Да растудыть, твою, через коромысло

                Глава 1.

      - Кажись, Игорёха, сегодняшнее наше увольнение накроется большущим, медным тазом. Проверять нас будет, не кто иной, как твой “закадычный” друг, лейтенант Семеняго.

      - Вот это совсем хреново! Закон подлости в действии! У меня же сегодня важная встреча назначена. Нет, мне, кровь из носа, надо быть вечером в матросском парке.

     Так два первостатейных старшины, что служили в одной небольшой морской части, обсуждали свалившуюся на них неприятность. А всё началось несколькими месяцами ранее, когда вместо убывшего на повышение замполита, прибыл этот молоденький лейтенант. Скорей всего, попал он в часть сразу после окончания училища.

     У молодого замполита служба только начиналась, а у старшин наших, Игорёхи и Витальки, она к концу подходила. Вот на этой почве и образовался конфликт интересов. Первоклассные специалисты, старшины, мастера своего дела, отличники и т.д. и т.п., подготовившие вместо себя достойную смену, последние полгода, старались больше сачковать, быть подальше от сиюминутной суеты. Занимались втихаря изготовлением альбомов на ДМБ, подгонкой формы одежды, да мало ли дел у годка, кто через 3-4 месяца покинет расположение части.

     И в этот момент появляется новоиспеченный, молодой и амбициозный замполит с фамилией, оканчивающейся на букву О. Началось с малого. Замполит стал замечать, что два друга стали под всякими благовидными предлогами отлынивать от политзанятий. Дальше - больше. Игорь прямо во всеуслышание заявил лейтенанту:

       - Я, к 100-летию Ленина законспектировал 28 работ вождя в надежде получить к моему ДМБ юбилейную Ленинскую медаль. Увы, единственную медаль для матросов срочной службы, дали свинарю, который не законспектировал ни одной работы вождя. Так что, работайте с ним, товарищ замполит, а я политически подкован, дальше некуда.

    Обиду большую затаил на Игорёху замполит Семеняго, взял на особый контроль строптивого старшину. И вроде бы всё по уставу, а чувствовалась, неровно начинает дышать лейтенант, когда в сторону старшины первой статьи Игоря Морозова глядит.

      Когда в части лейтенант обеспечивающим был, то Игорёха и не пытался даже в тот вечер в увольнение идти, заранее зная, что замполит найдет кучу нарушений, чтобы не пустить его в поселок. Но сегодня, во чтобы то ни стало, он должен был встретиться со своей девушкой. Видимо, были у него веские причины, чтобы увидеть ее.

     - Бери, Виталик, ножницы с расческой. Будешь прическу уставную мне делать, а с остальным я уж как-нибудь сам разберусь.

     И вот вечером по громкой связи раздалась долгожданная команда:

   - Убывающим в увольнение построиться на среднем проходе для осмотра.

   Вскоре на проходе выстроилась шеренга из нескольких моряков. На правом фланге стояли наши старшины, причем правофланговым стоял наш  несостоявшийся медаленосец, Игорь Морозов.

     Глаза замполита радостно заблестели. Ужо, погоди! Счас я тебя!

    - Кру-гом!

    - Это он с причесок начал. Ну-ну, смотри внимательно,- Игорёха спиной чувствовал, что замполит стоял позади него. Бояться нечего, Виталька потрудился на славу, фирма веников не вяжет.

    - Кру-у-гом!

    Чтобы не затягивать процесс, замполит решил ограничиться осмотром только строптивого старшины, так сказать, устроить “показательную порку” в назидание другим увольняющим. Пусть знает, что надобно любить и уважать советскую власть, конкретно в данный момент в лице замполита, лейтенанта Семеняго.

    - Приподнять брюки, старшина первой статьи Морозов.

     Ага, хрен ты угадал, замполит,- это в голове у Игорёхи мысли такие звучали. Хочешь убедиться, уставного ли цвета у меня носки, не обрезан ли рант на ботинках, и не изуродовал ли я каблуки, набив набойки и сточив их по бокам малость. Я же говорю, мне край нужно сегодня быть в поселке. Неужели я салабон какой, и мало прослужил, чтобы не учесть, что ты сейчас всячески будешь придираться к моей форме одежды. Да, взял я напрокат, и ботинки уставные у молодого и носки черного цвета раздобыл.

    Но замполит во враж начал входить. Первые неудачи только подстегнули его. Прозвучала новая команда:

    - Показать наличие иголок с белыми и черными нитками

    Шеренга замерла. Такого чуда они еще не видали, чтобы на осмотре в увольнение про наличие иголок спрашивали. Всё, попал Игорёха! Не видать ему сегодня увольнения.

    Моряк снял бескозырку и отвернув дерматиновую полоску внутри ее, сунул беску под нос лейтенанту. Под полоской красовались две воткнутые иголки, с намотанными на них, черными и белыми нитками.

    - Наличие носового платка?

       Вот незадача. И тут облом. Чистый платок в кармане брюк присутствовал. Но замполит был бы не замполитом, да еще с фамилией, оканчивающейся на букву О. Подойдя к Игорёхе вплотную, он своим указательным пальцем дотронулся до тельняшки, стараясь сдвинуть ее вниз. Не сдвигается. Надо тут отдать должное лейтенанту, откуда же он мог узнать или знать, что некоторые моряки делают с боков надрезы на тельниках, чтобы больше было видно их мужественную военно-морскую грудь, а полосок тельника, минимум. Надрезанный кусок тельника убирают внутрь, а на осмотре его временно примащивают на место. Была, одно время, такая мода на флоте, чтобы выглядывала только пара полосок тельника.

   А тут нашему лейтенанту снова не повезло. Делать нечего, придется отпускать старшину Морозова Игоря с товарищами в увольнение.

   А почему же, спросите вы, так стремился Игорёха сегодня в увольнение? И “како-тако” важное мероприятие он боялся пропустить? Дело действительно важное. Сегодня он, вместе с Наташкой, должен предстать перед Наташкиными родителями,  так как родители её изъявили желание  познакомиться с парнем, который сумел вскружить голову, в общем-то, серьезной и умной дочери.

    - Натаха, а кто твои родители, кем работают, чем интересуются?

    - Папа военный, а мама работает в библиотеке в ДОФе. Да ты сам сейчас их увидишь и расспросишь, - девушка загадочно улыбнулась. Хоть и встречались они уже несколько месяцев, но про родителей расспросить как-то времени не хватало.

     Что папа у девушки военный, немного Игорёху напрягло, но в поселке, где всё взрослое население, считай, поголовно военные, было бы удивительно даже, если бы он был гражданским.

    - Лишь бы не оказался таким занудой, как замполит наш, - подумалось парню.

    Неблизкий путь от матросского парка до Наташкиного дома влюблённые шли, кажется, целую вечность, останавливаясь под каждым уличным фонарем, чтоб посмотреть друг другу в глаза, поклясться в любви и скрепить клятву эту крепким поцелуем. Благо, на улице в этот час прохожих было совсем немного, а патрули остались вылавливать подвыпивших моряков на танцплощадке в матросском парке.

    - Ну, вот и пришли. Подожди, не спеши, морячок. Дай на личико твоё гляну, не осталось ли помады на нем ненароком.

    А Игорёк меж тем вытаращил глаза свои на этот угловой дом, к которому они подошли. Он вспомнил, как однажды, идя с друзьями в фотографию, что была неподалеку, проходя мимо этого дома, кто-то обронил, что этот дом зовется “адмиральским”, потому как в нем живет всё командование военно-морской базы.

      Немножко поплохело, противно заныло под ложечкой у нашего влюбленного старшины, но вида старался не подавать. Только на минутку желание рвануть обратно у Игорька возникло, когда в прихожей, куда они вошли, он увидел, висевший на вешалке, плащ.

     Вернее, погон на нем. Одна звезда, не большая, но и не маленькая, да и вида, какого-то затрапезного, не впечатляющего. Но на погоне не было просветов, а значит это не капитан, ранга третьего и не майор.

      А посему, что болван ты, старшина первой статьи, как же ты не допёр сразу, что Наташкина фамилия такая же, как и у начальника политотдела базы, контр-адмирала Борисова.  До сего момента Игорю приходилось общаться с офицерами, звания которых были не выше капитанов 3 ранга, но тут то ситуация совсем другая. Где наша не пропадала! Не на строевой же смотр, в самом деле,  парнишка пришел. Хотя эти смотрины, как и тот хрен, что редьки не слаще.

        - Папа, мама, мы пришли, встречайте гостя!

        Миловидная женщина, войдя в прихожую, приветливо поздоровалась с парнем,  тут же провела в небольшой зальчик, где посредине комнаты стоял круглый стол, а на диване в сторонке, восседал сам хозяин, с газетой в руках.


       - Ну, здравствуй, здравствуй, моряк! Так вот значит ты какой, возмутитель спокойствия некоторых особ женского пола, что во вверенном мне коллективе обитают.
        Пророкотал неожиданно густым басом адмирал. Хотя в гражданской одежде он не вызывал того, что уж тут скрывать, невольного страха, будто пойманного с поличным матросика.

       - Папа! Прошу, не начинай! Опять ты за своё. Лучше свою молодость вспомни, спокойный ты наш.

    - Здравия желаю, товарищ контр-адмирал! Разрешите представиться – старшина первой статьи, Морозов Игорь, прибыл для знакомства с родителями своей девушки. Хотя, признаться, совсем не ожидал, что именно Вы являетесь отцом Наташи. Но это, в принципе ничего не меняет, готов ответить на все Ваши вопросы.

    - Нет, вы только гляньте, каков герой. Прям Македонский – пришел, увидел, победил. Ну, мать, приглашай к столу, удиви гостя своими кулинарными изысками.

     На столе появилась тарелка с румяными пирожками. Баночка варенья к чаю, что уже вовсю кипел в электрическом самоваре, посреди стола.

     Первоначальная скованность у Игорехи прошла, домашний уют располагал к задушевной, откровенной беседе. Вопросы больше задавал адмирал, Игорь отвечал, а женщины внимательно слушали, изредка вставляя свои реплики.

     - Так откуда ты призвался Игорь, где родина твоя малая?

     - Родился и вырос я на Алтае, так коротко мы называем свой Алтайский край, в котором больше пятидесяти районов, плюс Горно-Алтайская автономная область. В небольшом селе, затерявшимся в алтайских горах, недалеко от монгольской границы.

      Лицо адмирала вдруг стало каким-то задумчиво-отрешенным. Он замолчал, уставившись в блестящий бок самовара, будто что-то пытался там разглядеть. Наконец заговорил.

      - Во время войны, я, молодой тогда лейтенант, командовал бронекатером на Дунае. Доставалось нам тогда здорово, лиха хватили сполна. Частенько вспоминаю свой экипаж, скольких парней мы тогда потеряли, война давно прошла, а иногда так явственно вижу их лица.

     - Вот ты сейчас про свой Алтай говоришь, а я ведь парней с твоего края еще по той проклятой войне знаю. Был у меня на бронекатере рулевой, бесстрашный краснофлотец, из каких передряг мы выбирались, лишь благодаря его умению и смелости. Но угодил снаряд немецкий в наш катерок, половину экипажа убило, а вот рулевого нашего так и не могли отыскать. Ни живого, ни мертвого. Смыло, видать, волной дунайской, за борт. Фамилию его даже помню до сих пор. Атайкин. Царство ему небесное.

     - А рулевого, случайно, не Егором ли Федоровичем звали-величали?

     Теперь настала очередь опешить адмиралу.

     - Точно, именно так его и звали. А ты откуда….

     - Так, товарищ адмирал, это же дядька мой родной. Брат мамкин. Живой он тогда остался, подобрали его в воде матросы с другого катера. В госпиталях провалялся долго, так и не попал больше на войну. Он и сейчас живой, в деревне нашей живет. Из-за него и я на флот пошел служить.

     - А я, пенёк старый, всё никак не могу сообразить, кого же твоё обличье мне так здорово напоминает. Конечно же, ты – вылитый Егор Атайкин!

     Боже мой! На адмирала после этих слов, без сострадания нельзя было смотреть. Можно было представить, что творилось в голове у старого моряка. Буря эмоций и чувств, роем проносились в его голове. Новость, сказанная моряком, вероятно, была сродни тому снаряду, что попал тогда в их катер. Немного успокоившись, адмирал и старшина поочередно пытались что-то рассказывать, зачастую перебивая друг друга. Адмирал вспоминал истории из войны, Игорь рассказывал о послевоенной жизни дядьки. Матери с дочкой оставалось только слушать их, переводя взгляды с одного собеседника на другого.

     За воспоминаниями и разговорами совсем упустили, что время увольнения старшины первой статьи Морозова заканчивается, уже через тридцать минут. Игореха поспешно вскочил из-за стола, надеясь, что крупной рысью ему удастся добежать до части. Хотя уже представлял, с каким злорадством замполит Семеняго посмотрит на часы в момент его появления на КПП.

     - Сиди спокойно, моряк. Сейчас вызову машину свою, доедешь с комфортом. Это же я виноват, что задержал тебя со своими расспросами о дядьке твоем. Значит, договорились. Ты пишешь ему письмо, всё сообщаешь, а уж потом мы с ним договоримся о нашей встрече. А что она состоится, я нисколько не сомневаюсь. Ну вот, уже и машина подошла. До свидания, моряк. Хорошего парня дочь наша выбрала, скажу тебе по секрету.

      Когда, разрезая светом фар, ночную мглу, адмиральская машина остановилась у ворот части, из КПП пулей выскочил лейтенант Семеняго, на ходу поймав слетевшую с головы фуражку. Услужливо встал у дверцы, дожидаясь, когда выйдет адмирал. Передняя дверь открывается, рука лейтенанта взлетает к виску для отдания чести и медленно опускается.

      Из машины вылез улыбающийся Игорёха.

      - Вольно. По случаю, вот попутку пришлось поймать, товарищ замполит, чтоб из увольнения не опоздать. Вас не хотелось расстраивать.

     Сдав увольнительную записку, оставил бедного лейтенанта в сомнениях и полном раздрае. И сам Игореха еще долго не мог уснуть в своей постели, раз, за разом  прокручивая в голове прошедший вечер, всё еще не веря, что такое может в жизни случаться.

      Прошел месяц. В часть, где служил Игорь Морозов, по случаю принятия присяги молодым пополнением, приехала группа старших офицеров из штаба, во главе с контр-адмиралом Борисовым. После торжественных мероприятий, когда офицеры уже направлялись к своим машинам, к адмиралу подбежал Игорь и, отдав честь, попросил разрешение обратиться.

     Получив добро, передал ему пару фотографий и письмо от бывшего рулевого. Адмирал тут же, прямо на плацу, прильнул к фотографиям. На одной, он, молодой лейтенант, стоял в обнимку со своим рулевым, на палубе их бронекатера. На второй, Егор Федорович Атайкин, постаревший, но вполне узнаваемый, уже в дни настоящие.

     Не сдержав своих чувств, донельзя растроганный адмирал, крепко прижав к своей груди моряка, прошептал:

     - Ну, теперь, сынок, нам надо всем непременно встретиться. Причем, на твоей малой родине, на Алтае. Так я Егору и напишу сегодня.

     А плац недоумевал. В большом неведении находился и замполит Семеняго, во все глаза наблюдавший за сей картиной. Ну и ладно. В этой истории переплелось всё личное. От безобидных смотрин, до весточки от своего фронтового товарища, считавшегося все эти годы погибшим в водах Дуная. А то ли еще будет, когда они, наконец-то встретятся. Что ж, поживем, увидим.

