Беженец

Зоя Десятова
Роман
Издательство ООО « Сезам-принт»
Санкт-Петербург
2013
Издание выпущено при поддержке комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Санкт- Петербурга

Д-37 З.Н. Десятова. Беженец. Роман. Санкт-Петербург.
Издательство ООО « Сезам-принт» -2013.– 240 с
В книге «Беженец» автор повествует о нелёгком перестро-
ечном периоде девяностых годов. Беженцы, революции, войны, жизнь и смерть – вот какими событиями насыщен этот уникальный роман. Ну, конечно, не обошлось и без слёз, и без любви, без непростых отношений между молодым и старшим поколениями, правде о том, как одинокой женщине приходилось воспитывать и содержать детей.

ISBN 978-5-903-042-65-4


© З.Н.Десятова, Роман, 2013
© Издательство ООО « Сезам-принт», 2013
















Зоя Десятова
Роман

Издательство ООО « Сезам-принт»
Санкт-Петербург
2013

Издание выпущено при поддержке комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Санкт- Петербурга
Д-37 З.Н. Десятова. Беженец. Роман. Санкт-Петербург.
Издательство ООО « Сезам-принт» -2013.– 240 с
В книге «Беженец» автор повествует о нелёгком перестроечном периоде девяностых годов. Беженцы, революции, войны,
жизнь и смерть – вот какими событиями насыщен этот уникаль-
ный роман. Ну, конечно, не обошлось и без слёз, и без любви,
без непростых отношений между молодым и старшим поколе- ниями, правде о том, как одинокой женщине приходилось вос-
питывать и содержать детей.
ISBN 978-5-903-042-65-4
© З.Н.Десятова, Роман, 2013
© Издательство ООО « Сезам-принт», 2013Беженец
















ЗОЯ ДЕСЯТОВА
БЕЖЕНЕЦ
Роман

Часть 1

Однажды, в разгар лета на автобусной остановке Нина
Викторовна наткнулась на секретарь-машинистку директора её бывшей школы. Не желая предстать перед глазами бывшей подчиненной в затрапезном виде: с обветренным, потемневшим от постоянного нахождения под солнцем лицом, одетой в простенькую выгоревшую футболку и трикотажные серые брючки... Нина отвернулась, делая вид, что рассматривает афишу. Мельком отметила, что Оксана нисколько не изменилась, как обычно, она модно одета, накрашена, причёска хорошо уложена.
Но секретарша заметила её, узнала и окликнула бывшего завуча.
– Нина Викторовна, привет!
– Здравствуй, – через силу улыбнулась Нина.
– Как жизнь? Что-то выглядишь неважно, как загнанная ло-
шадь, – беспардонно заявила она.
– Лошадь и есть, «пашу» на двух участках земли, с утра до
ночи и без выходных. Работаю председателем садоводства, полу-
чаю мизерную зарплату, и никакой личной жизни нет, – неожи-
данно откровенно призналась Нина Викторовна.
– Никогда бы не подумала, что так плохо будешь жить! – почти с издёвкой проговорила Оксана.
– В каком смысле? – спросила Нина. Она сразу же покаялась,
что открылась секретарше. Нашла, кому жаловаться!
– Ну, как можно жить без денег? – удивлялась Оксана, будто
специально стараясь задеть Нину за живое. – Работы у тебя, счи-
тай, нет, мужа нет, от родителей помощи никакой, двое детей на шее.
– Живу, как видишь, с голоду не умираю, на хлеб хватает, – отвечала Нина, стараясь сгладить то, что вырвалось поневоле.
Она стеснялась своей нищеты, но выглядеть перед Оксаной
совсем бедной не хотелось. А доказывать, что всё отлично, было
уже поздно.
– Все равно, не понимаю! – продолжала та. – Сыну за двад-
цать, в армию сходил! Гони на работу!
– Где её взять, работу-то, когда все предприятия закрылись? –
стараясь не дать себя завести, говорила Нина, но гнев на Оксану
уже закипал.
– На хлеб, говоришь, хватает. А как на счёт одежды? – не от-
ставала та. – Пока, может, старые запасы есть… А потом?
– А потом видно будет. Да что ты за меня переживаешь? – бодро продолжала Нина Викторовна, однако неожиданный пово-
рот в разговоре больно скребанул по сердцу. – Ты-то как живёшь?
– Я работаю в киоске центрального рынка на хозяина и «ка-
лымлю», немного продаю своего товара. На жизнь хватает. Муж
у меня литовец, уехал на родину, получил там квартиру, правда,
вызывать меня не торопится, а теперь… скорей всего уже и не
пригласит, детей – то у нас нет, пока одна, но всем довольна. А
ты меня удивила. Как можно жить одним днём? – проговорила
бывшая секретарша, словно не замечая, как неприятно Нине слышать это.
Если раньше Оксана была в какой-то степени подчиненной,
то теперь роли поменялись. Почувствовав превосходство, она по-кровительственно предложила:
– Приходи ко мне в гости. На пляж сходим, позагораем! Вот
мой дом, квартира девяносто третья. Завтра, после пяти, жду тебя.
– Ну, если смогу выбраться, – уклончиво ответила Нина
Викторовна, зная наверняка, что к Оксане не пойдет ни завтра,
ни после завтра, так не понравилось ей вызывающее поведение
секретарши.
Однако встреча эта настолько сильно взбудоражила Нину,
что она долго не могла уснуть. С каким напряжением, как непра-
вильно она живет! Садоводство – дом, дом – садоводство. Такой
беспомощной, жалкой и растерянной перед жизнью Нина Викторовна себя не помнила. Всю свою сознательную жизнь она посвятила воспитанию детей, отдала себя школе, дослужилась до
завуча, а теперь в годы перестройки, стала председателем этого неказистого, умирающего садоводства, за мизерные деньги «пласталась» на благо садоводов – любителей, которые «достали» её своими претензиями.
Многие потеряли работу, большинству работающих не платили наличными, заменяя их сахаром, мукой, водкой или продукцией того предприятия, на котором рабочие трудились. Маринке – молодому бухгалтеру, приходилось буквально «выжимать» из садоводов взносы.
– Ещё неизвестно, окупятся затраты или нет! – будто сгово-
рившись, ворчали они.
Возможно, затянувшаяся жара и взвинчивала людей, вызыва-
ла алчное желание на ком-то сорвать злобу, сбросить отрицатель-
ную энергию. Нина Викторовна понимала, что больше всего
люди обозлены, не уравновешены и сварливы именно из-за не- хватки денег.
И каждый раз, когда она видела «своё» нелепое, крошечное садоводство, приютившееся в сырых глиняных карьерах, и безрадостную жёлтую панораму, сердце её сжималось.
Как не хотелось спускаться вниз, в этот глиняный ад! Как не нравилось ей то положение, которое занимала она волей судьбы…
Куда только делась прежняя уверенность в себе! Быстро опустилась и так низко пала, что ниже некуда. Надо срочно брать
себя в руки, менять распорядок жизни, – думала Нина, испытывая жалость к себе.
* * *
Однако в один из жарких дней Нина Викторовна, придя к выводу, что хоронить себя рано, появилась у Оксаны. С опаской
переступила порог незнакомой квартиры, страшась очередного
допроса, однако, на этот раз та оказалась любезной и внима-
тельной хозяйкой, предложила сытный ужин и не лезла в душу.
Затем женщины, надев купальники, отправились к реке.
Нина Викторовна, забыв за три года, что такое пляж, огляделась. Вокруг лежали, стояли и бегали обнажённые, загоревшие
беззаботные люди, словно они нигде не работали и никогда не
уходили домой. Нина увидела на песчаном берегу свободное ме-
сто, разделась и легла на полотенце, стараясь быть не на виду.
Оксана, скинув верхнюю одежду, стояла и, не торопясь, втирала какой-то крем в кожу рук и плеч, успевая стрелять глазами в сторону молодых мужчин, светилась кокетливой самоуверенностью и неотразимостью. Но Нина Викторовна понимала, что парни интересовались загоревшими до черноты молодыми женщинами и девчонками, которых оказалось гораздо больше, чем особей мужского пола. Она прикрыла глаза, привычно появились неприятные мысли.
Страну лихорадило. Резко поднялись цены на многие продук-
ты и товары… Вначале шахтеры забастовали, выдвигая требования повысить зарплату, и отправить Михаила Горбачёва в отставку за его перестройку… Прошлый год, девяносто первый, вообще
оказался взрывным: распался Союз, появились новые независимые государства. Прошли всенародные выборы главы России, и люди, которые теперь не отрывались от телевизоров, проголосовали за Бориса Ельцина… Из бывших республик в Россию хлынул поток беженцев. Для местных-то в городе работы не было, многие предприятия начали закрываться, а тут ещё и беженцы появились.
Люди, брошенные на произвол судьбы, становились всё более
агрессивными. Сад-огород для многих горожан был теперь основ- ным подспорьем! Ежедневно Нина ввязывалась в «разборки», всё
принимала близко к сердцу, постоянно находилась в сильнейшем
душевном напряжении. За годы работы в садоводстве она убеди-
лась, что садоводы хороших слов и объяснений не понимают. Она
ошибалась, думая, что если относиться к ним так же, как к детям,
с любовью, то и к ней отношение станет прекрасным. Но не тут-то
было. Для добросовестного председателя враждебное поведение
людей оказалось главной и неожиданной неприятностью.
Огородно-садоводческий сезон ещё не закончился, а появи-
лось неодолимое желание всё бросить. Однако другой работы не
было, не предвиделось, и Нина чувствовала себя пленницей си-
туации, которую нельзя изменить.
А сейчас, открыв глаза, Нина, словно впервые, долго смотрела на реку. Полноводная, она несла свои потоки торжественно и величаво, не торопясь, и не замедляя скорости, не обращая внимания на то, что творится вокруг. Это наводило Нину на мысль о бесконечности, бескрайности и беспредельности – вечности, как реки, так и всего земного. Откуда бралась эта устремлённая к движению вода, которая никогда не иссякала? Этот необъяснимый, сотворённый Богом идеальный мир, который людьми воспринимался запросто, как должное,  – просто земля, просто вода, в которой можно искупаться! Чем дольше Нина смотрела на водные потоки, тем дальше, казалось, утекали все дневные горести, она забыла о непростых отношениях с садоводами и близкими. И полностью вдруг расслабилась. И это стало для неё открытием. Жизнь, как вода, – подумала она, – меняется и не стоит на месте.
* * *
Теперь из садоводства Нина Викторовна, когда одна, когда
с дочерью Натальей частенько заезжали к Оксане. Нине казалось,
что деньги той достаются легко, поэтому вечерами они переку-
сывали у обеспеченной подруги, хотя Нина возила зелень, огурцы и
помидоры из собственной дачи, но эти продукты Нине казались нищенскими. И только потом, спустя годы, когда женщины поссорились, Нина Викторовна узнала, что Оксана всем их общим знакомым рассказывала, что она кормила, оказывается, всю её семью – «семейку Захаровых» … Но сейчас Нина Викторовна и не подозревала об этом.
А возле приятельниц с некоторого времени стал крутиться
низкорослый сухонький «возрастной» мужчина – Петрович, как
представился он, и постоянно звал к себе в гости…
– Это мой сосед – Николай Петрович. Бабник ещё тот, – по-
яснила Оксана.
– Дружила с ним? – спросила Нина, лишь бы что-то спросить.
– В гостях была. У него стол всегда ломится от закуски и вы-
пивки. Живёт он один, – многозначительно посмотрела она на Нину.
Каждый раз, когда они появлялись на пляже, Петрович – в не-
изменной старомодной соломенной шляпе на голове, оказывался
рядом и не отходил от них до позднего вечера. Нина Викторовна не поощряла его присутствие, но и не отгоняла от себя, хотя Николай делал вид, что они больше, чем друзья. Оксана без зазрения совести хвалила при нём Нину. Попытка навязать ей отношения с неприятным человеком не только не нравилась Нине, но
и оскорбила её. Связаться со стариком ради куска хлеба?!
– Низко же она меня оценила, – негодовала Нина.
Она, конечно, знала, что плохо живёт. Одинокая, безденежная, обременённая заботой и работой, затюканная жизнью, которая никак не может выкарабкаться из нищеты и дожить до светлой жизни! А ещё трепыхается, надеется, что найдёт себе достойного мужа, что временные трудности пройдут, и она будет такой же значимой и уважаемой дамой, какой была когда-то в школе. Неужели она достойна только Петровича?
Хотя, если разобраться, то и старик-то не станет связываться,
узнав хоть одну из её проблем. Дочь в школе учится, поднимать
да поднимать! Сын Евгений развёлся с женой. С работы его со-
кратили, и хотя удалось купить недорогое жильё в двухэтажном
доме с печным отоплением, больше денег нет, а Евгений ежедневно ходит и кормится у матери... Конечно, если уж её не устраивает такое положение дел, то смешно и думать, что посторонний мужчина поможет, – невесело размышляла Нина Викторовна.
Нет, она осознавала, что не живёт – просто существует, вела
ежедневник, в котором строго записывала свои расходы – каждый
потраченный на питание рубль. Планировала, рассчитывала, со-
блюдала норму – не более определённой суммы в день, постоянно
и на всём экономила, но, скрывая от знакомых истину, не теряла надежду на перемены. Нине так не хотелось, чтобы знакомые
знали о её падении.
Николай Петрович лежал на песке рядом с Ниной так близко,
что она слышала его хрипловатое дыхание. И хотя со всех сторон доносились весёлые, радостные крики, возгласы и смех, присутствие рядом не симпатичного чужого человека раздражало, не позволяло безмятежно отдыхать. Можно, конечно, отодвинуться, перейти на другое место, но явно показывать неприязнь Нина не хотела.
На пляже она забывала обо всём на свете, хотя понимала, что
неотвратимо грянет следующий трудовой день. Завтра она вновь
через силу поедет в садоводство, будет «трепать» себе нервы, зай-
мётся делами, глубоко ей противными, которые не приносят ни
денег, ни удовлетворения. Выдержит день, дождётся, когда можно будет прийти к реке, расслабится и забудет о проблемах до
следующего утра!
Но рядом лежал и сопел ненужный ей мужчина, и в голову
полезли неприятные мысли. Всплыл вдруг образ омерзительного
старика, которого она безотчётно ненавидела: жилистого, неухо-
женного, с вечным запахом перегара, огромными заскорузлыми
кулаками, грязными ногтями и кривой, будто приклеенной спе-
циально для неё лицемерной ухмылкой – сожителя её матери Ва-
лентины.
Как-то незаметно для Нины мать подружилась с ним вскоре после смерти отца, с которым прожила более сорока лет. С появлением «жениха» Валентина совершенно потеряла интерес к жизни дочери. Если Нина начинала рассказывать о себе, стараясь вызвать понимание со стороны матери, то видела пустые глаза, которые оживали лишь при появлении из магазина этого деда с водкой или вином. И всё чаще дочь заставала Валентину пьяной. Остро чувствуя, что теряет мать, Нина пыталась убедить её отказаться от пьяницы – соседа, доказывала, что женщины спиваются быстрее, чем мужчины, что надо бороться с собой, и
выбран неправильный путь, но стоило дочери уехать, как всё про-
должалось по-прежнему. Нина Викторовна не знала, что при-
думать, чтобы вернуть родного человека. В каждый свой приезд
Нина всё больше расстраивалась, грозила пригласить милицию, если дед Василий не перестанет спаивать мать, но понимала также, что на испуг его не возьмёшь.
– Нина, а давай, я продам избу и уйду к Василию жить, –
предложила однажды Валентина, появившись у дочери.
Дом был куплен в пригороде сразу после ухода на пенсию
отца. «Чтобы жить на природе», – говорили родители. Автобусы в пригородный посёлок ходили по расписанию, через каждый час, поэтому раньше, при живом отце, Нина Викторовна ездила к ним постоянно.
Нина внимательно посмотрела на мать: неужели говорит
серьёзно? Заметила, что за последнее время та совсем постарела и опустилась: такие же грязные, как у деда, ногти, не свежая,
помятая одежда. Спит одетой, что ли? Нина помнила её совер-
шенной красавицей: белокожая, голубоглазая, с тонкими чертами
лица, длинными, роскошными, отливающими медью волосами,
она задерживала на себе взгляды многих мужчин. И хотя была на
два года старше отца, он любил её, боялся потерять и устраивал
сцены ревности. Это в послевоенное-то время, когда мужики – на
вес золота! Нина, будучи подростком, как-то возмутилась: – «Вы
неправильно живете, вечно ругаетесь!» На что отец отвечал: –
«Дал бы Бог и тебе так хорошо прожить». Валентина, лукаво улыбаясь, поддержала мужа: – «А мы с отцом и, правда, хорошо живём. Если он ревнует, значит, любит. И ревнует иногда за дело».
Теперь Нина, услышав о каком-то деде – соседе, возмутилась:
– Мама, что ты говоришь! Ты в своём уме? Ты же не знаешь
этого человека!
Мать с недоумением смотрела тупым взглядом, будто ничего не понимала. И это тоже удивило дочь. Валентина всегда отличалась живостью памяти, находчивостью, быстротой реакции и умением «выкрутиться» из любой ситуации. Про таких людей
говорили: «ухо с глазом». А теперь, казалось, она ничего не сооб-
ражала! Резанула обида на мать.
«Её совершенно не волнует, как я живу! Уж о материальном
разговора нет, хоть бы сама себя содержала, и то ладно, а ведь не
старая ещё – чуть больше шестидесяти лет, чтобы, потеряв дом,
потом навязаться на меня! Неужели только о себе и печётся, живёт
одним днем и дальше носа своего ничего не видит? Или, действи-
тельно, её не волнует судьба единственной дочери, или поглупела
от пьянок? Ну, как вот жить дальше? И что это за родная душа, с
которой даже поговорить невозможно? Что есть мать, что нет. Вы-
ходит, я – кругом одна. Это ей от меня что-то надо. Советоваться
приехала…» – думала Нина Викторовна, глядя на мать.
– А вдруг не уживётесь? Конечно, если дед выгонит, я никуда
не денусь, возьму тебя к себе, но в одной квартире придётся жить
вчетвером. У внука твоего, Евгения, хоть и есть сейчас угол, но
он там не живёт – у меня весь день отирается! – говорила Нина
Викторовна, зная, что тогда ей точно придётся поставить крест на
своей личной жизни. И попыталась переубедить мать: – В своем
доме ты – хозяйка! А у деда Василия будешь жить на птичьих
правах и подчиняться тем законам, которые существуют у него!
– Ну, не знаю…
Мать глядела в пол. Видно, слова дочери ей не понравились.
И это ещё больше взбесило Нина Викторовну. Ну, почему она
должна за всех решать и отвечать? За мать, за чужого деда? По-
чему ей-то никто не помогает, не сочувствует, не сопереживает?
И так никакой жизни, тут ещё мать со своим замужеством вынуждает дочь решать её вопросы… А внутри заныло сердце, обида на мать всё возрастала, поднималась, захлёстывала, Нине становилось всё более жаль себя, она вдруг резко сказала:
– Я запрещаю тебе дом продавать! Свой угол терять нельзя!
У тебя огород, который кормит, – говорила Нина прописные истины.
– В своём доме, конечно, жить лучше, да денег не хватает, – проворчала Валентина, не глядя на дочь.
А Нина Викторовна всё больше изумлялась переменам,
произошедшим с матерью: если раньше та готова была посоветовать, помочь, то теперь заботилась лишь о себе, игнорируя и не принимая интересы дочери, которая, казалось, стала для неё совершенно чужой.
Но… глядя на мать, Нина Викторовна всё больше испытывала
к ней жалость, она все равно любила её.
– Денег, их всегда не хватает. Ходите друг к другу в гости! И
он свой дом пусть не продаёт! Он же с матерью живёт. Её-то куда
он денет?
– Я ему так и скажу. Пусть продаёт свой дом и переходит ко
мне.
– Мама! Если он перейдёт, ты его потом не выгонишь!
– Ну, мы же жить собираемся.
– Боже! Какая наивность! Тебе сколько лет - то? – удивлялась Нина, хотя понимала, что говорить бесполезно. – Повторяю: свой дом продавать нельзя! Сейчас ты хозяйка, а потом из чужих углов выглядывать будешь!
Нина Викторовна даже растерялась: повеяло чем-то не-постоянным, нестабильным и нелепым. Только что человек жил
полной жизнью, стремился к чему-то, верил, надеялся, а жизнь
пролетела незаметно, как миг, и вот она старость, дряхлость и
в конечном итоге… будет смерть – страшный круговорот в при-
роде. Мать рвалась к переменам, не принимая своего положения,
не понимая того, что состарилась, словно надеялась жить вечно.
И все же Валентина прислушалась к совету дочери, отказа-
лась переходить к Василию. Но это не остановило «жениха». Он
продал свой дом, уговорив каким-то образом свою девяностолет-
нюю мать, и с деньгами, престарелой бабкой и скарбом перешёл к
«невесте». Нина Викторовна потеряла сразу всё: и мать, и дом.
В отцовой избе жили теперь чужие люди и распоряжались им,
как своим. При появлении Нины новоявленный «папаша» кидался обнимать её, обдавая запахом перегара, и норовил поцеловать чуть ли не в губы, вызывая у Нины омерзение. Ездить к матери стало пыткой, но и не видеть мать, вычеркнуть её из своей жизни она не могла.
Очнувшись от воспоминаний, Нина покосилась на лежащего
рядом «возрастного» мужчину. Подумала: «А ведь ему от меня
ничего не надо. Он просто пытается спастись от старости, из по-следних силёнок догоняет убегающее время, старается придать
своей жизни хоть какой-то смысл. А я отталкиваю его, прези- раю…» Досада на старичка, который задремал, прошла. Чтобы
окончательно разогнать невесёлые мысли, Нина вскочила и с раз-
бега бросилась в нагретую за день речную воду.
* * *
– Нина, а ты сможешь сегодня приехать из сада пораньше и зайти ко мне прямо на рынок? – попросила однажды Оксаны.
– Зачем? – удивилась Нина Викторовна.
Оксана никогда не приглашала её на свою работу, видимо, не
хотела показывать, что она – рыночная торговка, а Нина, понимая, что гордиться, действительно, нечем, из деликатности никогда не настаивала. А сама не звала в сад. Тоже не хотела, чтобы Оксана видела, как она «пластается» на двух участках, копается в земле не с радостью, а работает на износ. Нина Викторовна не умела материться, не выносила брани и не могла послать людей подальше, как делал это мужик, работавший председателем до неё, поэтому садоводы «дергали» её и по делу, и без дела.
– Тут один беженец ко мне в мужья набивается, – сказала Ок-
сана, не обращая внимания на Петровича, который не отходил от
них ни на шаг.
– И что? – по инерции спросила Нина и посмотрела на Нико-
лая Петровича. Нине показалось, что мужик насторожился.
– Посмотришь со стороны, мне он что-то не нравится, – про-
должала Оксана.
– Почему?
– А не в моём вкусе. Я люблю плотных, а этот такой тощий,
что, кажется, живот к спине прилип. Пригласила его на ужин.
– Если не нравится, зачем приглашать? – вступил в разговор
Петрович.
– А, пусть раскрутится. Выпить, закусить купит… для таких-
то женщин! А вдруг Нине понравится – заберёт…
– Ну, вы, бабы, даёте! – растерялся Петрович, продолжая сто-
ять рядом.
– Оксана, как я могу забрать человека, который на тебе же-
ниться собрался, мужчина – не вещь, чтобы его взять-отдать. А
нищего раскручивать… это как-то…
На тебе, Боже, что нам негоже! Эти настойчивые попытки, желание свести её с Петровичем, а теперь неизвестно с кем, вновь покоробило. Не понравилось и потребительское отношение к несчастному беженцу. Но Нина одёрнула себя: не к ней же
набиваются в мужья! Вспыхнуло чувство некоторой зависти: на
Оксанку – красивую и весёлую бабёшку мужчины сразу «западали». А Нина только мечтала о муже, но куда ей тягаться с яркой и бездетной «подругой»! Приехать Нина пообещала: отказаться из-за того, что ей не нравится предложение Оксаны, значит, потерять единственную отдушину в жизни, которую не так давно и неожиданно приобрела. Наученная горьким опытом Нина Викторовна пришла к выводу, что людей надо воспринимать такими, какие они есть.
* * *
На другой день к вечеру, выйдя из автобуса у центрального
рынка, Нина торопливо прошла мимо стоящих у входа машин, на которых виднелись таблички «Продаётся», мимо мешков с пшеницей, семечками, «муравейника» – снующих туда-сюда людей, по широкой лестнице поднялась на второй этаж круглого крытого рынка. Не терпелось посмотреть на беженца. Теплилась надежда, а вдруг? Вдруг мужчина понравится ей, а пообщавшись поближе, обратит на неё внимание? Оксанка сама подала надежду.
Лето заканчивается, сына месяца полтора не будет, уехал на заработки – собирать облепиху, дочь в лагере отдыха…, не одной же копать картошку и сгружать в погреб… Неплохо бы познакомиться с мужчиной, успеть подружиться, пока сын не вернулся… Так строила практичные планы Нина, ещё не видя беженца.
На втором этаже на столах продавали мясо всех видов и со-
ртов, колбасу, молоко, сыр, творог… Покупателей в послеобе-
денное время оказалось не так и много. Нина, отыскав киоск, где сидела Оксана, постучала в дверь. Выглянув, та улыбнулась,
впустила приятельницу, и тут же закрыла дверь на засов. Нина
Викторовна впервые оказалась внутри, войдя, с любопытством
огляделась. На стенах висели вещи: блузки, юбки, брюки, фут-
болки – как женская, так и мужская одежда, а также мелочёвка
типа сумок, ремней и барсеток. Нина присела на стул.
– Только что воду вскипятила. Кофе будешь? – спросила Ок-
сана, и с гордостью подняла дорогой красивый пластиковый чайник, показала гостье.
– Давай, – ответила Нина.
И подумала: «Нашла, чем хвалиться! Эка невидаль! Тем бо-
лее вещь не твоя, а хозяйская». Но вслух ничего не сказала. Она,
почему-то, злилась на приятельницу.
– Сергей Николаевич, купи мне, пожалуйста, кофе в пакетиках, – крикнула Оксана кому-то.
К окошечку подскочил приятный на вид мужчина лет сорока
пяти – шести. Женщина подала ему деньги.
– Сколько штук? – спросил подошедший.
– Три пакетика, один для тебя, я воду вскипятила, – ответила Оксана и кокетливо улыбнулась ему.
Мужчина отошёл.
– Ну, как тебе мужик? – поинтересовалась подруга.
– Это… беженец? – произнесла Нина, и настроение её окон-
чательно испортилось.
Беженец был высокий, подтянутый, сухощавый. Правильные
тонкие черты продолговатого европейского лица… Оксанка и не
подумает от него отказаться. Только «выделывается». Лицемерка!
Мужчина понравился Нине с первого взгляда, что случалось довольно редко.
– Приехал из Таджикистана. Русских теперь отовсюду гонят, –
говорила между тем Оксана. – работал старшим или даже главным инженером на Нурекской ГЭС
Нина отпивала по глоточку обжигающий кофе и, не слушая
трескотню приятельницы, из окошечка внимательно наблюдала
за Сергеем Николаевичем. Тот торговал за общим столом, как раз
напротив Оксанкиного киоска. Нина удивилась скудному ассор-
тименту его товара. На прилавке лежали бумажные пакетики со
специями для консервирования овощей: чёрный горошек, лавро-
вый лист, гвоздика; несколько тюбиков дешёвого крема для лица, рук, бритья, зубная паста, пачка индийского чая, карандаши от тараканов и мужские ботинки из сукна.
Сергей предлагал, нахваливал проходящим свой скромный
товар, но люди, насмешливо улыбаясь, шли мимо… Нина заме-
тила, как приостановилась какая-то бабуля. Увидев карандаш от
тараканов, она купила его и стала прицениваться к суконным бо-
тинкам.
– А в обувном магазине, в центре, я видела их дешевле, –
удивлённо проговорила она.
– Дешевле? А там качество не такое! Эти-то дед до конца жиз-
ни будет носить, а дешёвые сразу развалятся! – убеждал беженец.
– Сколько скинешь? – торговалась старуха.
– Да нисколько. Они у меня последние.
Бабка двинулась дальше и почти совсем исчезла из вида, как
продавец вдруг выскочил из-за прилавка.
– Оксана Яковлевна, присмотрите, пожалуйста, за товаром, я
отойду на секундочку, – проговорил он на ходу.
– Хорошо, – отвлеклась от разговора Оксана.
– Бабушка, бабушка! – закричал Сергей.
Он кинулся вслед за бабкой к выходу. Вернув старушку, вручил ей ботинки, забрал деньги и тут же купил себе стакан варенца.
– Вот видишь, какой он клоун, – засмеялись Оксана. – Мне
признался, что ботинки в магазине покупал, а здесь перепродаёт. Да и остальной товар так же. Перец молотый рядом берёт. И
продаёт как-то быстро! Не успеешь оглянуться, он опять в киоск
бежит. Покупателей уговаривать умеет. Продавщица из киоска
довольна: столько перца никогда раньше не продавала. Копейки, наверное, добавляет… а целый день стоит. Что он может за-
работать на мелочёвке? На продукты только, чтобы с голоду не
сдохнуть. Дурак – не дурак… Зачем мне такой муж? Все над ним
потешаются!
– Ну, а что ему остается? Он же беженец!
– А я причём? Мне и нормальных мужиков хватает!
– Тогда зачем пригласила к себе? – резонно заметила Нина.
– Да он сам напросился! Просто я не хочу с ним ссориться. Он
мне помогает, когда что поднять или перенести. Грузчиков-то нанимать за деньги надо! Я хозяину говорю, что грузчику заплатила, а деньги себе оставляю.
Везёт же этой Оксанке! Такой мужчина сам в руки падает, а ей за унижение. Привыкла к грубым и наглым мужикам. А этот – сразу видно, интеллигент. И речь у него правильно построена, вежливая и деликатная. Может, этим и привлекает покупателей? Только, действительно, что можно заработать на мелочёвке? – вновь подумала Нина.
В душе  она жалела его, представляла бедным, несчастным,
никому ненужным, захотелось вдруг подбодрить мужчину… По-
явилась досада на Оксанку – за то, что использует его, за то, что
обманывает… и огромное желание понравиться Сергею.
* * *
– Вот, знакомьтесь – это Нина … Нина Викторовна, – сказа-
ла Оксана, подводя «подругу» к мужчине.
Нина неожиданно оробела… и удивилась этому. Стеснитель-
ной она, может, и была в юности, но период этот прошёл, теперь
она зрелая сорокапятилетняя женщина. И так вот стоять и не
знать, что сказать? Нина поразилась, что с ней? Чуть пролетела
искорка интереса к мужчине, и тут же вспыхнуло и загорелось
давно не испытанное живое чувство смущения! Неужели ожида-
ние чуда сделало свое дело? Но… не на столько же сильно, чтобы
потерять дар речи? В школе, где она работала, слыла хорошим
оратором, всегда находила, что сказать, как ответить. И сейчас ей
приходится бывать в администрации города, в налоговой инспек-
ции, в банке, где у садоводства свой счёт, и чтобы стушеваться
или растеряться перед людьми – такого Нина давно не припом-
нит!
– Сергей Николаевич, – представился мужчина, скользнув
взглядом мимо смущённой женщины, лицо его стало вежливым и
непроницаемым, как для покупателей. Сергей протянул руку. Она
оказалась нежной и мягкой. Ладонь такая же податливая, как, видимо, сам хозяин, а он от неё, кажется, не в восторге. Первой руку должна она подавать…, или этикета не знает, или у них так принято, – взволнованно подумала Нина. С ужасающей ясностью она понимала, что робкая надежда на взаимный интерес, не успев разгореться, тут же угасла. Нина понуро стояла рядом с мужчиной, мысли копошились, как крысы, она вдруг почувствовала себя одинокой и никому не нужной.
Как в юности, когда ей пришлось однажды стоять на танцплощадке. Подружка пришла с парнем, с ним и танцевала, а Нину никто не приглашал. Гремела надрывная музыка, задевая самые сокровенные душевные струны. Крики, вздохи, визг… Перед
глазами всё мелькало, сливалось, танцующие пары стали общей,
одновременно взбесившейся радостной толпой, а Нина, взбудо-
раженная до глубины души музыкой, одиноко стояла у стены, как
оплёванная, и, чем больше танцоры предавались веселью до оду-
ри, до умопомраченья, как в последний раз, тем горше станови-
лось ей. Брызнули слёзы.
Тогда она убежала, не дожидаясь конца вечера, не могла боль-
ше испытывать бурю пронзительных разрушительных чувств, от которых не хотелось жить. Всю дорогу, шагая тёмной улицей домой, Нина плакала. Неужели она самая худшая, самая последняя девчонка на свете, недостойная мужского внимания? Это потом ею
восхищались, говорили комплименты, предлагали выйти замуж,
но однажды испытанный позор остался жить, и долго ещё ласко-
вые слова, обращённые к ней, Нина воспринимала с недоверием.
Те же самые чувства овладели ею и сейчас. Стоя рядом с
мужчиной, который ей сразу и очень сильно понравился, она
интуитивно почувствовала, как тогда на танцплощадке, своё
одиночество. Нину охватил ужас, глаза подёрнулись влагой, за-
хотелось убежать… Но она резко одёрнула себя. Теперь ей не
шестнадцать, она не заплачет, не пойдёт в киоск, не схватит свою
сумку, не кинется вон, вызвав усмешку. Но и полностью взять
себя в руки Нина, сколь ни силилась, не смогла. Она стояла рядом
с «подругой» и подавленно молчала, понимая странность своего
поведения.
– Я закрываю киоск, ты-то долго будешь работать? – спросила
беженца Оксана.
– Нет, сегодня я и так задержался, тебя жду, – широко улыб-
нулся мужчина.
– Тогда собирайся, – приказала она.
Нина Викторовна уже не слушала, о чём ещё говорила Ок-
сана. Нина понимала, что неожиданно возникшее чувство, без
ответной поддержки улетучится, исчезнет, как туман, как дым, и
она вновь станет тем, кем была – рабочей скотиной, чуждой ра-достным переживаниям, но это знакомство надолго выведет её из
равновесия, напомнит о том, что она не живёт вовсе, а существует.
– Оксана, я поеду домой, – сказала Нина, когда они вернулись
в киоск.
– Да хватит тебе! Договорились же!
– Я не хочу быть третьей лишней…
– Да брось, ты! Мне он совершенно не нравится. Пусть посчитает за счастье, что такие женщины, как мы, с ним вечер проведём! – в сердцах уже повторялась Оксанка.
– Зато ты ему нравишься!.. – с сожалением утвердила Нина.
Она понимала, что раздиравшее её чувство неуверенности соседствовало с чувством непроходящего интереса по отношению к
мужчине, которого видела впервые.
– Конечно! Но это ничего не значит. Я тебя хочу с ним позна-
комить, подруга, – ответила Оксана.
Она придирчиво оглядела своё отражение в висевшем на
стене зеркале и, убедившись в очередной раз, что хороша, гордо
вскинула голову, сказала:
– Но, кроме того, он в моём киоске оставляет свою сумку. Я
для него – бесплатная камера хранения.
– Ну, познакомила, ну, и что толку? – спросила Нина и, поко-
сившись в сторону беженца, увидела, как тот быстро начал скиды-
вать товар в сумку. Выражение лица его показалось озабоченным.
И даже ответственным. Человек будто готовился к бою, настолько лицо его было напряжённым. Оглядываясь по сторонам, словно кого-то потерял или от кого-то скрывался, он двинулся к мясному прилавку, где продавщица подала ему свёрток, потом пошёл вдоль рядов, что-то купил и скрылся из вида, затерявшись среди прилавков и покупателей. Радости на лице его Нина не увидела, и вдруг подумала о том, что радоваться ему нечему: нет ни квартиры, ни работы, ни семьи… По сравнению с беженцем, даже она неплохо живёт. У неё есть собственная квартира и не одна. Её
никто, никогда и никуда не выгонит, она не станет скитаться по
свету в поисках пристанища, с голоду всё равно не умрет. Есть
постоянная работа, хотя и низкооплачиваемая, две дачи, а
наличие детей и матери – показалось даже преимуществом.
Нина Викторовна любила представлять всё в чёрном цвете, вечно ей казалось, что только у неё одной всё плохо и никакого просвета нет! Ну, вернётся она сейчас домой, в своё жилище,
будет весь вечер «пластаться» с заготовками, уставшая, ляжет
спать, заставит себя забыть, что вне квартиры существует огром-
ный мир – жизнь, не вымышленная, не приукрашенная и совсем
не такая радужная, какой виделась когда-то в мечтах, зато насто-
ящая и реальная.
Увидев, как подруга прихорашивается перед зеркалом, Нина
подумала: «Вот для кого законы и правила не имеют значения.
Она не стыдится ни самоё себя, ни окружающих людей. Делает и
поступает так, как считает удобным и приятным для себя».
А Оксану раздражала Нина Викторовна своими вечными,
как у маятника, колебаниями: то иду, то не иду, то буду, то не буду,
постоянным нытьём, копанием в себе, а так ли она поступила, как надо… Носится со своим садоводством, принимает всё близко к сердцу, на каждую мелочь внимание обращает. Послала бы всех подальше, не нянчилась с садоводами и собственными детьми, и все бы остались довольными. Единственное, что Оксана ценила в ней – умение выслушать, дать правильный совет, поговорить, поддержать беседу, расставить события и дела по своим местам, поэтому Оксана и общается с ней. Только сегодня Нина показалась ей подозрительно молчаливой, растерянной и не общительной.
– А мне беженец понравился, – вдруг смущённо созналась
Нина и испытующе посмотрела на приятельницу.
– Да, правду говорят: на вкус, на цвет товарищей нет. Тогда
тем более, тебе надо поближе с ним познакомиться! – сказала
Оксана. – Хотя я не понимаю, как тебе мог понравиться такой
хлипкий мужик? Конечно, если хочешь воспользоваться им, что-
бы картошку помог выкопать, тогда другое дело!
– Оксана! О чём ты говоришь? – возмутилась Нина.
– Всё, молчи, он сумку тащит, – перебила Оксана, понимая,
что приятельнице просто нечего сказать.
Сергей Николаевич внёс и поставил в угол свою сумку, быст-
ро, по-деловому помог Оксане закрыть киоск металлическими
ставнями, и они двинулись в сторону выхода. Сергей, видимо,
понял, что Оксана надумала взять с собой подругу, но деликатно
промолчал.
– Что с собой из еды возьмём? – без стеснения спросила бе-
женца Оксана.
– Я вот кусок мяса купил, пожарим с помидорами, хлеба взял,
крупные яблоки есть, вино сухое… Может, ещё что купить?
– Нет, не надо. Иди к лестнице… Мы зайдем в одно место, а
потом догоним…
– В какое место, Оксана? – спросила Нина, когда мужчина
отошёл. – В туалет, что ли?
– Ты знаешь, что я вино не пью, бутылку самой придётся
брать, – заметила Оксана.
– Водки? – уточнила Нина.
– Ну, не этой же… мочи, что он купил. Знаешь, у меня появи-
лось желание смыться от него.
– Это нехорошо, – заметила Нина.
– Нехорошо, и хрен с ним! Мог бы узнать, что я пью, – воз-
мутилась Оксана, поняв, что беженец не от мира сего, а с этой
нищенки взять нечего, потому и приходится одной раскошели-
ваться.
– Он и подумать не мог, что бабы водку хлестать будут, –
оправдала мужика Нина.
– Кто хлещет-то? С устатку, да за компанию – сам Бог велел!
Оксана купила бутылку водки, сигареты, сунула Нине в пакет,
где и так было с полведра огурцов, помидоров и зелени, гордо
подняла голову и под взглядом Сергея Николаевича с достоин-
ством зашагала по широкой лестнице вниз, приподняв юбку, из-
под которой виднелись чёрные кружева.
– Оксана, одерни юбку, – догнав подругу, шепнула Нина.
– Ага, – кивнула Оксана, но юбку опускать не торопилась.
Пусть мужики полюбуются её загоревшими красивыми нога-
ми, да ещё и в кружевах. Нина, спотыкаясь и держась за поручни,
шла медленно, боялась уронить тяжёлый пакет и разбить бутыл-
ку. Ей всё не нравилось: и то, что она безденежная, и Оксанка
считает своим правом командовать ею – держать за грузчика, и
то, что беженец не обращает на неё никакого внимания. Зачем она
тащится с ними, слушает заносчивые слова Оксанки, унижается?
Разве Сергей Николаевич не видит этого, не может оценить ситуацию? Ведь он неплохой продавец, а значит, и психолог! Дойдя до остановки, Нина повторила:
– Я домой поеду, мне заготовки делать надо!
– Не дури! Ты же говорила, что дочь в лагере, сын на облепиху уехал…
– Ну…
– Ну. Загну! Пошли, давай!
* * *
От центрального рынка до Оксаниного дома шли пешком.
Ехать на трамвае Оксана не захотела и не потому, что «приспичило» прогуляться – просто моложавая Оксана, будучи старше Нины на пять лет, не хотела показывать себя старухой. Она могла ездить бесплатно на любом виде транспорта по пенсионному удостоверению, успев, как говорила сама Оксанка «заработать вредность». Выглядела она просто замечательно, никто и представить себе не мог, что ей – за пятьдесят. Кроме того, было в Оксане что-то такое, чем не обладала простоватая Нина – какой-то шарм, кураж и манерность. Оксана знала, что нравится мужчинам, вела себя и кокетливо, и с достоинством. Никогда не рожавшая женщина, сохранив девичью фигуру, не только казалась, но и была
молодой и красивой.
Вроде бы путь к дому Оксаны не такой уж длинный, одна-
ко Нина то и дело останавливалась потому, что сумка оттягивала
руки. Она ставила груз на землю, недолго стояла, выпрямившись,
растирала побелевшие пальцы и тяжёлой поступью смиренно
двигалась дальше. Ни Сергей Николаевич, ни приятельница не
обращали на плетущегося в хвосте «грузчика» никакого вни-
мания. Беженец шёл рядом с Оксаной, рассказывал ей что-то о
шахматах и шахматистах. Дама важно и одобрительно кивала го-
ловой, но для Нины было очевидно, что все его потуги заинтере-
совать её разговором были бессмысленны. Главное достоинство мужчины для темпераментной Оксаны заключалось совершенно в
ином, Нина знала это и, несмотря на усталость и напряженность,
поставив сумки, скупо улыбнулась. И всё же она с напряжённым
интересом поглядывала на шагавшего впереди мужчину.
Сергей Николаевич за всё время следования ни разу не пре-
рвал разговор. Его речь лилась потоком: он знал множество таких
событий и фактов из жизни известных шахматистов, о которых
Нина Викторовна, будучи учителем, даже не подозревала. Он всё более ей нравился. А он на неё так и не обратил внимания.
Нина вдруг подумала, что мнение Оксаны по отношению к бе-
женцу может и перемениться, с содроганием увидев, как в подъезде, при подъёме по лестнице на свой четвертый этаж Оксана,
шедшая впереди, вновь задрала подол юбки, демонстрируя свои
стройные, утопающие в кружевах ноги.
Нина, наконец-то, поняла, что подруга завлекает мужчину. В
душе её вспыхнула ярость, бессильная, запоздалая и неуместная.
Она душила, не находя выхода, и надо было как-то справиться,
утихомирить эту ярость, взять себя в руки. Сколько можно сдер-
живаться! Она не железная, не каменная, чтобы вновь и вновь
успокаивать, обуздывать свои эмоции! Но выхода им нет. И вот
уже малиновым жаром полыхает лицо, она чувствует, как разли-
вается краска, и понимает также, что сейчас все увидят, узнают
то, что она так тщательно скрывала. Но никто не собирался обра-
щать на неё внимания. И мужчина, и женщина были заняты толь-
ко друг другом. Приостановившись, Нина Викторовна прило-
жила холодный платок к пылающему лицу, стараясь успокоиться.
Придирчиво, как в первый раз, Нина оглядела идеально чи-
стую Оксанкину квартиру. Немного мебели, красивые шторы на
окнах, свежие розы в хрустальной вазе, которые периодически
привозила из огорода она же. Оксана открыла балкон, и ворвав-
шийся ветер играл теперь оконной занавеской, как живым фла-
гом. На кухне всё блестело, каждая вещь лежала на своём месте.
Собранные волнами занавески с красным рисунком в горошек освежали кухонное окно. Нина поставила сумку на кухне, помыла
руки и сполоснула холодной водой пылающие щёки.
– Сможете поджарить мясо? – неожиданно спросил Сергей
Николаевич, глядя на Нину большими зелёными глазами, кото-
рые показались ей холодными, колючими льдинками.
– Не знаю, – ответила Нина Викторовна и тут же, боясь,
что мужчина увидит её красное воспалённое лицо, наклонилась к
сумке, сделала вид, что достаёт овощи.
Мало того, что готовить не любила, так ещё и мясо. Она давно
не покупала его и не знала, что с ним делать. А если и выгадывала
иногда денег на небольшой кусочек, то делала фарш и стряпала пельмени или пироги – так получалось гораздо выгоднее. Всё
внутри продолжало клокотать. Нина никак не могла смириться с
той непонятной ролью, которую ей отвели, её грызла обида, и на
глаза наворачивались слёзы. И эти колебания жалости к себе, не-
нависти к людям, которые вели себя не так, как надо, изматывали.
Захотелось вдруг закричать, сделать что-то неожиданное и
бессмысленное, в конце концов, хлопнуть дверью и с шумом на-
всегда исчезнуть из квартиры. Но Нина лишь всё ниже и ниже
склоняла свою голову, стараясь не показывать бушующую в гру-
ди бурю чувств: она не имела права взрываться. Ведь люди эти
вольны делать то, что считают нужным, тем более, одного из них
Нина видит впервые, а другая – её приятельница. Они ничем ей
не обязаны и тем более ни в чём не виноваты.
– Пожарим, конечно! – услышала просьбу мужчины Оксана.
Она переоделась в белоснежный халатик, который оттенял заго-
ревшее тело, открывал красивую грудь и стройные ноги.
– Если не сможете, то я сам, – предложил Сергей Николаевич.
– Сможет, она хорошо готовит, – решилась подтвердить Нина.
Она всё ещё стояла, полу – отвернувшись к сумке, и разговаривала, скрывая своё лицо. Ей хватило выдержки признать практические способности Оксаны. И вдруг Нина сообразила, что это ещё один плюс в пользу приятельницы – и красивая, и хозяйственная, и бездетная, и живёт одна в двухкомнатной квартире, а куда лезет она? Со своими-то «хвостами» и проблемами!
Раздираемая двойственным чувством: понравиться мужчине
и пониманием того, что сделать этого невозможно – Нина вновь
ощутила, как напряглись мышцы рук и ног, будто оттого, что она
волнуется, переживает и начнёт биться головой о стену, что-либо
изменится. Натянутое, как струна, тело не слушалось, щёки по-
лыхали. Нина даже покачнулась, появилась слабость в ногах, она
опустилась на край стула и обругала себя: «Так и в больницу за-
греметь недолго. Трясёшься, как в лихорадке. Успокойся… пожа-
луйста. И пусти всё на самотёк!»
Чтобы прийти в себя, Нина решительно и поспешно взялась
мыть, а затем резать огурцы, помидоры, лук для салата, стараясь
не вникать больше в нелепую для себя ситуацию. Чтобы оконча-
тельно успокоиться, она, как со стороны, стала наблюдать за
каждым своим шагом и отгоняла рой неприятных мыслей прочь.
Хозяйка достала и поставила каждому тарелки, положила
мельхиоровые ложки и вилки, цветные салфетки, Люба подвинула
яркий красно-зелёный салат на середину стола, что сразу придало
ему нарядный праздничный вид. На сковороде уже шипело мясо,
разнося по квартире насыщенный, аппетитный запах. Сергей Ни-
колаевич достал из сумки бутылку вина, начал её открывать.
– А давайте с водочки начнём, – не стесняясь, предложила Ок-
сана. – С такой-то закусью!
Под удивленный взгляд Сергея Николаевича она торжествен-но поставила на стол бутылку водки. При этом полы халатика
распахнулись, и Люба увидела мелькнувшие под ним трусики.
Женщина не торопясь, запахнулась. Беженец, которому, казалось, предложение пить водку не совсем понравилось, ничего не ответив, продолжал открывать дорогое марочное вино, но хозяйка вновь категорично заявила:
– Начнём с водки!
– Как скажете… – протянул беженец, с сожалением закрыл
бутылку и вздохнул.
Нина, решив не волноваться, что бы ни произошло, взяла на
себя роль бесстрастного стороннего наблюдателя, исподтишка
неотрывно следила за ними, никак не реагируя и не принимая
участия в разговоре. Сценарий, затеянный Оксанкой, она не знала
и, немного успокоившись, уже не хотела знать, что будет дальше.
Она дала себе установку: ни во что не вмешиваться и ничему не удивляться. Оксана, забыв, что Сергей ей не нравится, теперь от-
крыто кокетничала с ним. Выпив водки и толком не закусив, она
побежала на балкон, села на стул, закинула ногу на ногу и, краси-
во придерживая сигаретку в тонких пальцах с длинными ногтя-
ми, постаралась выглядеть неотразимой…
Нина с напряжением смотрела на непонятные действия своей
приятельницы, которая, оказывается, завлекала мужчину изо всех
сил. Вначале Нине показалось, что она не сможет спокойно на-
блюдать за развитием любовных отношений Оксаны и человека,
который ей самой безусловно нравился. Она, не спеша, прокру-
чивала ситуацию вновь и вновь. Какая же она всё-таки наивная!
Сказала Оксана, что беженца пригласила для неё – она поверила этой версии, позвала с собой – пошла. И сейчас Нина, будто собака, следит за каждым движением людей и дожидается слова: «Фас!». Так решила нахалка Оксанка! А сама Нина Викторовна, действительно, за всю свою жизнь никогда не знала промежуточных оттенков. Только чёрное или белое.
Вслед за Оксаной и беженцем, она вышла на балкон. Ещё го-
лодная и обиженная на неожиданное поведение пары, Нина про-
должала молчать. Сергей, обнаружив затянувшуюся паузу, стал
восторгаться парком, окружающим дом, открывающимся с чет-
вёртого этажа видом на реку, но монолог, никем не поддержан-
ный, затих. Оксана с недоумением оглянулась на Нину: «Что это
с ней?» В аналогичных ситуациях Нина всегда подхватывала и
продолжала разговор, зная, что собеседник Оксана никудышный.
Развлекать приятельницу – её неписаная обязанность!
Не понимая, что творится с женщиной, Оксана закатила глаза, издала многозначительное: «М-да», – и вновь глубокомыс-
ленно замолчала. Нина снова упрекнула себя: «Дурочка, что я тут
делаю, чего выжидаю? Дома сейчас бы уже давно спала. Лукавая
подруга знала, для чего меня брала!»
Когда в очередной раз, Оксана ушла курить, а некурящий
Сергей кинулся за ней, Нина осталась на месте. Чувство досады
и беспокойства не проходили. Она была на взводе и вновь взялась
успокаивать себя: «Я просто сижу, просто ужинаю, и сегодня не-
плохие блюда».
Нина украдкой налила из красивой бутылки вина… разреза-
ла мясо, которое показалось ей восхитительным, пусть вкусная
еда порадует её больше, чем мужчина. И… глупо, конечно, срав-
нивать хороший ужин и мужчину, но постепенно настроение за-
метно улучшилось. Нина начала, наконец-то, здраво рассуждать.
Она поняла, для чего пригласила её Оксана – для сравнения, которое было не в пользу скромной и нерешительной «подруги».
Вот почему так настойчиво тянула Оксана к себе Нину, не для
их знакомства их, а для того, чтобы посмотрел насколько хороша Оксана на фоне этой замухрышки. «Вот и хорошо, что Оксанка сама развязала мне руки, буду действовать её же методами. Пусть тешит себя иллюзией, что всё идёт по её плану, а я… да что я могу, ишь, расхрабрилась, – спокойно осадила себя Нина.– Единственное, что можно сделать, не сидеть молча, а разговаривать с ним».
На этот раз пары не было долго. А может, просто ей пока-
залось… Уже равнодушно подумала: «Интересно, чем они там
занимаются?» После выпитого вина захотелось спать. И только
она собралась подняться, чтобы лечь в другой комнате на диван,
как пара появилась. Нина подвинулась, давая им возможность
сесть, и ожидала хоть каких-то слов или объяснений, почему
надолго пропали, но они молчали. Нина вмиг почувствовала,
что у них что-то не сложилось, и, не отрываясь, смотрела на
мужчину, лихорадочно соображая, что сделать, что сказать, как
привлечь к себе его внимание? Не ускользнуло и то, что беже-
нец чем-то расстроен. Налив себе вина, он выпил и сразу же
накинулся на еду.
– А вы к нам откуда приехали, Сергей Николаевич? – вспом-
нила Нина Викторовна о своем намерении не молчать, после
того, как беженец немного поел.
Скорее по инерции, из чувства упрямства и в отместку «под-
руге», Нина начала свою игру. Если бы кто-то раньше обвинил её в том, что она втайне жаждет соблазнить мужчину, она подума-
ла бы, что тот бредит. Но теперь, когда приятельница обманула
её, все средства для достижения цели показались оправданными,
Нина решила: ни перед чем не останавливаться и предпринять
всё, что в её силах, хотя на успех и не надеялась.
– Из Таджикистана! – коротко ответил мужчина, продолжая
жевать.
– И давно там живёте? – ласково продолжала расспрашивать
Нина Викторовна.
Всё ей нравилось в этом человеке: и то, как прямо он сидит,
как бесшумно, не торопясь, ест, как, повернув голову, быстро и
внимательно глядит на неё…
– Я там родился и вырос. После окончания института меня
распределили на Нурекскую ГЭС. Русских таджики и раньше не
любили, а после распада Союза, когда директором поставили тад-
жика, он собрал команду из родственников, и русских специали-
стов разогнал, – сказал беженец, и глаза блеснули. Видимо,
воспоминания о прошлом разволновали его...
Нина с радостью встретила благодарный взгляд. Неужели за-
цепила вопросами?
– А у вас семья есть? – продолжала расспрашивать она.
– С женой я в разводе. У меня двое детей, теперь уже взрос-
лые. Дочь замужем, живёт в России, сын в армии служит. У меня
однокомнатная благоустроенная квартира там осталась, – разго-
ворился беженец, и, судя по оживившим чертам приятного лица,
ему нравилось, что хоть кто-то интересовался его судьбой.
Нина видела теперь на себе тёплый и, вместе с тем, недовер-
чивый взгляд, казалось, всё существо его рвалось ей навстречу,
ожидая внимания, ласки и сочувствия. Нина понимала, что он с
благодарностью ждал новых расспросов. Большие глаза беженца
уже не оставляли её в покое.
– А сын в какой армии служит?
– В российской. Когда забирали, еще Союз был. Теперь вот и
возвращаться некуда.
– А жена где? – продолжала Нина, не давая ему времени на
раздумья и молчание.
Изумрудные глаза беженца смотрели доверчиво, вызывая же-
лание продолжать разговор.
– Да там же. Мы давно развелись. Лет пять как.
Казалось, в нём что-то проснулось. Неожиданные вопросы
разбудили его, заставили со стороны посмотреть на прошлое. Он на глазах молодел, а на ресницах, казалось, блеснула влага. Нине хотелось забыть о существовании Оксаны, вот бы подсесть поближе к нему, рассказать о себе, о своей нелёгкой жизни.
Стоп! Размечталась, – подумала Нина, и, увидев, какие пере-
мены происходят с собеседником, начала задавать ему новые «не-
винные» вопросы. Боялась только одного – нечаянно сказать не то, что необходимо человеку в данный момент, в данном месте и
времени. Не ошибиться, не сломать появившийся слабый росточек интереса к себе. Пусть беженец почувствует доверие, а это пока самое главное.
– Неужели надо было уезжать?
– Да я вроде и не собирался переезжать. Но когда стали стре-
лять по окнам в домах, где жили русские, убили соседку на третьем этаже, которая случайно оказалась близко к окну, тогда решился. Жил я на втором этаже, по моим окнам тоже стреляли, но я в это время оказался на диване – этим и спасся. А тут знакомая уезжала в ваш город, место в контейнере для вещей и мебели оставалось, я и уехал. Взял кровать, стол, баян, постель, ковры… теперь всё это валяется на станции, я там некоторое время жил и успел поработать мастером. На моей кровати сейчас спят дежурные, посуду растащили, ковры у друга в вагончике на полу валяются, и сам я теперь – бомж натуральный.
– А где Вы теперь живёте? – продолжала расспрашивать Нина
заметив, что рассказ его становятся всё более подробным.
Нина видела обращённый на неё взгляд, и радовалась устано-
вившемуся доверительному настроению. Теперь она точно знала,
что пришла не напрасно, что это судьба. С Сергеем ей было легко
и просто, будто она знала его много лет. И уверенность в том, что
отношения с ним наладятся, всё более и более в ней укреплялась.
Наконец-то, Нина почувствовала себя раскрепощённой, способной на любой поступок.
– Я комнатку снимаю неблагоустроенную, недалеко от церкви. Мне её отдал церковный помощник, тоже беженец. Они с матерью приехали из Казахстана. Здесь у них родственники. Эту комнатку им приготовил брат. А для двоих там очень тесно, меня пустили на месяц, а теперь вот отказывают, – откровенно отвечал
Сергей Николаевич.
– Но ведь жена-то не уезжает? Значит, в Таджикистане можно
жить? – продолжала разговор Нина Викторовна
– К женщинам там особое отношение. Да и работает она там
давно главным бухгалтером. Власть сменилась, а она осталась.
– Хватит вам говорить ни о чём! – вдруг вмешалась Оксанка,
и обратилась к Нине: – Что ты его всё расспрашиваешь, будто
интересно?
– Мне интересно, не знаю как тебе! – заметила Нина.
И подумала: «Недолго музыка играла!» Только что она настроила чувства на сближение, и рухнули оковы непонимания. Только что, как ей показалось, был построен чувственный мир. Помогли и планирующие, как летучие мыши, слова-разведчики, легко окутали мужчину прозрачными нитями и слова-паучки. Из «ниоткуда» появился легкий тончайший флёр приподнятого настроения, и вот его уже нет. Он разорван злобными словами. Хрупкий мостик отношений между ними разрушен.
В ответ появились раздражение и тяжесть. Первым же окриком Нине дали понять, что пора занять своё место.
– Что и поговорить с человеком нельзя? – спросила она.
– Да о чём говорить-то? У самой проблем выше крыши, а туда
же лезешь…
– Не поняла «юмора», – удивилась Нина.
И, действительно, она ничего не понимала. Что Оксанке не
нравится? Что разговаривала? Не понравилось, что он душу вы-
кладывал? Нина видела в его глазах боль и ожидание, что хоть
кто-нибудь пожалеет его. А может, Оксанке не понравилось, что у
них появилось взаимопонимание?
– Мне бы женщину хорошую найти, всё бы для неё сделал, –
сказал напрямую Сергей Николаевич и… посмотрел на Оксанку.
Нина с ужасом поняла, что мужчина свою историю рассказывал Оксане, надеясь на её интерес и внимание. Нину словно кипятком обдало. Не смогла найти она ключика к сердцу мужчины. Ей только казалось, что появился взаимный интерес, что она понравилась Сергею. Нет и еще раз нет! Как ни прискорбно... И Оксана тут не при чем, её усилия смешны и напрасны! Почувствовав, что больше не выдержать, она резко поднялась из-за стола, чтобы уйти в другую комнату, не видеть людей, играющих на её нервах, но услышала окрик Оксанки:
– Иди домой!
Нина оторопела. Её выгоняет?! Из-за мужика? Но, резко
обернувшись, увидела, что та обращается к беженцу.
– Куда же я пойду в два часа ночи! – огорчился мужчина, и
глаза его погасли.
– Не в два, а во втором! – парировала Оксана.
Нина уже ничего не понимала. Что это «подруга» взбеленилась? Ни с того, ни с сего…
– Тем более, город чужой, автобусы уже не ходят. Пешком
к утру только доберусь. А может, и не доберусь. Убьют где-нибудь!–  «давил на жалость» беженец.
– Да кому ты нужен! – резко дёрнулась хозяйка.
– Оксана Яковлевна, можно я в коридоре прилягу, дашь мне
какой-нибудь половичок. Ну, куда я сейчас? – умолял беженец.
– Ничего не знаю и знать не хочу. Уходи!
– Я даже города не знаю, могу заблудиться, – тихо произнёс
мужчина.
– Это твои проблемы. Уходи!
Странная женщина: то приглашает, то выгоняет. И какая муха
её укусила? Мужик потратился, возможно, последние деньги от-
дал, и теперь на улицу? – думала Нина, ожидая конца переговоров, но вмешиваться не стала – не она здесь распоряжается. Да и
мужик не её, чтобы заступиться или уйти вместе с ним.
Беженец пулей вылетел в коридор, схватил свой пакет и, хлоп-нув дверью, ушёл, не попрощавшись.
– Какие мы нервные! Ещё и дверью хлопаем! – в сердцах ска-
зала Оксана и вновь взялась за сигарету.
– Много куришь, – заметила Нина.
В груди её кипели гнев и раздражение, но, увидев, что и Ок-
сана взвинчена, выплескивать свое огорчение не посмела: как бы
самой не оказаться на улице. Только спросила:
– Я не поняла, почему ты его выгнала?
– А на хрена он мне сдался? – передёрнула плечами хозяйка.
– Зачем тогда приглашала? – из последних сил сдерживалась
Нина.
Было желание схватить и вытолкать за дверь эту разнузданную, расхристанную хамку. Халат её развязался, краска на веках
размазались, волосы развились, растрепались и спутанными кос-
мами падали на белоснежный воротник. Никогда ещё не видела
Нина приятельницу такой взъерошенной и неопрятной.
– С тобой познакомить… поближе! Спать пошли! – ответила
Оксанка и… начала икать, раз, другой, третий. Видимо, водки ей
досталось больше всех.
– Не обманывай, если бы хотела познакомить, так сразу и ска-
зала ему, – наседала Нина, хотя понимала, что в таком состоянии
женщина ничего путного не ответит.
– Ну, посидели – то неплохо! – медленно проговорила Оксана,
продолжая икать.
