Два и Третье: Есть же
Что мы знаем о мире? Вообще о мире в целом? По правде сказать – ничего. Но всё-таки что-то знаем. И это что-то то;, что мир – какой бы он ни был – двойствен: в нём есть всегда и везде две стороны. И есть то, что их объединяет (и одновременно разъединяет). Нечто третье. Абсолютно неуловимое и незаметное.
Свет и тьма, дух и материя, мужчина и женщина. День и ночь, солнце и луна, слово и тишина. Невидимая вселенская линия симметрии делит всё на две половины, сама оставаясь невыявленой.
"невинно-обречённое
на обнажение
до отречения"
как пишет Итон Месс
Линия, которая себя полностью открывает и отрицает, но без которой существование двух половин не то что не имеет смысла, а вообще невозможно.
Надо начать со вселенского масштаба.
Свет и тьма. Два антагонистических, непримиримых и несоединимых начала. Они даже не субстанции бытия в традиционно-философском смысле, они сами есть бытие (и небытие одновечно – не одновременно, а именно одновечно, ибо они вечны). Они не лежат в основании, они как бы вне основания, в основании лежат дух и материя. А они как бы разлиты, всепроницаемы, и вместе с тем их разделяет пропасть, такая же неуловимая и ещё более таинственная, определения и названия которой нет. Собственно больше и нечего сказать. Это уровень глубинной смутной невыразимой интуиции.
Дух и материя. Вот это уже основы. Впервые древнеиндусская философия санкхья дала им определение. В оригинале это звучит так: с одной стороны Пуруша (в переводе с санскрита: Человек), то есть Дух, активный элемент, то есть некто, кто может увидеть, подняться над, созерцать, обобщать, анализировать, понимать, оценивать и давать определения. И давать импульс к творчеству, творить, помнить и любить. И последнее – самое первое и самое главное.
С другой стороны Пракрити (санскрит: Природа, Материя) – пассивный элемент, неисчерпаемое поле вещества (любой грубости и сверхтонкости), дающее пищу Духу, материал для творчества, для его проявления, для реализации его бесконечного потенциала.
Образ из «Упанишад»: две птицы сидят на ветке, одна поедает плоды, а другая созерцает и первую птицу, и плоды, и как та их поедает.
Пурушу и Пракрити разделяет бездна непреодолимая. Они не могут пересечься как две параллели, но вместе с тем они и не могут разойтись как те же две параллели. Они всегда рядом, бок о бок.
Помню как однажды на свадьбе одной моей знакомой, я произнёс тост, желая молодым, чтобы они всегда оставались как две параллельные прямые. Меня подняли на смех: что ж ты им желаешь – чтобы они никогда не пересекались. Нет, говорю, чтобы они никогда не расходились и всегда были рядом и не могли жить друг без друга.
Нечто третье, неуловимое, но сверхпрочное, удерживает друг подле друга Материю и Дух. И это то, без чего нет творения. Материя, как в зеркале отражается в Духе, он точно также отражается в Материи. Но творения нет. И только это третье неким таинственным образом создаёт вибрацию активного творческого импульса в Духе и пассивную творческую отдачу в Материи. Материя готова отдать всё своё для творческой энергии Духа. Дух готов принять всё для преобразования этого всего. Без этого непостижимого третьего Дух и Материя оставались бы бездвижными отражателями, как два зеркала, поставленные друг перед другом. Пустые отражения. Но третье, это отрицающее себя третье, уже создаёт отпечатки. Оно как бы вдавливает Материю в Дух, Дух в Материю. Начинается взаимопроникновение, взаимопостижение, взаимосближение, взаимосимпатия и взаимопонимание. Одним словом рождается третье. Третье таинственное, скрытое способствует появлению третьего явного, открытого.
"себятворения"
говорит Итон Месс
"Бьётся
розовое родное".
Рождается…
"розовое родное"
Не отчуждённое, а близкое, не разбросанное по обеим сторонам параллелей, а между ними в бездне… близкое обеим сторонам…
Что это? – Красота! Красота Вселенной!
„Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звездное небо надо мной и нравственный закон во мне.“ (Иммануил Кант)
То есть Красота Природы и Любовь в их конкретном выражении.
И здесь мы переходим к мужчине и женщине. К чисто биологическим земным существам, но несущим в себе (каждый в той или иной степени) все бездны Духа и Материи. И в этом контексте розовое родное это уже ребёнок, появляющийся в результате соединения мужчины и женщины.
Любое рождение мучительно:
"Жёстко
гравий соскребает кожу"
"против ветра
обратно свету"
Преодоление Духом пассивности Природы и завершение творческого акта в конкретном существе
"в дно"
то есть преткновение
достижение чего-то предельного и конкретного в своей форме и содержании, обусловленного и временного, естественно, но вместе с тем в этой конкретной точке и абсолютного, содержащего в себе весь сакральный, неприкасаемый, бессмертный момент вечного
"из всего во всё
насквозь" –
Вот это насквозь – красная нить, прошивающая Природу, Дух и нечто таинственное третье и само являющееся этим третьим
и дно не только некая конкретная твердь, некое завершённое и оформленное, но вместе оно тоже насквозь, ибо первоначальное значение слова «дно» - это река (корневая основа дн: отсюда древние названия рек: Дон, Дунай, Днепр, Двина…), река – нечто вечно текучее, протекающее "насквозь"
но оформляющее творение в точке
"семятворение"
творение, содержащее в себе конкретное семя и все потенциальные семена, но в данный временной момент фиксирующее себя как окончательно сбывшееся, умиротворённое и незыблемое
"Отпечаталось.