 
             А в это время на Алтае бывший рулевой бронекатера, Егор Федорович Атайкин, был взволнован не меньше своего командира, известием, что тот жив, здоров и даже продолжает служить на Тихоокеанском флоте. Особенно после того, как получил он письмо от адмирала. Воспоминания о той страшной войне с новой силой нахлынули на бывшего краснофлотца.

       Бывало, проснется Егор среди ночи, тихонечко, на цыпочках, чтоб не разбудить жену, выйдет в ограду, сядет на чурку, достанет папироску, и закурив, вновь и вновь предается воспоминаниям. А утром, вдруг, ни с того, ни с сего, начал рыться в верхнем ящике комода, где лежали конверты с письмами, открытки поздравительные, что пришли в этот дом за все последние годы.

       - Ты чего это, отец, ни свет, ни заря, шебуршишь там? Али потерял чего?

       - Да вот, мать, хочу найти письмо от однополчанина, что воевал вместе со мной на Дунае.  Я не раз рассказывал тебе про него. И живет то он в соседнем районе, совсем рукой подать, а вот с войны так и не удосужились с ним повидаться. Козлов Николай Никитич, звать, величать его. Он в том письме номер телефона своего черканул. Если найду, то надо до почты потихоньку дошкандыбать, да позвонить ему. Ежели, живой еще.

       - Типун тебе на язык, старый. Он еще нас переживет, особливо после слов то, твоих. Да куда ты смотришь? Вот письмо его.

      Утром, в небольшой комнатке сельской почты, появился сухонький мужичок, с палочкой в руке.

      - Здравствуй, красавица! Помоги мне, Надюшенька, дозвониться вот до этого человека. Край нужно мне с ним переговорить.

      - Счас, Егор Федорович, попробуем. Ну, вот, пожалуйста, говорите.

     После первых, “кто”, “откуда”, “как жизнь молодая”, Егору, наконец, удалось сообщить новость об их бывшем командире.

     - Ты вот что, Егор. Давай сделаем так. Дня через два, я буду в твоей деревне, вот тогда встретимся и всё досконально обмозгуем.

     Через два дня, старые вояки, сидя за столиком в черемуховом садике, бурно обсуждали, “что такое не везет и как с ним бороться”. Горячие речи бывших краснофлотцев прерывались лишь на опрокидывание очередной стопочки, с последующим громким кряканьем и хрустом огурчика малосольного.

       Посиделки фронтовиков затянулись до позднего вечера. Но, не зря, знать, сидели мужики так долго в садике. Егор и Николай, окончательно и бесповоротно, решили сами ехать к своему командиру на Дальний Восток, не дожидаясь его приезда к ним. Адмиральские обещания, она ведь вишь,  какая штука. Сегодня пообещал, а назавтра дан приказ ему в другую сторону. Хватило мужикам всего лишь одной бутылки беленькой, чтоб все нюансы будущей поездки были согласованы и скреплены крепким рукопожатием с троекратным поцелуем.

      Поездку договорились держать в строжайшей тайне, как от самого адмирала, так и от племянника Егора, первостатейного старшины Игоря Морозова. Как им действовать на месте, старые вояки “будут посмотреть” по сложившимся обстоятельствам.

      И вот ярким, летним, дальневосточным утром, в вагоне поезда, где ехали ветераны-катерники, раздался голос миловидной проводницы, что всегда с неизменной улыбкой приносила им в купе чай с сахаром:

      - Уважаемые пассажиры! Наш поезд прибыл на конечную станцию. Просьба при выходе не забывать свои личные вещи. До новых поездок.  И всего вам самого доброго.

     На привокзальной площади стояло несколько “Волг” с черными шашечками на салатных боках своих. Мужики подошли к крайнему таксомотору.

     - Привет, командир! Не откажи в помощи. Нужно нам в несколько мест попасть, значитца, придется немного покататься. За деньги не волнуйся, не будешь наглеть – заплатим достойно. Сначала в гостиницу, затем в магазин, а напоследок к дому “адмиральскому” подвезешь, где ваше командование флотское живет.

       Услыхав про последний адрес, у молодого таксиста отчего-то пропало желание торговаться и набивать себе цену. А ну их, этих стариков. На лбу ведь не написано, кто они на самом деле, а вот под фанфары загреметь можно  запросто.

       Утопающий в зелени поселок, поразил Егора и Николая идеальной чистотой на главной улице, по которой они ехали. Электрические столбы вдоль улицы были украшены флагами, кое-где висели растяжки через дорогу, но далеко еще, никак не прочитать, что на них написано.

       - А что у вас за праздник, командир? Вроде майские, то, уже давно прошли.

       - Ну, вы даёте! Вы откуда свалились, старче? Ведь завтра День Военно-Морского флота СССР! Может, краем уха, довелось вам слышать о флоте таком?

       Это им то, прошедшим в рядах славного ВМФ, суровую годину войны, посмели задавать такие бестактные вопросы. И кто? Какой-то таксист, сопливый.

     - Ты, чилим, говори, да не заговаривайся. Сам то, салажонок, где служить изволил, в каких войсках? – неожиданно вспылил Николай Никитович.

     Обиделся парень, зашмыгал носом. Вот скажи им сейчас сущую правду, что служил то он здесь, только, хоть и носил погоны черные, с буквами ТФ на гимнастерке, но был всего лишь военным строителем. Стройбатовцем, если по-простому.

     - Да, ты парень, не обижайся на нас. Мы ведь последние три десятка лет далековато от морей-окиянов жили. Нам простительно. А что такой праздник завтра, так это  хоть и неожиданно, но очень даже кстати! Скажи, Егор Федорович?

     В небольшой поселковой гостинице, девушка-администратор вручила алтайским гостям ключи от  двухместного номера на втором этаже, а это уже как гора с плеч. Есть, где головушки свои приткнуть ближе к ночи.

     Заехали друзья и в магазин Военторга, где в советские времена можно было купить почти всю флотскую амуницию. Посовещавшись у прилавка, мужики купили себе по бескозырке, с белым верхом, ленточками и звездочками. Покрасовались поочередно у зеркала. Продавщицы, те сразу смикитили, что не впервой, в жизни своей, сей головной убор они к голове своей примеряют.

        Егор, тот по уставу, на палец от брови, и всенепременно ребром ладони звездочку не забыл пощупать, ровно ли по центру сидит. А, Николай, тот сразу беску свою на затылок и подмигивает заговорщески изображению своему, рожи ему всякие корчит. Мол, а что? А мы еще очень даже ничего. Да если еще к тёплой печке  нас прислонить. Видать, у алтайцев уже созрела задумка, как будет проходить их первая встреча с командиром, коль бескозырки понадобились.

     - Теперь давай, шеф, вези нас к “адмиральскому” дому, затем обратно в гостиницу и мы распрощаемся с тобой на сегодня.

    У означенного дома, мужики вышли из такси, прошли во внутренний дворик, огляделись там, посовещались немного, присев на лавочку. Видимо, договорившись окончательно, довольные, сели в такси и укатили  в гостиницу.

      Пообедали там же, на первом этаже. Повалялись, малость, на своих скрипучих кроватях, пытаясь вздремнуть, а ближе к вечеру парочка вновь двинулась к адмиральскому дому. Пешим ходом, благо недалече. Улицы поселка заметно оживились, матросы, офицеры в белых чехлах на бескозырках и фуражках, казалось, сделали улицы эти гораздо светлее. Смеющиеся девчонки, стайками выпрыгивали, из останавливающихся на остановках, рейсовых автобусов, и бегом в матросский парк, где уже вовсю гремела музыка местного духового оркестра.

     - Слушай, товарищ старший краснофлотец Атайкин, а не припозднились ли мы с визитом к командиру нашему. Сдается мне, он уже давно дома, и чай свой вечерний допивает с булочками.

      - Совершенно от жизни флотской отстать изволили, краснофлотец Козлов. Наш командир сейчас к вашему сведению, не какой-то вам задрипанный, рядовой политработник, а контр-адмирал, целый начальник политотдела военно-морской базы. А сегодня у него, я так мыслю, очень напряженный день, накануне такого праздника. Собрания и заседания разные. Я вот что думаю, как бы нам сейчас не встретить раньше времени, племянника моего, Игоря. Ведь должен, паренек алтайский, тоже в увольнение сегодня рвануть. Может где-то здесь рядом, со своей невестой, шлындают. А девушка то, ты сам знаешь, чья дочка.

      За разговорами мужики не заметили, как подошли к “адмиральскому” дому. Сели на знакомую скамейку во дворе, закурили.

     - Слушай, Федорович, ты вот как мыслишь, узнает нас командир после стольких лет разлуки? Обличьем то своим, мы, я так думаю, изменились чуток.

     - Вот сегодня и посмотрим. Меня то, должон наверняка признать, я ведь ему карточку свою высылал с письмом к племяннику. А тебя едва ли, ты ведь  в башне своей безвылазно просидел на бронекатере, где тебя ему запомнить. Да, шуткую я так! Смотри, какой обидчивый!

        На дворе стало понемногу темнеть и друзья уже стали всерьёз сомневаться, в реализации  задуманного ими плана встречи, как у дома остановилась черная “Волга”. Попрощавшись с водителем, пассажир неторопливо зашагал к подъезду.

     - Егор, ты чего притих? Наш это командир, или другой, какой адмирал? Может у них тут этих адмиралов, как не… Короче, пруд пруди, - это комендор Козлов рулевому Атайкину в ухо шепчет.

    - Да хрен его знает. Я ведь тоже его только на фотке видел. Вроде он. А может и не он. Ну, давай начинай. А то сейчас в дом зайдет, и будет нам - здравия желаю, с большим прибором в придачу.

      План встречи с командиром составил Николай Никитич, еще, когда в поезде ехали. Он вспомнил, как их командир, лейтенант Борисов, со смеху закатывался, когда в часы затишья, земляки начинали меж собой разговаривать. Он им признавался, что в жизни своей, таких слов сроду не слыхал. И частенько переспрашивал, что то, или иное слово означает. Повторял их, будто заучить на всю жизнь собирался. Вот и захотелось Николаю проверить, помнит ли командир, где он впервые услыхал словечки эти, от кого, и при каких обстоятельствах.

     - Ну, давай, Николай, мели, чо ни попадя. Посмотрим, как твой план сработает. Только погромче говори, может он глуховатый, как и мы с тобой.

       - Эх, и на кого самустился я! Вертихвостка ты и есть вертихвостка! Ты это куда накопытилась, вся така начепурена? А мамон то, батюшки свет, какой отрастила! Страмота! Тебе бы литовку в руки, и куды с добром. Ни кака мошкара тебя кусать не станет. Вот и наяривала бы там. И хаять тебя некому было бы. И не кособенься мне тут! Вишь ты, не ндравится ей, правда глаза колет.

      По мере того как Николай выкрикивал эту ересь, адмирал замедлял свой шаг, но как воспитанный и культурный человек, продолжал тихонько идти дальше, даже не оборачиваясь на говорившего. Пришлось Егору прийти на помощь земляку.

       - В стайке одна яловая коровенка стоит, одни мослы, худоба, одним словом, да супоросная свинья в придачу. Да на седале пара курчонок облезлых. Чуть совсем не забыл про имана с иманушкой. Откель тут богатым быть. А в фатере одни метляки, да мизгири ползают, тинёты по углам, мухота кишмя кишит. Лопоть грязная, рваная, висит на гвозде.

    Адмирал уже собрался входную дверь открывать, как друзья, не сговариваясь, враз прокричали:

    - Да растудыть твою через коромысло!

     Это “через коромысло” как пароль заветный, заставил адмирала резко повернуться и подойти к сидящим. “Через коромысло” только двое могли на его катере посылать нерадивых.

     - Добрый вечер, уважаемые незнакомцы! Чьи, же вы хлопцы будете, и откуда вам известны эти алтайские словечки, что вы сейчас произнесли?   

   Ага, значит, настала пора переходить к следующему этапу. Друзья  встали со скамьи, театральным жестом накинули на головы, вытащенные из пакета, бескозырки и Егор Федорович лихо отрапортовал.

     - Товарищ командир! Личный состав бронекатера полста пять бис построен. В строю, рулевой катера, старший краснофлотец Егор Атайкин и комендор носового орудия, краснофлотец Николай Козлов.

     И совсем по домашнему, добавил:

    - Мы приветствуем тебя, дорогой наш командир. Как  долго же мы с тобой не виделись. Сколько воды то утекло с той поры. Извини за балаган, командир, вот захотелось нам проверить, способом таким дурацким, вспомнишь ли  нас, своих алтайских балагуров.

   - Ребятушки мои! Да что же вы со мной делаете! Ведь так можно и до инфаркта довести старика, - адмирал без сил плюхнулся на скамейку.

       Жена адмирала, обеспокоенная долгим отсутствием мужа, выйдя во двор, увидела необычную картину. На скамье, обнявшись, сидели три немолодых человека, посередине ее муж, контр-адмирал, Аркадий Михайлович Борисов. Прижались мужики своими седыми головами друг к другу, плечи у всех содрогались от беззвучных рыданий. Мужчины, ничуть не стыдясь, слез своих, натуральным образом, плакали.

       А потом в адмиральской квартире, уже далеко за полночь, продолжались воспоминания бывших катерников. На столе красовались подарки, что привезли мужики своему командиру. Сало двух сортов, соленое и копченое. Алтайский, пахучий мед, с пасеки бывшего комендора Козлова, варенье из полевой клубники, переданное матерью Игоря, от которого Лидия Алексеевна, именно так звали жену адмирала, была просто без ума. И видя, что Егор хочет вопрос задать, да не насмелиться никак, умная женщина сама пришла ему на помощь.

     - А дочка наша, Наташа, сейчас в краевую столицу уехала по делам своим. У них с Игорем, племянником вашим, всё хорошо, возможно в скором времени мы еще и породнимся с вами.

    Несмотря на все уговоры, земляки, ни в какую, не захотели оставаться на ночь в просторной адмиральской квартире. Договорились, что утром адмирал сам заедет за ними в гостиницу и оттуда прямиком на парадный пирс.  А пока комендантский уазик, рассекая фарами ночную тьму, доставил дорогих гостей прямо до дверей их нового места обитания.

     Утром, меж друзьями произошел разговор на повышенных тонах. Теперь кипятиться начал Егор Федорович.

     - Николай! Ты пошто, такой поперешный, то! Ну, ты же сам, дома еще, когда у меня под черемухой сидели, самустил меня взять с собой награды наши. Мол, вдруг придется с командиром сфотографироваться. А без наград будем, мол, стоять рядом с ним, как бедные родственники, его позорить. Говорил? А сейчас, с чего это вдруг, заартачился? Прикручивай скорей ордена свои, пока командир не приехал. Сегодня, самый, что ни на есть, повод нам фотографироваться на память.

      Когда бывшие катерники вышли к подъехавшей за ними “Волге”, у стоявшего рядом адмирала, фуражка сама по себе вдруг стала съезжать на затылок.

     - Ёк, макарёк! Вот это иконостасы! Да вы когда, мои родненькие, столько орденов то успели заслужить?- притворно удивился адмирал.

     - Ты,  командир, на свой иконостас со стороны глянь. Небось, сюртучок то к земле тянет, когда все свои регалии нацепишь. А про нас, что теперича говорить. Вот повоюй с таким командиром, как нам пришлось. Тогда не будешь спрашивать, откуда орденов столько, - парировал Егор.

