Глава 2
Утром Сергей встал рано. Поднял рабочего с кличкой «Интеллигент». Глядя на его сведённые к переносице брови и ярко выраженный протест, рассмеялся.
– Саша, если я опять с Паном Спортсменом пойду, мы и сегодня не закончим. Последний треугольник замкнуть осталось, и вертушку вызываем.
– Домой?
– Нет. БАМу карты новые нужны с грифом «Секретно». В плане ещё одна трапеция. Пошли, не буди Димку.
Вечером, идя к лагерю, Сергей чувствовал себя счастливым. Если не вспоминать вчерашний день, то неделя прошла хорошо. Самое главное, здесь всё закончили, можно вызывать вертолёт.
– Серёга, у нас гости! Слышишь, стреляют? Точно эвенки пришли. Лапшой из рябчика или копалухи ужинать будем.
– Подожди, рано радоваться. Странные выстрелы. У них там что, война? Стрельба как из пулемёта. Прибавь шаг. Побежали!
С последней горки можно было не спешить. Палатка с рацией и вторая с продуктами и сигаретами уже догорели. Рвались купленные Сергеем у военных патроны для карабина. В стороне одиноко валялась отброшенная палатка, где жили рабочие. Фёдор с Димой стояли, прижавшись к дереву, вздрагивая от каждого взрыва. Увидев Сергея, в ужасе закрыли глаза, боясь смотреть на его побелевшее лицо. Он, сжав челюсти так, что заходили желваки, спросил:
– Дима, рассказывай.
– Я за шишками стланика поднялся, прихожу, а у входа в твою палатку костёр горит. Ну, я закричал, раскидывать начал. И он давай кричать, что я дурак, ничего не понимаю. Все завязки в палатке сломаны, влажно, рация отсыреет. Где он спал, продукты стоят, всю ночь мокрый тент к лицу лип. Сейчас чай попьёт и у второй палатки костёр разожжёт. Тут твоя и полыхнула. Я успел чемодан с аэроснимками выдернуть. Пока снимки тушил, вторая рядом вспыхнула. Утром Фёдор велел сушняка между палатками натаскать. Но я же не знал, что он костры у входа разжигать собирается. И брезент, начни его поджигать, он тлеет, а тут шмотки полыхнули, спальник пуховый, вещи. Твоя за минуту в факел превратилась. Серёга, не мог я их спасти, сам знаешь, палатка за 3 минуты сгорает. Теперь тебя посадят?
– Может, посадят, может, нет. Всё равно спасибо, что ты их вытащил. А вот что мы есть будем и как вертолёт вызовем, вот это вопрос. Я на рацию в 6 утра часто не выхожу, Алексей вчера был, сразу не хватится. Сейчас патроны рваться перестанут, проверим, может, тушёнка в банках не вся сгорела.
Сергей, открыв несколько банок с чёрными углями и бросив взгляд на перевёрнутую в суматохе кастрюлю с макаронами, аккуратно их подобрал и вместе с грязью поставил у костра. Оставшаяся палатка была одноместной, но лёжа на боку все вошли. Утром Сергей вымыл в ручье макароны. Ели все, кроме Фёдора. После завтрака, Сергей принял решение.
– Сегодня рабочий день. Поднимаемся к стланику и набираем как можно больше шишек. Они маленькие, но вкусные и питательные.
Потянулись голодные дни. Первые три дня мучительно хотелось есть. Саша с Димой дважды ходили в старый лагерь и собирали окурки. На третий день началась слабость, желание спать не проходило. Когда через восемь дней в небе загудело, они имели удручённый вид и смотрели на вертолёт безразличными глазами, не веря, что всё кончилось. А он не смог сесть. Опускался, его сдувало с площадки, и он снова взмывал в небо. Наконец сбросил вымпел рубить площадку выше. Сергей, зло матерясь, составил очередь на единственный не сгоревший топор. Затратив последние силы, к вечеру закончили. Переживали, что вертолёт может уйти на санрейс, или подведёт погода, но спали, не просыпаясь. Сил ни у кого не осталось. Разбудил всех Алексей.
– Эй! Погорельцы, курить хотите?
Лежавший с края Дима взял у него горевшую сигарету и, несколько раз затянувшись, потерял сознание. С трудом вылезли из палатки и побрели к вертолёту, а Сергей, обернувшись, кивнул на обгоревший чемодан.
– Возьми, там журнал и аэроснимки. Гриф «Секретно» отгорел. Димку с вертолётчиком принесёте.
