматически пытаясь запахнуть на груди клочья блузы. – Это просто разборка. Ты мне веришь? Мы просто поспорили и подрались – обещай, что будешь спокойна и выслушаешь…
Елена машинально кивнула. Улыбка сползла с её лица, она смотрела мимо Бет, на Мендеса, широко открытыми глазами.
- Уйди, Бет, ты не виновата. Пожалуйста, уйди.
- Елена, ты мой друг, я никогда не предам тебя. Не надо вражды. Прости его, пойми. Пойми и успокой так, как ты это умеешь!
Елена прерывисто вздохнула.
- Бет, пожалуйста!
- Я ухожу. Мендес, постарайся её успокоить. Я надеюсь на ваше благоразумие. Не наделайте очередных глупостей.
Бет вышла из кабинета, волоча на каждой ноге по свинцовой гире и едва сдерживая кипящие, совсем близкие слёзы… Бет была унижена, раздавлена, но не испытывала ненависти или ожесточения, только страх. Страх не за себя – за них. Сколько же пришлось вынести Елене?
Бет допустила серьёзнейший промах. Раз Мендес не переносит давления, советов, критики, даже в дружеской беседе – значит, надо действовать иначе.
В одном Мендес прав – она слишком давно была одинока. А ведь ей всего 29! И поэтому – когда она нашла Челси в тренажёрном зале и бросилась к нему на грудь, чтобы расплакаться, а он начал её целовать, сначала робко и благоговейно, а потом – всё горячее и настойчивее, она не воспротивилась неизбежному.
Ведь они оба здесь – потерянные души. Альгис её простит. Альгис никогда не подчинял силой – он подкупал обаянием и интеллектом. В Мендесе слишком много материнского…