Байки капитана Волкова 3
" И страшная пучина поглотила их всех..."
Петрович.
Лето. День. Порт. Гамбург. На борт судна поднимается пайлот-немец средних лет. "Пайлот" - это по-английски лоцман , если кто не в курсе. А наш старпом лыка не вяжет. Видать, удачно провернул бизнес по закупке продуктов для экипажа. Ну, и на радостях выпил с агентом. Нажрался наш Петрович в сиську. Выходит на мостик, а от него такой душман прёт, что бедный немец-лоцман аж заколдобился*. Мастер делает невозмутимый вид, дескать, всё ладушки-оладушки. Нет проблем. И удобно устраивается на правом крыле мостика. А я бодро стою на ручке машинного телеграфа, четко осознаю и понимаю свою грядущую ответственность. - Дед слоу эхэд , - командует лоцман. - Стоп машина , - радостно репетует Петрович. И понеслась...
Мудрый советский капитан и его фирменный ход конем.
Наш Петрович на отходе традиционно нажирается, а кэп делает вид, мол, ничего не вижу, ничего не слышу. Потом жестко берет старпома за жабры. Тот всё осознает и умоляет его простить. В конце концов наш мастер его милует:- Смотри, чтобы в последний раз! Тут-то Петрович и начинает драть с нас, штурманов, три шкуры. И даже мозговынос по В М П тоже надо исполнить по полной программе. Неделя-другая и мы воем белугой от такого беспредела. Я без перерыва печатаю на старенькой машинке " Оптима " . Бесконечные акты, проверки, сверки, активно пополняю содержимое папок по ВМП. Печатать его надо в восьми , ёперный театр, в восьми экземплярах ! А машинка пробивает только пять. Тот торопит: - Давай-давай, печатай быстрее. Бац, бац...и. Твою дивизию, опечатка! Замажешь ее аккуратно мазилкой , а Петрович смотрит бумагу на свет и тут же рвет ее в клочья: - Печатайте документы без ошибок. И опять двадцать пять. Андрюха, третий, от такой движухи скрутил головку хронометру. Нервы , наверно. Чудом спасся от расстрела. Глеб, второй, с каждым днем становился всё мрачнее и мрачнее...
Зима, порт, дубак.
Помню, пришли мы зимой в Ленинград, привязали верёвки. Жёны, дети и мужья наконец-то воссоединились, все бодро свалили домой. А я стою и грущу, стою за себя и за того парня. Стою на стояночной вахте , потихоньку-помаленьку выгружаем трубы большого диаметра. Редкий случай - обычно наши экипажи менялись самолетом Ленинград-Гамбург-Ленинград. Балт-Ориент. Юго-Восточная Азия. Солнышко, штиль, благодать...
А тут - ледовая проводка,сплошная родная речь, да и холодно, однако. Мастер тоже уехал домой, а Петрович плотно застрял у себя в каюте. Потому как опять находился в полном алкогольном ауте. Тальманщица бальзаковского возраста, одетая в модный тулуп и огромные валенки, внезапно издает дикий вопль, переходящий в страшный вой и поднимает всех на уши: - А-а-а-а...вона у вас труба помятая! Ага, иди сюда ! Я, ласково так , говорю ей:" Айн момент, фрау бригадирша." И вызываю по рации Петровича. В ответ слышу непонятный шурш, нечленораздельное бормотание: - П-шшш-п-шшш-ш. Но продолжаю настойчиво вызывать его снова, и снова. Наконец, на главную палубу выползает Петрович, элегантный, как рояль. В белой рубашке-тропиканке с коротким рукавом. Чёрных форменных штанцах и стильных тапочках на босу ногу. На улице , на минуточку, минус шестнадцать. Ветерок дует. Наш родной, балтийский ветерок. До самых косточек продувает. Петрович бодро перемещается к нам, лицо его светится и сияет. Как у ребенка, который наконец-то получил долгожданный новогодний подарок. Тётка открывает рот, чтобы продолжить актуальный дискурс, но глядя на нашего Петровича , теряет дар речи.
- Труба... , - наконец выдавливает она из себя. Петрович некоторое время гипнотически смотрит на неё, как суровый удав на удивленного кролика. Такое ощущение, что он пытается заглянуть ей в самую душу. И, после мега театральной паузы, говорит:
" Чё...чё... так холодно...? Ты не знаешь? Чё так холодно, а ? Произнося это, он, широко улыбается. Он как бы мысленно транслирует ей: родная моя, ну какая к черту труба большого диаметра, смотри, голубушка, жизнь наша полна радости, жизнь...безусловно прекрасна и всё будет хорошо, непременно хорошо.
Тальманщица молча разворачивается и уходит восвояси. Больше вопросов по выгрузке труб не было...
Кульминация.
Так вот. Вернемся к нашим морским барашкам. ФРГ. Порт Гамбург. Отход судна. Лоцман, периодически дает команды на руль и машинный телеграф . Но наш героический Александр Петрович так просто не сдается и упорно гнет свою линию. У немца начинается истерика.
Я успешно отбиваюсь от поползновений Петровича и...несмотря на мощное давление со стороны моего непосредственного начальника, вы-вы-пол, выпол-ня, вы-по-л-н-яю все команды немца-лоцмана. Картина, достойная не только масла, но и кисти великого живописца. Один только мастер невозмутим и непокобелим. Скала! Твердыня! Вся эта, извините, муристика продолжается бесконечно долго и доходит до полного абсурда. Я уже шепчу, мол, Петрович, иди к себе в каюту, я все сам сделаю. Но наш Петрович - ответственный человек**, хоть он и крепко выпимши. Посему, он активно помогает нашему судну отойти от причала. Ну, в его понимании...
старпом - старший помощник капитана.
Dead slow ahead - самый малый вперед.
ВМП - военно-морская подготовка.
третий - третий помощник.
второй - второй помощник.
" Мы - ответственные люди ! " -
цитата из фильма "Жить и умереть в Лос-Анжелос"