     На потертых пиджаках алтайских ветеранов, золотом и серебром блестели не менее трех орденов у каждого, не считая множества медалей. Разные ордена. Если у одного орден Славы, у другого орден Отечественной войны, если орден Красной звезды у одного рубиновым цветом горит, на груди  другого ветерана орден Красного знамени красуется. И у обоих ветеранов на груди истинно флотские медали. Это медаль Ушакова, с якорями и цепочками, что ценится среди моряков не меньше, чем медаль За отвагу.

    Бухта, со стоящими, в строгом парадном строю,  надводными кораблями и подводными лодками, очень впечатлила наших ветеранов, сидящих на почетных местах, куда их усадил адмирал, исчезнувший куда-то, по своим важным, неотложным, политическим делам.

    Командир базы, тем временем, на своем командирском катере, объехал с поздравлениями весь строй кораблей и лодок. Затем начались различные представления. Подводная лодка, неожиданно всплывшая из глубин морских, реконструкция подвига краснофлотца Вилкова, повторившего подвиг Матросова на Курилах, Нептун со свитой, соревнование на шестивесельных ялах и многое, многое другое. А когда прошли по бухте ракетные катера, оставляя за собой пенящие буруны, восторгу земляков, казалось, не было предела.

     - Егор, глянь-ка вон в ту сторону. Видишь, морячок  пялится на тебя, я давно за ним наблюдаю. Прям, глаз не сводит. Случаем, не племянник ли твой? Немудрено, если он. Думает наверняка, ну надо же, как вон тот дряхлый старикашка, что сидит на почетном месте, так похож на моего алтайского дядьку Егора. Правда весь в орденах и медалях, а так, ну прям, копия, ни дать ни взять.

      - Ну и балабол, же ты, Николай. На себя лучше посмотри, чудо гороховое.

      - Увёл какой-то лейтенант твоего неопознанного племянника, не успел показать тебе его.

       Наконец, контр-адмирал Борисов, смог оторваться от своих политических обязанностей и присоединиться к алтайским гостям. Глядя на морскую гладь бухты, на замершие, в строгом парадном строю, корабли и подводные лодки, воспоминания ветеранов возобновились с новой силой.

      - Командир, надо бы встречу как-то организовать с племянником моим, зятем твоим будущим. Вон у Никитича давеча подозрение возникло, что один моряк издали очень уж пристально рассматривал меня, как бы это не он был.

     - Что, и не подошел поближе, чтобы удостовериться?

     - Не успел, видать. С каким-то лейтенантом вдвоём ушли. Да и какому дураку может прийти в голову, что я, Егор Атайкин, сижу вот здесь с вами. За тыщи вёрст от родного дома.

     Поразмыслив чуток, адмирал произнес:

     - Скорей всего, он с замполитом своим, лейтенантом Семенягой, ушел. Вот его мы и озадачим с организацией вашей встречи с Игорем.

    На следующее утро в кабинете замполита, по фамилии Семеняго, раздался телефонный звонок.

   - Это из политотдела базы. Вам надлежит сегодня, в девятнадцать ноль ноль, организовать и провести встречу личного состава части, с двумя бывшими краснофлотцами, ветеранами Великой Отечественной войны. Обеспечьте стопроцентную явку всех свободных от вахт и нарядов моряков. Гостей доставят к назначенному времени в часть на автомобиле политотдела. Вопросы?

    - Вопросов нет. Есть, провести встречу с ветеранами войны.

    Вечером, в зрительном зале  клуба части, не было ни одного свободного места. На пустой сцене стоял стол, покрытый красным кумачом и три стула. Замполит Семеняго дежурил на КПП части, чтобы достойно встретить и сопроводить гостей, к месту предстоящей встречи.

     И вот, дверь в зрительный зал открывается, шум  моментально стихает, первым на сцену поднимается лейтенант, за ним, два алтайских ветерана. Замполит Семеняго  знает свое дело туго, хоть и молодой совсем. Усадив гостей за стол, бегом к трибуне, чтобы начать действо. И тут на весь зал раздаётся:

      - Обалдеть! Уснуть и не проснуться! Дядька Егор! Ты ли это! Или мне уже мерещится!

      Обалдели, поголовно все! В зале обалдели, но в первую голову, обалдел замполит Семеняго. Он ведь еще и слова не успел вымолвить, так и остался, бедолага, стоять с открытым ртом за трибуной.

      А на сцене племянник с дядькой Егором, и попавшим ему под руку, дядькой Николаем, и обнимались, и целовались, пока, очухавшийся замполит, не усадил возмутителя спокойствия между земляками. Бурные овации в зале стихли, вечер потёк в надлежащем русле.

    Незаметно подошла к концу неделя пребывания алтайских ветеранов в гостях у своего бывшего командира, контр-адмирала Аркадия Михайловича Борисова. Это сейчас он адмирал, а тогда, будучи молодым лейтенантом, командуя бронекатером на Дунае, он со своим экипажем, изрядно попортил кровушки супостатам.

    А в последний день их пребывания, адмирал преподнес им, поистине царский подарок. Забрав с гостиницы гостей, он привез их в расположение бригады ракетных катеров, чтобы показать, какие катера сейчас в Военно-Морском Флоте стоят на вооружении. Молодой командир катера, но уже капитан 3 ранга, любезно провел гостей по кораблю, ответил на все вопросы ветеранов. По лицам гостей было видно, что показ и рассказ, очень даже впечатлил мужиков алтайских. Боже, это сколько же свободных ушей надо найти по приезду, чтобы всё это им рассказать. Ладно, это их проблемы.

     Вечером, на перроне железнодорожного вокзала, стояла небольшая группа, знакомых нам людей. Адмирал Аркадий Михайлович с супругой Лидией Алексеевной, два алтайских гостя, Егор Федорович и Николай Никитович. Молодая парочка, Игорь и Наташа, успевшая, в самый последний момент, познакомиться с гостями.

     - Большущее спасибо за ваш приезд, друзья! Теперь обязательно ждите нас, на следующий год, на вашем благословенном Алтае. Как говорится "Да растудыть твою, через коромысло"! Вроде правильно сказал.

     - Ты, глядикося! Командир, то наш, как заговорил! Значит, точно приедет!

   Вот и поезд подошел. Напротив наших героев остановился вагон. С флажком, в дверях стояла знакомая, миловидная девушка. Значит, чай с сахаром и неизменной улыбкой, нашим мужикам будут и на этот раз.

                Глава 2.

    Вот и год минул с той незабываемой встречи, двух алтайских фронтовиков-катерников, со своим бывшим командиром, во время войны лейтенантом, а в сию пору, уже с контр-адмиралом, Аркадием Михайловичем Борисовым. Вроде и срок то, всего ничего, а событий за этот год случилась целая уйма. А самое важное из прошедшего годика, это окончание военной службы нашего прославленного адмирала.
 
         С торжественными речами, подарками и букетами цветов, проводили сослуживцы своего начальника политотдела базы, на заслуженный отдых. Думаете, неожиданно совсем, как снег на голову, свалилось это известие об отставке на Аркадия Михайловича? Да нет, конечно. Ждал он его, но всячески старался отгонять мысли о пенсии своей скорой. Не представлял адмирал, какой может быть его жизнь без любимого военно-морского флота, которому отдал, считай, всю жизнь свою сознательную.

       - Встречай, Лидочка, своего Аркашу. С сегодняшнего дня – я сугубо гражданский человек. Знаешь, Лида, что я подумал сейчас, пока не спеша, пешочком шел до дома. До чего же чудная штука – жизнь наша. Ведь ты, моя родненькая, с девчонок, с замужества, всю свою жизнь видела меня только в погонах. С лейтенантов расти, мы с тобой, голубка моя, начали. Глядь, потихоньку и до контр-адмирала вот доросли. Теперь же я, в свою адмиральскую форму, только в особо торжественных случаях облачаться смогу. Ума не приложу, как теперь без погон моих адмиральских, жить станем? Ну, вот скажи мне на милость, как я должен теперь командовать Вами, дорогая Лидия Алексеевна?

      - Как-как? А вот - никак! Да, да, мой дорогой адмирал!  Как говорится – теперь слазь, переменилась власть! Придется тебе под старость лет походить под моим началом. Вот уж когда отольются кошке мышкины слёзки! Надо прочувствовать, так сказать, на своей шкуре, каково это быть подневольным человечком. Ну, ладно, шутки в сторону. Не кисни, адмирал, что ты нос то свой сразу повесил. Ты даже представить себе не можешь, Аркаша, какая прекрасная жизнь нас впереди ожидает!

          Правда, еще ни сам Аркадий Михайлович, ни Лидия Алексеевна, до конца не определились, как и где будут жить они на пенсии. То, что надо уезжать с последнего места жительства, куда-нибудь поближе к теплу, из этих северных, дальневосточных краёв, это решено. Только вот куда именно? Пока вопрос остаётся открытым. Время есть еще, из квартиры не гонят, значит, определятся потихоньку и с жительством своим дальнейшим.

      - Слушай, мать. Пока суть, да дело, позволь задать тебе вопрос деликатный. Скажи, мы год назад обещали нашим алтайским друзьям нанести ответный визит на Алтай? Обещали. Так в чем же дело? Значит собираемся и едем. Время для поездки сейчас самое подходящее. Причем, не думаю, что надо эту поездку нам широко афишировать. Сделаем примерно так же, как мои алтайские катерники. Да растудыть их самих, через то же коромысло. Смотри-ка, это ж надо, как крепко засела в головушку мою эта белиберда. Ведь с самой войны это чертово коромысло в ней сидит.

      Надо признаться, что не впервой заходил у адмирала с женой разговор о поездке на Алтай. Все всегда были только – за! Против и воздержавшихся не было, потому, как этот последний год они только вдвоем и жили. Дочь Наталья как поступила, так и продолжает учиться в институте в краевой столице. Говорит родителям, что последние месяцы учится там. Вот сдаст все зачеты с экзаменами и со следующего курса переведется в один из алтайских вузов. Чтобы рядом быть со своим женихом, Игорем. Значит и им пора  подтягиваться поближе к детям.

        А Игорь, так этот парень после демобилизации, развил в своём селе такую кипучую деятельность, что всё село “на ушах” стоит. Строит дом себе, чтобы было куда привезти и привести свою невесту, будущую жену, Наталью, свет, Аркадьевну. Считай, вся родня, бригада целая набралась, усердно трудятся каждый день на строительстве. Топоры, пилы, молотки стучат, визжат с раннего утра и до позднего вечера. Хороший дом должен к зимним холодам получиться. Место красивое для него выбрали. Да и проект интересный. Даже Наталья в выборе места  принимала участие. Приезжала на несколько дней в село. Ни-ни! Пока, как бы, на смотрины только.

     - А мы, отец, не заблудимся с тобой на Алтае? Сами найдём дорогу, без  помощи Егора и Николая? А то завезут нас лихие люди куда-нибудь в глухомань и бросят медведям на съеденье.

     - Что-то совсем не узнаю я тебя, Лидия Алексеевна. С каких это пор ты у меня трусихой стала? Не замечал такого за тобой ранее. Придется мне кортик морской с собой прихватить, если что, им отбиваться буду. Я кортиком, ты же, благим матом кричать. До медвежьей болезни постараться довести несчастного.

     - Господи, да шучу я.

     - Так и я, вроде как тоже подшучиваю тебе.

       Ехать на Алтай супруги Борисовы решили поездом. Спешить некуда, свободного времени нынче через край у них, аж самим не верится. Самолет отмели сразу. Это раньше в отпуска они на нём на запад спешили. Побольше, да подольше успеть, тела свои белые, со всех сторон южному солнышку подставить. Да в море вдоволь, до одури накупаться, чтобы до следующего раза хватило.

     Билеты приобрели в купейном вагоне на нижних местах. Верхние, заняли парень с девушкой. Сразу видно – безнадёжно влюблённая парочка. Старались ни на минуту не отпускать друг дружку из вида. Большую часть времени проводили не в купе, а стоя у окна в коридоре. Обнявшись и такое впечатление, что никого вокруг себя не замечали.

      В первые сутки Лидию Алексеевну их долгое отсутствие сильно волновало. Уж не отстали ли они от поезда, выскочив на станции и не успев обратно заскочить. Выглянет в коридор – да нет, на месте попутчики. Стоят у окна своего, прижавшись, друг к другу. Улыбнется, будто вспомнив чего-то, да и  тоже, будто невзначай, прижмется к своему адмиралу. Пусть и отставной он сейчас, но ей такой даже милее и роднее, без службы своей повседневной.

      Новосибирский железнодорожный вокзал покорил адмирала и его супругу своей мощью, красотой и изяществом. О чем не преминула сказать Лидия Алексеевна, бывший библиотекарь.

      - А я, когда-то, давным-давно читала, что этот крупнейший вокзал, занимает по величине второе место в Союзе.

     - И кому же первенство принадлежит? – поинтересовался адмирал.

     - Казанскому вокзалу в Москве. Вот насчет красоты затрудняюсь сказать, какому вокзалу отдается предпочтение.

     На привокзальной площади скопление машин с шашечками. Таксисты, народ ушлый и скромностью никогда не отличались. В Новосибирске, особенно. Нагловатые сплошь, одним словом. Они сразу приметили, что вот с этой интеллигентной, представительной пары, можно запросто “срубить неплохие бабки”. А тем-паче узнав, что их совсем не интересуют поездки по городу, а конечным пунктом является старинный купеческий город Бийск, чуть ли не драку, меж собой учинили, услуги свои предлагая.

     - А что, мать, может и правда, воспользуемся услугами такси. Всё равно ждать нашего поезда надо несколько часов. А тут мы  благословенный Алтай будем обозревать из окон автомобиля с любой стороны. Да и водитель сгодится вместо экскурсовода. А во что встанет нам эта поездка, уважаемый?

    Это Аркадий Михайлович спросил у таксиста, который почему то не кричал, себя предлагая, а просто стоял в стороне и наблюдал за происходящим. Не молодой. Может чуть младше нашего адмирала. Озвученная цена неприятно резанула слух адмиральский, но всё же она была гораздо ниже, чем предлагали другие. Почему?

     - Потому, как я сам бийчанин. Клиентов в Новосиб привез, теперь домой надо возвращаться.

     - Ну, что же. Мы согласны. Да, Лидия Алексеевна? Тогда сумки в машину и вперед!

     Изрядно попетляв по городу, “Волга” выскочила наконец на простор. По обеим сторонам трассы  простирались безбрежные поля колосящихся хлебных злаков, кукурузы и гречихи. Почти в каждом поле вкрапление березовых колков, придающих этим полям особый шарм и красоту. Супруги Борисовы, сидящие рядышком на заднем сиденье, без устали не переставали восхищаться, проносящейся мимо окон, пока еще новосибирской природой.

       Иногда Аркадий Михайлович, когда хотел задать очередной вопрос водителю, всякий раз натыкался на его пристальный взгляд в зеркальце заднего вида. Ну, мало ли что, может это такая привычка у таксистов, пассажиров своих изучать, глядя в зеркало. Но смутная, даже не тревога, а настороженность, у адмирала нашего появилась.

       И видимо, неспроста настороженность эта возникла. Завидев у обочины очередную площадку для отдыха, таксист, не дожидаясь согласия пассажиров своих, съехал с дороги.

     - Предлагаю вам выйти из машины и немного размяться. В пути будем еще несколько часов, так что еще успеете насидеться. А вон и березки недалече, если кто хочет.