Отразилось.
Стихло.
СбЫлось".
Стихотворение «Есть же» и предельно философское и предельно жизненное. Оно необычайно ярко звучит и затрагивает глубины миропонимания. В нём сильный, динамичный фонетический ряд, нарастающий до апогея в словосочетании "соскребает кожу" и падающий до перигея "Стихло".
"СбЫлось".
и эффектные контрасты: нежное, трепетное "розовое родное" и режущее, жгущее
"Жёстко
гравий соскребает кожу"
Всё тот же дуализм… Он везде…
И сколько бы философов, учёных, религиозных адептов, поэтов, мистиков, визионеров не пытались утверждать, что существует только нечто Единое, только Одно начало, все их утверждения разбиваются о собственные же противоречия. Возьмите любого мониста или монотеиста и внимательно проштудируйте его труды и высказывания и вы везде найдёте этот скрытый дуализм. Я его назвал криптодуализм. Исключений не существует. Если под этим Единым понимать то третье, что соединяет-разъединяет две сущности, то тогда надо признать, что всё зависает в пустоте, в ничто, ибо это третье без двух невозможно, как и они без него. Оно не главное. Главные все три. И все три равноценны.
И мы видим это везде и всюду и всегда. И не только видим, но и глубочайше интуитивно знаем, просто знаем без всякой аргументации.
Тело человека – две зеркальные половины. И только на теле человека виден этот водораздел: colonne vertebrale. Вот единственно наглядный пример соединения и разделения.
"Моё sexo делает тебя мужчиной.
Вырви его и станешь ватой".
Природа (sexo), отпечатываясь в Духе (мужчина) возводит его активность в конкретную фазу. Отбрось sexo и активность мужчины будет только потенциальной, но не актуальной.
Интересно, что sexo дано в форме среднего рода, как нечто более обширное и масштабное, витающее -над-, чем просто банальный сексуальный импульс.
Сама энергия мужчины предельна и беспредельна в своей динамике и статике (стоит насмерть), но без sexo она как бы за стеной, невидима.
В стихотворении Сolonne vertebrale Итон Месс максимально усиливает этот и без того архидинамический мужской момент, поднимаясь до библейской стилистики Апокалипсиса, экспрессионизма, эмоционально-взвинченного парадокса, модернистского эпатажа и вызывающего эксцесса, эквилибрируя на вершине самых неустойчивых и эффектных построений. Барабанный ритм!
"Моё
абсолютно грешное похотливое"
Вот зенит!
"Я топлюсь в нём".
(в sexo)
Вот надир!
Синусоида взлёта-падения! Девятый вал и водоворот! Импульс переменной звезды-пульсара!
И здесь опять контраст: взрыв и тишина (тот же дуализм!). И здесь опять рождение:
"являешься выпукло-розово-голым
таким родным..."
И здесь опять розовое, то есть нежное, идеально нежное…
Контраст мощного, напряженного, страстного и тихого, блаженного, невинно-умилительного… родного…
Прослеживается тот же дуализм и в стихотворении «Грань».
Здесь всё прозрачно: ритм дня и ночи
"Мои ладони. Я смотрю на них долго. Раздельно.
Две
Затем, соединив".
Нечто третье, соединяющее две
"Линии ума и сердца"
1 и 1 – два
на обеих скручены жгутом в горизонталь
горизонталь – третье
и это взгляд Дня.
А вот Ночь:
рот – бездна
отпечаток дневной
День погружается в Ночь
"И твоё добровольное жертвоприношение. Женщине. Мне. И погружение в неё. В меня. До состояния транса - разрыва нитей с внешним миром…"
Ночь погружается в День
"Ведомая, веду".
И День привязан к Ночи абсолютно
"Иногда кажется, моё желание тебя не оставляет ни на секунду"
И вот их совершеннейшее взаимодействие
"И в тебе всегда есть, что мне дать, куда принять".
То есть Дух всепринимающий: он принимает всё, всё что Природа отдаёт своё, и даёт также полноту свою Природе
И откровенно-сексуальные картины не портят эту ритмику, а, напротив, усиливают её, сжимают в отшлифованную опасную бритву конкретики
И опять дуализм шершавости и розовой нежности
Эпизод с браслетом – вершина стихотворения!
И вот опять противопоставление-антагонизм и их соединение
"Красивый, хрупкий, почти прозрачный".
И
"Орнаменты цветов полосуют всех, кто ко мне прикасается. Пытаясь присвоить, овладеть... Неожиданно, резко, больно. Шахххх - в кровь".
