Но даже эта встреча со Смитом, которую я полагаю вершиной человеческих отношений, оказалась перебитой иным событием этой удивительной недели. За соседним столиком в столовой, куда я ходил перекусить, бывал маленький, средних лет, усталый на вид человек, который часто начинал свой завтрак со стакана кипятка и заканчивал его печеным яблоком с густыми сливками. На обед он брал говяжьи мозги или сладкие лепешки. И всегда рис, но никогда картошку. Заметив мой непонимающий взгляд, он пояснил, что не спал всю ночь и у него слабое пищеварение. Заодно он представился:
— Мэйхью.
И сообщил, что если я когда-нибудь захочу сыграть в фаро или юкр, или еще во что-нибудь, он согласен стать моим партнером. Я улыбнулся и ответил, что отлично езжу верхом и неплохо стреляю, но играть в карты — увольте.
На следующий день после разговора со Смитом мы с Мэйхью, каждый по своей причине, оба опоздали к ужину. Мы поели, после чего он неожиданно спросил, нет ли у меня желания взглянуть на игорный салун, в котором он обычно проводил время? Здесь не далеко, только перейти улицу. Я согласился довольно охотно, поскольку в тот вечер мне было совершенно нечего делать. Игорный салун находился на втором этаже здания, примостившегося почти напротив дома Элдриджей. Заведение выглядело приличным благодаря солидному персоналу — бармену, официанту и прочей обслуге. Игровой зал — длинная просторная комната — был уютно обставлен мебелью и ярко освещен.
По счастливой случайности, когда Мэйхью показывал мне зал, вошла элегантная дама. Мой знакомец перебросился с нею парой слов, а затем представил даму как свою жену. Миссис Мэйхью была женщиной лет двадцати восьми-тридцати, высокая, стройная, со скорее интересным, чем миловидным лицом. Черты ее лица были хороши, особенно глаза — большие, серо-голубые. Она была бы совсем прелестна, если бы не блеклые волосы: дайте ей золотые волосы, рыжие или черные, и она была бы красавицей. Впоследствии я узнал, что она всегда со вкусом одевалась и обладала привлекательными манерами, любила читать. Мэйхью заявил, что допоздна будет занят игрой. Я спросил, могу ли проводить его супругу домой. Она с улыбкой согласилась, и мы ушли. Мэйхью жили в красивом каркасном доме, стоявшем в одиночестве на улице, идущей параллельно Массачусетс-стрит, почти напротив большой и уродливой церкви.
Когда миссис Мэйхью поднялась по ступенькам к двери, я заметил, что у нее изящные, аккуратные лодыжки, и угадал стройные ножки. Пока она снимала свой легкий плащ и шляпку, поднятые ручки растянули корсаж и обнажили маленькие круглые груди. К тому времени кровь моя уже превратилась в лаву, а во рту пересохло от желания.
— Вы как-то странно на меня смотрите! — сказала она, отворачиваясь ко мне от высокого зеркала.
Я сделал какое-то глупое замечание, поскольку опасался открыто сказать о своем желании. Завязалась непринужденная беседа. Я рассказал, что собираюсь поступить в университет, а она, в свою очередь, спросила, умею ли я танцевать. Я признался, что не умею, и она пообещала научить меня:
— Лили Робинс, соседская девочка, сыграет нам в любой день. Вы знаете основные па?
— Нет.
Миссис Мэйхью встала с дивана, приподняла платье и показала мне три па, которые, по ее словам, были вальсовыми, скользящими.
— Какие красивые лодыжки! — рискнул я завязать флирт.
Но она, казалось, не слышала меня. Мы сидели и сидели, болтали о пустяках… Я узнал, что она очень одинока: мистер Мэйхью играет каждую ночь, а когда игра идет — круглые сутки. Ей нечего делать в этом маленьком тесном мирке.
— Вы позволите мне иногда заходить к вам поболтать?
— Когда пожелаете, — последовал ее ответ.
— Знаете, миссис Мэйхью, в Европе, когда мужчина провожает домой хорошенькую женщину, она награждает его поцелуем.