– Бросила бы старое пальто, на полу бы лег, – не могла успо-
коиться Нина.
– А под утро, когда все уснули, собрал бы всё ценное и смыл-
ся! – заплетающимся языком пробормотала Оксана. – Спать пошли! Я когда перепью… икать начинаю…
– Он этого не сделал бы только потому, что рынок его кормит,
а тогда бы пришлось убегать из города. Ты принимаешь его за
вора, а мне предлагаешь! – выговаривала приятельнице расстро- енная Нина Викторовна.
Оксана её бесила, хотя Нина понимала, что пора замолчать,
остановиться, но смириться с тем, что понравившийся ей мужчи-
на исчез, она не хотела.
– Ну, вор, не вор, а бомж – это точно, – констатировала Оксана
и вновь позвала спать.
– Какой же он бомж, когда работает, да и выглядит нормаль-
но, одет прилично. Он мечтает найти женщину и спокойно с ней
жить. Я так понимаю.
– А мне… такой… как раз… и не нужен. Без денег, без квар-
тиры, без работы, – отвечала Оксана, и рукой стала отодвигать
грязную посуду к середине стола.
– А мне картошку копать некому. Сын уехал, не скоро вер-
нётся. А вот Сергей Николаевич на тебя обиделся и со мной не
станет разговаривать, – расстроилась Нина.
– Да куда он денется? Из квартиры его выгоняют. Ищет, что
подешевле, а лучше бесплатную, да ещё бы – с бабой, – сказала
Оксана и, положив руки на стол, склонила на них голову.
– Пошли спать, – согласилась Нина, помогла подруге под-
няться и, уложив на диван, накрыла лёгким пледом.
Уйдя в другую комнату, Нина Викторовна долго не могла
уснуть. Перед глазами стоял Сергей Николаевич. Представила
его своим мужем, и, понимая, что это невозможно, тут же охла-
дила своё воображение. Тёмный, мутный осадок этого вечера не
покидал её. Она не понравилась Сергею, Оксанка использовала
её в своих целях! Нине стало жаль себя, вновь брызнули слёзы, слёзы отчаянья. Но тут же заговорила гордость: зачем себя так
унижать? Жила без мужа столько лет и дальше проживёт!
Утром Оксана пошла на рынок, а Нина поехала в садоводство.
* * *
Лето закончилось. Нина Викторовна понимала, что сейчас
надо думать не о любовных приключениях, а о том, как выкопать
картошку с двух участков, на чём её вывезти да ссыпать в погреб.
Нет у неё помощников, кругом одна! Какая уж тут любовь!
И вновь изнутри полыхнуло недовольство собственной жизнью! Как ей хотелось попасть в светлую и прекрасную жизнь, что
грезилось в юности! Она манила к себе ещё с детских лет. Нина,
читая запоем книги, мечтала даже о собственном творчестве.
Жаждала путешествовать по свету, мечтала побывать на родине любимых писателей, всё ещё верила, и не сомневалась в том, что мир полон гармонии, люди радуются друг другу, а не тому, что человеку плохо, и нет в нём места зависти, а любовь бывает не на словах, а на деле!
А в реальности… Нина давно уже не летала в облаках, не
строила воздушных замков, и приземлённый мир стал казаться
ей нормальным. Она старательно выполняла несвойственную
женщине работу: «тянула» на отдалённые участки трубопровод,
бегала в администрацию глиняных карьеров, на чьей территории
находилось садоводство, доставала и ставила задвижки, заглушки, привозила бетон, помогала заливать площадку. Купила будку
для скважины, которую бывший председатель – пенсионер про-
бурил неудачно: то ли трубы поставил неправильно, то ли насос
оказался слабоватым, и вся эта система «барахлила», выходила
из строя, постоянно ремонтировалась. Воды, действительно, на
всех не хватало.
– Воды, воды… Когда вода будет? Воду давайте! – кричали
садоводы, увидев Нину Викторовну, шедшую от остановки к
своему саду-огороду.
Женщина – председатель останавливалась, и тут же к ней со
всех сторон стекался народ.
– Так ведь осень, дожди идут какой день, – сохраняя спокой-
ствие, пыталась вкрадчиво говорить Нина Викторовна, хотя
понимала, что никакие доводы и доказательства садоводы не при-
знают, не примут и убедить их в своей правоте не удастся.
– Дождь закончится, а воды в баках нет! – слышались голоса.
Она их притягивала, как магнитом. Или не на ком больше злость
сорвать? Недовольные люди, казалось, готовились её растерзать.
Председатель видела их злобные глаза, перекошенные гневом
губы, повышенный тон… её как будто заводили на ругань, на
 скандал! В ответ у Нины появлялась к ним неприязнь. Она росла,
ширилась, и вот уже председателю так же хотелось повысить го-
лос, резко ответить, закричать…, искривив рот ненавистью, орать
до беспамятства! Но она, как всегда, вовремя остановилась! Как
вчера и позавчера, и ежедневно, уже третий год подряд сдержива-
ет себя изо всех сил!
– Сейчас-то вода зачем? В землю итак по колено провалива-
емся, – внешне спокойно объясняла Нина.
Но она никогда не сдавалась, говорила и говорила, не оста-
навливаясь, надеясь, что у людей терпение закончится быстрее,
чем у неё. Внешне Нина не показывала гнева, пыталась воздей-
ствовать спокойным обращением, и говорила бы до тех пор, пока
всем не надоело.
– В ёмкости воды надо набрать! – недовольно ворчали вновь
подошедшие.
– Успеете ещё, наберёте, – продолжала Нина.
И начинала говорить о садоводстве, что оно маленькое, будто
садоводы этого не знали, что денег собирают немного, что сады,
стоящие на краю обрыва вот-вот сползут, упадут вниз…, поэтому
надо укреплять берег. А ещё придётся идти в управление глиня-
ных карьеров и просить отодвинуть дорогу, которую проторили
машины наверху, как раз над садоводством…
– Ей что говори, что не говори, как об стену горох, – услыша-
ла Нина удаляющийся голос самой скандальной бабы.
Послушав председателя, люди расходились. Заканчивалось
стихийное собрание. На этот раз садоводы хоть и разошлись, но
не успокоились. Недалеко от её участка из сада «запо-
лошного» мужика – Щанова доносились крики. Она видела, как
Щанов бегал от домика до калитки и, стараясь, чтобы все слы-
шали, кричал, сочно пересыпая каждое слово отборным матом,
требовал немедленной подачи воды.
* * *
А Нина теряла время и силы на текущий ремонт скважины,
портила нервы с садоводами, теперь она, а не – бывший предсе-
датель, отвечала за полив и проблемную территорию!
И все же садоводческий сезон подходил к концу. Полив тоже.
Осенью надо будет отключать скважину, подготовить её к зиме.
Дверь в будку, где находилось сооружение не только закрыть на
замок, но и заварить сваркой, чтобы в зимнее время трубы и мо-
тор не разворовали. Садоводы уже не удивлялись, когда, придя
весной на садовый участок, не досчитывались садового инвента-
ря, металлических деталей, заборов, окон и дверей. Тащили всё,
особенно металл, который принимали тут же в посёлке, стоило
спуститься с горки вниз.
Днём Нина работала на своих собственных участках, а вече-
ром каждая минута уходила на то, чтобы переработать привезён-
ные из огорода овощи и фрукты. Готовила Нина Викторовна
всё, что могла: варенье, повидло, компоты, солёные, маринован-
ные огурцы и помидоры, салаты и закуски. Она старалась, чтобы
выращенный ею урожай не пропал: в погреб, что находился под
окнами, она ежедневно носила и ставила на стеллажи ведра, бан-
ки, баночки, бутылки… Какие уж тут мечты!
Ей уже сорок пять, а жизнь не меняется, всё больше зажимает
в тиски, не давая времени для рывка! Неужели мечты так и оста-
нутся пустыми? Нет денег не только для путешествий, даже само
существование под угрозой! И думать в первую очередь надо о
том, чтобы дети и она сама, три раза в день могли сесть за стол и
поесть. Поэтому Нине ежедневно приходилось копаться в земле,
добывая пропитание. Нет, не вырваться ей из замкнутого круга, не
прыгнуть выше головы, жизнь для неё так и останется бессмыс-
ленной! Заноза неудовлетворённости прочно сидела в сердце.
Вспомнила об Оксанке. Ей всё само падало в руки: и квар-
тира от родителей, и работа такая, что хватало на безбедное су-
ществование и модную одежду. Заботой о детях не обременена.
Волнений по поводу того, что жизнь пуста, нет. И мужчины её
любят, хоть этот беженец, которого Оксана с такой лёгкостью и
категоричностью «отшила».
Нину Викторовну давно уже тянуло на центральный рынок, где работала Оксана. Ей так хотелось увидеть Сергея... Но, дав себе зарок, Нина больше месяца не появлялась там. Это время длилось так долго, что она чуть с ума не сошла от одиночества, и наказала в первую очередь себя.
Наконец, не выдержала. Выйдя на остановке «Крытый ры- нок», по знакомой уже лестнице чуть ли не бегом поднялась на
второй этаж. И сразу увидела Сергея Николаевича. Покупателей
оказалось мало: обед давно закончился, а вечер, когда люди идут
с работы и забегают на рынок, чтобы купить себе что-то из про-
дуктов, ещё не наступил. Мужчина стоял на том же месте, напро-
тив киоска Оксаны, в том же сером костюме и с тем же скромным
товаром. Сердце Нины ёкнуло, забилось быстрее и чаще.
Вспомнив о гордости, Нина решительно прошла мимо Сер-
гея, делая вид, что не смотрит в его сторону, однако боковым
зрением увидела, что он неожиданно выбежал из-за прилавка,
окликнул её и заговорил с ней, как с хорошей знакомой.
– А меня тогда чуть не убили!
Нина молча глядела на его оживлённое лицо. Вот так бы сто-
яла и слушала, слушала… А потом взяла за руку и увела к себе
домой. Ей всё нравилось в этом человеке.
– Парни бежали за мной целую остановку. Хорошо, что я бы-
стро бегаю!
– Может, попугали только. Увидели, что убегаете, – говорила
Нина, а сама уже ругала себя за то, что вопреки своему решению,
не уходила, не отказывалась от него.
– Нет, я точно знаю. Не спрятался бы, убили, – продолжал
беженец.
– Ну, не убили же! – вдруг жёстко сказала Нина, вспомнив,
как в квартире Оксанки она старалась ему понравиться, и, резко
повернувшись, пошла к киоску.
– А мне Оксана Яковлевна сказала, что вам картошку копать
некому, – вдогонку крикнул Сергей.
– И что? – спросила Нина Викторовна и запнулась о дощатый пол.
– Давайте, я помогу. Скажите только, когда? – неожиданно, и
главное, как-то по-свойски прозвучало сногсшибательное пред- ложение.
Нина остановилась, удивленно, недоверчиво, во все глаза,
разглядывала мужчину. Не пришлось навязываться, унижаться,
да она и не собиралась этого делать, человек сам, добровольно
предложил ей свои услуги. Нина не сразу пришла в себя, ей по-
требовалось время, чтобы ответить.
– Давайте… дня через три, ну, как договорюсь с машиной –
надо будет выкопать и сразу же увезти, оставлять в саду картошку
нельзя – украдут, – медленно подбирая слова, предложила она.
– Договорились, – улыбнулся Сергей и тут же переключился
на покупателя, резко оборвав диалог.
Нина стояла рядом, наблюдала за мужчиной, не веря, что же-
лание её исполнилось. Она готова была кинуться при всех ему на
шею, но словоохотливый продавец уже расхваливал свой товар
задержавшемуся покупателю, не обращая внимания на Нину. А
та задыхалась от радости. Показалось даже, что сознание на не-
который миг отключилось, потому что Нина никого не видела и
ничего не соображала, очнувшись, отметила только, что стоит на
месте. Сколько это продолжалось, она не помнила. Придя в себя, медленно направилась к киоску приятельницы.
Он согласился встретиться с ней один на один! Неужели в её жизни что-то изменится?! Подойдя к окну киоска, увидела Оксану,
искренне улыбнулась ей и поздоровалась.
* * *
Рядом с приятельницей стоял высокий, плотный, важного
вида мужчина, который, казалось, всегда и везде будет своим,
начнёт командовать, распоряжаться и оставаться на высоте. Кто
это? Неужели новый кавалер? Скорей бы ушёл, – подумала Нина,
так её распирало нетерпение поделиться хорошей новостью.
– Проходи к двери, сейчас открою, – сказала Оксана и когда
Нина Викторовна вошла, спросила мужчину: – Ты уходишь?
– Нет ещё, – ответил тот зычным голосом, с интересом раз-
глядывая Нину, и грузно сел на стоящий рядом стул.
– Как нет, ты же уходить собирался? – возмутилась Оксана,
пытаясь его поднять.
– Познакомишь с подругой? – спросил он, показывая, что уходить не собирается.
– Нина, – подала руку Нина Викторовна, не дожидаясь,
когда их познакомят и… засмеялась.
После того, как поговорила с Сергеем, ей захотелось петь,
плясать и куражиться. Какой-то бесёнок сидел в ней, толкал в
бок, отчего она безудержно хихикала. «Глупо выгляжу», – поду-
мала про себя Нина, но остановить себя не могла. Сейчас, подав
руку первой, поступила так, как никогда бы не позволила себе
раньше. Со стороны смотрела она на проявившуюся в ней безу-
держно веселящуюся женщину. И вновь подумала: «Смеюсь…
Ни к месту, ни ко времени, нервная, возбуждённая. Ужас!»
Но как ни силилась остепениться, настроение невольной эйфории не проходило.
– Владимир.
– Очень приятно, – кокетливо проговорила Нина и засмеялась.
Мужчина пожал ей руку и задержал в своей. Она не торопилась отстраняться, наслаждаясь ласковым прикосновением. Глаза
всё ещё светились нежностью, вызванную беженцем, но этими
же глазами она смотрела теперь на незнакомца, и тот видел об-
ращённый к нему восторженный взгляд.
– О чём вы так долго говорили с продавцом? – поинтересовал- ся Владимир.
Серые навыкате глаза его внимательно, цепко изучали Нину,
будто оценивали.
– Беженец согласился копать мне картошку! Это ты, Оксана,
договорилась с ним? – спросила Нина. Та молча кивнула.
– Некому копать картошку? А давайте я помогу! – неожидан- но предложил мужчина.
– Куда мне столько помощников? Мне со всеми не рассчитать-
ся, – вновь рассмеялась Нина, подхватив предложенную Влади- миром манеру простецкого общения.
Жизненный маятник её дал сбой и мотался теперь из стороны
в сторону хаотично, беспорядочно…с непривычным для неё вос-
торгом. Изнутри поднималась волна такого восхищения жизнью,
что ей стало всё равно, как она выглядит и какое производит впе-
чатление, пусть незнакомый мужчина признает её глупой и не-
серьёзной!
Нина стояла в тесном киоске рядом с Владимиром, близко ви-
дела выразительные серые глаза, крупные, но гармоничные черты его лица, аккуратно подстриженные короткие русые волосы,
гладко выбритый подбородок, ощущала слабый запах терпкого
дурманящего одеколона. Невольно отметила бьющее через край мужское обаяние, хотя сам мужчина в данный момент для неё ничего и не значил. А ведь от неё самой многое зависит.
Показалась сегодня Владимиру удачливой, счастливой женщиной, и вот, пожалуйста, зацепила за живое, – радостно глядя на мужчину, думала Нина. Настроение было замечательным!
Она перестала стыдить себя и одергивать.
– А со мной не надо рассчитываться. Я бесплатно помогу. Мне
нравятся весёлые женщины, – наконец, улыбнулся и мужчина.
– Да хватит тебе! – в сердцах проговорила Оксана. – Ей, дей-ствительно, надо помочь. Картошки насадила, а копать некому!
– А я и не шучу. Мне понравилась твоя подруга, – произнёс
загадочный Владимир.
– Ладно, иди, ты давно собирался уходить, – повторила Окса-
на, подталкивая посетителя к выходу.
Он, не обращая внимания на хозяйку, взял оторванную от
одежды этикетку, которая валялась на прилавке, и что-то быстро
написал на ней.
– Вот мой номер телефона, позвони! – перешёл мужчина на
«ты», подавая Нине переливающийся квадратик. – До свидания.
– До свидания. Приятно было познакомиться, – сказала Нина
и демонстративно положила этикетку в сумку, думая о том, что
номер телефона ей, конечно, не пригодится, но этим жестом она
досадит Оксанке.
И подумала: «А ведь ей не понравилось, что мужчина обра-
тил на меня внимание. Кто он? Её любовник? Странная, однако,
штука – жизнь!»
Вышедший из киоска Владимир поравнялся с беженцем и
оказался на полголовы выше его. Здоровый, крупный, холёный, в
прекрасно сидящем дорогом костюме и повязанным вокруг шеи
модном платке вместо галстука… рядом с продавцом в невзрач-
ной серой одежде, он явно выигрывал. Но… за Сергея Николае-
вича, сделай он предложение, Нина пошла бы не глядя, не рас-
суждая и не раздумывая ни секунды, а этот красивый мужчина не
тронул её душу. Предложи он выйти замуж, она стала бы вычис-
лять все плюсы и минусы: а зачем нужен этот мужчина? И требо-
вания к нему были бы намного выше, чем к Сергею и не потому,
что с беженца нечего взять. Если человек не нравится, если он не
запал в душу, если нет такого, что за ним, не думая, и в огонь, и
в воду, то и начинаешь высчитывать, выгадывать, торговаться…
Скорей всего ему – этому капризному мужчине – нужна бесплатная домработница! – подумала Нина Викторовна.
– Владимир – мой двоюродный брат. Бывший военный. С же-
ной не живет, но официального развода нет, – поджав губы, со-
общила Оксана. – Где ты пропадала?
– Да работы много накопилось и дома, и в саду. А почему ты
не захотела меня с братом познакомить? – не выдержала Нина
Викторовна.
– Как не захотела? Ты же познакомилась! Да он не серьезный,
меняет женщин, как перчатки. И картошку копать тебе не будет.
Да и бабы у него, знаешь, какие? Не чета тебе. Богатые и одеваются, как модели.
– Всё понятно. Только Николай Петрович да беженец мне и
пара, – с обидой в голосе проговорила Нина.
– Да ты не обижайся, с Володей у тебя все равно бы ничего
путного не получилось, я хорошо его знаю, а с беженцем ты хоть
картошку выкопаешь. Я не хочу, чтобы ты потом расстраивалась
и на меня злилась.
Хорошее настроение, появившееся после того, как Нина по-
говорила с Сергеем Николаевичем, постепенно улетучивалось. И
не потому, что понравился брат Оксанки. Будь настоящий выбор –
всё равно бы выбрала беженца. Подвижный и общительный Сер-
гей не просто нравился Нине, она таяла от его взгляда, думала о
нём, как о недостижимой мечте, видела родственную душу, мо-
жет, потому, что в его жизни тоже не всё ладилось. И вот теперь,
кажется, желание завоевать мужчину близко к исполнению.
А красавец Владимир… с ним она сразу почувствовала ком-
плекс неравенства, он показался ей высокомерным, холодным,
хотя и самостоятельным, самодостаточным... Конечно, приятно,
что внимание обратил и, может, для жизни, если не верить Окса-
не, он-то как раз и оказался бы надёжнее, чем беженец, который
сегодня здесь, а завтра неизвестно где. А этот свой, местный и
бежать ему некуда.
Сергей Николаевич хоть и разговорился, но отношение к ней
так и осталось сдержанным. Нина всё больше трезвела. И факт
отвержения её Оксанкой задевал. У беженца, скорей всего, безвы-
ходная ситуация, а для брата она недостаточно хороша! – думала
Нина, сидя в киоске и вдруг увидела себя в зеркале. Вид далеко
непрезентабельный. Но это и оправдано – сад-огород, постоянно
под лучами солнца… При желании можно и нарядиться, и по-
говорить на любые темы. Внешность стала проще, но душа-то
осталась прежней!
– Пойдёшь ко мне в гости? – как ни в чём ни бывало, пред-
ложила Оксана.
Нина кивнула и, внимательно посмотрев на неё, подумала:
«Неужели не поняла, что обидела? Хотя… В школе… не посмела
бы так себя вести! Значит, я сама виновата, что позволяю смо-
треть свысока». Но вслух вновь ничего не сказала. Поругавшись с
Оксаной, а желание поругаться возникало не раз, она, как и рань-
ше, занялась бы только работой. Это Владимир увидел её такой,
какой она давно не была: раскованной, весёлой и счастливой жен-
щиной. Но в этом не её заслуга – беженца. Оттого, что всё идёт не
так, как хотелось бы, настроение постепенно приходило в норму – в состояние привычной напряженности. Ей, как всегда, стоило
большого труда казаться спокойной и уравновешенной.
* * *
Нина только что подошла к двери с намерением выйти и по-
ехать в сад… Как вдруг долгий протяжный, пронзивший тишину
звук, похожий на вой сирены, ни на секунду не останавливаясь
и не прекращаясь, зазвенел и звенел, казалось, целую вечность.
Какой сумасшедший издевается над ней?! Разозлившись, не опасаясь уже и не спрашивая, Нина рванула на себя дверь, чтобы
накричать на ненормального, и увидела мать, которая, понурив
голову, нажимала на кнопку побелевшими пальцами, а сама сто-
яла и отрешённо смотрела в пол, видимо, начисто забыв, что она
здесь делает. Нина дотронулась до скрюченной ладони, отвела
руку матери, которая тут же безвольно упала вниз, и поняла, что
произошло из ряда вон выходящее и, скорей всего, неприятное
именно для неё.
– Проходи, – предложила она матери, испытывая растерян-
ность и разочарование от того, что приходится терять драгоцен-
ное время.
Каждый раз, когда появлялась мать, она приносила ей горечь
и неприятности. Нина и раньше не сильно-то радовалась её по-явлению, но тут заметила, что Валентина вообще не в себе и
выглядит совершенно потерянной. Поставила на газовую плиту
чайник, достала напеченные впрок лепешки, налила в розетку ва-
ренья, усадила мать за стол.
– Говори! Что случилось? – довольно резко спросила она, пы-
таясь этим вывести Валентину из угнетённого состояния.
– Не знаю, как сказать…
– Да говори же, как есть, не тяни резину! – вспылила дочь.
– Дед Василий заставил написать заявление, гонит в сельсо-
вет, чтобы перевести наш дом на него, – глядя в пол, беззвучно
прошептала Валентина.
Нина тут же вспыхнула. Пульс участился, ещё немного и она
не выдержит, накричит на мать, выкинет какую-нибудь глупость.
Этого ещё не хватало – потерять дом окончательно! Мало того, что сожитель матери прописался и живёт в доме отца, которого не так давно похоронили, а теперь уже и дом решил отнять! Понимая, что криком делу не поможешь, взяла себя в руки.
– А ты что? – внешне спокойно проговорила Нина.
– Подписала, – обречённо вздохнула мать.
– Ты что, мама, умом тронулась? Потерять свой дом! – закри-
чала, не сдерживаясь более, Нина. – Переведёшь на него, дед тут
же тебя и выгонит! Зачем только с ним связалась?!
Нина уже задыхалась от ненависти к деду, к матери, чувство-
вала зловещую, нависшую опасность. Неужели ничего не видит,
не соображает? Вот куда её потом денет, когда выгонят?! – думала Нина, понимая, что заботится в первую очередь о себе.
– А не написала бы, убил! Он же инвалид. И так ненормальный, а как напьётся… Выходит на середину улицы и орёт, голос у него зычный, командирский… Никто уже с ним не связывается. Соседи спрячутся, а он в дом, на меня кричать. Пока деньги были – он же свой дом продал и ко мне перешёл – каждый день водка, закуска, ну, гуляли, конечно. Когда деньги кончились, сказал, что я его дом пропила, драться начал, я к соседям бегаю теперь, прячусь, где придется.
Нина тяжело дышала, волнение не проходило, не исчезало.
Всё шло прахом, и зловещее предчувствие точило её. Вспомнила,
как, приезжая к ним, зачастую видела Валентину с очередным си-
няком на лице, которая всегда придумывала правдивую легенду о
том, что лазила в погреб, сама упала с лестницы… Еле поднялась.
В другой раз: просто, мол, поскользнулась и ударилась о порог. Ведь видела, догадывалась, что происходит, и пустила на самотёк! Лишь бы её не трогали, не доставали, не навязывались!
С Ниной Викторовной дед Василий был предельно любезен, говорил разумные вещи. Он выписывал кучу газет, журналов,
читал их, смотрел по телевизору только новости и политические
передачи, знал фамилии всех министров, депутатов…, беседовал
с ней о политике государства, но как только речь заходила о мате-
ри, он тут же, глядя в глаза, отпирался: «Да я её никогда… даже
пальцем не трогал. Она напьется и сама разбивается». Мать впер-
вые рассказала правду.
– Да, весело живёшь… Не надоело битой ходить? Почему
раньше-то молчала? Давай, пока не поздно, дом продадим, бу-
дешь жить в Женькиной квартире. А сын ко мне переедет, – пред-
ложила Нина, понимая, что тогда планы и мечты о замужестве
разобьются и разлетятся вдребезги.
– Он не даст продать, говорит, что я ему должна.
– А кто его спрашивать будет? Дом-то ещё отец покупал, ты
его на себя не переводила, а наследников у отца двое. Я и ты. По-
этому, если деду отдашь свою долю – она будет только одной вто-
рой частью. Да и документов знаешь, сколько надо оформлять!
Через суд придётся действовать. Понятно? Объясни, что он не
сможет отобрать весь дом!
Да что же это за напасти на Нинину голову? Чуть-чуть толь-
ко, казалось, забрезжил просвет, на мгновение она порадовалась
жизни, как тут же наказана! Вновь появилась неразрешимая про-
блема. Зная, что мать полностью находится во власти сожителя,
она понимала, что ей не по силам заставить безвольную пьющую
мать постоять за себя или каким-то образом воспротивиться воле
деда, что от их пустого разговора ничего не зависит. Безысходность вновь схватила её за горло.
– Мне он до того надоел, что я схожу в сельсовет и отдам за-
явление.
– Тогда зачем ко мне приезжала, если хочешь сделать по-
своему? – задыхаясь от горечи, спросила Любовь Викторовна.
И тут же сказала себе: «Пусть всё катится самотеком! Пусть
будет так, как Бог решит».
– Сказать…, – не глядя на дочь, проговорила Валентина.
– И сказала, и что? Одного не понимаю: совершенно чужому
старику достанется наш дом! Мама, сама-то где будешь жить?
– С ним…
– Делай, что хочешь! – сдалась окончательно Нина.
И что толку, что она нервничает? А если упадет? Умрет? Это
всё равно не решит задачу, не вернет ей дом, любимую мать, ко-
торая, действительно, спивалась…
Всякий раз, когда, выбрав время, она приезжала к Валентине – мать, есть мать – говорить ей приходилось с чужим дядькой, который не давал матери и рта раскрыть, тем более поговорить с ней откровенно. Дед лебезил перед Ниной, но однажды зимой, когда Нина Викторовна в очередной раз приехала к ним, он не только не открыл двери, не впустил её, а обматерил и послал подальше. Ей ничего не оставалось делать, как вернуться на остановку, ожидать возврата только ушедшего в город автобуса. Нина тогда простояла час на морозе, продрогла и замерзла так, что простыла и долго потом болела. Не только температура и кашель изводили её целую неделю, изводило немыслимое чёрное чувство вражды к старикам. Дед не впустил её, а мать-то где была? Она разозлилась и перестала бывать у них.
Неужели потеряет дом? – невесело подумала Нина Викто- ровна.
Мать ушла, а Нина, захлёстнутая чувством бессилия перед
жизнью, перед судьбой… поняла, что события вышли из-под кон-
троля и пора с этим смириться.
* * *
Сергей Николаевич сдержал обещание – поехал с Ниной копать картошку. Садоводство находилось далеко за городом, на лоне природы, на крутом берегу реки, хотя остановка
«Глиняные карьеры» считалась ещё в пределах городской черты. Раньше на этом месте, у крутого берега реки, буйствовали заросли дикой облепихи, и горожане осенью собирали янтарной
ягоды столько, сколько хотели, но однажды пригнали технику,
тракторами сняли верхний плодородный слой земли, экскавато-
рами начали добывать глину для кирпичных заводов. Через год,
а может, и больше, площадку выровняли, засыпали снятой зем-
лёй, перемешанной теперь с глиной – провели так называемую
рекультивацию – и отдали её под сады-огороды, как будто другой
свободной земли в окрестностях небольшого городка не нашлось.
Чтобы укоротить путь от автобусной остановки до собственных участков, «землепашцы» вырубили в отвесном склоне ступени. С годами глиняная стена разрушилась, образуя размывы, разводы, столбы и ямы различной высоты.
В сухую погоду люди спускались мимо таких колодцев с опаской, боялись даже взглядом измерить их глубину, а во время дождя, даже несильного, ступени становились скользкими, и риск угодить в колодец усиливался многократно. Тогда приходилось идти вкруговую по гравийной дороге, спускающейся в садоводство с двух сторон, и времени на обход затрачивалось намного больше.
Издалека казалось, будто кто-то специально вылепил глиняных монстров, создал огромные фантастические фигуры, вырыл эти бездонные колодцы, непохожие один на другой. А скульптор – дождевая вода годами вытачивала монолиты, доводя их до причудливого совершенства. Со стороны дороги при сильном дожде с рукотворного отвеса низвергались водопады. Мутные пенистые потоки, набрав скорость, вольготно разливались по участкам скрытого внизу садоводства, размывали ближайшие грядки, накрывали их слоем глины и мусора. Постепенно люди стали бросать огороды, и садоводство год от года хирело.
У Нины был проездной билет. Она хотела рассчитаться за
Сергея, но тот не позволил.
– У меня есть деньги, – сказал он.
– И много? – улыбнулась Нина, желая пошутить, чтобы раз-
рядить слишком серьёзную обстановку. Человек вёл себя довольно холодно, будто ничего особенного не происходило.
В автобусе они сидели рядом, тела их соприкасались. Нина
чувствовала, как пульсирующий ток крови рвётся от её тела по
направлению к нему, как он жжёт её изнутри упругим насыщен-
ным желанием, пронизывает насквозь. Нинаа не верила своим гла-
зам и ощущению: неужели давно желанный мужчина так близко?
Все её существо жаждало ответного внимания. Казалось, вот-вот, ещё немного и произойдёт что-то чудесное и неествественное.
Нина Викторовна ловила каждое его движение, жест, вни-
мала каждому слову, хотя внешне не показывала эмоций, стара-
лась казаться такой же, как он, спокойной и серьёзной. Тем более,
что вокруг сидели и стояли садоводы, с любопытством поглядывая на свою «председательшу» и мужчину рядом с ней. Чтобы внешне не показывать эмоций, она зажала руку в кулак с такой силой, что испытывала боль от впившихся в кожу ногтей. И сосредоточила своё внимание на боли.
– Немного, но есть, – ответил он.
Ещё на остановке, когда ожидали автобус, Нине хотелось узнать, как с ним рассчитаться: картошкой, деньгами или помощь будет бескорыстной, в расчёте на последующие жизненные отношения, но, заметив сдержанность мужчины, промолчала. Отметила только, какие у Сергея нежные белые руки с тонкими длинными пальцами, чистыми ногтями и пожалела его. Картошки посажено много, на двух участках, даже вдвоем придётся копать дня два-три. Она понимала также, что для мужчины это не только подвиг, но и потеря тех денег, которые он мог бы заработать на рынке.
Выйдя из автобуса, Нина Викторовна ожидала, что садово-
ды, как всегда, кинутся к ней, начнут высказывать претензии, а
она объяснять… Но люди, как ни странно, на этот раз оставили её
в покое, чему Нина Викторовна несказанно удивилась. Может,
потому, что она специально замешкалась при выходе из автобуса,
сделала вид, что никого не знает, и пропустила толпу садоводов
вперед? А может, люди, увидев, что у председателя впервые за
три года появился мужчина, онемели от удивления? Как бы то ни
было, никто к ней не подошёл и не обратился.
В домике Нина нашла рабочую спецовку сына, перчатки, са-
модельные мотыжки, лопату, вилы – всё подала на выбор мужчине, сама переоделась, предложила Сергею кофе из термоса, ещё тёплые пироги с капустой, испечённые ею утром. Работника надо, прежде всего, накормить. Сама с ним наскоро поела.
Обострённым чутьём понимала, что не нужно пугать человека лихорадочной поспешностью, показывать ему свой внутренний пожар. Огонь вспыхнул и зажёг кровь ей, но зачем раньше времени обременять мужчину своими чувствами, говорить о том, чего не испытывает другой? Нина перешла на доверительное «ты», спросила:
– Копать-то умеешь?
– Я думаю, тут особого умения не требуется, – усмехнулся
новоявленный помощник.
– Тогда приступим…, – предложила Нина.
И всё-таки она не только стеснялась, но и побаивалась своего добровольного помощника. Несмотря на то, что он выглядел проще Оксанкиного брата, чувствовала себя более скованно, чем
с Владимиром. Почему Сергей поехал ей помогать? … Может,
тогда, у Оксанки, она ему всё-таки понравилась? Неужели этот
красивый интеллигентный человек станет её мужем?! Хотя… всё
может быть гораздо проще: мужику нужна картошка или квартира! А пока рано обольщаться и надеяться! Поможет выкопать и
ладно! – думала Нина.
– Хочешь, расскажу про эпоху викингов, – спросил Сергей
Николаевич, после того, как прошло немного времени. – Знаешь,
кто они?
– Ну, слышала, конечно, – с досадой ответила Нина Викто-
ровна.
Но… зачем ей слушать о каких-то викингах? Рассказал бы о
себе. Что-то предложил… Странный, однако! – анализировала
Нина, а затем прислушалась к тому, что говорил.
– В восьмом веке флотилии судов несли рослых воинов к
дальним берегам от Ирландии к Византии… Викинги – соби-
рательное название народов Норвегии, Дании, Швеции и части
Финляндии.
– Откуда ты знаешь подробности о них? – перебила его Нина.
Она слушала и не слышала его. Надеялась, что он забудет обо
всём и перейдет к выяснению личных взаимоотношений. Высы-
пав из очередного ведра картошку в мешок, подошла поближе.
– Самые интересные книги я привёз с собой, – проговорил
мужчина, подозрительно разглядывая Нина Викторовну.
А ей не нравилось, что беженец был слишком серьёзным по
отношению к ней, и за всё время общения ни разу даже не улыб-
нулся.
– Они же тяжёлые, – смущённо заметила Нина. – Извини, что
перебила.
– Может, тебе не интересно?
– Ну, почему? Очень даже интересно! – заверила она рассказ-
чика. Про то, что в её квартире собрана огромная библиотека, Нина промолчала.
Сергей Николаевич рассказал, как раскопали корабль викин-
гов, который оказался великолепным, говорил о том времени,
когда это происходило… Нина вначале слушала внимательно, но постепенно мысли ускользнули от тех времён и обратились к настоящему моменту. Она договорилась с «пляжным» знакомым – Николаем Петровичем, который, оказывается, ещё работал
водителем на машине с будкой, что к вечеру он приедет в садо- водство и отвезёт в город выкопанную картошку. Вспомнила, как
пришлось объясняться с ним.
– Сколько возьмёшь за перевозку? – спросила она, когда Пе-
трович согласился, в надежде, что доставка обойдется ей всё же
дешевле, чем у незнакомых грузоперевозчиков.
– Натурой рассчитаешься, – хитровато прищурился тот.
– Хорошо. Могу мешка два картошки дать, – растерялась
Нина. – Или деньги, только скажи сколько?
– Потом договоримся, – увильнул от прямого ответа Петрович.
И теперь Нина не знала, появится ли он вообще, и сколько по-
требует с неё в частности… Нет определенности, и это ей совсем не нравится.
А Сергей продолжал рассказывать. Нина вновь прислушалась. И вдруг досадливо удивилась его болтовне. Говорит… говорит, о чём-то совсем для неё не важном. И без него она всё это знает, о многом читала, изучала в университете, за кого он её принимает? Ну, жили люди, и что конкретного можно получить из его рассказа? Пока вдвоём, можно обсудить что-то жизненное, а он говорит, лишь бы что-то сказать. Может, для беженца это интересно и познавательно, но для неё важен настоящий момент, взаимоотношение с реальным мужчиной, а не познание тысяче-
летнего прошлого, никак не связанного с сиюминутной жизнью!– подумала Нина.
– Климатологи определили, что во времена викингов в Скан-
динавии было на несколько градусов теплее, чем в предшествую-
щие и последующие периоды. Земледелием занимались круглый
год, – продолжал беженец.
– Значит, мы снимали бы четыре урожая картошки, – поддак-
нула она.
Сергей Николаевич посмотрел на Нину отсутствующим
взглядом, и она вдруг почувствовала, что ему также глубоко на-
плевать на то, что было тысячу лет назад в какой-то Скандинавии! Повествование его ни к чему не обязывало и не трогало его самого.
– Согласно летописи седьмого века погрязшие в междоусо- бицах славянские племена в ста милях от теперешнего Санкт-
Петербурга уговорили вождя викингов Рюрика и его двух братьев
прийти править ими и навести порядок. Братья согласились и ос-
новали три княжества. Начиная с Рюрика и вплоть до сына Ивана
Грозного – Фёдора, скандинавы правили самой крупной средне-
вековой державой Европы – Россией.
Беженец, казалось, упивался своими познаниями и возмож-
ностью ошеломить работавшую рядом женщину рассказами об
исторических моментах. Историю Руси она и без него знала. Вна-
чале ей казалось забавным слушать непрерывный поток дат, имён
и событий, потом появилась досада на то, что у этого мужчины
ничего существенного за душой нет, кроме ненужных знаний, ко-
торые не прокормят в настоящей жизни. Ещё Нина ожидала, что
он заговорит всё-таки о себе, попросится к ней жить, скажет, что
она хоть немного, да нравится ему. Но вот заканчивался день, а
он ничего подобного не говорил… не самой же Нине предлагать
себя? Оксана сказала, что мужику негде жить. На старой квартире
в проживании ему отказывают и каждый день напоминают, что пора съезжать, а он всё рассказывает и рассказывает про викин-
гов, которые, ни ему, ни ей – «никаким боком». Нине казалось,
что в первую очередь мужчина должен был договориться с ней о
жилье, а уж потом только говорить ни о чём, как сейчас, не преры-
ваясь и не переставая. И это показалось ей несколько странным.
– А у меня есть другие сведения, – перебила его Нина.
Но Сергей Николаевич её, казалось, не слышал и продолжал:
– Сын Святослава Владимир в девятьсот восемьдесят вось-
мом году, с целью укрепить свои отношения с Византией, при-
нял православное христианство, загнал толпы своих подданных в
Днепр, где и крестил их.
Хотя польза от присутствия Сергея была – они почти докапы-
вали картошку на первом участке. Если появится Николай Петро-
вич, то отвезёт их домой. Надо бы ещё кабачки с тыквой собрать.
Они такие тяжёлые, а то потом на себе придётся возить. Если
Петрович не приедет, надо будет где-то спрятать картошку или на
трассу сходить за машиной, «поголосовать»… Нет, надо сегодня же управиться с выкопанной картошкой. Обязательно увезти, высыпать в погреб, – думала Нина и не сразу заметила, что Сергей замолчал.
– А я вот знаю, что значение правления Рюриков в России
сильно преувеличено, об истории тогда писали заинтересованные
немцы и так, как хотели они, – успела сказать Нина Викторовна.
– А следы викингов… – продолжал Сергей Николаевич.
– А вот что ты думаешь о прошлогоднем августовском пут-
че? В Москве у Белого Дома? Там, говорят, собиралось около ста
тысяч человек, Ельцин тоже был, «защищал» Михаила Горбаче-
ва, которого пытались отстранить от власти. Люди протестовали
против переворота, – перебила беженца Нина, попробовала по-
менять тему разговора.
– Да не продумано как-то получилось: Горбачёв живой и
здоровый, а гэкэчеписты эти, путчисты, по радио и телевидению
объявили, что по состоянию здоровья он не может исполнять обя-
занности Президента, – взволнованно заговорил Сергей Никола-
евич.
– Горбачев в августе всё равно ушёл в отставку, ну, с поста
Генерального секретаря ЦК КПСС, а партию свою коммунисти-
ческую призвал разбежаться, то есть самороспуститься, а респу-
бликанским и местным организациям определить свою судьбу и
позаботиться о себе самим, – подхватила Нина.
Она поняла, что к этой теме беженец более не равнодушен,
чем к Рюрикам и викингам.
– Цель-то у них, у путчистов, была – не допустить развала Со-
юза, – продолжал Сергей Николаевич. – Если бы получилось, я не
скитался бы теперь без угла.
– Я припоминаю, что и обращение к народу было хорошее,
они сказали, что надо сохранить Союз, остановить хаос, анархию, кризис. Странно, что только три дня и продержались, хотя на стороне путчистов было, как говорили потом, несколько во-
енных дивизий, а Белый Дом защищали простые люди во главе с
Борисом Ельциным… Фигня какая-то! Кстати, а когда официаль-
но Таджикистан отделился от Союза? – спросила Нина.
– Девятого сентября прошлого года. Год назад… Да, государ-
ственного переворота не получилось, а результат налицо. Союз-то развалился, – вздохнул беженец.
– Оксана сказала, что тебе квартира нужна, – вновь оборвала
его Нина.
Национальный вопрос в многонациональном государстве ей
так надоел уже, что и говорить об этом не хотелось: по телевизо-
ру каждый день одно и то же показывали, а жить легче не стано- вилось.
– Да. Хозяин появился, отказал в проживании, хотя… теперь я
работать начал, могу и за деньги жильё снять.
– У меня сын уехал на подработку – собирать облепиху. Квар-
тира свободная. Там плита есть электрическая, диван, стол, стулья. Если хочешь, живи бесплатно.
Нина предложила Сергею квартиру сына, чтобы далеко его
не отпускать. Правда, добровольное согласие мужика помогать
в огороде, казалось, о многом говорило, но при общении с ним
твёрдой уверенности в серьёзности намерений так и не появилось. Ни единого намёка, ни прямого предложения с его стороны!
А ей так хотелось сразу взять и увезти Сергея в свою квартиру, и начать нормальную семейную жизнь. Нина ожидала какого-нибудь реального практичного предложения, но в продол- жение дня мужчина молчал об этом… Посмотрит, что будет дальше. Пока она не видит ни ласковой улыбки, ни взгляда, и сама предпринимать ничего не собирается. Ну, а за месяц, если уж не изменит к ней отношения, пусть ищет себе квартиру, – размышляла Нина Викторовна.
– Хорошо, спасибо. Когда можно переезжать? – спросил Сергей.
– Да хоть сегодня. Сейчас вот отвезём картошку, бери ключи
и переезжай.
– Спасибо.
«Да что там, спасибо, – думала Нина, продолжая копаться в
земле. – Не нравлюсь я тебе! Наверное, всё по Оксанке сохнешь –
страдаешь. Ну, да ладно, пусть квартира будет платой за помощь.
А то и правда, три раза увидела мужика и скорей в дом тащить. Конечно, чувствуется, что мужик путёвый, но кто его знает? Попробуем пожить в разных квартирах. Но как хочется заполучить мужика сразу!»
Нина посмотрела на себя в зеркало. Измазала лоб в земле, а
Сергей даже не заметил. А, может, и видел, да не подсказал, чтобы вытерла. Глянула на свои грязные, обломанные ногти и только тут отметила, что Сергей Николаевич – молодец, в отличие от неё, работал в двойных перчатках.
К безмерной радости Нины, Николай Петрович приехал точ-
но в договорённое время, но увидев помощника, скривился.
– Ты что, замуж вышла? – спросил он.
– Нет, – с досадой проговорила Нина.
– А мне кажется – всё к тому идет, и мне это неприятно!
– А одной приятно вкалывать? – ответила Нина и с недоуме-
нием посмотрела на Петровича.
Разве с ним намечались серьёзные отношения или от него по-
ступило предложение? Почему она должна отчитываться ещё и
перед Петровичем? Он везёт, она платит, вот и все отношения.
И вдруг Нина Викторовна обрадовалась опасению Николая. Неужели он думает, что этот начитанный интеллигентный
мужчина ей пара и может стать мужем? В сердце вновь вспыхнул
огонёк надежды, а с ним и уверенность в себе. Не стесняясь боль-
ше, и, несмотря на непонятные отношения с мужчинами, Нина
Викторовна, как на поле боя, решительно взяла командование на
себя. Она показывала, где и что взять, куда положить, а мужчины
безропотно и безоговорочно выполняли команды: перетаскали
картошку, тыкву и кабачки в машину, притом старался как Сергей, так и Николай. Нина даже удивилась силе и расторопности
немолодого уже Петровича. Она же всё делала правильно – зани-
малась делом, от которого зависело дальнейшее существование
её семьи – готовила запас еды на зиму и не собиралась стесняться
пользоваться услугами обоих мужиков.
У дома Нины мужчины вдвоём спустили в её погреб кар-
тошку, ссыпали в огороженный угол. Сделать заготовки на зиму– это главное! А отношения, счёты, расчёты, разборки – всё потом. Время голодное, зима длинная, а у неё двое детей. Если даже
завтра ни Сергей Николаевич, ни Петрович, ни она сама больше
не появятся в огороде, то большая часть картофельного поля уже
выкопана, картошка, которой с избытком хватит на весь год, при-
везена и высыпана на место! А остальное…
– Пойдёмте, чаем угощу, – предложила Нина Викторовна.
Настроение, несмотря на усталость, было приподнятым.
Нину удивило и обрадовало то, что мужчины оказались послушны, трудолюбивы, борьба за урожай выиграна, а она стала ещё и «главнокомандующей».
– Можно, – сразу согласился Николай.
– Сергей Николаевич, а ты как на счёт… попить чайку?
– Если не затруднит…
При появлении Петровича и беженец стал несколько суетли-
вым и напряженным. Казалось, ему совсем не понравилось появ-
ление другого мужчины, явно не равнодушного к Нине.
– А потом Николай Петрович довезёт тебя до дома, он тоже
в вашем районе живёт, – пообещала Нина, хотя с Николаем до того не договаривалась.
Появившееся чувство уверенности не покидало Нину, которая поняла, что сегодня мужчины согласны на все её просьбы, уступчивы, и решила воспользоваться моментом. Неизвестно, откуда пришла эта решимость, непонятно, почему мужчины раз-
решали командовать собою, но интуитивно она почувствовала
себя лидером среди них и повела себя соответственно. Дав обоим
понять, что не собирается кого-то удерживать у себя надолго, не
оставила выбора и Николаю: взялся помогать – помогай до конца,
и уставшему человеку – Сергею Николаевичу будет приятна хоть
какая-то забота и благодарность за работу.
Пока мужчины умывались, Нина, забыв про усталость, успела вскипятить воду на газовой плите, напечь пышных пирогов и лепешек, поставить на стол сахар, варенье, налить в стаканы кипятка, добавила травяную заварку из мяты, листьев малины, смородины и вишни. Мужчины занялись едой. Скромная пища, казалось, им понравилась. Что тот, что другой, с удовольствием и аппетитом поглощали и пироги с капустой, и горячие лепешки с вареньем – может потому, что другой еды всё равно не было, и молчали.
Нина расслабленно сидела рядом, отпивала по глоточку горя-
чий чай, и, переводя взгляд с одного на другого, непроизвольно
улыбалась. Ей всё нравилось: и то, что сегодня хорошо порабо-
тали, и то, чего давно уже не было – в гостях у неё сразу двое мужчин.
«Возрастной» Николай показался Любе хитроватым. Она не
понимала, что ему надо. Он ведь знает, как она к нему относится?
Может, дать денег на бензин? Или картошкой рассчитаться? Кар-
тошки, конечно, много, но ведь это так скромно… Да и сгрузили
её всю в погреб. Завтра надо будет отдать… если приедет, а то
как-то некрасиво получается. Но ведь она его спрашивала, как с
ним рассчитаться, а он: потом, да потом, в тупик ставит или… в
зависимость? – рассуждала Нина, глядя на Петровича. И вдруг,
решив проверить свою сегодняшнюю власть над мужиками, не-
ожиданно заявила:
– Николай Петрович, ты завтра так же приезжай, в это же вре-мя. Мешка два картошки потом себе заберёшь… А мы с Сергеем
Николаевичем постараемся всю докопать.
Нина Викторовна не спрашивала уже, приедет он или нет,
а говорила так, будто заранее знала, что получит положительный
ответ. На сегодняшний день ни Петрович, ни Сергей её не под-
вели. Сработали чётко, слаженно, и в результате получилось, как
нельзя лучше. Потому и Сергея не стала спрашивать, сможет ли
он завтра быть в огороде, не стала узнавать у Петровича, согла-
сится ли тот приехать! Она ставила их в известность, не оставляя
ни времени, ни возможности отказаться. Самой бы выдержать зав-
трашний день, согласились бы мужики, и тогда всё! Она упра-
вится с садом – огородом, снимет с себя полностью ещё одну за-боту.
– Договорились, – помолчав, произнёс Николай.
И это была победа. Даже если Сергей, сославшись на уста-
лость, завтра не появится, Нина постарается справиться одна.
– А мы там же, на вокзале, встречаемся? – спросил и Сергей.
– Да! В тот же час, на том же месте, – успела сказать Нина и
побежала в кухню, якобы поставить чайник на плиту, а на самом
деле не показать выступившей вдруг на глаза влаги: напряжение
сегодняшнего дня и переживания дали о себе знать.
Погрязла с головой в житейских делах и заботе о хлебе насущ-
ном. Тяжёлая работа доконала, Нина напрочь забыла, что она – женщина, а не средство для добывания денег. Она не рабочая лошадь, которая ничего не соображает…, а только работает… Нагрузка с годами возрастает, и кажется, силы вскоре закончатся. Может, это Бог проводит опыты: сколько может выдержать женщина, ждёт, за какое время сломается? – стоя на кухне, отвлечённо думала Нина, испытывая привычную горечь обиды.
Однако, вспомнив, что сегодня она одержала победу не только
над собою, что у неё удачный день, а в гостях двое мужчин, и сей-
час как раз всё хорошо, быстро вытерла слёзы, принесла чайник,
села за стол и, пока помощники занимались едой, молча, испод-
тишка наблюдала за ними.
Сергей Николаевич – полная противоположность Николаю.
Тонкий в кости, высокий, с нежными руками, он казался ей слабым и беззащитным. Его хотелось заслонить собой от беспрос-
ветной, бестолковой жизни. Тактичный, начитанный, хотя… по-
знаниями теперь никого не удивишь в это нелёгкое время, когда
не знаешь, как и где добыть кусок хлеба, никому ненужные сведе-
ния не прокормят и не дадут крышу над головой. Было что-то жалкое в том, как он сиротливо – среди бабок и женщин стоял со своим скромным товаром и буквально всучивал вещички людям. Может, потому и брали, что жалели мужика.
Создавалось впечатление, что он просил милостыню. «С паршивой овцы хоть шерсти клок», – вспомнила Нина Викторовна
слова Оксаны, узнавшей, что Сергей согласился копать картошку.
И вновь жалость к беженцу пробежала по сердцу.
Ах, сбросить бы нищету и оковы, пристегнувшие её к земле, от-
правиться бы путешествовать, познавать мир и лучше бы вдвоем
с Сергеем, ощутить себя свободным и счастливым человеком! –
размечталась вдруг Нина.
Сравнивая мужчин, понимала, что Сергею Николаевичу она
может позволить многое. За день он не помешал ей и не только не
надоел, хотя нёс, по её понятиям, всякую чепуху, но каждый жест
его, манера поведения восхищали, не вызывали раздражения и
желания избавиться от него, а Николая Петровича она не могла
выносить рядом с собой даже на пляже. Она же знает, как Сергей
к ней относится. Он сразу выбрал Оксану! Поэтому, торопить со-
бытия нельзя! Как бы самой не оказаться на месте Петровича и не
вызвать ответную реакцию отторжения. Неизвестно ещё, как по-
ведёт себя Сергей. Ему квартира нужна, а отношения завязывать
он, возможно, и не собирается.
«Кажется, у меня повышенное чувство долга, потому что по-
стоянно чувствую себя ответственной за что-то или за кого-то.
Теперь вот обязана Николаю и Сергею, за то, что помогли… И
только мне никто ничем не обязан и никто ничего не должен. Тог-
да почему я добровольно взваливаю на себя груз ответственности
за окружающих и за близких людей? Может, сама и виновата в
своих бедах?» – думала Нина Викторовна, провожая мужчин.
* * *
На следующий день она поразилась перемене, произошедшей с беженцем. Встретившись с Сергеем в условленное время на привокзальной остановке, Нина заметила на лице его радостную улыбку, он уже не был таким серьёзным, как в первый день. И поддержал за локоть, когда Нина входила в автобус, и подал руку, когда выходила, чем несказанно обрадовал женщину.
Странная перемена насторожила её, однако глупое сердце
в предчувствии счастья, то замирало, то ёкало, то сладко ныло.
Нина старалась не показывать удивления, она поняла, что до-
ступностью и готовностью на всё она лишь портила отношения
с Сергеем. Что легко достаётся, то и не ценится. Пусть мужчина
поборется за неё, покажет, что добивается он её, а не она. После
вчерашнего ударного труда болело тело, и она еле двигалась, но
вмиг поднявшееся настроение сделало чудо – преобразило её, и
боль куда-то ушла, исчезла.
Добравшись до места, «землекопы», взяв мешки, вёдра и ло-
паты, начали добывать картофель из земли, понимая, что день
долгий, а работа тяжёлая. Хрупкий на вид Сергей Николаевич
оказался выносливым и работал точно так же, как и вчера, про-
ворно и споро. Всё так же много говорил. Нина, поняв, что ини-
циативы от него не дождаться, а самой навязываться нельзя, ре-
шила повременить с приглашением жить вместе, а раз терять ей всё равно нечего, не стесняясь, продолжала командовать им, пре-
рывала, вклинивалась в его тираду, делала замечания и успевала
сказать то, что считала нужным.
И ещё раз удивилась тому, что мужчина беспрекословно слу-
шался её. И вообще поведение беженца изменилось в лучшую
сторону. Она не поняла ещё, что повлияло на него, может, увидел  другого претендента, а может, она ему понравилась?
Николай приехал вовремя, картошку так же сгрузили в погреб, оставив мешок для Петровича – больше он не взял, Нина
Викторовна так же накормила работников и отдала Сергею ключи
от квартиры сына.
– Вот тебе ключи. Можешь переезжать хоть сегодня. Там есть
картошка, свёкла с морковкой, капуста…, можешь брать, сколько
хочешь, – по-хозяйски говорила Нина, не заботясь о том, какое
впечатление произведёт. Как будут складываться их последую-
щие отношения, зависит только от Сергея, поэтому она вела себя
естественно и непринужденно.
– А сын против не будет? – спросил он.
– Нет. Это моя квартира, – заметила Нина.
Сезонные работы закончились, и женщина с облегчением
вздохнула: одно препятствие преодолела, да ещё с помощника-
ми-мужчинами. Но битва за место под солнцем на этом не закон-
чилась.
* * *
Решение съездить к матери в пригородный посёлок далось не-
легко. Прошло полгода с тех пор, как дед Василий выгнал Нину,
не пустив за порог родного дома, а обида ранила, до сих пор на-
полняла сердце. Да и с домом неизвестно что, может, мать успела
сделать сожителю подарок… Она ехала на автобусе, везла пога-
ное настроение и с трудом передвигала ноги, через силу заставля-
ла себя идти к старикам. Перед входом в дом почувствовала такое
омерзение, что показалось даже, что её вырвет. Но и не входить,
показать, как ей страшно и противно, она не могла. Пересилив
себя, собравшись, как перед прыжком, испытывая чувство отвра-
щения, Нина шагнула за порог, словно бросилась в омут, ожидая
в свой адрес всего, вплоть до оскорбления.
– А где ваша бабуля? – спросила Нина Викторовна вместо
приветствия. Обычно престарелая бабка сидела или лежала на
кровати, надолго и далеко не отходила от дома. – Я ей гостинец
привезла, мягкие пирожные.
– Умерла. Три дня только и поболела, – ответила мать. – По-
хоронили уже.
– Ей лет-то сколько? Девяносто пять было, – подхватил дед.
Мелькнула нелепая мысль: «Уж не он ли убил её?» Но Нина
тут же одёрнула себя, отогнала думу, как несуразную. Даже стыд-
но стало, что дожила в своей ненависти к сожителю матери, та-
кую нелепость подумала… Если дед и кажется виноватым, мол-
чаливым, то это может быть только потому, что сегодня он, как ни
странно, трезвый.
Нина оглядела притихших стариков.
– Василий Тимофеевич, мать сказала, что ты наш дом собрал-
ся переводить на себя? Так у тебя ничего не получится! Дом-то
отца моего. А наследников двое. Можешь пожить, пока мать жи-
вая, а потом я буду решать, что с тобой делать, понял? – не повы-шая голоса, твердо и решительно заявила Нина.
– Ничего я не хотел. Мать меня не правильно поняла, – отпёрся старик.
Нина Викторовна обрадовалась, значит, сделка ещё не со-
стоялась? Она продолжила разговор с матерью, а про себя отме-
тила, что на этот раз дед не лез в их разговор, не отвлекал внима-
ния на себя. Нина удивилась разительным переменам к лучшему,
успокоилась и вышла из дома с лёгким сердцем, с чувством того,
что у матери всё хорошо, всё в порядке.
Если раньше, после пребывания у Валентины настроение вся-
кий раз портилось, тяжёлый гадливый осадок на душе долго не
проходил, и общение с пьяными стариками надолго выбивало из
колеи, то сейчас Нина Викторовна заметила перемены к лучшему. В квартире чистота, порядок… Слава Богу, хоть сегодня всё
хорошо, даже то, что бабка умерла. У матери заботы станет мень- ше, – подумала Нина, но радовалась она недолго.
– Это Василий бабку-то, мать свою убил, – сказала Валенти-
на, когда вышли за ворота.
– Как это убил? – не сразу поняла и не хотела верить Нина.
– Василий кинулся на меня, как всегда, драться, – призналась
мать. – А тут бабка ему и скажи, что ей надоело смотреть на нас. Тогда он к ней подбежал с криком: «А тебе жить не надоело?» И давай её метелить. Я и кричала, и отталкивала его, а он, как взбе-
сился, бил, пока та сознание не потеряла. Три дня потом поболела
и померла. Отбил ей все внутренности, наверное.
– Мама, а ты-то как с ним живёшь, не боишься? Давай заяв-
ление в милицию напишем, что он мать свою убил, – предложила
напуганная страшным известием Нина.
– Да кто поверит-то? Врачи осматривать не стали – ей под девяносто семь лет было!
– Ты-то зачем с ним связалась? Побои терпеть?
– Да он сейчас боится, что могу рассказать, и со мной даже не
ругается.
– Мама, переезжай ко мне. Живёшь с убийцей! Пусть бы кого!
А то ведь мать родную убил! – возмущалась Нина. Валентина показалась ей ласковой, доброй, такой, как и раньше.
– Ладно, ты за меня не расстраивайся. Если что, я приеду.
– Ты говорила, заявление подала в сельсовет… на счёт пере-
вода дома на деда. И что, какой результат? – спросила Нина,
вспомнив о последнем разговоре с матерью.
– Сначала я одна ходила. Даже плакала, чтобы взяли заявле-
ние, говорила, что иначе меня дед побьёт. А они мне сказали, что-
бы вместе с Василием приходила. Ну, пришли, а ему говорят, что
дом на него переводить никто не собирается, свой не надо было
продавать, что у бабки, то есть у меня, есть свои дети. И пусть
больше не гоняет старуху и сам не ходит. А Василий, оказывается, заходил как-то в сельсовет, обзывал всех там, материл, а кому это
понравится?
– Ну, слава Богу, хоть это хорошо, – сказала вслух Нина, а
сама подумала: «Если бы в городе жили, написала бы мать на со-
жителя дарственную у нотариуса, и никто спрашивать ничего не
стал. Хоть в этом повезло! Но брак могут и зарегистрировать».
Нине стало до слёз жалко и Валентину, живущую практически с убийцей, и себя… Шла к остановке, и на душе становилось
всё горше и горше. Ну, что за жизнь? Тут у самой всё не так, всё
не ладится. И мать «влипла» по полной программе, – думала она,
сидя в автобусе и возвращаясь домой. Казалось, что неприятности уже не помещаются в её голове. Нина зашла в магазин, купи-
ла дорогой, не по средствам, копчёный окорочёк, бутылку холод-
ного Жигулёвского пива, дома включила музыку, выпила пиво,
съела мясо, не сожалея о трате денег. Вот так бы всегда жить: сытно, спокойно, расслабленно и не ездить к озлобленным садоводам, не общаться с убийцами, не расстраиваться из-за детей, не переживать, не думать о завтрашнем дне. И пусть её волновала бы только эта прелестная и волшебная музыка. Она так успокаива-ет, уносит в мир грёз и фантазий далеко от бытовых дрязг, суеты и безысходности. Как страшно, как не хочется возвращаться в реаль-ность из света и сказки!
Как хочется, чтобы родные любили её так же, как она любит
их. Она пытается для них распахнуть душу, помочь, укрыть от беды. И, кажется, переходит грань. Мать и сын самоотверженную
заботу стали воспринимать, как должное, как в порядке вещей,
и перестали сочувствовать, интересоваться её делами. Они жи-
вут только для себя, а она «прогибается» под них. Надо менять
взаимоотношения, не давать им ездить на себе! Надо объективно
проанализировать, пересмотреть свои взаимоотношения с род-
ственниками. И… постараться не упустить Сергея, – рассудила
Нина Викторовна.
* * *
На другой день Нина, приняв душ, надела чистое, нарядное
платье, взяла запасные ключи и отправилась на квартиру сына. Ей
необходимо завоевать мужчину! Она не знала ещё, как это прои- зойдёт, но была полна решимости и уверенности в том, что всё
получится. Подойдя к двери, хотела открыть ключами, но, вспом-
нив, что Сергей Николаевич мог и переехать, тихонько постучала.
– Входите, открыто, – раздался приятный голос Сергея, и
дверь открылась.
– Надо спрашивать, кто стучит! – войдя, вместо приветствия
сказала Нина. Тут же одернула себя, и, чтобы сгладить замечание,
улыбнулась.
