Немного вместо предисловия: всё это произошло ровно через три года после плавания, описанного мною в повести "Прекрасная Звезда, или Тридцать лет любви".
Так что это – продолжение, но читать можно как самостоятельное творение...
Сон испарился напрочь, ровно в той же степени и с той же скоростью, как проявилась уверенность в собственной правоте – у меня частенько такое бывает, чтоб вообще не сомневаться… – Вова! Я придумала!
– Да что ж это… идрит-ангидрит. Окаянная женщина, дал же бог...
Мы жили в квартире Серёги Волкова на Ленинском проспекте – больше нам жить было негде: оба ушли из прежних домов от своих жён-мужей в полную неизвестность, прихватив узелок с бельём. Хоть и на короткое время, но бесплатно отданная нам Серёгой однокомнатная квартира являлась доказательством, что дружба – бывает. А в том же доме, через три парадных, в виде подарка судьбы жили ещё одни наши друзья – Оля и Витя Азанчевские.
Всех нас так или иначе связывала голландская шхуна, на которой два с лишним года назад некоторые из нас перешли Атлантику, а некоторые были так близки к этому переходу, что приравнивались к героям на полном основании.
Сейчас мне кажется, что мы жили вместе, в прямом смысле слова, – и с Волковым, и с Азанчевскими, – мы общались ежедневно, имея столько общего в ярких, совершенно не похожих на привычную, обыденную жизнь воспоминаниях… и в мечтах о будущем.
Каждый вечер, возвращаясь с работы, я с интересом наблюдала, что ноги мои вместо «направо», где я живу, выбирали «налево» и останавливались у Олькиной квартиры – а я Спуманте купила за восемьдесят рублей, повезло! Ура, говорила Олька. Темы для разговора рождались сами собой и были бессчётны.
Серёга Волков задумал новое плавание – оно должно было состояться в 1993 году. Он нашёл нужную нам лодку, она строилась в Николаеве, была в стадии корпуса, но корпус этот очень ему, опытному морскому волку, нравился – вселял серьёзную надежду на мореходность, а это было главным в его проекте.
Проект же его был дивным: кругосветка, которая должна закончится 23 июля 1994 года в Санкт-Петербурге, к началу Игр Доброй Воли. Команда планировалась быть постоянной и оплачиваемой – всего семь человек, и мы с Вовой входили в её состав. Плавание под эгидой Игр Доброй Воли должны были стартовать в Питере, набрать волонтёров и направиться в ближайший город-побратим Ленинграда, то есть в Хельсинки. Там российские волонтёры сойдут на берег – их сменят другие, финские, и уже с ними мы пойдём в Стокгольм, следующий город-побратим. Ну и так далее, вокруг всего земного шарика – а побратимов, которые оказались морскими портами, очень много – к нашему счастью, которому не было конца…
Волков прокладывал кругосветный курс, лёжа животом на полу в нашей общей однокомнатной квартире, а я, как самая здравомыслящая среди этих сумасшедших, то восставала против мыса Горн, славящегося смертоносными штормами, то пыталась оторвать их от карт морей и океанов и накормить – моя мама привозила нам с Вовой квашенную капусту и солёные грибы, а уж картошку с макаронами мы добывали сами в боях у прилавков. Но уговорить поесть этих ненормальных было трудно, хотя сытых среди нас тогда не наблюдалось.
Короче говоря, жизнь била ключом, радовала, будоражила. Но иногда во мне просыпался мой природный знак Телец, практичный и рассудительный: у нас, Вова, нет просто ни-че-го. Кроме любви, понятное дело. Негде жить. Серёга Волков, конечно, друг. Но ведь и он озвереет однажды.
Нам нужно каким-то неимоверным образом, Вова, выкрутиться из ситуации. Сделать так, чтобы наши друзья не раздражались из-за нас. То есть у нас должно быть своё жильё, ага…
– Два часа ночи, Ленка, какая ты дурында неугомонная… Они и так не раздражаются, с чего ты взяла?
Ох, Вова, помню, подумала я… Какой же ты… наивный. Даже самые умные из мужчин – и те… наивные.
– Я придумала. Мы поедем в Америку и заработаем много долларов. И купим квартиру. Квартирку. Маленькую! Вова, отомри. Я звоню Дэну, и не останавливай меня. У нас – да, ночь. Зато у них – день.
Звоню.
Дэниел Айнбендер стал нашим верным и искренним другом после плавания, когда они с Вовой полтора месяца, днём и ночью, работали в одной вахте – одна прекрасная шхуна извилистыми путями северной Атлантики доставляла нас из Ленинграда в Нью-Йорк. Команда была большая, интернациональная, разношёрстная, но плавание сделало своё дело, и многие из нас объединились душами навсегда.
После океана некоторые из русской команды перекочевали в Штаты, а двое наших американских друзей, Мэри и Деннис Питтс (Деннис – из моей вахты, а Мэри – из Вовкиной), приехали в Россию и, на удивление всем, выглядели счастливыми, найдя здесь и бизнес, и дружбу, и любовь. Уезжали ненадолго к себе, но упрямо возвращались. Было самое-самое начало 90-х, жить было трудно, это мягко говоря… но они действительно выглядели счастливыми. Мы-то были счастливыми по-настоящему – из-за молодости и сильной надежды на светлое и интересное будущее. Мы все были очень важны друг для друга – для меня это и было счастьем, когда нет ничего инородного вокруг.