— В самом деле? — Она усмехнулась. — Здесь это не принято.
— Неужели вы менее великодушны, чем европейки?! — страдальчески воскликнул я и в следующее мгновение взял ее лицо в свои ладони и с жаром поцеловал в губы. Она положила руки мне на плечи и не сводила с меня глаз.
— Мы будем друзьями, — прошептала женщина. — Я почувствовала это с первого же взгляда. Но поторопись, ступай.
— Увидимся завтра днем? Дай мне первый урок танцев!
— Хорошо, — последовал ответ. — Утром я договорюсь с Лили.
И снова наши руки соприкоснулись. Я попытался притянуть миссис Мэйхью к себе для нового поцелуя, но она с улыбкой отстранилась.
— Скажи хотя бы, как тебя зовут, — взмолился я, — чтобы я мог мечтать о тебе!
— Лорна, — ответила она. — Ты такой смешной мальчик!
На этом мы расстались, и я побежал домой с колотящимся сердцем, кипящей кровью и надеждой в душе.
На следующее утро я зашел к профессору Смиту, но хорошенькая служанка по имени Роза сообщила, что в это время он почти всегда бывает у судьи Стивенса «в пяти или шести милях отсюда», как она полагала, потому что «за ним всегда приезжают в коляске». Тогда я оставил записку, в которой просил о встрече.
Тем же утром Вилли порекомендовал мне пансион, который содержала миссис Грегори, англичанка, жена старого баптистского священника. За четыре доллара в неделю она сдавала комнаты с полным комплексом услуг. Мы немедленно отправились к ней. Дом оказался всего в ста ярдах от дома Мэйхью, на противоположной стороне улицы. Миссис Грегори была крупной, как оказалось, по-матерински заботливой женщиной. Она открыла этот пансион, чтобы обеспечить своего беспомощного мужа и двоих детей — большую красивую девушку Кейт и младшего мальчика. Госпожа Грегори, кажется, была в восторге от моего английского акцента и сразу же оказала мне особую милость, предоставив большую комнату с отдельным входом и дверью в сад.
Через час я расплатился по счету в доме Элдриджей и переехал. Кстати, я же настоял на том, чтобы Вилли гарантировал миссис Грегори еженедельную оплату по субботам: четыре доллара — за мой стол, и один доллар — за размер комнаты.
Я еще расскажу, как он сдержал свое обещание и выполнил принятые им обязательства. На данный момент все было легко и счастливо улажено. Я вышел, заказал приличный костюм из обычного твида и переоделся в свой лучший синий костюм, чтобы после обеда навестить миссис Мэйхью. Когда пробило три, я был у ее дверей. Меня впустила горничная.
— Миссис Мэйхью, — сказала она своим прелестным певучим голосом, — скоро спустится. Я пока пойду позову мисс Лили.
Через пять минут появилась мисс Лили, смуглая стройная девушка с блестящими черными волосами, широким смеющимся ртом, темпераментными толстыми красными губами и серыми глазами, окаймленными черными ресницами. Едва она успела заговорить со мной, как вошла миссис Мэйхью.
— Надеюсь, вы подружитесь, — сказала она мило. — Ведь вы, похоже, ровесники.
Через несколько минут мисс Лили уже играла вальс на «Стейнвее»11, и я, обхватив рукой тонкую гибкую талию своей «иннамораты»12, пытался танцевать. Но увы! Через пару оборотов у меня закружилась голова, и, несмотря на всю свою решимость, я вынужден был признать, что никогда не смогу научиться вальсировать.
____________________________
11 Steinway & Sons — всемирно известная американская компания-производитель фортепиано.
12 ; innamorato (итал.) — человек, в которого влюблен или влюблена.
— Вы сильно побледнели, — признала миссис Мэйхью, — отдохните на диванчике.
Головокружение понемногу проходило, но не успел я окончательно прийти в себя, как мисс Лили с добрыми словами сочувствия ушла домой. Зато миссис Мэйхью принесла мне чашечку превосходного кофе. Я выпил его и сразу почувствовал себя отлично.