– Я по привычке двери не закрываю, в той квартире даже зам-
ка нет, только задвижка изнутри, – оправдался Сергей.
– Уходил и двери оставлял открытыми? – удивилась она.
– Да, прикладывал для видимости замок, но соседи знали, что
это муляж, – продолжал мужчина, не реагируя на то, что его почти допрашивают.
– И никто не обворовал тебя? – спросила Нина.
Нина Викторовна всегда была искренней и даже прямоли-
нейной, и по-другому вести себя не умела. Конечно, ей хотелось
понравиться, показать своё особое расположение к беженцу, од-
нако кривляться, льстить и говорить лишь приятные слова язык
не поворачивался.
– Воровать нечего. Всё своё брал с собой. А кровать и постель оставалось, всё чужое.
– Ой, здравствуй, я так удивилась, что забыла поздороваться, –
поменяла тему разговора Нина
Она заставила себя вновь улыбаться и тут же разозлилась: ве-
дёт себя не ровно, не достойно, старается подладиться под него,
показать, какая она «пушистая» и оттого нарушает своё внутреннее равновесие!
Нет, не нужно казаться, заявлять себя лучше, чем есть, надо
оставаться самой собой, потому что и ложь противна, и натуру
всё равно не скрыть. И вести себя соответственно. Плохо это или
хорошо, но пусть будет всё, как будет, – думала женщина.
– Здравствуй. Я вчера вечером переехал.
Пройдя вслед за беженцем на кухню, Нина Викторовна по-
разилась обилию продуктов: шашлыки на шампурах, фрукты в
вазе, и не просто фрукты – огромные, с красными боками, яблоки,
казалось, их только что сорвали и аккуратно положили на блюдо –
ни вмятины, ни царапинки; огромная кисть черного винограда,
апельсины, бананы… это же денег стоит! И новинка – банка шо-
коладной пасты! Дочь давно просила «зебру» купить, но она
всё отказывала! Нина поняла, что попала на праздник.
– Забежала узнать, как у тебя дела, я не вовремя? – растеряно
спросила она.
– Садись со мной ужинать, – предложил Сергей Николаевич.
Нина не смогла отказаться. Овощи – это хорошо, но когда предлагают мясо – это здорово! Попробовала всего понемножку,
чтобы не объедать беженца, ещё раз сказала, что он может жить
целый месяц до тех пор, пока не вернётся сын.
– А потом что-нибудь придумаем, – добавила она, имея в
виду, что с удовольствием взяла бы его к себе. А как понял он –
его дело. Время на раздумья у обоих есть.
– Я заплачу тебе за месяц вперед, – вдруг вынул мужчина
деньги.
– Зачем? Мы же договорились, что ты живёшь бесплатно. Ты же картошку копал!
– Нет, дам немного денег, и тогда в непредвиденной ситуации
ты не сможешь меня выгнать раньше времени.
– Вообще-то, я – человек слова. Если сказала – выполню обя-
зательно!
– Вот и хорошо. Тогда бери деньги, и это небольшое количе-
ство станет залогом того, что я не окажусь на улице.
– Тогда бери овощи и столько, сколько понадобится, – в тон
ему сказала Нина, неуверенно держа в руках деньги, которые ей настойчиво вручил Сергей, и растерялась, полная уверенности в
том, что поступает неправильно.
Поужинав, Нина сидела на кухне и слушала мужчину, который на этот раз подробно говорил о щахматах и шахматистах, то же самое, что рассказывал Оксане. Беженец, оказывается, был
шахматистом – перворазрядником. Нина в ответ попробовала поведать о писателях, о лауреате Нобелевской премии – Александ-
ре Солженицине, о его книгах, написанных в Гулаге – «Круге
первом» и «Круге втором». У Нины была хорошая домашняя
библиотека: подписные издания русских и зарубежных классиков, Большая Советская Энциклопедия в тридцати томах, редкие
словари и книги, которые она собирала, работая ещё в школе. Од-
нако беженец вновь перевёл разговор на шахматные темы. Нина
уже заметила, что он любил слушать только себя, но сегодня её
не раздражало повествование беженца. Она не заметила, как на
улице стемнело. Нину накормили, дали денег, и ей показалось,
что именно сегодня, сейчас, она счастлива, как никогда, что живёт
она полновесной, полнокровной, интересной жизнью и готова
слушать приятного ей собеседника вечность.
Вот сказал бы ещё, чтобы осталась, что жить с ней хочет, и
это стало бы верхом счастья, – думала Нина, глядя на беженца. И
вдруг устыдилась: они только что говорили о высоком, о духов-
ном, а мысли её скатились к приземлённому! Не надо торопить
события, хотя… кто его знает, пока близко не пообщаешься – че-
ловека не узнаешь.
Попрощавшись с Сергеем, потихоньку отправилась домой, но
одинокой себя не ощутила, на душе стало спокойно, как в те да-
лёкие времена, когда возвращалась от родителей. Откуда у него
деньги? Одет, как нищий, а деньги водятся. Наверное, ещё старые запасы остались. Хоть бы сын хорошо заработал на облепихе,
денег привёз – к зиме одежду обновить. Да, и Евгений, считай,
безработный, у самой нормальной работы нет. Председатель садо-
водства – разве это достойное место? Зарплата мизерная, люди склочные… Упрекают, что ничего не делаю. Достали уже!– сидя в трамвае, отстранённо, без обычного отчаянья рассуждала Нина Викторовна.
Нина чувствовала, что пора уходить из садоводства. Только
куда? В сорок пять лет устроиться по специальности нереально,
оставшиеся в школах учителя держатся за места «зубами и ког-
тями», донося, наговаривая друг на друга, стелясь перед директо-
ром, а тот, естественно, перед вышестоящими чиновниками. Но
если раньше дети, мать, садоводство и нищета вызывали у Нины
беспокойство и отчаяние, думы о том, как жить дальше и что де-
лать, приводили к безысходности, то сегодня, наконец-то, появи-
лась реальная надежда на перемены к лучшему, а на проблемы
Нина Викторовна посмотрела просто как на жизнь, которая
продолжается…
Она шла домой, и впервые за последнее время не чувствовала себя несчастной. Она констатировала факты, что живёт не так, как надо, но после общения с Сергеем не воспринимала это так остро, как раньше. До сих пор хранила на себе тёплый взгляд его зелёных глаз… Мужчина тактичный, вежливый… начитанный. И поговорить можно хоть о чём, и по гороскопу они подходят – оба воздушные знаки… Но дело не в гороскопе. Давно никто из мужчин не нравился ей так, как Сергей Николаевич! Так бы вот вцепиться и не выпускать из своих объятий... до утра!
– И всё же… надо подождать. Не ускорять событий, – вслух
сказала она и оглянулась по сторонам, понимая, что разговаривала сама с собой! В темноте никого не усмотрела. Но… ей стыдно
было держать в руках чужие деньги! Нина твёрдо решила завтра
же вернуть их Сергею. Зря она сегодня согласилась с ним!
* * *
– Мама, а кто у меня там живёт? – услышала она первое, когда
на пороге её квартиры появился сын Евгений.
– Здравствуй, во-первых, а во-вторых, ты откуда? Зачем при-
ехал? – увидев сына, задала сразу несколько вопросов Нина
Викторовна. Сердце сразу куда-то ухнуло, застучало часто и
громко. Она поняла, что Евгений бросил работу. Вся её с таким
трудом налаживаемая личная жизнь на глазах разваливалась.
– А ну их. Там надо вкалывать с утра до вечера, а платят ко-
пейки. Да ещё высчитали за всё. За инструменты, вёдра, за еду, в
итоге ничего и не осталось, – рассказывал Евгений.
– А как я работаю за копейки? – взорвалась Нина. – И не бро-
саю. А тебя куда не устрой, нигде работать не хочешь! Неумение сына находить работу и нежелание удержаться на ней каждый раз выводило Нину из себя, вызывало бурю протеста. Казалось, слова, произнесённые матерью, давно стали для её ребёнка пустыми звуками.
– Ну, и ты не работай, кто тебя заставляет? – спокойно посо-
ветовал Евгений.
– А кто кормить вас всех будет? – спрашивала Нина, возмущённая до глубины души, что сын не слушал никаких доводов. Казалось, каждый говорил самому себе.
– Мужика найди, – заявил сын.
Он давно понял, что мать бессильна перед ним. Покричит,
себе же нервы испортит, потом выпьет настой валерьянки, и не-
много успокоится. Эти ежедневные нотации, упреки и сцены на-
доели, он знал так же, что чем быстрее выведет мать из себя, тем
быстрее она от него отстанет.
– А почему ты думаешь, что чужой мужик будет кормить всю
нашу ораву? Ты уже взрослый и должен стать главным добытчиком и помощником в семье. Месяц, два поработал, не понравилось, ушёл! А я вот, хочешь – не хочешь, нравится – не нравится, всё равно работаю! – повторяла мать, думая, что этим что-то докажет.
Нина принимала слова сына за чистую монету, и всякий
раз ужасалась его речам. Вообще к словам она относилась серьёзно, верила в их силу. Оттенков для Нины не существовало, и значение слов она понимала буквально. Неужели сын не знает прописных истин – ведь всё и так ясно, явно и понятно, как дважды два. Неужели не видит, что её нервы на пределе, что ещё немного вот такой работы на износ и сил не останется, чтобы Наталью, которой только двенадцать лет, поднять на ноги. Сейчас дочь, как ни странно, единственная радость и поддержка во всём. С ней Нина советуется и делится горестями... И в школе Наташа учится хорошо, проблем с дисциплиной нет. А вот сыну должно быть стыдно! Нина в его возрасте уже двухлетнего ребёнка – его одна воспитывала, муж бросил в самое трудное время, хорошо
хоть тогда отец был жив, и родители во многом помогали.
– Не надо было рожать! – отвечал с вызовом сын, когда мать его тоже «доставала».
– Вот тебе и не надо, только кто знал, что ты таким непутёвым
будешь! У других дети, как дети, учатся, работают, потом родите-
лям помогают. А ты на шее у матери сидишь. Ну, что вот с тобой делать? – вышла из равновесия Нина. Она уже «завелась». Лицо её
вспыхнуло, она не заметила даже, как перешла на крик.
– Не успел появиться – уже кричишь, – удовлетворённо про-
изнёс Евгений и, подумав о том, что на сегодня ругани хватит, что
мать теперь надолго от него отстанет, перевёл разговор на другое.
– Кто там у меня живёт? Квартирантов пустила?
– Вот мужика и пустила. Он мне картошку помог выкопать. Я
тебя на заработки отправила, а ты…, – не могла сразу успокоить-
ся Нина Викторовна. И пошла за валерьянкой.
– Да успокойся ты. Сейчас все так живут, – крикнул вслед Ев-
гений. – А у мужика еда вся такая вкусненькая. Я борщик с мясом
поел. И пасту шоколадную. Я её первый раз попробовал.
Нина, забыв про свои таблетки, прибежала назад.
– Женька! Ты с ума сошёл? Как ты мог? Нельзя брать чужое!
Что я Сергею скажу? Пустила на месяц, он деньги вперёд отдал,
а у него продукты ещё сожрали!
– Ну, а если я голодный был? – глядя на мать, говорил сын, не
пытаясь её успокоить.
Ему всегда казались смешными и паника, и беспокойство матери, постоянная, мелкая смехотворная забота о хлебе насущном.
Сколько бы он ни старался заработать денег, лучше они жить не станут, а тратить жизнь на кусок хлеба и биться головой о стену,
как делает это мать, он не собирался. Евгению казалось глупым
поведение матери, он понимал, что отстать от него она сможет,
только если довести её до истерики. Иначе вцепится, как клещами, и будет ныть до тех пор, пока сам не вспылишь и не хлопнешь
дверью. Выходит, кто кого. Стоит только дать слабину, замучит
своими нотациями.
– Господи, ну, за что мне такое наказание! Не смей больше
трогать чужое!
– Понял. Это хорошо, что он картошку выкопал. А я думал,
мне придётся…
Нина Викторовна всегда расстраивалась при разговоре с
сыном. Его нисколько не волновало, с каким трудом мать добы-
вала пропитание... Она думала о том, что стоит объяснить сыну,
как ей трудно, как непросто накормить всех, извернуться и что-то
приготовить «из ничего», он сразу всё поймёт. А уж чтобы купить
одежду, так это надо так распорядиться мизерными средствами,
что вечерами перед тем, как уснуть, она в уме долго делала расчё-
ты, подсчёты, но, не убедившись, что посчитала верно, вставала,
включала свет, делала записи на бумаге и, если не могла свести
концы с концами, долго не спала.
Это и пыталась объяснить сыну, но ребёнок, казалось, ничего не понимал, и, сколько ни показывала Нина записи, что им не прожить, если он не пойдёт на работу, никакие аргументы, никакие доводы не убеждали его! Казалось, она так убедительно говорила, раскладывая всё по полочкам, что сын не мог не понять!
Однако Евгений не только не выражал сочувствия, пусть даже
показного, он старался ещё больше разозлить её. Как же так, она
надрывается, чтобы прокормить его, а он считает это в порядке
вещей, да ещё и издевается над ней, – думала Нина и, выпив таблетки валерианы, пыталась успокоиться.
Возвращение сына окончательно выбило из колеи, испортило
ей настроение. Мало того, что перед поездкой сына Нине пришлось выделить ему деньги на проезд, на прожитьё, на инвентарь: она купила новое ведро, инструменты для сбора облепихи, а теперь, оказывается, что ни денег, ни вещей, ни тем более заработка уже не спрашивай. Но больше всего Нину Викторовну напугало то, что она не сумела, не успела построить отношений с Сергеем Николае- вичем, который может теперь просто встать и уйти. За месяц без сына она могла бы сблизиться с беженцем, укрепить его в своей семье, и тогда появление Евгения не вызвало бы такого шока, как сейчас. Не успел сыночек появиться, как тут же взял чужие продукты. Зачем беженцу лишние проблемы, когда сам с трудом перебивается?
Надо купить эту злосчастную пасту, встретить Сергея с рабо-ты, извиниться, и вернуть те деньги, что он дал ей за квартиру, –
думала Нина, собираясь вновь идти на квартиру сына.
* * *
Сергей появился, открыв двери ключом, и от неожиданности
остановился, будто оторопел, увидев Нину Викторовну и незнако-мого парня.
– Сергей Николаевич, знакомься, это мой сын – Евгений, –
вначале спокойно сказала Нина и вдруг не выдержала, чтобы не
пожаловаться совершенно постороннему человеку.
– Уже наработался, явился – не запылился, ни ведра, ни инструментов! И деньги, что давала, скорей всего пропил!
Непонятно только, кому Нина говорила это: Сергею или
сыну? Евгений, увидев квартиранта, скромно улыбался и не стал
 «огрызаться» матери.
– Здравствуй! Сергей Николаевич, – сказал беженец и подал
руку.
– Евгений… Я тут поел немного, когда приехал, думал, мама
мне приготовила.
– Надо спрашивать вначале, а потом есть, как будто ты вечно
голодный и никто тебя не кормит, – ругала сына Нина Викторовна, готовая провалиться на месте.
– Я голодный и приехал.
– Ничего страшного не произошло. На здоровье, – вступил в
разговор Сергей.
Он поставил сумку на пол, но доставать ничего не стал. Нина  Викторовна поняла, что человек намерен развернуться и уйти. Сам живёт между небом и землёй, зачем ему лишние проблемы? Нужно предпринять такое, чего она не посмела бы сделать в более благоприятной обстановке. Надо стать решительной, может, немного обнаглеть, но не допустить того, чтобы беженец ушёл...
– Сергей Николаевич, пройдём на кухню, – предложила она
квартиранту и, видя, как сын поднялся, чтобы идти следом, при-
казала: – А ты тут посиди.
– Сергей Николаевич, – продолжала она, – я понимаю, что
получилась накладка… думаю, тебе надо перейти жить… ко мне.
Квартира, как ты помнишь, у меня двухкомнатная, вход в комнаты раздельный. Мы с дочерью всё равно живём в одной, другую тебе отдадим. Неудобно получилось: деньги взяла, сын приехал… А с ним тебе не ужиться. Он у меня немного непутёвый. Но в мои дела не вмешивается. Я не позволю ему указывать, как мне себя вести. Поживёшь какое-то время, не понравится, найдешь другую… квартиру, – предложила Нина Викторовна, у которой
чуть не вырвалось – «другую… женщину».
– Хорошо, – послушно ответил мужчина. – Сейчас пойдём?
– Да.
Может, лукавила не только Нина, которая хотела, чтобы беженец стал мужем, ей не нужен был квартирант, а ему же лучше было найти себе «бабу», чем быть настоящим квартирантом и платить за проживание по полной стоимости. Каждый из них старался не показать истинных своих намерений, но в душе хо-
тели, возможно, одного и того же. Уже на второй день общения с
беженцем в саду, Нина заметила, что мужчина слушает её и вы-
полняет безобидные тактичные команды беспрекословно.
– Женя, помоги нам вещи перенести, – попросила она сына.
– Да что тут вещей-то – одна сумка, я и сам унесу, – ответил
Сергей, дав понять, что не хочет, чтобы парень шёл с ними.
– А с тобой мы ещё поговорим, – пригрозила Нина сыну, хотя
знала, что произносит пустые угрозы и реально сделать ничего не
сможет. – На первое время картошка у тебя есть, огурцы, помидо-
ры тоже, а потом придёшь, ещё возьмёшь!
– Ты меня одной картошкой кормишь, – выговаривал сын.
– Мало одной, возьми две, – съязвила Нина. – Где я лучше что возьму? Ты много заработал?
– И огурцы старые, – ответил сын, провожая глазами исчезающие в сумке квартиранта яблоки.
– Купи себе «молодые»! – сказала Нина. – Закрой дверь, мы
пошли!
И вновь почувствовала себя виноватой, ей показалось, что
Сергей подозревает её в лицемерии: «Он думает, поди, что я знала,
что сын появится и специально сделала так, чтобы ему пришлось
жить у меня. Но если рассуждать логично, то разве не удача для
мужика, что попадёт в благоустроенную квартиру, да еще и бес-
платную? И вообще, не каждая может взять к себе человека «с
улицы», не зная, кто он и каков. Красть у меня всё равно нечего:
голые стены, старые диваны, столы и стулья, на полу потёртые
паласы. Запаса денег тоже нет: успела сыну жильё купить, всё
лучшее он унёс к себе, а значит, и бояться, как Оксанке, что об-
ворует, нечего. Единственное богатство – это дочь, да любимая
домашняя библиотека. Сын к чтению равнодушен. А она всё ещё
читает, изучает книги, и только они вносят хоть капельку смысла
в её теперешнюю приземлённую жизнь!
Однако ключи от квартиры пока что Сергею отдавать не надо,
мало ли что в этой жизни бывает? Да и зачем ему ключи, если она
всё равно дома сидит – садоводческий сезон заканчивается. Без
неё в квартиру не войдёт, поэтому ничего противозаконного и не
сделает. Да что это она выдумывает! Видно, что мужчина поря-
дочный, интеллигентный, да всё нормально будет. А деньги надо
отдать! – думала Нина, искоса поглядывая на шагавшего рядом
серьёзного, сосредоточенного на своём, мужчину.
– Мне нравится пятиэтажка, где живу, дом кирпичный, комна-
ты изолированные, с раздельным входом, квартира очень тёплая.
Под окнами мы с сыном построили погреб, рядом хоть и проходит дорога, но машины ездят редко, поэтому район можно считать экологически чистым, – хвалила своё жильё Нина. – Правда, до трамвайной остановки идти далековато…
– Рядом частный сектор, недостроенные гаражи кругом, ос-
вещения нет. Не опасно здесь ходить? – поинтересовался Сергей.
– Да нет, не опаснее, чем в любом другом районе города. Сей-
час везде жить опасно, даже в центре. Да и незачем шататься по
городу ночью, – убеждала Нина Викторовна, хотя знала, что
район-то её как раз и неблагополучный.
Нина переехала сюда недавно. Ей понравилось, что дом кир-
пичный, а значит, тёплый, удачное расположение комнат – обе
непроходные, но то, что она узнала позже… не укладывалось в
голове и, она долго не могла оправиться от шока. Мало того, что
этаж – верхний, пятый, и с крыши дома на балкон постоянно сте-
кает летом расплавленный на солнце жидкий гудрон, оказалось
ещё, что ночью квартал не освещался, его так и называли «тём-
ным». Нина сто раз покаялась, что не изучила как следует место
своего будущего жития и легкомысленно переехала сюда, не про-
считав всё заранее.
В этот дом, оказалось, когда-то переселили весь «сброд» из
аварийных бараков, в которых жили те, кому деваться некуда. По-
пойки, драки, крики «убивают»… Бродили, а то и валялись возле
дома пьяными не только мужики, но и бабы. Зимой в подъезде,
как раз на верхнем этаже собиралась молодежь. Они пили пиво, а
может, что и покрепче, пели под гитару песни, смеялись, крича-
ли. Нина проходила мимо, через силу здоровалась с подростками, иногда останавливалась, старалась внушить им, что они плохо поступают, когда сорят и оставляют после себя бутылки… О
том, что в их возрасте вообще пить нельзя, она уже молчала. Шум
проникал в квартиру, и приходилось слушать пьяные голоса, кри-
ки, треньканье на гитаре… Тогда Нина включала телевизор на
всю громкость и, заглушая шум за дверью, немного забывалась.
Но только на время. Хорошо, что Сергей Николаевич не увидит сейчас пьяного сборища и не напугается: в тёплое время года они прячутся по кустам.
Не нравилось Нине и то, что никто не хотел подметать в подъ-езде. Таких захламлённых лестничных клеток она никогда ранее
не видела. Мусор, пыль, на переходе с четвёртого этажа на пятый,
где жила её семья – оставленные после гулянок объедки. Как ей
надоело окружение опустившихся людей, грязь и темень!
А сколько времени Нина Викторовна потеряла на все эти
обмены! Она выменяла эту квартиру у «алкоголиков» в разводе,
отдав однокомнатную благоустроенную, где жила сама и небла-
гоустроенную комнату, которую купила специально для обмена.
Благоустроенное жильё досталась женщине, но прожила она там недолго – упала со второго этажа и умерла. Бывшие соседи Нины рассказывали потом, что её «пасли» какие-то люди, поили, привозили, увозили и, как предполагают, потом выкинули из окна.
С высоты второго этажа можно и не разбиться, но, видимо, по- могли. В общем, история получилась тёмная, и Нине неприятно
было услышать страшную новость, связанную со своей, хотя и
бывшей квартирой.
А с мужиком ситуация оказалась ещё сложнее. Неблагоустро-
енная комната, которая досталась ему по обмену, в бюро техни-
ческой инвентаризации продолжала числиться за Ниной, и ей
приходилось платить налоги. Мало того, что мужик не перевёл её
квартиру на себя, не прописался, не появился в квартире, он исчез, не выписавшись из старой, теперь уже квартиры Нины. Предстоял суд. Казалось, что нервотрёпка никогда не закончится, а коммунальные услуги на несуществующего жильца придётся платить вечно. Нина хотя и знала, что легко и просто у неё
никогда ничего не получается, приготовилась преодолевать пре-
пятствия ещё долгое время, но неожиданно приехала дочь смен-
щика, привезла паспорт отца, рассказала, что тот успел попасть
в тюрьму, подала заявление в ЖКХ и выписала его. Потом Нине
пришлось бегать по инстанциям, чтобы зарегистрировать обме-
ненную комнату на имя чужого мужика, терпеливо сидеть в оче-
редях и всякий раз оплачивать все справки.
– Вот видите, – объясняла Нина в бюро технической инвен-
таризации. Поменяла квартиру, документы на обмен есть, почему
комната числится на мне?
– Потому, что хозяин не зарегистрировал её на себя, – отвеча-
ла служащая.
– Но квартира уже не моя, почему я должна платить налоги?
– Пусть оформляет всё до конца, – безразличным тоном со-
общала та.
– Да где его искать-то? Слышала, он в тюрьме сейчас, – гово-
рила, чуть не плача, Нина, не понимая чиновников.
– Появится – зарегистрируется… Пусть заходит следующий!
– Подождите! Как это так! Можно, я сама зарегистрирую ква-
ртиру на него?
– Вам не жалко своих денег? Да и паспорт его нужен!
– И паспорт есть, и заплатить придётся.
Нина вспомнила все мытарства, через которые ей пришлось
пройти, чтобы выписать бывшего жителя, зарегистрировать
квартиру на него, привыкнуть к дому, перестать бояться соседей
и даже навести порядок в подъезде, который прежде никогда не убирался. На свой юбилейный день рождения Нина пригласила в гости некоторых бывших коллег из школы. Напугавшись, что приличные люди придут и увидят, в каком «гадюшнике» она живёт, Нина долго убирала мусор, мыла пол в подъезде. Соседи, казалось,
радовались чистоте, но когда она предложила дежурить по очере-
ди, сослались на занятость.
– Мама, а давай мы с Янкой будем убирать? – попросила тогда
дочь.
– Наточка, зачем тебе это надо?
– А мы с них деньги будем брать.
– С этих алкашей разве что возьмёшь, ещё не хватало – грязь
убирать за ними!
– Ну, мы попробуем!
– Попробуйте, но это не дело, – разрешила Нина, хотя затея
ей понравилась.
Лестничные площадки Нина вычистила, отмыла, и не хотелось, чтобы подъезд вновь загадили. Ей нравилось, что Наташа быстро подружилась с соседскими детьми. Она ходила к ним в гости, приглашала к себе, особенно одну – красивую черноглазую, черноволосую метиску, дочь алтайки и русского. Дети во главе с Наташей организовали целый отряд, разбились на группы, еженедельно стали убирать подъезд и чётко собирали деньги. Нина заметила, что и к ней со стороны людей, которых она в душе презирала, отношение изменилось. Благодаря Наталке они признали её за свою.
– Дом, где я жил в последнее время, собирались сносить, он
не отапливался – печное отопление, окна выбиты, я плёнкой их
зимой закрывал, ночью холодно, спал одетый, да и помыться не-
где. Там всякий сброд жил.
– Ну, вот, – обрадовалась Нина, – а у меня есть и горячая вода,
и холодная, прямо сейчас можно душ принять или в ванной по-
мыться, а в начале октября и отопление дадут.
Хорошо, что мужик не избалованный. Надо принять его вы-
сказывание за согласие жить у неё и нечего принижаться. Человек успел всего хлебнуть, будет жить и радоваться, что удачно
добрался до хорошего места, а она понятно, сама обижать его не
собирается – лишь бы он относился по-человечески. С Наташей
надо было поговорить… – размышляла Нина Викторовна, шагая рядом с мужчиной.
И хорошо, что сыну купила квартиру. Он не стучится теперь
каждую ночь-полночь и нечего жалеть, что подарила ему всю на-
личность. Может, и Евгений станет более самостоятельным, и
она в сорок пять лет переломит свою судьбу.
– Проходи, – предложила Нина Сергею Николаевичу, когда он
переступил порог её квартиры. – Раздевайся, разувайся, чувствуй
себя, как дома.
Она радовалась и опасалась одновременно. От предчувствия
перемены в лучшую сторону, сердце её, то сладко таяло, то зами-
рало от страха. А вдруг у них ничего не получится? Для неё это
будет таким ошеломляющим ударом, после которого она вряд ли
оправится. Какими мелкими комариными укусами показались ей
хождения по инстанциям, по сравнению с тем разочарованием в
жизни, которое она испытает, если этот желанный, недосягаемый
мужчина не изберёт её.
Сейчас Нина Викторовна старалась показать Сергею, что
рада видеть его в своей квартире. По выражению его лица пы-
талась угадать, правильно ли ведёт себя, была вежливой, преду-
предительной, ласковой, но не назойливой. Проводила в комнату,
принесла новое постельное бельё…
– Сергей Николаевич, если захочешь помыться, вот полотен-
це, – предложила она.
– Да полотенце-то у меня есть.
– Если хочешь чаю, то можно быстро вскипятить, у меня газ,
не электроплита.
– Спасибо, потом покажешь, как пользоваться.
Нина Викторовна с болью увидела, что Сергей Николаевич устал. Всё-таки перемены для него серьёзные. Не успел в одно место заселиться, как выселили. Что она может сделать, чтобы человек чувствовал себя, как дома?
– В чём тебе помочь? Пользуйся комодом… Вещи в нём хра-
нить удобно, тем более что он пустой. Наши с дочерью вещички
и в шифоньер входят.
– Хорошо, спасибо, сам справлюсь, – коротко отвечал Сергей.
– Ну, тогда не буду надоедать. Может, чайник поставить?
– Давайте чайник. Вначале помою руки, перекусим, а потом сам помоюсь.
Нина, проявляя тактичность, показала ему туалет, ванную и
кухню, которые находились посередине квартиры. Сергей лишь
заглянул в просторную комнату, где жили хозяева, увидев Ната-
лью, поздоровался с ней.
Страх, что сделает что-то не так, у Нины не проходил. Больше
всего хотелось сейчас войти в комнату, сесть на стул и не спускать
с мужчины глаз, ожидая, когда он заметит верную «собачку» и
погладит её. Господи, как она соскучилась по простому челове-
ческому участию, по ласковому слову, не говоря уже о мужской
ласке. Вот так бы сидела рядом и просто смотрела на него!
Хозяйка вскипятила воду в чайнике, заварила чай в маленьком
фарфоровом заварнике, думая о том, что надо бы настряпать лепе-
шек. Тесто, как всегда, у неё было приготовлено. Но Сергей достал
пирожные, поставил на кухонный стол банку растворимого кофе,
который только что появился в свободной продаже, вынул копчё-
ный окорок, «палку» колбасы, сыр, огромные яблоки, уже нарезан-
ный хлеб. Такого изобилия на собственном столе Нина давно не
наблюдала. Сергей словно заранее знал, что появится у неё.
– Зови дочку, перекусим вместе, – предложил мужчина.
Нина пригласила Наташу. Оглядев празднично накрытый стол, та с явным удивлением посмотрела на мать.
– Наташа, это Сергей Николаевич, он будет у нас жить. Ты не
против? – неуверенно спросила Нина, и тут же покаялась, что не
переговорила с дочерью заранее, а теперь ответ мог быть непред-
сказуемым.
– Пусть живёт, – сразу ответила девочка.
Нина увидела быстрый благодарный взгляд Сергея. Формальности соблюдены. Когда сели за кухонный стол, Нине показалось даже, что она в кругу семьи, сидит рядом с любимым мужем, дочкой… Впервые за последние годы Нину распирало двойственное чувство радости и неверия в то, что происходит. Оставалось и напряжение. Она остро чувствовала хрупкость
их отношений: одно неосторожное действие, необдуманное сло-
во могли разрушить иллюзию счастья. За едой и незатейливым
разговором страх незаметно исчезал, у Нины появилась твердая
уверенность в перемене к лучшему.
Интересно только, откуда у беженца такое изобилие продук-
тов, ведь не заработал же он всё это на рынке? Проедает старые
запасы, а дальше как? И вдруг поймала себя на мысли, что уже
беспокоится об этом человеке, заботится о его дальнейшей судьбе. Казалось, её не должно волновать, как и зачем он потратился?
Может, хотел перед ней прихвастнуть, зная, что она зайдет к
нему? В своих предположениях она, как всегда, полезла в дебри и
начала накручивать всевозможные ситуации. А когда кончатся деньги, скажет, что её семью кормил? Стоп! Опять все мысли о еде, о деньгах! Вновь о низменном и бытовом… Когда-нибудь это пройдёт или нет? Надо как-нибудь потом в Драматический театр с Сергеем сходить. На концертах в музыкальном училище побывать, всемирно известные музыканты иногда приезжают… На Шукшинские чтения съездить, показать Сергею село Сростки – родину Василия Макаровича. Когда-то Нина Викторовна ежегодно ездила со школьниками на литературные чтения, совместно с ДДТ– детскими домами творчества проводила конкурсы на лучшие стихи, рассказы, очерки среди учеников. Даже дочь приобщила к творчеству. Победителей возила и в Горный Алтай на Телецкое озеро А теперь дожила и сама перестала где-то бывать, – размышляла Нина Викторовна.
– Спасибо за ужин, – услышала она голос Сергея.
– Это тебе спасибо, ты же нас накормил, – не удержалась от
лести хозяйка, но тут же разозлилась на себя, подумала: «Не надо
было этого делать, не надо унижаться. Если сама себя не уважаю,
то он тем более не будет уважать!»
Сергей, зайдя в «свою» комнату, взял полотенце и пошёл в
ванную мыться. А Нина Викторовна, проводив его взглядом,
только вздохнула: сколько времени понадобится для того, чтобы
считать его родным? Стряпать лепешки уже не стала, понимая,
что никто их есть не будет и, убрав со стола, прошла в комнату к
Наташе.
– Наташенька, лапочка, извини, что не сказала о Сергее  раньше. Он мне деньги за квартиру отдал, хотел у Женьки месяц пожить, а тот, сама видишь, явился! Не выгонять же его совсем? – чувствуя вину перед дочерью, оправдывалась Нина.
– Пусть живёт, если ты этого хочешь, – согласилась дочь. – А
вдруг он мне потом не понравится?
– Ну, если скажешь, что не хочешь вместе жить, я тут же от-
кажусь от него. Но причина должна быть веской. Наташа, он мне
очень нравится, кроме того, надеюсь, что и помогать нам будет.
Женька, видишь, какой ненадёжный. Работать не хочет.
– Ты же квартиру ему купила – пусть теперь живёт, как хочет,– рассуждала Наталья.
– Пусть, только он всё равно приходит, садится за стол, и мы
его кормим.
– А ты не корми, – посоветовала дочь.
– Как не корми! Он и сейчас, не спрашивая, берёт, что хочет.
Драться же не будешь! Сын! – захлестнула обида Нину. – Мне
до самой смерти от него не отвязаться! А ты потерпи. Вот вы-
растешь, выйдешь замуж за хорошего парня, и брат доставать не
будет.
Куда только делось приподнятое настроение? Упоминание о
сыне вызвало у Нины раздражение. И вновь, чтобы не кинуться
в панику, не расстроиться окончательно, она «спрятала голову в
песок», отогнала мучительные мысли о том, что сын – нахлебник
и выпивоха, и ни к чему хорошему не приведёт его пустое время-
препровождение и ничегонеделание.
– А как узнать заранее, какой будет муж? – спрашивала де-
вочка.
– Увидишь, оценишь, вместе станем разбираться. За кого по-
пало замуж выходить не надо. От хорошего мужа и дети хорошие.
Я вот выходила за Женькиного отца в девятнадцать лет, а он до женитьбы «поддавал», я думала: поженимся – перевоспитаю, од-
нако, бесполезно! Он как пил, гулял, так и дальше продолжал.
С мужем развелась, а от сына никуда не денешься. Мне не нра-
вится, что Женька стал выпивать, может, гены проявляются, или
из-за развода с женой переживает, где вот только деньги берёт?
– А мой папа хороший был?
– Да, болел только. Астматик он, от приступа и умер рано. А ты у меня молодец: и учишься хорошо, и никаких проблем с
тобой нет.
– Мама, ты не расстраивайся, я хорошая, ты хорошая, вот и
проживём, я тебя не брошу. Старенькая станешь – будешь со мной
жить. Я выйду за надёжного парня. У нас будет коттедж, у тебя
своя комната – на втором этаже, чтобы ты с балкона всё видела.
– Ой, спасибо, лапочка, только до этого ещё дожить надо… А
пока… возьмём в помощники Сергея Николаевича?
– Бери.
– Радость ты моя!
Нина Викторовна обняла дочь, с которой поговорила, почти как со взрослой и почувствовала, что стало легче.
Дождавшись, когда Сергей помоется, а мылся он, казалось,
вечность, Нина Викторовна пожелала ему спокойной ночи. А
потом долго не могла уснуть. Всё прислушивалась, ловила каж-
дый шорох и звуки со стороны его комнаты, хотя слышать ниче-
го не могла. Их разделял большой длинный коридор. Чуть ли не
до утра она ворочалась, взбудораженная тем, что совсем рядом,
стоило сделать несколько шагов, спал желанный мужчина. Лёжа
впотьмах, Нина подумала о том, что это Бог увидел, как она бед-
ствует и послал ей помощника. Мечтала о семье, как о счастье,
хотя понимала, что сын может всегда устроить скандал, если ему
что-то не понравится, вспомнила о матери, которую сожитель в
любое время мог выгнать из собственного дома. Надо смотреть
правде в глаза, не обольщаться в данной ситуации, ничего не вы-
думывать и жить одним днем! – пришла к выводу Нина.
Утром, услышав, что Сергей проснулся, вскипятила воду в
чайнике, накормила его завтраком, проводила до дверей.
– Я кусок мяса положил в холодильник, – выходя за порог,
сказал Сергей Николаевич. – Если будет время, можешь сварить борщ.
Это известие Нину обрадовало: овощи для борща возьмёт свои, а значит, с правом будет есть то, что сварит. И вновь ей стало стыдно. Боже мой, все её мысли заняты только тем, где раздобыть продукты, из чего приготовить еду! И работает она для того,
чтобы поесть и накормить детей.
Работа – еда. Еда – работа. Весь день только и делает, что ду-
мает о том, что можно приготовить из имеющихся в погребе про-
дуктов и столько, чтобы на всех хватило. И от того, сможет ли она
накормить семью зависит её настроение, спокойствие и отноше-
ние с детьми. А того, что творится в стране, когда закончится хаос, даже не представляла. Она бьётся за кусок хлеба, а стоящие
у власти госаппаратчики успевают разворовывать то, что близко
лежит, все видят, знают, но ни от неё, ни от других людей ничего
не зависит! Когда только закончится эта перестройка?!
* * *
Не успела Нина Викторовна собраться съездить к матери,
как она появилась сама. Уже к вечеру, с разбитым лицом, хмурая,
молчаливая, неряшливо одетая, мать тихо вошла в комнату и села
на край стула, будто бедная родственница. Нина ни о чём не спра-
шивала, поняла: что-то случилось.
– Раздевайся, ночевать будешь? – спросила Нина Викторовна. Та кивнула головой, но с места не сдвинулась, словно тело её было парализовано.
– Сейчас чаю попьём. Пойду, чайник поставлю.
– Бабуля, здравствуй, – приветливо сказала Наташа и, подойдя
к ней, обняла. Мать вновь качнула головой, будто китайский бол-
ванчик и ничего не сказала. Пока Нина Викторовна заваривала
чай, мать так и осталась сидеть на стуле.
– Пойдём на кухню, поедим, – предложила ей Нина, как боль-
ной, полная немого сочувствия и сострадания.
– Я не хочу, – ответила она.
– Тогда я принесу столик сюда. Руки помой! Разденься! – ещё раз попросила, как приказала Нина. Валентина, будто только что услышала, поднялась.
– Пойдём, помоешь руки, – предложила дочь, обняв её. Затем
проводила в комнату, усадила в кресло, поставила перед ней старый передвижной столик на колёсиках. Мать ела мало, с трудом
двигая челюстями.
– Рассказывай, что случилось? – спросила Нина, увидев, что мать отложила чашку. – Сволочь-дед опять тебя побил?
– Нет…
– Ну, как нет? А синяки откуда?
– Он меня выгнал. Пока бежала до остановки, упала и раз-
билась.
– Поживи тогда у меня. А потом вместе поедем разбираться.
Договорились?
Мать ничего не ответила, и Нина сочла это за согласие, хотя
и не поверила, что Валентина сама могла упасть и разбить лицо.
Подложила ей под спину подушечку, включила телевизор… Мать продолжала молчать, а Нина не знала, что ещё сделать, чтобы
той было удобно, уютно и в гостях понравилось. Не успела дочь
убрать со стола, как Валентина заявила:
– Я домой хочу!
– Ну, хоть на ночь-то останься у меня! – удивилась Нина.
– Нет, я поеду домой, – ответила мать, озираясь по сторонам.
И, действительно, в этой квартире ей всё казалось чужим.
– Мама, ну куда ты, на ночь глядя? – пыталась отговорить её
дочь.
За окном залитой огнём квартиры повисла темнота. Нина со
страхом смотрела на мать, не представляя, что теперь делать.
– Мне домой надо, – упорствовала мать.
– Но автобус последний уже ушёл! На чём поедешь? И зачем
тогда приезжала? – резко спросила Нина, вспомнив о своём решении быть с родными построже, но увидела вдруг, как мать, за-
крыв лицо руками, заплакала.
Решимость Нины тут же исчезла. Она пошла к соседям, чтобы позвонить от них, вызвала такси, заранее договорившись о
цене, собралась сама…
Появился из своей комнаты Сергей Николаевич. Увидев за-
плаканную старуху, поздоровался с ней и, ничего не спрашивая,
прошёл на кухню.
– Наташа, поможешь бабушку увезти? – спросила Нина
Викторовна у дочери. И хотела пояснить, почему берет её с со-
бой, но та без разговора согласилась.
– Конечно.
– Сергей Николаевич, тебя закрыть или сам закроешься? –
спросила Нина у квартиранта.
– Закройте. Я всё равно никому не открою, пойду спать, – от-
ветил он.
Валентина не осталась в квартире даже подождать машину.
Одевшись, бодро застучала по лестнице, спускаясь с пятого этажа на первый. С последнего пролёта она бежала, будто боялась,
что Нина с Наташей насильно её задержат. Машину пришлось
дожидаться на улице.
За всю дорогу Валентина не произнесла ни слова, будто дочь
была в чём-то виновата. Выйдя из машины, она бегом кинулась
через калитку по деревянному тротуарчику прямо в дом. Попро-
сив водителя подождать, Нина Викторовна с Наташей прошли
следом. Нина, дошедшая в своей ненависти к деду до полного
изнеможения, увидев его, с порога закричала:
– Если ты ещё раз тронешь мать или выгонишь её из собствен-
ного дома, я приеду с милицией и выставлю тебя отсюда!
– Да не выгонял я её, сама уехала. Мы поругались чуть-чуть.
Но я её не трогал, соседи сказали, что она бежала по дороге, как сумасшедшая, и падала, наверное, расшиблась, – растерянно произнёс дед.
Нина почувствовала, что он говорит правду. Мать, видимо,
панически боялась своего сожителя и каждую ссору воспринимала, как смертельную угрозу. Возвращались на той же машине назад,  Нина Викторовна несла в душе не проходящую досаду на мать: это по её вине она попусту теряла время и деньги! Нина чувствовала, как её душит гнев от неприятия навязанной ситуации, оттого, что она бессильна изменить или даже повлиять на ход событий. Мысли, одна печальнее другой, теснились и ширились до тех пор, пока не заболела голова. Оставалось только одно: не заполнять себя лютой ненавистью к деду, к матери, к жизни. От неё в данном случае ничего не зависит, и бороться с обстоятельствами не имело смысла. И ещё Нина Викторовна поняла, что мать с ней жить никогда не будет, слишком привязана она к своему дому.
* * *
И всё же прежнего отчаянья не было. Нина рвалась домой.
Теперь всё её существо ожидало перемен к лучшему. Уже одно то, что в доме появился мужчина, притом желанный, будоражило женщину. Прошла неделя с тех пор, как Сергей поселился у Нины, вечерами она заходила в его комнату, долго сидела, говорила или слушала, потом желала спокойной ночи и уходила. Сергей вёл себя как обычный квартирант, а ей ничего не оставалось делать, как исполнять роль хозяйки. Нина Викторовна почему-то знала, что они будут вместе, но ждала знака от него. И стала уже упорствовать в том, чтобы первой дать намёк на сближение.
Кажется, она рассказала ему всё о себе, о детях, о мужьях… Он ей о своей семье, о разводе, никак не очернив свою бывшую жену, сказал только, что надоели, наверное, друг другу.
Нина ждала его с работы, услышав звонок, бросалась к две-
рям, встречала радостной улыбкой. Готовила еду, с удовольстви-
ем кормила его. Сергей нигде не задерживался, приходил всегда
трезвый и вовремя. Да и где ему болтаться в чужом городе, если
знакомых-то всего раз, два и обчёлся. Беженец ходил на рынок,
не делая себе выходных, и продолжал приносить продукты. Нина увидела, что дети уже через три дня воротили нос от вареной картошки и лепёшек – обычной их еды, и вдруг она с ужасом поняла, что этим они развращаются. И чем более довольными становились сын и дочь, тем больше тревожилась она. Особенно раздражал сын. Он приходил после ухода Сергея Николаевича и, не спрашивая, наливал борщ, брал самые большие куски мяса… Конечно, приходилось подкармливать детей, но она не собиралась наглеть, используя чужие продукты. Правда, теперь Нина, окутанная лёгким шлейфом влюбленности, не паниковала так, как раньше. Наконец-то, и у неё проснулся интерес к жизни.
– Сергей Николаевич, – через неделю завела разговор она, –
ты вот работаешь, расходуешься, покупаешь продукты, и себе,
наверное, уже ничего не остаётся, ты бы не тратился на нас. А то
мне неудобно. Твоё едим.
– Ну, как не остаётся, если бы не оставалось, я бы не тратил.
Овощи твои, я беру только мясо, вот и в расчёте, – говорил он, и женщина понимала, что беженец великодушен.
– Знаешь, со стороны кажется, что пользы от твоей работы
никакой нет, – не выдержала Нина.
– Как нет? А на какие деньги мы живём? – удивился кварти-
рант.
– Ну, вот ты берёшь в нашем магазине, допустим, крем…
Продаёшь недорого, какой с него доход? – допытывалась Нина, надеясь на искренность мужчины.
– С одного тюбика процентов тридцать. А вот карандаши от
тараканов продаю, «навариваюсь» до трёхсот процентов. А с дру-
гих товаров – как придётся. Я могу и мясо, и фрукты себе позво-
лить. И товар новый ежедневно беру, запас пополняю. Можно ас-
сортимент расширить, побольше покупать, но я стараюсь, чтобы
сумка не была тяжёлой.
– Научи меня! – не выдержав, открылась Нина.
– Да тут и учиться нечему. Бери дешевле, продавай дороже,
разницу себе – вот и всё умение, – говорил мужчина прописные
истины.
– Я знаю теорию, а вот, как и где товар брать? Да и стыдно,
мне кажется, продавать. Увидит кто из преподавателей или уче-
ников. Я ведь в школе раньше работала. Детей учила. Посчитают,
что с ума сошла.
– Я ещё раз повторяю, глупый не тот, кто продаёт, а тот, кто
покупает. Люди зачастую боятся лишний шаг сделать. Идут по
протоптанной дорожке, как муравьи, а я на эту дорожку встаю…
раз, споткнулись о мой товар, вспомнили, что им надо что-то из мелочи купить. Нет, чтобы в магазин зайти, или обойти все точки, выбрать подешевле, а они хватают, что увидели мимоходом и… дальше бежать. Так что, неизвестно, кто из нас умнее.
Если хочешь, можешь постоять с моим товаром, могу место показать, где, что беру. На завтра договорились?
– На завтра? – напугалась Нина.
С одной стороны, если мужчина уйдёт, то дети, да и сама она,
испорченные разнообразием продуктов, не сможет обеспечить
себя ни мясом, ни рыбой, ни фруктами. И в то же время куда-то
бежать, что-то брать, но главное, стоять, как на выставке, на рын-
ке – это не для неё. Ей не преодолеть психологический барьер. А
взять товар и унести – это не самое трудное. Из сада-огорода ещё
не такие тяжести приходилось таскать. Нина приподняла сумку
Сергея Николаевича. И оказалось, что груз ей под силу.
– Ты ещё не раздумал жить у меня? – вдруг спросила она.
– Нет, меня всё устраивает, – признался беженец.
– Я попробую выйти с тобой на рынок, только надо настроить-
ся, – сказала Нина, – а пока… у меня много нового постельного
белья. Может, продашь? А деньги пойдут на еду, в общий котёл.
– Можно и попродавать. Сколько ты за него хочешь?
– Да за сколько продашь. На твоё усмотрение.
***
В этот день Сергей Николаевич, как всегда после ужина и ван-
ной, лежал на диване – всё-таки целый день проводил на ногах, и
читал. При появлении Нины отложил книгу и стал рассказывать
ей об Александре Македонском, казалось для того, чтобы закрепить в памяти прочитанное. Странный всё-таки мужчина. Никогда у Нины таких не было. Другой бы разговорами не кормил, а давно бы… рядом уложил.
Задумавшись, Нина не сразу заметила, как пальцы Сергея,
едва касаясь, скользнули по её руке и… замерла от неожиданно-
сти. Неужели? Сердце забилось чаще, но Нина Викторовна тут же отогнала от себя нелепые мысли, с недоверием посмотрела на мужчину: не ошиблась ли она? Когда почувствовала поцелуи на ладони, на запястье, сомнений в том, что беженец решился на близость, уже не осталось. Вот лицо его оказалось на уровне её лица, и мужчина, притянув к себе женщину, прикоснулся губами к её губам.
А Нина, вместо того, чтобы очертя голову кинуться в омут
страсти, не то чтобы растерялась, просто смирившись с тем, что
у них ничего рискованного не происходило, сейчас как бы со сто-
роны, с недоверием и внезапным страхом наблюдала за проис-ходящим.
Сергей нажал кнопку настольной лампы, и комната погрузи-
лась во мрак. Они лежали рядом и оба настороженно прислуши-
вались, смутно угадывая настроение друг друга, будто выжида-
ли, кто первым проявит себя. Опасаясь, что ничего не получится,
Нина всё же последовала притяжению его рук. Дальнейшее происходило в полнейшей тишине. Нина Викторовна, не зная, что чувствует её партнер, испытывала щемящий стыд и сомнение в своей полноценности, пока не услышала вдруг отчётливый, совершенно спокойный шёпот мужчины: «Так нормально? Удобно? Не устала?» Женщина поняла, что Сергей ведёт себя сдержанно и хладнокровно, без излишней спешки и торопливости, без показных эмоций, порывов, держит ситуацию, как говорится, под контролем.
– Нормально… – ответила она.
Расслабилась… и вдруг попала в хмельную чувственность. И
когда всё закончилось, поблагодарила: «Спасибо тебе».
– И тебе спасибо, – ответил любовник.
Нина лежала рядом с мужчиной и только сейчас почувствова-
ла, как захлестнули её нежность, любовь и благодарность к нему.
Позднее зажигание, – подумала о себе. Обессиленная, она готова была плакать, смеяться, кричать и стонать от восторга, который переполнял сердце, захотелось броситься на мужчину, с благодарностью поцеловать его. Её тело, расслабленное сладостной
истомой удовлетворённой женщины, прикасаясь к его величеству – мужчине, ещё чуть-чуть трепетало. Но Нина Викторовна стеснялась своих эмоций, она лишь сдержанно повернулась к
Сергею, положила голову на подставленную им руку, кончиками
пальцев незаметно прошлась по лицу, шее, плечам своего боже-ства, крадучись изучая незнакомое притягательное тело мужчины.  И поняла: для неё наступила новая жизнь. Постепенно приходя в себя, прислушалась к тому, о чём говорил любимый:
– Остановились мы на станции Чемровка. У одной из приезжих жили там родственники. На станцию требовались рабочие, а мне предложили работу мастера. Вскоре прибыл контейнер с мебелью, а мне самому жить негде. Семейных расселили в вагончиках. Меня поместили в здании станции, где отдыхали дежурные. На новую мою кровать садились теперь все, кому не лень, и вскоре она стала лосниться, как старая. Ковры я унёс другу Эдику – вместе на гидроэлектростанции работали. Ему дали вагончик. С ним приехали зять и дочь, сейчас уже внучка родилась. Зато зимой у меня было тепло. Друг с дочерью и зятем ко мне ходили греться. Вагончик-то у них металлический, а на улице сорок градусов мороза. Хоть и работал круглые сутки обогреватель, всё равно мёрзли. Мы привыкли к теплу в жарких-то краях. Но и это не самое страшное.
Меня поставили мастером, а люди здесь разболтанные. С утра
напьются и ходят целый день полупьяные. Им одно говоришь, а они тебе: да пошёл-ка ты куда подальше. В общем, перевели стрелки не туда, куда надо, цистерны и ушли под откос, хорошо
пустые были, а если бы химикаты какие, да жертвы, да отравле-
ние, а кому отвечать – мастеру. А там и до тюрьмы недалеко. Я
уволился от греха подальше, идти некуда и там оставаться нельзя.
Они потом в открытую пили и меня выгонять начали, мол, осточертел ты нам, если не уйдёшь, получишь. Поначалу переживал сильно, только хорошо, что ушёл. Теперь вот и деньги, и пища на каждый день есть.
– Не покаялся, что уехал с родины? – спросила Нина, сопере-
живая каждому слову мужчины
– Нет. Меня там чуть не убили.
Нина слушала о его мытарствах, о том, что довелось испы-
тать, но не ужасалась этому, понимала, что человек, наконец-то,
прибился к месту, где ему дадут всю любовь и ласку, на которую
способна женщина. Они на равных – все перетряски, передряги,
нестабильность и неуют в этом мире – у того и другого. Порази-
лась только тому, что с первого раза у них всё получилось как нельзя лучше, хотя они не бросались друг на друга, как на амбразуру.
Нина почувствовала себя уверенней. Неужели и ей Бог дал кусочек счастья? Неужели каждый вечер наполнится чудом – таин-
ственным, фантастическим и дурманящим?
Под утро, когда чуть забрезжил рассвет, Сергей Николаевич
добавил:
– Понимаешь, сегодня всё у нас получилось замечательно, вот
как бы нам сохранить этот настрой как можно дольше!
– А кто нам помешает? – улыбнулась Нина, видя его серьёз-
ные глаза. Что он договаривается, как маленький, будто о хоро-
ших отношениях можно заранее договориться? Жизнь-то – она
не предсказуема. Нина в себе уверена, и кроме нормальных ста-
бильных отношений, которые закреплены ещё и в сексуальном
плане, ей ничего не надо! Дал бы Бог, чтобы это намерение оста-
лось у самого Сергея…
– А на работу пойдёшь? – спросила Нина Викторовна,
видя, что тот не торопится подниматься.
– Конечно! Что заработаю – сделаем праздничный ужин. Надо
отметить, что всё получилось!
– А ты… сомневался?
– Да, немного. У меня давно не было женщины.
– А на ходу не уснёшь?
– Нет. Наоборот, лучше бегать буду, с настроением… в ожи-
дании вечера.
Она себя не узнавала. Сдержанности – как не бывало! Они
проговорили всю ночь. Мужчина рассказывал о себе так, будто
это последняя ночь и больше ему не дадут возможности выска-
заться. Утром Нина отдала Сергею комплект постельного белья
на продажу, и, наконец-то, полностью успокоилась. Она не боя-
лась уже, что Сергей Николаевич останется только квартирантом
и начнёт искать другую женщину.
* * *
Наступила зима. Снежная, морозная. Новый 1992 год Нина
и Сергей встречали уже вместе. Медовый месяц затянулся, от-
ношения с Сергеем Николаевичем оставались великолепными, не
теряли ни силы, ни свежести. Нина Викторовна преобразилась
до неузнаваемости, она почувствовала себя не только окрылён-
ной, любимой, но и уверенной в себе женщиной. Походка стала
упругой, стремительной, она уже не запиналась о каждую выбо-
ину и колдобину, уйдя в невесёлые раздумья, а превратилась в
привлекательную, раскованную, с горящими глазами женщину,
которая ходила теперь, высоко подняв голову и расправив плечи.
Всё чаще стала замечать на себе восхищённые взгляды мужчин. Однако наученная собственным сыном не доверять абсолютно никому, Нина так и не давала Сергею ключей от квартиры, хотя брать у неё было нечего, а про ту небольшую сумму денег, что скопила за лето, не знал никто, а тем более беженец. Как ни говори, человек он пришлый, и хотя Нина раскрывала душу,
квартира для мужчины оставалась закрытой. Мало того, что рай-
он ей не нравился, так ещё не хватало, чтобы она напрягалась
из-за человека, который живёт в её квартире.
Перемены не в лучшую сторону потрясали страну, вечерами
люди не отходили от телевизора. Вся страна наблюдала за шоки-
 рующими событиями, которые показывали из «ящика», ожидали,
что будет дальше. Борис Ельцин начал в России экономические
реформы, со своим заместителем и распространителем «шоковой
терапии» Егором Гайдаром. Вновь резко повысились цены бук-вально на всё! Брошенные на произвол судьбы люди старались
выжить самостоятельно. Поэтому Нина решилась пойти с Сергеем Николаевичем учиться торговать на рынке: мужчина встал и ушёл, а она как была, так и осталась нищей. Если сможет преодолеть барьер, отделяющий «базарных» от нормальных людей, то попробует зарабатывать столько же, сколько Сергей. У него нет по этому поводу никаких комплексов, но это объяснимо: он родился на юге, в Таджикистане, где «купи – продай» считается нормой.
У русских же, торговля представлялась чем-то унизительным
и недостойным. Нина сразу представила «нерусских», которые
продавали орехи и сушёные фрукты, мысленно поставила себя
рядом с ними и даже передёрнулась от неприятной картины. Зна-
комых в небольшом родном городке полно, с кем-то рядом жила,
училась или работала, учила детей…, поэтому больше всего бо-
ялась не работы, как таковой, а того презрительного отношения,
которое могло быть со стороны знакомых. Ещё жило воспоминание о спекулянтах, о «барыгах», о базарных бабах – людях низшего сословия, ничем не брезгующих, готовых «отлаять», «обгавкать», «продать» родную мать. Некоторые из коммерсантов, занявшись торговлей, становились по меркам городка богатыми, открывали свои собственные оптовые базы, магазины, столовые, киоски, а в них продукты, завёрнутые в красивые иностранные упаковки и снабжённые кричащими этикетками.
А по телевизору начали показывать мексиканский сериал
«Богатые тоже плачут». Люди теперь с надоевших политических
передач всё чаще переключались на этот фильм, смотрели его,
обсуждали, переживали за богатых мексиканцев, а соседка Нины назвала появившихся у её болонки щенков именами героев из этого телесериала.
* * *
Сергей нашёл уголок на рынке, расстелил чистый коврик и
аккуратно разложил на ней тюбики зубной пасты, крем для лица
и бритья, лампочки. Поставил пачку индийского чая и специи.
Было морозно, искрился снег, сияло солнце, люди, весело переговариваясь, бежали мимо по своим делам, не обращая внимания на чудного мужика, который навязчиво предлагал прохожим свой скромный товар. Если бы Нина не знала, что из этого может что-то получиться, что Сергей всё-таки продаёт то, что сейчас разложил, то никогда бы не встала рядом.
Весь товар смотрелся настолько убого и невзрачно по сравнению с окружением: яркими вещами в палатках и продуктами
на столах, что Нина вновь недоверчиво улыбнулась, может, на
новом месте чуда не получится? И, чтобы не показывать Сергею
усмешку, отвернулась. Однако проходившая мимо женщина обер-
нулась на предложение Сергея, заинтересовалась зубной щёткой
и купила её. Через некоторое время так же приостановился мужик, увидел электрическую лампочку.
– А проверить её можно? – спросил он.
– Да они все проверенные, – лукавил Сергей Николаевич.
– А вдруг работать не будет? – сомневался покупатель.
– Ну, вы посмотрите внимательно внутрь. Она же целая, спи-
ралька не болтается.
– Ну, да, вообще-то, – недоверчиво вертя лампочку, говорил
прохожий.
– Да и видно же, что новая. Эта не нравится, могу предложить
другую.
– Да ладно, какая, поди, разница, – поверил покупатель.
Торговля потихоньку шла. Нина стояла рядом и смотрела на
действо, не веря своим глазам. Мороз всё усиливался и вот уже
через каких-то полчаса она начала замерзать. Оглядела Сергея.
Ему тепло: ватные брюки, над видом которых она втайне по-
смеивалась, и две куртки, надетые одна на другую, не давали
мужчине мёрзнуть.
– Ну, а теперь я оставлю тебя одну. Похожу по рядам, посмо-
трю, кто, что продаёт, приценюсь, – предложил Сергей Николае-
вич.
– Хорошо, но только ненадолго, я как-то боюсь, – пошла на
попятную Нина.
– Ты же сама просила научить! А тут видишь, что и учиться
нечему. Стой и продавай.
– Хорошо, – согласилась Нина Викторовна, – только мне
уже сейчас холодно.
– Одеваться надо потеплее, – спокойно посоветовал «инструк-тор». – Сегодня ещё не холодно – двадцать ниже нуля, а когда под
сорок?
Сергей Николаевич ушёл. Люди проходили мимо, но на землю
не смотрели, а она не могла открыть рот и предложить им что-то
купить. Она вообще не знала, как вести себя в данной ситуации,
с тревогой озиралась по сторонам. С одной стороны Нина Вик-
торовна боялась, что её узнают, заметят и засмеют, но так же по-
нимала, что нужно как-то проявиться, показать себя продавцом,
иначе ничего не сможет продать… Так продолжалось довольно
долго, пока она не заметила директора школы, в которой препода-
вала. Сделав вид, что она покупатель, Нина чуть отошла от рас-
стеленного Сергеем коврика.
– Нина Викторовна! Какой сюрприз! Как дела, как живём,
где работаем? – искренне обрадовался директор.
– Хорошо, лучше некуда. Работаю председателем садовод-
ства, – лукавила Нина.
– Пойдём, что на месте стоять? Так и замёрзнуть можно, –предложил он.
Нина, не ответив, осталась на месте, а он всё не отходил, рас-
сказывал новости, сообщил о смерти жены, вспоминал то об од-
ном преподавателе, то о другом. Она уже не рада была, что встре-
тила его. Время шло, Сергей не появлялся, покупатели проходили
мимо, не глядя в сторону товара, а она стояла, как на иголках,
стыдилась директора, страшилась появления Сергея.
Душа металась в неприятии происходящего. Директор вдруг
признался, что Нина ему всегда нравилась… В другое время она
бы порадовалась этому, но теперь… Жизнь за последнее время
настолько преобразилась, приобрела новый смысл, наполнилась
любовью, что никакой другой мужчина ей стал не нужен.
– Давай сходим куда-нибудь, посидим, у тебя губы посинели– предложил директор.
– Я не могу отойти, попросили присмотреть, – призналась
Нина и, разозлившись на себя, добавила: – Дело в том, что я живу
с продавцом этого товара!
– И это его работа? – спросил мужчина и с усмешкой посмо-
трел на бывшую учительницу.
– Да, он беженец! – сказала Нина Викторовна, которая вна-
чале прятала взор, будто её уличили в чём-то неприличном, но
потом посмотрела прямо в глаза мужчине, с которым её ничего
не связывало.