    К березкам адмиральская чета не пошла, стали прохаживаться, на всякий случай, с машиной рядышком. Водитель же, затоптав недокуренную сигарету, приблизился к адмиралу.

    - Здравия желаю, уважаемый Аркадий Михайлович! Извините, не знаю, в каком Вы звании сейчас, но подозреваю, что до контр-адмирала должны дослужиться. Неужели так и не признали меня? А я вот Вас сразу узнал. Еще там, на привокзальной площади. В политотделе военно-морской базы ведь именно на Ваш стол, я положил много лет назад свой партийный билет.

    От таких слов, да еще вот в такой обстановке, кого хошь, оторопь возьмет от неожиданности. Даже если он и адмирал, пусть и в отставке. Аркадий Михайлович, внимательно вгляделся в лицо немолодого таксиста. Наконец произнес.

    - Вот теперь узнал тебя, Женя. Капитан 3 ранга Сапожников Евгений Николаевич, командир подводной лодки С-111. Был необоснованно признан виновным в аварии лодки, повлекшей гибель людей. Несмотря на все наши доводы, доказывающие твою невиновность, был исключен из членов партии, лишен всех наград и отдан под суд. Верно говорю?

    - Точно так, Аркадий Михайлович. Я знаю и до сих пор ценю Вашу тогдашнюю позицию. Но как говорится, плетью обуха не перешибёшь. Всё в прошлом. А сейчас я искренне рад нашей встрече.

    До самого Бийска разговоры в машине не умолкали ни на минуту. Вспомнили за длинную дорогу, кажется, всё. Обговорили и того больше. Лидии Алексеевне только и оставалось, что удивляться, как, в принципе и  вообще, такая встреча могла произойти. Такое только в сказках, да в рассказах придуманных, можно было прочитать. Ан, нет. И в жизни, оказывается, бывает такое. Неужели и правда, земля такая малюсенькая.

    Вот и Бийск. На въезде в город Евгений, бывший командир ПЛ С-111 поинтересовался, где Борисовы намерены остановиться. По какому адресу их довезти надо. Узнав, что до ближайшего фронтового товарища, адмирал с женой пока не доехали еще, Евгений, без разговоров повез их в село, где жил бывший комендор бронекатера полста пять бис, Николай Козлов. Благо село его совсем недалеко от города оказалось.

       При расставании бывшие сослуживцы крепко обнялись. Евгений, еле сдерживая слёзы, произнес:

      - Про сумму, что я в Новосибе вам сказал с супругой, забудьте. Возьму только за бензин. И вот мой телефон домашний. Когда надумаете ехать ко второму своему другу фронтовому, брякните мне. Я вас с удовольствием отвезу к нему. Знали бы, какую радость Вы мне доставили от встречи нашей. Я ведь с того случая так и ни с кем не встречался. Вы, товарищ контр-адмирал – первый.

    А к калитке, держа ладошку козырьком, прикрывая глаза от лучей заходящего солнца, уже спешил хозяин. Недоумевая, кого это нелегкая принесла к его жилищу. Да еще, глядикося, на такси городском прикатить изволили.

      
                Глава 3.

  Такси, мигнув на прощание задними “стопарями” и оставив за собой небольшое облако пыли, скрылось за ближайшим поворотом.  Хозяин, подойдя до воротчиков своих, а это был, конечно, же, Николай Никитович, внимательно оглядел стоявших за калиткой людей.

           Мужчина и женщина. Сразу видно, что пришлые люди, не нашенские. Оба в больших, темных, очках. Зачем,  спрашивается, очки, коль уже темнеть начинает. Мужчина, так того сразу видать, что здоровый еще мужик, неизработанный. Двухгодовалого бычка кулачищем своим, если наповал сразу не убьет, то с копытков зараз свалит. На голове, кепка фасона нерусского. Ишь, на самый нос ее напялил, будто замаскироваться хочет. Женщина, та, правда, скромно рядышком стоит. Платочком голову повязала.

      - Здравствуйте, люди добрые! Куда и к кому путь свой держите? Не заблудились ли, чай, ненароком? Может подсказать чего надобно вам, так я  вот, здеся, весь к вашим услугам.

     - Да вот, мил человек, изволь сначала выслушать, какая нужда нас сюда привела. Прослышали мы от добрых людей, что медком алтайским вы изволите промышлять здесь. Еще эти люди говорят, что очень вкусный он у вас, сладкий, да пахучий. А про его лечебные свойства, так даже легенды слагают.  Мол, мёд у Николая Козлова лечит лучше всяких женьшеней заморских. А нам именно такой и нужен. Литров, этак сто, двести, а может и все триста. Уважь, хозяин. И предупредить хочу. Если вздумаешь отказать нам, не подумав, то вскоре очень сильно пожалеешь о своем решении.

      Последние слова здоровяк произнес таким зычным голосищем, будто труба твоя иерихонская прогудела. Показалось, что и воздух даже затрясся от угроз его.  Для пущей убедительности кулак под нос опешившему хозяину сунул. А на сжатом кулачище между большим и указательным пальцами маленький, синенький, якорёк выколот. Надо же, невпопад пришло вдруг в голову Николаю Никитичу, а якорёк то, точь-в-точь, как у их командира Борисова был.

        Опешив, бывший краснофлотец соображал, как бы ему ловчее и безопаснее для себя, родненького, поступить. Или незнакомца наглого каким-то образом попытаться спровадить, а может лучше самому дёру дать. А мужик тот, сдернув с головы своей кепчонку, вместе с очками тёмными, давай так громко и заразительно хохотать, и хлопать ручищами по бокам своим, что пичуг мелких, как ветром сдуло, с ближайшего дерева.

     - Ну, и как я тебя, комендор, Николай Козлов? Признавайся, нагнал жути? То-то же. Выходит, что не только ты, на пару с рулевым Егором Атайкиным, сумели концерт поставить мне, при встрече нашей. Согласись, и командир ваш, тоже кой на что способен, да растудыть вас всех, через ваше же коромысло!

     - Ёк макарёк!  Командир! Аркадий Михалыч!  Да как же так! Глазам своим старческим не верю. Надо же было так разыграть меня! Одно слово – политработник. Я покамест твой якорёк под носом своим не увидал, то так и думал, что бандюганы бийские  заявились.

     - Здравствуй, дорогая Лидия Алексеевна! Здравия желаю, товарищ контр-адмирал, Аркадий Михайлович! Как же я рад снова увидеть вас. Что же мы здесь топчемся. Пойдемте в дом скорее, познакомлю вас с супругой своей, Ниной Леонтьевной.

             В доме, кроме миловидной женщины, хозяйки Нины Леонтьевны, два “шпингалета” младшего школьного возраста за кухонным столом сидели, хлебушек с молоком и с большим аппетитом уплетали. Потому как в чашку с мёдом этот хлебушек макали регулярно. После знакомства с гостями, радушная хозяйка пояснила:

     - Это внуки наши, Саша и Паша. Они у нас городские, в Бийске живут. А к нам их родители каждое лето на откорм отправляют. У нас в городе и сын и дочь своими семьями живут. Не захотели в деревне оставаться.

    - Вы, парнишки, долго то не рассиживайтесь на кухне. Скоро коров пригонят, Красулю нашу в пригон надо запустить.

   - Баба! А то ты не знаешь, что наша Красуля своим рогом уже давным-давно сама воротчики в пригон открывает. Она уже и ведро с твоим пойлом опростала и тебя ждёт. Слышь, как мычит, зовёт тебя.

   - Ахти, мнеченьки! Припозднилась я сегодня с Красулей, однако. Ну, тогда, Лида, оставайся здесь пока, а я побегу, по-быстрому почилькаю ее.

   Видя, что Лидия Алексеевна не понимает ее слов последних, пояснила:

   - Корову нашу Красулей кличут. Вот она и зовет меня к себе, чтобы я подоила ее.

   - А можно мне с Вами пойти, посмотреть, как Вы доить ее будете?

   - Конечно, можно. Только не с Вами, а с тобой. Непривычные мы к выканью, у нас по-простому всё.

    В пригоне стояла большая, породистая корова, с красиво изогнутыми рогами. Покосилась своими большущими темными глазами на женщину незнакомую, будто спрашивая у хозяйки, а это, мол, кто еще с тобой пришел? Нина передала гостье большой ломоть хлеба, посыпанный крупной солью.

    - Вот, дай его Красуле съесть. Вроде как в честь знакомства вашего.

    С удовольствием Красуля взяла из рук Лидии ломоть, быстренько отправила его в чрево своё. Протяжно и шумно вздохнула. Подумав вероятно про себя, что за знакомство можно было и  чего-нибудь посущественнее дать. Сев под корову на маленький стульчик, Нина произнесла со смехом:

    - Смотри, Лида. Такого “кина” ты больше нигде и никогда не увидишь.

      Только-только раздались громкие звуки молочных струй о стенки подойника, как из разных мест подворья стали выбегать кошки. Одна, вторая, третья. Черная, рыжая, серая. И все прямиком в угол пригона, где на земле стояли три консервные баночки из-под шпрот. Их посуда, значит.

    - И вот так каждый раз. Как сажусь доить корову, они все тут, как тут. Каждая будет терпеливо ждать пайку молока у своей плошки, до тех пор, пока не получит своё. И так кажен день, упаси бог, чтобы хоть одну дойку пропустили. Хоть бы одна, хоть раз прогул совершила, не пришла! Дудки!

    - А зачем вам их столько? Целых три штуки.

    -  Ты думаешь, мы их специально разводим, что ли? Так уж получилось. Зато мышей и хомяков ловят за милую душу. Польза есть от них большая, как ни крути.

    А в это самое время, донельзя довольный и радостный хозяин, ну, как же, коли такие знатные гости пожаловали, показывал командиру свои владения. С путающимися под ногами, вездесущими внучками своими, Сашкой и Пашкой.

    - Это хорошо, командир, что вы с Алексеевной в субботу подгадали приехать к нам. А суббота, это значит что? Это банный день у нас. Баня уже давненько топится, как чуял я, что к вашему приезду она как раз и выстоиться успеет. Осталось только пару раз на реку сходить, холодной воды принести. Река рядом у нас, на задах, за баней.

    - Ну, это же здорово, краснофлотец ты мой дорогой, Николай Никитович! Я ведь тысячу лет в деревенской бане не мылся и не парился. Пойдем, речку покажешь, попутно воды принесем.

    К бане тропинка по огороду вела мимо приличной пасеки. Множество ульев стояло на ножках своих в строгом порядке. Среди деревьев сада фруктового улья стоят. Среди яблонь, груш, слив, вишни и много чего еще, что адмиралу было неведомо.

    - Не боись, пчёлок, Михалыч. Они сейчас спать укладываются. С раннего утра ведь им снова на работу вылетать.

    На стене бани адмирал вдруг увидел висевшее коромысло. Сняв его со стены, долго вертел в руках. И так повернет его, и этак. И даже на загорбок свой приладит.

    - Знаешь, Николай, хоть я впервые в жизни вижу у тебя настоящее коромысло, но вот никак не могу сообразить, как же его, каким боком, к вашей присказке то алтайской прислюнить?

    - А черт его знает, командир. Не заморачивайся. Пошли, лучше реку тебе покажу. Если желание появится у тебя, то с бредешком завтра походим по ней, пескариков с харюзками на уху наловим. А сейчас воды принесем попутно в баньку. Коромысло это мне от покойных родителей досталось. Много лет ему. Представить страшно, сколько воды перетаскали на нем за эти десятки лет.

    - А я, Никитич, могу сейчас на нем вёдра с водой из реки в баню принести? Не сломаю?

    - Сломать, не сломаешь. А вот водичку, едва ли донесешь, - усмехнулся про себя Николай.

     Река была в каких-то метрах двадцати от бани. Не сказать, что уж больно широкая и глубокая, но и не мелкая. И искупаться есть где, и рыба водится. Зачерпнув полные вёдра воды, адмирал, после нескольких неудачных попыток, всё же сообразил, как зацепить поочередно их за крючки коромысла.

     Пошли. Адмирал впереди, краснофлотец бывший, сзади идет. С третьего адмиральского шага вёдра стали раскачиваться из стороны в сторону. Дальше – больше. Вода из вёдер наземь плещется. Процесс не остановить. В результате до бани адмирал донес… Понятно, сколько.

      - Да растудыть, ЭТО коромысло! Так будет намного лучше, - бурчал себе под нос озадаченный адмирал.

 Наконец, хозяева и гости собрались все в одном месте, стали решать, кто в баню в первый жар пойдет мыться. Николай Никитич, на правах хозяина озвучил график.

     - Конечно, же, мы с командиром идем первыми, потому как париться будем. От души и до полного изнеможения. Так адмирал своё желание изъявил. А его желание для нас что? Совершенно правильно. Женщины, те вторыми пойдут, за нами. Ну а Сашка с Пашкой – замыкающие. Под присмотром бабушки.

     Банное зево дыхнуло таким нестерпимым жаром в лицо, что адмирал наш невольно назад попятился. А Никитич, как ни в чем, ни бывало, снимает с вешалки две шапки-ушанки, две пары верхонок, нахлобучивает шапку на голову, командиру половину комплекта суёт.

    - Зачем?

    - Счас узнаешь.

     Облив полок холодной водой, Николай Никитич залез на него сам, командира поманил к себе. Надо хорошенько пропотеть сперва, поучает он мимоходом адмирала, а тот уже “поплыл” вовсю с непривычки то. И когда Никитич плеснул добрый ковшик водички на каменку, то шибануло жаром так, что банная дверь настежь с треском распахнулась. Хорошо, что наружу дверь в банях открываются.

     Тут же, в открытую дверь в предбанник, не замедлил вылететь и наш адмирал! Голышом, но в ушанке и в рукавицах! Нет, его не жаром из бани сдуло. Он сам, из последних своих сил, пока еще в сознании, все же сумел покинуть этот ад кромешный. Где только чертей не хватает, а все остальные атрибуты ада присутствуют.

      - Дверь быстрее закрой, командир!- раздалось из бани. И последовали звуки яростных шлепков березовым веником по телу комендора, вперемежку с вскриками и стонами. Изрядно продрогнув, наш адмирал, когда услышал, что удары веником окончательно стихли, рискнул повторно заскочить в баню. Никитич, вытянувшись во весь свой рост, лежал на полкЕ, подложив под голову веник.

      - Живой, краснофлотец?

      - Живее некуда, командир.

      - Нет, Николай Никитич. Уж извиняй, но такая жара не для меня. Я еще пожить хочу. Долго и счастливо, как пророчит моя Лидия Алексеевна. У вас, чалдонов алтайских, видимо организмы совсем другие. Мыслимо ли, такую жару выдерживать. Да еще веником так себя обихаживать. Давай, слезай. Помоемся хоть нормально теперь.

     Поздним вечером, когда после бани вся семья собралась за ужином, Николай Никитич достал из подпола запотевшую бутыль. Квасок, собственного производства, объявил он, даже не улыбнувшись, для приличия. Это для гостей квасок, но мы, то знаем, что за квас у пасечников водится.

     Кочевряжиться и отнекиваться гости не стали, выпили, как и полагается – за встречу. Мужики, по большому стакану, у женщин стаканы были чуть меньше. Во-первых, гости еще ни разу, в жизни своей, не употребляли сей напиток. А во-вторых, совесть то элементарную надо иметь и уважать хозяев. Да и медовуха оказалась, вроде, как и не такая уж страшная, как о ней молва идет в народе. Можно сказать, вкусная даже и безобидная. Ага, ну пусть пока  гости так и считают.