– А как же наш проект? Что ты Серёге скажешь? – Вова перестал сопротивляться и начал задавать правильные вопросы. – Серёге это не понравится.
– Лодке ещё строиться и строиться, там и конца пока не видно. Мы всё успеем.
Дэн был дома. Пока я тщательно составляла фразы, всё понял и ахнул от нашей смелости – я смогла донести мысль, что работать мы планируем только нелегально. Я попробую, сказал. Oh my god. Дайте мне неделю. А сами пока посчитайте, сколько вам нужно заработать и на какое время вы сможете сюда вырваться.
Вова демонстративно ущипнул себя, пытаясь проснуться и избавиться от кошмара, потом покрутил пальцем у виска, и я засмеялась, положив трубку. Можно подумать, что всё, что мы делали до этого – нормально, сказала.
Тогда, в 1989-м, сразу после плавания и мы, и наши американские друзья решили сделать наше дальнейшее общение, так сказать, официальным – были зарегистрированы две стороны одной организации под названием SAS (Soviet-American Sail). Мы написали устав и программу, предусматривающую возможность обмена яхтсменами, совместную работу по защите природы и укреплению мира между народами наших стран. У нас были бланки и печать. То есть, у нас не было проблем получить приглашение. Мы могли сделать такое приглашение сами, указав любую цель поездки, лишь бы она соответствовала уставу и программе. Всё очень быстро становилось реальным.
Дэн позвонил через три дня и предложил две работы на наших нелегальных условиях. Первая – на винодельческой ферме, вторая – на лошадиной. Пораскинув мозгами и узнав детали, решили остановиться на лошадиной. Детали состояли в том, что в первом предложении требовалось то, чего у нас нет – профессионализм. Заниматься виноградом, виноделием без серьёзного опыта работы, просто приехав с сильным желанием работать – в чистом виде наглость. Обучаться времени не будет – у нас лишь несколько месяцев на всё. Хозяин фермы не был лично знаком с Дэном, поэтому мы извинились перед виноделием.
Хозяйка же лошадиной фермы, она же бывшая жена друга Дэна, была не против взять людей, как мы хотим, нелегально, за пять долларов в час, на простую работу – нужно привести в порядок один из её домов для продажи. Дэн сказал, что дом – в адском состоянии, и что ему заранее страшно за нас, но работы так много, что её хватит, чтобы заработать необходимые деньги. Жильё бесплатно, в этом же доме, стоящем на территории фермы среди лесов, озёр и полей штата Нью-Йорк. Тётка-хозяйка – очень богатая, сказал Дэн, но человек непростой.
Однокомнатная квартира в Питере, самая дешёвая, стоила семь-восемь тысяч долларов, тогда были такие цены, даже не верится сейчас. Конечно, за такие деньги квартиру можно было купить только в спальном районе, конечно, с маленькой кухней и без ремонта. Но мы были готовы к этому. Посчитали, что вдвоём сможем заработать эти деньги месяцев за пять с учётом трат на еду. Огромным плюсом было то, что не надо платить за проживание, хотя Дэн без конца напоминал, что дом загажен до невозможности, и что ему тревожно за нас.
Хозяйка не ставила никаких условий по датам и срокам – когда, мол, приедут, тогда и приедут. Это было облегчением – нам нужно было найти деньги на билеты, а на это требовалось время, не было ни у кого денег.
Со своим первым мужем, Игорем, мы прожили ровно десять лет. Я ушла из дома с лёгким сердцем – нет, не буду врать. На сердце спокойно не было. Успокаивало то, что я, спасибо нашему общему другу, узнала о женщине по имени Света. Общий друг догадывался о моих муках и решился сказать мне правду об их, Игоря и Светы, связи. Я и без того готовилась к расставанию, знала, что рано или поздно это будет… но человек слаб, и ему нужен толчок, во всяком случае, мне. Когда я узнала о Свете, то застыла от собственной беспринципности и цинизма ситуации – Вова был смыслом жизни, но дурацкая и, как оказалось, пустая жалость к Игорю делала меня слабее, чем я могла быть.
Вове тоже нужен был толчок, а как же… Но это его дела.
Когда мы с Игорем разговаривали о разводе, я сказала, что мне ничего не нужно, только часть книг. Моя мама, узнав об этом от меня, рассвирепела, встав на защиту глупой дочери – как это ничего не надо?! А стиральная машина, которую я тебе подарила, отстояв ветеранскую очередь? И кастрюли со сковородками все мои…
Они были такими, наши мамы. Мои отношения с Игорем резко ухудшились, когда она позвонила ему лично. Мы-то собирались развестись тихо, без претензий – делить было нечего, квартира была его, детей родить не получилось.
То, что я ему позвонила с просьбой одолжить деньги на билеты в Штаты, было шагом отчаяния с моей стороны. Никто из друзей помочь не мог, и я пошла на это.