– Я хотел бы встретиться с тобой... – напрямую предложил
бывший начальник.
– А я нет! – твердо и вызывающе ответила Нина, давая по-
нять, что ей нравится беженец и всё будет так, как есть.
И, отвернувшись, глянула на товар, увидела, как Сергей уже
подавал очередному покупателю пакетик молотого перца. Ей
стало стыдно: простояла больше часа и ничего не продала. Кив-
нув на прощание бывшему коллеге, подошла к беженцу. Сергей
ничего ей не сказал, только более активно стал зазывать поку-
пателей. Лицо его было непроницаемым, но по серьезности его
Нина поняла, что многое беженцу не понравилось: он потерял
драгоценное время – обед, от неё никакого толку, да ещё и мужика
подцепила.
– Это директор школы, где я работала, – пояснила Нина и ви-
новато добавила: – Я, почему-то, ничего не продала.
– Так ведь работать надо, а не стоять! – резонно заметил бе-
женец.
– Ну, давай ещё попробую.
– Нет, на сегодня хватит, иди домой… Замёрзла? – спросил
Сергей и чуть-чуть улыбнулся. – А мне на еду хоть надо зарабо-
тать!
Нина за полтора часа промёрзла так, что руки в тёплых пер-
чатках, ноги в зимних сапогах, даже лицо казались одеревене-
лыми. Как же Сергей, бедный, стоит целыми днями на улице и
ни разу не пожаловался, что ему холодно? А ведь он не сибиряк!
Правда, сразу, когда приходит, тут же лезет в ванную и, кажется, что долго моется, а теперь она поняла, что не столько моется, сколько греется. Подумала о том, что работа его непривлекательна и каждый рубль достается нелегко.
Но затею самой научиться торговать не оставила. Надо ку-
пить точно такой же товар, как у Сергея, встать подальше, что-
бы не конфузиться перед ним и постараться не обращать ника-
кого внимания на знакомых. И потеплее одеться, найти старые
валенки, полушубок, тёплую шапку. Отыскать шерстяные носки
и варежки, что когда-то вязала мать, а Нина их не носила. Она
представила, как нелепо будет выглядеть, но желание найти более
денежную работу оказалось сильнее.
Даже сегодня Нина сама виновата. Увидела знакомого и рас-
терялась. А сейчас, во времена перестройки, когда каждый за себя, ей ли стесняться? И не директор ли отказал, не помог ей, когда она осталась безработной, а его взяли в администрацию города? Она ходила к нему, просила устроить на работу, унижалась, даже расплакалась, а теперь его же стесняется? Он знал, что у неё двое детей! Да пошли они все! Уже одно то, что она постояла на территории рынка, и ничего странного и невероятного не про-
изошло, приободрило Нину. Она будет учиться торговать, пока
это возможно, пока с Сергеем полная идиллия в отношениях, но
сколь долго она продлится – никому неизвестно! По первому году
судить ещё рано. А научиться зарабатывать себе на жизнь надо
суметь!
* * *
В середине февраля ударили сильные морозы, ночью доходи-
ло до тридцати – тридцати пяти градусов ниже нуля. Синоптики
обещали минус сорок, но Сергей Николаевич продолжал ходить
на рынок, не пропускал ни единого дня. Валенок у него не было,
только ботинки, Нина не раз наблюдала, как он надевал по не-
сколько пар хлопчатобумажных носок. Однажды она не выдер-
жала:
– Возьми у меня тёплые шерстяные носки, зачем тоненькие
надевать?
– Нет. Будет теплее, если носки тонкие, но несколько штук,
между ними образуются воздушные прослойки, которые дают
больший эффект, чем одни тёплые.
Дома оставался только тогда, когда объявляли штормовое
предупреждение, начиналась метель – сильный ветер со снегом,
но иногда и в такие дни он ходил на крытый рынок.
– Там Оксанке, если увидишь, привет передавай, – говорила
Нина Викторовна. – Это она нас познакомила. И я ей благодарна. Может, в гости к ней как-нибудь сходим?
– Чтобы опять меня выгнала? – помнил обиду беженец.
– Как она живёт? Всё работает?
– Куда она денется? Мужика нашла. Генку – грузчика. Он мо-
лодой, лет тридцати, толстый такой и постоянно пьяный.
Теперь Нина понимала, насколько нелегко достаются Сергею
деньги. В их захолустном районе находился универсальный ма-
газин, где цены ставили невысокие. Может, потому, что у окру-
жающего населения не было денег, и люди, кроме хлеба, лапши
да водки, мало что покупали. В небольшом отделе химии Сергей
постоянно брал дешёвый крем для лица и бритья в тюбиках.
– Слушай, Сергей Николаевич, а ведь этот магазин где-то бе-
рёт товар. В городе есть оптовые базы. Возле третьей школы, я
знаю, открылась небольшая база на Молмаше, – «Форне».
– Но я не знаю города. Иду мимо магазинов, захожу, беру что
подешевле…
– Давай съездим на базу, – предложила Нина.
– Поедем, где ближе?
– Да вот у «Технологического», всего несколько остановок.
Базы в городе только-только начали открываться. Но ближе всего был «Аникс» – крошечное двухэтажное строение, издалека напоминающее скворечник. Вокруг здания – всего несколько легковых машин, видимо, оптовики приехали за товаром. На первом этаже в окно выгружали коробки, мешки, пакеты… А на втором – в небольшом, с комнату, зале на стеллажах был расставлен товар, у двух компьютеров сидели привлекательные девушки. На столах Нина заметила листы с наименованием товара и указание цены, которые на базе оказались гораздо ниже, чем в магазинах, но покупать надо было оптом. То, сколько денег Сергей тратил на весь свой товар сейчас надо было выложить за одну коробку, а разнообразие стоило огромных вложений.
– Вот бы купить весь ассортимент, но денег не хватит, – за-
горелись глаза у Сергея.
– У меня с собой немного есть, – призналась Нина.
– Одолжишь? – попросил он.
– Нет, мы скинемся, я тоже возьму товар, потом разделим.
– И будешь в морозы стоять на улице? – засомневался Сергей
Николаевич.
– Попробую. Если не смогу, тебе продам. Давай вначале изу-
чим ассортимент.
 Нина подошла к столу, чтобы взять список предлагаемых то-
варов – прайс-лист.
– Вы – мама Наташи? – неожиданно спросила её одна из де-
вушек.
– Да. А вы откуда знаете? – удивилась Нина, приглядываясь
к девушке.
– Я – Валентина Плотникова. Не помните? Мы же детей в
один садик водили. Ещё в оргкомитете вместе работали!
И действительно, стройная девушка оказалась мамой двенад-
цатилетней девочки – бывшей подружки Наташи. Нина не узнала
её потому, что не ожидала здесь её увидеть. Да, милая, куда ни
придёшь, где ни появишься, везде знакомые. На рынке точно за-
секут! И никуда от них не скрыться и не спрятаться, – подумала
Нина.
– Вы что-то хотели купить? – спросила Плотникова.
– Да мы тут всего понемногу бы взяли. Но у вас же меньше
коробки или упаковки нельзя брать, а на весь ассортимент ника-
ких денег не хватит.
– Да, но для вас я попробую сделать исключение. Выбирайте,
что надо. Я могу на себя записать. Нам – работникам базы, раз-
решают брать единичный товар по оптовым ценам.
– Спасибо. Сейчас мы определимся, – обрадовалась Нина
Викторовна.
Она передала разговор Сергею с гордостью, хотела, чтобы тот
похвалил её за расторопность и везение, но мужчина, поглощён-
ный подсчётами, старался побыстрее составить список того, что
нужно купить. Денег хватило на всё, Нина Викторовна взяла
даже коробку конфет для Наташи по оптовой цене и, окрылён-
ная первым успехом, шла домой, не замечая тяжести, потом лишь
вспомнила поговорку: «Свой груз не тянет» и удивилась тому, как
верно сказано.
* * *
Разделив поровну добытый по оптовым ценам товар и выбрав
морозный, но солнечный день, Сергей Николаевич с Ниной от-
правились вместе на огороженный привокзальный рынок, кото-
рым распоряжались «афганцы». Подходы к рынку занимали про-
давцы мелочёвки и деревенские жители, продающие, в основном,
сало и молочные продукты… Стихийную ярмарку постоянно
разгоняла милиция, но потом махнула рукой и «афганцы» стали
брать с продавцов небольшие деньги.
Сергей Николаевич, расстелив коврик, занял себе место, по-
ставил рядом с женщиной, продающей детские колготки, сумку и,
попросив её приглядеть, пошёл с Ниной на другой ряд.
– Надо встать подальше друг от друга, чтобы не отбирать по-
купателей, – сказал он.
– Я одна боюсь, – пожаловалась Нина. И, действительно,
не от мороза, а от страха стучали зубы, её пробивала мелкая
дрожь, никогда в жизни она так не волновалась, как сейчас.
– Ничего, привыкай, товар сегодня хороший, ассортимент
как никогда, только не молчи, когда кто обратит внимание, или
просто остановится, предлагай что-нибудь, рассказывай. В край-
нем случае, если что не так, можешь попросить соседей, чтобы
приглядели, добежишь до меня. Вот здесь и вставай, – наставлял
Сергей и указал свободное место через два ряда от него.
– Хорошо. Поможешь разложить? – попросила она.
– Нет. Привыкай сама. Больше самостоятельности, больше
толку.
Сергей Николаевич убежал, оставив Нину одну. Соседка по
ряду, неодобрительно оглядев её, поджала губы. Нина аккуратно
положила на притоптанный снег толстый ковровый лоскут и начала раскладывать вначале зубную пасту, крем в дешёвой упаковке, остальной товар примерно так же, как у Сергея. От волнения и напряжения ей стало жарко. Она не замечала ни мороза, ни толкучки, ни проходящих людей. Не успела сесть на раскладной стул, как подбежал Сергей.
– У тебя есть отбеливающая паста? – спросил он и начал
рыться в её сумке.
– Зубная? – не сразу поняла Нина и поглядела на сожителя.
– А какая ещё? – удивился Сергей Николаевич.
– Не знаю, – ответила она, чувствуя себя настолько растерян-
ной, что хотелось встать, всё бросить и уйти.
– Ты читай информацию на упаковке, будешь знать, что про-
даёшь. А я две брал, сразу две и забрали, – говорил Сергей, вылавливая нужную зубную пасту.
– А как же я? – произнесла Нина, понимая, что будет стоять
до конца.
– Будем считать, что это ты продала. А! Вот ещё! Я одну пока
заберу. – А ты читай, что на коробках-то написано. Рекламируй!
Схватив товар, Сергей Николаевич так быстро исчез, что
Нина не успела опомниться… Взялась изучать этикетки.
– У вас есть паста от парадонтоза? – послышался мужской
голос.
– Есть, конечно, и даже несколько наименований, – опередил
Нину вновь оказавшийся рядом Сергей. – Вам подешевле, подоро-
же? Есть зубная паста в мягкой упаковке, есть в твердой, металли-
ческой. В мягкой – дороже, зато выдавливается полностью – эко-
номно получается.
– Давайте, что получше, лишь бы польза была, – попросил по-
купатель. Сергей, как клоун – иллюзионист, выбрав самую доро-
гую пасту, мигом опустил её в пакет мужика, забрал деньги, и тут
же отдал сдачу. Всё произошло так быстро, на её глазах. Она не успела произнести ни слова.
– Бери, – подал Сергей деньги, и весело добавил: – Начало
есть, конец будет. Работай дальше в том же духе.
И вновь исчез, будто его и не было. Нина ощутила в руках
деньги, добытые Сергеем и, положив их в кошелёк, продолжа-
ла брать коробки, тюбики и читать надписи. Проштудировав то,
чего никогда не знала, почувствовала себя уверенно, во всеоружии.
Люди шли мимо, не обращая внимания на мелочёвку, что лежала на снегу и вдруг, не ожидая, Нина услышала свой тихий голос:
– Купите пасту… отбеливающую, от парадонтоза, для куря-
щих…
– А разве есть зубная паста для курящих? – услышали прохо- дящие молодые женщины.
– Есть, вот посмотрите, написано, – продолжала Нина и с
удивлением увидела, как женщины полезли за кошельками, ку-
пили то, что она предложила. Вскоре её голос окреп и звучал уже
более громко и уверенно. Нина Викторовна предлагала, нахва-
ливала свой товар прохожим.
– А что-нибудь от блошек есть? – спросил молодой мужчина.
– От блошек? У собак? Можно растереть карандаш от тарака-
нов, засыпать и они все передохнут, – уверенно импровизировала
теперь она.
– Думаете? А если блошки человеческие.
– А разве у людей бывают блохи?
– Бывают. Да ещё какие! Если спать с кем попало, – засмеялся
мужчина.
До Нины дошло о каких блошках он говорил. Неужели в наше
время они ещё есть? – подумала она, а вслух сказала серьезно:
– Попробуйте взять карандаш. Разотрите в порошок и засыпь-
те нужные места.
– Давайте два карандаша, – согласился мужчина.
Она не смеялась над бедным мужиком, ей и в голову не при-
шло бы это. Главное, что нужно, это доказать Сергею Николаеви-
чу, что она не совсем уж ничего не значащий и не стоящий чело-
век, который не умеет говорить, связать двух слов и расположить
к себе покупателя. Медленно, как показалось Нине, со скрипом, но торговля шла. Сумка становилась гораздо легче. Она ощутила в кошельке множество хрустящих бумажек, и, как рыбак не может оторваться от рыбалки, невзирая на мороз и стужу, занимаясь подлёдным ловом, так и Нина почувствовала вдруг азарт.
Выловить покупателя, уговорить его что-то купить или испы-
тать сильнейшую досаду, если сделка сорвалась, не состоялась.
Один раз женщина уже раскрыла кошелёк, чтобы взять вату и
даже протянула деньги, но вдруг вспомнила, что вату обещала ку-
пить дочь и, спрятав деньги, хлопнула защёлкой. Нина настолько
была раздосадована, что, попросив соседку присмотреть за това-
ром, с которой успела разговориться, и которую развеселила тем, как продала мужику карандаши от вошек, побежала к Сергею,
чтобы пожаловаться ему.
– На сколько продала? – первое, что спросил он.
– Да… 
Нина назвала сумму, не зная, как он отреагирует, но
Сергей удивился.
– У меня не намного больше.
– А долго ещё стоять? – спросила она, вдруг почувствовав,
что устала.
– Часов до трёх выдержишь? Замёрзла?
– Нет. Расстроилась. Баба хотела вату купить, уже деньги до-
стала, а потом передумала, – говорила Нина Викторовна совсем о другом. Ей не хотелось портить Сергею день, говорить об
усталости и становиться мужику обузой.
– Бывает… Здесь всякое бывает. Могут купить, отойти, а по-
том вернуть…
– Не брать назад? – продолжала Нина.
– Брать. Нам скандалы ни к чему. Мы же неофициально тор-
гуем, без документов. Если заловит налоговая – штраф припаяет.
На меня уже смотрят сквозь пальцы, потому что беженец, а вообще… прописываться где-то надо да документы оформлять на
право торговли.
Ишь чего захотел – прописаться, – подумала Нина. Она ключи-то доверить опасается, а прописывать его и не подумает. Тут родной сын квартиру уже делить собрался, а чужого человека прописывать нельзя.
Хватило одного сменщика, с которым намучилась, пока выписывала. Так его паспорт у неё до сих пор и валяется. Шустрый, Сергей Николаевич! Года ещё не прожил, о прописке заговорил, вот пройдёт лет пять, посмотрим, что можно сделать, ей торопиться
некуда, – подумала Нина Викторовна.
Народ уже схлынул. Сегодня Нина испытала сразу столько
сильных чувств, что захотелось скорее попасть домой, прийти в
себя, подсчитать прибыль, расслабиться. Стоял мороз, но, теп-
ло одетая – в валенки и полушубок – она не чувствовала холо-
да. Только вот шея и спина с непривычки разболелись.
Наконец, Сергей предложил ей собираться домой, и она чуть не закричала: «Ура, я выдержала первое испытание! Я выстояла! И теперь уже не пропаду. Рынок принял меня! Спасибо Сергею!»
– Я не помешала тебе сегодня? – спросила она, не показывая
своего состояния.
– В каком смысле? – не понял вопроса Сергей.
– Ну, ты заработал столько же, как всегда? Я не отняла поку-
пателей своим появлением?
– День на день, конечно, не приходится. Но сегодня я продал
товару гораздо больше, чем обычно, наверное, потому, что ассор-
тимент лучше и себестоимость на оптовой базы ниже, а значит и прибыль выше.
– Значит, нам можно вместе работать? – пытала сожительни-
ца. Она боялась пока работать без помощи мужчины.
– Можно, конечно, если тебе не надоест, – согласился Сергей.
– У меня-то есть прописка, – вернулась к разговору о реги-
страции Нина, – можно оформить одни документы на двоих.
– Надо оформлять, всё идет к тому, что скоро лафа кончится.
Говорят, на этой площади поставят столы для тех, у кого есть документы, – не показав вида, что ему что-то не нравится, ответил
беженец.
Так прошёл её первый рабочий день на рынке. Нина Вик-
торовна посчитала деньги и поразилась тому, что может купить любые продукты и даже немного отложить. Удивилась, что незаметная вроде мелочёвка даёт такую прибыль. Конечно, на улице мёрзли руки и лицо, стоять целый день на ногах трудно, но азарт и желание выдержать так захлестнули её, что Нина не заметила, как пролетело время – несколько часов.
* * *
Со временем интерес друг к другу у Нина и Сергея не толь-
ко не угасал, а всё более усиливался. Мужчина помогал кормить
семью, дочь хорошо училась, зимой Нина с Сергеем занимались
торговлей, а весной она возобновила работу в садоводстве. Но
отношения с садоводами, которые видели её на рынке, всё боль-
ше обострялись. Когда она заикнулась о том, что собирается ухо-
дить, что надо собрать ревизионную комиссию, то председатель
этой комиссии – преподаватель, с которой Любовь Викторовна
когда-то работала в школе, и общение с ней всегда было доволь-
но-таки хорошее, повела себя странно. Она вдруг начала ссылаться на то, что занята, что надо отложить проверку до следующего
года, что члены комиссии куда-то разъехались и так далее и тому
подобное...
Нина поняла, что её просто не хотят отпускать. Конечно, наш-
ли дуру, работать задаром. Хотелось перемен больших и сразу, но
быстро ничего не получалось, и это огорчало.
Однако по садоводству кто-то стал распускать слухи, что
«председательша» заворовалась, что для торговли нужны большие деньги, а где она их взяла? Не известно! Наверное, в садоводстве! И надо устроить настоящую проверку, а ещё лучше – сдать отчётные документы в милицию, а то даже ревизионная комиссия не стала проверять. Нине Викторовне передали сплетни, и она поняла, что работать в садоводстве после такого оскорбления уже не сможет. Чуть забрезжил просвет, чуть-чуть показалось, что жизнь стала налаживаться, как на неё обрушился удар, жестокий и сногсшибательный!
Да что же это такое! Неужели горе и проблемы никогда не за-
кончатся?! Неужели Бог вновь испытывает её на стойкость, на вы-
носливость? Но сколько можно? Вспыхнувший гнев обуял её на-
столько, что даже видеть никого из садоводов Нина Викторовна
больше не захотела. Уж не она ли старалась делать всё, что можно
и невозможно? Сумела купить даже вторую железнодорожную ци-
стерну для воды, которую, кстати, потом, когда она ушла из садо-
водства, украли. Не сумели приобретённое ею сохранить!
Нина нашла садовода, который согласился стать председа-
телем, тем более, что бухгалтер оставался прежний… Собрала
собрание, передала мужику при всех документы садоводства.
Неважно, что кворума не оказалось, зато были свидетели! Она
избавилась от всяческих бумаг, квитанций, печати, бросила садо-
водство! Новый председатель рассказывал ей потом, что садово-
ды всё же забирали у него документы и отдавали их в милицию,
а после проверки, когда им сказали, что бумаги в порядке и кри-
минала нет, ещё больше возмущались тем, что такого не может
быть. После этого известия Нина Викторовна перестала даже
здороваться с бывшими сотоварищами – садоводами.
Однако период этот Нина пережила гораздо легче, чем могла
бы, она приходила домой, где её ждали дочь и любимый мужчина.
Ах, если бы не Евгений! Самой больной темой и самым боль-
шим разочарованием в жизни оставался сын. Нина Викторовна
уже поняла, что работать он нигде не хотел и не собирался, а к
ней ходил, как в столовую, на обед, ужин, и каждый раз при его появлении она не выдерживала:
– Женя, надо совесть иметь, чужое жрать!
– И на фига ты тогда бомжа приняла? – заявлял он.
– Этот бомж, как ты выражаешься, имеет высшее образова-
ние, с ним хоть есть о чём поговорить, а главное – он кормит всех
нас, в том числе и тебя – оболтуса.
– А он и обязан кормить. Я не знаю, что ты с ним так носишь-
ся. Он у тебя живёт. Ты с него не только за квартиру должна брать,
но и за то, что готовишь ему, стираешь, убираешь. Ты дала ему
напрокат диван, холодильник, телевизор. За всё надо платить…
– Не лезь не в свои дела. Женись, тогда и командуй, – говори-
ла Нина, понимая, что перепалка может продлиться до бесконеч-
ности. А Евгений, слушая мать, между делом поставил на плиту ра-
зогревать борщ, заглянул в холодильник, вынул самый большой
апельсин, ножом стал очищать его.
– Да это не проблема, – говорил он. – И Лена до сих пор ко
мне бегает и подруга её Светка. Любую можно взять.
– Тогда уж с Леной бы помирился. Жена всё-таки.
– Бывшая. Что толку с ней жил? Сам всё делал и варил.
– Ну, хоть единственное твоё достоинство, что готовить уме-
ешь. С голоду не умрёшь.
– Ты научила. Супу наваришь на целый день, уйдёшь на ра-
боту, а мне захочется чего-нибудь сладкого. Помнишь, возьму, и торт испеку.
– Да, а я с работы приду, а на столе больше половины торта, –
вдруг вспомнила Нина и на душе потеплело. Сын рано научился готовить и к приходу матери старался что-нибудь сварить или испечь. Самое интересное то, что никто его не заставлял. Наташа, у которой с Евгением двенадцать лет разница, четко различала, кто готовил еду. Если вкусно, значит, готовил брат, если не очень, то мама. Плохо то, что в таких семьях, как у Нины, не было стариков, и единственный ребёнок на целый день оставался без присмотра. Делал, что хотел, ходил, куда хотел, привык болтаться и бездельничать, пропускал занятия в школе. По советским законам детям до восемнадцати лет нельзя было работать, а взрослых за то, что не работали, за тунеядство садили в тюрьму.
Кстати, и жена Лена, и подруга её Светка жили за счёт родителей.
– Женя, шёл бы тогда на повара учиться, может, сейчас рабо-
тал с удовольствием. Ершистый сынок заставлял её быть насто-
роже. Но стоило ему поговорить с ней по-хорошему, по-доброму,
как мать оттаивала, сразу расслаблялась. Сын знал, когда из неё
можно «вить верёвки».
– У меня итак профессия неплохая – столяр.
– Неплохая, так иди, работай! – не выдержала вновь мать.
Сын напомнил ей о том, что двадцатитрехлетний парень не то что не рвётся, он просто отлынивает от дел, хотя в своё время окончил техникум по специальности «модельная обработка древесины».
– От работы кони дохнут, – огрызнулся Евгений.
– Ну, а как я – ни дня без отдыха, – возразила мать, буквально
воспринимая его слова.
– Да ты тяжелее ручки ничего не поднимала! – хитро прищу-
рив глаза, заявил сын.
– Женька, не выводи из себя! Вот иди ты, поработай в школе,
а потом в садоводстве, я уже все нервы испортила… то с детками,
то с садоводами.
– Ты сама себя накручиваешь. Я бы давно всех на место по-
ставил. Не нянчился.
– Женя, хватит. Это ты на шею сел и ножки свесил! – вновь
заволновалась Нина.
Её выводило из себя то, что Евгений даже после службы в
армии не стремился встать на ноги, безответственно относился к
жизни, надеялся на мать, держал её за горло, не давал ни вздох-
нуть, ни расслабиться. Тем более, что сейчас, когда ей есть кого
терять.
– А, может, мне и, правда, Светку взять? Сестра у неё тряпка-
ми торгует, ей помогает, – перевёл разговор на другую тему сын,
видя, что мать вот-вот взорвётся.
И правильно сделал, ещё немного и Нина Викторовна на-
чала бы кричать, ничего не видя и не соображая. Стоило только
завести её, переходила на крик.
– Женька, я кормить вас не буду! Приведёшь, не постесняюсь,
устрою разгон. Понял? Тебя накормить – куда ни шло, сын. А баб
твоих я содержать не собираюсь, тем более что сама работу потеря-
ла, из садоводства ушла...
– Поживём, увидим. Не понравится, так недолго и выгнать!
– Слушай Женя, меня пугает то, что у тебя нет никакой при-
вязанности. Взял – выгнал. Что это такое? Она должна тебе нра-
виться!
– Да вроде нравится.
– Вот именно, что вроде… – ворчала Нина, а сама подумала о
том, что, может, если семья появится, и сын займётся делом.
Улыбчивая и приветливая Лена – его бывшая жена, всегда на-
ходилась в прекрасном расположении духа, и этим ей нравилась.
Она никогда не спорила ни с ним, ни с ней. Развелись они че-
рез год после свадьбы, однако Лена до сих пор бегала к бывшему
мужу. Когда Нина упрекала сына в разводе, он замечал:
– Это моё дело. Мужики итак глаза колют, что я с ней после
развода встречаюсь, и ты туда же.
– А на какие шиши жить собираетесь?
Когда сын говорил с ней по душам, Нина Викторовна от-
таивала, и тогда казалось, что он не такой уж и плохой. Хотелось
хоть чем-то помочь, сделать всё, чтобы он стал счастливым. Но
больше всего она винила себя. Вечно торопилась жить, боялась
опоздать, не успеть…, рано вышла замуж. В двадцать лет родила.
Пелёнки, распашонки, развод и жизнь показалось законченной.
Но тогда хорошо помогли родители, она стала учиться в педуниверситете. Нет, чтобы сначала учиться, а потом рожать. Сама во всём виновата! А что творилось после развода, когда каждый тянул малыша к себе, покупал игрушки и сладости, давал деньги и ребёнок стал этим пользоваться, шантажируя, что уйдёт к другому? Нет, теперь надо признаться, что сама упустила его, и поздно исправлять пробелы в воспитании. Великовозрастный сынок не слушает теперь ни советов, ни назиданий, без зазрения совести пользуется плодами её труда, не зная ни сострадания, ни сочувствия, готов всё сожрать, и никому ничего не оставить. Себе и только себе! И к сестре относился, как к конкурентке. Он когда-нибудь станет самостоятельным, отвяжется от неё или нет? Себя-то прокормить не может, и жениться ещё раз собрался! – с неудовольствием думала Нина до тех пор, пока мысли её плавно не перетекли на отношения с Сергеем Николаевичем. Вспыхнувшая радость сразу же вытеснила невесёлые раздумья о сыне.
Светка, которую представил ей сын даже понравилась. Светленькая, голубоглазая спокойная девочка. Нина даже удивилась тому, что её «оболтуса» любят такие красивые, приличные девочки. Новая жена убрала в квартире, настряпала пирогов и смотрела на её сына с обожанием. Ну, что же, возможно, что-то и получится, – радовалась Нина, глядя на них.
– Мама, тут у Светы товар есть, посмотри, может, себе что
купишь, может, Натке, – предложил ей сын.
– У меня нет денег, – ответила Нина Викторовна.
Предложение купить, тем более не запланированное, всегда
вызывало у неё негативную реакцию. Но также она понимала,
что молодожёнов нужно поддержать, дать им на первое время
какую-то сумму денег для того, чтобы начали вместе жить, и со-
гласилась.
– Ну, если только посмотреть…
Вещи были прекрасные, но дорогие. Люба выбрала себе ши-
карную кофту. Такую дорогую вещь она давно не носила, а На-
таше взяла симпатичные лаковые туфельки.
– Ну, что ж, я как раз зарплату получила, – лукавила Нина, не
показывая, что деньги у неё все-таки есть.
– Может, ещё что возьмёте, – предложила Света.
– Да нет, у меня всё необходимое из одежды есть, а вот краси-
вой кофточки на выход не было. Спасибо.
– Ну, если что-то надо будет, обращайтесь, – говорила Света.
Сестра у меня торговлей занимается. В Новосибирск ездит.
– Хорошо. Буду знать, – ответила Нина. Деньги она отдала сразу, но в тот же день Сергей Николаевич продал ещё и хрустальный набор, который давно стоял без дела. Гостей, как в старые добрые времена – давно не приглашала, а когда разбогатеет, тогда и купит что получше. Кофточку надевать не торопилась, она расправила её и повесила в шифоньер, втайне подумав о том, что при нехватке денег отдаст Сергею на продажу. Стабильность и предсказуемость предыдущих лет советского периода исчезли, будто их никогда и не было. От людей ничего не зависело. Каждый старался выживать так, как мог.
* * *
Не успел Евгений прожить со Светланой и полгода, которая
готовила ему, кормила, и Нине показалось даже, что жизнь у них наладилась, как появилась бывшая жена – Лена. И семейная жизнь
сына стала разлаживаться. Светка жаловалась, что Лена уводит
Евгения к себе на целый день. Домой он возвращался не разговор-
чивым и сердитым. Нина попыталась поговорить с сыном:
– Тогда зачем Светке мозги пудришь? Они ведь подруги с Ле-
ной!
– Ну, и что? – ответил сын.
Разговора не получилось, и он, в конце концов, поругался
со Светой и помирился с женой. Однажды вечером в квартире
Любы раздался звонок, и на вопрос: «Кто там?», ответила Света.
Нина Викторовна немного удивилась тому, что так поздно та
пришла в гости, но открыла. Вошли четверо: Света, её сестра –
подвижная, хрупкая и нагловатая девица, парень, коротко стриже-
ный, с лицом желтовато-землистого цвета и трёх-четырёхлетняя
девочка, как оказалось, Светкина дочь, о наличии которой Нина
и не подозревала.
– Проходите, – пригласила Нина, с удивлением оглядывая
всех по очереди.
Выражение лиц вошедших ей не понравилось – в каждом
сквозила агрессия и явное желание поскандалить. Неужели Свет-
ка обиделась за развод, так она-то тут причём? – подумала она.
– Нам некогда, – скороговоркой начала сестра.– Отдайте день-
ги за товар, который вы взяли у Светы.
– Какой товар? – удивилась Нина.
– Не прикидывайся, что ничего не знаешь! – злобно глядя в
глаза, вступил в разговор парень.
Сергей Николаевич вышел из комнаты, на секунду приоста-
новился в проёме дверей и… прошмыгнул на кухню.
– Света, – обратилась Нина к бывшей невестке. – Что я у тебя
брала? Говори!
– Кофту и туфельки, – проговорила та, пряча глаза.
– Так… Я отдала тебе деньги? – спросила Нина, сразу почув-
ствовав, что ей угрожают, но не понимала ещё, почему. Что она
не так сделала?
– Женька их пропил, – ответила Светка.
– Это ваши семейные дела. Причём тут я? Я купила у тебя
вещи, заплатила за них. Деньги отдала тебе в руки…
Ничего себе! Ещё и ребёнка притащила слушать скандал! Что
из неё вырастет? – думала Нина Викторовна, глядя на маленькую хорошенькую, белокурую девочку.
– Эти вещи не Светкины, а мои! – перебила сестра.
– А как они у Светы оказались? Я покупала у неё!
– Овечкой не прикидывайся! Гони деньги! – закричал парень.
– Да что же это такое? – разозлилась Нина. – Почему я долж-
на одно и то же сто раз выкупать?! Света! Ты полгода на что-то
жила? Кто вам продукты давал?
Нина начала задыхаться от возмущения, от наглости людей,
которые посмели к ней прийти и перевернули человеческие отно-
шения с ног на голову. Она смотрела на Светку, ожидая увидеть
на лице её хотя бы притворное чувство раскаяния и сожаления
по поводу их прихода, но заметила бесстрастный, упёртый в сте-
ну взгляд. Разговора с бывшей невесткой не получалось, Светка
молчала, разговаривать Нине приходилось с мужем сестры, кото-
рого она прежде никогда не видела, не знала, и теперь не хотела
знать.
– Деньги гони! – приказал парень. Нина удивилась тому, что
у сестры такой наглый непрезентабельный муж.
– У меня нет денег! Не нравится – подавайте в суд!
Нина бесстрашно встретила колючий взгляд и несколько секунд вглядывалась в жёлтые зрачки маленьких, спрятанных вглубь, будто провалившихся глаз. Поняла, что ещё немного, и парень сорвется, начнет крушить всё подряд. Выбежала из комнаты
Наташа, ухватилась за мать, готовая защитить. Нина увидела слё-
зы на её глазах, и, держа за руку, стала гладить по голове, пытаясь
успокоить. Дочь оказалась единственной, кто сопереживал ей.
– Я покажу тебе суд! Я покажу, как надо жить! – кричал па-
рень.
Ничего себе, действуют, как настоящие вымогатели. Вещи
продали, деньги потратили, и вновь просят. А она эту Светку за
хорошую жену посчитала! Боже мой! Столько нервов потратила
из-за какой-то кофточки, – думала Нина, стоя лицом к лицу со
злобными, наглыми и чужими людьми.
Но женщина не дрогнула. Вспомнила вдруг все нелады с жиз-
нью, невзгоды и неудачи последних лет и это только подхлестнуло
её. Она почувствовала, что началась схватка между добром и злом.
А Сергей Николаевич при первой же опасности бросил её. Нина поняла: ей придется одной стоять до конца и биться насмерть. А кто победит, ей уже неважно. Её предали все мужчины:  и сын, и сожитель, неужели и перед этим сопляком она будет унижаться? Да ни за что! Решимость её крепла всё больше, она не знала и не хотела знать, чем это кончится. Однако поняла, что никто друг другу не уступит.
– Так… Уже угрозы пошли! – усмехнувшись, проговорила
она. И чтобы выйти из тупиковой ситуации, поставила ультиматум: 
 – Пока Женька здесь не появится, разговаривать с вами не буду!
– Сбегай за Женькой! – сказал парень Светке. Та вышла за
дверь.
Остальные продолжали стоять в коридоре. Нину трясло, ду-
шила не обида – злость на весь жестокий кровожадный мир, на
то, что нужно заставлять себя делать так, как нужно кому-то, чув-
ствуя перед всеми долг и обязанность. Да что это за сын такой
безответственный! И как он мог подставить её в данном случае?
Сам виноват, а за мать спрятался. А Сергей Николаевич? Тоже напугался?
Тоже укрылся за её спиной! Вспомнив о сожителе, Нина про-
шла на кухню, где возле плиты стоял и зачем-то кипятил воду
Сергей. Острая неприязнь полоснула по сердцу, хотелось сказать
что-нибудь резкое и обидное в его адрес, обозвать трусом, но…
сдержавшись, она налила себе и Наташе чая, и с горячими круж-
ками в руках вновь вышла к посетителям.
Вспомнив манеру общения с садоводами, стала пояснять одно
и то же несколько раз. Теперь она не кричала, а спокойно расска-
зывала, как и что получилось, повторив, что Света жила с сыном,
что за полгода ни рубля не внесла в семейный бюджет, что Люба
давала овощи, купила мешок муки… Пришедшие слушали мол-
ча, с неудовольствием и видом, который, казалось, говорил Нине:
«Как ты нам надоела!».
Наконец, появился сын. При нём Люба ещё раз объяснила
ситуацию, которую он прекрасно знал. Как шкодливый котёнок,
притихший и послушный перед более сильным верзилой, он толь-
ко молчал и слушал, глаза его бегали. Евгений на всё соглашался.
– Тогда ты плати нам за вещи, иначе сам знаешь, что за это
бывает, – «строжился» парень.
– Я потом отдам деньги, – тихо пообещал Евгений.
– Когда отдам!? Пока не отдашь, отсюда не выйдешь! – при-
грозил «гость».
– Женька, зачем ты с ними связался? – вступила в разговор и
Нина. – Ещё раз только приведёшь или натравишь на меня этих
вымогателей, я за себя не отвечаю! Подам заявление в милицию!
– Мама, отдай вещи… Я заработаю и с тобой рассчитаюсь…
Клянусь! – попросил Евгений.
– Ты деньги гони! На хрена нам вещи! – прикрикнул парень,
обращаясь к нему.
Нина знала, что с сына взятки гладки, но чувствовала, что
эти люди не уйдут до тех пор, пока не получат своего. А деньги
отдавать она и не собиралась. Достала туфельки, которые Наташа успела несколько раз надеть в школу, сняла с вешалки шикарную, ни разу не надёванную ею кофточку и кинула сыну в лицо.
– Забирай! Будешь мне должен! И если кто-нибудь, когда-ни-
будь … ко мне придёт, – по-настоящему разозлившись, теперь уже
кричала Нина, не зная чем можно напугать посетителей. – Пере-
сажаю всех, сволочей!
Побледневший Евгений поднял одежду, отряхнул, и трусливо-  услужливо подал Светкиной сестре. И тут же, открыв двери, вы-
скочил за неё.
– Вон! Вон… все отсюда! – кричала уже вышедшая из себя
Нина.
Сестра осмотрела подошву туфелек, увидела, что их носили,
но, взглянув на разъярённую женщину, вышла вслед за остальными.
Сергей Николаевич так и не появился. Нина поняла вдруг, что
он не кинется за неё ни в драку, ни в огонь, ни в воду, не станет
связываться со всяким отрепьем, это же выше его достоинства!
Ему претило, конечно, что у неё такой непутёвый сын и такая же компания друзей. Женщина с подозрением посмотрела на него:
не соберет ли мужчина после этих разборок вещи и не отправится ли на другую квартиру… Хорошо, что сама начала работать,
теперь, независимо от того, будет он жить с ней или нет, она не
пропадёт. Обучение на рынке давно закончилось. Нина Викторовна теперь стала выручать столько же денег, что и беженец.
И всё же, горький осадок оставался. Получается, что она со-
всем одна. От сына сюрпризы, сожителю всё до лампочки. А она
живёт, и только знает, что отбивается от неприятностей!
Проводив всех за дверь, она приказала себе успокоиться.
Что произошло, уже не исправишь, от сына она итак могла ожи-
дать чего угодно, а теперь будет знать, как поведёт себя в трудный
момент и Сергей, надеяться на которого ей тоже не стоит.
Хотя, если разобраться, кто она для него, чтобы рисковать
жизнью, он мог рассудить, что свои люди всегда между собой
разберутся, а крайним может остаться он, – думала Нина Вик-
торовна, стараясь оправдать Сергея.
Светлое будущее уже не манило к себе ласковой рукой, где
она любима и защищена, все давно кончились, как не началась и та жизнь, о которой она мечтала.
Сколько можно лелеять в себе неосуществимые мечты, думать
о том, чего никогда не будет? Грёзы о счастье поддерживали её
много лет, не давали падать духом, устремляли вперед, спасая от
невзгод ожиданием…
– Ушли? – спросил беженец, появившись из кухни.
– Да, – ответила Нина Викторовна.
– А я вот воду в чайнике кипятил, думаю, если начнётся по-
тасовка, кипятком мужика ошпарю.
Нина только усмехнулась, неужели Сергей Николаевич хочет,
чтобы она расценила его трусливое поведение, как разумное и
правильное? А может, и правда, надеть розовые очки, поверить,
что жизнь у неё радостная и даже счастливая? Принять мир та-
ким, каков он есть, посчитать поведение окружающих людей нор-
мальным, как будто всё, что произошло – в порядке вещей!
***
А в стране продолжалась «свистопляска». В августе Борис Ельцин подписал Указ о «О введении в действие системы привати-
зационных чеков в Российской Федерации». И по телевидению и
по радио поднялся шум. Прозвучало новое слово – ваучер. В газе-
тах писали: «Основная цель приватизации – разгосударствление
российской экономики, перераспределение и закрепление прав
частной собственности, формирование слоя частных собствен-
ников… Средством достижения целей выпущены приватизаци-онные чеки – ваучеры. Всего население России получит более ста
сорока шести миллионов приватизационных чеков: по одному на
жителя страны.
Каждый владелец приватизационного чека имеет четыре воз-
можности: использовать свой чек при закрытой подписке на ак-
ции своего предприятия; участвовать в чековом аукционе; купить
акции чекового инвестиционного фонда и продать чек».
Нина Викторовна, сын и дочь Наталья получили ваучеры,
которые им выдали в сбербанке России, в паспорте поставили
штамп, что получен ваучер – государственная ценная бумага но-
минальной стоимостью десять тысяч рублей.
«Приватизационный чек предоставляет своему владельцу
право приобрести акции приватизируемых предприятий, а также акции чековых инвестиционных фондов на всей территории Рос-
сийской Федерации» – вторили по телевизору.
Но это было ложью. Нина, считай, нигде не работала, так же,
как и её дети, о каком чековом аукционе идёт речь, где она может участвовать? Мэр города, выступая по местному телевидению, сказал, что он вкладывает свой ваучер в новый, только что организованный, земельно-промышленный банк. И советует всем, кто ещё не определился с выбором, последовать за ним. Банк окрыли, ваучеры забрали, Нина, вложив туда два своих ваучера, потом не только не получила ни копейки прибыли банка, но, когда хотела закрыть своё участие там, оказалось, что надо платить довольно приличную сумму за оформление бумаг. Сын свой ваучер продал цыганкам за четок водки, который стоил четыре с половиной рубля! Нина поняла, что он поступил умнее, её ваучеры достались совершенно бесплатно посторонним людям, которые воспользовались ситуацией. Обман народа продолжался не только со стороны государства и властей всех мастей.
* * *
Шёл 1993 год, Нина терпеливо работала на рынке, превра-тившись за это время в опытного и «кручёного» продавца. Как и
Сергей старалась не пропускать работу даже в морозные дни. Но
в этот день покаялась, что вышла на рынок.
Сильный морозный ветер обжигал лицо, вихрем кружил круп-
ные снежинки, слепил глаза, образуя сплошные белые завесы, и, то закидывал снегом людей и заметал дорожку, то вылизывал её, поднимая вверх ещё рыхлый снег. Редкие прохожие торопились,
не обращая внимания на стоящих вдоль дороги мёрзнущих про-
давцов, которые выжидали, что кто-то купит разложенный напо-
каз товар. Торговля не шла, люди, потеряв интерес к покупкам,
стремились как можно быстрее добраться до тёплого места.
Нина, одетая в шубу, шапку и валенки закуталась сверху
большим пуховым платком, и, усыпанная снегом, выглядела как
настоящая снежная баба. Сбивающий с ног ветер старался про-
никнуть под одежду, мороз щипал за щеки, и чтобы хоть как-то
согреться Нина прыгала на месте, хлопала себя по плечам, рас-
тирала замерзающие нос, лоб и щёки, и уже несколько раз по-
купала горячий кофе, чтобы согреться. На миг отогревалась, но понимала, что зря она вышла сегодня на рынок. Единственный
плюс – в такие дни не надо бояться проверяющих из налоговой
инспекции, милиционеров, рэкета и воров. В ненастные и особо
морозные дни нелегальные мелкие торговцы работали без «нер-
вотрёпки», хотя враги в лице охранников и соседей по несчастью
ещё оставались.
Ни у Нины, ни у Сергея не было надёжного и постоянного
стола. Их ругали, гнали с места на место, однако парочка не сда-
валась. Сожители упорно подыскивали себе пятачки поближе к
центру, крадучись занимали свободные столы тех, кто торговал
официально и отсутствовал – уезжал за товаром или не выходил
на рынок по другим причинам. Нелёгкая работа под открытым
небом требовала полной отдачи сил. Нина Викторовна училась
вниманию, собранности, старалась быть на виду у покупателей и
незаметной для проверяющих, умела выкрутиться, выйти из не-
приятной непредвиденной ситуации с минимальными потерями,
дать отпор тем, кто покушался на занятое ею место. Но не всё
получалось гладко.
После того, как товар стали брать на базах, прибыль увели-
чилась, однако не настолько, чтобы от продажи мелкого товара
можно было оплатить налоги, арендовать стол, ездить за товаром в
другие города – на оптовые рынки Новосибирска или Алма-Аты.
Нестабильность – сегодня на одном месте, а завтра на другом из-
матывала – рынок жёстко диктовал свои условия, силы были не-
равные, и, как ни крутись, борьба за выживание и существование
становилась не на жизнь, а на смерть – невыносимой! Пришло
 время думать о том, чтобы серьёзно заняться торговлей: взять
документы на право торговли, перейти на продажу вещей, поме-
нять, расширить ассортимент мелкого товара. Или вообще бро-
сить нелегальную торговлю на рынке, заняться поиском работы,
которой в городе становилось всё меньше и меньше, потому что
число предприятий – банкротов росло не по дням, а по часам, и
зарабатывать хотя бы на продукты было негде.
Нина уже покаялась, что в такую ненастную погоду вышла
на рынок, покупателей всё равно нет, и подумывала о том, что-
бы начать собираться домой, когда подошёл парень и остановился,
разглядывая товар. В старой потрёпанной куртке, неряшливый,
неопрятный, с торчащими из-под шапки волосами, будто только
что вылезший из-под трактора или машины. У Нина мелькнула
мысль: видимо, шофёр… откуда-то из села.
– Вам что-то показать? – спросила она и приветливо улыбнулась.
Парень полез в карман, достал какие-то детали, вроде как для
телевизора, небрежно спросил:
– Можешь продать?
– Я сегодня долго стоять не буду, замерзла уже, – доброжела-
тельно ответила Нина.
Для неё эта манера поведения вошла в привычку. Открытость
в общении, приветливость, желание приятным разговором рас-
положить к себе человека, всегда приносили результаты, играли
на пользу дела.
– Ну, пусть полежат с полчаса. Если за это время никто не ку-
пит, я заберу. Но детали дефицитные, их с руками-ногами должны оторвать. А за продажу я заплачу, сколько скажешь.
– Конечно, заплатишь, куда ты денешься… клади, – переду-
мала Нина, принимая манеру простецкого обращения. – Только
я сомневаюсь, что их кто-то возьмёт. Особенно сегодня. Погода,
видишь, какая…
– Ну, не возьмут, и не надо, – сказал парень и высыпал не-
сколько штук округлых деталей на пустующий стол. Нине и раньше давали на продажу какой-нибудь мелкий товар, например, вату в упаковке, она выкупала её сразу, хотя парни предлагали и под реализацию… Один мужчина постоянно носил замки, шнурки, бельевую резинку, щётки для одежды. Другой – крем для
обуви. Пожилая женщина снабжала ручками, карандашами, при-
возила их, как говорила, из Казахстана. Наркоманы или мелкие
воришки предлагали всё, что тащили из дома. Могли украсть где-то рядом на рынке и тут же дёшево продать другому продавцу
аналогичного товара, но Люба у них никогда и ничего не брала.
Носили оптом сигареты, спички, водку. Где брали – на стихийном рынке спрашивать не принято, да и не безопасно. Хочешь, покупай, не хочешь – не бери. Поэтому  Нина не удивилась ни товару, ни предложению парня. Неожиданно из-за снежной завесы появилась дочь.
– Наташа, что случилось? – вздрогнула Нина Викторовна.
– Ничего. Я свои ключи дома забыла, еле нашла тебя за чужим
столом, – ответила девочка и, увидев блестящие детали, удивилась новому товару.
– Дали на продажу, – пояснила мать, кисточкой сметая снег
со стола. Несмотря на непогоду, вдоль рядов сновали разносчики пищи, предлагали варёные пельмени в пол-литровых банках, горячие пирожки, самсу, кофе, водку и коньяк на разлив.
– Давай пельмени купим, – попросила Наташа.
– Одни на двоих давай возьмём.
– Купим каждому по порции, я голодная, – предложила дочь.
– Я не заработала на еду, видишь, торговли нет, – слукавила
Нина.
На рынок она всегда брала небольшую сумму на то, чтобы дать сдачу, а не бегать по рядам для того, чтобы разменять крупную купюру. Но по старой привычке каждый раз пыталась экономить на всём. И сейчас купила только одну порцию пельменей – дочери.
– Сколько стоят детали? – услышала Нина Викторовна приятный мужской голос.
И оглядела стоящего перед ней высокого плотного, хорошо одетого мужчину.
– Тридцать тысяч, – ответила она, удивившись тому, что дета-
лями заинтересовались.
– А сколько их у вас?
– Пока вот пять штук, – сказала Нина.
– Я ремонтом телевизоров занимаюсь. Это же дефицит! Пере-
стройка эта хренова! Завод закрылся, их перестали выпускать.
Дайте хоть пять, это же надо, как я удачно подошёл! Давайте  зубную пасту куплю, какая получше? А детали… ещё есть? – продолжал мужчина, ласково оглядывая женщину примерно своего возраста.
– У меня нет, а хозяин товара должен подойти. Можно будет
спросить. Дожидайтесь, – ответила Нина, получив хрустящие бу-
мажки за товар, продать который она и не надеялась.
– Если бы знать, что ещё будут, я бы подошёл. Если принесут,
никому, кроме меня, не продавайте, договорились? – уговаривал симпатичный мужчина. На Нину смотрели большие, чёрные глаза так ласково и так просительно, что она даже смутилась.
– Конечно, если продавец подойдёт сегодня и ещё принесёт, –
ответила она.
– Ну, за деньгами-то он придёт, и я, глядишь, подбегу, – сказал мужчина и вдруг заметил: – Бедные, как вы тут на морозе стоите? Окоченели, поди, совсем!
– Не то слово, – сказала Нина, понимая, что перед ней обе-
спеченный, не жадный покупатель и такой внимательный инте-
ресный мужчина.
Хорошо, что продала хоть немного, время обеда, Наташу на-
кормила, а сама голодная, – подумала она и купила себе пельме-
ни. После обеда настроение улучшилось. Хорошо и то, что дочь
рядом, поможет собраться, да и вышла не зря: какой-никакой, а
заработок есть. А вообще прав мужик. Что это за работа? Навер-
ное, так только в войну люди работали! Ещё часа два побыть на
морозе и потом не отогреться. Нина с трудом разжимала красные окоченевшие пальцы и, пыталась растереть их прежде, чем засунуть в рукавицы. Что за жизнь на пределе сил, и когда это
закончится? И вновь в ней вспыхнул бессильный протест против мерзкой ситуации в стране, против того, что она привязана,
прикована, обязана стоять на рынке, что иначе не выжить! Почему именно она здесь стоит? Почему именно её Бог подвергает такому испытанию? Ну, хорошо, она выдержит этот день, другой,
третий, но не до бесконечности же?
Невесёлые мысли прервал всё тот же чумазый парень, хозяин
деталей. Поинтересовался, как дела… Увидев, что товар продан,
обрадовался. Глядя на него, кисло улыбнулась и Нина.
– Вот здорово! А у меня ещё есть!
– Один мужик сразу детальки купил и ещё попросил. Подож-
ди немного, он подойдёт. Вот деньги, десять процентов я забрала
себе, как и договаривались, – отчиталась перед ним Нина.
– А когда мужик придёт, не сказал? – поинтересовался парень,
пряча деньги в нагрудный карман.
– Сказал, погуляет и подойдёт, – пояснила Нина.
Она поела горячих пельменей, выпила кофе, теперь отстранённо смотрела на парня и от невесёлых своих мыслей не испытывала радости.
– Вот чёрт! – огорчился он. – А я уже билет купил на автобус!
Уезжать собрался.
– Билет можно и сдать, – посоветовала Нина.
– Да не могу я! Автобус раз в день ходит. Не уеду в своё село,
здесь никого не знаю, и ночевать негде, – занервничал парень, с огорчением глядя на женщину.
– Сочувствую, но ничем помочь не могу, – ответила Нина.
– А давай… я отдам тебе товар подешевле … продашь, вся
прибыль твоя будет! Тем более, что покупатель есть, – предложил
деревенский житель.
– Нет. Не знаю… – засомневалась она.
– Да что тут думать? Я ещё скину. Если бы не ехать… Мне
тащить назад неохота. А ты же всё равно продашь! – убеждал он
торговку.
– Сколько их у тебя? – посочувствовала Нина, увидев в нём
собрата по несчастью.
– На пятьсот тысяч рублей!
– У меня нет таких денег.
– Ну, посчитай, сколько есть!
Нина заглянула в кошелёк. Наторговала немного – около ста
тысяч рублей. Но взяла с собой двести тысяч рублей, чтобы ку-
пить специи. Она брала их оптом и под реализацию в магазине
«Танюша», с хозяевами которых постоянно сотрудничала. Специи заканчивались, и именно сегодня ей нужно было отдать долг,
чтобы пополнить свой ассортимент.
– У меня только триста тысяч, – сказала Нина и подумала:
«Если отдаст весь товар за триста тысяч, а он стоит пятьсот, возь-
му… Мужик подойдёт, купит по тридцать тысяч… она заработа-
ет… целое состояние сразу!»
– Бери! Пользуйся моей добротой, – согласился простоватый
парень и высыпал детали ей в сумку.
Нина не стала их рассматривать и пересчитывать. Она не раз-
биралась в этих дефицитных, невиданных ею ранее, «железках».
А тот, кто разбирается, придёт и купит, потому что мужику позарез они нужны, можно даже скинуть чуть-чуть, она же оптом
будет продавать! Нина отсчитала парню деньги. И с лёгким сердцем стала ждать мужика, в предвкушении получить ту прибыль на которую рассчитывала.
Вначале Нина даже не выставляла детали, ожидая состоя-тельного покупателя. Прошёл час… другой, видя, что покупатель
задерживается, и, промёрзнув до костей, Нина отправила дочь
домой, а сама продолжала стоять. Появилась досадная мысль, что
покупатель тоже замёрз и может сегодня и не появиться. Тогда не-
известный ей товар придётся нести домой и выходить завтра на
это же место. Наконец, Нина выложила детали на видное место,
но к дефицитному товару никто интереса так и не проявил. Нину
вдруг осенило: неужели она открыла кошелёк и добровольно от-
дала деньги мошенникам? Недалеко от неё мужчина торговал
зимними шапками. Взяв детальку, Нина подошла к нему.
– Вы не подскажете, сколько может стоить эта штука? – за-
пинаясь и боясь услышать подтверждение догадке, спросила она.
– А где ты их взяла? – узнавал мужчина.
– Потом расскажу, – коротко заметила она.
– Да это радиодетали и стоят они копейки. Если предлагают
дороже двух рублей, не бери.
– Спасибо. Понятно, – ответила Нина, и лицо её вспыхнуло,
будто по нему изо всей силы ударили.
Да так оно и было. Это же надо умудриться стать «лохушкой»? А ведь не первый день работает! «Разинула» рот. Ребенку пельменей пожалела, а каким-то пройдохам триста тысяч подарила! Стало ясно, что продавец и покупатель связаны между собой, и ждать мужика теперь не имело смысла. Среди бела дня её вежливо обокрали, забрали все деньги, и она сама позволила себя так запросто обмануть! Эта мысль стала невыносимой, но до конца
ещё не верилось... Ну, как же это так? Обманутая женщина медленно начала собираться домой. Гнев, боль, горькое отчаяние… и бессилие что-либо изменить охватило её. Хотелось завыть и закричать, но усилием воли она задавила рождавшиеся вопли и стоны. Молча, как попало, закинула в сумку свой товар, проходя мимо мусорного бака, высыпала чужое дешёвое барахло, ей не хотелось дома смотреть на свою глупость и ротозейство, пронзённое шоком тело остекленело. Будто со стороны Нина отметила своё тяжёлое дыхание, застывшие, затенённые маревом глаза, которые ничего не видели. Медленно, очень медленно, боясь споткнуться, упасть и разлететься на мелкие осколки, несла она своё тело. Натыкалась на прохожих…
– Ты что, пьянь, не видишь, куда прёшь? – откуда-то издалека
услышала она сердитый голос. Нина вздрогнула, сердце замерло,
а потом забилось всё чаще и громче, её бросило в жар, зашатало,
она остановилась, не в силах переставлять ноги…
Попав в родную, домашнюю обстановку, не в силах более сдерживаться, Нина разрыдалась, затем рассказала о
том, как она глупо опростоволосилась.
– Мама! Мама, ну, ты чего? – обняла Наталья мать, пытаясь
успокоить. – Ну, проживём мы без этих денег. Не последние же
потеряла!
– Если бы потеряла – а то сама отдала, – с горечью произнесла
Нина.
– Ну, что теперь? Застрелиться и не жить? Не такие уж боль-
шие деньги.
– Жить… надо, – согласилась мать.
Щемило сердце, но она понимала: нужно выкинуть из головы
эту историю, забыть как можно быстрее, раз и навсегда.
Ещё неделю Нина буквально болела, вспоминая произошедшее. Омерзительное настроение не проходило, ей будто наплевали в душу, испоганили грязными лапами, но главное, что особенно показалось обидным, посчитали за глупую и алчную бабу. А
раз на этом повелась, значит, она такая и есть. И это больше всего
ранило.
Ей так было стыдно, что Нина попросила Наташу ничего не
рассказывать Сергею Николаевичу. Но этот чёрный урок Нина
Викторовна запомнила навсегда. Она стала более осмотрительной и недоверчивой. И недоверие это распространялось теперь на
всех, даже на домашних.
Сергей Николаевич, после того, как спрятался за спину Нины,
уже не казался ей божеством, спустившимся на землю ради того,
чтобы ей помочь. Пелена спала с глаз, обман на рынке сделал её
более подозрительной и осторожной, и если раньше, замечая не-
которую странность в поведении сожителя, она объясняла это
затянувшейся адаптацией в их городе, то теперь… подумала о
том, что беженец её просто использует. Противоречивые чувства
теперь разрывали её. Хотелось, чтобы этот человек полностью
раскрылся, показал своё истинное лицо… И в то же время она
понимала, что не надо этого делать.
Вошло в привычку исподтишка следить за каждым шагом и
поступком Сергея и критически оценивать его поведение. И в то
же время она всё ещё считала его необыкновенным человеком,
по-прежнему испытывала к нему трепетную, затаённую нежность, ждала вечера, чтобы оказаться с ним на одном диване...
* * *
Но Сергея Николаевича поведение Нины и жизнь с ней, ка-
залось, не только не настораживали, а всё больше вызывали доверие. Беженец, наконец-то, предложил ей съездить на станцию
Чемровка, чтобы познакомиться с другом.
– Заберём ковры и баян заодно, – сказал Сергей, собираясь в
дорогу.
– Ты умеешь играть на баяне? – удивилась Нина скрытности
беженца.
– Да. Я учился в музыкальном училище.
– Мой отец тоже играл на баяне, только нот не знал, он са-
моучка. Я давно не слышала живой музыки, – удивлялась Нина
такому совпадению.
– Буду тебе каждый день играть, делать музыкальные паузы, –
великодушно пообещал Сергей.
Боль потери денег вторую неделю щемила сердце, и Нина,
пускаясь в путешествие, жаждала расслабиться, надеялась забыть неприятное, терзающее душу, событие, которое иглой засело в мозгу, и при воспоминании отравляло жизнь, не отпуская ни
на минуту. Ежедневно она мучила себя тем, что с утра начинала
ругать, уничижать себя, припоминая разговор на рынке, разби-
рала поведение незнакомых лохотронщиков. Сценарий разыгран,
как по нотам, подбор артистов гениален, играли они артистично
и, видимо, не впервые. Ведь подошли-то именно к ней!
Ничему тебя жизнь не учит! – думала Нина Викторовна, со-
бираясь в гости. Она сделала макияж, надела дорогое чёрное
трикотажное платье, оставшееся от той, благополучной жизни. В
обтягивающей фигуру одежде она всегда казалась стройнее и мо-
ложе. Поймав восхищённый взгляд Сергея, отметила, что вслух
сожитель ничего не сказал… И это тоже насторожило. Почему-то
не хочет сделать приятное, сказать комплимент. Во всём она виде-
ла теперь двусмысленность и наплевательское к себе отношение.
Нина давно слышала о его друге Эдике, и сейчас, когда са-
мооценка упала – ниже некуда, она боялась, что может не по-
нравиться человеку из прошлого Сергея, с которым тот жил в
Таджикистане и к мнению которого он, конечно же, будет при-
слушиваться. Вроде и отметила для себя, что раз возлюбленный
везёт её знакомиться с семьёй друга, значит, намерен жить с
ней и дальше, однако непонятное, отвратительное настроение
не проходило, и сомнение в правильности появления у друга не
покидало.
Казалось даже, что Сергей вместе с другом в душе будут сме-
яться над нею, как над простушкой, к которой прибился чужак.
Самым ужасным казалось то, что Нина понимала нелепость своего положения, это выбивало из колеи, вызывало неуверенность в себе и приводило к готовности первой дать отпор малейшему их
поползновению к насмешкам! А лучше всего – самой разыграть
спектакль, сразу направив перевес в свою сторону.
Зимний солнечный день только начинался. Ветер давно утих,
сильные морозы ослабели. Сугробы и заносы в черте города уже расчистили, автобусы ходили друг за другом по расписанию. До-
бравшись до Чемровки, Нина увидела однако, что станция уто-
пает в снегу. Людям, вышедшим из автобуса, пришлось идти по
основной, главной дороге посёлка, уступать машинам, сворачи-
вая на заснеженные обочины. Когда Нина Викторовна, шагая
вслед за Сергеем, свернула на узкую, чуть намеченную, заметён-
ную снегом тропинку, стало ещё хуже. Не чувствуя твёрдой, на-
дёжной опоры под ногами, начала нервничать, оступаться и чер-
пать ботинками снег.
Шли они так бесконечно долго, что вскоре Нина потеряла
ощущение времени и двигалась машинально, неизвестно куда
и зачем, пыталась ступать по следам мужчины. Вокруг прости-
ралась безмолвная ослепительно-белая заснеженная степь, два
человека на тропинке, и ни впереди, ни позади ни единого стро-
ения, ни единого живого существа. Чуть отъехав от города, они
тут же попали на необитаемое таинственное безграничное про-
странство. И только где-то вдалеке чернели чуть заметные, зане-
сённые снегом крошечные, будто игрушечные домики, которые
нисколько не приближались.