     После второго стакана градус веселья за столом стал повышаться. Даже Аркадий Михайлович забывать стал свой конфуз банный. А хозяйка, то, Нина Леонтьевна, оказалась женщиной, с неиссякаемым чувством юмора. Гости животы надорвали, когда она стала рассказывать, как год назад ее муж и Егор Атайкин вернулись из поездки на Дальний Восток.

     - Ну как же, по другому могло случиться. Конечно, Егор с Николаем моим, заехали от вас с Востока Дальнего сначала прямиком к нам. Потому, как в подполе, вот этот напиток  устал ждать их возвращения. Новостей у мужиков было выше крыши, а слушателей, кроме меня, никого. Друг другу много не соврешь. Мне, так одного раза было достаточно их услышать. А они как дети малые, только во враж вошли, слушателей им подавай. Причем, чем больше свободных ушей соберут, тем лучше.

     - Ну, чего ты меня ногой пинаешь. Я же всю правду говорю, пусть и гости послушают.

      - Вот я и говорю, как же повезло мужикам с нашей деревни, что попали в число их слушателей! Красота! Медовуха – рекой течет! Коля с Егором только успевают свои реквизиты менять. То они в бескозырках сидят. То вдруг тельняшки начнут на себя напяливать. Гости наизусть уже выучили, где были эти два мужика, с какими адмиралами, на каких самых почетных местах сидели, на каких черных “Волгах” катались, на каких кораблях побывали. Сутки спектакль этот продолжался, состав зрителей на несколько раз успел смениться. Объявила антракт и опустила занавес только тогда я, когда медовуха закончилась. Всё! Финита ля комедия! Так вроде у французов.

    После ее последних слов, Аркадий Михайлович, хлопнув себя по лбу, видать, два стаканчика медовухи всё же и на его организм могучий подействовали, вскочил со стула своего:

     - Ёшкин кот! И голова моя садовая! Правильно значит, меня на пенсию отправили! Подарки вам вручили, а про фотографии то я совсем запамятовал. Когда вы были с Егором у нас в гостях, я попросил своего  водителя сделать фотографии с вами. Желательно скрытно, чтобы вы не заметили снимавшего.

     - Лида! В чемодане, на дне, два больших черных пакета с фотографиями. Вытащи, пожалуйста, один. Это для моего фронтового друга, краснофлотца, Николая Никитовича Козлова. От меня, лично!

     На больших, профессионально сделанных фотографиях, наши два алтайских фронтовика, с орденами и медалями на грудях своих, запечатлены именно в тех местах, о которых только что говорила Нина Леонтьевна. И на самых почетных местах на военно-морском параде среди адмиралов и командования военно-морской базы, и на ракетном катере, и даже у “Волги” черной, рядом с командиром своим. В воинской части, где Николай и Егор сидят за столом на сцене. Много фотографий, красивых и разных.

    Растроганный, донельзя, Николай Никитич, истово и многократно целовал своего бывшего командира бронекатера полста пять бис, лейтенанта Борисова, а теперь контр-адмирала в отставке. Совсем не замечая, что своими, текущими по щекам, слезами, умыл всё командирское лицо. Неуж, и здесь медовушка виновата, мать её за ногу. А может и нервишки сдают.

     А жене своей, Нине Леонтьевне он ничегошеньки не сказал. Он только сначала пальцем ткнул на фотографии, на столе разложенные, а потом этот палец вверх поднял.

    Вот о скольких событиях лишь одного первого вечера мы с вами узнали. А сколько их произошло потом, за неделю целую. Именно столько дней супруги Борисовы гостили у гостеприимных Николая и Нины Козловых. Это и ловля рыбы бреднем, когда в этом процессе рыболовли участвовали поголовно все. Мужики в резиновых броднях, неводом реку цедили, женщины, палками по воде стуча, рыбу в этот невод загоняли. Ну, а Пашка с Сашкой улов в холщевые мешочки собирали, что у каждого, предусмотрительно, через плечо, на боку висели.

     Должным образом, облачив адмирала в подобающее одеяние, надев ему на голову сетку и вручив в руки дымарь, Николай Никитич водил его по своей пасеке. Открывал улья, вытаскивал рамки, показывал и рассказывал об этих замечательных насекомых. Удивительно, но за всю эксурсию, ни одна пчёлка не посмела ужалить гостя. Знать, тоже зауважали его, как и их хозяин.

     А Лидия Алексеевна, в свою очередь, показала Нине Леонтьевне несколько своих рецептов выпечки булочек и других изделий из теста. А Нина в знак ответной благодарности, посадила ее как-то вместо себя, под свою Красулю. Чтобы гостья попробовала, как коров доить нужно. Да вот беда, саму Красулю не предупредили об этой учёбе. Задней ногой своей, вежливо так, оттолкнула Красуля и ведро и ученицу, что та со стульчика своего вверх ногами приземлилась. Забыла, знать в тот момент корова, что ломоть хлеба от нее недавно получала. Ну, ничего страшного. Только кошки напряглись – неужели в этот раз без молока останемся.

     Даже на покос всей “оравой” съездили разок. Правда, пришлось двумя рейсами, на мотоцикле с коляской, что “Уралом” назывался. Вот уж где восторг неподдельный у гостей был! Природа изумительная, плюс пьянящий запах сена свежескошенного. Дел то, всего ничего. Копну на стог сметать, что рядом с ним стояла, дожидаясь, когда тот усядется немного. На стог поставили Нину Леонтьевну. Грабли, как наиболее безопасный инструмент, вручили гостье. А вот копну забросить наверх вызвался самый здоровый член команды, адмирал Борисов.
     Грешно смеяться, но Козловы не могли сдержать своих улыбок, видя, как поддев внизу большой навильник  сена, вверху  у Михалыча на вилах почти ничего не остаётся. И так раз за разом. Зато упрел то как! Пот ручьём. Да, тут не столько сила нужна, а сноровка и умение. Так мог бы сказать своему адмиралу его бывший комендор. Но, собрав вокруг стога, раскиданное адмиралом сено, Никитич, в несколько навильников, мастерски забросил его на стог. Правда, нельзя не отметить усердие Лидии Алексеевны, что всё разбросанное мужем сено, она до травиночки сгребла, врученными ей граблями.

          Незаметно подошло время отъезда гостей. Впереди у них предстоит еще немало встреч. Николай Никитович отказался ехать сейчас с Борисовыми. Дел много по хозяйству, особенно с пчелами. Роиться они стали в последние дни. Разве что, на День ВМФ заскочит, если гости еще там будут. Дожидаясь такси, адмирал рассказал Николаю грустную историю, приключившуюся когда-то с водителем, бывшим командиром подводной лодки. И о встрече их, такой неожиданной. Именно ему позвонил адмирал и тот, как и обещал ранее, едет к ним сейчас.

     - Ну, вот и такси наше. Здравствуй, Евгений. Ты прости меня, старика, что обозвал тебя тогда при встрече капитаном 3 ранга. Понизил в звании. Конечно же, ты капитаном 2 ранга был тогда.

     - Здравия желаю, товарищ контр-адмирал! Да я не в обиде. Я вот тоже почему-то не сказал Вам, что меня ведь впоследствии реабилитировали. Хоть и не сразу. Но как видите, даже еще успели при жизни это сделать.

    - Да ты что! Вот новость, так новость! Искренне рад за тебя, Женя! Ну что, двигаем дальше?

    - С Вами, с превеликим удовольствием.


                Глава 4.

      Положив свой дорожный скарб в багажник такси, адмирал обратился к водителю и комендору бывшему:

      - Хотя вы, Евгений и Николай, с моих слов знаете, друг о друге уже достаточно, но официально то, ведь я вас так и не познакомил. Пожмите друг другу руки сейчас для знакомства. И запомните мои слова, дорогие флотские друзья. Слова  старого адмирала. Пусть не зазорно вам будет впредь обращаться друг к дружке за помощью или подмогой, какой, когда нужда, иль беда вдруг какая, застигнет любого из вас.

       А еще, Евгений, скажу тебе по большущему секрету, что у Никитича умные пчелы и они просто изумительный мёд таскают в улья свои. Я этот чудо-мёд в прошлом году с Лидией Алексеевной впервые на Дальнем Востоке попробовал, когда он его нам в подарок привёз. Как видишь, не утерпели, и на Алтай вот приехали, чтобы еще разок его попробовать. Мы особенный вкус его  распробовали, когда подсмотрели, как эти вот “шпингалеты”, его с холодным молоком и хлебом уплетали. Ну да ладно, заболтался. Шутки, как говорится, в сторону.

      Давай обниму на прощанье и тебя, дорогая Нина Леонтьевна. Спасибо тебе за радушный прием и всё хорошее. Вот чувствую я, что в скором времени мы с Лидией Алексеевной будем жить где-то совсем недалеко от вас. Держите моё “пять” и вы, наши замечательные помощники, Паша и Саша.

     Прощание завершилось. Машина тронулась, а у воротчиков остались махать руками вслед ей, четыре человека. Николай Никитович Козлов, его супруга, Нина Леонтьевна. И два мелких “шпингалетика” – Пашка и Сашка.

    “Волга” весело по дороге бежит, что та по равнине пока петляет. А по обеим сторонам ее, простирающие до самого горизонта хлебные нивы, а вот и  угодья сенокосные попадаться стали. Сенокосная страда полным ходом идет в это время на Алтае. То тут, то там видны сенозаготовительные группы. У каждого зарода, где люди копошатся, колесные тракторы “Беларусь” с навесным оборудованием работают. Раз – и целая копна сена наверху. Два мужика вилами только и успевают раскладывать наверху сено это.

    - Видишь, Аркадий Михайлович, какая техника сейчас работает. Стогомётами зовутся у нас. Не то, что раньше, всё вручную. Всё на пупок приходилось брать, - это водитель произнес, глянув в сторону работающих.

     На что, с видом этакого знатока в делах сеноуборочных, адмирал, глянув в его сторону, небрежно так, бросил:

    - Знакомая работа. На днях, Женя, и мне пришлось вилы в руки взять. Помочь стог завершить Никитичу. Правда, техники такой у нас не было. Но ничего, справились. Вручную сено на стог я кидал, наверняка, не хуже  стогомёта этого.

      Адмирал, видимо еще хотел что-то добавить, уже гораздо существеннее, но вовремя глянув на жену, благоразумно замолк. А на горизонте, правда далеко еще, замаячила сплошная полоса голубых гор.

    - Вот там, среди гор этих и находится нужное вам село, - произнес водитель.

    - Мать честная, не близко, однако.

    - Да, не так уж и далеко, как вам кажется. Едем мы сейчас, по предгорьям Алтая, но совсем скоро сменим их на горы настоящие. Бывал я в тех краях. Давненько, правда. Красивая местность, скажу я вам. Очень красивая.

    А впереди, на развилке двух дорог, в чистом поле, стоял легковой автомобиль. Один-одинёшенек. Причем, совершенно желтого цвета. С синими полосами по бокам. Заметив приближающую “Волгу”, из машины не спеша вылез милиционер с полосатой палкой.

    - Совсем, некстати. Сейчас начнется. Что, куда, зачем, да почему? Время сколько потеряем, - пробурчал водитель недовольно.

    Милиционер, молодцевато крутнув жезлом, показал водителю, где нужно остановиться.

    - Сержант Морозов, прошу предъявить права и документы на машину.

    Лидия Алексеевна, взглянув через своё боковое стекло на милиционера, закрыла рот рукой, чтоб ненароком не вскрикнуть. Толкнула мужа рукой, что сидел рядом. Тот, же, не обращая никакого внимания на процедуру проверки на дорогах, смотрел в другую сторону. Любовался он на сей раз полями, засеянные подсолнечником. Тысячи солнечных, желтых шляпок, все как по команде, были повёрнуты в адмиральскую сторону. Вот и выискивал он взглядом своим, нет ли среди них ослушника, кто посмел отвернуться, в сей момент от адмирала.

     - Аркадий. Посмотри на милиционера, что остановил нас.

     - Лида, я что, за свою долгую жизнь милиционеров не видел никогда, по-твоему.

     - Да глянь же ты на него, в конце, то, концов!

      С явным неудовольствием, адмирал наклонился к жене, чтобы взглянуть на гаишника, который внимательно изучал, поданные ему водителем документы, что стоял рядом с сержантом.

     - Ёшкин кот! Так это же наш зять будущий, Игорь! Вот так встреча! В бескрайних полях алтайских. Спокойно, Лида. Сиди, не шевелись. Счас, я его!

    - Всё в порядке, можете ехать дальше. Желаю удачи.

    - Отставить! Это кому ты, теперешний сержант Морозов, разрешаешь ехать дальше? А поприветствовать адмирала и его жену – уже никак? – это Аркадий Михайлович, обойдя машину сзади, своим адмиральским голосом, нарочито громко, не сказал, а  прям таки рявнул:

    -  А, ну сюда! Ко мне с докладом! Строевым! Шагом марш!

     Бедный водитель такси, Евгений! Услышав и увидев всё это, он понял одно – до стрельбы из пистолета, что на боку у сержанта, дело может и не дойдет, но застрял он здесь, по всему, надолго. Неужели у адмирала крышу иногда сносит? А может его и на пенсию то… того… значит. Вон, уже и второй гаишник из машины быстренько выскочил, за кобуру держится, на помощь спешит к напарнику.

     Но изумился таксист гораздо сильней, когда ошеломленный встречей, сержант бросился обнимать и адмирала и его супругу.

     - Аркадий Михайлович, Лидия Алексеевна! Да что же вы без предупреждения! Я бы встретил вас.

     - Ну, вот, как видишь, и встретил.

     - Ты не волнуйся, Евгений. Это я так пошутить решил с бывшим старшиной 1 статьи Игорем Морозовым, который до умопомрачения вскружил голову моей единственной дочери, пока служил на флоте, у меня под боком. А сыграв  ДМБ, жениться не захотел, и сам теперь видишь, где скрывается от нее и от меня с матерью на своём Алтае. Да шучу, шучу я! Ты, Игорь, приглядывай за своим напарником, успокой его. А то ненароком пристрелит тебя, услышав, как ты с девушкой обошелся.

     - А ведь, скажу тебе,  Евгений Николаевич, именно с этого парня, всё и началось. Именно благодаря ему я и нашел своих двух фронтовых товарищей с нашего бронекатера через столько лет. С одним ты уже познакомился, а вот второго, его родного дядьку, которого я тридцать с лишним лет считал погибшим в водах Дуная, ты увидишь, когда доставишь нас к нему.

       За полчаса Игорь многое успел рассказать своим будущим тестю с тёщей. После демобилизации своей, он, из села, вместе с родителями, переехал в районный центр, через который гости сейчас проезжать будут. Купили небольшой домик, чтобы рядышком построить красивый большой дом. Чем и занимается сейчас он с родней своей. Осенью попробует поступить на юридический факультет, поэтому и в милицию пошел работать.

      Несмотря на все его уговоры, сначала заехать к ним домой и начать свой отдых отсюда, адмирал убедил его, что поедут они сейчас к его дядьке, Егору Федоровичу, а уж вдоволь у него нагостившись, приедут обязательно к нему и его родителям. К своим будущим сватовьям, с которыми, им еще познакомиться предстоит. Это и будет завершающим этапом их поездки на Алтай.