И безраздельное, безповоротное шествие рядом неотступно, не смотря на все раздёргивающие соблазны
"Я смотрю на эти ртутные вздутия, вспоротость кожных покровов, и внутри разливается хмельное, креплёное ликующим злорадством, счастье. Принадлежность тебе…"
Параллельные не расходятся…
Но эта принадлежность не означает безраздельной жесткой покорности – это пульсация засыпания-просыпания, сна-яви, тайны-откровения… всё той же двойственности, соединённой маленьким самоотречённым дефисом…
"освобождаешь, и освободив, стискиваешь мечущийся пульс".
И в конце День и Ночь возвращаются к своему первоначальному состоянию: они уже ничего не отражают: зеркала напротив друг друга
когда нет ни времени, ни пространства
но между ними есть третье,
которое не даёт замереть в точке аннигиляции,
но только есть «воображение, ткущее бесконечные узоры» (Стриндберг)
"Время суток не имеет значения. Время вообще не имеет значения. Перестало иметь. И меридианы, параллели. И стороны света. И реальность. Всё. Кроме оголённого жгута моей страсти в твоей ладони. Всмотрись … его клетки – пульсирующие сердца".
Неустающие пульсирующие сердца
Творение продолжается…
Образы и метафоры в этом стихотворении на высоте: отточено, остро, предельно, до остановки сердца, до разрыва на свет и тьму в их извечном существе.
Этот дуализм будто высосан Итон Месс из всей Природы, из всей цивилизации, из всей культуры помимо её воли и вместе волевым усилием её ума, сердца и души.
Начала страстное и умиротворяющее, деструктивное и формообразующее, солнечное и лунное, подземное и наднебесное…
Она будто разговаривала с ангелами и демонами…
Дионисийское и аполлоническое, пронизывающее все феномены культуры и души человеческой… Музыка и скульптура…
И во всех трёх стихотворениях музыка переплетается со скульптурой, как вокруг мраморных колонн оплетаются первые весенние прозрачно-зелёные побеги плюща…
В «Рождении трагедии из духа музыки» Ницше постиг истину дуализма Аполлона и Диониса. И здесь бы ему и остановится… но он пошёл дальше… а дальше начались петляния и прыжки в сторону. Ему бы остановится и стоять, как стоит эрегированный фаллос, а он потёк… потому как всё в мире течёт и меняется… ну и мне, значит, тоже нужно течь и меняться… А всё ли течёт?.. нет, не всё! Течёт только Дионис, Аполлон же стоит. Эрегированный вертикальный фаллос символизирует дуализм аполлонийского и дионисийского. Аполлон – это форма, структура и скульптура; Дионис – это аморфность, хаос и музыка. Внутри вертикального, твёрдого, скульптурного фаллоса таится неопределённая аморфность, кромешно-тёмный хаос и бесконечная музыка. Аполлон неподвижен как статуя, Дионис подвижен как музыка. Аполлон – это индивид, «я». Дионис – это бездна. Ницше стал на скользкий путь, ведущий в бездну, поскользнулся, упал и, бездна всосав его, растворила в себе. Этот путь и эта участь ждёт любого, кто игнорирует Аполлона. Дионис – это ночь, Аполлон – это день. Но граница между ними – это сумерки. Именно в сумерках, в полуснах и грёзах происходит зачатие творения. Ницше уйдя от «Рождения трагедии из духа музыки» и порвав с Вагнером, захотел ясности и афористичности, а в результате оказался в темноте. Нужно пребывать в сумерках и созерцать их. Там, где будут сумерки, там будет и ясность. В сумерках зари рождается ясность дня, сберегая ночь под пурпурным покровом…
Слово и Тишина рождают Поэзию.
Стиль и Ничего:
в точке взаимодействия
рождается письмо
ритм тишины и ритм руки
рождается ритм строки
ритм межстрочной волны
вдох и выдох
сердца
толчок-остановка
состояние тверди-воды
смерти-жизни
пустоты-полноты
У всего есть две вершины. «Твин пикс» – знаменитый сериал Дэвида Линча прекрасно это иллюстрирует. Всё это на низовом уровне, но он несёт все ступени и звенья, тянущиеся к высшим уровням. Всё страшное, отталкивающее, жестокое и злое будет оседать на низших уровнях, и всё доброе, светлое, милосердное, любвиобильное будет всегда ему противостоять, как луч солнца, скользящий по грязи. Но выровнять, раскатать эти две вершины в одну сплошную полосу невозможно. Они извечные странники, идущие по разные стороны бездны и глядящие друг на друга. И эта бездна из их взглядов высекает искру творения!..
Dark side of the moon
У всего есть обратная сторона. Мы её не видим, но знаем о ней. И можем легко перешагнуть границу из видимости в невидимость и обратно. Луна-то круглая и граница до самоотрицающего утончения зыбкая… но и стержневая…
Сolonne vertebrale
Грань
Есть же
Эти три стихотворения удивительным образом связаны между собой и образуют некую триаду-троицу (три Хариты-Грации, три первоначальных Музы… три вообще фундаментальное число во всех мифах и религиях).
Их триада символична: первое, второе и между ними третье.
Но тайна их взаимодействия и взаимоотражения навсегда останется тайной.