Нина промёрзла за час больше, чем на рынке за целый день,
уже покаялась, что поехала, и вдруг представила свою благо-
устроенную квартиру раем, где тепло, уютно и сытно. И живёт
она не так уж плохо, как иногда кажется. Эта мысль ещё более
укрепилась, когда они, наконец-то, подошли к старому металли-
ческому вагончику и вошли внутрь.
* * *
В вагончике горела тусклая лампочка и, попав из света в те-
мень и мрак, Нина сразу же запнулась о какие-то тряпки, и чуть
не упала. После ослепительной белизны снега глаза ничего не
видели. Приглядевшись, отметила, что люди – мужчина и девчон-
ка сидели одетые – в верхней одежде и обуви, будто собрались
куда-то идти. Боже, в каких условиях могут жить люди! – вновь
подумала Нина Викторовна.
– Здравствуйте, проходите. Не раздевайтесь и, тем более, не разувайтесь. У нас холодно, как на улице. Отключали электро-
энергию. Только что свет появился. А тепло у нас от обогревате-
ля, – послышался бархатистый мужской голос.
– Здравствуйте, – сказала Нина неизвестному, так никого и не
разглядев. Мужчины поздоровались за руку.
– Знакомьтесь, Нина Викторовна, – представил беженец,
показав спутницу. – А это мой друг – Эдуард Валерьевич.
– Просто, Эдик, – сказал мужчина, поклонился и галантно по-
целовал протянутую руку.
– Как это ты надумал приехать? – улыбаясь, спросил у Сергея
хозяин.
Нина, наконец – то, рассмотрела его. Перед ней стоял совер-
шенный красавец. Высокий, большеглазый, с прямым изящным
носом и резко очерченным ртом. Рядом – такая же яркая, похожая
на него, юная дочь. Нина вспомнила рассказ Сергея Николаевича
о том, что Эдуард приехал с шестнадцатилетней дочерью и зятем,
а внучка родилась уже здесь.
Нина Викторовна огляделась: какое убожество! В тускло
освещённом вагончике на полу просматривалась груда вещей,
сваленных, как попало. Тут же стояла обувь, посуда, рядом по-
ганое ведро. Как можно жить в металлическом вагончике, да ещё
с маленьким ребёнком? Он, как ни странно, не подавал признаков
жизни, Нина удивилась этому, но, подойдя поближе, увидела, что
крохотная девочка спала, укутанная одеялами, и была так же прекрасна, как её мама и дед. И не просыпалась, несмотря на холод и голоса гостей.
Нина села по приглашению хозяина за стол и наблюдала,
как Эдуард режет хлеб, вдруг почувствовала резкую томитель-
ную жалость к нему, когда тот, наверняка не понимая всего ужаса своего положения, выказывал им галантность, раскованность и даже браваду, старался убедить, что всё у него хорошо.
Нина, оглядывая грязный вагончик, испытала вдруг до такой
степени омерзение и чувство брезгливости, что совершенно за-
была о своих переживаниях, показавшихся ей теперь столь мизерными по сравнению с этим адом: люди практически жили
на помойке.
Прислушалась к безмятежному разговору. Говорили они по–
русски чисто, да и были русскими, но Нина услышала вдруг не
то, что акцент – просто в Сибири так никто не тянул гласные, и
это показалось забавным. Так же говорила и красавица – дочь.
Сергей Николаевич, оказывается, тоже растягивал слова, но Нина только сейчас обратила на это внимание. Она чувствовала, что люди эти отличаются от сибиряков, они совсем не такие, они
особенные, начиная с говора, манеры поведения, а может, и по-
ступков. Смогут ли эти невольные путешественники из далёкого
жаркого таджикского Нурека прибиться к берегу холодного си-
бирского города или рекой жизни их унесёт дальше?
Дочь отварила сосиски, Сергей поставил на стол бутылку
водки.
– Нам здорово повезло. Зять устроился дежурным на желез-
ную дорогу, вот вагончик-то нам и дали, а то неизвестно бы как жили. Сегодня он как раз на дежурстве, – говорил Эдуард, а Нине
показалось, что он хвалится тем, что умеет жить.
– А сам-то ты не хочешь… поработать? – спросил Сергей Ни-
колаевич.
– Мест нет. Да и Катьку одну не оставишь. Здесь вокруг нико-
го. А до посёлка сами видите, сколько идти, километра два будет.
А я скоро пенсию начну получать по вредности. Документы уже сдал, – говорил Эдуард, разливая по стаканам водку.
– Вещи-то мои целы? – спросил Сергей.
– А куда они денутся? Хорошо, если заберёшь – у нас свобод-
нее будет.
– Ну, за знакомство, – предложил мужчина, чокнулся со всеми
и тут же, не дожидаясь остальных, выпил.
– Сегодня и заберем, – сказал Сергей и тоже выпил.
– Я помогу донести до остановки. Значит у вас всё хорошо? –
спросил Эдуард и кивнул головой на Нину, которая держала стакан, не зная, что делать.
Она вдруг заметила, что мужчины разговаривали между собой, будто её за столом и нет. И это неприятно поразило. Пронеслись мысли: «Неужели не понравилась, ведь никто ни о чём не спрашивает, будто я здесь для количества, и держат меня за пустое место?» Настроение её не только не поднималось, оно падало с неимоверной скоростью.
– Конечно, – ответил Сергей.
Катерина не вмешивалась в их разговор, её тоже ни о чём не
спрашивали. Нина вдруг вспомнила о том, что в Таджикистане,
как и во всех мусульманских республиках, а теперь они незави-
симые государства, женщина – далеко не основное действующее
лицо. Главные там – мужчины. Неужели и они… живут по тради-циям мусульман? И женщина не имеет права вмешиваться ни в их
дела, ни в разговоры. Тогда мужчина должен содержать семью, а
не она, в том случае, если Сергей считает их семьей? А если это
не так, значит, в данной жизненной ситуации всё же хозяйка по-
ложения – она? Она – глава семьи и отвечает за всё своё семейство,
начиная с сына, дочери, а теперь и беженца, который перед Эду-
ардом старается показать, что он главный! Хорошо, хоть за стол
посадили, – усмехнулась Нина, оставив свои нелепые размышле-
ния при себе.
Она сидела молча, внешне никак не проявляла эмоций, давала
возможность Сергею показать себя с лучшей стороны так, как он
этого хочет. Нина, глядя по очереди, то на одного, то на другого
мужчину, думала:
«Пусть Сергей поговорит с другом. А я посмотрю, послушаю, узнаю, что он скажет обо мне. Может, Сергею не настолько нравятся наши отношения, и вдруг он начнёт жаловаться другу, пусть вскользь, завуалировано, но я-то всё равно пойму».
Но жалоб не было. Хотя Сергей Николаевич особо и не хвалился. Сказал только, что пока всё нормально, и надеется, что так будет и дальше.
Друзья допили бутылку, перед Ниной всё ещё стоял стакан с
налитой водкой, но пить она не стала, стараясь не портить репу-
тацию беженцу, хотя могла и выпить. Эдуард вдруг присел перед
ней на колени и взял за руку.
– И где ты нашёл такую хорошую женщину? А подруги у неё
нет? – спросил он опять же у Сергея, чем рассмешил Нину: а напрямую к ней не мог обратиться?
– Почему нет, могу познакомить, только зачем она тебе? Де-
ток своих не бросишь, а всех она не возьмёт, – сказал Сергей и
пояснил Нине: я говорю про Оксану.
– А ты… не хочешь быть моей дамой? – неожиданно заявил
Эдик, обращаясь к Нине.
– А я уже занята. У меня есть Сергей Николаевич, – ответила
Нина и улыбнулась. Она ожидала от него чего-то в этом роде.
– Эдуард! Ты пьян, – вмешался Сергей.
– Да не пьянее тебя. Я знаю, что ты попудришь мозги и бро-
сишь. А я бы с ней жил! Отдай мне её!
– Странные вы люди, – рассмеялась Нина. – Для того, чтобы
жить, отношения нужны.
– А чем я хуже его? – хвастал Эдуард.
– Да ничем. Ты красивый, но Сергей мне очень нравится.
– Пошли! – заявил вдруг Сергей Николаевич. – Я думал ты
мне друг, а ты оказался скотиной! Катя покажи, где мои ковры, баян… и мы уходим.
– Я провожу вас, – предложил Эдуард.
– Не надо нас провожать! Не ожидал от тебя, Эдуард, такой
подлянки! – вспылил Сергей и, вскочив на ноги, забегал, засуетился. Поднял зачем-то с пола пакет…
«Наши мужики давно бы подрались», – подумала Нина.
– Да он пошутил, – проговорила она вслух, увидев, что Сергея
это задело, и перевела разговор на другую тему. – А вы к нам в
гости приезжайте, можно и с ребёнком. Сколько ей?
– Три месяца, – ответила Катя. Она указала на два завёрнутых ковра, и подала Сергею баян.
– Унесёшь маленький ковер? – спросил Сергей у Нины. – А я
большой и баян.
– Унесу, конечно. До свидания всем, – попрощалась Нина.
Сергей вышел из вагончика, нагруженный вещами и даже не подал руку Эдуарду.
– Что же ты с другом-то не попрощался? – заметила Нина,
когда они шли назад в посёлок, чтобы сесть на рейсовый автобус.
– Да какой он мне друг? Просто работали вместе. А он, вишь,
каким подлым оказался. Думает, так на него все женщины и кинут-
ся! А у самого жена пила и таскалась с таджиками. Они приходили
в любое время и забирали её… Они развелись, конечно, а сейчас он
пригласил её сюда переехать. Нашёлся, герой – любовник! Пусть
только попробует приехать к нам, сразу выгоню, – разошёлся Сер-
гей, продавая с потрохами Эдуарда. – Потом надо будет машину
нанять, да со станции кровать забрать, стол и тумбочку.
– Да ты внимания не обращай, я же на него не кинулась. Человек вспомнил молодость, может, для него это своего рода игра.
– Да он всегда был таким. Тварь продажная, – взвизгнул Сер-
гей.
– А мы, однако завелись, – подколола Нина. Никогда она не
видела беженца таким взбешённым и возбуждённым. Никогда он
не бросался такими грязными словами, куда только делись его
спокойствие и интеллигентность.
– Заведёшься тут, если женщину чуть не отобрали, – ворчал
беженец. – Ты не бросишь меня?
– Я вот посмотрела в вагончике на вас – друзей – и ещё там
подумала о том, что женщины для вас – не люди. Вот понимаю, что
вы родились и выросли в мусульманской республике, это наложи-
ло отпечаток, хотя вы и русские, а если с детства впитали нравы
и обычаи таджиков, но не забыли и свои, а теперь получился не-
обычный коктейль: рассуждаете вы для нас, сибиряков, странно
и действуете точно так же. Скажу, однако, что некоторые поступ-
ки твои мне нравятся, и я не собираюсь тебя бросать, – говорила
Нина, она шла за Сергеем и пыталась попадать в его след.
– Скажи, какие? – спросил Сергей, остановился и повернулся
к ней.
– Не скажу! – засмеялась Нина, подумав о том, что захвали-
вать его однако нельзя, ещё зазнается, возгордится.
– Ну, всё же. Что тебе может нравиться во мне? – допытывал-
ся мужчина.
– Я думаю, что у тебя множество достоинств, из-за которых
я не стану тебя менять на Эдуарда, – ответила Нина, тоже оста-
навливаясь.
– Скажи хоть одно, – попросил мужчина.
– Ну, эрудиция, начитанность… – назвала Нина первое, что
пришло в голову.
– А-а! Я думал что другое, – улыбнулся, отходя, Сергей.
– Ты и шахматист – перворазрядник, музыкант, образование
высшее, – уже не знала, что говорить Нина.
– Что ещё? – продолжал мужчина, ожидая более существен-
ной похвалы.
– Этого мало? Ну, фигура у тебя хорошая.
– Тут ты загнула? Я всегда стеснялся раздеваться при женщи-
нах. Если помнишь, я никогда не снимаю рубашку, – засомневал-
ся он.
– А я всегда удивлялась этому. А почему не снимаешь? – пользовалась его откровением Нина Викторовна.
Настроение у неё заметно улучшилось. Всегда закрытый сожитель теперь стал перед нею исповедоваться, и Нина видела, что он говорит правду, обнажая душу. А хорошо, что она съездила в гости! И оценили её по достоинству, так, что не надо было до-
гадываться, мужчина озвучил свое отношение напрямую, и его
признание, хотя и шокировало, но в то же время порадовало. Оно
прозвучало в присутствии Сергея Николаевича, его друг не сдер-
жался, показал, чего она стоит, как женщина.
– Я стыжусь, что худой. Вроде и питаюсь хорошо, – сокру-
шался Сергей.
– Ты серьезно? Это опять издержки того места, где ты жил.
Видимо, в Таджикистане достоен уважения лишь тот, кто упи-
тан? Я права?
– Я тоже хочу быть упитанным и даже с животиком, – открыл
свою мечту беженец.
– Безобразие. Я сразу брошу тебя, – подзадоривала мужика
Нина. – Поменяю на Эдуарда!
– Правда?
Сергей Николаевич остановился и вновь бросил в снег ковер.
Нина увидела, что мужчина принял её шутку за чистую монету.
Не может же он так искренне прикидываться!
– А ты разве до сих пор не убедился в том, что ты мне нра-
вишься?
– Не знаю… У меня же варикозное расширение вен, – вздох-
нул, скорбно нахмурив брови, Сергей. – Потому и походка такая.
– Для меня это не имеет никакого значения. Ты мне нравишь-
ся весь, целиком и такой, какой есть, – говорила Нина. И подума-
ла: « Ну, и комплексы у мужика!»
Впервые со времени знакомства Сергей разоткровенничался
с ней. Многое из его высказываний удивило, особенно, желание
быть упитанным. Потом Нина Викторовна заметила ещё одну
закономерность: однажды они незначительно поругались, Нина
чуть повысила голос и выразила недовольство каким-то его по-
ступком. Сергей, молча выслушав её, ушёл в другую комнату и
через некоторое время вернулся и бросил на стол деньги.
– Это зачем? – спросила тогда Нина.
– Купи себе что-нибудь или заплати за квартиру и не ругайся.
– Ты же теперь не квартирант?
– Тем более, – ответил он.
Как тут не вспомнить избитую поговорку – «Восток – дело
тонкое». Потом уже Нина заметила, что всякий раз,  когда они ругались, по любой причине, в основном, из-за товара или рынка, он тут же давал ей денег, Нина смеялась, брала их, но потом старалась не конфликтовать.
Конечно, была ещё одна причина, по которой она жила с ним!
Нина Викторовна не стала говорить, что она в него влюбилась. Если бы не это, не особо трепетное отношение к беженцу, а Сергей
Николаевич относился именно к тому типу мужчин, который ей
особенно нравился, то все заслуги и поведение, мало что значили.
Нина никогда не променяла бы его на крепкого, мускулистого
Эдуарда, ибо любовь для неё важнее всего, потому всё и получалось, что были чувства к этому мужчине, подкреплённые спокойным, умиротворяющим сексом!
Но главное – в горькие, перестроечные годы, что  это он научил работать на рынке: её уже не беспокоила теперь забота о
том, что семья останется голодной. Это он принёс уверенность в
завтрашнем дне, раскрепощение, мысли о том, как прожить день,
как прокормить своих детей, отошли на второй план.
***
Весной разразился кризис власти. Кризис явился следствием
противостояния двух политических сил. С одной стороны Борис
Ельцин, правительство, возглавляемое Виктором Черномырдиным и мэр Москвы Лужков. С другой стороны вице-президент Александр Руцкой, основная часть депутатов Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ во главе с Русланом Хазбулатовым. Вновь люди приникли к экранам своих телевизоров, и, затаив дыхание, обсуждали возню в высшем эшелоне власти.
А что им оставалось делать? Нина, внимательно наблюдала за событиями в стране, и мысленно сказала Богу спасибо за беженца.
Всё чаще на рынке проверяли документы на право торговли.
У Нина и Сергея их не было, и при каждой проверке, каждом на-
шествии милиции или налоговой инспекции приходилось свора-
чиваться и убегать. Нина понимала, что пришло время оформить
разрешение на право торговли. С неохотой написала заявление
в Администрацию города, сфотографировалась на документы,
заплатила деньги, но получила не права, а только обязанности.
Обязанность на уплату налогов, штрафов и предупреждений.
Проверку на рынке продолжали делать все, кому не лень – всем
хотелось есть. Они ходили друг за другом, невзирая на то, что
здесь уже проверяли другие, приклеивались, прилипали. Нине
приходилось отчитываться, отговариваться, отбрехиваться, вы-
кручиваться, сворачиваться и убегать. Несмотря на то, что появи-
лись документы, спокойно работать не давали.
– А где сертификат на зубные щетки? – спрашивали из са-
нэпидемстанции, и тогда Нина вынимала пачку сертификатов,
которые ей выдавали на оптовой базе. Видя, что придраться не к
чему, добавляли: – А почему работаете в неположенном месте, на
площади? Здесь торговля запрещена!
– А почему другие работают? – резонно замечала она.
– Мы всех и проверяем, не волнуйтесь, – отвечали проверяю-
щие, просматривая товар. Нина знала, что их надо чем-то одари-
вать, но понимала так же, что тогда ей придётся не продавать, а раздавать свой скромный товар и работа не имеет смысла. Даже
оплатить налоги не удастся.
– Так всех и проверяйте. Почему ко мне-то прицепились? У
других даже документов нет, а у меня есть, – пыталась убедить она.
– Так сразу и вставали бы на место.
– Кому мы там, мелочёвщики нужны? Но я ухожу, – говорила
Нина, собирала товар и, отойдя, вставала на другое место, потому что внутри рынка найти свободное место было вообще нереально.
Однажды, с папкой в руке, неожиданно прямо перед ней по-
явился совсем молодой паренёк, показал удостоверение, представился участковым инспектором и попросил документы на право торговли. Увидев, что ей уже не отвертеться, Нина достала разрешение на право торговли, сертификаты, долго объясняла, что к чему. Она знала, что эту категорию проверяющих можно убедить
в своей правоте, если поговорить вежливо и доверительно, зача- стую это помогало. Нина так же знала, что бесполезно разгова-
ривать с налоговой инспекцией, они всегда находили правонару-
шение и направляли на комиссию в городскую администрацию.
Молодой милиционер, проверив документы у Нины, вдруг
спросил, указывая на Сергея.
– Это ваш муж?
– Да, – без колебания ответила она. – А что-то случилось?
– Это он направил меня, говорит, что продаёте один и тот же
товар только в разных местах. У него документов нет.
– Товар один. А разве это не заметно?
– Заметно. Ну, хорошо. Торгуйте дальше, – разрешил он.
А Нина в душе ужаснулась: «Как он мог подослать ко мне
милиционера?! Фактически сразу обоих подставил под удар! А
если бы я не отбрехалась и вместо одного штрафа предъявили бы
два? Натравил на меня милицию! Ничего себе!» Сергей стоял не-
далеко от Нины, и она видела, как беззаботно расхаживал он во-
круг своего места, купил горячий пирог, с невозмутимым видом
ел его, бросая в её сторону безразличные, отсутствующие взгля-
ды. И даже не подошёл, не поинтересовался, чем закончилась для
неё проверка.
Милиционер отошёл, не найдя нарушений, но внутри у Нины
клокотало возмущение. Она только что ходила на комиссию, не
успела заплатить очередной штраф, отойти от шока и незаслу-женного позора, как Сергей вновь «натравил» на неё милицио-
нера.
Хотелось подбежать, ухватить его за рукав, и, чтобы хоть чем-то досадить, вырвать недоеденный пирог из рук Сергея, выки-
нуть в мусорный контейнер, а затем наорать на «мужа», отчитать
его при всех! Но мимо катился поток возможных покупателей, и
Нина, боясь потерять рабочий день, усилием воли зажала в себе эмоции, занялась рекламой своего товара, отложив гневный разговор с сожителем до вечера. Подсознательно она понимала, что
на рынке каждый, действительно, заботился только о себе, отчи-
тывался только за себя! А работать без документов, по мнению
Нины, сейчас даже выгодно: нет документов, нет человека, нет
нареканий, некому выписывать и штрафы. Выгнали с рынка и всё.
Вспомнила, как изводило её ожидание наказания, когда при-
глашали на комиссию, как в актовом зале городской администра-
ции, где проходили заседания, Нину Викторовну подзывали к
президиуму. В состав комиссии входили уважаемые люди города:
депутаты, заместитель главы администрации, налоговики, мили-
ционеры. Они находили протоколы, зачитывали нарушение и, не
вдаваясь в подробности, не спрашивая и не слушая оправданий, начинали стыдить и отчитывать людей, как первоклассников, ко-
торые ничего не знают и не понимают. Затем, вроде посовещав-
шись, называли размер штрафа, который, видимо, знали заранее
и предлагали занять своё место. Нина, вспыхнув, возвратилась на
свободное место в зале и, наблюдая за происходящим, испыты-
вала протест: взрослые люди, оторванные от работы на рынках,
получив очередную взбучку, возвращались, прятали друг от друга
глаза.
Вечером, после ужина, Нина, убрав со стола, погрелась в ван-
не и только после этого приступила к разговору с Сергеем.
– Ты зачем меня сегодня подставил? – сдерживая гнев, про-
говорила она.
– Как это? – как ни в чём ни бывало, спросил Сергей.
– Ты прекрасно знаешь, как! Натравил на меня милиционера,
который проверял тебя!
– Ну, ничего же страшного не произошло, – ответил он и бы-
стро направился в свою комнату.
– Не произошло потому, что был участковый, он во многом не
разбирается, и можно было отбрехаться, а если бы из налоговой
кто подошёл, опять бы штраф припаяли! Ты прекрасно знаешь,
что придраться можно ко всему! – вне себя кричала Нина, идя
следом за ним.
– Ты же с документами, – повернувшись к окну, ответил со-
житель. Всем своим видом он показывал, что разговор ему неприятен.
– Да это ещё хуже! – наседала женщина. – Если тебя попро-
сят с рынка убраться, ты собрал товар и ушёл, а я, занесённая в
списки и компьютер, работаю только на налоги, да бесконечные
штрафы! Мало того, что сама вкалываю на дядю, так ещё и ты
мне проверку устроил. В следующий раз отвечай за себя сам!
– Успокойся! Всё равно, у тебя есть преимущества.
– Какие? – удивилась Нина.
– А вдруг без документов вообще не будут пускать на рынок.
Этот аргумент показался ей весомым, но распалённая праведным гневом, она не могла сразу успокоиться.
– Нашли с кого деньги брать! – возмущалась Нина, негодуя
уже на проверяющих. – Сравни: или я стою на мелочёвке, или
кто вещи в палатках продаёт! У кого прибыль больше? А налоги
одинаковые платим! И не гоняют их. А у нас даже места посто-
янного нет. Сегодня здесь, завтра там. Так что я покаялась, что
документы оформила!
– Ну, не скажи. Хоть и сегодняшний случай. Или бы нас вы-
гнали, и мы ничего не заработали, или прибыль получили и не-
плохую, – успокаивал сожительницу Сергей.
– А мне всё это не нравится. Живём одним днём. Сегодня по-
работали, а что дальше – не известно. А на одном рынке с тобой
я больше торговать не буду! Нашёл себе прикрытие. Не надо пря-
таться за мою спину! Мне надоело за себя и тебя штрафы платить!
Нина уже не чувствовала, что повторяется, что высказывания
пошли по второму кругу, сдерживая себя весь день, теперь давала
волю своему гневу. Ещё на рынке она мысленно доказывала Сер-
гею, как он не прав, и чем больше накручивала степень его вины,
тем больше внутренне распаляла своё воображение, жаждала
одного: добраться до дома и выплеснуть негативное отношение.
Она готовила речь, оттачивая мастерство в выражениях, выстраивала цепочку доказательств его неправоты, ожидая, что просто убьёт наповал своей логикой, скажет ему всё, что думает! И домой она шла взвинченной, накалённой, готовой на скандал.
– Ну, что ты всё время плачешь? – нервно воскликнул Сергей,
понимая, что та ещё долго не успокоится. Он подошёл к висев-
шему пиджаку и, вынув деньги, положил Нине в карман халата.
– На, вот тебе за штраф и больше о нём не вспоминай!
– Ну, как не вспоминать, я столько нервов потратила, отчи-
тывалась там, переживала, – не сразу сдалась Нина. – Что ты всё
деньги суёшь? Будто они что-то решают в данной ситуации?
– Есть поговорка: «Судьба слезу любит». Больше плакать бу-
дешь, больше дадут. Так что ты правильно делаешь. Всё тебе не
так, всем ты вечно недовольна. А раньше, когда совсем денег не
было, вроде всё устраивало, – перебил её Сергей Николаевич. – Тебе нравится Брамс? Давай, сыграю, послушаешь классическую музыку и успокоишься.
Нине хотелось продолжать ругаться и жаловаться. Недоволь-
ство ежедневно накапливалось, и теперь ей постоянно хотелось
говорить об этом. Работа хоть и была до некоторой степени при-
быльной, но денег хватало только на хорошую еду. На рынке тво-
рился полнейший беспредел. Гоняли их с одного места на другое
не только всяческие проверяющие и охранники, но и постоянные
или блатные продавцы, у которых в качестве защитников стали
работники рынка или рэкет. К Сергею Николаевичу иногда под-
ходили коротко стриженые парни и брали, не спрашивая, то пач-
ку чая, то крем для бритья подороже, то лучшую зубную пасту…
– Брамс, – прокомментировал Сергей и начал играть.
Играл он виртуозно, профессионально. Как, впрочем, и всё,
чем занимался. Звонкая мелодия разливалась по квартире, и
Нина Викторовна, забыв о грязном рынке и штрафах, уносилась
в светлое доперестроечное время.
Она – уверенная в себе, нарядно одетая и красивая учительница ходила по школе на высоких каблуках, получала два раза в месяц стабильную зарплату и не предполагала, что в скором времени будет выкинута на грязный рынок. Смотрела на мужчину, положение которого было ещё хуже, чем у неё, и постепенно успокаивалась.
Молодец, Сергей Николаевич, знал, чем можно настроить на
душевный лад. Нина с детства была не равнодушна к музыке, а тем более такой – живой и непосредственной. И это не простенькие мелодии, которые играл её отец. Сергей исполнял классическую музыку. С тех пор, как привезли баян, ежедневные вечерние музыкальные номера вошли в традицию.
* * *
В двери позвонили. Нина Викторовна посмотрела в гла-
зок, но мужика бомжеватого вида, стоящего за дверью, не узна-
ла. Решила не открывать, но тот стал звонить вновь и вновь. Не
выдержав, Нина открыла двери, хотела уже отругать его, но тот
опередил:
– Дед Василий просил передать, что мать умерла.
– Спасибо. Передай, что сейчас приеду, – ответила она.
– Умерла всё-таки, отмучилась, – подумала она, но вслух ни-
чего не сказала. И закрыла двери. На глаза выступили слёзы. Так вот живёшь, нервничаешь, работаешь на износ, и вот, пожалуй-
ста, умерла и ничего ей не надо.
Нина достала отложенные на чёрный день деньги и всю дорогу чувствовала свою вину. Ну, что за нелепая жизнь! Ведь зна-
ла, что мать пила с сожителем, что он дрался! Однако не могла
же она бросить свою семью и посвятить всё время и внимание
ей? И не оградила бы её от деда, ведь мать сама хотела с ним
жить. Да что сейчас говорить! Смерть подкараулила её. За все
свои прожитые годы мать никогда не болела, хотя работа повара
была тяжёлой. Нина не могла угнаться за ней даже в огороде. Что
бы Валентина ни делала: копала, сажала, таскала перегной – всё
получалось быстро и споро. И рука у неё, как говорили соседи,
лёгкая: в огороде всё росло, как на дрожжах. Овощи и ягоду мать возила на рынок, а деньги с дедом Василием пропивали. Сколько её, горькую, ни пить, тут и лошадиное здоровье кончится.
Подъезжая к пригородному посёлку, Нина думала: «Мама,
мама… Ну, жила бы одна, как многие старушки, нет, в какой-то
замуж собралась. Одна-то ещё лет десять, а то и двадцать про-
жила бы… Поди, не додумалась зарегистрироваться официально,
тогда отцовский дом этому алкашу точно достанется».
Мать одиноко лежала на широкой кровати, со сложенными на
груди руками. Ожидание – вот что выражало не изменившееся
ещё лицо. Ни умиротворения, ни сожаления в скорбно поджатых
губах – только ожидание того, когда ею займутся и похоронят.
Слёзы подступили у Нины к глазам, но, ни плакать, ни расхо-
лаживаться ей было некогда. Полупьяный дед сидел на кухне с
недопитой бутылкой водки и бормотал что-то невнятное, вроде
того, что он боится покойников.
– Когда мама умерла? – спросила его Нина.
– Вчера. Бабки тут её обмыли, нарядили...
– Почему вчера не сообщил? – процедила Нина, еле сдержи-
ваясь, чтобы не накричать на него и, понимая, что это бесполезно,
добавила: – По правилам-то завтра уже хоронить надо, на третий
день бывают похороны, а у нас ни гроба, ни документов на по-
гребение нет!
– А я причём? – удивился дед.
Нина с ненавистью смотрела на грязного старика. Хотелось
схватить его, выволочь на улицу и больше никогда не видеть. В
смерти матери она винила только его. Уже готовы вырваться злоб-
ные гневные слова в его адрес, как возле дома резко притормози-
ла машина. Нина выглянула. Из машины вышел хорошо одетый
молодой мужчина и направился к ним в дом. Нина Викторовна
вышла навстречу, ей не хотелось, чтобы человек увидел убогую
картину в доме. Представительный мужчина оказался директо-
ром совхоза.
– Вы – дочь умершей? – уточнил он.
– Да, – сказала Нина и по привычке перед всеми оправдывать-
ся, хотела сказать, что ей только что сообщили… Но директор
продолжал:
– Мне сказали, что бабушка вчера умерла, у нас есть мастер-
ская, вы ещё успеете заказать сегодня гроб и крест. Заплатите в
кассу деньги, сегодня же сделают и доставят их на место. При
необходимости могу прислать рабочих выкопать могилу. Это всё,
чем совхоз поможет. Остальное сами.
– Хорошо, спасибо, только… довезите меня до мастерской,
чтобы мне не искать, где она находится, и время не терять, – по-
просила Нина, удивившись деликатности директора. – Я только
сумку заберу.
– Слушай, Василий Тимофеевич, – сказала Нина, упрекнув
себя за то, что хотела поднять скандал в доме, где лежала покой-
ница. – Я поехала заказывать гроб, потом в больницу, надо взять
справку о смерти. Привезут гроб, попросишь соседей, положишь
в него мать. Я завтра по справке оформлю свидетельство о смерти
и разрешение на погребение. Сегодня, как видишь, вернуться уже
не успею, но к вечеру Женьку пришлю, если ты боишься. Ну, и
поможет он, если надо будет. Да смотри, не ругайся с ним… как
всегда!
Нина не стала подходить к матери, лишь взглянула на непод-
вижное тело, мысленно сказала ей: «Мама, всё нормально, не пе-
реживай, похороним!» Выйдя на улицу, села в машину директора
и вдруг ужаснулась тому, что она так равнодушно, будто посто-
роннего человека хоронит мать. «Мамочка, ну, ты прости меня.
Прости! Ужасно, конечно. Побыла возле тебя пять минут. Поругалась с дедом и убежала, оставив всё, как есть. Но ты знай, что всё будет хорошо, – вновь покаялась перед матерью Нина и тут
же мысли перескочили на бытовое: – Так, умерла она на восьмое
марта, и хорошо, что погода в эти дни стоит морозная, тридцати-
градусная, не испортится, если придётся хоронить на четвёртый
день».
Заказав в столярке гроб и крест, и договорившись, что сегод-
ня же их привезут по адресу, Нина Викторовна отправилась в
больницу совхоза, чтобы взять справку о смерти, но участковая
врач наотрез отказалась её дать.
– Я слышала, что дед её бил. Разрешение дать не могу, пока
сама не осмотрю.
– Синяков на лице нет, – ответила Нина, и ей стало настолько
стыдно так, что у самой лицо вспыхнуло и продолжало гореть.
Конечно, она знала, что дед поколачивал мать, но ничего не
сделала, чтобы оградить её от издевательства деда. Сейчас она
готова провалиться сквозь землю, захотелось встать и убежать.
Но дело не требовало отлагательства, Нина приклеилась к месту, молчала и смотрела, как женщина в белом халате, поджав губы, просматривала медицинскую карту матери. Затем увидела неприветливый, почти презрительный взгляд врача.
– Если на лице нет, то на теле может быть. Сегодня осмотрю,
а завтра утром дам заключение.
– Но тогда схоронить вовремя не успеем, свидетельство о
смерти в городе же надо оформлять, по нему тогда и место на
кладбище дадут, – пыталась уговорить врача Нина Викторовна, но говорила она так неуверенно, растерянно и вяло, что сама понимала: не уговорит.
– Похороните после завтра. На улице – зима, – категорично
ответила участковая. – Морозы ещё стоят.
Нина поняла, что на третий день, как положено по христи-
анскому обычаю, Валентину не похоронить. Затемно добралась
до дома, времени оставалось в обрез, надо было успеть сделать ещё много дел. Сына, который, к счастью, оказался в её квартире,
Нина сразу же отправила к деду Василию, дав денег на автобус.
– Женя, ты с ним не ругайся, вот похороним, тогда подумаем,
что делать дальше. Может, дед будет в доме жить вместо сторожа.
Но сегодня нельзя ругаться.
– Хорошо, – пообещал Евгений и уехал к умершей бабушке.
Нина разрывалась в своих предположениях и думах. Что сде-
лать, как ей лучше поступить? Привыкшая рассчитывать только на себя, Нина просматривала все варианты похорон. Материна родня – престарелая тётка и её дети жили в Кемеровской области. Отправить телеграмму сегодня она не успевала – рабочий день на почте закончился, а завтра будет поздно, потому, что приехать они смогут только через два-три дня, а могут и вообще не поехать. Даже тех немногочисленных родственников – тётку Анну по отцовой родне из своего города она не сможет оповестить по той простой причине, что та уехала в гости к дочери, которая жила в собственном доме, где-то на окраине города. Самой терять время нельзя, а отправить Наташу разыскивать их по давно забытому адресу небезопасно.
Нина понимала, что если ей вначале заняться приглашени-
ями, оформлением бумаг и только потом похоронами, то покой-
ницу придётся держать в доме неделю. Вновь поразилась своим
равнодушным размышлениям: она думала не о преждевременной
смерти матери, не о том, что мать, возможно, всё так же лежит на кровати, никому не нужная и никем не оплакиваемая, а о делах,
за которыми она не испытывала горя. Сергея Николаевича она
отправила к Николаю, для того чтобы тот договорился на счёт
машины, однако, ей пришлось уговаривать и Сергея, у которого
не прошло чувство ревности...
– Если Николай откажется, придётся нанимать ритуальную
машину, а это дорого, – распоряжалась Нина, отдавая деньги сво-
ему сожителю. И вдруг добавила: – У меня горе! Мать хоронить
надо! А вы в игрушки играете! О какой ревности может идти
речь?
На другой день, получив справку от врача, в которой прочи-
тала, что мать умерла от сердечной недостаточности, Нина не
стала заходить в родительский дом, который находился на краю
посёлка и, дождавшись автобуса, тут же вернулась в город, чтобы
там получить, наконец-то, свидетельство о смерти. Всё на том же
общественном транспорте с пересадками и ожиданием, съездила
на кладбище, где ей показали место для захоронения. Нина полу-
чила официальное разрешение на похороны, Сергей договорится
на счёт машины с Николаем, а совхоз даст людей. Всё, можно
будет хоронить!
Со дня смерти матери шёл четвёртый день, когда Нина, закон-
чив подготовку, появилась в пригородном посёлке. В доме оказался один Евгений, увидев мать, он обрадовался, как никогда.
Покойница, как и положено, находилась в гробу. Нина осторожно подошла к ней, внимательно посмотрела – и не увидела больше выражения ожидания. И всё же столкновение с непонятным и необъяснимым явлением, таким, как смерть, тем более близкого человека, вызывало растерянность. Нина смущенно стояла рядом и
не могла разобраться в своих чувствах.
Она не знала, как вести себя с тем, что было когда-то её матерью, как выразить сочувствие, жалость и любовь к оболочке?
И не чувствовала того, что должен чувствовать человек к матери, словно успела отделить её образ от того, что осталось… В смятении отошла от гроба, вновь чувствуя вину за свою растерянность.
– А где дед? – спросила она у сына, заметив, что дед Васи-
лий давно не появлялся.
– Я приехал, а он убежал к соседям, – сообщил Евгений.
– Убежал сам? – подозрительно оглядев сына, спросила Нина,
зная, как дед руками-ногами цеплялся за их дом. – Или ты выгнал
его?
– Ну, мы тут немного поспорили, он и смотался, – пряча глаза,
ответил Евгений и Нина заподозрила неладное.
– Я же говорила тебе, что ругаться при покойнице не надо
было. Он же жил с ней, – шёпотом заметила Нина, а в душе обрадовалась тому, что теперь не надо смотреть на неприятного ей
человека, тратить силы и нервы на переговоры с ним.
– Мама, ты как маленькая, что они там жили, пили да дра-
лись! – заметил Евгений.
– И то верно. Как ты тут один? Не боялся? – облегченно вздохнула Нина, отодвигая проблему с дедом на потом.
– Вначале нет, сидел, книгу читал. А вот когда в двенадцать
часов ночи свет отключили, тогда стало не по себе, начал спички жечь, свечку нашёл… Ничего, всё нормально. Видишь, живой.
В дверь постучали. Вошли полупьяные совхозные мужики.
Директор не обманул, прислал людей копать могилу. Нина попросила их присесть и подождать машину. А сама, накинув платок, от нетерпения выскочила на улицу посмотреть, не едут ли Сергей с Николаем. Главное, чтобы машина появилась вовремя. Зимний день короткий, земля промёрзшая, копать придётся долго. Шёл уже четвёртый день, в доме перестали топить печку. Неужели и сегодня не похоронят? – думала Нина, стоя на улице.
Показалась машина с будкой. Машина Николая! Вот чему
Нина Викторовна обрадовалась больше всего на свете, хотя ей вновь придётся сейчас ехать на кладбище, показывать грузчикам
отведённое место, но скорей бы всё закончилось. Родственникам
она так и не успела сообщить о смерти матери. Но это не её вина,
так получилось. Хорошо ещё, что дед хотя бы на второй день ей
сообщил… Нина села в кабину, рядом с Николаем Петровичем.
Отметила, что тот был серьёзен, как никогда и подумала вдруг
о том, что с мужчинами ей повезло. Он ведь мог не поехать, от-
казаться, кто он ей? Нина поглядывала на сосредоточенное лицо
водителя и успокаивалась. Похороны должны пройти хорошо!
– Как живёшь, Николай Петрович? – спросила Нина. – Не же-нился ещё?
– А куда мне торопиться? – улыбнулся пляжный знакомый.
Нина Викторовна поняла: мужчина на неё не сердится за
то, что тогда выбрала не его. И молодец, что согласился помочь.
Может, на что-то надеется? А может, она ему просто нравится…
Мужики расчистили место и ломами стали долбить звенящую
землю, но замёрзшая твердь не поддавалась ни лопатам, ни уда-
рам лома. Рядом тарахтел трактор, он бурил стеклянную землю,
и Нина поняла, что если не нанять бур, то и в этот, четвёртый по
счёту день, она не сможет похоронить мать. Нина договорилась
с трактористом, чтобы тот пробурил три отверстия, заплатила
деньги, дождалась конца работы, увидела, что мужикам осталось
лишь подправить края, да середину между ямами, а с этой не-
большой работой они должны справиться, и вернулась в посёлок
в твёрдой уверенности, что похороны в этот день состоятся.
Зашла к соседке, нестарой ещё женщине, с которой никогда
ранее не общалась и попросила её помочь приготовить поминаль-
ный обед.
– Продукты есть, мясо есть, помогите, пожалуйста. Могила
почти готова. Если сейчас, засветло не похороним, придётся до
завтра отложить. А это на пятый день пойдёт.
– А вдруг не понравится, что я приготовлю? – спросила со-
седка.
– Понравится! У нас народу-то – всего человек десять. Глав-
ное, копальщиков накормить, люди целый день на морозе. Ну, и
соседей пригласите, из тех, кто знал мать, пусть помянут, а может,
кто и готовить поможет. Сами там смотрите. У нас двери почти
не закрываются, покойница все-таки, четвёртый день пошёл. И
варить некому, и печку топить нельзя. Женя, мой сын, помогать
вам будет. Если надо картошку почистит или ещё что.
К удивлению Нины женщина согласилась помочь. Короткий
зимний день подходил к концу. Мужики вынесли гроб с телом,
поставили его в будку. Вместо того, чтобы плакать и прощаться
с матерью, Нина распоряжалась. Давала указания грузчикам, как
поднять, куда поставить гроб с покойницей, положить крышку и
табуретки. Позвала сына, что помогал соседке, проститься с ба-
бушкой. Лет до трёх внук жил с ней и родным дедом.
Нина Викторовна и Наташа сели в кабину, Евгений и Сергей в будку, и тут Нина не удержалась, чтобы не наказать им, что надо быть осторожными при крутом спуске и подъёмах при поездке по дороге поддерживать гроб. Все её мысли вновь занимались беспокойным прокручиванием событий, волнением от того,
что вдруг да копальщики не закончили работу. Или сделали что-
то не так! Вновь переживала не по поводу потери матери, а по
поводу того, как пройдут похороны. Когда гроб стали опускать, как обычно, на полотенцах, примерно на середине выкопанной ямы, он вдруг остановился и дальше не пошёл. Мешала не убранная сбоку мёрзлая земля.
Пришлось вновь поднимать гроб, ставить его на край могилы и сбивать мёрзлые комья. Теперь, прежде, чем пытаться опустить
гроб с телом, стали измерять расстояние лопатами. Темнело, а
люди стояли рядом с покойницей в ожидании захоронения. Нина
совсем забыла о ней самой, делая указания и переживая, что при-
дётся хоронить в полнейшей темноте. Мужики предприняли ещё
одну попытку. И теперь почти удачную. Правда, гроб лёг не со-
всем ровно. Голова покойницы оказалась чуть выше, чем ноги.
– Ещё раз вытаскивать? – спросил грузчик у Нина.
– Нет, пусть чуть неровно, главное, чтобы не вверх ногами, –
посмотрев внимательно на положение гроба, оценила обстановку
Нина.
– Тогда закапываем?
– Давайте!
Пока забрасывали могилу комьями земли, стало совсем тем-
но. Напряжение и сомнения в правильности принятого решения
у Нины не проходили: может, зря не распорядилась вынуть гроб
ещё раз и подправить могилку?
– Прости меня мама и прощай, – вслух сказала Нина и только
тут расплакалась.
Ехали назад в полной темноте. Нина винила себя за то, что не
горюет о смерти матери, ловила на себе сочувственные взгляды
окружающих, и ещё больше расстраивалась.
Соседка постаралась. Сварила борщ, на второе приготовила
котлеты с картошкой, кисель… Пригласила на поминки других
соседей. Наконец-то, Нина с родными и близкими попали в тёп-
лое помещение, за целый день впервые поели, а главное, похоро-
нили Валентину...
– Когда врач приходила, смотреть её не стала, только спроси-
ла у нас, нет ли синяков на теле, а мы сказали, что нет. А в области
сердца был большой синяк. Убил он её, наверное. Но говорить
врачихе ничего не стали. Мать уже не вернуть. И так вот на чет-
вёртый день, бедную, похоронили, а то бы в морг ещё в город
возили, резать стали, сколько бы времени протянулось, – расска-
зывала Нине незнакомая старуха.
– Спасибо. Правильно сделали, – одобрила дочь и хотела ска-
зать о деде всё, что знала, но воздержалась. Слово – не воробей.
Для неё он так и остался чужим, а для них он свой, деревенский.
– А дед Василий сказал, что вы его из дома выгнали, – будто
подслушав мысли, не выдержала другая соседка.
– Никто его не выгонял, он сам ушёл, сказал, что покойников
боится, – ответил за мать Евгений.
И никто ему не возразил и ничего не ответил. После поми-
нок зашли в свою половину дома. Нетопленая четверо суток изба остывала.
– Что, останемся здесь ночевать? Или домой? А завтра при-
едем? – спросила Нина у Сергея. Тот с неудовольствием пожал плечами.
– А давайте, я здесь останусь и буду жить! Продуктов навалом. Печку затоплю, – предложил Евгений.
– Оставайся, если хочешь. А я на днях подъеду, тогда и ре-
шим, что с дедом делать, – сказала Нина. – Всё равно дом сразу
не продать. Только через полгода. Живи пока с дедом. Где ему
жить? У соседей? Он же прописан у матери!
И вновь Нина винила себя, показалось, что она поторопилась.
Не стала делать похороны богатыми, собирать всех родственников и соседей – и не только потому, что денег не нашла, а потому, что растерялась, посчитала, что по времени не успеет!
Но что бы дал пышный обряд? Показуху? И кому это надо?
Покойнице не надо! И ей ни к чему. Мать она не оставила, предала земле, сделала всё, что смогла. Но недовольство собой и похоронами продолжало грызть её душу. Зря не сообщила родственникам и не пригласила их. Похоронили бы днём позже. Хорошо хоть бабки молитвы попели, соседи помогли поминальный обед приготовить. Мир не без добрых людей, ей все помогали…
Вдруг вспомнила, что чуть раньше – первого марта скончался Владислав Листьев, журналист, телеведущий программ: «Взгляд», «Поле чудес», «Тема», «Час пик», директор первого канала «Останкино». Его убили, а похороны были всенародные.
Со дня похорон прошла неделя, а Нина перестала появлять-
ся на рынке. Пытаясь пережить непонятное состояние того, что
всё «не так, как надо», она подходила к своим книжным шкафам, перебирала книги, перечитывала любимых писателей – Достоевского, Лермонтова и Цвейга, пытаясь найти в их творчестве опору и смысл в своей жизни.
Однако вскоре мать, неряшливо одетая, пришла к ней во сне и
сказала дочери, что та её не похоронила.
– Ну, как не похоронила?! – спрашивала дочь. – Вот ты, вот
гроб! Как не похоронила?!
Нина, чувствуя вину даже во сне, не могла понять, что сде-
лала не так, или то, что с таким трудом втиснули гроб в яму и
поставили не ровно, или то, что людей на похоронах было мало?
И только после того, как по совету старух, она отпела Вален-
тину в церкви, вновь увидела её во сне: та пришла к ней в гости
чистенькая, аккуратная и счастливо улыбалась. Нина видела её
так же, как наяву, даже вскинула глаза и проснулась, в комнате
светлело раннее утро. После этого мать перестала ей сниться.
* * *
– Пойдём сегодня со мной на привокзальный рынок? – предложил вдруг Сергей Николаевич.
– Что-то случилось? – поинтересовалась Нина. Они давно уже работали в разных местах: главное, чего хотела женщина, чтобы он не подсылал к ней проверяющих.
– Да знаешь, меня рэкетёры уже достали. Неделю назад по-
дошли двое бритоголовых, потребовали, чтобы я им каждый ме-
сяц отстёгивал по сто пятьдесят тысяч рублей и это для начала,
пока не раскручусь. Спокойно забрали пачку дорогого индийско-
го чая, сказали, чтобы приготовил деньги. Сегодня подойдут. Я не
хотел тебе говорить – они уже месяц достают меня.
– Пойдём, – без колебания согласилась Нина. Я долгое время
жила в районе вокзала, может, кого узнаю из этих парней. Если
появятся, позовёшь. Вместе-то всё равно лучше…
Не успев расстелить коврик на утоптанный подтаявший гряз-
ный снег, и как следует разложить свой нищенский товар, Нина
увидела приближающегося к ней Сергея Николаевича.
– Вот, вот они! – кричал он, показывая на бежавших следом за
ним двух парней. Люди недоумённо останавливались, оглядывая
бегущих, но никто не вмешивался.
– Парни, в чём дело? – спросила Нина Викторовна, внимательно рассматривая как одного, так и другого. Но никого за
своих знакомых не признала.
– Он у меня пачку чая забрал, – пожаловался Сергей, – а сей-
час деньги вымогает.
– Да ты мне должен, мужик! – нагло закричал молодой сим-
патичный парень и схватил Сергея за руку, будто боялся, что тот убежит.
Собиралась толпа любопытных. Люди останавливались, заго-
раживали проход остальным.
– Ничего я тебе не должен, рэкетёр проклятый! – вырывался
Сергей.
– А сейчас ты вспомнишь, что должен, – зловеще произнёс
парень.
Он размахнулся, чтобы ударить, как следует, но удар пришёлся вскользь по плечу, и больно Сергею не стало, потому что он работал в двух, надетых друг на друга пуховиках. Понял это и нападавший, тогда он крепко схватил Сергея за одежду, и попытался повалить на снег. Толпа зевак, собравшихся посмотреть на бесплатное представление, всё увеличивалась. Мужчины, сцепившись, стали падать на грузного старика, держащего в руках палку и прижали его к ограждению.
– Помогите! – взвыл тот.
– Милиция, милиция, – видя, что помочь никто не собирается,
вдруг звонко завизжала Нина Викторовна. – Убивают!
Она не знала, чем могла закончиться подобная потасовка, сто-
яла и только переживала за своего мужика. Кидаться разнимать
или участвовать в драке, она не решилась. Рядом товар и, отвлёк-
шись, можно потерять всё. Даже в этой ситуации она не забывала
о главном – о работе. Появились два милиционера, в руках кото-
рых были палки и наручники. Они подошли к Сергею Николаеви-
чу и быстро нацепили кольца на руки.
– Что вы делаете?! – вскричала в изумлении Нина. – Вот бан-
дит! Это он напал на пожилого. Я – свидетель, я могу подтвер-
дить, и дед всё видел! Его чуть не задавили! Бандит молодой! Мы свидетели! Есть два свидетеля! Можем дать показания! – кричала не своим голосом Нина.
– Я не бандит. Я в паре с охранником, – смутился рэкетёр.
– С каким охранником? Так вас двое! Нападение группы лиц!
Мужик напишет заявление в милицию, а мы – два свидетеля, я и
дедушка, подпишем, и вас обоих посадят!
– А я-то тут причём? Вы видели, чтобы я бил? – мрачно спросил у Нины охранник рынка.
– Нет, но ваш подельник указал на тебя, – наступала она.
Ей совсем не нравились эти разборки, она заметила, что люди,
глядя на неё, насмешливо улыбались. И бандиты могли потом к ней прицепиться. Сергей, здоровый мужик, вновь пытается спрятаться за её спину…
– Какой подельник? Я его не знаю и знать не хочу! – отказался
охранник, повернулся и быстро пошёл вглубь рынка.
– Наденьте наручники на бандита, – посоветовала Нина, по-
казывая на рэкетёра, но милиционеры не спешили выполнять её
распоряжение.
– Пройдёмте в отделение, – сказал один из милиционеров
Сергею, нехотя снимая с него наручники. – Там разберёмся.
– Сейчас соберу товар, – пришёл в себя Сергей Николаевич. –
И приду вместе со свидетелями.
– Штаб находится на Ленинградской, сорок, – растеряно про-
изнёс милиционер и, кивнув рэкетёру, сказал: – Пойдёшь с нами.
Нина заметила, что наручники на парня милиционеры наде-
вать не стали, вдруг подумала о том, что стражи порядка могли
быть в сговоре с вымогателями. А раз назвалась просто свидете-
лем, то нельзя показывать, что она здесь торгует. На рынке нет
камеры хранения и товар свой горе – предприниматели каждый
день привозили из дома и увозили назад. Собрав сумки, Нина
Викторовна дождалась Сергея, предложила ему подойти к ближайшему от поста милиции дому, позвонить в первую попавшую дверь и, если откроют, оставить товар у незнакомых людей.
Нажав на звонок одной из дверей на первом этаже, они при-
слушались, показалось, что кто-то движется, однако не показа-
лось, выглянула приятная полноватая женщина, с удивлением
оглядела непрошеных гостей.
– Извините, ваших соседей нет дома, мы их знакомые, пусть
сумки пока у вас постоят, – попросила Нина Викторовна, по-
чувствовав доверие к женщине, хотя риск быть ограбленными
оставался.
– Надолго?
– На часок можно?
– Хорошо. Часок куда ни шло, – приветливо улыбнулась не-
знакомка.
И только потом они пошли искать кабинет, который назвали
представители закона. Их явно ожидали. Парень, нападавший на
Сергея, сидел на стуле, развалившись, будто у себя дома.
– Мы успели выслушать другую сторону и, оказывается, что у
мужчин свои счёты, – начал один из милиционеров.
– Да что вы говорите? – уже разозлилась Нина Викторов-
на: день пропал, и после всей этой «катавасии» работать вряд ли
придётся.
Места на рынке, скорей всего, заняли другие, сумки брошены
на произвол судьбы, да и сколько их здесь продержат тоже неизвестно, а милиционеры ещё и издеваются!
– Я вам ещё раз повторяю: я записала адрес и фамилию вто-
рого свидетеля, он сильно пострадал, даже дойти до вас не смог,
а его чуть не убил вот этот молодчик! Сейчас напишем заявление,
и только попробуйте не пустить дело в ход, вы что, заодно с бан-
дитами?! – со всей силой злости, которая уже клокотала внутри,
Нина обрушилась на милиционера.
– Вы говорите, да не заговаривайтесь, – ответил милиционер,
но показался ей растерянным.
– А как ещё можно расценить ваше поведение? – вдруг подал
голос и Сергей Николаевич. – Этот подонок забрал у меня пачку
индийского чая, прямо с продажи, а теперь вымогает сто пять-
десят тысяч рублей в месяц. Где я возьму? Я беженец, убежал из
Таджикистана к своим, к русским, а здесь мало того, что работы
нет, так ещё русские и обижают! Что мне подыхать под забором?
А он лоб здоровый, на нём пахать можно. Пусть идёт, работает!
Нечего со стариков деньги вымогать!
– Ну, не такой уж вы и старик, – заметил страж порядка.
– Чай забрал, давай мне деньги за пачку! – неожиданно под-
бежал к парню Сергей и дёрнул его за рукав. – Это ты мне должен
деньги!
Парень от неожиданности… полез в карман, вынул деньги и
протянул их Сергею.
– Стоп! – остановил его милиционер. – Выйдите оба в кори-
дор, там без меня и разбирайтесь. Мужчины вышли за двери и
вскоре вернулись в кабинет.
Нина Викторовна, сидя за столом, увидела чистые листы
бумаги и своим красивым почерком демонстративно начала писать заявление.
– Зачем подавать заявление, если мужчины разобрались? –
спросил милиционер.
– Хорошо, пока подавать не буду. Я надеюсь, что вы, как ми-
лиционеры, сделаете внушение этому рэкетёру, – заявил Сергей,
глядя на парня с беспредельной ненавистью.
– Сергей Николаевич, как это не подавать заявление, а где га-
рантия того, что тебя больше не тронут? А работников милиции я
попрошу назвать свои фамилии, и если ещё хоть раз, где-нибудь,
мы столкнёмся с этими бандитами, на пострадавшего или на
меня будет совершено нападение, это заявление приложится, и
вы будете виновны в том, что не приняли меры.
– А мы-то тут причём? – удивились и милиционеры, но удо-
стоверения им пришлось показать.
– Надо знать, с кем имеешь дело, – говорила Нина, как никог-
да, спокойно, хотя все её достали, и записала фамилии блюстите-лей порядка.
Когда забрали сумки у совершенно незнакомой женщины, на-
ступил обед. Они сели на трамвай и отправились к себе домой.
Без рубля прибыли. Возбуждённый сверх всякой меры, Сергей
выкрикивал в адрес рэкетёра ругательства, говорил, что ещё покажет, где раки зимуют, вновь припоминал весь разговор, хвалился тем, что забрал у парня деньги за чай и как здорово он вёл себя в этой ситуации.
Нина молчала, она прекрасно понимала, что без неё у него
ничего бы не вышло. Без гражданства, без прописки, без свиде-телей и защиты сейчас бы сидел в КПЗ и ничего, никому не смог
доказать. Да ещё бы деньги отобрали, а вернули потом или нет,
неизвестно… И всё же человек ей нравился, он помог когда-то
семье, и до сих пор она оставалась ему благодарной. Не будет же
бросать его в критический момент жизни? Понятно, что Нина и
себя подвергала риску, ведь она тоже работала на рынке, а рэке-
тёры давно вычислили, с кем можно вести себя безнаказанно, а
с кем нельзя… Теперь и её деятельность попадала в поле их зре-
ния, и можно было ожидать всё, что угодно. Рэкетёры сделают так, что работать на рынке не будет ни он, ни она. Пожалеешь пачку чая, потеряешь всё. Но есть и другая крайность – отдашь раз, другой, придётся делиться до конца жизни. И то, и другое, Нине не нравилось. Она шла, слушала бурные речи своего милого и совсем не разделяла его оптимизма. Подумала о том, что теперь ей на рынке, как и Сергею, нужно быть очень осторожной. И не ошиблась.
* * *
Чтобы забыть неприятности, связанные с одним рынком
Нина появилась на другом, и встала возле Оксанкиного киоска,
где когда-то работал Сергей Николаевич. Оксанка встретила хо-
лодно, как чужую, сразу сделала неожиданное предложение:
– Продай мне штук десять пакетов по своей цене, а себе потом
купишь.
– Да у меня их всего-то несколько штук осталось, – ответила
Нина, поразившись бессмысленному разговору.
Пакеты куплены оптом, по низкой цене, какой смысл продавать ей по той же цене, если она ездила за ними специально,
теряла время, тащила, то есть, проделала определенную работу,
и моментально поняла, что дело не в пакетах и не в продаже, а в
чём-то ином.
– Ну, и не стой тогда возле меня, – ответила Оксана с вызовом,
посмотрела на женщину в огромных роговых очках, торгующую
рядом сигаретами, и рассмеялась.
Нина задохнулась от обиды и возмущения. Оксанка издевает-
ся над ней, предлагая отдать прибыль за пакеты, заранее зная, что
здравомыслящий продавец на это не пойдёт. Нашла причину, что-
бы поругаться или пытается окончательно разорвать отношения,
которые и так еле теплились после того, как Нина стала жить с
Сергеем. Но ведь Оксана сама отказалась от беженца и познакоми-
ла его с Ниной, или уже покаялась, что поторопилась передать его?
– А твоего мужа скоро вообще выкинут с рынка! – сказала
вдруг Оксанкина соседка.
– Зато я останусь. У меня документы на право торговли есть, –
ответила Нина.
И поняла, что та как-то связана с криминальным миром. Не-
даром же она стояла на виду у всех и торговала сигаретами, на ко-
торые должны быть сертификаты, акцизные марки и документы,
стоящие кучу денег.
– А если не уйдёт, опять получит, – добавила баба.
– Во-первых, его никто не бил, а побьют, так в тюрьму
сядут, – спокойно ответила Нина Викторовна, понимая, что издаёт пустые угрозы. Настоящей подругой Оксанку Нина и раньше не
считала, но за приятельницу всё же воспринимала. Поразилась
тому, что сейчас Оксана, слушая разговор, злорадно улыбалась.
Придя с рынка, Нина передала Сергею Николаевичу разго-
вор, но неожиданно услышала в ответ:
– А ты не ходи и не собирай сплетни. А если что услышала,
оставь при себе. Мне всякую чушь слушать не хочется.
– Это же тебе предостережение,– удивилась Нина. – Я хотела
как лучше.
– Да ко мне теперь ни одна тварь не подходит и не подойдёт.
Надо уметь давать отпор, – ответил зазнавшийся сожитель.
– Да. Мечтать не вредно, – высказала Нина избитую поговор-
ку, но продолжать разговор не стала.
Когда шла домой, подбирала слова, хотела пожаловаться любимому, что её обидели, что Оксанка издевалась над ней, а она
защищала его – Сергея, а тот мало того, что не пожалел, даже слушать не захотел. Стало так обидно, что выступили слёзы. Да что же это за жизнь такая? Просвет когда-нибудь появится или
нет? – подумала она, пряча от всех мокрые глаза.
И вновь Нина попала на административную комиссию. Вновь вспыхнула обида на Сергея, это он настойчиво предлагал ей
оформить разрешение на право торговли, а сам продолжал рабо-
тать без всяких документов. Мало того, что платит значительные
налоги, так ещё штрафы: издержки, как в денежном отношении,
так и в моральном плане. Всю неделю до начала комиссии она
нервничала и переживала. Страх, глупый и нелепый, так и не про-
ходил. Да ещё купила на оптовой базе большую партию товара, а
реализовать его не удавалось – так замучили проверяющие!
После нервотрёпки и обиды на любимого Нина вновь сидела
дома, приходила в себя. Вновь читала книги своих, близких по
духу писателей, потом просмотрела книги, привезённые Сергеем
Николаевичем, познавательные и специфические, всё о шахма-
тах или шахматистах. Восхитилась исповедью Гарри Каспарова,
прочитав его «Безлимитный поединок», он, оказывается, ещё и
книги пишет! «Боже мой, вот это талант! И школу закончил с золотой медалью, и первым, за всю историю шахмат, в двадцать два года чемпионом мира стал, – думала Нина, дочитав книгу до конца. – А по сравнению с ним я просто существую! Нет ни жизни нормальной, ни просвета, серая, серая жизнь без радости, без стимула… Конечно, у меня нет такой мамы, как у Каспарова, нет настоящих друзей… Нет и сына в том высоком понятии, которое должно быть. Дочь еще мала. Сергей в последнее время совсем изменился, да и кто он ей? Даже не муж. А главное, нет настоящей
работы, каждый день битва, борьба за место, за выживание, за
существование. А она надеется на лучшее, ждёт, когда для неё изменится мир. Ведь не будет же такая ситуация вечной, нищета до
самой смерти! Неужели надо самой умереть, чтобы умер и этот
несправедливый, неправильный мир! Но кто она такая, чтобы
мир менялся для неё? Зачем сама так бездарно живёт, уподобляясь жалкому своему окружению?»
* * *
Дед Василий теперь стал жить у соседей, которые взялись за
ним рьяно ухаживать: бегали за водкой, поили его, пили сами, го-
товили, кормили чуть ли не с ложечки, так, что не давали старику
вставать с постели. Вскоре Василий уже с трудом поднимался,
с трудом передвигался… Администрация совхоза, не успев под-
готовить документы для помещения его в Дом престарелых, уже
через месяц после смерти матери хоронила и деда.