– Да что случилось то?
– Завтра всё подробно напишу. Мы в Бомнак летим?
– Нет, в Свободный. Тебя на комиссию из-за пожара вызвали.
В КГБ долго разбиралось со снимками. Сверив каждый с экземпляром, хранившимся в первом отделе, обвинение с Сергея сняли. Журнал с наблюдениями был во время пожара с ним в полевой сумке. Редактор после проверки его подписала и за работу Сергею заплатили. Правда, скрупулёзно высчитали каждую копейку не только за рацию, палатки и продукты, но и за спальники, кружки и ложки. Интеллигент Саша, прозванный так за любовь к аккуратной модной городской одежде и шляпам, в первый вечер зарубил топором свою сожительницу-врача. Пан Спортсмен заскочил в общагу за вещами и сбежал в тот же день. Молодых специалистов обычно разыскивает прокуратура, но списав потихонечку его подъёмные на хозяйственные нужды, никто Фёдора не вспоминал. А Сергея накрыла волна одиночества. В отпуск он не поехал, и в одном из городских ресторанов увидел женщину. Её стройное тело, лёгкая походка с насторожённостью хищницы сводили с ума. И ещё глаза. Неожиданно ранимые и полные мольбы. Ему казалось, что между ними замелькали искры. Живые и жгучие. Пугающие. Сергей не подозревал, что его чувства могут быть так глубоки. Лихорадочная жажда этой женщины поглотила его и остатки рассудка тоже. Она приходила в ресторан поздно. С ней всегда были мужчины. И как Сергей ни пытался взять себя в руки, по телу катились жаркие волны. Острая тоска по ней, вывернувшая его наизнанку, нетерпение, желание быть с ней не давало покоя, пока не сделалось невыносимым. Наплевав на приличия, ждал её на крыльце. Она подняла голову и окинула его своим колдовским взглядом. Остановилась. На краткий миг её тело придвинулось, и она прошептала:
– Пятьдесят рублей, и я тебе покажу тончайший французский минет.
Тон её голоса заставил понять, как сладок начинённый отравой сахар. Охватило горькое разочарование. Возмущение и беспомощная ярость.
– Иди к чёрту!
Глаза её стали слишком яркими, и в наступивших сумерках было видно, что она едва сдерживает слёзы.
– А что вам хочется? – Голос её смягчился, и это прозвучало неприкрытым предложением. – Если без минета, то тридцать.
Судорожно сглотнув, сдерживая резкий ответ и непроизвольно сжав пальцы в кулаки, Сергей спросил:
– У тебя есть разные способы? – Она не ответила, вошла в ресторан, услышав вслед через стиснутые зубы, – хочу убить тебя, прямо сейчас! С радостью и наслаждением. – Сергей стоял и чувствовал, как его снова омывают волны тоски и одиночества. Любовь оказалась привязанной к ненависти. Чувства вывернулись наизнанку. И любовь умирала, захлёбываясь собственной яростью. Так гибнет без кислорода огонь. А чувство печали и одиночества обострилось ещё больше.
В общаге никого не было, все разъехались. А он увидел эту сучку и как с ума сошёл. Ожил впервые за много лет. До этого не подозревал, что похоронил в себе любые чувства. В душу опять змеёй вползало разочарование. Наконец, устав мучится от обиды и злости, уснул. Ночь в его сне была абсолютно тёмной. Он сидел у костра, рядом по правую руку от него стояло ружьё. Уголки рта затвердели, он был настороже, а огонь слепил глаза, заставляя их щуриться. По другую сторону на спальнике лежала девушка. Она медленно распахнула длинные ресницы, выждала, пока привыкнет к темноте, слегка повернулась. И сразу затронула в Сергее какую-то струну. Он перешагнул костёр и, наклонившись, поцеловал её с такой злой страстью, что она должна была пробудить в ней неведомые прежде желания.
– Что тебе надо? – Шепнула она холодным и жгучим, как осенний ветер, голосом.
– Что мне надо? – Голос Сергея был тоже грубым от горечи, наполнен жестокой насмешкой и болью – Я хочу тепла, нежности, уважения и любви.
За неё ответила тишина, на лице девушки мелькнуло и исчезло понимание. Она отодвинула рукой Сергея, отвернулась и больше на него не смотрела. Он, с досады на неё, проснулся и решил, что в этом сезоне не будет отказываться от женщин, а наоборот, обязательно попросит к себе в бригаду практикантку или молодую специалистку. Хватит Цып-Дрып по ресторанам собирать.