       Через несколько километров, как и сказал Игорь, увидели дорожный знак, извещающий, что въезжают они в село, являющееся районным центром. И где он с Натальей, своей будущей женой, собираются жизнь семейную начинать. Длинная улица села, она же и единственная дорога через него. Деревянные дома почти сплошь на одного хозяина, но изредка и каменные встречаются. Попалась даже парочка домов, так кажись, они еще до революции были построены. Из красного кирпича, с украшениями на фасадах. Видать купцы богатенькие строили. Долго хотели здесь торговлей заниматься. Не получилось. Революция все карты сломала. И торговлю и их самих.

      - Слушайте, мы так долго по этому селу едем, а оно никак не кончается, -это Лидия Алексеевна сказала, ни к кому конкретно не обращаясь.

      - Я в нашей бийской газете как-то прочитал, что это село знаменито тем, что оно порядка восемнадцати километров в длину, и  является рекордсменом Алтайского края по протяженности, - это Евгений Николаевич ответил ей.

      - Верно, ты, Евгений Николаевич, заметил, что те голубые горы, казавшиеся нам очень далекими всего какой-то час-другой назад, а здесь, вот они, рядышком. Стоят голубушки, покрытые лесом и зеленым разноцветным ковром из травы и цветочков разных, - расчувствовался адмирал.

     Наконец село закончилось, и дорога неожиданно запетляла по узкому и глубокому ущелью. Горы, со всех сторон, смыкались над дорогой-змейкой, что казалось, еще немного и всё, - приехали.  Это так казалось Лидии Алексеевне, очарованной красотой алтайских гор. Она смотрит вверх и не может даже углядеть вершин горных, под которыми едет их машина.

      Асфальт давно кончился, и за машиной, тянулся теперь длинный хвост, желто-коричневой, жирной пыли. Да ладно бы, за машиной только тянулся, но ведь эта вездесущая пылюка стремилась заполнить всё жизненное пространство и в салоне. Дорожка, не видевшая в жизни своей, грейдера, оставляла желать лучшего. А через пыльную листву деревьев, что росли вдоль дороги, нет-нет да промелькнет извилистая, блестящая полоска речушки, что рядышком с дорогой всё время течет.

      А дорога выше и выше в горы шла. Не нужно быть шофером, чтобы по звуку мотора определить, как, в меру расхристанной, не первой свежести, “Волге”, с каждым километром, становится всё тяжелее и тяжелее, поднимать себя и людей в горы. Тон звучания двигателя становился всё выше, напряженнее.  И вот, дернувшись, на крутом подъеме, заполучив последнюю, в таких случаях, низшую передачу, движок начинает выть из  своих последних лошадиных  силенок, а машина, медленно, но всё же, ползти вверх.

      Наконец, пропев  последние ноты песни, повествующей о своей тяжелой судьбе-судьбинушке, такси остановилось. Даже на ровном месте.  “Волга” с пассажирами остановилась на зеленой поляне, на самой вершине перевала, на который, так долго и упорно взбирались.

      - Ну, вот. Теперь можно выйти из машины, прогуляться между берез, подышать свежим воздухом. Полюбоваться с перевала красотой открывшейся горной панорамы. А за это время двигатель пусть немного поостынет, - Евгений предложил.

       А восхищаться действительно было чем, когда с замиранием сердца начнешь вглядываться в эту бесконечную горную цепь.

       Вот гора, за ней другая, а там и третья с четвертой выглядывают. А вырядились то как! Березками прикрылись, белоствольными. Вперемежку с молодыми лиственницами. Но, не полностью, много места оставили и для сенокосных угодий, где зеленая трава соседствует с яркими вкраплениями цветов.

       А дальние то горы уже и не зеленые, а голубые и синие, а на самой высокой, кажись, еще шапка снега белеет и это в середине лета.

      Любование природой прервал громкий голос водителя, приглашавший супругов Борисовых занять свои места в машине.

      После остановки, поездка показалась путешественникам нашим совсем другой. Намного легче и веселей. Или, с перевала, совсем легко машине бежать стало, исчезли куда-то его тягучие плаксивые ноты, только урчит довольно, да и пыли, вроде как, заметно поубавилось. И вид из окон, совсем другим стал.

       Неожиданно свернув на обочину дороги, Евгений остановил машину.

      - Лидия Алексеевна, да и  Вы, Аркадий Михайлович, не желаете полюбоваться вот этими животными?

       В каких-то считанных метрах от дороги, за изгородью из сетки-рабицы, паслось целое стадо животных. Присмотревшись, Лидия Алексеевна увидела, что изгородь то тянется по всему горному склону и теряется где-то за перевалом. Адмирал, тот был как всегда, по-военному категоричен:

       - Женя! Ну, ты нас совсем то, за дикарей не считай. Неужели мы коров никогда не видели. Вон Лидия Алексеевна даже доить попробовала Красулю у Никитича.

       - Так в том то и дело, что это не стадо коров.

       - Тогда табун лошадей. Что-то я не разгляжу без очков.

      - Лоси, - воскликнула Алексеевна.

      - Почти угадали. Это алтайские маралы.

       Вот и славно. Маралья тема для разговоров оказалась такой замечательной, что обсуждали ее всю оставшуюся дорогу, до самого села, где живёт  бывший старший краснофлотец, Егор Федорович Атайкин.

       Остановив машину на пригорке перед въездом в село, пассажиры и водитель вышли из машины.  Посмотреть, полюбоваться на село со стороны, куда они так долго ехали, по пыльной, и не, ахти, совсем ровной, дороге.

        Село, эти дома и домики, зажатые со всех сторон высокими горами, в вечерних лучах заката, смотрелись просто великолепно. Потому как, в этот июльский вечер и село, и окружающие его горы, всё утопало в зелени.

       Зеленая трава на горах, молодые, ярко-зеленые листья, на белоствольных красавицах березах, что тут и там примостились на горах этих. Не хотят эти березки расти поодиночке. Видать, в компании с такими же подружками, им веселее листиками своими шелестеть. Шептаться, секретничать, делиться самым сокровенным с соседками. Молодым лиственницам, видимо тоже, комфортно жить среди березок этих, ишь, как распустили свои иголочки, нежные и совсем не колючие.

      Поля над селом, весной вспаханные, уже давно покрылись зеленым ковром посеянных злаков. И в самом селе,  всё в это время утопает в зелени, в огородах вовсю растет картошка, на грядках мелочь, где лук, чеснок, и свекла с морковью.

      И дополняет эту деревенскую идиллию голоса всевозможной домашней живности. Все голос подают, начиная с лошадей и коров, и кончая мелочью, типа хрюканья свиней, тявканья собак и даже мяуканья котов и кошек, дожидающихся своей пайки, парного, вечернего молока. Да, про кур с петухами и гусаков с гусынями, что уже гуляют со своими гусятами, чуть не забыли. Все подают свой голос, все чего-то хотят. И не просто хотят, а требуют.

      Из села на двух великах, с привязанными к рамам удилищами, пылили два малолетних рыбачка. Загорелые, голопузые аборигены. Чуть больше Сашки и Пашки, с коими ранним утром распрощались. За село спешили, в забоку, где в речных омутках может рыбку какую-нибудь удастся изловить. Боясь, видимо, клёв вечерний пропустить.

     - Уважаемые! Извольте притормозить. Будьте любезны, не укажите ли вы нам, в каком доме проживает Егор Федорович Атайкин? – это адмирал так обратился к сорванцам.

     - Дедушка Егор? У кого живности полон двор? Да вон его домина, на отшибе стоит. Видишь, кобыла с жеребенком возле дома привязана. Да не выскакивайте сразу из машины то. Там кобелина с телка хорошего, может не привязанный, где-нибудь в засаде лежать.

     - Да, спасибо вам, мои родненькие. Сразу видно, будущие моряки растут.

     - Не, дядя. Я танкистом буду, а Ванька лётчиком.

      Попрощались и в разные стороны разбежались. Рыбаки, бренча великами своими, по кочкам в забоку, к речке. А путешественники наши к дому, где кобыла с жеребенком и большой кобель в засаде, быть может, лежит. Их дожидаючись.
 
   
                Глава 5.

  - Ничего не понял!? Это что за кино? Как? Кто позволил?

         Отставной контр-адмирал был крайне раздосадован. Ну, как же!  Их приезд не стал для хозяина сюрпризом! Видимо, и на эту встречу у адмирала в рукаве была припасена своя домашняя заготовка. Политработники, они ведь сродни артистам. А тут, вот же незадача, фокус не прокатил, хотя  факир и не был пьян.

       У ворот стояли Егор Федорович с женой. Сразу видно, не просто так они  стояли. Явно для предстоящей встречи стоят, вишь, как принарядились оба. Ну, а так бы, с какой стати, скажите на милость, на голове старшего краснофлотца сейчас красуется,  привезенная с Дальнего Востока, бескозырка. И тельняшку не забыл натянуть на себя бывший рулевой.  Жена его, Прасковья Андреевна, тоже нарядилась по случаю приезда высоких гостей. Платье, вроде как даже крепдешиновое, из сундука своего вытащила. Пожалуй, до сего дня, уж как лет двадцать его на себя не надевала. Голову, свою седую, платочком беленьким повязала.

     - Ах, Николай Никитич! Ах, шельмец алтайский! Предупредил всё же друга своего о том, что едем к нему. Не утерпел, комендор.

     Да тут, оказывается, целый спектакль должен состояться. Не успели выйти из машины гости с водителем, как прозвучала команда:

    - Смирно!

      Затем хозяин, приложив свою руку к бескозырке, рапорт отдаёт:

    - Товарищ контр-адмирал! Личный состав вверенного мне подразделения, по случаю Вашего прибытия, построен. Командир подразделения, старший краснофлотец Егор Атайкин.

      - Гав, гав, гав! –  дополнил рапорт хозяина Трезор.

      - Вольно! Тебя, рулевой, смотрю, хлебом не корми, дозволь только рапорты отдавать. Вспомнил я, как ты вот так рапортовал мне год назад, при первой нашей встрече, на Дальнем Востоке, - прикидываясь, будто всё еще недоволен встречей, которая пошла не по его сценарию, пробурчал адмирал.

    После знакомства, объятий и поцелуев, хозяйка, Прасковья Андреевна пригласила гостей в летнюю кухню, что возле дома стояла.

   - Проголодались, поди. Дорога то длинная, осталась у вас позади. Мойте руки, а я быстренько сейчас на стол соберу чего-нибудь, а вечером, после баньки, по-настоящему и поужинаем.

   А Егор Федорович, меж тем, рассказывает:

   - Смотрю, утром бежит к нам Надюшка, заведующая почтой нашей. Ой, Егор Федорович, миленький, пойдем быстрей на почту к телефону. Вам будет звонить ваш однополчанин, Козлов. Новость хочет шибко важную сообщить. Вот Николай мне и рассказал, что вы едете. А то, мол, уберешься в горы свои и ищи-свищи потом тебя. Так что не серчай на него, Михалыч. Он правильно позвонил. А то я утром свою кобылу изловил и правда, ведь, чуть не уехал.

    Когда трапеза подходила к концу, от калитки крик раздался. Кричал какой-то незнакомый мужчина.

   - Фёдорович, выдь на минутку. Дело есть срочное к гостям твоим.

   - Это напарник мой бывший, Иван. И чего ему приспичило? Глядикося, уж прямо срочное.

      Ивану позвонила из Бийска сестра. Тоже на почту, телефонов то в селе почти ни у кого нет. Оказывается, завтра свадьба у ее дочери, племянницы, значит, Ивана этого. Вот сестра и просит слёзно приехать его с женой. Мол, раньше не могла сообщить, связи не было. А оказии то в селе никакой для поездки этой. Тут Надюшка и вспомнила про твоих гостей. Такси то ваше сегодня будет возвращаться, или как?

    - Это надо у водителя спрашивать и договариваться с ним.

     И видать, нормально договорились. И по оплате, в том числе. Да тут еще Аркадий Михайлович чуть ранее, щедро заплатил, как Евгений не пытался отказываться.

    Крепко обнялись отставники, офицеры ВМФ на прощанье, поклялись впредь не забывать друг  друга и попылила “Волга” в ночь, в обратный путь.

    - А почему, Егор Федорович, пацанята, те, что пальцем на твой дом указали, сказали, что у тебя кроме кобылы с жеребенком и собаки с телка ростом, полно всякой живности во дворе?

    - Правильно сказали, потому, как неоднократно были здесь. Ну, пока баня не готова еще, пойдемте, если опять же интерес имеете, гости дорогие, я вам  хозяйство своё покажу.

    - Ты, старый, прям как ребенок маленький. Думаешь, интересно им, городским, эту живность твою смотреть.

   - Конечно, очень интересно. Побывать у вас и не увидеть живность вашу, как вы выразились, мы не простим себе потом с Аркадием. Верно, говорю, мой адмирал?

    - Так точно, мой командир в юбке.

   Егор Федорович взял со стола ломоть хлеба, сунул его в руки гостье. Подмигнул, заговорщески. Та сразу догадалась, для чего хлеб. Только пока не знает, для кого именно.

  - Ну, значица, по порядку. Начнем с тех, кто за оградой сейчас. Вот кобыла, которую мне наш совхоз, вроде как премией в живом виде наградил. А всё потому, что она, так и так, должна была через несколько дней копыта свои откинуть.

    - В каком смысле - копыта откинуть?

    - В прямом, Алексеевна. То бишь, элементарно, дух свой испустить.

    - Болела она сильно, ветеринары и те не могли определить, отчего кобыла загибается. Но, как видите, поднял ее на ноги, хоть и изрядно помаяться с ней пришлось. А кличут её ЗвездАчкой. Не Звёздочкой, хоть и есть у ней на лбу звёздочка белая. А потому Звездачка, что любила она по молодости особенно, когда еще в могуте была, звездануть своими задними ногами. Кого звездануть? Да хучь кого, кто под них попадется. Совсем на личности не смотрела.

    - Не бойтесь, гости дорогие. Счас она уже остепенилась, да и помнит наверняка, кто ей жизнь спас. А вот сзади к тебе подкрался, Алексеевна, сынок ее. Васькой кличем его. Он уже учуял хлеб в твоих руках, счас будет концерт. Он своими зубами тебя за одежду начнет дергать, хлеб выпрашивать.

    И точно. Жеребенок сначала несколько раз потерся лбом своим о спину гостьи, толкнул ее легонечко, а потом и зубы свои употребил. Прикусит кофту зубами аккуратненько и потянет слегка. Эй, мол, ты что, уснула там? Не видишь и не слышишь меня, кому ломоть хлеба в руках своих держишь. И когда, наконец, получил его, довольный отошел в сторону, дожевывая на ходу подарок.

     - И вот еще что. Васька не ходит так за своей матерью, как за мной. В магазин ли иду, на почту, или еще куда - он сзади. Не забегая вперед и не отставая. Правда, во всех походах по селу, его всегда верный друг, Трезорка сопровождает. Вот так и ходим втроём. Бабка с нами не ходит, ворчит, вас и так мол, орава, вон какая, еще меня с вами не хватает.

     - Ну, а про Трезора и говорить нечего. Он понимает абсолютно всё, только в ответ сказать ничего не может. Умный – до безобразия. Вишь, слушает внимательно, как об нём говорят. Кабы слова плохого не пропустить. Если услышит, что зазря его обозвали словами обидными – залезет в будку и никакими его словами или сладостями оттуда не вытащишь. А вот скажешь – прости Трезорка меня, не со зла я так на тебя сказал. Вылезет, и в знак примирения, или вроде как сказать хочет, что не в обиде на меня – руку лизнёт языком шершавым.