Теперь у Нины добавился ещё один участок земли в двадцать
пять соток – материн. Чтобы сохранить огород, Нина по весне
засадила его картошкой и мелочью. Но за всё лето не смогла выбраться, чтобы навестить сына. Тот иногда приезжал, говорил, что у него всё нормально растёт и спеет, что он поливает огород, пропалывает траву... Нина и верила ему, и не верила, но времени для проверок не хватало. Видела, что он жив, здоров, живёт в доме,
что ещё надо? И радовалась, что одной заботой стало меньше.
Пока Сергей Николаевич не отказывался работать, Нина от-
дала ему на продажу часть своего товара. Осенью исполнится
полгода, как мать умерла, и ей надо побывать в посёлке, где жил
теперь сын, и решить, что делать дальше. Или оставить его жить
там на зиму, или, продав дом, купить жильё где-нибудь рядом.
Ежедневные проверки и разлом отношений с Оксанкой так расстроили женщину, что Нина Викторовна поняла: надо немного
передохнуть, долго ей так не выдержать.
***
Прибыв ранним утром в пригородный посёлок, она захватила Евгения врасплох. Зашла в ограду и ужаснулась: исчезла привязанная на цепь собака, по двору бродила всего одна курица, вместо пятнадцати, которые жили при матери. Заглянула в заросший травой огород.
В глаза бросились зеленые арбузики, не оторванные от плетей, но надрезанные треугольником для проверки их на спелость и оставленные загнивать. На веранде спал незнакомый парень. Нина обратила внимание на то, что из сеней исчезли фляги с зерном. Да
что же это такое! Нельзя парня одного оставить! – подумала Нина,
входя в дом.
– Женька! – увидев сына, с порога закричала она. – Что тут у
тебя творится?
– Привет, – сказал он, потягиваясь.
Внимательно оглядевшись, Нина не увидела многих вещей
стариков: холодильника, телевизора, стиральной машины, в доме заметно опустело. Остались стоять, как в общежитии, три кро-
вати с грязными матрасами, на одной из которых заметила ещё одного спящего молодого мужика.
– Это что за шалман? Кто тебе разрешил пускать квартиран-
тов? – закричала, заводя себя, Нина. – А ну, вон все отсюда!
Мужик проснулся, посмотрел на Нина Викторовну, но по-
кидать обжитое место не торопился. Нина увидела его бесстрастный, наглый взгляд.
– Может, пригласить милицию, тогда сразу поймёте? – стара-
ясь быть спокойной, спросила она его.
– Мама! – одёрнул её Евгений.
– Мама, что мама? Ты же обещал, что будет всё в порядке.
Я надеялась на тебя. Где собака, куры, где зерно, продукты, где вещи стариков? Самим жрать нечего, а ты бомжей кормишь!
Нина закусила удила и уже кричала, не останавливаясь, не жа-
лея ни себя, ни своего голоса. Мужик поднялся, спал он почему-то одетым, хмуро глянул на неё и молча вышел. Нина увидела, как уже вдвоем друзья прошмыгнули к калитке. Кричать дальше не осталось сил.
– Ты дождёшься, что они тебя же побьют и из своего дома вы-
гонят, – сказала она пророческие слова.
Так и получилось. Буквально через две недели Евгений по-
явился у неё побитый и наотрез отказался жить в деревенском
доме. За то время, пока сын жил в деревне, Нина успела продать его квартиру, потому что тот согласился жить в доме матери постоянно, а теперь переселился к ней, заняв комнату Сергея Николаевича. И ехать в посёлок наотрез отказался. Мать умерла, а дом продолжал отнимать время и вводить её в расстройство.
Нина Викторовна закрыла на замок деревенский дом, и он
теперь стоял, доступный всем ворам и ветрам, хотя и брать там стало нечего. Ну что за ребёнок? Мало того, что ничем не по-
могает, так просто бы жил! – думала она, возвращаясь домой. То
винила себя, учительницу, что не смогла воспитать его достой-
ным человеком, то проклятую перестройку, когда молодым негде
работать, и они развращались ничегонеделанием, алкоголем, а,
может, и наркотиками.
Нина понимала, что дом можно продать лишь за бесценок. Можно пустить на время квартирантов, но кто в деревне пойдёт на край села? До полугода со дня смерти матери оставался ещё месяц. Но и жить вместе с сыном она не собиралась. Понимала, что ей надо срочно что-то решать: к Евгению продолжали приходить друзья, бывшая жена, в то время как она и Сергей ходили на работу или ездили на базу, у него бывали все, кому не лень, её квартира превращалась в проходной двор.
Теперь Нина ежедневно забегала в фирму по недвижимости,
что находилась рядом с рынком, и просматривала варианты про-
дающихся в городе квартир, с той целью, чтобы сразу же купить
для сына жильё. Прикидывала обмен и для себя, хотя понимала,
что пока не отселит сына, дело с мёртвой точки не сдвинется.
Однажды Нина увидела подходящую и совсем недорогую
полу – благоустроенную квартирку. Даже сейчас, не продавая дом матери, она могла бы купить её. Главное, что эта квартира намного лучше, чем была у сына раньше: в доме есть вода и центральное отопление. Пусть вновь останется без денег, зато отвяжется от него, купит комнату, чего бы ей это не стоило, – думала она, в предвкушении того, что вскоре отселит Евгения.
Нина выписала в фирме по недвижимости адрес продавца,
которым оказалась женщина примерно её возраста. Она по до-
веренности продавала квартиру сына-солдата. Жильё, хозяин ко-
торого служил в армии оказалось спорным, на неё претендовала
бывшая невестка, поэтому женщина и запросила немного – два с
половиной миллиона рублей. Коммуналка – просторная комната
на первом этаже, недалеко от трамвайной остановки, Нине по-
нравилась. И деньги были – часть своих, часть тех, что выручи-
ла за продажу прежней неблагоустроенной квартиры, которую
покупала для сына. Женщина – продавец приготовила документы на продажу, попросила не сообщать в фирму о покупке, чтобы не
платить огромные проценты от сделки, и уже на следующий день
они договорились сходить к нотариусу без посредников. А от сво-
их домочадцев Нина скрыла, что видела квартиру, что идёт к но-
тариусу с деньгами, чтобы не сглазить выгодную сделку. Сказала
только, что посмотрит квартиру.
– Дом продала, что ли? – удивился Сергей Николаевич, зная
её проблемы.
– Нет, – засмеялась Нина
– Откуда у тебя деньги? – спросил и Женька.
– Старую комнату продала, где ты раньше жил, да сад, – от-
ветила она радостно. – Скоро отселю тебя.
Нина Викторовна почувствовала эйфорию оттого, что меч-
та её – отселить сына, вполне реальна и скоро, возможно, осуществится. Радовалась и Наташа. Нина заметила, что мужчины не выказывают никакой радости.
– Вы что, будто недовольны чем-то, – заметила, наконец-то,
Нина.
– Я всем доволен, – ответил сын и тут же ушёл в свою комнату.
– А тебе что не нравится? – спросила она у Сергея.
– А мне-то что радоваться? Ты же себе квартиру покупаешь!
– А ты хотел, чтобы тебе купила? – разозлилась она. – У тебя
свои деньги есть. Купи такую же квартирку на первое время, пропишись, а потом улучшишь жильё.
– У меня нет денег.
– Нет? А куда они делись?
– А ты что, чужие деньги взялась считать? – возмутился со-
житель.
Однажды, когда понадобилась бумага, а Сергей отогревался в
ванной, Нина, увидев листы бумаги среди вещей, вытянула один из них. То, что она увидела, повергло её в шок. Мелким, убористым почерком Сергей Николаевич расписал всё, на что он тратил деньги за последний месяц. «Купил большое яблоко, оставил в холодильнике. Вечером его не оказалось, съели». «Заплатил штраф за Н.В. в размере ста сорока рублей, посчитать в расходы». «У Н.В. из моих вещей находятся ковры: – 2 штуки, стол полированный – 1 штука». «Вынес мусор… подметал пол… лазил в погреб». Перечислено было всё, что купил себе из товара, продуктов… когда, сколько потратил, что делал в квартире.
Нина обомлела. Уж не собирается ли он предъявить ей потом счёт за съеденное яблоко, выпитую газированную воду или вынесенный мусор? Ничего себе! Лучший из лучших, идеальный во всех отношениях мужчина, считает каждую копеечку и записывает всё, вплоть до стоимости хлеба!
Нина Викторовна ужаснулась. Ведь её расходы несравнимо
больше! Она платила за квартиру, за сад, оформляла документы на право торговли, и при проверке он иногда пользовался ими, а получается, что она ему ещё и должна? Но всё, что записано у Сергея – совершеннейшая правда! Нина сунула листок на место и задумалась. Показать ему бумагу и расспросить, зачем он ведёт записи или сделать вид, что ничего не видела и ничего не знает?
Так ничего не придумав, Нина не стала расспрашивать мужика
до тех пор, пока не поймёт, что делать дальше. Может, в ответ на-
чать вести свои такие же записи? Указать, сколько идёт денег на
общие нужды, подсчитать, что она тратит на себя, на детей, хотя,
кому это нужно?
А может, особой беды в том, что он ведёт учёт, и нет? И, прав-
да, глянет на записи и сразу становится видно, куда идут деньги,
откуда берётся прибыль… И всё же надо потом подумать о сде-
ланном открытии…
Никто не хотел радоваться вместе с Ниной. Никто, даже соб-
ственный ребёнок не радовался тому, что она хочет ему же ку-
пить квартиру. В последнее время Нина не узнавала сына. Он всё больше становился злым и нелюдимым. Может, оттого что по-
явился новый друг, вечно всем недовольный, какой-то тёмный, с хриплым голосом, он прятал глаза, и с ней никогда не разговаривал. По вечерам друзья куда-то уходили. Однажды Нина увидела у сына поцарапанное лицо.
– Женя, скажи, это Антон тебя побил?
– Нет, – буркнул тот.
– Я же вижу. Нашёл себе друга… Он мне не нравится. Из-за
него, поди, и подрался? И куда вы вечерами ходите?
– На работу!
– Подрабатываете где-то, что ли?
– Конечно.
– И правильно! Давно пора и зарабатывать! Нечего на матери-
ной шее сидеть!
И все же Нина ничего не могла понять. Какая может быть
работа вечером? Вечером только разбоем на дорогах можно заниматься, бегать по улицам да пугать добрых людей! И вновь всё
было не так, как надо. И в то же время от неё ничего не зависело.
Всё, что Нина могла – сделать замечание, дать совет, а повлиять на человека, тем более приказать, она не имела права. Её приказы никто уже не слушал.
* * *
На другой день, взяв паспорт и деньги, Нина поторопилась к
нотариусу. Настроение несмотря ни на что, было отличным. Не
успела квартиру посмотреть, а уже покупает. Никогда так быстро
у неё ничего не получалось. Обычно документы месяц приходи-
лось оформлять, потом у нотариуса обнаруживалось вдруг, что
нет той или иной справки, подписи или печати и приходилось
вновь бегать, высунув язык прежде, чем продать, а тем более, ку-
пить квартиру.
Нина Викторовна подходила к гаражам, за которыми вид-
нелась трамвайная остановка, как вдруг ей показалось, что впе-
вреди из-за угла выглянул Евгений. Это удивило её. Пригляделась
более внимательно, но никого уже не увидела. Странно. Конечно,
она ошиблась. Зачем сыну подглядывать за ней, так бы подошёл и
всё… Нет, это не мог быть он. Но и ошибиться Нина не могла, как
не узнать собственного сына? Со всё более нарастающей трево-
гой Нина прибавила шаг, а потом и побежала. За углом никого не
оказалось. Мистика какая-то! Этот знак ей совсем не понравился.
Казаться в жизни ей ничего и никогда не казалось, в мистику она не верила: полнейший реалист… Хотела даже вернуться и проверить, дома ли он, но вспомнила, что её ждут у нотариуса, и лишь прибавила шаг. Главное дело сделает, дойдёт очередь и до менее важного.
Нина Викторовна всегда старалась делать лишь то, что счи-
тала основным, необходимым и по мере значимости. Свои реше-
ния никогда не отменяла, что бы ни случилось, всегда стремилась
к цели со всей силой, со всем напором, на какие была способна. А
сейчас главное, к чему она стремилась – купить нормальное жи-
льё сыну, чтобы потом, продав дом матери, поменять свою квар-
тиру на другую, в хорошем районе.
Странная картина – что сын следит за ней – долго не выходила
из памяти. Она шла, часто оглядывалась назад, но ничего не за-
метила. Всё ещё недоумевая, Нина доехала до нужной остановки,
зашла в кабинет нотариуса, увидела продавца и тут же забыла обо
всём на свете. Теперь бы только бумаги оказались в порядке, но-
тариус принял, оформил и заверил договор купли – продажи, она
тут же отдаст деньги, остальное её сейчас не должно волновать.
Оформление документов у нотариуса произошло быстро. В
продаваемой квартире никто не жил, не был прописан, документы
оказались в порядке, вскоре уже перед пожилой маленькой рыжень-
кой женщиной – нотариусом лежал договор, который она читала,
зевая и прикрывая рот рукой. Колтакова Вера Семеновна – прочла
Нина в копии договора. Просто и скромно одетая женщина гово-
рила тихо, вежливо, но разъясняла внятно и понятно.
– Можно подписывать? – спросила Вера Семеновна у продав-
ца. – Я имею в виду: с вами рассчитались?
– Сейчас достану деньги, – засуетилась Нина Викторовна. –
А отдавать уже можно?
– Да, – кивнула нотариус, и, отвернувшись, посмотрела на
улицу, видимо, ей было глубоко всё равно, как женщины станут рассчитываться. Нина передала деньги. Хозяйка квартиры, не торопясь, их пересчитала и сказала, что можно подписывать.
Сделка состоялась. Нина стала хозяйкой второй квартиры,
понимая, что на сына оформлять недвижимость нельзя. Выйдя на
улицу, чужие люди пожелали друг другу удачи и разошлись.
Нина Викторовна не шла, она летела, понимая, какой верный шаг
в своей жизни сделала. Душа её пела, ликовала, Нина была довольна собой и, конечно, жизнью.
Когда вернулась домой и увидела сидящую Наталку, которая
готовила уроки, ей показалось вдруг, что вещи в комнате лежат
не на месте, но сегодня ей почему-то всё чудилось... и вспомнила
историю с сыном.
– А Женя где? – поинтересовалась Нина Викторовна.
– Знаешь, мама, Женька сегодня странный какой-то, долго ис-
кал что-то, я не поняла, что именно, все перерыл и ушёл.
– Наташа, а я квартиру купила, вот ключи, – перебила Нина, и
радостно позвенела ключами. – Скоро мы его отселим!
Из-за этой квартиры Нина пропустила столько рабочих дней,
что осталась совсем без денег, но сегодня она довольна и счаст-
лива! Пусть счастье продлится всего несколько часов и пусть до-
машние не радуются, но Нина знала, что никто не сможет ис-
портить ей праздника. С удовольствием посмотрела программу
Первого канала «Один на один» с Александром Любимовым, и
увидела, как Владимир Жириновский во время дебатов облил
Бориса Немцова апельсиновым соком, вначале пришла в легкое
шоковое замешательство, а потом посмеялась от души. Уж если
депутаты так развлекаются, то что же остаётся обычным гражда-
нам?
* * *
Поздно вечером Нина Викторовна услышала звонок и пока
вставала с постели, раздался сильный стук в дверь.
– Кто там? – спросила она.
– Это я, – ответил Евгений. Нина, услышав голос сына, от-
крыла двери.
– Ты что опять по ночам шляешься? – начала было она, но
Евгений оттолкнул мать, будто врывался, а она не пускала его, и следом забежал его друг Антон.
– Деньги гони! – закричал Антон и показал из-за спины руку,
в которой был зажат огромный охотничий нож.
Антона она знала давно, его мать работала в школьной сто-
ловой посудомойкой, убирала со столов, мыла посуду. Она помнила этого парнишку рядом с матерью. Низко опущенная голова, глаза, всегда насторожённые и тёмные. Только оказавшись рядом с ним, когда парень подошёл совсем близко, она удивилась, заметив, что глаза-то у него синие, а не чёрные, как ей всегда казалось.
– Какие деньги? А ты кто такой? – крикнула Нина .
И почему-то не испугалась. Может, потому, что интуитивно
она не чувствовала опасности и это придало силы и уверенно-
сти. Или потому, что денег, действительно, не было, а может, злость на сына хлестала через край, и она готова вцепиться и расцарапать ему лицо. Наглости сына не было предела. Разве не ему она только что купила приличную квартиру. Сергей Николаевич, как и раньше, когда приходила Светка, надев брюки, прошмыгнул на кухню и оттуда уже не выходил.
– Деньги, на которые хотела взять квартиру! – вступил в раз-
говор сын.
– А они твои? – ехидно заметила Нина Викторовна. –
Деньги-то заработать надо!
– Или деньги давай, или сейчас получишь, – заметил Антон,
размахивая ножом, и толкнул её.
– Толкаться бесполезно, – собравшись с силами, вдруг спо-
койно заметила Нина. – Денег у меня всё равно нет. Я сегодня
купила квартиру. И документы есть!
Открыв двери в спальню, она тут же взяла со стола бумаги,
которые только что показывала Сергею Николаевичу и нарочито медленно зачитала договор вслух.
– А сейчас выйди ты! – сказала она Антону и тоже толкнула
его. – Мне с сыном надо поговорить!
– Это ты сегодня из-за угла выглядывал, думаешь, я не видела, но я шла с деньгами, а потом отдала их за квартиру. А ты вот, оказывается, чем занимаешься? Разбоем? В тюрьму лезешь?
Собственную мать ограбить решил? Как ты мог до такого додуматься?
– Никто вас грабить и не собирался, мы просто пошутили, –
вдруг раздался голос Антона.
– А ты вообще помолчи, я с сыном разговариваю. Вот его-
то я как раз не посажу, а на тебя заявление обязательно подам.
Два свидетеля есть… А сейчас: вон отсюда и чтобы я тебя рядом с Женькой больше не видела! – кричала Нина Викторовна на
парня, и, обращаясь к сыну, добавила: – А с тобой я ещё разбе-
русь! А ты… тоже вон отсюда!!!
Видя, что денег, действительно, нет, а дело принимает непри-
ятный оборот, парни ретировались. Так вот чем они занимаются по вечерам! Неужели бегают по городу и разбойничают? Прибьют ведь где-нибудь! Не все же горожане трусливые, найдётся и на них кто-нибудь! – думала Нина, не обращая внимания на то, что появился Сергей. Теперь она знала, что он ей не защитник.
Но сегодня даже не удивилось его бегству. Наверное, вновь ставил чайник, кипятил воду, чтобы защитить себя. И все же Нина
не верила – не хотелось верить, что сын докатился до такого.
Только сейчас, когда опасность миновала, она по-настоящему испугалась. И не купи она сегодня так быстро квартиру, не отдай
деньги, ну, не хватило бы одной какой-нибудь единственной справки – бумажки и неизвестно, чем бы всё это кончилось! Она не смогла бы доказать, что денег нет и никогда не было, а сын не только знал о деньгах, он искал их в квартире, убедившись в том, что мать куда– то ушла. Хотел всё забрать. Воспитала сыночка! Учительница! Вот на рынке-то тебе как раз и место! Ребёнок потерян, притом навсегда. Проклятая перестройка! Здоровые лбы оказались не у дел! Надо успокоиться, выпить чаю, поесть сладкого, но это теперь вряд ли поможет... А Сергей Николаевич – трус! Сразу же убежал, как только появились бандиты, один из которых – мой сын, – с горечью думала Нина, проходя на кухню.
– А ты что сбежал? – спросила она Сергея, увидев его, полу-
голого, сидящего в напряжении на стуле.
– Я знал, что они тебя не тронут, а меня бы убили, если бы
рыпнулся, – проговорил Сергей.
– Да ты-то кому нужен? Им деньги нужны! Ты про чайник не забыл? Он у тебя почти весь выкипел! Что, если бы на кухню зашли, ошпарил кипятком? – улыбнулась Нина.
– Я знал, что ты с ними по-родственному разберёшься. Если
бы кинулись на тебя, я бы, конечно, заступился, – произнёс он.
Нет, любимый, не заступился, даже если бы убивать стали.
Своя шкура дороже! – подумала Нина Викторовна. Но ни ру-
гаться, ни что-то выяснять не хватило сил. Зачем ей ещё один враг в доме? Недолго радовалась хорошим отношениям с Сергеем,
строила радужные планы на будущее и вот тебе, пожалуйста! Хо-
тела купить квартиру сыну, сделать обмен своей собственной…
И вновь никакого просвета в жизни. Да и кто она такая, чтобы
ради неё мужику своей жизнью рисковать? Сожительница! Может, сегодня остался и переночует, а завтра неизвестно, что будет.
Хотя… Другой бы на его месте давно встал, хлопнул дверью и
ушёл в то время, когда сидели в комнате и разбирались, смотрели
документы. А он не убежал, и она обзавелась свидетелем на край-
ний случай – это уже хорошо. Если уж родной человек творит
такое, то, что она хочет от совершенно чужого? Ну, живут они с
ним, и это значит лишь то, что ему нравится жить у неё, а может,
просто деваться некуда, – размышляла Нина, отпивая глоточками
горячий, сладкий чай. Нервы были настолько взбудоражены, что уснуть сегодня ей вряд ли удастся. Да и как после этого уснёшь? Всё, крах жизни. Сегодня она окончательно потеряла сына. Двадцать пять лет, что отдала ему, можно вычеркнуть из жизни
Если бы Нина Викторовна знала об этом! О том, как единственный сын «отблагодарил» её за те лишения, которые испытывала, пока вырастила его и до сих пор содержит. Ну, неужели он не понял, что она делает всё для его же блага! Неужели не доходит, что деньги её, с таким трудом накопленные, добытые на холоде и морозе огромным трудом он хотел пустить по ветру, чтобы жить всё так же дальше – в нищете. Ну, как теперь к нему относиться? – думала она вечером, не пытаясь даже заснуть. Взяла томик Шекспира – это как раз то, что в данный момент ей можно почитать.
* * *
– Да ладно тебе! Чего в семье не бывает? – по-доброму, по-
хорошему сказал, появившись на другой день, сын, будто ничего особенного и не произошло.
– Подумаешь, хотел мать ограбить, деньги отобрать. Что тут
такого? – тихо сказала Нина, потому что голос сорвала, накричавшись, и глядела с подозрением и обидой на Евгения. – Женька, ведь посадят тебя, будешь знать. Я не посажу, другие доберутся.
– А ты бы только обрадовалась, если бы посадили, – так же
спокойно отвечал её сынок, будто во вчерашнем поступке ничего особенного не было.
– Ты зачем связался с Антоном, он же наркоман!
– Да кто тебе сказал? Он нормальный пацан, – отвечал сын.
Нина вдруг поняла, что не хочет видеть своего сына, ей, ка-
залось, оставалось лишь тихо умереть от горя, оттого, что перед ней стоял даже не сын – а чужой и враждебный человек. Она
смотрела на него и понимала, что её сын вчера умер, а к этому
парню поднималась волна ненависти и слепой ярости, желание избавиться от него раз и навсегда, никогда больше не видеть и не встречаться.
Но жизнь продолжалась. Нина отдала сыну ключи от куплен-
ной квартиры и не стала биться в истерике, надо было внутренне
настроиться, собраться и мчаться на грязный рынок, впрягаться в работу, которая её кормила. Теперь она опасалась, что Сергей Николаевич, небольшая поддержка и опора, возьмёт и уйдет. Ему-то зачем такие стрессы? И тогда она останется совсем одна со своими заботами, проблемами и врагом-сыном. Не надо, однако намекать на то, что сожитель струсил. Не всякий, как она, способен лезть на рожон, кидаться на амбразуру. Главное – переселить сына– предателя в новую квартиру. А дома пустить всё на самотёк, жизнь сама расставит везде точки.
* * *
Уже перед новым 1994 годом, Нина Викторовна заметив на
рынке Владимира – Оксанкиного брата, окликнула его. Показалось, он похудел и постарел лет на пять.
– Владимир, привет! А ты изменился. Болел? – сочувственно
спросила она.
– Нет, Белый Дом защищал! – серьёзно ответил Владимир.
– Шутишь? А как в Москву-то попал?
– Дочь у меня там живёт. Уехал к ней в августе в гости, а за-
стрял до декабря. Ты бы видела, что там творилось! – сказал он, вздохнув.
– Революция? Да мы наслышаны. Смотрим по телевизору, что
происходит, нам и остается только наблюдать. Расскажи подробнее! Как ты там оказался?
– Я узнал о начале боёв у Белого Дома по радио и поехал туда.
Просто так. Из любопытства... Люди стояли на набережной рядами... смотрели, как идет бой и боялись подойти ближе к зданию. А я пошёл и оказался на самом рубеже огня – между танками и Белым Домом. Я отстоял там три часа, рядом стреляли из автоматов – из окон по нам… со стороны нас – по окнам... Рядом
проносили раненых, убитых... Это была какая-то адская фантасмагория... Когда вернулся домой, то был просто в шоке. Я не мог говорить...
– Расскажи, из-за чего там сыр-бор-то разгорелся, что говорят
москвичи? Из-за отставки Руцкого? И непонятно, кто за кого воевал.
– Власть не поделили, конечно! Ельцин распустил россий-
ский парламент, который блокировал его реформы. А парламенту,
почему-то, это не понравилось. Они уволили президента, назначили своего и позвали народ защищать Белый Дом и всех, кто в нём находился. А Ельцин ввёл войска, танками расстрелял Белый
Дом, арестовал зачинщиков-депутатов, если коротко.
– Ну, и что, хорошо это или плохо? – спросила Нина Вик-
торовна.
– Хорошо, что двоевластие закончилось и плохо то, что те-
перь никто Ельцину мешать не будет, что они там придумают с Гайдаром, то и будет… Ничего хорошего, я думаю, не будет!
– Расскажи подробнее, ты же очевидец! – попросила Нина.
– Да какой я очевидец! Из газет знаю, что за Ельцина воевали:
Таманская дивизия, сто девятнадцатый парашютно-десантный
полк, Кантемировская дивизия, дивизия внутренних войск имени Дзержинского, Смоленский ОМОН, ещё кто-то…
– Ну, это немало, – поддакнула Нина.
– В шесть утра возле здания Дома Советов стали стрелять.
Как потом выяснилось – шесть танков выпустили двенадцать
снарядов. Первый снаряд, рассказывали потом, попал в зал за-
седаний, второй – в кабинет Хасбулатова, третий к Руцкому. На улицах собралась толпа любопытных – были подростки и даже
женщины с детьми. Снайперы открыли огонь по милиционерам и
по москвичам. Появились раненые, убитые…
– А я бы сразу убежала, или уползла, наверное, а скорей всего
и не пошла бы вообще.
– После этого начался массовый выход из Верховного Совета
в сопровождении бойцов группы «Альфа». Белый Дом покинуло около семисот человек. Они шли, держа руки за головами, садились в подогнанные для них автобусы. За день, по официальным данным, были убиты семьдесят четыре человека. Двадцать шесть из них – военные и работники МВД, раненых оказалось сто семьдесят два человека. Пожар уничтожил с двенадцатого по двадцатый этажи здания, порядка тридцати процентов общей площади.
Сколько же на самом деле людей погибло – история умалчивает.
– Зачем ты туда пошёл? Надоело спокойно жить? А вдруг бы
тебя ранили или убили… Не побоялся? – заметила Нина Викторовна.
– Страх я ощутил позже, в декабре, когда случайно оказался у
Белого Дома и на меня навалились воспоминания...
– Да, я этого даже представить не могу! А ты смелый человек,
оказывается, Владимир!
– Я же говорю, мне стало страшно лишь два месяца спустя,
когда холодным декабрьским утром я случайно оказался на том самом месте, где стоял в октябре. Был выходной день, на улице
не было ни машин, ни людей... Я стоял один на ледяном ветру и вспоминал... Вот только тогда мне стало страшно.
Нина Викторовна смотрела теперь на Владимира со-
вершенно другими глазами. Молодец! Но на то он и военный!
Вспомнила Оксану. Они ведь двоюродные брат с сестрой, но такие разные!
– Только что теперь со страной будет, от этого Ельцина всё
можно ожидать! Уже сейчас в несколько раз подняли оплату
коммунальных услуг в ЖКХ, продукты вновь подорожали. Заводы и фабрики продолжают закрываться, многие объявляют себя банкротами. Деревенские тоже жалуются, что совхозы, колхозы, брошенные на произвол судьбы, разваливаются. Появились тучи посредников, которые скупают остатки продуктов. Я вот, видишь, работу какую себе нашла! – пожаловалась Нина Викторовна.
– Ну, что теперь делать? С голоду умирать не станешь, – от-
ветил Владимир. – У меня пенсия военная, а выплаты тоже задерживают. Звони мне, не потеряла номер телефона?
– Нет, он у меня в записной книжке, – улыбнулась Нина. –
Может, когда-нибудь и позвоню.
И не обманула, через три года она позвонила Владимиру…
Часть 3
Евгений жил теперь в той квартире, которую купила мать, но
приходил, как ни в чём ни бывало, и продолжал кормиться у неё. Нина, как ни старалась, не могла простить ему предательства.
Неприязнь накапливалась, теперь даже при разговоре с ним она не могла сдерживать себя, срываясь на яростный крик или недовольные реплики в его адрес. Но Евгений, не обращая внимания на мать, проходил на кухню, брал, что хотел, съедал всё, что видел, не спрашивая, поели остальные или нет.
Нина Викторовна продолжала работать, содержать и сына,
и дочь, хотя всё в ней дыбилось, протестовало при виде Евгения,
но она сдерживалась из последних сил! Сожитель после высту-
пления сына стал отдавать ей всё меньше и меньше денег на продукты, и Нине пришлось увеличить расходы на питание... Евге-
ний вроде и не жил в этой квартире, но ключи у него оставались,
Сергей как-то предложил сменить замки на входной двери, Нина согласилась, подумав, что сыну в квартире без них делать нечего. Она купила замок, целый вечер Сергей возился с его установкой, однако, придя вечером домой, Нина увидела, что замок сломан.
– Женька, ты зачем это сделал? – спокойно спросила она, хотя
холодная тошнота так и подкатывала к горлу. Смотрела на
собственного сына, испытывая двойственное чувство беспре-дельной ненависти и безысходности!
– Мне надо было зайти, – улыбаясь, ответил он.
– Из-за этого замок ломать? Он ведь денег стоит! Воровать у
нас нечего, – говорила Нина, готовая взорваться. – Но приходить
ты будешь только при мне!
Она видела, что сын издевается, и, сорвись она сейчас, будет только доволен.
– Вы думали, меня замком удержать? Не удержите, – с издёв-
кой ответил Евгений.
– Женька, Женька! Неужели не понимаешь, что нельзя так с
матерью себя вести?
– И что ты мне сделаешь? Ничего! – повторил он с наглой
ухмылкой.
Нина Викторовна понимала, что как бы он ни распоясы-
вался, что бы ни делал, она не могла поставить его на место. Это
её проклятье, наказание на всю оставшуюся жизнь, – думала она,
глядя на сына.
– Я не хочу тебе ничего плохого делать! Прошу об одном: не
мешай мне работать! Видишь, как я пластаюсь – на износ, а ты не
только мне не помогаешь – постоянно пакостишь. Хватит безоб-
разничать. Мне помогать надо, а не мешать!
– Да кто тебе мешает? Работай!
– Так ты не даёшь! – в сердцах ответила Нина и, попросила
его же поставить старый замок, от которого у него был ключ.
– Бесполезно от меня закрываться, только себе же нервы ис-
портишь, – говорил с улыбкой Евгений.
Это Сергей посоветовал ей заменить замки. Может, у него и
деньги есть? А может, и нет. Иначе бы Евгений давно разыскал.
Или носит их с собой. И днём и ночью. Что за жизнь у неё? В собственной квартире, которую с таким трудом обменяла, живёт, как на вокзале. Всё моё при мне, – с горечью думала Нина, наблюдая за тем, как сын ставит в двери старый замок.
* * *
Первое время, после похорон матери, она часто снилась ей.
Как-то она увидела, что мать высунулась из могилы и укусила
её, и после этого наяву Нина долго болела. Нина Викторовна,
конечно, не была воспитана в той настоящей вере, которая пере-
дается родителями с детства. Заходя в церковь, покупала свечи,
спрашивала у церковных работников, куда их можно поставить: отдельно за здравие, отдельно за упокой… Мать рассказывала, что после рождения её «погружали» – то есть, крестили бабки. В тайге, где родители во время войны добывали живицу – смолу деревьев, не было не только церкви, но и домов. Люди жили во временных землянках, которые сами же и вырыли в земле. И места рождения своего она не знает, и записали ей в свидетельстве о рождении название близлежащей деревеньки, поэтому и родина её – просто Тайга.
«Ты у меня у Бога выпрошенная, – вспоминала Нина Вик-
торовна рассказ матери. – Не успела родиться, начала умирать:
глаза закрылись, уши пожелтели, нос заострился, я стала молить
Бога, чтобы не забирал к себе. До тебя у меня уже было четверо
детей от первого мужа. Он на войне погиб. Дети умирали, не до-
жив до года, а одного в пятилетнем возрасте корова рогом прот-
кнула. Взмолилась я тогда, пообещала Богу, что если выживешь,
последнюю фуфайку отдам. А время голодное, послевоенное, у
людей ни одеть, ни обуть. Я и отдала новую телогрейку сестре
твоего отца».
Нина не раз слышала историю о том, как мать рассчиталась
за неё, отдав последнюю одёжку. Она сходила в церковь, отпе-
ла её, взяла из церкви песок, унесла на могилку и после этого
мать, как ни странно, перестала ей сниться.
А тут вдруг Нина опять увидела во сне и мать, и отца, пятнад-
цать лет назад не выдержавшего операции на легких. Родители
молчаливо ходили по её квартире, но Нина помнила во сне, что
они умершие, и не знала, как себя вести с ними. Только под утро,
когда они вышли во двор и стали укладываться спать, Нина во
сне же, не выдержав, спросила:
– Вы зачем приходили-то?
– Утром узнаешь, – ответил отец.
В шесть часов утра Нина Викторовна проснулась от прон-
зительного звонка в двери. Открыв, увидела Евгения, который
стоял, изгибаясь под тяжестью огромных сумок.
– Двери придержи, – приказал он и с трудом дотащился до
комнаты Сергея. Люба последовала за ним.
– Ты где всё это взял? – спросила она, понимая и ужасаясь
содеянному им.
– Там уже нет. В киоске.
– В каком?
– Тебе какая разница? На остановке…
– Ты что, обалдел? Ведь посадят!
– А кто узнает?
Евгений начал вынимать из рюкзака вино, водку, коньяк, пач-
ки шоколадок, жвачку. Из сумки с трудом вытащил… кассовый
аппарат. Нина и проснувшийся Сергей Николаевич наблюдали за
происходящим. И вновь в душе всё возмутилось. Она, не сдер-
живаясь уже, стала кричать, говорила, что он загубил себе и ей
жизнь, хотя сама понимала, что крики и стенания бесполезны.
Почувствовав, что нервы её не выдержат, замолчала и ушла в кухню. Но тут же вернулась.
– Аппарат-то тебе зачем? – спросила, наконец, Нина.
– Поиграть.
Евгений поглядывал на мать, наблюдая, как та беснуется.
Принёс стакан. Открыл бутылку коньяка, налил, выпил…, предложил, издеваясь, ей: – Будешь?
– Женька! У меня нет слов! Ты был с Антоном?
– Нет, один.
– Не может быть, чтобы один столько унёс!
– Один. На, это вам, – поделился добычей Евгений, гордо по-
давая бутылку ликера и пачку шоколадок.
– Женька, отдай всё назад, поймают, потом не рассчитаемся, –
тихо сказала Нина, понимая, что за всё придётся платить ей. – А
как ты в киоск-то попал? Разве он не охраняется?
– Отогнул гвозди и залез в окно, а потом так же вылез! Было
три или четыре часа ночи, пока собрал всё, пока доехал, стало
светло.
– А почему к себе не поехал? Зачем сюда-то явился? Думаешь,
не найдут, где мать живёт?
* * *
Теперь, украв спиртное из киоска, Евгений стал напиваться до
чёртиков, орал на всех, ему казалось, что его обкрадывают, даже
Наталью толкнул. В такой растерянности Нина Викторовна себя не помнила. Жизнь вместе с ним становилась совершенно невыносимой, а в своей квартире жить Евгений не собирался.
– Не знаю, что теперь делать, как жить дальше? – говорила
Нина, обращаясь к сожителю и дочери, собравшись в одной ком-нате.
– Что делать? Посадить его надо, чтобы не повадно стало.
Тебя же хотел ограбить! А теперь у других ворует, а ты потом
рассчитываться будешь, – больше всех возмущался Сергей Ни-
колаевич.
– Сын же он мне… Что делать? На работу пойдем? – говорила
Нина, понимая, что он прав.
– Конечно, твоего же оболтуса кормить надо!
– Ну, не ты же кормишь, – разозлилась уже на всех Нина.
***
Вечером, подойдя к дверям собственной квартиры, Нина уви-
дела сидящую на лестничной площадке Наталью.
– Ты что здесь сидишь? – спросила она у дочери.
– Женька не открывает. Изнутри закрылся, – ответила Ната-
ша, увидев мать.
– Женька, открой! Это мама! Открой! – начала стучать в двери
Нина, попробовала открыть дверь ключом, но ничего не получи-
лось. Действительно, сын закрылся изнутри и не подавал голоса.
– Напился по потери пульса и спит, – предположил подошед-
ший вскоре Сергей Николаевич.
Нина стала непрерывно звонить и стучать, но всё оказалось
напрасно. Почти час она ломились в двери собственной квартиры так, что на шум начали выглядывать соседи. Чувствуя явную
беспомощность, ей захотелось вдруг завыть, закричать, побиться
головой об стену… Она отчётливо понимала ужас своего поло-
жения, видела, что дочь и сожитель ждали от неё решения, но на
ответственный поступок – сломать двери или вызвать милицию,
Нина не была готова.
– На площадке спать не будешь! – не выдержала Нина Вик-
торовна. – Ключей от Женькиной квартиры нет. Придется съез-
дить… к тётке в гости. Попросимся переночевать…
Встревоженные, взбудораженные... они втроём пошли к оста-
новке. Нина всю дорогу возмущалась, разжигая себя и других
так, что уже не видела ничего вокруг. Сожитель нёс тяжёлую
сумку, Наташа школьный рюкзак. Бездомные, голодные и злые,
появились они у тётки. В гости, называется, приехали. Правда, по
дороге купили в киоске торт.
Тётка встретила хорошо. Поставила воду для пельменей,
предложила раздеться. Муж её – Георгий состоял в обществе слепых, получал пенсию и работал на фабрике, где они вязали три-
котаж. Он плохо видел, читал по каким-то картинкам-дырочкам
пальцами, а тётка, хоть и была на пенсии, тоже у них подрабаты-
вала. Жили они по тем временам неплохо. Хорошая трёхкомнатная квартира на третьем этаже, хороший доход.
Нина никогда не рассказывала родственникам о том, как живёт. Не хотелось выносить сор из избы, не хотелось, чтобы её жалели, узнали, как у неё всё плохо. И главное – что воспитала непутёвого сына. Тётка выложила в большую чашку маленькие, как пуговицы, пельмени, выставила графин с самогоном и пригласила в кухню… Гости умылись, не ломаясь, сели за стол. Выпили по стопке самогона, который у тётки был всегда в ассортименте – настоянный на дубовой коре, на кедровых орехах и ещё на чём-то. Запаха сивушных масел не было, она, оказывается, очищала её марганцовкой. Гости накинулись на пельмени. Теперь Нине ничего не оставалось делать, как рассказать о сыне правду:
«От мужа – пьяницы я смогла избавиться, а вот от рёбенка
не спрятаться, не скрыться, ни отказаться. Как я сейчас жалею,
что вышла замуж за его отца. Ссоры, скандалы… Сын, подрастая,
безучастно взирал на нас, не принимая ни ту, ни другую сторону.
Когда пошёл в школу, отучившись с неделю, забрал у отца получ-
ку и поехал к моей маме. А я только что вышедшая из трамвая,
случайно встретила его.
– Ты куда? – удивилась тогда я.
– К бабушке. Я буду жить у неё, – заплакал семилетний ребе-
нок.
– Но тебе же в школу завтра!
– Я в школу больше не пойду.
– Почему? Тебя обижают?
Мой сыночек, моя кровиночка, собрав свои вещи, он убегал
из дома надолго: в начале сентября в тридцатиградусную жару на нём была тёплая куртка и сапоги, а в школьном рюкзаке вместо
книг – рубашки и бельё. Жалость к маленькому комочку кольнула
сердце.
– Нет. Школа мне надоела.
– Женя! Как это за неделю надоела? Все люди сначала учатся,
а потом идут работать…Пойдём домой, – чуть не плакала вместе
с ним тогда я.
– Нет. Меня папка побьёт.
– Да он тебя пальцем никогда не трогал…
– А сейчас побьёт. Я деньги у него забрал.
– Деньги отдашь. А бить он тебя не будет. Я обещаю.
Виталий, потерявший деньги, уже не знал, где их искать. Он
только что получил зарплату. А кроме его и сына дома никого не
было. Увидев меня с сыном, он всё понял.
– Это ты взял деньги? – закричал он на него. – Щенок! Сейчас
ты у меня получишь!
– Взял он, но бить ты его не будешь, я обещала, что не тро-
нешь, – заступилась я.
– Да и хрен с вами! Защищаешь, а кто из него вырастит, не-
известно!
– Тут надо подумать, почему он учиться не хочет? Только что
в школу пошёл… Он у нас слабенький, неусидчивый или неспособный. Попрошу перевести его в свой класс. И заниматься с ним буду в школе и дома. Как ты думаешь?
– Да мне-то что! Делай, что хочешь! Всё равно по-своему сде-
лаешь! – кричал, не успокаиваясь, Виталий.
– А как по-твоему? Расскажи.
– Да откуда я знаю!
– Вот именно.
Тогда я стала проводить с Женькой и день, и вечер. Без меня
он не садился делать уроки, занимался со мной до поздней ночи,
и с ним я уставала больше, чем со всем классом. Но никому не
рассказывала о том, что у сына не только плохая память, и во-
обще нет желания учиться. Я тянула его из последних сил, скры-
вая от всех, что живу на пределе. Бороться приходилось тогда и
с мужем, который все больше стал выпивать, и с сыном, который
постоянно попадал в какие-то истории».
– Замуж не надо было торопиться выходить, – заметила тётка, а тем более рожать. Виталий выпивал, а теперь и Женя… Отдай
ему свою квартиру, он всё равно вас выгнал. А сами на квартиру
идите! Пропьёт, что украл, твоё начнет пропивать, – жёстко гово-
рила тётка Анна.
– Да у меня и брать-то нечего…
– Телевизор, холодильник, стиральная машина есть? Посуда,
ковры, мебель…
– Ну, только что… Мебель, ковры старые, хотя пропить можно всё . В доме матери голые стены только и оставил. Всё исчезло.
– Вот именно. Голой останешься, а у тебя ещё один ребёнок. Надо что-то решать, – рассудила тётка.
– Посадить его надо, – заметил Сергей Николаевич.
– Как можно посадить родного сына? – заволновалась Нина Викторовна.
– Обнаглел так, что больше некуда. Работать не хочет. Сидит
у неё на шее. Из дома, можно сказать, выгнал. Из-за денег чуть не
убил её, – продавал семейные тайны Сергей.
– Надо что-то делать, конечно, – вторила тётка обтекаемо.
– Сколько квартир ему покупала – нигде долго не задерживал-ся. То с соседями поругается, то свои же друзья побьют… Даже
купленные ему квартиры не помогали, всё ко мне бежал. Жрать-то
надо. А работать не хочу! – с горечью говорила Нина.
– Оно и работы-то сейчас нет. У меня вон внучки тоже пед.
университет закончили, а что толку, в школу устроиться не мо-
гут. Одна на ин.язе училась, бегает теперь целый день по городу,
репетиторством занимается, другая физмат окончила, анкету на-
писала, в банке оставила, свекровка там работает, может, возьмут
по блату, а может, и нет.
– Взял бы у матери сумки с товаром, да на базар, – говорил
Сергей Николаевич.
– Ну, конечно, чтобы всё продал да пропил! Ни жить, ни рабо-
тать не даёт, – соглашалась с тёткой Нина Викторовна. – Завтра
всем на работу, у Наталки занятия в школе заканчиваются, а мы,
как бездомные, с сумками таскаемся!
– Пусть бы посидел в тюрьме, дошло бы, что неправильно
делал, глядишь и работать начал, – продолжал Сергей Николаевич.
– Это ты зря говоришь. Они оттуда ещё хуже возвращаются.
Никого ещё тюрьма не исправила. Они там плохому учатся, – подал голос, долго молчавший дядя Гоша.
– Мама, мы теперь тоже беженцы, – заметила вдруг Наташа.
– Беженцы? И то, правда! Оставили место жительства из-за
бедствия.
В трёхкомнатной квартире у тётки уютно, тепло и безопасно.
Душа не рвалась домой, но не было ощущения, что нужно вернуться в свою квартиру, и это удивило Нину. Тётка разложила диван, дала красивое постельное белье и мягкое, пушистое одеяло. Как ни странно, Нина, почувствовав себя лучше, чем дома, тут же
уснула.
На другой день Сергей Николаевич сразу поехал на рынок, а
Нина и Наташа с теми же сумками, не выдержав неизвестности,
отправились домой. Попали в квартиру уже свободно, с первого
же звонка двери открыл Антон.
Нина Викторовна ничего не сказала ни сыну, ни тем более
чужому человеку – Антону, впервые в жизни появился страх за
себя и за дочь потому, что не осталось своего защищённого ме-
ста. Всё пошло на перекосяк, она понимала, что ситуация вышла
из-под контроля. Оно и раньше всякое бывало, но Нина предуга-
дывала каждый шаг своего сына – плохой или хороший, а теперь
уже не знала, что и ожидать. То, что не ночевали дома, показалось
ей ужасным.
Подозрительно покосилась на дверь, ведущую в комнату
сына, но не смогла преодолеть растерянность и сразу прошла в кухню, однако, погремев чайником, разозлилась на себя. Этого
ещё не хватало! Пусть ей станет хуже, но она поставит сына на
место! Нина открыла двери и вошла.
В комнате было накурено, стол завален объедками, от разлитой бутылки с ликером на скатерти виднелось огромное вишнёвое пятно. На матрасе – прожжённая сигаретой метка.
– Антон, – как можно спокойнее сказала Нина Викторовна.
Терять ей было нечего, хорошие отношения давно потеряны. –Выйди из моей квартиры.
– Говори при нём, – ответил полупьяный Евгений. Антон про-
должал сидеть на стуле, не шелохнувшись. Не раз уже ей приходилось выгонять друзей сына и из этой квартиры, и из дома матери… Но неприятие происходящего теперь дошло до предельного уровня. Она не стала, как всегда, кричать на сына, чувствовала, что нельзя распалять себя. Но собрав всю свою волю, негромко сказала:
– Сейчас Антон пойдёт домой, а мы с тобой, действительно,
поговорим. Антон, ты хочешь, чтобы я сейчас милицию вызвала?
Тот нехотя поднялся и, бросив взгляд на ряды стоящих бутылок, поплёлся к выходу. Нина тоже обратила внимание на то, что бутылок и продуктов стало больше. Значит, всё-таки вместе лази-
ли в киоск! Вчера Антон сидел в квартире вместе с сыном, и они
не пустили их?
– Женька, ну, что будем делать? – спросила Нина. – Давай-ка,
неси всё назад. Я не хочу, чтобы ты здесь пил и гулял. Я не хочу
потом платить за тебя и Антона свои деньги, когда вас найдут.
– Да никогда никто не узнает. Меня никто и не видел.
– Да этот Антон тебя и продаст, – говорила Нина, зная что это
не так.
– Антон – надёжный пацан, – ответил Евгений
– Женька, мне уже смотреть на тебя, на пьяного надоело. За-
вязывай пить! Иди к себе домой.
– Я в той квартире не хочу жить, – ответил Евгений.
– А я в одной квартире с тобой жить не хочу! – закричала
Нина, сын вывел-таки её из себя, внешнее спокойствие оказалось
недолгим.
– А куда ты денешься? Я здесь прописан, – увидев, что мать
взорвалась, улыбнулся он.
– Даю тебе сутки! Не уберёшься по-хорошему, будет по-
плохому, – обезумев, заорала она и выскочила вон, хлопнув дверью. И услышала вдогонку:
– Хватит пугать. Я никуда не уйду!
И всё-таки на работу Нина не пошла. Побоялась оставить На-
талку одну, зная, что сын мог впустить друзей. Конечно, уходить
он никуда и не собирался. Собственные предсказания сбывались:
ей уже не давали возможности работать, а значит и существовать.
Деньги заканчивались, перед этим она только что закупила товар. Сергей Николаевич, видимо, зайдя в кафе, поужинал. Так же,
чуть свет, поднявшись, убежал, даже не позавтракав. Нина знала,
что покупать продукты и кормить свою дочь ей просто необхо-димо, а это значит, что надо ходить на работу. Однако если она
выйдет из квартиры, то неизвестно, попадёт назад или нет, и где
им вновь придётся ночевать – тоже неизвестно. Оставалось только
бросить работу, сесть дома и караулить квартиру, разгонять так
называемых друзей сына и охранять Наталку. Как жить дальше, кто их будет кормить, сына не волновало.
Пришла безумная мысль: сдать Евгения в милицию. Но Нина тут же отбросила её. Но мысль вернулась, он поставил Нину перед
выбором: или бежать без оглядки неизвестно куда с дочерью,
бросив квартиру на полнейшее разорение или сына отправить в
тюрьму. Нина чувствовала, что обречена… Вдруг появилась оби-
да на Бога – зачем он дал ей такую судьбу? У многих людей всё
получается гладко. Взять женщин – преподавателей, с которыми
работала: и мужья их любили, заботились о них, и дети взрослые
почитают...
А тут… Везде вперёд – паровозиком, а весь состав уже за ней.
Хотя… Бога гневить не надо. Сама виновата, никто не торопил,
не толкал выходить замуж в девятнадцать лет! Мужчин не знала, ни с кем не дружила, выскочила за первого встречного. Высокое, красивое тело и всё. Да что сейчас об этом говорить в сорок восемь-то лет? И придумать ничего нельзя. Уехать, куда глаза глядят? Так она не одна. У неё ещё один ребёнок, с места не стронешь: учится. Да и сына одного не бросишь. Чем это закончится – Нина знала. Последний телевизор продаст, вынесет и пропьёт всё, что можно, из квартиры его кто-нибудь выгонит, и ей потом и вселиться нельзя
будет!
Опять привязана обстоятельствами так, что никуда не денешь-
ся. Ну, вот чем Евгению плохо живется? В тепле, не голодный, не
холодный, ни за что ни платит, живёт в своё удовольствие. Быв-
шая жена, постоянно или приходит к нему, или забирает к себе,
работы нет – ну и ладно. В этой квартире жить не буду… Хорошо!
Другую мать купила. Увидел деньги. А почему бы не отобрать? Ладно! Так нет же, сволочь, работать не даёт! Совсем удавку затянул – не вздохнуть, не охнуть! – перемалывала Нина обиду на сына.
* * *
Так ничего не придумав, решила ещё раз поговорить с сыном.
Шёл четвёртый день, как он обокрал киоск. Уже и по телевизору в новостях рассказали, что киоск на одной из автобусных остановок ограблен, а Нина всё ходила по квартире, как в воду опущенная, и не знала что делать, куда бежать, представила, что она сама обворовала этот злосчастный киоск и теперь скрылась от милиции. Вдруг услышала, как заплакала дочь.
– Лапочка? Что случилась? – спросила Нина Викторовна.
– Женька сказал, что я деньги у него забрала. А я не видела
никаких денег.
– А плакать-то зачем? Не брала, сейчас разберёмся.
– Так он врезал мне!
Нина вскочила. Ещё этого не хватало! Раньше дети хоть и по-
ругивались, но до рукоприкладства дело не доходило. Успокоив
дочь, побежала в комнату к сыну. Тот лежал, открыв рот и рас-
кинув руки, уже спал. Окурки валялись на полу, в комнате стоял
противный запах перегара и никотина.
План созрел моментально. Сейчас же пойти и позвонить от
соседей, чтобы забрали у него спиртное, которого ему хватит
на целый месяц, а то и больше. Мало того что сам деградирует,
ничего не помнит и не понимает, так уже агрессию перекинул на
сестру, а потом, может, и на мать… Он загнётся в конце концов, но
им долго не выдержать. Нина попросила у соседей разрешения
позвонить и набрала номер милиции.
– Я знаю, кто обворовал киоск, который сегодня показывали
по телевизору. Приезжайте и заберите украденное: спиртное и
кассовый аппарат.
Нина назвала адрес. Вскоре события развивались уже поми-
мо её. Какие-то люди ставили в сумки бутылки, надевали Евгению наручники, один, видимо, следователь, вынул бумагу, ручку
и стал задавать вопросы. Вскоре сумки забрали, задержанного по-
вели к выходу.
– Я не буду жить!!! Я вскрою себе вены! – закричал сын, когда
его уводили.
Она смотрела на него, пьяного, ободранного, грязного и не
понимала, как она могла, только что, своими руками сдать его в
милицию. Жалость полоснула по сердцу! Нина почувствовала
потребность вновь обнять, защитить, пожалеть, как в детстве, как
всегда, всё простить своему ребёнку.
Домочадцы остались одни, но облегчения Нина не почувство-
вала. Теперь её мучили угрызения совести. Но она попыталась
оправдать себя. Из двоих детей пришлось выбирать маленькую
и совсем беззащитную. Сына не исправить, а дочери испортить
жизнь она не имеет права. Она всё правильно сделала и не надо себя винить Нина прошла в комнату сына, подмела пол, отмыла грязь, собрала окурки. Открыла форточку. Потом и Сергея Николаевича можно туда вернуть. А то уже сколько времени живут все вместе, в одной комнате с девочкой.
– Давай, сегодня здесь ночуем, – предложила она сожителю
вечером, когда комната немного проветрилась.
– Давай, – согласился он и вынул из-за батареи отопления
спрятанную там бутылку ликера. – Надо расслабиться, столько
времени в напряжении, сегодня хоть уснём спокойно.
У Нины не осталось сил чему-то удивляться.
* * *
В милиции ей разъяснили, что хозяин киоска заявление не по-
давал, и поэтому Евгения подержат и, возможно, отпустят. Нину
теперь постоянно занимали мысли о сыне. Со страхом думала о
том, что взрослого ребёнка уже не исправить, и если отпустят,
то он ей ещё покажет, где раки зимуют, и в то же время хотелось
оградить его от жизненных тягот. Вспомнила его маленьким, ещё
хорошеньким, и жалость к собственному ребёнку вновь резанула
по сердцу, она – мать, как она могла предать сына! Что она наде-
лала? Надо выручать! Нанять адвоката, изменить показания.
Однако чувства вины и жалости были отвлечёнными и сосед-
ствовали с появившимся огромным облегчением оттого, что она
не видит у себя в доме вечно пьяного, агрессивного и неуправля-емого сына.
Сергей Николаевич вновь перебрался в комнату Евгения.
Странное дело, но Нину теперь совсем не тянуло к Сергею. Больше года длился их медовый месяц, а потом как отрезало. Может, потому что уважение к беженцу пропало или появились проблемы с детьми, но интимные отношения прекратились.
– Вечером приходи, – предложил ей Сергей.
Но идти Нине не хотелось. Пересилив себя, всё-таки при-
шла к нему в комнату и всё вроде происходило по-старому, по-прежнему. Сергей старался не только для себя, но на другой ве-
чер Нина, сославшись на усталость, осталась в комнате дочери.
Вечером принесли повестку – приглашение к следователю. Какие уж там расслабления, если неизвестно, что будет с Евгением! Решается судьба не только сына, но и её.
Она тут же забыла, что от одного появления, присутствия,
вида своего ребёнка у неё портилось настроение и опускались
руки. Но осознание того, что она – предатель, засело так глу-
боко, что стала прятать глаза, будто люди могли знать, какое она чудовище, настолько чувствовала себя виноватой. И страшилась
идти к следователю.
– Расскажите по порядку, как было дело, – попросил следова-
тель, холодно оглядывая её поверх очков.
Нина вдруг подумала о том, что даже для него, повидавше-
го на своём веку уголовников, её предательство оказалось более
тяжёлым, чем все их преступления вместе взятые. То, что не кто-
то чужой, а родная мать, учительница, которая должна защищать и укрывать своего ребёнка, сама сдала его в милицию, показалось матёрому следователю, наверное, дикостью!
Нина начала рассказывать только то, что видела, вначале
неуверенно, запинаясь, не переставая осознавать того, что она
практически с потрохами сдавала сына. Рассказала всё сначала,
вспомнила о том, что пришлось пережить им, и вдруг разозли-
лась: «Почему я-то должна его жалеть, а не он меня? Почему он
съедал мою жизнь, а я должна теперь покрывать его?» Но отвеча-
ла более чем сдержано:
– Пришёл утром, принёс спиртное, кассовый аппарат, и это
всё, что я знаю.
– Это вы позвонили, что он обокрал киоск?
– Да… – ответила Нина и хотела объяснить, что побудило её
сделать это, но, взглянув на каменное лицо следователя, осеклась.
– Он был один? – продолжал, не глядя, мужчина.
– Пришёл? Да, один.
– Что ещё можете рассказать?
– Ничего, – отвечала она, чувствуя недоброжелательность
следователя.
– Тогда распишитесь, – сказал он и почти швырнул Нине ис-
писанный листок.
Она поставила подпись, понимая, что следователю её преда-
тельство не нравится. Хотя… ему-то что дергаться? Знал бы все
обстоятельства, или у самого происходило бы на глазах из месяца
в месяц, из года в год такое, неизвестно, как бы себя повёл!
– Вы живёте с сожителем? – продолжал допрашивать следователь.
– Да, – перешла Нина на более короткие ответы.
– Пусть и сожитель подойдёт. А знаете, – не выдержал всё-
таки мужчина, – если бы Евгений был несовершеннолетним, то
отвечать за его поступки пришлось бы вам.
– Я знаю. Но ему двадцать пять лет, – ответила она, понимая, что её обвиняют в плохом воспитании.
– Думаете, это много? – продолжал выговаривать следователь,
который был или казался моложе её.
– Достаточно для того, чтобы отвечать за свои поступки, –
разозлившись, ответила Нина. Что он душу-то наизнанку выво-
рачивает? И без него тошно!
– А где вы работаете? – полюбопытствовал он.
– Я окончила педагогический университет, много лет работа-
ла в школе…Вы хотите узнать, как я могла воспитывать чужих
детей, а своего не смогла человеком сделать? Так этот вопрос к
данному делу не относится! Я так думаю… – вдруг жёстко за-ключила она.
– Хорошо. Вы свободны.
Нина поняла, что надеяться на этичность следователя нечего,
он обязательно расскажет сыну, что сдала его мать. Вот и ладно.
Пусть и тот знает, что нельзя делать гадости своей семье и оставаться при этом безнаказанным! – думала она, возвращаясь домой. И всё-таки она чувствовала себя вышедшей из равновесия. Если раньше не хотела выносить сор из избы, ничего никому не
рассказывала и пыталась справиться сама, то теперь, будто про-
рвалась плотина, и она посвящала в свои дела и родных, и друзей,
и совершенно посторонних людей.
Дал показания и Сергей Николаевич. Прошла неделя, но сына
не отпускали. Нина наняла адвоката, понимая комичность по-
ложения, когда сама посадила, а теперь пытается его вытащить.
«Свистопляска» продолжалась. Ей вновь некогда стало ходить на
работу, она бегала то в милицию, то к следователю. Нина уже
проклинала и себя, и судьбу за свой поступок.
* * *
Однако надо жить дальше, – рассудила Нина Викторовна и
попросила Сергея Николаевича сходить с ней на квартиру сына,
деньги на покупку которой сын чуть было не отобрал.
– Да что смотреть-то? Стены не украдут, а внутри брать не-
чего, – ворчал Сергей, но, устроив выходной, пошёл вместе с Ниной. В душе она была ему благодарна.
– Посмотрим, может, ремонт какой надо сделать, обои накле-
ить, пока Женьки нет, – говорила Нина, подходя к двухэтажному
дому.
– Сама что ли? – спросил сожитель.
– Ну, захочешь, поможешь.
Но то, что Нина увидела, повергло её в шок. Двери болтались на одной петле, стёкла на единственном окне были выбиты, прово-
да оборваны, батарея подтекала. В помещении валялось тряпьё,
пустые бутылки, огрызки, объедки… Не квартира, а настоящая
забегаловка для бомжей и свалка мусора. Так вот почему Евгений
не захотел здесь больше жить! – оглядывая погром, думала Нина
и не находила слов, чтобы выразить своё горе.
– Ну, вот, а ты его ещё не хотела садить! И твою квартиру превратил бы в бомжатник! – уколол её Сергей Николаевич.
– Ну, что теперь? – ответила она, сознавая, что должна ещё и
перед ним оправдываться за действия своего сына.
Да, Нина виновата в том, что у неё такой сын, но из-за того,
что она упадёт на грязный пол, закроет глаза, может, даже умрёт,
ничего не изменится. Предстояла борьба, притом нешуточная, с
обстоятельствами, с такой вот злобной уродливой жизнью. И ни
расслабляться, ни падать духом она не имела права. Посадила
сына? Вот и хорошо! Этим она, возможно, оказала ему услугу,
вовремя остановила, может, от другой, более серьёзной беды. Он
остался жив, здоров, никто его ночью не убьёт, а за разбой можно
и лет на десять попасть!
– Это ваша квартира? – выглянув из соседней двери, спросила
молодая женщина.
– Да, – ответил за Нину Сергей.
– Сюда бомжи повадились ходить, ночевать. Мы боимся, как
бы не сожгли квартиру, а с ней и дом, – продолжала говорить она
и смущенно улыбнулась. – А вы не помните меня, Нина Вик-
торовна?
– Нет, вроде бы… – ответила Нина, силясь вспомнить моло-
дую женщину.
– Да, я училась вместе с Женей.