— Вам надо полежать, — заботливо сказала миссис Мэйхью, — я уже приготовила гостевую спальню.
Я увидел в этих словах определенный намек и прошептал:
— Если ты присоединишься ко мне... Кофе полностью излечил меня. Только один поцелуй, Лорна! Ты не представляешь, как часто я произносил твое имя прошлой ночью. Дорогая!
Через мгновение я вновь держал ее лицо в своих ладонях и прижался губами к ее губам. На этот раз она не противилась, и мой поцелуй превратился в длительную ласку. Но через некоторое время миссис Мэйхью отстранилась и сказала:
— Давай сядем и поговорим. Я хочу знать о тебе все.
Мы сели рядышком на диване, и я рассказал ей о себе все, что счел возможным. Она согласилась, что у миссис Грегори мне будет удобно и уютно.
— Миссис Грегори хорошая женщина, — добавила Лорна. — Я слышала, что ее дочь помолвлена с кузеном.
— Что по мне, так нет никого красивее тебя, Лорна, — сказал я и поцеловал.
Ее губы явно стали горячими. Я сразу же положил руку на ее лоно. Поначалу она немного сопротивлялась, но когда я прижал ее к себе, иннамората сдалась. <…>
— Здесь нас могут застать врасплох! — прошептала она. — Я отпустила горничную. Поднимемся ко мне в спальню.
В спальне я стал умолять ее раздеться, хотел посмотреть на ее фигуру, но Лорна только сказала:
— На мне нет корсета. Я редко ношу его в доме. Ты уверен, что любишь меня, дорогой?
— Ты же знаешь, что я хочу тебя! — был мой ответ.
<…>
Под конец женщина <…> с тихими всхлипами вдруг впала в истерику: тяжело дыша, Лорна разразилась бурей слез.
Это остановило меня. Я отстранился, обнял ее и поцеловал. Возлюбленная прижалась ко мне со сдавленными вздохами и заплаканными глазами. Как только она немного овладела собой, я сбегал в туалетную комнату, принес смоченную в холодной воде губку, протер ей лицо и дал попить — это окончательно успокоило ее.
— О, ты, великий, сильный, дорогой, — воскликнула Лорна, обнимая меня. — О, кто бы мог подумать, что такое сильное наслаждение возможно. Я никогда не испытывала ничего подобного прежде. Как ты мог так долго?! О, как я люблю тебя! Ты удивляешь и восхищаешь меня! Я вся твоя, — добавила она через минуту. — Делай со мной, что хочешь. Я твоя госпожа, твоя рабыня, твоя игрушка, а ты мой бог и моя любовь! О, дорогой! О!..
Последовала пауза, пока я улыбался ее экстравагантной похвале, потом она вдруг села, потом вскочила.
— Ты хотел увидеть мою фигуру! — воскликнула иннамората. — Вот она! Я ни в чем не могу тебе отказать. Могу только надеяться, что она тебе понравится…
И через минуту-другую она предстала передо мною полностью обнаженной. Как я и предполагал, фигура у нее была стройная, с узкими бедрами, но <…>. Тем не менее она была очень хороша и отлично сложена, с тонкими запястьями и лодыжками, которые французы так склонны переоценивать. Они полагают, что маленькие кости указывают на маленькое <…>. Однако я давно обнаружил, что исключения слишком многочисленны, чтобы признать данное утверждение ошибочным.
После того как я поцеловал ее грудь и пупок и похвалил ее фигуру, Лорна исчезла в ванной. Вскоре снова оказалась со мной в кровати.
<…>
— Ты не устал? — последовал вопрос. — Даже у меня немного болит голова. Я никогда не была так взвинчена. В конце концов, это было слишком интенсивно. Ты, должно быть, все же устал.
— Нет, — ответил я. — Нет во мне усталости. У нас такая веселая прогулка!
— Ты, похоже, исключение? Большинство мужчин <…> оставляют женщину совершенно неудовлетворенной. Просто возбужденной и не более.