   Егор Федорович провел гостей за дом, а там, боже мой, целая ферма построена. Да красиво как! Все постройки в ряд. Чистота и порядок во всём. В крайнем загоне гости увидели первого жильца. Маленького козленочка. Стоит на своих тоненьких ножках, смотрит своими маслянистыми глазками на подошедших людей. Маленький, а вроде как понимает, что люди то чужие. И чего ожидать от них сейчас ему?

   - Боже мой, красота, то какая! Как его правильно назвать мне? Козлёночком?

   - Совершенно верно, Лидия Алексеевна. Этот малыш, представитель наших козлов алтайских. Повезло малышу, что случайно обнаружил его в логу, вон за той горой. В высокой траве лежит, бедненький, трясется. Голоском своим тоненьким мать зовет. По его плачу и нашли мы с Трезором козленочка. Мать его, по всей видимости, застрелили. Тоже пришлось выхаживать.  Молоком с соски поить. А сейчас вон  какой стал. Здоровый и игривый.

    - И какова его дальнейшая судьба? – поинтересовался адмирал.

    - Вот немного еще подрастёт, окончательно окрепнет, и на волю выпущу. Обратно в тот лог отвезу. Может родичей своих найдет или родственников.

   - А вот, смотрите, еще какой экземпляр есть у меня. Слышите, клювом щелкает, что-то клекочит  по своему.

   - Сова!

   - Нет, Михалыч, это филин. Гораздо больше и ростом и весом, чем совы. Тоже на излечении у меня. Привезли знакомые ребята на тракторе своём. Принимай, Федорович! Еще одного пациента тебе привезли. В лесу еле поймали его. Летать не может, крыло у него перебито, видать. Но клюет, зараза, сильно.

     Стемнело порядком. Экскурсию пришлось сократить по времени. Но гости успели посмотреть и так многое. Кроликов, гусей, уток и даже индюка с тремя своими подружками-индюшками. Кстати, единственными из всех обитателей, от которых Лидия Алексеевна, да и сам адмирал, старались держаться подальше. А так. На всякий случай. Больно уж их вид, особенно индюка, да и поведение, как-то не располагали к близкому и тесному общению.

   - Отец! Заканчивай хвалиться хозяйством своим. Веди в дом гостей. Уже баня давно поспела. Мыться пора.

   - Ты, командир, как на счёт того, чтобы попариться хорошенько? В первый жар со мной, али как?

    Адмирал, со всей своей подозрительностью адмиральской, пристально глянул на своего бывшего рулевого. Нет ли подвоха в его вопросе. Если просто так  решил поинтересоваться Егор, то ладно.  А если ему дружок Никитич в телефонном разговоре и про конфуз адмиральский в бане успел доложить? Да нет, вроде как, хитрых бесенят в глазах Егора Федоровича не видно. 

   - Спасибо, Федорович. Голова что-то с дороги длинной, побаливает у меня. Не хочу сегодня париться. С нетерпением буду ждать следующего раза.

   - Ну, как знаешь, командир. Тогда, мать, минут через пятнадцать присоединяйся ко мне. А гости во второй жар пойдут, коли париться не будут.

   Когда за Прасковьей Андреевной захлопнулась дверь, Лидия повернулась к мужу.

   - Чудно, то как, Аркаша! Это надо было жизнь нам прожить, уехать черт те куда, забраться в горы, в алтайскую деревню, чтобы здесь, в деревенской бане, мы, впервые в жизни своей, вместе в бане мылись. Как-то стыдновато даже. Я, наверное, в предбаннике посижу, подожду, когда ты помоешься. А потом уж и я.

   - Ты, что, Лида, совсем или как? Пошли, вон уже и хозяева пришли.

   После бани, за ужином, стали строить планы на завтрашний день. Хозяйка поинтересовалась у гостьи, как у ней дела обстоят с ногами, сможет ли она, к примеру, подняться на гору, что прямо у них из окон видна.

    - Да вроде, ничего пока. Терпимо. А ты что, Прасковья, спрашиваешь?

    - Да хотела вот предложить вылазку на эту гору совершить. Я там, в прошлом году, в седловинке, такой шикарный малинник обнаружила. Правда, поздновато было, малина уже вся осыпалась. А нынче не мешало бы проверить. Может и вареньем бы запаслись малиновым, в обратный путь.

    - А что, мать, дело говоришь. Какое развлечение для гостьи будет. Трезора только возьмите с собой. Так, на всякий случай. Вы селом нашим с вершины горы во всей красоте можете полюбоваться, ну а мы с командиром тогда пешочком по улицам походим, с мужиками поболтаем.

    Утром, улучив, когда женщин рядом не было, Егор Федорович спросил адмирала:

    - Я вот об чём хочу спросить. А ты что, командир, на Алтай только в гражданском одеянии приехал? И даже не взял с собой ничего из флотской амуниции?

    - Нет. А зачем? Представляю, как бы я сейчас в кителе парился на жаре такой. Хотя, вроде кремовую рубашку с погонами, Алексеевна положила в чемодан.

    - Пойдет. Фотографии, что ты привёз, захвачу, само то будет.

    - Ты чего там бормочешь, Егорий?

    - Погодь, командир, скоро узнаешь. Пусть женщины уйдут из дома.

    Проследив, что женщины с бидончиками, в сопровождении Трезора через поле отправились в гору, Егор поделился своим планом.

     - Когда мы возвернулись от вас домой, чего уж тут скрывать, мне так же, как и у Никитича, хотелось поделиться с сельчанами, о своей поездке к вам. Взяв пару беленькой, закуску, зашел прямиком в РТМ, в конце дня рабочего. Почему в РТМ? А там больше всего мужиков в одном месте завсегда бывает. Вроде, не просто так я туда приперся, день рождения у меня, или что-то около этого, приплёл.

    По стопочке. По другой. Я, конечно, плавно разговор перевел в нужное русло. Все сидят, кто удивляется, кто ахает и охает, кто причмокивает, всё путём идет, как и предполагал я. Но, тут зараза, Никишка, весь кайф мне поломал. Этот непьющий язвенник, или бывший алкаш закодированный, меня на смех стал подымать.

    - Кого вы слушаете! Трепет старик вам небылицы всякие, а вы и уши развесили. Вот и вешает вам лапшу на них. Какой адмирал, какие парады, какие корабли!? Придумал всё, как пить дать, придумал! Пусть докажет тогда! Короче, поспорили мы с ним тогда. Крепко поспорили. На ящик водки. Если сумею я доказать, что с адмиралом обнимался, целовался и всё остальное. Срок – до конца года этого. Так что командир, надо действовать нам. Сам бог тебя ко мне прислал на выручку. Почему от большой радости я вас с почестями и принялся встречать.

    Ошеломленный этим признанием своего бывшего рулевого, адмирал какое-то время молча сидел, неотрывно глядя на Егора Федоровича. Оказывается, концерт со встречей тот ему устроил, обрадовавшись, что скоро ящик водки у него в кладовой стоять будет. А Егор, видимо, и сам смикитил, что ляпнул не по делу, со встречей этой. Оправдываться стал.

     - Ты только не подумай, командир, что радость моя лишь из-за спора, который мы выиграем, случилось. Никишку наказать – это святое. Но я тебя, Аркадий Михайлович, безумно рад снова видеть и общаться с тобой.

    - Ну, ладно. Так и быть поверю. А то я уж, невесть, что, подумал. Так, что мы делаем сейчас? – усмехнулся адмирал.

    - Доставай, командир, свою рубашку с погонами. Мы ее в божеский вид приведем, если надо, утюжком вот этим. Эх, жаль, что ты сейчас не в том параде, что нас встречал. В кителе, сплошь в орденах и медалях. Но ничего. Я, на всякий случай, беру пакет с твоими фотографиями. И в бой, командир! Полный вперед!

      По улице села шла странная пара. Сухонький старичок с палочкой, которого жители поголовно знали и уважали. А рядом с ним здоровенный мужичина, коего и стариком назвать, язык не повернется. Незнакомый. Скорей всего, военный. Рубашка кремовая на нем. И погоны на ней интересные. Вместо обычных звезд, на каждом погоне, будто большая муха приземлилась и сидит, посерёдке.

       Время к обеду приближается. В сторону ремонтных мастерских  держат путь мужики.

       
                Глава 6.
   
 В комнате, которая по всей видимости, являлась комнатой отдыха в мастерских, за длинным столом резались в домино. В две партии. Сразу восемь человек. Еще несколько человек стояли за спинами игравших. Эти мужики ждут, когда вылетят проигравшие, чтобы тут же занять их места. Смех, крики, маты. Всё как обычно в обеденные перерывы. А накурили то! Дым стоит столбом. Да нет, скорей всего - коромыслом. Да растудыть, твою, опять же через него, родимого.

      На вошедших, за исключением двух-трёх запасных, что стояли за спинами игравших, никто и внимания не обратил. Ох, как кстати пригодился тут адмиральский голос, Аркадия Михайловича. Громкий, раскатистый, враз перекрыл этот шумный гвалт.

     - Здравствуйте, товарищи трактористы, слесари-ремонтники, токари, кузнецы и иже с ними, кого я назвать не смог!

    И сразу гробовая тишина наступила. Правда, чей-то тоненький голосок  запоздало пропищал:

    - Рыба.

    - Я, контр-адмирал, Борисов Аркадий Михайлович. Прошу несколько минут вашего внимания. Я не отниму у вас много времени. Кто тут из вас будет Никифор Кроликов?

    - Фроликов, - поправил его Егор Федорович.

    - Пусть будет Фроликов. Так кто же из вас Никифор Фроликов?

    - Ну, я, Фроликов, - отозвался невзрачный, лысый мужичок, сидящий в середине играющих.

    - Ты, Никифор Фроликов, надеюсь, помнишь спор, с моим бывшим старшим краснофлотцем, рулевым катера полста пять бис, Егором Федоровичем Атайкиным. Кавалером нескольких орденов и медалей, в том числе, медали Ушакова.

    - Ну, помню. И что из этого? - пока, видимо, еще не до конца понял мужик, с кем дело имеет.

    - Конечно, и мы помним, - раздалось несколько голосов, явно не симпатизирующих Фроликову.

   - Так вот он – я! Командир бронекатера в суровую годину войны, считал все послевоенные годы, моего бесстрашного рулевого погибшим и утонувшим в водах Дуная. Только в прошлом году я получил известие, что жив мой рулевой, мой боевой товарищ. Вот тогда и произошла наша встреча, с ним и его товарищем, комендором орудия, о котором я тоже ничего не знал.

   - А ты вот, Никифор Фроликов, усомнился в правдивости слов Егора Федоровича, мало того, решил поиздеваться над ветераном, заставив поспорить на ящик водки, зная, что ему трудно будет доказать свою правоту.

   - А вот здесь, Фроликов, доказательство нашей с ним встречи на берегах Татарского пролива. Федорыч, разложи фотографии на столе, пусть ребята посмотрят.

   - По-моему, доказательства неоспоримы. А это значит, что с значительной частью твоей месячной зарплаты, тебе Никифор Фроликов, в ближайшее время придется расстаться. А если учесть возраст моего рулевого и не очень здоровый его организм, мы…  Нет-нет, ты рано заулыбался, не может быть и речи, об уменьшении или прощении. Егор Федорович вместо ящика водки, согласен взять его стоимость деньгами. Сколько стоит у вас бутылка водки? Три рубля восемьдесят копеек. Отлично. Умножаем на двадцать. Итого – ровно 76 полновесных советских рублей. Подозреваю, это больше половины твоего месячного заработка.

    - Вот таков расклад, Никифор Фроликов. Впредь умнее будешь, с кем и на что спорить. Ну, а если решишь не отдавать проспоренное, бог тебе судья и всеобщее… “одобрение” товарищей по работе. Собирай фотографии, Егор Федорович. Пойдем домой. У нас еще много дел не сделанных.

    Выйдя из мастерских на яркий, солнечный свет, где птички чирикают, гуси гогочут и всё кругом цветёт и благоухает, Аркадий Михайлович не выдержал:

    - Ведь, как точно заметил товарищ Маяковский! И жизнь хороша, и жить хорошо!

    - А хорошо жить еще лучше, - добавил Егор Федорович, вспомнив реплику Юрия Никулина из фильма “Операция Ы”.

    - А ты настоящий политработник, командир. Уважаю. Здорово ты им речь задвинул. Я, ведь, слезу чуть не пустил, когда ты обо мне рассказывал. Ты мне их на бумажке напиши. Я, в особо торжественных случаях, буду зачитывать их,  моей супружнице дорогой, Прасковье Андреевне. Когда она грозится целостность моего организма, ухватом или другими подручными средствами, нарушить. Шучу, командир. Мы с ней всю жисть душа в душу живем.

    - Надеюсь, грамм двести я заработал, с ящика то?

    - Да хучь пятьсот, мой адмирал!

    Придя домой, Егор Федорович, по-быстрому сообразил нехитрый обед на столике в саду черемуховом, где год назад с Никитичем обсуждали детали поездки к командиру. По стопочке водки перевернули, за удачно проведенную операцию по восстановлению доброго имени старшего краснофлотца Атайкина.

   - Смотри, Михалыч, видишь вон в той стороне тучки редкие стали заходить. Могу спорить на что угодно, дождь скоро ливанёт и даже приличный.

   - Спорщик, блин компот. Что, понравилось водку ящиками выспаривать? Не поддует тебе, на сей раз, рулевой. Я тебе не Никишка твой.

   -Да я не об этом. Боюсь, как бы дождь женщин наших не прихватил на горе. Промокнут ведь насквозь. А ежели ветерок там еще. Пойду, баньку протоплю, маненько.

    Женщины вбежали в дом с первыми каплями дождя. Успели. Вспотевшие, разгоряченные бегом, а Лидия Алексеевна, сразу видно, еще и через край  эмоциями переполнена. Казалось, только сил и осталось у женщины, что плюхнуться на стул и быстрей начать рассказывать мужу о своих впечатлениях.

    - Аркадий, дорогой! Ты полжизни потерял, отказавшись идти с нами! Это было что-то невообразимое! Приключения начались почти сразу, когда я наступила, как сказала потом Андреевна, или на пчел земляных, или на ос. Бежали без оглядки от разъяренного роя так быстро, что эти пчелы нас и догнать не смогли. Поэтому как они не старались, ни одна не успела ужалить, ни меня, ни Прасковью Андреевну.

     - Поэтому и бидончики ваши пусты? В другую сторону убежали?

     - Ну, почему же. Малинник на самом верху. Но нам не повезло. Заросли малинника непроходимые, но ни одной ягодки нет. Решили тогда забраться на самую вершину горы, на ее гребень. Полюбоваться селом с вершины. И забрались, вскарабкались по небольшому ущелью между скал. Да, Аркаша, теперь я знаю, что такое бадан и как он растёт. А ты и представления не имеешь даже, что это. Вместо чайной заварки его употребляют местные жители. Ну, ладно, Андреевна обещала дать нам с собой немного, уже высушенный и готовый к употреблению.

    - Слушай дальше. Если с этой стороны гора лесом покрыта, то с той стороны она лысая, редкие маленькие сосенки только кое-где. А наверху камни, в нескольких местах гладкие и ровные, будто кем-то отполированные. Вроде как скамейки и столики, будто специально  для отдыха, природой подготовленные.