– Да, припоминаю, Надежда? – спросила Нина Викторовна,
а сама не узнавала эту полную, в мешковатом халате женщину.
– Нет, Татьяна. Это Евгений двери разбил, когда ключи по-
терял, они ходили сюда с другом... Скоро отопление дадут. Если
батарею не замените, то во всех квартирах будет холодно.
– Спасибо, Танечка, за информацию. А ЖКХ у вас далеко от-
сюда?
– Да нет, пойдёмте, покажу, – сказала Татьяна, раздетой вы-
шла на улицу и рукой показала на пятиэтажку. – Там, в подвале и
находится.
– Спасибо, Танечка, – ещё раз повторила Нина, а сама спроси-
ла в ответ: – Ты-то как живёшь?
– Да живём помаленьку, – ответила она и запахнула грязный
старенький халат. Поняв, что та распространяться о себе не хочет,
Нина кивнула головой.
– Таня, присмотри немного за квартирой, пока мы двери и
окна сделаем, хорошо?
Были потеряны еще несколько рабочих дней, прежде чем
Нина заказала в столярке оконные рамы, деревянную дверь с дву-
мя замками, не успокоившись, нашла ещё объявление в газете на
изготовление и установку металлических дверей, купила вторую
дверь. И получилось так, что две двери поставили одновременно,
притом металлическую привезли готовую с приваренными зам-
ками, а с деревянной возились долго – вырезали гнездо и ставили
замки больше часа. Теперь, чтобы Нина смогла оплатить оказан-
ные услуги, ей придётся ещё целый месяц работать. Хотя давно
уже Нина работает и живёт впустую. Всё идёт прахом, рассыпа-
ется, распадается, а она работает, и работает на ветер. И вновь
разозлилась на сына. Стоять всю осень на улице, чтобы оплатить то, что он сломал просто так за пятнадцать минут… Жизнь, прожи-
тая ради сына впустую, не дорогая ли цена?!
Сергей Николаевич помогал ей во всем: ходил в ЖКХ, был
рядом, когда она разговаривала с рабочими в столярке и слесарке.
Она была благодарна емуиза поддержку. Наконец, когда в комнате навели относительный порядок: поставили окна и две двери с крепкими и надёжными замками, батарею отопления, новую проводку. Нина принесла из дома ведро, подмела веником пол, помыла его... И только тогда вздохнула с облегчением. Но знала, что эта передышка не надолго, на ней «висел» ещё дом в деревне… Оставалось совсем немного времени для того, чтобы она вступила в права наследства.
Сама жила на окраине города – у чёрта на куличках, делала
полукилометровые марши с огромной тяжёлой сумкой, поднималась с ней на пятый этаж, а квартиры покупает и ремонтирует не себе, а Евгению.
* * *
– Вы пойдёте на свидание с сыном? – с недобрым любопыт-
ством спросил Нину Викторовну следователь, вызвав в очеред-
ной раз к себе повесткой.
– Если это необходимо, – напрягаясь, ответила Нина.
– Если нет желания видеть его, можно передать только про-
дукты и сигареты.
– Хорошо, я схожу на свидание и передам продукты сама, –
ответила Нина, чувствуя всё ту же повышенную неприязнь сле-дователя.
Бросать на произвол судьбы сына она не собиралась, и, хотя
встречаться с ним не то, что боялась, она просто не хотела ни
видеть его, ни объясняться. Потрясение, испытанное ею за по-
следнее время ещё владело ею, она была раздавлена и унижена. После разговора со следователем от волнения дрожали руки, и, чтобы устранить страх и неопределенность, Нина обязана была собраться с силами, пойти на свидание, отдать передачу, деньги, и всё, что положено.
В тюрьме существовали свои порядки. Из толпы в пятьдесят
человек «свиданку» получали, почему-то, всего лишь десять, по-
этому ей подсказали, что очередь надо занимать очень рано,
часов в шесть, иначе в эту десятку не войти. А объявляли «счастливчиков», попавших в список, и начинали пропускать их внутрь только в девять часов. Людей, сидевших и стоявших в маленькой, грязной комнатке – битком набито, они приходили семьями, особенно трудно было приезжим из деревень, сиде-
ний не хватало, было всего пять разбитых стула, поэтому посе-
тителям приходилось часами стоять. Разговоры, плач маленьких
детей, тут же потрошение сигарет для передачи… В крошечной
комнатке дышалось табачной пылью и смрадом. Мужики выхо-
дили на улицу покурить, женщины – подышать свежим воздухом,
но боязнь пропустить вызов, загоняла всех обратно в комнатушку.
Нина вдруг жёстко подумала: «Ну, что, докатилась? Хотя я всё правильно сделала, что наказала его! Не хотел меня слушать, пусть
теперь других слушает…»
Раздражение росло, как снежный ком. С ненавистью прислу-
шивалась она к разговорам и удивлялась тому, что люди оправ-
дывали действия своих преступных родственников, обвиняли во
всем следователей, судей, но никак не своих детей, мужей или
родителей. Они полностью, безоговорочно оправдывали их.
– Да, мой по глупости попал. Его подставили. Дрались все,
кто-то толкнул в драке парня. Тот упал, головой о камень и умер.
А обвинили моего. Он всю вину на себя взял. Дали десять лет за
убийство. Я квартиру трехкомнатную продала, купила домик на
окраине, а остальные отдала адвокату, чтобы вытащил, но беспо-
лезно. Все равно посадили. Теперь вот хожу.
– А у вас какая статья? – спросила Нину миловидная женщина.
– Не знаю. Суда ещё не было. Кража, – коротко ответила
Нина, напрягаясь, будто женщина догадалась, что она причастна
к лишению свободы своего сына. Эта вон квартиру не пожалела,
а она сама… своими руками затолкала его в тюрьму.
Наконец, Нину впустили в помещение, и, сверив лицо с фото-
графией на паспорте, предложили садиться в свободную кабинку,
где стояли стул, стол и телефон… Нина разглядывала каждого,
кто подходил, но сын не появлялся. Неужели отказался от свида-
ния с ней? Конечно, а что она ожидала? Сыну, видимо, сказали о том, что она сдала его. Люди со всех сторон говорили про
свои дела, а она сидела одна, понимая, что Евгений не появится.
Не выдержав, подошла к женщине – охраннице.
– А у меня сына почему-то нет! – сказала она.
– Подождите немного. Будет, – грубо ответила та, будто стоя-
щая перед ней женщина – тоже преступница. Нина Викторовна
прошла на место и уже не решалась у кого-то что-то спрашивать.
Но Евгений появился. Нина кивнула ему, призвала себя к спокойствию, взяла трубку.
– Ну, привет, – выпалила сразу она, и с облегчением вздохнула: ребёнок жив, здоров и даже выглядит посвежевшим.
– Привет, – ответил он.
– Ты что так долго шёл? – спросила она, ожидая закономерно-
го ответа, что он и не собирался с ней встречаться.
– Да заблудился немного…
– Как настроение?
– А ты как думаешь? – спокойно спросил Евгений, но натяну-
тость в отношениях между матерью и сыном сквозила в каждом
движении и слове.
– Женя, ну, ты сам во всем виноват! Не надо было нас из дома
выгонять, Наталку обижать. Ты не давал мне работать! Квартиру
свою разбомбил, зачем? Тогда-то я тебе ничего плохого не сдела-ла! А, может, и хорошо, что так получилось, ты давно сюда лез. А
если бы за разбой посадили или убийство? Сам знаешь, что вы с
Антоном вытворяли, – рассудила она, но сын молчал, и добавила:
Я тут посылку тебе сделала – десять килограммов, но не приняли. Оказывается, твоя Лена приходила и уже что-то передала. В этом месяце, сказали, больше не положено. Продукты у меня не приняли, соглашаются только сигареты со спичками взять. Передать?
Евгений кивнул. Нина говорила без остановки, убеждала его в своей правоте, ожидала, что сын с ней согласится, но тот лишь молча слушал её.
– Когда суд состоится? – перевела разговор на другую тему
Нина.
– Как передадут дело, так и состоится. Заморочек-то у меня
нет.
– Ну, ладно. Я надеюсь, что ты на меня не обижаешься. Что
хотел, то и получил. А, может, ещё и отпустят? Следователь ска-
зал, заявление никто не подавал…
– Нет, всё уже там закрутилось, – спокойно ответил он.
– А знаешь, Женя, в тюрьме ты лучше выглядишь, чем дома.
Сейчас вот вижу трезвого и не обкуренного человека, приятно
посмотреть. Не обижают здесь?
– Нет. Я сам, кого хочешь, обижу.
– Ну, хорошо, куда и когда тебя отправят, напиши, буду посы-
лать посылки, деньги, сколько и что положено.
– Напишу…
Свидание закончилась, а вместе с ней напряжение и стресс,
которые Нина всё же испытала при встрече с сыном. Понимала,
что он рассержен на неё, но и он знал так же, что сам виноват. Шла
к трамвайной остановке, несла назад почти десять килограммов
продуктов, останавливалась, чтобы передохнуть, вытирала набе-
гавшие слёзы, жалея и себя, и его. А может, ему на пользу пойдёт
заключение, и он не будет больше так наглеть?
Появилась дома измученная, голодная, но знала теперь, что
между сыном и ею нет неясностей и недоговорок. Всё высказано,
выяснено, приведено в соответствие. Но обида на сына, с которой
она так до конца и не могла справиться, оставалась, и за два по-
следующих года, пока сын сидел, ни разу не захотела видеть его
и на свидание не ездила, ограничившись тем, что писала письма,
отправляла продукты, деньги, и бандероли.
* * *
В магазине Люба встретила сестру своего бывшего ученика –
Андрея Кропоткина, которая пригласила… на похороны.
– Что с ним?! – спросила Нина.
– В Чечне убили, – ответила женщина и заплакала. – Приходи-
те завтра к двенадцати.
– Хорошо, обязательно приду, – пообещала Нина.
А сама расстроилась. Андрей – спокойный, добродушный парень, хорошо учился, но, почему-то, не поступил в институт, забрали в армию и сразу, выходит, отправили в горячую точку – в Чечню!
Давно уже по телевизору стали показывать, как в Чечне из-
деваются над русскими, показали даже, как отрезали голову… В
газетах пестрели заголовки: Указ президента «О мерах по обеспе-
чению законности, правопорядка и общественной безопасности
на территории Чеченской Республики»… «31 декабря1994 года
начался штурм города Грозного. Российские войска были плохо
подготовлены, между различными подразделениями не было на-
лажено взаимодействия и координации, у многих солдат не было
боевого опыта. В Грозном завязались ожесточённые уличные бои».
Россия ввязалась в войну, которая оказалась неподготовленной
и продолжительной. Во все концы России стали прибывать цинко-
вые гробы с убитыми парнями – так называемый «груз 200».
Похороны проходили помпезно и торжественно. Весь гроб, подход к нему и улица были усыпаны живыми цветами. Нина увидела многих своих учеников, преподавателей, представителей
Администрации города и военных. Мать, вся в чёрном, сидела
«никакая». Ей периодически ставили уколы, сидевшие рядом со
скорой, врачи. Видно, что у матери не было сил ни говорить, ни
плакать.
Выступающие вещали о том, что Андрей с честью выполнил
свой долг, защищая интересы страны. Это звучало дико и кощун-
ственно. Как классному руководителю Нина Викторовне тоже
дали слово.
– Я знала Андрея давно – с первого класса. Это был добрый,
умный и здоровый мальчик! – говорила она всё то хорошее, что
помнила об ученике. – Я думаю, матерям, сыновья которых со
школьной скамьи попали на войну, надо создать Комитет по за-
щите своих детей! Если так будет продолжаться, России грозит
вымирание!
После выступления к ней подошли две женщины.
– Комитет матерей у нас уже создан, вы правильно сказали.
Можно, мы вас запишем, Нина Викторовна. Мы хотели хода-
тайствовать перед Администрацией города, и назвать улицу, где
жил Андрей, его именем.
– Да… у меня сын уже был в армии, – сказала она.
– Зато вы – классный руководитель нашего Андрея.
– Хорошо. Записывайте. Чем смогу – помогу, – пообещала
Нина.
Теперь, несмотря на занятость, она находила время и часто
бывала на заседаниях, писала обращения в Администрацию города, края, Правительство России... Но добились женщины лишь
одного: в городе появилось новое название улицы – имени Ан-
дрея Кропоткина. Нина горестно размышляла о том, что парней
убивают, а у неё подрастает сокровище – дочка Наташенька, и за
кого ей потом выходить замуж, от кого рожать и с кем поднимать
детей, непонятно! Она не хочет, чтобы её дочь, так же, как и она,
воспитывала и содержала детей одна! О сыне она уже молчала.
* * *
Теперь, чтобы быстрее продать материн дом, Нина Викто-
ровна написала объявление и поставила его на рынке возле сво-
его товара.
– И сколько вы просите? – остановившись возле неё, спросила
женщина, что разносила по рынку пирожные. Нина не знала, на
кого она работала – на себя или на хозяина, но видела её каждый
день.
– Я прошу четыре миллиона. Продаю без посредников. По-
этому и уступать не буду. Ну, и перевод документов пополам. Дом
тёплый, большая комната, большая кухня, участок земли двад-
цать пять соток, сарай и погреб. Я думаю, это недорого.
– Да я знаю. А дом чистый?
– В каком смысле? Ремонт сделали косметический…
– Я не про то… Кто там прописан?
– Никто, прошло полгода, как мать умерла, дом на мне, поэто-
му продажу сделать легко. И документы уже собраны.
Наученная горьким опытом, Нина понимала, что такие вещи
говорить нельзя, полно мошенников, но эту женщину она видела
столько, сколько работала на рынке сама. Человек не ждёт, что
ему дадут, не идёт воровать, она трудится и это внушает доверие.
– Скорей всего, мы возьмём ваш дом под дачу, – сказала жен-
щина.
– Когда дадите точный ответ? – спросила Нина и почему-то
сразу поверила, что это серьёзный покупатель.
– Я возьму его! Уберите объявление, чтобы ещё кто-нибудь
не клюнул.
– Хорошо, – сказала Нина и порвала объявление. – Завтра
подходите к вечеру, съездим, посмотрим.
– Мы подъедем с мужем на машине, – решила разносчица пи-
рожных и пошла дальше.
Продажа дома так захватила Нина Викторовну, что на какое-то время она отвлеклась от проблем с сыном. Было впечатление, что не успевала управиться с одним делом или проблемой, как Бог подкидывал ей другое, начинала «разгребать» другое, появлялось третье, а затем ей приходилось заниматься одновременно двумя, тремя и более неотложными делами.
Нелегко и не просто шла продажа материного дома, надо было
ездить, «мотаться» то в пригородное село, то обратно, оформлять
землю в собственность, потому, что покупателей больше интере-
совала земля, а не старый разорённый дом. И даже не почувство-
вала облегчения от того, что продала его, не радовалась, что ещё
одной обузой и головной болью стало меньше.
Сразу же появилась другая забота: надо определиться с деньгами. Или подыскать благоустроенную малосемейку для сына, а свою квартиру и ту, что недавно отремонтировала обменять на улучшенное жильё. Или рискнуть и покрутить деньги в коммерческом банке «Горный Алтай», он  платил баснословные проценты, и оказался потом такой же пирамидой, как МММ у Мавроди.
Казалось, что люди с большими деньгами наживались там,
получали до тридцати процентов годовых. Нина успела положить
немного денег. Теперь она стояла на распутье, её обуяло сомне-
ние: конечно, хотелось получить высокие дивиденды, положить
деньги от продажи материного дома в банк, и в тоже время она
боялась потерять их совсем, однажды обжёгшись на скупости. А
это были не дармовые деньги – наследство, дом, который с таким
трудом ей достался. Тем более, что Нина так давно мечтала по-
менять свой район на центральный, и только теперь появилась
возможность это сделать.
Она совсем растерялась. Рассказала Сергею Николаевичу о
своих сомнениях, о том, что не знает, как поступить, а он подлил
масла в огонь:
– Зря ты дом продала, деньги разойдутся, останешься и без
денег, и без дома.
Сергею многое не нравилось в последнее время в семье, где
он жил: то сын женщины мешал, то теперь сама она бегает по
делам, как общественным, так и квартирным, а ему приходится
работать за двоих, продавать и свой, и её товар. Правда, польза
была, иначе давно бы встал и ушёл, но рядом крутились огромые
деньги, недвижимость, к которой он не имел никакого отношения, и это раздражало.
Слушая ворчание сожителя, Нина понимала, что он прав,
потому и попросила Сергея съездить с ней в банк, чтобы поло-
жить туда часть суммы, вырученной от продажи дома.
* * *
Клиентов в банке оказалось немного, Нине выдали бумаги,
осталось только подойти и отдать в кассу деньги, когда Сергей
Николаевич отозвал её в сторону.
– Слушай, вон там сидят люди и ждут, когда появятся деньги.
Оказывается, в кассе их нет, а они должны выдавать по первому требованию. Что это за банк такой, безденежный, если вовре-
мя нельзя получить свои деньги?
– Странно, – согласилась Нина, внимательно оглядывая не-
большую толпу людей.
– Не торопись отдавать деньги. Давай, посидим, послушаем, что люди говорят. У меня здесь тоже немного положено, – при-
знался Сергей.
Нина в растерянности присела на кресло. Торопиться в таких
делах, действительно, некуда. Люди возмущались, что приходят
сюда уже несколько дней, а денег хватает только на несколько че-
ловек. Оказывается, занимают очередь задолго до открытия банка.
– Женщина, вы платить будете? Или мы закроемся на обед! –
недовольным тоном спросила кассирша, обращаясь к Нина.
– Закрывайтесь, мы думаем, – ответила Нина Викторовна
и потянула за собой Сергея. – Пойдём, поговорим с охранником,
у него был сад в моём садоводстве, попробуем договориться, мо-
жет, завтра пустит без очереди. Мы окажемся первыми и заберем
те свои деньги, что положили раньше, пока все вкладчики не уз-
нали, что в банке денег нет.
– Ты странная. Быстро меняешь решение. То класть собира-
лась, то уже вложенные надумала забирать, – говорил Сергей,
следуя за ней к выходу.
– Григорий, здравствуйте, – заговорила Нина с охранником
банка, не обращая внимания на сожителя. Решение принято, те-
перь она не колебалась и знала, что нужно делать.
– Здравствуйте, – чуть улыбнулся охранник.
– Что тут у вас творится? – полушёпотом спросила Нина, оглядываясь, чтобы кто-нибудь не подслушал их.
– Я не знаю, – неуверенно ответил он, и Нина увидела по
лицу, что он-то как раз что-то знает.
– Завтра пустишь нас без очереди? – спросил Сергей Нико-
лаевич.
– Завтра я не работаю. Приходите через два дня, – ответил
охранник, и парочка поняла, что в банке, действительно, что-то не так.
– Хорошо, мы придём. У нас денег-то немного, но пропадут,
жалко будет, – сказала Нина, довольная уже тем, что им не от-
казывают.
Теперь Нина не на шутку испугалась. Продала дом, деньги на
руках, и они день ото дня обесцениваются! Набрав целую кучу
газет, она судорожно пробегала глазами одно объявления за
другим. Недавно ещё на эти деньги можно было купить неболь-
шую малосемейку, отдельную однокомнатную малогабаритную
квартирку, а теперь, обзванивая продавцов, поняла, что цены рез-
ко взлетели. И только в одном месте назвали квартиру ценой в
семь миллионов. Четыре миллиона она получила за дом, миллион
у нее был. До семи не хватало еще двух. Но у нее оставалась дача –
участок земли с домом, который давно просила продать соседка,
увидев, что Нина перестала там появляться. На соседнем участ-
ке, который находился напротив Нининого, не было построек,
муж соседки, старенький, а, может, и больной мужчина, с трудом
ходил по дорожкам, чаще сидел на скамейке, пытаясь всё боль-
ше прилечь под открытым небом. А Нина построила красивый
кирпичный дом с орнаментом, внутри которого поставила диван,
два кресла, стол и табуретки… Она позвонила соседке – главному
бухгалтеру магазина спорттоваров, и предложила купить дачу.
– Конечно, мы возьмём, – обрадовалась та.
– Но деньги мне нужны сразу.
– Хорошо. Вы мне договор, я – деньги.
– Вечером договор напечатаю, а завтра утром подъеду… за
деньгами.
С малосемейкой не договорилась, а дачу почти продала. Те-
перь бы только с фирмой получилось, – подумала Нина Викто-
ровна. И сразу же позвонила риэлтору по недвижимости, выразив
согласие на покупку квартиры.
– Давайте вначале посмотрим, – предложил тот.
– Квартира чистая, без проблем? – задала тот же вопрос, что
спрашивали у неё.
– В каком смысле? Квартирка небольшая, но благоустроен-
ная. Есть и туалет, и ванная, кухня и комната, балкон, двойная
дверь. Правда, этаж восьмой, и лифт не работает, но когда-нибудь наладят, – говорил риэлтор совсем о другом.
– Давайте посмотрим, – согласилась Нина Викторовна, а
сама была готова купить, не глядя, так напугала её инфляция.
Она и раньше знала малосемейное общежитие в девятиэтаж-
ном здании по улице Ленинградской. Обыкновенные однокомнат-
ные квартирки, только меньшие по размеру, да не по три-четыре
квартиры, как обычно, на этаже, а штук по десять как в одну, так
и в другую сторону от площадки.
Подъезд произвёл на Нину удручающее впечатление: давно
не метёные, тем более не мытые лестницы, мусоропровод, с выва-
ленным мимо мусором… И сама квартирка, до которой пришлось
с трудом подниматься пешком на восьмой этаж, показалась слиш-
ком мизерной. Однако, действительно, было всё, что требовалось
для жизни: отопление, ванная с туалетом, кухня, двойная входная
дверь и даже балкон. Нина знала, что всё равно возьмёт эту квар-
тирку. Она взяла бы её и так, не глядя, и без осмотра, но поехала
только для того, чтобы не вспугнуть продавца, не навести его на
мысль, что малосемейки резко подорожали. Аналогичная кварти-
ра стоила теперь не менее двенадцати. Ей показалось странным,
что продавец не в курсе цен.
– Я покупаю её, – сказала тогда Нина, хотя видела, что квар-
тира запущена, что надо будет делать ремонт, но это потом, когда
появятся лишние деньги. А теперь – лишь бы риэлтор не раздумал.
– Вы должны заплатить задаток, – сказал он. – Миллион. Если
вы раздумаете брать квартиру, задаток остаётся у нас. Если мы
раздумаем, выплачиваем вам вдвойне.
– Хорошо, идёт, – обрадовалась Нина: парень никуда уже не
денется, продаст квартиру именно ей, но радости старалась не
показывать.
– Документы уже готовы. К нотариусу завтра пойдём без оче-
реди. Расходы пополам. Устроит? – спросил риэлтор.
Нина, соглашаясь, кивнула. Уже в офисе парень написал расписку, в которой отметил условия, на которых получен задаток, Нина вручила ему миллион рублей, и, договорившись встретиться на следующий день, отправилась к себе домой. На душе становилось всё более неспокойно.
Теперь бы только не отказалась соседка по даче, не повысил бы цену агент по недвижимости, только бы успеть продать, купить,
оформить, получить документы и ключи от новой квартиры, ина-
че инфляция догонит и сожрёт все деньги. Перебирая возможные
варианты Нина долго потом не могла уснуть.
На другой день с утра она зашла в спортивный магазин, где
работала покупательница, вручила договор на покупку дачи, за-
брала деньги… Всё! Половина дела сделана! Бегом в нотариаль-
ную контору! Только бы парни, один из которых продавец, не раз-
думали и оказались на месте!
Но всё шло будто по расписанию. Её ждали у дверей. К нота-
риусу, действительно, прошли без очереди. Нина Викторовна
поставила подпись в документах, прочитав их, убедилась, что всё
в порядке, отдала деньги и забрала ключи от квартиры. Правда,
потом, когда Нина собралась регистрировать сына, узнала о на-
личии прописанной в квартире бабушки, которую пришлось вы-
писывать через суд. Но это хлопотное мероприятие не потребова-
ло вложения дополнительных денег.
Радости женщины не было предела. Неужели получится то, о
чём мечтала, чего хотела! Теперь уже великовозрастный ребёнок
не сможет отказаться от полностью благоустроенной отдельной
квартиры, у него не будет на это причин. А той его квартирой она
распорядится теперь по своему усмотрению. Наконец-то, Бог на-
чал помогать ей!
Неожиданно для себя, она предложила Сергею Николаевичу:
– Хочешь пожить один? Станешь настоящим квартирантом и
будешь платить мне за квартиру?
– Платить? – удивился сожитель. – Она же всё равно у тебя
свободная!
– Да, но за коммунальные услуги, за отопление надо будет платить! – говорила Нина, с удивлением оглядывая человека, жившего с ней не один год. – За эту, где живем, я же сама плачу, ты мне ещё и за ту предлагаешь? Не хочешь отдельно жить, пущу квартирантов.
Ей так надоело перенаселение в своей квартире, что появи-
лось желание разогнать всех. Только тогда, когда Нина Вик-
торовна оставалась одна, она чувствовала себя по-настоящему
счастливой, это ощущение полноты счастья в одиночестве долго
потом не отпускало. Нина стала мечтать о том, чтобы её вообще
оставили в покое, чтобы никто ничего не требовал и не напря-
гал… А почти неуловимая жажда свободы и независимости по-
являлась всё чаще и чаще, чтобы потом остаться с ней!
Но Сергей Николаевич промолчал. Странно, или денег по-
жалел – за отдельную квартиру пришлось бы платить, или ухо-
дить от неё не хочет? – подумала она, но, так ничего не поняв,
расспрашивать не стала. В последнее время Нина Викторовна
жила как-то отстранённо. Негатива в отношениях становилось
всё больше, она чувствовала, что скоро не сможет управлять си-
туацией, и сознательно избегала всего, от чего можно было рас-
строиться.
* * *
Сергей с Ниной Викторовной, подсчитав, когда дежурил
знакомый охранник, отправились в банк. На лестнице, на входе и
спуске в подвальное помещение, где он находился, стояли люди –
не менее ста человек. Переглянувшись с Сергеем, Нина Викто-
ровна прямиком направилась к закрытым дверям. Люди неохотно
пропускали вперед.
– А вы куда без очереди? – вдруг преградил ей дорогу грузный
старик.
От неожиданности Нина остановилась и, растерянно глядя на
него, не знала, что ответить.
– Мы здесь работаем! – сказал Сергей Николаевич и беспре-
пятственно протиснулся к самой двери. Нина увидела охранника
и кивнула ему.
– Георгий, открой, – попросил Сергей.
Охранник открыл двери, пропустил их и тут же закрепил
цепью задвижку. Толпа заволновалась, придвинулась вплотную
к металлической двери, готовая ворваться, снести и охранника, и входящих, ринуться к кассе, но дверь вовремя захлопнулась.
Раздался взрыв недовольных возгласов. Нина с Сергеем оказа-
лись в безопасности. Подошли к тому окну, где сидел контролер,
первыми оформили снятие денег. Вбежавшая следом толпа чуть
не снесла их. Увидев, что Нина стоит у кассы и пересчитывает
деньги, всё тот же дед закричал:
– Уже деньги получили, сволочи!
Но толпа бросилась к контролёрам, шумно стала разбираться,
кто за кем стоит по очереди и его возглас утонул в людском шуме.
– Мы… – хотела ответить Нина, но Сергей дёрнул её за рукав.
– Пошли! Не обращай внимания.
Получив деньги, они с трудом выбрались из зала и зашли в
комнату охранника, чтобы поблагодарить Георгия. Вскоре Нина
увидела, как, крича и ругаясь, толпа хлынула к выходу. Прислу-
шалась к выкрикам, поняла, что денег хватило лишь на десять
человек. Да, попадись они сейчас разъярённой толпе, чем бы
это закончилось? Нину охватила такая эйфория, что в припадке
благодарности захотелось кинуться к охраннику на шею, сделать
что-то приятное и значимое, например, предложить ему часть
своих денег. Она так и сделала, но Григорий наотрез отказался. Тогда она вынула из сумки большую банку растворимого кофе, которую купила себе.
– Ну, тогда вот кофе хотя бы, чтобы ночью не спать, – пред-
ложила Нина.
– У меня есть кофе…, – отказывался Георгий.
– Когда свой кончится и этот пригодится, – настояла женщина.
Коммерческий банк из-за больших процентов окончательно
разорился и вскоре вообще перестал выдавать деньги. Люди де-
журили теперь возле здания банка, надеясь хоть что-то вернуть,
получить часть вложенного. Прошло достаточно много времени
прежде, чем банк признали банкротом, а вкладчикам вместо де-
нег начали выдавать муку и сахар, в зависимости от суммы вкла-
да. О процентах уже никто не вспоминал. Люди поняли, что их
обманули. И что бы произошло, если бы Нина вложила тогда деньги за проданный дом в лопнувший теперь банк? Она осталась и без денег, и без квартиры. Женька, не успеет она оглянуться, как появится, а пока не надо говорить ему о малосемейке, – подумала
Нина Викторовна и написала сыну о том, что деньги, которые
она получила от продажи дома матери, положила в банк, а он
лопнул, и деньги пропали. И всё-таки, она правильно поступила,
купив квартиру.
– Лучше бы мне отдала! – с досадой написал Евгений.
– Чтобы пропил? – спросила в письме мать.
– Зато бы не пропали!
Но Нина знала, что деньги вложены в надёжное место. Агент
по недвижимости Игорь с запоминающейся фамилией Иконников встретил её на рынке через месяц после сделки. Высокий, представительный, в чёрном длинном пальто, с папкой под мышкой, он остановился перед ней и посетовал на то, что продал квартиру дёшево.
– Покупайте назад, – с иронией сказала Нина. – За двенадцать
миллионов продам.
– Да, она минимум двенадцать стоила, – с досадой заметил он.
– Ну, что теперь делать? Всё! Поезд ушёл, – улыбнулась Нина.
– Повезло вам. Я неделю только и пропустил, уезжал к тёще,
отошёл немного от дел, и вот, пожалуйста, цены взвинтились. Сам виноват, – заметил Иконников.
– Спасибо за квартиру, – уже серьёзно добавила Нина. – Если
дороже продавали, я не смогла бы купить.
– У вас кто-то живёт там? – поинтересовался он.
– Нет. Купила для сына, но он… с женой помирился, – солгала
она.
– Я могу квартирантов подкинуть. Запишите мой домашний
телефон. Вы всегда на этом месте работаете?
– Почти что, – ответила Нина, зная, что и это неправда.
Вскоре к ней подошёл парень, примерно такого же возраста, как Иконников, отдал кучу денег за полгода вперед, а Нина
вплотную занялась обменом квартиры, в которой жила сама.
* * *
И продолжала всё так же ходить на базу за товаром, всё так
же торговать на рынке, и даже не на рынке, а на площади, что
примыкала к рынку. Столы внутри самого рынка были постав-
лены и выкуплены давно, поэтому основная масса покупателей
шла туда, и на мелочёвку люди почти не обращали внимания. Но
на безбедное, не голодное существование денег всё-таки хватало.
Прошёл слух, что на площади собираются ставить столы, многие записались в администрации рынка на очередь и даже деньги сдали, притом немалые – полтора миллиона рублей.
Если сопоставить с квартирой, которую Нина купила у жен-
щины и отдала два с половиной миллиона, то этот «золотой» стол
показался ей ненужным. Сергей Николаевич давно уже обосно-
вался на другом рынке, поэтому предложение взять стол в склад-
чину он проигнорировал.
– А торговать бросим, куда мы его денем? – спросил он.
– Продадим…
– Да кто его купит-то? Скажут, забирай свой металлолом и
уходи, – почему-то сердился Сергей Николаевич.
– Я не знаю, но постоянные торгаши берут. Оправдается по-том, я думаю.
– Нет, я стол брать не буду, у меня нет ни денег, ни докумен-
тов…, – отказывался он.
– У меня тоже денег нет, но было бы желание и деньги най-
дутся.
– Конечно, продашь одну квартиру…
– Одна комната для обмена, малосемейку купила сыну. При-
дёт, где будет жить? Я его прописывать в свою квартиру боль-
ше не стану, да и жить с ним вместе нельзя. Поставлю двойную
дверь, куплю газовый пистолет, лишних буду отстреливать, – пы-
талась шутить она.
Вскоре площадь перед рынком расчертили на квадраты, адми-
нистраторы предупредили, что как только поставят столы, лиш-
ние продавцы обязаны будут покинуть торговую площадь. Нине
грозила потеря рабочего места, она стала думать о том, чтобы пе-
ребраться на другую ярмарку или перейти на другой вид товара,
например, на одежду. Который раз придётся всё начинать заново!
* * *
Однажды к Нине подошла знакомая по рынку девочка – Ксю-
ша, осмотрела товар и, не увидев карандашей от тараканов, пред-
ложила их купить у неё. Она продавала кожаные куртки, накинув
их по одной, по две на свои плечи, и, прогуливалась по территории рынка, спокойным, доверительным тоном разговаривала с
покупателями, продавая больше, чем её хозяйка со стола.
Нина брала карандаши оптом и совсем недорого, но партию
карандашей ещё не привезли, и потому, чтобы не позволить пре-
рваться процессу продажи хорошо продаваемого товара, Нина
согласилась, хотя и запросила Ксюша с неё немалую цену. Колле-
га по торговле написала на листке свой домашний адрес и, не от-
кладывая визит в долгий ящик, Нина с Сергеем вечером заехали
к ней на квартиру за карандашами.
Ксюша жила в районе Технологического института, совсем
рядом с остановкой и той оптовой базой, на которую сожители
ходили за товаром. Третий этаж, чистый подъезд, однако вну-
три трёхкомнатная квартира оказалась обшарпанной и грязной.
Хотя… ей-то не всё ли равно, как люди живут, – подумала Нина, принимая завёрнутые Ксюшой карандаши. На листах бумаги увидела объявления об обмене и продаже квартиры.
– Бумага не нужна? – спросила Нина.
– Нет. Это черновик. Вот, пытаемся разменять квартиру, но
никак не получается.
– А на что вы хотите поменять? – заинтересовалась Нина
Викторовна.
– Да на две любые жилплощади. Два года уже меняем. Отцу,
сестре и брату нужна двухкомнатная, а мне с дочкой Викой хотя
бы небольшую комнатку, но отдельную от них.
– У меня есть две квартиры, обе приватизированные…
– А у нас квартира не приватизированная.
– Тогда приватизируйте и мы поменяемся, – шутливо говори-
ла Нина, зная, что говорит она просто так. Не будет же она вот
так с налёту менять две свои квартиры на запущенную, требую-
щую капитального ремонта трёшку.
– Зачем нам её приватизировать? Кому надо и так возьмут, –
вступил в разговор тёмнолицый, полупьяный мужик, который
оказался Ксюшиным отчимом.
Мать Ксюши умерла, а она – не родная по отцу дочь, успела
в шестнадцать лет родить девочку, и два семейства впятером продолжала жить в одной квартире. Нина понимала, что обмен, если бы состоялся, то был бы сложным и хлопотным. Но сам район Технологического института, считай, в центре города,  в десяти шагах от трамвайной остановки, стал бы идеальным: не надо было бы таскать на себе тяжёлые сумки за полкилометра до остановки. И большая квартира на третьем этаже, вместо пятого, тоже притягивала, как магнитом.
Нина, не раз уже продававшая и покупавшая квартиры, схо-
дила в ЖКХ и обнаружила у них большую задолженность по
квартплате. И начала сомневаться в намерении взять именно эту
квартиру, хотя привлекало ещё одно преимущество: дом, в кото-
ром жила девчонка, находился недалеко от рынка, где работал Сергей Николаевич. Торгуя чужими куртками Ксюша, практически содержала всю семью, в которой никто не работал.
– Я заплачу задолженность, – сказала Ксюша. – И буду пла-
тить за каждую справку и каждый документ.
– А как на счёт приватизации? Отец же отказался?
– А зачем вам приватизированная квартира? Мы живем и ни-
чего, – пыталась рассуждать несовершеннолетняя девушка.
– Хорошо, я могу приватизировать её потом на дочь. Она у
меня не участвовала в приватизации. Я подумаю. Потом скажу, – пообещала Нина Викторовна.
* * *
И всё же время летело быстро. Зима, снег, морозы, метели и
бураны – ненужное и неприятное время для продавцов под откры-
тым небом. Летом будет три года, как они познакомились с Сергеем, – отвлечённо подумала Нина. Теперь она работала без выходных.
Наконец-то, появилась возможность спокойно поработать. Никто ей не мешал. Брала, как обычно с утра сумку, стульчик, маленькую бутылочку с водой, чтобы промочить горло потому, что пить нельзя: туалета на площади не было и в помине, приходилось бежать в платные туалеты на авто или железнодорожный вокзалы,
самое малое на полчаса, поэтому Нина старалась ни пить и тем
более не есть.
Покупала за весь день только горячий пирог и кофе в разовом
стаканчике, и только вечером, придя домой, они с Сергеем устра-
ивали настоящий пир.
Однажды Сергей Николаевич особенно расщедрился. К вече-
ру он купил горячую курицу-гриль, бутылку «Амаретто» и фрук-
ты. Но Нина не удивилась. У этого человека приливы щедрости, особенно после хорошей торговли, чередовались с жадностью. Она
никогда не спрашивала, есть ли у него деньги, никогда не загля-
дывала в его сумку с товаром, тем более не лазила по карманам.
Но это нельзя было назвать доверием. Нина не доверяла ему. У беженца до сих пор не появилось ключей от квартиры, и она не
оставляла его одного, тем более с дочерью.
Но она давала ему территорию, на которую никогда не втор-
галась. Это стало её жизненным правилом. Нина считала, что у
мужчины должны быть свои дела, которые её никак не затрагива-
ли, никак не касались, в которые она не имела права лезть. И вос-
принимала мужчину таким, какой он есть. А раз она с ним жила и
человек её устраивал, значит, не надо давить на него.
Сожители выпили содержимое бутылки, поели курицу, фрук-
ты, и, наконец-то, Нина ощутила себя почти что счастливой.
Рядом был близкий человек, она нашла квартиру на обмен, всё
стабилизировалось. Сыну посылала посылки в твёрдой уверен-
ности, что посадив его, сделала благое дело. Ничего, два года –
не вечность. Вот придёт и больше так делать не будет, – думала Нина.
Поздно вечером Сергей пригласил её в свою комнату… И
вновь мужчина дарил ей свою любовь неистово и без оглядки, как
в последний раз. Давно уже дела эти любовные отошли на даль-
ний план. Проблемы в отношении с сыном, нервотрёпка и работа
в Комитете, усталость на рынке, затеянный обмен – всё привело к
тому, что встречи их наедине становились более редкими. Но теперь опять всё налаживается. А ведь, наверное, и у Сергея есть к ней чувства. Ведь не каждый мужчина выдержит такие потрясения, какие происходили у неё. Сколько он, бедный, пережил, но не убежал, не уехал и теперь, она надеется, их отношения станут ещё крепче.
– Что, пошла к себе? – спросила, как всегда, Нина. – Пока.
– Пока.
Нина старалась не показывать своих интимных отношений с
мужчиной перед детьми и всегда возвращалась в свою комнату.
Утром проснулась от струи свежего воздуха, встала, удивив-
шись тому, что несёт холодом, она замёрзла и подошла к приот-
крытой двери. «Странно, – подумала Нина Викторовна. – Сына
давно нет, а дверь как при нём сама по себе открывается».
Нина закрыла дверь на шпингалет и, всё больше недоумевая, заглянула в комнату Сергея. И никого не увидела. Комната оказалась пуста: ни мужчины, ни сумки, ни его вещей. Человек исчез, будто его никогда и не было!
Да что же это у неё творится? Нина ничего не понимала. Встал ночью или рано утром, тайно ушёл, не оставил записки и не сказал ни слова! Сбежал… Просто так, ни с того, ни с сего. Вчерашний вечер показался ей таким хорошим! Они не ругались, не разбира-
лись, как иногда, кто кому и что должен, наоборот, стало настолько
хорошо, как раньше, как прежде, словно вернулся медовый месяц!
Неужели, таким образом Сергей попрощался с ней? И куда он ушёл? К другой женщине? Конечно, а куда же ещё? Или квартиру снял? Одно нелепое событие нанизывалось на другое и крутилось вокруг Нины, словно она притягивала к себе неприятности.
Какой-то сонм событий, одно из них невероятнее другого, на-
капливались день ото дня. И что делать? Нужно ли ей бросать
дела, бежать на ярмарку, где он работал, спрашивать, в чём дело?
Ушёл, пусть идёт! Никуда она не поедет! Нина не станет выяс-
нять отношений, не будет узнавать к кому он ушёл! Надоели ей
все эти проблемы. Ну, ушёл и ушёл! Ситуация ей не нравилась,
но всё её так утомило, что кажется, лучше побыть одной и пора-
доваться свободе.
Но и знать правду она имеет право! На другой день, не выдер-
жав, отправилась на ярмарку, где Сергей обитал, однако на при-
торгованном месте его не оказалось. Нина Викторовна встала на его место, начала работать и окружающие продавцы, глядя на идентичный товар, приняли её за жену Сергея. Соседи обращались к ней, как к знакомой, но никто из них не сказал о нём что-то новое, плохое или хорошее. Нина поняла, что они не знают, куда делся её «любимый». Торговля на этом маленьком рыночке шла очень даже неплохо, поэтому Нина пришла на это место и в последующие дни.
– А где ваш муж? – как-то спросила продавец из аптечного
киоска, возле которого Нина торговала.
– Муж умер, – ответила она, удивившись тому, что посторон-
них людей интересует её личная жизнь, имея в виду своего настоящего мужа, отца Наташи.
– И что с ним случилось? – продолжала та. – Вот только что
бегал, как заведённый.
– Вы имеете ввиду Сергея? – спросила Нина.
– Да, Сергея Николаевича, – ответила продавец с уважением.
– Он работает на крытом рынке, – ответила Нина, поняв, что
он и тут никому не раскрылся. Может, он, действительно, там ра-
ботает? На том месте, где они когда-то познакомились?
Прошло ещё какое-то время, прежде, чем Нина решилась
пойти на рынок, где работали Сергей Николаевич и Оксанка. Не
хотелось видеть ни её, ни беженца… Что она ему скажет? Или
он ей? А, может, к Оксанке и ушёл? Но ей надоела неопределен-
ность. Пусть ушёл, тогда и скатертью дорога! Будет обидно, ко-
нечно, но Нина должна знать всё, как есть!
* * *
День выдался солнечным и морозным. Нина поехала на кры-
тый рынок с Натальей, у которой начались зимние каникулы, ис-
пытывая чувство страха и неловкости. Давно уже она здесь не по-
являлась. Неуверенно расстелила на снегу коврик, разложила, как
всегда, свой скромный товар, присела на раздвижной стульчик.
Всё вокруг казалось теперь чужим незнакомым и оттого враж-
дебным.
– Мама, а можно я прогуляюсь по рынку? – спросила Наталья.
– Можно, только недолго. Чтобы мне лишний раз не беспоко-
иться. Если Сергея Николаевича увидишь… не подходи к нему и
не разговаривай. Если что, сама потом схожу, посмотрю.
Наталья стала подниматься по лестнице на второй этаж рын-
ка, как вдруг… Нина поймала взгляд того самого рэкетёра, с ко-
торым дрался Сергей. Он стоял в толпе таких же молодых бри-
тоголовых парней и смотрел на Нину в упор, потом что-то начал
говорить стоящим рядом парням, кивком головы показывая на
женщину. Их оказалось человек десять. Она видела, как шевели-
лись его искривленные злобой губы, и огляделась. Девочка уже
скрылась в проёме дверей крытого рынка, покупатели не появля-
лись, редкие прохожие шагали мимо.
Нина ничего не оставалось делать, как сидеть на месте. Впер-
вые за время своего появления на рынке она по-настоящему испугалась. Если раньше, как бы то ни было, всегда ощущала нена-
вязчивую поддержку Сергея, то теперь рядом, даже в обозримой
близости, не оказалось ни его, ни Наташи. Незаметно взглянув на
парней, Нина Викторовна увидела, что все они в упор разгля-
дывают её. Нина для вида покопалась в сумке, даже поправила разложенные тюбики кремов и зубной пасты, опасаясь, что парни сейчас подбегут, распинают товар, отберут деньги, которые всегда
имела в запасе, в худшем случае, могут толкнуть и даже ударить
её, но рэкетёры не трогались с места. Появилась Наталка. Сооб-
щила, что Сергея на рынке нет.
– Видела тётю Оксану, она овощами торгует. Стоит, руки все
грязные, картошку, свёклу там, морковку продаёт. Меня увидела,
сказала, чтобы я тебе привет передала.
– Спасибо… Видишь вон парней. Рэкетёры. С одним из них
дядя Серёжа дрался.
– Ты их боишься? – поинтересовалась девочка.
– Опасаюсь. Хочется собраться и тут же убежать. Но делать
этого нельзя. Будем стоять на месте. Покажем, что мы их не боимся, – спокойно говорила Нина, не глядя в сторону парней.
– А я их и так не боюсь.
– Ты не видела, как они дрались... – сказала Нина, чувствуя,
как её начинает мелко потряхивать. Вспомнив неприятный эпизод, разозлилась на сожителя. – Куда делся этот Сергей Николаевич?! Неужели из города уехал? Сказать-то ведь мог! Побоялся, что помешаю, так я бы держать не стала. Теперь вот трясись из-за него!
– Мама, а ты сходи пока к тёте Оксане! – предложила Наташа.
– Ты что! Я сама их боюсь, ещё тебя одну подставлять! – тихо
ответила мать.
– Чего их бояться? Меня-то они не тронут. Иди!
Нина Викторовна пошла и, повернув голову, увидела, как рэкетёры вмиг рассыпались. Так быстро разбежались в разные стороны, будто их никогда вместе и не было. Девочка спасла её? Или в их планы не входило сводить счёты с ней? Страх не проходил, она с трудом держала себя в руках, чтобы не убежать следом. Но знала, что делать этого нельзя, ни в коем случае!
Приостановилась, убедившись, что парни исчезли окончательно,  попросила соседку, продающую семена, присмотреть за девочкой, а сама, пытаясь перед дочерью держаться спокойной, стала подниматься на верхний этаж рынка и оглянулась.
Лучезарное небо над головой, чуть заметный морозный вете-
рок, белоснежные сугробы. Райская панорама, да и только! Нина
постояла, посмотрела на свою ласковую и всё понимающую до-чурку и успокоилась. Но, может, Наташа не так хорошо просмо-
трела и где-нибудь в уголке Сергей всё-таки торгует? Тщательно
обследовав все торговые ряды вдоль и поперек, она не увидела
беженца. Неужели, и, правда, уехал из города?
Подошла к Оксане.
– Привет, как дела? – сказала дежурные слова и улыбнулась,
отметив, что выглядит приятельница далеко не так презентабельно, как раньше. Теперь она уже ничем не отличалась от стоящих
рядом торговок, и вид её был далеко не блестящий.
– Привет, – улыбнулась и Оксанка, но особой приветливости
не проявила.
К столу по очереди подходили покупатели, спрашивали кар-
тошку, свёклу и морковку, которые Оксанка сама выбирала и на-
кладывала. Нина Викторовна поняла, что поговорить с ней не
удастся, да и зачем?
– Как там Сергей Николаевич? – мимоходом спросила Оксана.
– Сбежал куда-то, – созналась Нина, не имея ни малейшего
желания что-то скрывать.
– В смысле, уехал? – через голову старушки бросила она.
Руки её по локоть были грязны, хотя перчатки просматривались,
она привычно – быстро набирала овощи в пакеты.
– Ушёл или уехал. Утром проснулась, а его нет, и дверь от-
крыта, – говорила Нина, испытывая злорадное чувства, подобное
самобичеванию.
– И что? – коротко спросила Оксана, продолжая накладывать
в сумку картошку, считать на калькуляторе, брать деньги, отсчи-тывать сдачу…
– А ничего. Двери закрыла, и спать легла, – так же кратко от-
вечала Нина, и повернулась, собираясь отойти: разговор при лю-
дях, стоящих к Оксанке в очередь за овощами, раздражал её.
– Давно слинял? – продолжала Оксана, обслуживая очеред-
ного.
– Неделю назад. Исчез и с рынков. Сегодня специально сюда
приехала, посмотреть, думала, может, здесь работает. Наверное,
уехал из города, – продолжала высказывать Нина, хотя понимала, что пора остановиться. Покупатели, уже бросали на неё любо- пытные и удивлённые взгляды.
– Тебе его жалко? – поинтересовалась Оксанка.
– Неожиданно как-то. Если уехал, то скатертью дорога. Ладно, я пошла. Вижу, тебе некогда.
– А мы с Генкой жить начали, с грузчиком-то. Вот только на
груди у меня какая-то шишка появилась. А в больницу идти боюсь.
– В больницу надо сходить! – на ходу уже проговорила Нина.
Встреча с Оксанкой и обрадовала, и огорчила Любу. Она обрадовалась тому, что Сергей ушёл не к Оксанке – женщине,
к которой был когда-то неравнодушен. Теперь Нина поняла, что
произошло что-то из ряда вон выходящее. Беженец по непонятной причине уехал, видимо, из города. И что ей делать дальше,
как жить – выживать? Кажется, теперь все кинулись заниматься
торговлей. Овощи из бывших республик везут, будто своих по-
мидоров и огурцов выращенных нет, вещи из Китая. Оборонка
развалилась, людям по полгода деньги не платят. Купи – продай,
вот и все дела.
О Сергее Нина вспоминала теперь каждый день, анализируя
отношения с ним, и ничего не понимала. Оставалась горечь от то-
го, что человек испарился, и она вновь одна. Мужчина оставался
с ней даже тогда, когда, казалось, и жить-то было невозможно!
Евгений донимал не только мать, но и его. А тут… Сына нет, и Сергей убежал. Странно и то, что он жил, пока было плохо,
и убежал, когда всё наладилось. Или она никогда ему не нравилась, или случилось что-то непредвиденное. Может, по чужим углам надоело скитаться, вернулся домой, а, может, к дочери или
сыну уехал – они у него взрослые. Нина ничего не понимала, ожидая от него хоть каких-то вестей. Ничего плохого она мужчине не сделала, потому и должен вроде объявиться. Но сильно расстраиваться не стала. Во-первых, нет уже сил, а во-вторых, она тоже от всего устала и теперь даже рада передышке и тому, что осталась одна. В своё время Сергей Николаевич хорошо ей помог раскрутиться, научил азам торговли, она переступила барьер, препятствующий работе, разделила сознание завуча от интересов продавца. Нина понимала, что теперь проживёт и без каких-либо
помощников. Она никогда не считала его прибыль, не просила
денег, хотя и догадывалась, что они у него есть, и теперь отчётли-
во понимала, что Сергей не пропадёт.
* * *
А сама вплотную занялась, в очередной раз, обменом квартиры. Если ей память не изменяет, она переезжала с места на место раза четыре. В первой квартире – однокомнатной кооперативной – Нина стала жить в двадцать лет, но стояла в очереди на получение большей квартиры и была уже третьей по счёту, когда перестройка сломала все её планы.
Многие школы и детские сады закрыли. Здания пустили на
распродажу и вскоре даже думать о том, чтобы получить бесплат-
ную квартиру стало нечего.
А Ксюшина квартира ей понравилась: трёхкомнатная, хоть и
малогабаритная, с балконом, на третьем этаже. Нина не остановило то, что квартира запущена и требовала огромного ремонта.
Смущало только, что она угловая, в железобетонной пятиэтажке, Нина боялась, что зимой может быть холодно. Она сходила к соседке в нижнюю квартиру, но живущая там бабка заверила, что у них всегда тепло. И тогда Нина решилась. Так долго, около месяца, ни одной квартиры она не оформляла.
Пришлось собрать столько справок и постановлений, кроме
того, сходить в отдел опеки, из-за годовалой дочки Ксюши, и ожи-
дать разрешения, что под конец, она уже покаялась, что связалась
с ними. Но сколько долго ни тянулась подготовка, обмен состо-
ялся. Наученная горьким опытом, Нина предупредила, что пере-
езжать не будет до тех пор, пока все члены семьи не выпишутся
из квартиры. И дождавшись, когда они выписались, проверила
паспорта сменщиков и только тогда наметила переезд.
А в Чечне продолжалась война. Нина все еще работала в Ко-
митете матерей, рассылала письма, которые уходили в никуда, и
казалось, что их никто не читал, встречала покалеченных ребят,
бывала на похоронах, помогала одиноким осиротевшим матерям.
Комитетчицы встречались в комнате, выделенной им в Доме инвалидов, на стенде которого они постоянно вывешивали новый
материал о войне.
* * *
Под окнами старой квартиры Нины когда-то давно с помощью сына сделала добротный кирпичный погреб. Они выкопали яму в глинистом месте, Нина купила кирпич, цемент, сын должен был привести специалиста по кирпичной кладке. В ожидании работников, хозяйка сама развела раствор – смешала цемент с песком и залила всё это водой, но никто так и не пришёл ей на помощь. Напугавшись, что раствор засохнет, накидала кир-
пичей вниз, спустилась по лестнице, и стала сама выкладывать,
соображая как правильно выложить углы, чтобы стены не разва-
лились. Сложного ничего не оказалась: она накладывала мастер-
ком раствор, аккуратно клала кирпич и старалась, чтобы ряд был
прямой и ровный, тем более, что глиняная стена четко держала
отвес.
Потом появился сын, сказал, что друга дома не оказалось, и
стал подавать ей кирпичи. Нина боялась, что стены развалятся,
и делала более крепкий раствор, клала как можно больше цемен-
та, тем более, что купила его с запасом. И за день или за два она
сделала четыре отвесные стены. В конце работы управлялась с
кладкой быстро и умело. Потом заказала металлический лаз, по-
ложили балки, доски, арматуру, а сверху залила всё это куплен-
ным бетоном. Погреб получился глубоким и прочным. Там теперь
хранились овощи: была и морковь, и свёкла, и картошка оставалась съедобной до лета, на стеллажах стояли банки с вареньем, компотом и солониной.
Открывая крышку лаза, Нина услышала с балкона пятого эта-
жа голос Натальи:
– Мама, дядь Серёжа вернулся! К тебе идёт. Слышишь?
– Слышу! – ответила она.
Нина не знала, как вести себя с неожиданно появившимся со-
жителем, однако спустилась в погреб, нагребла картошки, взяла
морковку и свёклу, приготовила несколько стеклянных банок с
огурцами и помидорами, уже в расчёте на помощь Сергея и со-
бралась подниматься наверх. Выгонять его она не хотела и не со-
биралась. Увидев Сергея Николаевича, почувствовала, как ёкнуло
и забилось быстрее сердце. Всё-таки мужчина ей нравился!
– Давай, помогу, – как ни в чем не бывало, предложил он.
– А ты откуда взялся? – спокойно спросила Нина, давая по-
нять, что не удивилась ни его появлению, ни его уходу.
– Из Барнаула. Я только что приехал. Давай вёдра.
– Бери, если хочешь, – подала Нина ведро с картошкой, сте-
клянные банки, пакет с морковкой и свёклой.
Сергей суетился, помогая закрыть на замки погреб и верхнюю
крышку, присыпал снегом, схватил в обе руки почти всё, что она
вынула, улыбался, всячески показывал, что он безмерно рад их
встрече.
– А что это тебя в Барнаул-то потянуло? – только и спросила
его Нина.
– Я на разведку ездил. Если бы понравилось, сказал бы тебе,
поменяли бы туда квартиру и жили там.
– Да что ты говоришь! – ехидно изумлялась Нина Викто-
ровна.
– Я немного на рынках поработал, но толку никакого. Ми-
лиция наглая, за всё деньги просит. И занято настолько, что не
втиснешься. У нас здесь ещё по-божески. Возьми меня назад. Я
платить за квартиру буду!
– А я тебя и не выгоняла – сам уехал, – ответила Нина, пыта-
ясь не показывать, что обрадовалась его возвращению.
Сергей поставил на дорожку ведро, пакет и вдруг обнял Нину Викторовну среди бела дня здесь же на улице. Соседка, проходя мимо, поздоровалась и понимающе улыбнулась. Никто
не знал, что Сергей уезжал, никто из соседей не понял, что он
вернулся. Нина ни с кем из них не общалась, воспринимая жи-
тьё своё в этом доме кратковременным. Удивилась появлению
заблудшего сожителя: как он вовремя вернулся! Предстоящий
переезд требовал много сил, а тут лишние проверенные годами
рабочие руки.
Притяжение к этому мужчине у Нины никуда не делось, было
всё то же, что и раньше. И желание видеть его рядом с собой не
только, как помощника, но и как мужчину. Пусть его проживание и
окажется временным, но отказываться от Сергея она не станет.
Просто теперь будет знать, что от этого мужчины можно ожидать всего. Попадёт шлея под хвост и убежит в поисках лучшей доли, но теперь она готова к этому. После месяца разлуки сердце её
вновь затрепетало, загорелась искорка влюблённости, возникла
тяга, только теперь Нина изо всех сил старалась не показать ему
этого: и была почему-то уверена, что долго с ним не проживёт…
* * *
Сборы оказались долгими, не так много мебели и вещей,
сколько книг и разного рода банок, склянок и всякого хлама, кото-
рый Нина боялась выбросить. Перевезли вначале Ксюшу, затем
отца с дочерью и сыном, выгрузили их вещи у подъезда, а свои, уже вынесенные грузчиками, тут же погрузили в машину.
Сергей Николаевич хлопотал и старался больше всех, особен-
но, когда выгружали вещи, подъехав к новому месту жительства.
Грузчики – алкаши, которых нашёл сын хозяина, видимо, уже
устали. Успев где-то выпить, они расписались в бессилии. Даже
при подъёме на третий этаж ноги их еле-еле слушались. Пошёл
мокрый снег и под ногами хлюпала слякоть. Грузчики бродили,
как зомби в замедленном кино. Работали всего два-три человека и один из них это Сергей.
Нина, конечно, старалась больше всех, но после того как понесла стёкла и, запнувшись о крыльцо, упала, а стёкла разбились, она порезалась, хоть и немного, но от страха, что могло быть и намного серьёзнее, испытала такой шок, что интерес к подъёму вещей пропал окончательно. Итак стресс был: и от самого переезда, оттого, что много заплатила, что грузчики работали медленно. Но
после падения ей стало совершенно безразлично, исчезнет ли что-то из её старых вещей – от алкашей можно ожидать всего, долго
ли будут таскать вещи. Нина Викторовна села в кресло. Замо-
тав полотенцем порезанную руку, стала спокойно наблюдать за
медленным передвижением грузчиков.
Когда машину всё-таки разгрузили, Нина рассчиталась с
грузчиками самогоном, водителю отдала деньги, сколько дого-
варивались. Люди разошлись, Сергей разделся. Снятая рубаш-
ка оказалась настолько мокрой, что её можно было выжимать. А
ведь он молодец! Один, считай, старался, – подумала Нина, но
вслух сказала только одно: – Спасибо.
* * *
Наконец-то, сбылась её мечта! Нина переселилась в престиж-
ный район. В этом же доме на первом этаже находились: магазин,
кафе, парикмахерская, рядом детская больница, аптека и оптовая база. Но главное – рядом трамвайная остановка! Теперь не надо таскать тяжести так далеко.
Однако не успели переехать, не успела Нина выложить из
мешков и коробок вещи, как, придя вечером с работы, узнала от
Натальи поразившую её весть: исчез Сергей Николаевич – его
арестовали! А новых соседей приглашали в качестве понятых!
Этого ей только не хватало! Нина Викторовна, бросив дела,
побежала в милицию, подняла всех на ноги, сказала, что муж-
чина – продавец, что на неё работал, что сумка с товаром – её…
Нине отдали и сумку, и банку сметаны, купленную Сергеем. Из дежурной части направили в кабинет следователя по особо важ-
ным делам. Тот подал ей акт.
«Привлечённый и допрошенный в качестве обвиняемого Ши-
ряев С.Н. виновным себя в предъявленном обвинении признал
частично и показал, что 1 февраля 1995 года он пришёл по объявлению, с целью найма квартиры по адресу… встретился с хозяином квартиры, тот назначил новую встречу на другой день. Когда он пришёл в назначенное время, то двери ему никто не открыл. В дверях была записка, в которой было указано, что ключ от входной двери находится в квартире соседей. Прочитав записку, Ширяев решил воспользоваться случаем, чтобы проникнуть в квартиру и совершить кражу. Он позвонил в двери соседней квартиры, двери открыл мальчик лет четырнадцати и на просьбу передать ему ключ от квартиры, подал ему связку ключей, в количестве трёх штук. Одним из переданных ключей он открыл входную дверь, прошёл в зал»… – читала Нина Викторовна уже обвинение по уголовному делу и не верила ни единому слову..
Как такое возможно? Оказывается, Сергей всё же подыскивал
себе квартиру! Когда коснулось её сына, он безапелляционно за-
являл, что воров надо садить в тюрьму! Ну, ладно, сын безработ-
ный, отбившийся от рук. Но, что же он-то – взрослый мужик, с деньгами и заворовался! Может ли такое быть? Тут или наговаривают на бедного беженца, выжимают деньги, или, скорей всего, просто какая-то ошибка, – отвлечённо думала Нина, сидя в кабинете следователя.
«С собой у него была красная хозяйственная сумка, в которую
положил магнитолу чёрного цвета, двухкассетную, из серванта
взял посуду: вазы из белого и синего стекла, часы наручные и бу-
дильник. О том, что квартира состоит из двух комнат, он не видел,
так как сильно торопился. В прихожей снял с вешалки чёрный
женский плащ из кожзаменителя и тоже положил в сумку. По-
сле этого он вышел из квартиры, а наружную дверь захлопнул,
так как замок был автоматический. В квартире он пробыл две-
три минуты, не более. Сумку с крадеными вещами он принёс на
квартиру сожительницы и похищенное разложил в чемодане. На
другой день после кражи уехал от неё в город Барнаул, решил по-
жить отдельно».
***
Так вот почему он сбежал от неё! Неужели всё это правда?
Украл какой-то старый, женский плащ, какие-то вазы из стекла? Будильник? Ничего себе, разжился! И из-за этого барахла испортил себе жизнь, и может оказаться в тюрьме? А начал искать квартиру, когда втроём остались. Странно… Нормальный человек никогда такого не сделает! Вроде образованный! Она уже ничего не
понимала, верила и не верила, то, что произошло – не укладывалось в голове. Как? Зачем? Хотелось встать, бросить акт и выйти
вон, и больше не видеть ни следователя, ни милиционеров.
