Топилась печь. Огонь дрожал во тьме.
Древесные угли чуть-чуть искрились.
Но мысли о зиме, о всей зиме,
каким-то странным образом роились.
Какой печалью нужно обладать,
чтоб вместо парка, что за три квартала,
пейзаж неясный долго вспоминать,
но знать, что больше нет его; не стало.
Да, понимать, что все пришло к концу
тому назад едва ль не за два века, —
но мыслями блуждать в ночном лесу
и все не слышать стука дровосека.
Стоят стволы, стоят кусты в ночи.
Вдали холмы лежат во тьме угрюмо.
Луна горит, как весь огонь в печи,
и жжет стволы. Но только нет в ней шума.
И.Б. 1962.
Топилась печь. Топился я.
То есть хотелось утопиться.
Но мысли были о зиме...
что холодно мне будет. Вот приснится!
Какой печалью нужно обладать,
чтобы приснилось мне такое ?
Подайте водки, вашу мать!
Оставьте наконец в покое!
Через тот парк я шел один,
с бутылкой, пряча обшлагами.
К жене домой, под звиздюли,
я мерил путь короткими шагами.
Как дровосек, жена ждала,
топор не скрыв за пелериной.
- Ну что ты, сука? Как дела?
Ну с той шалавой, то есть Ниной?
И вот лежу я на полу.
Стоят столы, а также стулья.
Кровяк течет с моей башки.
Жена танцует, как горгулья.
Лис Крюгер, экспромт за две минуты 04 ноября 2023