    - А теперь самое, что ни на есть, страшное, Аркаша. Иду я по камням этим, головой верчу по сторонам, природой любуюсь. Вдруг Трезор, который почему-то всё это время за мной ходил, а не за хозяйкой, как зарычит! Да так громко и злобно, что мне страшно стало. Да как кинется под ноги мои.

       - Батюшки мои! Я ведь крутя своей головой по сторонам, чуть на здоровенную гадюку не наступила. Тут я визжать запоздало принялась, а Трезор схватил ее зубами, как начал трясти из стороны в сторону. Она и сдохла сразу. Так что, спас меня сегодня Трезорка от неприятностей больших.

    - Хорошо, что так всё закончилось. А спасителя твоего тебе надо поблагодарить. Посоветуйся с хозяйкой, что ему лучше преподнести. И мы тоже, сложа руки, не сидели. Баньку вам протопили. Бегите бегом, пока дождь не разыгрался, обмойте свой пот и страхи походные.

    - А чего тут долго думать про благодарность Трезорке, - это Егор Федорович в разговор встрял. Вон мосол лежит, ему приготовленный. Неси его спасителю своему. Со словами благодарности. Он поймёт.

     Немного помолчал, потом добавил, когда женщины вышли: - Поймёт, что этот мосол так и так, ему предназначался. Но всё равно будет ему приятно. Как говорится, доброе слово и кошке приятно, а ему и подавно. А гадюк этих он так и уничтожает. С молодости своей. Больно не нравятся они ему, почему то. Как увидит где – хвать ее ближе к голове и трепет ее из стороны в сторону. Говорят, чтоб позвонок у ней разорвался или еще кака беда произошла. И ведь никто не учил его этому. Природа.

     Тем временем на улице потемнело. Дождь обрушился сразу и сплошной стеной. Забарабанил так по крыше, что Егор Федорович дверь на улицу открыл, посмотреть, не град ли посыпал.

     - Не дай бог. Случается и такая напасть иногда. Бывало, всё в огороде выбьет. Гольная чернота после него остается, заместо посадок наших.

    С визгом, женщины из бани прибежали. А тут и гроза началась. Да такая! Вы помните треск,  когда вам удастся удачно сломать сухую палку над головой? Так вот такой треск, только в сотни, тысячи раз громче, раздаётся у тебя над головой. И с яркой вспышкой! Так близко, что даже наш прославленный адмирал, каждый раз невольно голову в плечи втягивал, прижимая к себе жену. Это уж потом раскаты грома раздаются, тоже мощные, оглушительные. Земля трясется! Но первый треск с яркой вспышкой – это что-то!

    - Ёшкин кот, Федорыч! Вот это грозы, так грозы, в горах Алтая! Это же сродни тому бою, когда тебя взрывной волной в Дунай с бронекатера сбросило. И частенько такое у вас? Такая гроза, такие молнии – ведь это, чертовски опасная штука.

    - Не то слово – опасная. Я бы сказал – смертельно опасная. Гуляет у нас присказка в селе – мол, выходит, виноват милиционер, что свинью громом убило. Так не только свиней убивает. И коров и лошадей, даже человека не щадит этот небесный громовержец. Ты вот видишь в дверь, во-о-он ту вершину высокой горы, что над селом. Как-то жахнуло так, что сразу двадцать три овечки скатились с щебешков вниз.

    - От испуга? – это Алексеевна спросила.

    - Ага, от испуга. От смертельного. Убило их молнией. Кстати, отара не совхозная там паслась. У нас нет овец в совхозе. Наших сельчан овечки там были.

     А налетевший ниоткуда ливень, с оглушительным громом и молниями, так же неожиданно быстро прекратился, как и начался, и уже грохочет где-то за ближайшей, высокой горой. И снова солнце, и снова птички запели на разные голоса, и всё в округе блестит от капелек дождя, которые еще не успели высохнуть на бесчисленных листочках и травинках. И село то,  глянь, даже преобразилось после дождя. Умытое, без пыли, вроде как, и похорошело и помолодело сразу.

    - После дождя должны грибы пойти. Через день, другой, надо нам только не проморгать, прогуляться в лесок, где вас пчелы земляные напугали. Мы, как-то, один год, со Звездачкой и Трезором, дивно там насобирали маслят.

    На другой день жена адмирала, Лидия Алексеевна обратилась с довольно необычной просьбой к Егору Федоровичу.

     - Я понимаю нашего адмирала, ему как-то не с руки просить тебя, Егор Федорович, погарцевать на твоей Звездачке. Всё, таки, адмирал морской хоть и в отставке и вот, здрастье вам, верхом, да еще на кобыле. А вот я, не обладая таким высоким званием, с удовольствием поучилась бы у вас урокам верховой езды. Ведь когда еще возможность такая мне может представиться.

    - Да, милая ты моя, Лидия Алексеевна. Да я с великой радостью к вашим услугам, а кобыленка моя – тем более. Бери два ломтя хлеба, посыпь солью крупной, это для матери с сыночком и пошли знакомиться поближе. Хотя Васька, ишшо с того раза должон помнить тебя. Он парнишка памятливый.

    - Лида, Лида! Может не стоит, а. А если брякнешься, высота то приличная, с кобылы падать, если вдруг придется.

     - Не боись, мой адмирал! У меня вон какой учитель.

    В самом дальнем углу хоздвора, у деда Егора была настоящая мини-конюшня с небольшим загоном, где Звездачка с Васькой могли спокойно прогуливаться, а то и прыгать, бегать и даже лежать, задрав ноги вверх. Это такие процедуры у коней. Когда спина у них, видимо, чешется, они ее об землю чешут. А удержаться на спине не могут, вот и переваливаются с боку на бок, успевая дрыгать при этом, всеми четырьмя ногами. Вот за этим странным занятием и застали Звездачку хозяин с гостями. Конечно, Михалыч тоже пошел. Не мог же он жену в такой момент бросить.

     - Егор Федорович, что с лошадью? Она что, в агонии бьется, умирать собралась?

     - Куда там! Спина у ней чешется, вот и шоркается об землю, от безделья. А ну вставай, хватит придуриваться, вишь гости к тебе пришли. Познакомиться поближе хотят с тобой.

      И ведь до чего умные эти животные. Будто поняли хозяина своего. Звездачка вскочила на ноги, даже отряхнула тело своё крупной дрожью, от приставшего мусора и только потом с сынком подошли к изгороди.

     - Здравствуйте, мои хорошие! Я вот вам по небольшому гостинцу принесла. Кушайте на здоровье.

     Вот могут же лошади аккуратно, с достоинством, если хотите, брать из рук съестное. Нюхнут сначала, потом, даже не зубами своими, длинными и желтыми, а аккуратно губами, переберут, прижмут ломоть, хлеба того же, а уж потом  в рот отправят. Это вам не собаки. А на подбородке у них, мягком и трепетном, жесткие, длинные волосы. Будто реденькая бородёнка растёт.

      Оседлав кобылу, Егор Федорович, подвел ее к лавочке, с которой помог гостье, пока не сесть, а вскарабкаться на Звездачку свою. Подтянул стремена повыше, вручил поводья наезднице будущей.

     - Вот твой руль, Алексеевна. Поводьями называется. За левую поводину потянешь тихонечко, она влево пойдет, за правую – она вправо. Если за обе сразу потянуть – остановится. Это как тормоз. А, ежели, тронуться надо, как вот сейчас, то пару раз легонько ногами ее по бокам постукай и скажи при этом ей ласково:

    - НО! Пошла, милая! А когда остановиться вздумаешь, тормозное слово ТПРУ не забудь протяжно произнести. Вот и все премудрости. Поняла? Ну, тогда с богом.

    Умной лошадью оказалась эта Звездачка. Быстро научила ездить на себе Алексеевну. Да и та, способной ученицей оказалась. И вот им уже мало места в загоне тесном. Попросились на поляне перед домом погарцевать. Пока лишь шагом. Уморил адмирала и самого хозяина жеребенок Васька. Вот же маленькая бестия! Он с самого начала пристроился ходить рядом с матерью и время от времени всё пытался за штанину стащить Алексеевну на землю. Мол, хватит дурью маяться, на матери моей ездить. Слезай. Лучше еще, какую-нибудь вкусняшку принеси нам.

       А через день сходили на гору маслят поискать. Насобирали на жарёху, с картошечкой, правда. Даже Аркадий Михайлович один гриб нашел, большой, адмиральский. Радости его не было предела. Но, на проверку, насквозь червивым оказался, зараза.

     И снова суббота наступила. Баню в этот раз решили пораньше истопить. Только за стол сели поужинать в кухоньке летней, как увидели остановившуюся легковушку у воротчиков. Из машины вылез улыбающийся Игорь.

    - Ну, вы что! Всё лето собираетесь здесь гостить? И совсем забыли знать, что завтра День Военно-Морского Флота СССР. Собирайтесь, быстренько все, я за вами приехал. Вас впереди ждёт что-то… Не буду сейчас говорить. На месте всё узнаете.

   
                Глава 7. Заключительная.

      - Здравия желаю, товарищ контр-адмирал! Здравствуйте, Лидия Алексеевна! Здравствуй, дядюшка мой родненький, Егор Федорович и тётушка Прасковья Андреевна!

    - Эк, как понесло его! Не остановишь. Скажи мне, племяш, а что это ты, на казенной машине, да по своим личным делам, в рабочее время по сёлам мотаешься.  И управы никакой, ли чо ли, нет на тебя у начальства твоего?

    - Вот те, на! Обнять бы племянника, спасибо лишний раз сказать, что стоишь сейчас со своим командиром рядышком, через столько то лет. А на претензию твою отвечу так. Мы рейды свои проводим по всем селам района. Вот и сегодня в соседнем селе выявляли владельцев мотоциклов, которые, не регистрируя в ГАИ своих “коней”, без номерных знаков, носятся по деревне, пугают людей и давят кур с гусями. Напарник у меня на попутной машине в райцентр уехал, а я вот за вами заскочил, коли совсем рядом оказался.

    - Смотри, Михалыч, как племяш, то у меня заговорил. Одним словом -  власть. А видно совсем запамятовал, как он самолично, на моём драндулете на свинью суседскую, вдобавок ишшо и супоросную, беременную, значится, приземлился невзначай. Несколько метров на ней сумился проехать, пока она его в лужу не скинула. А та, бедная, раньше времени, с испугу взяла и опоросилась. Цельных тринадцать поросят принесла хозяевам! А те, нет, чтоб ругнуть малолетнего охламона, как следует, так нахваливать его начали. Ах, какой Игорёк молодец, заставил, таки, ее опороситься. Мы уже ждать перестали, а тут така радость привалила. Зато мне переднюю вилку так и не выправил, шалопай.

     - Ну, дядька, ты вообще! Это когда было то? В каком веке? Кстати, а драндулет твой неисправный тогда был. Без тормозов. И конечно, без номера.

    - Давай, давай! Еще штраф припиши. Сказывай, ты зачем приехал? Гостей увезти от нас хошь? А где они у тебя ночевать будут? Сами ютитесь в одной комнатенке втроём. Хоромы, чай, не достроил ишшо?

     - Ты бы, Игорёк, в баню сбегал, пока она не остыла еще. Счас, я тебе полотенце дам. Небось, целый день на жаре то, умаялся, поди. А потом на стол поставлю, поешь. Успеете еще наговориться, - это Прасковья Андреевна племянника привечала так.

      После ухода Игоря состоялся “совет в Филях.” Говорил Егор Федорович:

       - Вот по-человечески жалко парнишку. Хочется ему познакомить вас со своими родителями, может в будущем и родственниками. И про День ВМФ напомнил, вроде как заделье есть и про неожиданность какую-то намекнул. А я ведь недаром, сразу спросил его, а куда положишь спать гостей то, когда ночь настанет. И еще, самое главное. Отец у него плох. Тает, прям на глазах, сестра моя Полинка как-то заезжала к нам, плачет, говорит, до зимы ее Ванюшка вряд ли дотянет. Вот почему Игорь и не поехал никуда, здесь остался. И родителей в райцентр перевез, поближе, вроде как, к больничке. А чем она, больничка наша, помочь ему может теперь, хоть и рядом? Да ничем.

      - Вот я и обрисовал вам картину, безрадостную. Теперича, сами и кумекайте, как поступить вам.

     - Да, уж, - протянул адмирал. Огорошил, Егор Федорович, так огорошил. А что же ты раньше не рассказал, всё как есть. Чтоб не так вот – сразу в лоб и наповал!

    - Так ты и не интересовался, командир. А я что, зазря буду тоску на вас нагонять, отдых портить. Оно не входило в наши планы, с Прасковьюшкой.

     - Если моё мнение хотите услышать, то оно такое. Никуда мы отсюда  уезжать сегодня не будем. Остаёмся здесь еще на недельку, как и планировали. А когда будем покидать гостеприимный Алтай, обязательно нужно заехать к родителям Игоря. Познакомиться, посидеть, поговорить и распрощаться, - так Лидия Алексеевна выпалила на одном дыхании.

     - Полностью поддерживаю Лиду. Правда, если хозяева готовы еще неделю потерпеть наше присутствие, - адмирал посмотрел на супругов Атайкиных.

     - Вот у нас вы можете жить, сколько захотите. Кстати, Алексеевна, а ты почему проходя мимо сеновала, не обратила на него никакого внимания. Ведь спать на сеновале, да на душистом сене, да смотреть на звёзды, а, ежели, еще в обнимку с любимым мужчиной. Этот пробел надо обязательно восполнить.

     - Отец! Это что было? Почему я там не ночевала с тобой ни разу?

     - Дык, вроде как недосуг нам с тобой, мать, было всегда. Звёздочки то в небе разглядывать. Ты всё своих гусяток, цыпляточек считаешь. Ах, опять одного гусенка недосчитываюсь. Ну, точно, вчерась ведь коршун-зараза кружил над домом нашим. 

    Подошедший Игорь, увидев задумчивые, серьезные лица гостей и хозяев понял, что в его отсутствие гости узнали о его теперешнем положении.

    - Значит, я так понял, вы не поедете сейчас со мной в райцентр?

    - Да, Игорь. В данный момент, считаем это делать нецелесообразно, - сказал адмирал. Но обязательно заедем, когда будем уезжать. Так будет лучше для всех.

    - Ну, что ж. Может вы и правы.

    Надолго разговор затянулся, затронули, казалось, все вопросы. Конечно, же, деликатно спросили и о теперешних отношениях Игоря с Натальей. Последние недели родители ведь остались без связи с дочерью.

    - С Наташей всё нормально. Я рад, что не ошибся в ней. Она умная, правильно всё рассудила и по полочкам расставила. Сказала, давай Игорёк не будем форсировать события. Сейчас не самое подходящее время для замужества, и тем более, свадьбы. Спокойно достраивай дом, может, и отец твой выздоровеет к тому времени. И я пока повременю с переводом, останусь учиться в своём институте. На том и порешили. Так что, вот такие дела.

    - Всё правильно вы решили. У вас, ведь, впереди еще целая жизнь. Передавай большой привет отцу с матерью, скажи, что через неделю мы обязательно к ним заедем. Честное слово адмирала.

     Вот и всё на этом. Конечно, жаль расставаться нам с полюбившимися героями. Искренними и доброжелательными, порой смешными, с непременной алтайской чудинкой у некоторых.  И будем надеяться, что у таких людей всё будет так, как они задумали. Пожелаем же и мы им исполнения всех их желаний.