Но после ареста Сергея – этого его повторного исчезновения – у Нины появилось ощущение огромной потери, будто отняли всё,
что у неё было. Вечером она долго не могла уснуть, вспоминала, как Оксанка познакомила их, когда сын уехал на облепиху, и
ей некому было копать картошку, что отношения с Сергеем были
сложные, особенно в первое время, как в личном, так и финансо-
вом плане. А потом пошли эти долгие медовые месяцы, она любила долгожданного желанного мужчину со всей силой своей нерастра-
ченной нежности! И мужчина баловал свою избранницу внима-
нием и лаской. Безвольно отдавалась она жадным объятиям рук,
пылающим губам, вздрагивала от его прикосновений… Они по-
нимали друг друга с полуслова, даже взгляда, и вначале это стало
открытием…
Только потом, после встрясок и передряг её чувства к муж-
чине стали прохладнее, притяжение ослабело. Но стоило Сергею
уехать, как она, не находя себе места, побежала искать его по
всем рынкам. Даже плакала, так не доставало его. У Сергея при обыске изъяли полтора миллиона рублей, чему женщина несказанно удивилась. Правда, пытаясь выгородить Сергея, Люба сказала, что эти деньги её.
– Мы так и поняли, что деньги он у вас украл, – сказал оперу-
полномоченный Островский.
– Да, это мои деньги, но я дала их сама, для покупки товара, –
пояснила Нина.
– Вот напишите, что он украл их, и я отдам вам эти деньги, –
говорил Островский.
– Он у меня ничего не крал, зачем я буду наговаривать на че-
ловека? – продолжала возмущаться Нина, даже обвинения в кра-
же для неё стали полной неожиданностью, даже прочитав акт, ей
не верилось, что Сергей Николаевич виновен.
– Удивительно, как это он вас-то не обворовал, не успел, на-
верное, – продолжал Островский.
– Да что вы такое говорите? Разве он вор? Сделайте запрос туда, где он жил и только тогда можно будет говорить о воровстве,– посоветовала ему Нина.
– А разве в квартиру он не залез? – заметил опер.
– Тут какая-то ошибка – ему же ключи оставили…
* * *
Потерпевшие, узнав, что у Сергея изъяли большие деньги,
прибежали на другой день к Нине. Сам хозяин оказался милици-
онером и работал в воспитательно-трудовой колонии.
– А мы думали, что он бомж, – сказала жена.
– Да так оно и есть. Без определенного места жительства и
работы, – ответила Нина.
– Если он безработный, то зачем вы держите его? – спросил
потерпевший.
– Он работает на рынке. Не знаю, что на него нашло, что он у
вас что-то взял. Но зря вы его сдали в милицию. Если бы остался на свободе, он с вами быстро бы рассчитался, он неплохие деньги зарабатывает. А так… Ну, отдадут вам полтора миллиона, что изъяли у него, не больше, и что? А он вам должен, следователь
сказал, пять миллионов, – говорила Нина, собрав всю свою ди-
пломатическую выдержку в кулак.
Потерпевшие раздражали её, какое их дело, почему она с ним
живёт? Слово-то какое придумали – «держите», что, он – собака,
чтобы его держать?
– Да, он забрал всё золото и новую норковую шапку.
– Я читала его объяснительную, он пишет, что не был в дру-
гой комнате, он просто не подозревал о её существовании и золо-
та не видел и шапку не брал.
– Обручальные кольца пропали, цепочка, серьги, перстень с
александритом…
– Я ничего не знаю, он же сразу в Барнаул уехал, – с непри-
язнью ответила Нина.
Она понимала, что потерпевшие решили выжать из мужика
всё, что можно. За моральный ущерб, так сказать. Но их алчность
ей не понравилась.
– Непонятно, зачем вы его защищаете, – сказала жена.
– Я ему многим обязана. Он научил меня торговать. Живёт со
мной, помогает во всём, да и нравится он мне. Он же беженец,
русский, а приехал из Таджикистана, из города Нурека, работал
на Нурекской ГЭС, – терпеливо, как своим ученикам или садово-
дам, объясняла она.
– Мы тоже из Казахстана приехали, работаем вот. Не воруем!– занервничала женщина.
– Значит, вы – друзья по несчастью, тоже беженцы…
– Вы считаете, что если он будет на свободе, то быстрее рас-
считается? – спросил потерпевший.
– Не то слово – быстрее. Если его посадят – вы ничего больше не получите. А так он за год, думаю, рассчитается. И полтора миллиона заберёте.
– Не так-то просто это сделать, – заметил милиционер. – В
общем, если дело не завели на него, я заберу заявление, и его выпустят.
Обрадованные возможностью поживиться, потерпевшие ис-
чезли так же быстро, как и появились. Нина вновь вспомнила о
сыне, которого сама отправила в тюрьму, а чужого вора защищала, но теперь ей, почему-то, казалось, что она всё делает правильно. И лучше не вспоминать, не винить себя, иначе неизвестно до
чего можно додуматься. Теперь она понимала, что совершила чу-
довищную ошибку, которую не исправить.
Однако так же, как и в случае с сыном, дело на Сергея уже
открыли, судя по объяснительной, которую Нина читала, и ма-
шина закрутилась. Понятно, что она не стала писать заявления,
что деньги – полтора миллиона – её, потому что это не правда,
она не собиралась топить мужика до конца и лгать милиции. Хотя
Сергей Николаевич сам виноват в главном – не надо было заходить в чужую квартиру, тем более заниматься мелким воровством, а чтобы не потерять деньги, не надо было таскать их при себе.
Нина Викторовна встретилась с потерпевшим у дверей сле-
дователя. Он – милиционер, можно сказать, что коллега, топтался
у дверей кабинета, мялся, не зная, как предложить следователю
закрыть дело. Нина сидела, слушала их пустую болтовню, вско-
ре не выдержала, перевела разговор на Сергея Николаевича. Она
дала ему прекрасную характеристику, и предложила самой напи-
сать поручительство, что если освободят сожителя до суда, она возьмёт его на поруки.
– Пишите, – сказал Нина следователь.
Потерпевший так и не посмел или не захотел предложить за-
крыть дело об ограблении.
Нине вновь стало некогда работать. С утра ходила выписы-
ваться из старой квартиры, в паспортный стол, заплатила госпош-
лины в банк, сдавала документы на прописку по новому месту
жительства и вновь бежала в милицию. Шёл третий день, после
того, как задержали Сергея. Теперь Люба ежедневно общалась со
следователем… Потерпевшие каждый раз уверяли её в том, что
Сергей забрал у них золото, но глаза при этом бегали, и она по-
нимала, что люди нагло лгут.
Хотя вообще-то их можно понять. Пусть старый плащ, часы-
будильник и тарелки из стекла – но зачем их брать, зачем заходить
в квартиру? И хотя Сергей в своё время без объяснения бросил её
и уехал в Барнаул, Нина посчитала своим долгом помочь ему на-
столько, насколько сможет. Сергей Николаевич хоть и боялся, что
его «заметут», но вернулся назад, видимо, потому, что здесь его
всё устраивало, и, несмотря ни на что, было уютно и комфортно
рядом с ней. Если ранее она думала, что он бросил её ради другой
женщины, то теперь точно знала, что никого у него нет, что он не
предатель и уже за одно это хотелось его простить.
А главное, она была безмерно благодарна Сергею за то, что
научил её делать деньги. Работа, конечно, не сахар, начиная с
дождей, морозов, и заканчивая проверками и нервотрёпкой, но
женщина содержала всю свою большую семью и знала теперь,
что не пропадёт, выживет в этот перестроечный период.
* * *
И всё-таки Нина добилась того, чтобы Сергея отпустили до
суда. Она написала расписку, что сожитель будет жить у неё, по-
терпевшие дали письменное согласие, что не возражают… Сергея
Николаевича должны были отпустить, если он даст подписку о невыезде. Нина приходила к следователю за Сергеем ещё с утра,
но тот попросил её подойти после обеда. На этот раз увязалась и
Наталка. Поднявшись на второй этаж, Нина Викторовна посту-
чала в двери, не слыша ответа, дернула за ручку. В кабинете ни-
кого не оказалось. Отойдя от двери, они сели на связанные между
собой в один длинный ряд стулья. Однако прошёл час, другой, но
никто не появлялся. Нина не любила ждать, стоять в очередях,
бездействовать и теперь не выдержала.
– Ну, что это такое! Не можешь прийти… не надо назначать
время! Сиди теперь – жди, как будто мне делать нечего! – говорила
она, оглядывая проходящих мимо людей. Чем больше Нина ждала,
тем больше она ворчала и вскоре уже не выдержала Наташа.
– Может, его не привезли ещё!
– Не привезли, не надо было точное время называть. Не серь-
ёзная организации! Милиция называется…
– Идут! – шёпотом сообщила Наташа и толкнула мать в бок.
Нина напряглась, но с места подниматься не стала, не пошла
навстречу, понимая, что здесь самодеятельностью заниматься
нельзя, надо будет, позовут. Сергей Николаевич, похудевший, не-
бритый, в помятом пиджаке, шёл впереди следователя и вдруг,
увидев их, остановился. Круто повернувшись, он подошёл к
Нине и вдруг при всех обнял, как после долгой разлуки, и по-
целовал её в щеку. Как тогда, по приезду из Барнаула, Сергей по-
казывал избыток своих чувств.
– Куда! Куда? Я вас ещё не отпускал! – закричал следователь,
но, увидев джентльменский порыв, улыбнулся. – Заходите все в кабинет.
Следователь подписал бумаги, попросил поставить подпись
 подследственного, поручителя…Нина улыбалась, зная, что Сер-
гея сейчас отпустят, приготовила дома хороший обед…
– Ну, всё, вы свободны, – улыбнулся следователь. – Можете
идти домой.
– Как? А деньги? – занервничал Сергей Николаевич.
– Деньги изъяты в присутствии понятых, составлен акт изъ-
ятия и останутся у нас до решения суда.
– Пока деньги не отдадите, я никуда не пойду! – взвизгнул
вдруг Сергей.
– Вас что, назад посадить? – удивился следователь.
– Садите! Без денег я не уйду! – заявил беженец.
– Так ведь деньги-то всё равно не отдадут. Хоть сейчас поса-
дим в тюрьму, хоть потом. Для вас что, деньги дороже свободы?
– Пойдём! – дёрнула Нина за рукав Сергея Николаевича. – От
следователя ничего не зависит!
– Я никуда не пойду! – подскочил, как ошпаренный, Сергей.
– Истерики тут не устраивай! – посоветовала Нина Вик-
торовна и разозлилась: она уже три дня из-за него не работает,
только и знает, что бегает в милицию, а он ещё и выделывается!
– Успокойтесь, Ширяев! Хорошо ещё, что вас отпустили! Женщине своей спасибо скажите. А то до суда сидели бы в тюрьме.
Теперь вашими деньгами распорядится суд. Как решит, так и будет.
Нина еле вытолкала Сергея Николаевича из кабинета, его трясло, как в лихорадке, запавшие глаза бегали, он, казалось, не
понимал ни единого сказанного следователем слова. От несвежего белья и мятого костюма исходил неприятный запах. Нина толкала его вниз по лестнице, а он никак не хотел уходить и на каж-
дом пролёте останавливался. У неё появилось желание бросить
его здесь же на лестнице. Психика сожителя здорово пострадала,
Нина с опаской шла рядом, ожидая непредсказуемой выходки.
– Да успокойся ты, успокойся, – говорила она, видя, что му-
жик ничего не соображает. – Вот придём домой, помоешься, рас-
слабишься, я курицу потушила …
– Суки, сволочи! Забрали все мои деньги. Я старался, рабо-
тал…
– А зачем ты их с собой-то таскал? Оставлял бы дома, не за-
брали...
– Я весь грязный. В КПЗ не пил и не ел, чтобы вместе с бом-
жами и ворами в туалет не ходить. В комнате постоянно курили, а я не выношу табачного дыма, сифилитики ходили, не скрываясь. А там ещё вши, наверное, и клопы. Забрали меня прямо с рынка, этот Акимов – хозяин квартиры, оказался ментом…
Нина внимательно смотрела на Сергея. И, действительно,
лицо его стало жёлтым, вытянутым, речь путанной и не после-
довательной. Полная потеря денег, да, остаться нищим никому
не хочется, но если он помнит кошмарные трое суток, то что же рвётся назад? Совсем обезумел от горя! Но она-то рядом, целая сумка товара, и «выпнули» его не на улицу.
Если бы сожительница отказалась, оставаться бы ему в тюрьме до суда. Неужели настолько ничего не соображает? Да, не сладко в этих местах, надо срочно выслать сыну дополнительную посылку. Посылки обходятся недёшево, но это ей наказание за то, что своего засунула в тюрьму, а за чужого человека теперь хлопочет. Кто она после этого? – рассудила Нина и расстроилась, как за себя, так и за сына.
– Всё. Успокойся, кричишь, люди оглядываются, – сказала
вслух она.
В душе женщина возмущалась: «Не воровал бы – не забрали». А я ещё сама позорюсь, выручаю, зачем мне это надо? Веду к себе в дом неизвестно кого. Хотя… почему не известно? Уже известно – воришку, который запросто может зайти в квартиру и забрать всё, что захочет. И меня потом может ночью обворовать, оставить двери открытыми и уйти. Нет, милая, ничему тебя жизнь не учит. Хорошо, помогала ему, когда не знала, на что он способен, а теперь? Ладно бы, сейчас в благодарностях рассыпался, а он чихвостит всех подряд. Нервы, однако совсем разыгрались. Идёт, дороги под собой не чувствует, и ничего не видит».
– Ты какое золото у них забрал? – перевела она разговор на
другую тему.
– Какое золото? Да врут они всё, наговаривают, в квартире-то
шаром покати, старьё одно, они же сдавать её хотели!
– Значит, заходил в квартиру? – Нина захотела услышать версию из первых уст.
– Ну, там в дверях записка была, что ключи оставили, а я с
ними договорился на одиннадцать часов. Думал, мне оставили,
и сами вот-вот подойдут. Взял у соседей ключи, зашёл, сидел-
сидел, никого нет, забрал вазы – стекляшки, будильник старый
да пальто из прихожей и ушёл. У них там брать-то нечего. Про-
сто я наказать их хотел, чтобы в следующий раз не обманывали.
Ждать-то мне их некогда было. Потом только сообразил, что на рынке могут узнать. Взял и уехал в Барнаул.
– Тогда и возвращаться не надо было, – посоветовала Нина.
– А там совсем делать нечего, с голоду чуть не умер.
– И что теперь делать будешь? – отвлекала вопросами его
Нина.
– Не знаю, но денег они от меня больше не получат. Не брал
я их золото. Я даже не знал, что у них две комнаты, и во вторую
комнату не проходил.
– Они тоже беженцы, только из Казахстана, – пояснила Нина Викторовна. У неё разболелась голова, но женщина не знала, как остановить своего беснующегося сожителя.
* * *
Не успели они добраться до квартиры, как появились потер-
певшие. Не нашли другого времени, неужели не понимают, что
после испытанного стресса никакого кардинального разговора не
получится? – с раздражением подумала Нина, но вслух ничего не
сказала.
Они стали кричать на Сергея по очереди, наперебой…, осо-
бенно женщина, красная и взъерошенная.
– Если не расплатишься до суда, – угрожала она. – Получишь
по полной катушке.
– И сколько я вам должен? – спросил Сергей.
– Пять миллионов! – продолжала потерпевшая.
– А вот этого вы не хотите? – взвизгнул Сергей, сделал вдруг
кукиш и стал показывать его то одной, то другому.
– Где у вас золото лежало?
– В шифоньере! – говорила женщина, покрываясь красными
пятнами.
– А шифоньер где? – поинтересовался Сергей, всё ещё держа
кукиш.
– В спальне!
– Да не проходил я дальше первой комнаты, это может под-
твердить экспертиза, – закричал он.
– А наша экспертиза не подтвердит. Короче: или платишь ещё
три с половиной миллиона или посажу! – посоветовал Акимов.
И зря он это сделал. Сергей Николаевич вскочил, из обвиняемого превратился в обвинителя и начал вновь кричать, как помешанный.
– Нажиться на мне решили! Разбогатеть захотели? Знаете, что
не брал вашего золота! Да и не было его у вас! Не получите больше от меня ни копейки. Что прибежали, а ну, идите отсюда! Мне отдыхать надо!
Пострадавших как ветром сдуло. Нина никогда ещё не видела
Сергея Николаевича таким взъерошенным и агрессивным, даже
тогда, когда на него «наезжали» рэкитеры. Но тогда гнев его был
праведным – у него взяли пачку индийского чая! Он стал потер-
певшим, а кто-то хотел поживиться его кровным. Сейчас ситуа-
ция поменялась, но Сергей возмущался и сердился ещё больше.
Однако он, кажется, забыл, что защищать своё имущество должны эти Акимовы. Это он их обворовал, и в нём же кипят благородное возмущение и гнев.
Ни принятый сожителем душ, ни обжаренная в духовке кури-
ца, ни салаты, ни ликер не помогли Сергею Николаевичу забыть
отобранных у него денег. Он то и дело вспоминал своих «обид-
чиков», которым показалось мало полутора миллионов. Они при-
бегали его обобрать.
– Расскажи, как тебя арестовали-то? – спросила Нина Вик-
торовна лишь для того, чтобы перевести разговор в другое русло.
– Подошли ко мне на привокзальной площади двое ментов,
надели наручники и в КПЗ. Вначале я ничего не понял. Потом
только увидел этого Акимова.
– Признался?
– Как тут не признаешься. Я выставил на продажу эти две
стекляшки… По ним меня и признали.
– А тебе надо было эту дешёвую дребедень брать, да еще вы-
ставлять на продажу, будто последний кусок доедаешь, – назида-
тельно заметила Нина.
– Ты забрала из милиции мою сумку? – вспомнил о своём то-
варе Сергей.
– Конечно. Ещё и сметану отдали, – не без гордости ответила
она.
– Дай, посмотрю, там, поди, растащили половину товара.
– Посмотри, – ответила Нина Викторовна и усмехнулась,
представив комичную ситуацию, что мелкий воришка милиции
не доверяет, а может, не милиции, а ей?
– Да нет, вроде всё на месте, – осмотрев товар, сделал вывод
он. – Теперь с этого мизера мне и придётся раскручиваться.
– Раскрутишься, куда денешься, – вновь улыбнулась Нина,
наблюдая за комичной ситуацией.
Однако смешного оказалось мало. Работа на рынке только ка-
залась лёгкой, и вот так запросто потерять деньги... Теперь Нина, видя, как несерьёзно ведёт себя Сергей, перестала доверять ему
вообще. Хотя всё равно бы взяла мужчину на поруки. И не толь-
ко потому, что он ей нравился. Он старался работать, старался
хоть в чём-то ей помочь, и ещё потому, что мучившие её мысли о
том, что Сергей ушёл к другой женщине, предав её, оказались на-
прасными. Пусть он оказался мелким воришкой, но не променял
её на другую женщину. Конечно, хотелось, чтобы он кинулся ей
на шею, сказал спасибо за то, что вытащила его, как минимум,
на полгода из тюрьмы, но явных признаков благодарности Нина,
глядя на своего любовника, не увидела. Все его мысли занимала
потеря денег, и ни о чём другом он думать уже не мог.
* * *
На улице какой день подряд лил дождь. Да такой сильный, что
пришлось сидеть дома, забыв о работе. И всё же пока Сергей жил
у неё, Нина могла заниматься делами, не относящимися к рабо-
те – ходила на собрания в Комитет, собирала и изучала материал
о Чеченской войне, писала публицистические статьи, ездила на
Шукшинские чтения, читала книги. Подумала вдруг: пока Сер-
гея окончательно не посадили или он не сбежал, надо начинать в
квартире ремонт. А то заработает немного денег, сядет в поезд и
до свиданья.
Единственное, чего никогда у Сергея Николаевича не было –
так это ключей от её квартиры, но, находясь внутри помещения,
он мог выйти, как он однажды сделал – ночью, оставив дверь не-
закрытой, когда замок даже не захлопывался. А деньги-то выне-
сти проще простого. От сына избавилась, теперь в квартире жи-
вёт ещё один воришка. А что откроется потом?
– Наталья, а давай посмотрим в магазине мебель, – предложи-
ла Нина Викторовна дочери. – Если понравится, а главное, хва-
тит денег, купим стенку. Квартира у нас большая, пустая, а узлы
везде валяются. Класть вещи некуда!
– Ура, давай! – радовалась дочь. Давно уже никакой новой
мебели в квартиру они не покупали. Нина подумала о том, что
лучше взять мебель, чем держать деньги в квартире и соблазнять
мужика.
Нина Викторовна выбрала хорошую погоду и отправилась
вместе с дочерью по мебельным магазинам. Зашли в самый кра-
сивый – «Васильевский». Обеим понравилась стенка «Кедр».
– А можно в кредит мебель взять? У нас наличных денег чуть-
чуть не хватает, – спросила Нина у молоденькой продавщице.
– Можно, – ответила та и огляделась. – Сходите в магазин при
мебельной фабрике, там дешевле, за наличку возьмёте.
– Спасибо, – так же оглядываясь, ответила Нина Викторовна.
Фабрика находилась совсем рядом, а цены оказались процен-
тов на десять дешевле. Мысленно она поблагодарила девчонку
за подсказку и купила стенку за наличный расчет.
К вечеру привезли кучу разного размера досочек, досок, бру-
сочков, планок и плашек. И сгрузили всё у входа в подъезд. Нина попросила соседку-бабулю, сидящую на лавочке присмотреть, и
с Натальей начали таскать самые лёгкие детали от стенки, наде-
ясь, что вечером придёт Сергей Николаевич и занесёт тяжёлые.
Но он повёл себя неожиданно, помогать наотрез отказался, со-
славшись на усталость.
Нине пришлось просить молодого соседа перенести остатки
мебели и рассчитаться с ним деньгами. Она надеялась, что Сер-
гей, посмотрев фотографию стенки, начнет её собирать. И вновь
получила категорический отказ, он назвал причину, что не разби-
рается в этом. Нина чувствовала явное недовольство Сергея, уж
не потому ли, что она потратила деньги, купив стенку?
– А я хотел призанять у тебя, – разочарованно признался он.
– На что? – спросила Нина, и подумала: «Уж не на дорогу ли
назад, в Нурек?»
– Да какая теперь разница? – с раздражением ответил Сергей. – Ты специально так сделала?
– Не поняла «юмора»… – так же резко ответила и Нина.
– Мне же рассчитываться надо! – дёрнувшись, пояснил муж-
чина.
– А я тут при чём? Рассчитывайся! – вдруг холодно посове-
товала она, и с удивлением посмотрела на Сергея. От неё-то он что хотел? И так живёт, за квартиру не платит, продукты покупать
перестал… Чужими деньгами командовать собрался, если свои
потерял?
– Не рассчитаюсь, посадят! – добавил он.
– У тебя свои проблемы, у меня свои. Вещи и книги везде
валялись, положить некуда, вот и купила, – пояснила Нина, поду-
мав о том, что ругаться ей с ним всё же ни к чему, но объяснений
и оправданий становилось всё больше и больше.
– Да, проблемы глобального масштаба! – заметил Сергей.
Теперь он перестал играть на баяне. Человек казался даже не обиженным, а ужаленным и требовал от сожительницы и её дочери полного послушания.
– Почему Наташа посуду за собой не моет? – раздавался сер-дитый голос Сергея, обращённый к Нина.
– Почему не моет-то? Ну, поторопилась, наверное. Сейчас по-
мою, – говорила Нина, и, чтобы не слушать нотаций, бежала на
кухню.
И не стала просить Сергея собирать стенку, заранее зная, что
отношения испортились надолго. Она пригласила работников ме-
бельной фабрики, которые за плату собрали шкафы. В квартире
стало намного уютнее и чище. Она не хотела отчитываться или
спрашивать у своего квартиранта, на что ей потратить собствен-
ные сбережения. Затем Нина купила красивый ковер – на всю
поверхность пола и раскинула его в большой комнате. Она зара-
батывала деньги и считала, что имеет право тратить их по своему
усмотрению.
* * *
Теперь Нина вплотную занялась ремонтом. Сергей продал
свой товар и начал продавать её. Она понимала, что если бы ему
не было выгодно, давно бросил торговать. Участия в ремонте
Сергей не принимал: это не его квартира. Все три комнаты, прихожая, и, особенно, туалет с ванной, кухня были загажены ста-
рыми жильцами. Нина заменила всю сантехнику, затем купила
дорогие обои, краску, клей, шпаклевку и понимала, что это только
начало. С Сергеем продолжались ссоры. Его вызывали к следо-
вателю, предлагали расплатиться полностью, это не нравилось,
домой он приходил взвинченный, злой и недовольный.
Нина Викторовна понимала его состояние, но, занявшись
ремонтом, не думала, что ему настолько плохо. Попросила пове-
сить на гвоздик коробку для звонка, однако он, повозившись, чуть
не оторвал его, оставив висеть на проводках, ей казалось уже, что
нарочно. Нина понимала, что лучше мужчину не трогать и ни о
чём не просить.
Сергей считал теперь, кто, кому, и что должен… Нине стано-
вилось так противно, что захотелось вытолкать мужика вон. Этот
нервный, неуправляемый человек раздражал её. Может, человек
надеялся, что она начнёт рассчитываться за ворованные вещи?
На этот раз Нина так долго красила, что сильно отравилась.
Много времени провела в замкнутом помещении. Она испытыва-
ла чувство неестественного отключения от мира. Перед глазами
всё плыло, стены становились не одинаковыми, они тоже плыли,
и одна стена стала казаться длиннее другой, но упёртая Нина, дав
себе задание на день, знала, что ей надо закончить, и совершенно
в ненормальном состоянии продолжала работать. Когда появился
Сергей, она пожаловалась на отравление.
– Может, тебе ещё и скорую вызвать? – предложил он.
– Хуже будет, может, и вызвать придётся… – сказала Нина и
подумала: Ехидный, она отравилась, а ему – ни каким боком. Хотя бы вид сделал, что жалеет.
Сергей купил на рынке и принёс дыню. Люба, подумав о том,
что ей станет легче, если она поест, жевала нежную мякоть, со-
вершенно не чувствуя вкуса. Всё кругом пахло нитроэмалью, и
состояние её не улучшалось. Выйдя на балкон, долго стояла там.
И лишь к утру ей стало легче. Оставался ремонт кухни: подвесными плитами закрыть потолок, наклеить обои… А потом – на работу. Деньги закончились. Она давала Сергею на продажу свой товар, но все вырученные деньги уходили на питание. Её деньгами отчасти распоряжался теперь беженец.
От Евгения получала письма. Нина понимала, насколько тя-
жело ему там. Раньше рассуждала: каких-то два года посидит, всё
поймет и исправится. Теперь она думала по-другому, но ситуа-
цию менять было поздно. Читала его письма, и плакала…
«…У нас тут двое в камере убили третьего, сварили в туалет-
ном бачке его внутренности, и съели, этот третий сам предложил убить первого, кого к ним подселят. Ждали, ждали, подселили мужика, а он оказался крепким, не дал себя убить, рассказал конвоирам, выпросился от них… Долго никого не подселяли, тогда двое взяли и убили третьего – того, кто предложил», – писал сын.
Чувство вины, вспыхивающее раз за разом, отравляло жизнь. Как она могла? Женщина, наконец-то, поняла, что там творится, поплакала, и долго не находила себе места, но теперь от неё вообще
ничего не зависело.
* * *
Ремонт Нина закончила. Её ожидала работа, надо было вновь
покупать товар и заниматься торговлей на рынке, с утра не зная
куда пойти, где встать, с трудом реализуя мелочёвку и тут же по-
купать новое. Круговорот купли и продажи не заканчивался, а
бесконечная закупка и продажа создавали впечатление бессмыс-
ленности нелепой работы, как будто она перелопачивала песок
из одной кучи в другую, а потом наоборот, и не видела ни конца,
ни начала. Правда, в процессе этой деятельности появлялась при-
быль…
Ей уже не нравилось заниматься торговлей на рынке – пой-
мать клиента, уговорить его, разыграть целый спектакль, пока-
зать определённый настрой, который покупатель чувствует, те-
перь после дня работы Нина так уставала, что приходила домой,
как выжатый лимон, видимо, люди забирали часть энергии и от-
нимали силы. А заниматься продажей для неё оказалось труднее,
чем работать до упада дома.
Рэкет, ворьё, наркоманы, спекулянты и торгаши, милиция с налоговой инспекцией – глубоко ей противное окружение. Она на самом дне, бесправна и оплевана, и никто не защитит её, только сама – своим поведением, умением правильно поговорить, «выкрутиться и запудрить мозги» другому, не позволить сделать это с собой.
А тут ещё взрыв агрессии, который Нине пришлось испытать
на себе после освобождения Сергея, настолько охладил хорошее
отношение к беженцу, что теперь они спали в разных комнатах,
на разных диванах, благо комнат было три, и всяческие пополз-
новения его к себе Нина пресекала. Она даже не представляла,
как между ними может быть близость, если любовь и нежность
улетучились, уважение к мужчине исчезло, негатив от него лил-
ся через край, и даже нечаянные прикосновения вызывали в ней протест. Всё в этой жизни стало не правильно, не логично, не хорошо, и не так, как надо.
Подходил день суда. Сергей Николаевич нервничал всё боль-
ше и больше. Нина понимала его, и, может, только поэтому, со-
брав всю свою волю, старалась выдержать резкий его раздражи-
тельный тон, с которым он уже не расставался. Его всё бесило,
всё не нравилось! Жизнь с этим человеком становилось невыно-
симой. Нина жаждала избавления от сожителя. Если ему дадут
условный срок, она тут же предложит переселиться на другую
кватиру, так он ей надоел. Если посадят, тогда не надо будет и
беспокоиться... Нина уже жалела, что сдуру дала следователю
расписку о том, что до суда мужчина будет жить у неё, и это обе-
щание выполняла три месяца, но с каким трудом!
Стресс у сожителя не проходил, рядом жил не прежний лю-
бимый мужчина, которого она, казалось, так хорошо знала и по-
нимала, а раздражительный, злобный и жадный человек. Теперь
он на всем экономил. Покупал продукты по одной цене, Нине
называл другую, и в результате на питание не тратился. Ей даже
стало казаться, что из её сумок стал пропадать товар… В общем,
всё это выбивало из колеи, хотя женщина понимала, что с её по-
мощью Сергей пытается восстановиться.
И вот сегодня, наконец-то, состоится суд, будет поставлена
точка, как в их отношениях, так и в судьбе шагавшего рядом человека.
После того, как они просидели перед дверьми кабинета судьи
не менее часа, появилась девушка, помощник судьи, пригласила
Сергея Николаевича.
– Ширяев есть? – спросила она. – Вы рассчитались с потер-
певшими?
– Нет, – ответил Сергей и попытался объяснить, почему, но
секретарь его перебила:
– Тогда заседание переносится ещё на месяц. Вы должны бу-
дете рассчитаться с потерпевшими.
Сергей Николаевич увидел, что с ним не шутят, понял, что
потерпевший – работник милиции и судья, в общем-то, коллеги
сумели договориться и сразу занервничал. Он вдруг понял, что он
хоть рассчитается, хоть нет, его всё равно посадят.
– Почему сроки перенесли? – спросила и Нина Викторовна
у помощницы.
– Заседание суда перенесли по двум причинам: нет адвоката и
потому, что Ширяев не рассчитался с потерпевшими.
– А если он не сможет рассчитаться, вновь перенесут?
– Нет, это последний шанс, – ответила девушка.
Сергей отправился в коллегию адвокатов нанять себе одного
из них. Нине надоели хождения с ним по судам и инстанциям,
что он маленький, чтобы за руку его водить, и села на скамейку
перед входом в подъезд, дожидалась его на улице. Вскоре беже-
нец появился и тут же заорал:
– У всех одна забота: чтобы в кассу заплатили пятьсот тысяч
сразу, а потом, если не посадят, то столько же. А где гарантия, что
меня не посадят, а дадут условно? И у потерпевших, и у адвока-
тов одна забота – побольше денег содрать! Сволочи!
– Перестань кричать! Уже голова от твоего крика болит! У
меня вот тоже проблема. Наташа с тобой жить не хочет, ты каж-
дый день ей скандалы устраиваешь, – сказала Нина. Она понимала, что для мужика и так день не из легких, но жить три месяца на вулкане она устала.
– Мы же договаривались, что буду жить у вас до суда, суд пе-
ренесли на месяц, значит, я имею право жить ещё месяц. Не надо
загонять меня в тупик!
– Ты сам себя загнал. Не надо было скандалить с ребёнком.
– Четырнадцать лет, какой ребёнок? Кобыла здоровая, а в
доме ничего не делает.
– Чужие дети – не твои проблемы. Я разберусь сама. Ты луч-
ше о себе подумай, как дальше будешь жить!
– Года через три-четыре Наташка выйдет замуж, останешься
одна, скажешь, что зря я мужика выгнала.
– Поживи отдельно какое-то время. Я устала с тобой жить.
– Не пойду я никуда, – вновь занервничал Сергей Николаевич. – Только и знаешь, что всех выпинывать. Сына посадила, меня гонишь!
– Да, создаю вам тепличные условия жизни. Это же надо та-
кой дурой быть, чтобы взять квартиранта, самой за квартиру платить, а за сына работать! Мужиками вы только называетесь! Баба квартиру держит, платит за неё, значит, она и должна всем распоряжаться!
– Командирша нашлась, – начал было Сергей, но, увидев гнев-
ное лицо Нины, добавил: – Ну, всё, договорились, я полностью
плачу за коммунальные и за свет.
Сергей казался растерянным, вызывал у Нина жалость, но
она помнила ультиматум дочери да и сама потеряла уважение к
мужику. Она понимала, что нервы у беженца на пределе, что он
начнёт опять орать каждый день, закатывать скандалы ей и девоч-
ке, и что месяц житья с ним покажется адом.
– Как ты думаешь, меня не посадят? – вдруг спросил он.
– Ну, по всем параметрам – не должны, – всё же успокаивала
его Нина. – Тюрьмы и так переполнены, дадут, поди, условно.
– Если судья не будет заинтересован. Видишь, как он сказал,
что вот заплатишь, тогда и суд будет. А мне и платить нечем, а и заплатишь, если договорённость с Акимовым есть у судьи – всё-
равно посадят со злости.
– Тогда не знаю. Если адвокат сказал, что не знает, посадят
тебя или нет, то я и подавно не знаю, – отрезала Нина, боясь по-
давать надежду.
– Что же мне делать? – запричитал он.
– У тебя времени – почти месяц, за это время сам решай, что
делать!
– Вот ведь приходил же на суд, сейчас бы всё было известно.
– У тебя точно есть ещё месяц свободы, а так, может, сидел бы
уже сейчас. Ты провёл в следственном изоляторе три дня. А если
тебе дадут три года или пять, ты сможешь пережить?
– Нет, конечно. А… может, не посадят? – выпрашивал надеж-
ду беженец.
– Может, и не посадят, но ты сам видишь обстановку. Ты набёрешь денег, чтобы отдать потерпевшим через месяц? – спросила она и лучше бы не спрашивала. Мужчина закричал так, будто его только что чуть не убили.
* * *
По телевизору передали срочное сообщение: 14 июня 1995
года группа чеченских боевиков численностью двести человек во
главе с полевым командиром Шамилем Басаевым на грузовиках
въехала на территорию Ставропольского края и остановилась в
городе Будённовске. Первым объектом атаки стало здание ГОВД, затем террористы заняли городскую больницу и согнали в неё захваченных мирных жителей. Всего в руках террористов находилось около двух тысяч заложников. Басаев выдвинул требования к российским властям – прекратить боевые действия и вывести российские войска из Чечни.
Вся страна не отходила от экранов, с замиранием сердца смо-
трела и слушала последние новости. После провала силовых действий по освобождению заложников, начались переговоры между Виктором Черномырдиным и полевым командиром Шамилем Басаевым. Террористам предоставили автобусы, на которых они вернулись в чеченское село Зандак, и взятых с собой сто двадцать заложников отпустили.
Собрался Комитет, женщины посидели, погоревали. Все
пришли к выводу, что войну не надо было начинать! Несмотря на заключённую договорённость, режим перемирия нарушался обеими сторонами. По всей территории Чечни шли локальные бои.
Война продолжалась, гибли российские мужчины, тратились
огромные средства, и не известно было, когда Россия закроет ещё
и эту проблему. И закроет ли вообще!
31 августа 1996 было приняты Хасавюртовские соглашения о
перемирии. Российские войска полностью выводились из Чечни,
но решение о статусе республики было отложено.
* * *
Сергей уехал налегке, не дожидаясь суда, оставил Нине свои
любимые шахматы, баян, стол, старенькие персидские коврики,
которые когда-то считались дорогими и дефицитными, а в Чем-
ровке бросил мебель, которую привез из Нурека. Он уезжал к до-
чери, которая жила где-то за Уралом. Нина провожала его до вок-
зала, сходила за ним до кассы, где Сергей купил билет почему-то
до Новосибирска, потом они вышли на платформу, молча постояли,
не зная о чём говорить…
Чувства потери у Нины не было. Настроение ровное, даже
чудесное, будто провожала мужчину не навсегда, а так, дня на
два, на три. Стремление как можно скорее избавиться от этого
человека ещё не угасло, и Нина стояла на платформе с какой-то
внутренней радостью. Сергей уезжал со своей неизменной сум-
кой, в которой носил товар на рынок, в неё поместились все его
вещи и продукты. Нина сделала кармашек в его шортах, положила
деньги и зашила карман. Денег оказалось три миллиона, которые
беженец смог набрать за последнее время.
Подворовал, конечно, у меня,– подумала Нина, но вслух разбираться не стала. Пусть уезжает!
Объявили посадку, пара прошла в вагон. Посидели, ни о чём
особенно не разговаривая, и Нина так же спокойно вышла. Со-
став тронулся, она улыбнулась, и помахала беженцу рукой. Сер-
гей сосредоточенно, не отрываясь, посмотрел на Нину, даже не
улыбнувшись, махнул рукой и скрылся из вида. Отправив мужчину в пугающее неизвестностью будущее, Нина Викторовна с облегчением поехала на трамвае домой. Вспомнила свою непутёвую жизнь, какие-то всё преграды, препятствия, как в семейной жизни, так и в материальной, пришла к выводу, что их отношения с Сергеем исчерпали себя, иначе она никогда бы ему не отказала. Сожитель виноват в краже, по его вине она и дочь стали заложниками его раздражительности и вечного плохого настроения.
За последние месяцы психика Сергея до того расшаталась,
что ей казалось даже – он мог наброситься на неё с кулаками, так
иногда с крика переходил на визг. А помог бы ему, скорей всего,
психиатр. Только почему именно она должна всё выдерживать и
становиться сильной?
И только проводив беженца, Нина Викторовна прислуша-
лась к себе и почувствовала вдруг огромное, ни с чем не сравнимое облегчение. Хорошо ей одной, когда никто ничего не требует, никто не навязывает свою волю, не повышает голос, не командует. Прожив с Сергеем почти четыре года, она, наконец-то, почувствовала себя свободной.
* * *
На суд, ненужный и неприятный, как напоминание того, что
беженец уехал, а она осталась всё с теми же проблемами совер-
шенно одна, шла с неохотой. Увидела Акимовых.
– А где ваш сожитель? – спросила женщина.
– Не знаю, – сказала Нина, и это было правдой.
Все сидели и чего-то ждали. Прибежала девушка, помощник
судьи.
– Ширяев не появился? – поинтересовалась она.
– Нет, как видите, – вновь ответила Нина.
Ей пришлось объяснить ситуацию. Она не стала говорить о
том, что он уехал. Уж не она ли виновата будет в том, что он сбе-
жал? А ведь он добровольно приходил, сидел здесь часа два, за-
чем надо было отменять, выгадывать, выкраивать что-то, вот и
получили, что хотели. На этот раз судья – пожилой, маленький,
пухленький мужчина, сам выкатился в коридор и пригласил всех
в свой кабинет. Нине вновь пришлось рассказать о том, что он у
неё в последнее время не жил, потому, что жить стало невозмож-
но, у человека разгулялись нервы, и где он живёт, она не знает.
– Тогда мы объявим всесоюзный розыск, – пригрозил судья. –
Найдём, посадим.
– Это ваши проблемы, – ответила Нина и, не удержавшись,
всё же добавила: – Вот когда приходил, тогда и надо было брать,
а теперь ищи ветра в поле. Он прописан в Таджикистане. Будет
жить рядом, и не найдёте.
– Может, у вас и живёт?
– Приходите в любое время, смотрите, – предложила Нина.
– Что бесполезно говорить, – понял, наконец, Акимов. – Он
давно уже сбежал.
А Нина Викторовна как в воду глядела, вскоре она стала
объектом для наблюдения. К ней постоянно приходили из мили-
ции, расспрашивали о бывшем сожителе. И ей каждый раз при-
ходилось рассказывать о том, что жил Ширяев у неё на квартире,
что потом отказала ему в проживании, а куда он уехал, она не зна-
ет. И это было правдой, Нина ничего не знала, потому что Сергей
и сам не предполагал даже, куда едет. Теперь он не только бомж –
человек без определённого места жительства и работы, а ещё и в
розыске. Перестройка родила огромное число беженцев и многих
выбросила на обочину.
* * *
Наступила первая зима, когда она осталась без Сергея. Теперь
Нина каждый день ходила на работу, на то место, где работал беженец, потом заказала металлический стол, поставила его рядом
с аптечным киоском и, наконец-то, у неё появилось постоянное, законное место на рынке. С утра она уходила на базу за товаром, целый день торговала, а к вечеру с рынка приходила уставшей и разбитой. Денег становилось всё больше, времени меньше, она поставила вначале одного продавца – знакомого по садоводству мужчину на мелочёвку, потом купила ещё стол, взяла другого продавца, а сама занялась более доходным делом – продажей кожаных женских пальто и курток.
В благодарность за обмен, однажды Ксюша, в чьей квартире она теперь жила, согласилась взять Нину Викторовну с собой в Новосибирск на китайскийй рынок. Ксюша заранее записала их на автобус, который специально ходил до Новосибирска и обратно.
– Деньги надо хорошо спрятать, приедем ночью, воров полно,
могут и ободрать, – давала инструктаж девчонка.
– А рынки не охраняются? – поинтересовалась Нина.
– Днём охранники есть, но и они за каждым ходить не будут.
– И отобрать могут?
– Могут и отобрать, одной нельзя ходить. Раз я видела, как
женщине предложили какую-то лотерею, было около пяти утра,
она остановилась, её тут же окружили, и обобрали, как липку.
Она кричала: – «Помогите», но бесполезно, так никто к ней и не подошёл, никто не заступился. Попробуй, подойди и тебя «об-
шманают», как захотят, все же с деньгами едут.
***
Они выехали из города вечером, и вначале показалось, что ничего особо трудного нет и быть не может. Села рядом с Ксюшей. После вторых родов та поправилась, и Нина рядом с ней еле уместилась. До часу ночи показывали «видек», крутили какой-то пошлый иностранный триллер. И тут Нине покаялась, что зря поехала. У неё отекли ноги, захотелось встать, размяться и в то же время не хотелось двигаться. Она почувствовала, как тело стало деревянным и неподвижным, будто в него влили какое-то парализующее вещество. Захотелось в туалет, но автобус продолжал ехать, и Нина уже не знала, что делать, потеряла чувство времени и надежду на то, что когда-нибудь автобус остановится, она сможет встать и расправить окоченевшие ноги.
Так доехали до Тальменки. Никаких туалетов нигде не уви-
дела. Толпа хлынула из салона, а за ней и Нина, не чувствуя ног,
прошагала через дорогу, по которой сновали туда-сюда машины.
Полусонные и от того замедленно двигавшиеся люди, большинство из которых женщины всех возрастов, вместо того, чтобы что-то поесть или попить, вынули сигареты, зажигалки и начали курить.
Лица у многих были сонными, и Нина поняла, что некоторые
из тёток, несмотря на то, что шли один за другим фильмы, авто-
бус трясло и подкидывало, сидя, спали. И позавидовала. Нина
еле-еле передвигалась. Проехали они, оказывается, всего лишь
половину пути.
Её состояние дошло до критического, захотелось пересесть
на попутную машину и уехать назад, броситься на кровать, вытя-
нуть ноги, закрыть глаза и, расслабившись, уснуть. И состояние
тяжёлое, и сделать ничего нельзя! А если не удастся уснуть, что
будет, когда она приедет на вещевой рынок?
Мысли, одна пронзительней другой, сверлили мозг всё время,
пока она не решила: пусть всё будет, как будет! Не сможет утром выйти из автобуса, посидит и вернётся ни с чем назад. Это будет лучше, чем она сонная пойдёт выбирать товар, которого не знает. Голова её «разбухла» от неприятных мыслей.
Автобус вновь тронулся. Нина Викторовна пропустила Ксюшу к окну, и сидела, не шелохнувшись, боясь заранее навязывать той свои страхи и переживания. Водитель выключил свет, всё
погрузилось в темноту. Постепенно глаза привыкли, Нина стала различать сидящих рядом людей. Вскоре со всех сторон уже доносилось сонное дыхание, похрапывание, покашливание, вздохи,
скрипы... Автобус, казалось, сам дышал, как живой, вёз людей и
они, доверившись водителю, не чувствовали никакой опасности.
Нина тоже закрыла глаза, но доносящиеся со всех сторон
звуки не давали, ни расслабиться, ни заснуть. Вот уже и Ксюша,
сидящая рядом, как больная, тяжело и протяжно задышала, а со-
знание Нины не хотело ничего знать, ни слышать, ни ощущать.
И лишь под утро, когда замелькали пустынные улицы города, она вдруг отключилась.
– Просыпайтесь! Пора выходить. Приехали, – услышала она
голос Ксюши.
– Выходить?
– Да, берите сумку, тележку… Пошли!
Нина выглянула в окно. Было совершенно темно, и лишь издали она увидела утопающие в огнях огромные торговые ряды рынка. Полусонные люди развешивали свой разноцветный, красочный товар. Но подниматься, и даже шевелиться тело не хотело. По затёкшим рукам и ногам бегали «мурашки».
– Далеко от меня не уходите, пока не рассветёт совсем. А
днём можете и одна побегать. Денег уже не будет, не вырежут.
Только помните, что в одиннадцать отъезжаем. Подойдёте к авто-
бусу лучше без пятнадцати одиннадцать. Опоздаете, никто ждать
не будет, – наставляла Ксюша. – Уедут без вас.
– А если заблужусь?
– Спрашивайте дорогу у женщин с большими сумками, или
у продавцов, у других людей, что вокруг, лучше не спрашивать.
Всё. Побежали за кожей.
– Как я буду ходить в таком виде? Не умытая, в помятой одеж-
де. В туалет, может, вначале сходим? – предложила она Ксюше.
– Сходим на другом, на дальнем рынке. Там туалет бесплатный и очереди нет.
Они бежали так, будто за ними гнались. От нетерпения, что
скоро попадёт в туалет, Нина бежала следом за девчонкой, ни-
чуть не отставая. Ксюша понеслась сразу на китайский рынок –
за кожаными пальто и куртками, Нине пришлось бежать за ней.
Не разворачивая, не разглядывая, Ксюша, называя лишь размеры, накидала себе в сумку женские кожаные пальто и мужские куртки, потом так же помогла и Нине. Нина рассчиталась за кожу и даже забыла в это время, что ей надо в туалет. Появилось ощущение праздника и какого-то подъёма, будто у охотничьей собаки, которая почуяла добычу. С трудом выбирались из толпы. Их несколько раз плотно окружали. Ксюша останавливалась и сказала непонятную фразу.
– Денег нет, товар купили.
– Знакомые? – спросила Нина.
– Да нет, воровки здешние, ходят толпой, я уже знаю их, раз-
говариваю, даю понять, что я их засекла, чтобы время со мной не
тратили. А теперь в туалет.
– С товаром? – удивилась Нина Викторовна.
– А что? Втиснемся. Потом сходим к автобусу, оставим там
вещи, а потом ещё походим, остального наберём.
– Быстро управились, – заметила Нина.
– Ещё довезти до автобуса надо. Вот положим в багаж, тогда
и управимся. Будьте внимательной, с тележки могут вещи стянуть.
Люди, как муравьи, с сумками, с тележками тянулись к автобусам, которых Нина насчитала не меньше сотни. Кемерово, Новокузнецк, Междуреченск, Абакан, Красноярск, Барнаул, Бийск Вот неполный перечень городов Сибири, автобусы из которых приезжали в Новосибирск за товаром. Водители помогали укладывать сумки, набитые товаром, рассчитывали так, чтобы выгрузить потом впереди выходящих.
Деньги ещё оставались. Нина понимала, что одни кожаные
пальто продавать не станешь, для ассортимента взяла тёплые
женские куртки, кофты, жилеты и костюмы. Брала по своему
вкусу, только то, что ей нравилось и только то, что она сама бы
надела и носила, не снимая. Взяла несколько кофточек для На-
талки, выбрала ей зимний красочный пуховичок, но на оптовом
рынке, оказывается, нельзя брать только одну куртку, пришлось
взять несколько размеров. Вначале Нина боялась отходить от автобуса слишком далеко, но потом, посматривая на часы, ориенти-
руясь по вывескам и указателям, успела обежать вещевой рынок
и часть обувного. Обилие товара и возможность всё купить завораживало. Вокруг уже ходили охранники, продавцы возили кофе, пирожки, пирожные, в палатках предлагали плов и шашлыки. Привезла очередную поклажу, сдала водителям, с лёгким сердцем выпила из разового стаканчика горячего кофе, съела копчёный окорочёк…
Страхи улетучились, неприятные ощущения закончились. Она
уже истратила почти все деньги, на остатки купила Наталье пода-
рок – мягкую игрушку – подушку, а себе электрический чайник.
Ровно в одиннадцать выехали со стоянки рынка на автобусе до
отказа набитом людьми и товаром. Сумками теперь заполнили и
багажные отсеки, и заднее сиденье, и даже проходы между сиде-
ньями. Все дружно оказались на месте. По салону разносились за-
пахи резины, клееной обуви, кожаных вещей, съестного, человече-
ского пота, и даже крови. Все эти насыщенные, неприятные запахи
сводили с ума, но, угомонившись, люди стали засыпать и неожи-
данно Нина тоже «отключилась» аж до самой Тальменки – почти
три часа спала. Вновь все сбегали в кусты, зашли в столовую, а
после обеда, тронувшись в путь, водитель вновь включил кино.
Намучившись, Нина то засыпала, то открывала глаза, но это
состояние полуреальности, полусна, опухшее тело и резкие запа-
хи не давали возможности чувствовать себя адекватно. Все погля-
дывали на часы, смотрели на пролетающие столбы с указателями
оставшихся километров и только тогда, когда проехали приго-
родные дачи, все облегчённо вздохнули. До города оставалось
совсем немного. Нина уже ничего не соображала, её состояние
казалось настолько плохим, что хуже некуда. Она, скорей всего,
больше никогда так далеко не поедет. Неужели эти «челноки» на-
столько привычные к таким поездкам, что могли себе позволить
и пошутить, и поговорить, и поесть?
Уже при въезде в город стали выгружать первые сумки, и
Нина удивилась тому, что водители не путают их, знают всех, кто
и где выходит. Торгаши выходили покурить, подышать свежим
воздухом и вдруг Нина увидела, как одну из молодых женщин
вырвало прямо в снег. Вот тебе и раз, а Нина думала, что они
привычные! Сама же она не могла пошевелить ни ногой, ни ру-
кой, с ужасом ожидая, что не сможет выйти, когда подвезут к её
остановке.
Но всё обошлось. С трудом взобралась на свой третий этаж
вместе с сумками на тележке, рухнула на диван, вытянув ноги,
полежала и только спустя час смогла подняться, почистить зубы,
принять душ и выпить горячего кофе. За ночь надо было прийти
в себя, чтобы утром выйти на работу. Денег вложено настолько
много, что Нина начала сомневаться в том, что они вернутся к
ней когда-нибудь. Но торговля наладилась. Теперь кроме двух
столов с мелочёвкой у неё появился ещё один – вещевой и Нина
позволила себе нанять продавцов.
Вот увидел бы Сергей её столы, продавцов, узнал, сколько она
зарабатывала, посмотрел квартиру, в которую купила всё новое.
Интересно знать, где сейчас беженец, что с ним, с его подачи ведь
она и раскрутилась! Она частенько теперь вспоминала Сергея,
будто хотела, чтобы он одобрил её достижения.
* * *
Прошло несколько лет. Нина Викторовна периодически ез-
дила в Новосибирск за кожаными вещами на оптовый подполь-
ный китайский рынок, что показала ей Ксюша, крутилась, как
белка в колесе, доходы увеличивались всё больше и больше, но
ни счастья, ни умиротворения не добавлялось. Вот тебе и свобо-
да, а она привязана ещё больше, работала теперь по пятнадцать
часов в сутки. Часто вспоминала, как начинала с помощью Сер-
гея, считай, с нуля, потому что и у неё, и других людей пропали
и уже никогда не возвратятся вклады – те деньги, которые поло-
жили когда-то в единственный советский Сбербанк. Нет другой
работы, кроме купи-продай, на глазах развалились и производ-
ство, и страна. Появились слова: «братки», «счетчик», «понятия»,
«челноки». В каждой подворотне принимали и продавали цветной металл.
Мошенников появилось – тучи. Законодательство в стране
оставалось прежним, и вся свобода держалась на Указах Ельци-
на. Бандиты зарабатывали свой начальный капитал кто как мог.
Когда стояли огромные очереди за спиртным, её расталкивали
здоровые ребята, закупали ящиками водку по одной цене и потом
перепродавала её в несколько раз дороже. Выживали по-разному, хотя было интересно тем, что телеканалы с утра до вечера вели прямую трансляцию заседаний депутатов. Люди не фильмы по телевизору смотрели, а интервью с политологами и экономистами. Трудно жилось, но все верили, что вот ещё немного, и всё образуется.
* * *
Как-то, попав на крытый рынок, Нина Викторовна не на-
шла Оксанки. Увидела женщину в роговых очках, нехотя подо-
шла к ней, поздоровалась, спросила:
– Не подскажете, где Оксана сейчас работает?
– Оксана умирает. Рак у неё. А ты подругой называешься, и
даже не знаешь об этом!
– Спасибо…, – растерянно произнесла Нина и, несмотря на
занятость, пошла к Оксанке, проведать. Двери открыл молодой му-
жик с испитым лицом – грузчик Генка, и пригласил пройти.
Больная лежала на диване, но не выглядела истощённой или
худой. Нина боялась говорить о смерти, о здоровье, она вообще
не знала, о чём можно говорить с умирающей, которая сама знала,
что скоро умрёт.
Нина села рядом, и лишь смотрела на приятельницу, лихора-
дочно искала тему для разговора. Вспомнила то общее, что свя-
зывало их когда-то.
– А Сергей всё-таки уехал… К дочери или к сыну, или ещё
куда. Я теперь одна, – сказала Нина Викторовна.
– Жалеешь, что уехал? – спросила Оксана.
– Даже не знаю, как сказать. Вначале даже обрадовалась, ду-
мала, что одной будет лучше. Потом Евгений освободился, увидел, что раскрутилась, поначалу стал даже помогать, а потом пьянки, вымогание денег… я так намучилась с ним, думала, что обречена, что наказание никогда не закончится…, но через год Бог забрал его к себе – несчастный случай, током убило. Наталья поступила в Юридический университет, живёт теперь отдельно в Женькиной квартире… Она мне когда-то ставила ультиматум, запрещала, чтобы Сергей у нас жил, – рассказывала она Оксанке всю подноготную, понимая, что лучше будет, если она станет говорить о себе, отвлечёт женщину от грустных мыслей.
Удивилась тому, что перед лицом смерти у Оксаны не было
отчаянья, она спокойно улыбалась, рассказала о том, что квартира
достанется её приёмному сыну, а новый телевизор и мебель она
отдаст Геннадию. И вдруг добавила:
– А ты не убивайся по Сергею, пока вы жили, он всё бегал,
предлагался. Из Барнаула когда вернулся, тоже приходил ко мне. Нина внимательно посмотрела на женщину, поняла, что лгать
той ни к чему и вдруг мысленно пробежала по тому отрезку времени, что жила с беженцем. Ни о чём не пожалела, что о прошлом жалеть? Единственное, если бы знала ситуацию, давно отказалась от него, и сейчас отвлечённо подумала о том, что ей просто не встретился настоящий мужчина.
Нина попыталась оттолкнуть от себя образы когда-то окру-
жающих её людей и неприятные события. Теперь она не хотела,
чтобы ситуация повторилась. Конечно, хорошо видеть рядом лю-
бимого, друга, помощника, который понимал бы её и любил, но
она знала теперь, что близко с подобными мужчинами ей лучше
не связываться, себе дороже будет!
Она уже не вздрагивала от звонков в двери, не оглядывалась
по сторонам, ожидая возможного нападения – теперь и сына не
стало, который в последний год доставлял ей одни только непри-
ятности…
Вскоре умерла и Оксанка, но никто не сообщил Нине об её смерти. Узнала она только потом от того же грузчика…
* * *
За окнами вновь, как никогда, за последние годы свистели
бессчётные, бесконечные снежные метели. Снег заметал дороги,
машины, питерские дома… То подтаивало и появлялись огром-
ные, многокилограммовые сосульки, которые постоянно сбивали
таджики прямо на мостовую, по которым ходили петербуржцы.
Заносило и людей, и дороги. Нина поймала себя даже на мысли: Уж не она ли привезла из Сибири в Санкт- Петербург такую погоду? А в квартире было тепло, светло, тихо… И вдруг Нина Викторовна поняла, что она должна быть, наконец-то, счастлива. Одной ей уютно, спокойно, она может читать свои любимые книги,
смотреть телевизор, ходить в театры, музеи, встречать у себя го-
стей, не опасаясь, что кто-то всех разгонит. И зря она задаёт себе
нелепые вопросы о том, счастлива ли она полностью, комфортно
ли ей в своём одиночестве, живёт ли она полной жизнью? Или
настоящая жизнь для неё закончилась тогда, когда исчезла необ-
ходимость сопротивляться трудностям?
Прошлое – со слезами, обманом и горечью уже не давило, не
обрекало на безысходность. Теперь она живёт в Санкт-Петербурге,
городе своей мечты, городе своего короткого детства, где жила
когда-то бабушка. Жизнь забросила её семью в далекий Сибирский город на целых сорок лет. Брат вернулся в Ленинград после службы в армии. Дети его и внуки родились уже здесь. Наконец, и она смогла выбраться, переехать вместе с дочерью, и волею судьбы попасть в этот сказочный город. Она долго стремилась к свободе, разрывая путы и оковы, и, наконец-то, освободилась, выбралась из плена, попала в независимую от кого бы то ни было жизнь, которая может показаться сродни одиночеству! Но только не ей! За короткое время свободыона успела побывать во многих странах, государствах, и королевствах Европы, на Святой Земле Иерусалима и Вифлеема. Она вырвалась из своего мрачного мирка и увидела огромный Мир! Наблюдая жизнь со стороны, как в России, так и за границей, она испытывала при этом тихую, ни с чем, ни сравнимую радость! Нина ступала по дорогам чужих городов, видела старин-
ные замки, дворцы, современные кварталы, их жителей, которые
были просто людьми со своими желаниями и потребностями, и
чувствовала себя человеком, которому мир старался понравиться.
Она открыла его для себя в новом реальном витке жизни, пони-
мая, что попала в другое измерение.
И всё чаще встречалась с Владимиром. Он жил теперь в Мо-
скве и приезжал к ней на выходные.

Зоя Десятова
О КНИГЕ ЗОИ ДЕСЯТОВОЙ «БЕЖЕНЕЦ»
Слово редактора
История, вернее часть жизни Нины, о которой мы узнали, от-
ражающая переломные 90-ые годы, это – уже История. Автор, как
видно, и ставила своей задачей напомнить, запечатлеть для тех,
кто не смотрит глубоко и далеко, как шла жизнь.
Судьба типична: учительница, чей труд стал не нужен, бро-
сается в омут новых отношений – экономических и, естественно,
личных.
Всё так тяжело ей даётся, непривычно, страшно. Нельзя не
переживать вместе с героиней это «хождение по мукам». Автор
постепенно так завладевает нашим вниманием, что мы восприни-
маем Нину как близкого человека, сами становимся на её место.
Книга Зои Десятовой названа «Беженец», а героиня – жен-
щина, коренная жительница города, где происходят события. И
всё так до боли знакомо: ситуации, типажи, даже перспективы, то
есть порой просто отсутствие их.
Сколько таких одиноких женщин брошено в бушующие вол-
ны новых экономических отношений! Нина в постоянном тру-
де, в борьбе за хлеб насущный, за своих детей, захлёстываемых
этими волнами. Она, отдавшая учёбе немало лет, любящая книги,
романтически верящая в идеальные чувства, вынуждена учить-
ся чему-то совершенно противоположному. В душе самой Нины
появляется какая-то двойственность, она становится уже
другим человеком – агрессивным, расчётливым. По сути – она
сама – «беженец». «С кем поведёшься, от того и наберёшься?»
Нет, этот «беженец», к которому сначала возник у неё интерес, потом жалость, влечение, потом душевное чувство, при поверке жизнью – оказался совершенно чуждым Нине. И она не стала больше обманывать себя.
Всё окружение, повороты событий нарисованы писательни-
цей ярко, выпукло. А в конце повествования всё же брезжит свет,
появляется надежда на лучшее. Нина стоит этого: ведь она из тех русских женщин, на которых держится Россия.
Ирэна Сергеева. Член Союза писателей России,
лауреат премий «Традиция» и им.Н.Заболоцкого
Санкт-Петербургское отделение Общероссийской общественной организации «Союз Писателей Россиии»

Зоя Николаевна Десятова

Роман

Редактор И. А. Сергеева
Корректор Т. В. Сизинцева
Компьютерная вёрстка К. А. Шипулин
Фото на обложке З. Н. Десятова
Издательство ООО «Сезам- принт»
Формат Усл.печ.л. 12.
Тираж
Отпечатано с готового оригинал-макета
в типографии ООО «Сезам-принт»
191119, Санкт-Петербург,
ул. Черняховского, д.51, литер.Г_