— Молодость, — сказал я, — это, по-моему, главное.
— Интересно, есть ли опасность забеременеть? Впрочем, мне следовало бы сказать «надежда забеременеть», — добавила она с горечью. — Я хочу иметь ребенка. Твоего ребенка!
— Когда у тебя последний раз были месячные? — спросил я.
— Недели две назад, — ответила она. — Я всегда догадывалась, что это как-то связано.
— То есть?
— Скажи откровенно. Я всегда полагала, что день и час совокупления имеют какое-то отношение к беременности. Всякий раз через несколько дней после месячных моя киска, как вы называете это место, часто горит и невыносимо чешется. Но через неделю или около того все проходит. Почему?
— Все объясняется довольно просто. Твое семя принесено в твою утробу менструальной кровью. Оно живет там неделю или десять дней, а затем умирает. С его смертью уменьшаются твои желания и шансы на оплодотворение. Но ближе к следующему месячному периоду, скажем, в течение трех дней, снова возникает риск забеременеть. Страсть может привести твое семя в лоно раньше обычного срока. В любом случае, мое семя будет жить в твоей утробе около трех дней, поэтому, если хочешь избежать беременности, подожди десять дней после месячных и остановись, скажем, за четыре дня до того, как ожидаешь их снова. Тогда опасность забеременеть будет очень мала.
— Ах ты, мудрый мальчик! — рассмеялась она. — Разве ты не видишь, что упускаешь время, когда я больше всего хочу тебя, а это нехорошо по отношению к нам обоим?”
— Есть еще один способ избежать беременности, — продолжал я. — Заставь меня выйти из тебя до того, как я кончу в первый раз. Или немедленно встань и хорошенько промой себя водой. Вода убивает мужское семя, как только касается его.
— Но как это поможет, если ты продолжишь и будешь во мне с полдюжины раз за ночь? — спросила она.
— Врачи говорят, что то, что исходит из мужчины второй раз и в последующие совокупления, недостаточно сильное, чтобы оплодотворить женщину. Если будет желание, я объясню этот процесс. Но зачем?
— Когда ты все это узнал? — спросила она.
— Познание этого было моим самым любимым увлечением, — рассмеялся я, — и, безусловно, самым приятным!
— Милый, милый, — воскликнула Лорна, — я обязана поцеловать тебя за это. Ты знаешь, что великолепно целуешься? — продолжала она задумчиво. — С медленным прикосновением к внутренней стороне губ, а затем толчком языка… Вот что так взволновало меня в первый раз!
И миссис Мэйхью вздохнула, будто обрадовалась воспоминанию.
— Я не заметил, чтобы ты волновалась, — сказала я почти укоризненно. — Когда я просил об еще одном поцелуе, ты заявила «завтра»! Почему женщины такие кокетливые, такие изворотливые? — добавил я, вспомнив Люсиль и Джесси.
— Думаю, это потому, что мы хотим быть уверенными в том, что желанны, — ответила Лорна, — и еще потому, что мы хотим продлить радость быть желанными, действительно желанными! Нам так легко отдавать и так восхитительно чувствовать, как нас околдовывает мужское желание! Ах, как это редко бывает, — страстно вздохнула она, — и как быстро проходит! Ты скоро устанешь от своей госпожи, — добавила она. — Теперь, когда я вся твоя и волнуюсь только за тебя.
Она взяла мою голову в свои ладони и поцеловала страстно, с наслаждением.
— Ты целуешься лучше меня, Лорна! Где вы обучались этому искусству, мадам? Боюсь, что ты была непослушной, непослушной девочкой!