– Игорь, – сказала я, – давай поговорим, ей-богу. Ты меня знаешь, я ж не стала бы мелочиться с этими кастрюлями и машинами стиральными, это мама, они другие, не обижайся… У тебя, я знаю, всё неплохо с финансами – нет-нет, мне ничего не надо! Только одолжи. Я ж ничего не взяла из дома, ты знаешь. Десять лет мы вместе жили, и что-то нажили. Нет-нет! Ничего не надо, просто одолжи.
– Не дам, – сказал Игорь.
– Тогда я не подпишу заявление, что ни на что не претендую при разводе, – вдруг сказала я, и он тоже ошалел, как и я от самой себя.
Я работала тогда в книжном магазине – вас вызывают в зал, сказали мне на следующий день после нашего с Игорем разговора. Красивая высокая блондинка.
– Проходите, – сказала я и догадалась: – Вы Света? – Она зашла в подсобку и встала на колени.
– Подпишите заявление, Лена… Прошу вас, – сказала она. – Он отобрал у меня загранпаспорт. Сказал, что не отдаст, если вы не подпишете. Мне нельзя без паспорта, я челночу в Турцию.
– Вставай, вставай, о боже… конечно, подпишу…
Одуреть просто, насколько мы не знаем людей, с которыми живём.
– Я предполагаю, что есть человек, который может дать большую сумму в долг, – подумав, сказал Витя Азанчевский, выслушав мою душераздирающую историю. – Только он современный и деловой. Могут оговариваться проценты.
– Да фиг с ними, с процентами! Вовке ничего не говори, его стошнит от этих игр денежных…
Деньги на билеты были найдены, наконец. Под сто процентов. ПОД СТО ПРОЦЕНТОВ. Вова никогда не узнал об этом. Мы тогда уже работали на ферме целый месяц, и уже заработали, когда я вернула их в двойном размере через кого-то, приехавшего из России в Штаты на время. Сумма была большая, но Вова никогда в жизни не следил за нашими денежными потоками, что меня и спасло от его возможного недоумения. А я всегда умела (и сейчас умею) напрочь забывать о денежных потерях такого рода, тем более, что в данном случае моя благодарность человеку, давшему в долг даже под такой процент, оценивалась значительно дороже. Вот так красиво я сама себе и сформулировала, и никак иначе быть не могло. Что бы мы без этих денег делали.
Итак, визы были получены, билеты куплены, вещи на полгода собраны. На службе всё обошлось просто – директором книжного магазина, где я работала, был мой друг, он же любовник моей старинной подруги Ирки, и многолетние отношения наши, абсолютно доверительные, позволяли мне говорить с ним открыто – надо, значит надо, сказал в итоге. Не впервой. Он уже и раньше отпускал меня на два месяца в плавание, умудрялся меня прикрывать перед трудовым законодательством.
Про Вовины дела на работе сейчас точно не вспомню, но есть ощущение, что первый отдел Института Токсикологии, где Вова всю жизнь служил верой и правдой, сильно подобрел.
Мы уезжали, не прошло и месяца с того памятного дня, вернее той самой ночи, когда начался этот экшен.
– Остановитесь в Нью-Йорке в моей квартире на 87-й улице, – сказал Деннис Питтс. – Там сейчас ребята наши живут, Саша и Оля Петровы. Дэн за вами туда приедет на следующий день. Я всем нашим сообщил, что вы летите завтра. Встретитесь.
Уж который раз я чувствовала нереальность происходящего. И тогда не верила в то, что это со мной происходит, и сейчас поражаюсь нашей смелости (или наглой уверенности какой-то?) – как же отчаянно мы подписались на переход через Атлантический океан, как же весело согласились чуть позже на Чесапикское ралли в программе обмена…
Завидую себе, той, прежней, – теперь люблю авантюру чисто теоретически.
Итак, у нас две большие сумки – едем в конце сентября, нужно брать зимние куртки, обувь. Плюс два рюкзака, плюс гитара – без гитары Вову представить никто не мог.
– Купите там, зачем тащить столько вещей? – говорили наши друзья.
– Нее… – смеялся Вова. – Потащим. Покупательская способность будет ограничена – другие цели стоят.
У нас было сто долларов одной бумажкой (осталось после покупки билетов), но мы решили не нервничать по пустякам – разберёмся на месте, как первое время жить без денег, хотя нам сто долларов казались деньгами. Ежели что, не бросят нас там в беде, мы были уверены.
Прощались бурно, искренне, долго… Тогда не было никакой мобильной связи, и мы понятия не имели, будет ли в доме, стоящем среди полей и лесов штата Нью-Йорк, домашний телефон. Значит, обещаем друг другу писать бумажные письма, и так будет. Мои приехавшие прощаться родители, уже вроде бы привыкшие за последнее время к нашим бесконечным путешествиям и приключениям, всплакнули было, но Вова шутливо рыкнул, сдвинув брови – ну-ка, отставить! Мама была смешливая, слава богу, правильно отреагировала. А папа, мне кажется, больше волновался за маму – в меня-то он всегда верил.
Продолжение следует
http://proza.ru/2023/12/19/762