— Если бы ты только знал правду, — воскликнула она. — Если бы ты только знал, как девушки жаждут любви, как внутри нас горит и зудит напрасное желание, и как они удивляются, почему мужчины так глупы, холодны и тупы, что не замечают его. Разве мы не применяем всякого рода трюки, чтобы завлечь вас? Разве мы не надменны и замкнуты в одно мгновение и нежны, покорны и влюблены — в следующее? Разве мы не прячем крючок со всякой наживкой только для того, чтобы посмотреть, как рыбка обнюхивает его и отворачивается. Ах, если бы ты знал, как я чувствую себя предательницей своего пола, даже рассказывая тебе об этом. Если бы вы, мужчины, догадались, как мы вас любим и как мы умны, как полны хитрости! Я как-то слышала от мужа выражение, которое точно описывает нас, женщин, или девять из десятерых. Я хотела узнать, как он всю ночь удерживал в кабинете тепло. Он сказал, что просто топит печь. И объяснил процесс. Вот так просто, — воскликнула я тогда про себя, — я всего лишь затухающая топка! Вот почему я так долго остаюсь горячей! Неужели ты вообразил, — спросила она, отворачивая от меня свое бледное от страсти лицо, — что я сняла шляпку в тот первый день перед зеркалом и медленно повернулась, держа ее над головой, случайно? Ах ты, милый невинный мальчик! Я знала, что это движение покажет мою грудь и стройные бедра, и сделал это намеренно, надеясь возбудить тебя. И как я взволновалась, когда убедилась, что задуманное получилось… Зачем я показала тебе кровать? — добавила она. — И оставила дверь приоткрытой, когда вернулась сюда, к дивану. Все это чтобы соблазнить тебя! И как я была рада почувствовать твое желание в твоем поцелуе. Я отдалась тебе задолго до того, как ты набросился на меня! — добавила она, надув губки. — Ты был удивительно ловок и проворен, — продолжала Лорна. — Как ты узнал, что я хочу, чтобы ты коснулся моей <…>? Большинство мужчин продолжали бы целоваться и дурачиться, опасаясь действовать решительно. У тебя, должно быть, большой опыт? Ах ты, гадкий мальчишка!
— Сказать правду? Хорошо. Я признаюсь, но только для того, чтобы побудить тебя быть откровенной со мной. Ты первая женщина, в которую я когда-либо извергал свое семя или которую имел должным образом.
— Ради бога, — воскликнула она, громко смеясь от радости, — милый ты мой девственник! О! Как бы я хотела, чтобы мне снова было шестнадцать и ты стал бы моим первым любовником. Ты бы заставил меня поверить в бога. И все же ты мой первый любовник, — быстро добавила она. — Я только в твоих объятиях познала восторг и экстаз любви…
Наш любовный щебет длился несколько часов, пока я вдруг не осознал, что уже поздно. Взглянул на часы — было почти семь тридцать. Я опоздал к ужину, который начинался в половине седьмого!
— Я должен идти, — вскочил я. — Иначе останусь без ужина.
— Поешь у меня, — предложила Лорна. — Заодно угостись моими поцелуями и... и ... Ах, ты знаешь, — вдруг сникла женщина. — Он может войти в любую минуту. Для начала я предпочту узнать тебя получше, прежде чем увидеть вас вместе: молодой бог и зрелый мужчина!
— Не надо, не надо, — запротестовал я. — Ты усложнишь себе жизнь.
— Поцелуй меня, любовь моя, и уходи, если так надо. Увидимся завтра? Вот! — воскликнула она, будто проклинала. — Я выдала себя, но ничего не могу с собою поделать. О, как я хочу тебя всегда! Я буду тосковать по тебе и считать скучные тоскливые часы! Иди, иди, а то я тебя никогда не отпущу.
Она поцеловала меня и прижалась к двери.
— Сладкое — завтра! — воскликнул я и убежал.
Конечно, моя связь с миссис Мэйхью не имела ничего общего с любовью. Это был демонический юношеский сексуальный порыв, с моей стороны, и почти такой же голод, с ее. Как только желание было удовлетворено, мое суждение о Лорне стало таким же беспристрастным, холодным, как если бы она всегда была безразлична мне. Я испытывал к ней привязанность и неисчерпаемую нежность. В интимных отношениях между полами редко бывает так, чтобы мужчина отдавал любви столько же, сколько отдает ей женщина.