Как бы «весело» не прошли праздничные, новогодние дни, все ждали весну. Особенно волновалась Елена: назревал второй день рождения детей, а вместе с ним приближалось время отъезда. Елена сходила с ума: а вдруг Мендес забудет, или передумает? Откажется от своей затеи? А если напомнить – то рассердится?
Долгожданное лето выдалось жарким во всех отношениях. А июль обещал стать прямо-таки каким-то феерическим до головокружения. Два с половиной годика исполнялось Виктору, Александру и Элеонор десятого июля, затем – сразу, без передышки, свадьба. И совсем уж спешно, чтобы успеть до тридцатого, до дня рождения Елены – отъезд. Вернее, отлёт. Сплошная суматоха.
Ну, отъезд был уже давно делом решённым, что не исключало радостного предвкушения все эти бесконечно долгие недели. Самым удивительным событием стало предложение руки и сердца, сделанное Виктором так запоздало. «Лучше поздно, чем никогда!» - думала окрылённая Марта. Она всё никак не могла придти в себя от радости, и по нескольку раз в день терзала Елену, допытываясь, чем можно объяснить такую кардинальную перемену в мужчине. Они пространно рассуждали на тему непредсказуемости и предсказуемости побуждений сильной половины человечества, но только одного Марта не могла добиться от дочери – чёткого и ясного ответа: как это происходило? И почему так неожиданно, так вдруг?
- Ну, как же всё-таки он пришёл к тому, чтобы сделать тебя женой?
- Да всё очень просто, ма, - отмахивалась Елена. – Мы ведь уедем за границу, вот он и решил, что лучше будет, если мы поедем как муж и жена.
- И всего-то? Так просто?
- Так просто. Вообще-то он ненавидит всякие церемонии, но если мы будем муж и жена, в поездке церемоний станет поменьше…
И Марта невесело рассмеялась, ни на йоту не поверив.
… На самом деле, всё было и так, и совсем не так. Елена знала, что договор с турфирмой уже заключён, авиабилеты забронированы, отель тоже.
- Ты рада, что мы уезжаем? – спросил Виктор почти мимоходом, за завтраком.
- Ещё бы! Спасибо! – Елена просияла. – Жаль, что так нескоро… Я бы хоть сейчас.
- Время пролетит незаметно, - заверил он. – Даже не успеешь глазом моргнуть.
- Уже моргнула! – рассмеялась Елена.
- А ты не моргай с такой скоростью. Лучше подумай вот о чем.
- О чём? – спросила Елена с набитым ртом, смакуя кусочек любимого пармезана.
- Мы поедем как господин Живаго и его любовница? Или секретарша? Что почти то же самое?
Елена тут же вскинулась, насупилась и чуть не поперхнулась: - Ты всегда найдёшь возможность испортить настроение!
- Напротив, я собираюсь его улучшить.
Мендес стал серьёзен и тих.
- Елена… госпожинка Любомирская… Я вас умоляю… стать моей женой. О Боги! Неужели это говорю я? Я дозрел до предложения!
- Ты… это только из-за поездки?
- Не только. У моих детей должна быть законная мать!
Видя её недоумение и готовность рассердиться, он громко и искренне расхохотался. Но когда Елена встала и уже собралась развернуться, он успел поймать её за руку, потом вдруг встал на колени, прижался лицом к животу.
- Я хочу, чтобы ты была моей по-настоящему, со всеми потрохами. И навсегда. Никогда не сбегала. Ни в Лущицы. Ни в себя.
- Замужество – это ещё не гарантия, - тихо возразила она.
- Конечно, - согласился он с готовностью. – Но зато гарантия моей… э… моего присутствия рядом…
- Даже в раю?
- Даже в раю.
- Даже в аду?
- Даже в аду. А ещё – это гарантия для тебя… ммм… пожизненных алиментов, в случае чего.
Елена размышляла, принять ли ей спокойно это странное объяснение в любви, или обидеться и убежать, как обычно, вызвав бурю, которой всегда немного страшилась. Но Мендес не собирался её отпускать.
- Глупенькая, я же люблю тебя, - прошептал он с невыразимой нежностью. – Если бы ты знала, как я боюсь тебя потерять… Ты моя самая великая в жизни награда! Нобелевская премия.
Она смотрела во все глаза – он был серьёзен и удивительно умиротворён.
- Значит, решено! Мы поженимся. Через два месяца. Подготовиться успеешь? Главное, морально. Я вижу, ты согласна.
- Вик, - попробовала она поупрямиться. – Знаешь, что мне не нравится?
- Что?
- Что ты всё равно пытаешься командовать.
- А как же иначе с тобой поступать? – изумился он по-настоящему. – А ну-ка, давай я стяну с тебя эти противные брюки! Подними ножку…
- Ты опять за своё!
- Я опять за своё, и опять за старое. Ненавижу, когда ты в одежде. Попробуй, возрази.
Возражать не хотелось.
… Тем не менее, график событий был составлен совместными усилиями. Свадьбу они сыграют поближе к отъезду, после дня рождения близнецов, но до дня рождения Елены – Мендес хотел быть с ней в раю в тот день, когда ей исполнится 22. Чтобы подарить ей Грецию во всём её великолепии. Почему Грецию – он и сам не знал. Может, потому, что просто осуществлял свою собственную давнюю мечту? Он слишком много работал в молодости, ему было не до путешествий и развлечений. Он так много упустил!
А Испания? Почему он не захотел повезти её на родину? Этому удивлялись не только Марта и Пазильо, но и сама Елена. Уж здесь-то не понадобилось бы никаких гидов и экскурсий. Он сам столько поведал бы ей о стране контрастов, её солнечных побережьях, готике и мавританских дворцах, Прадо и Эскуриале, оливковых рощах и матадорах, паэлье и фестивалях канте хондо… Но – нельзя. Туда – нельзя. Где родные и знакомые – нельзя. Так ему казалось, и кто знает, может, он был неправ…
Греция казалась ему самой близкой и родственной Испании – и территориально, и географически, и по духу. А обилие туристов – что ж, где их нынче нет!
А Елена меж тем разрывалась, точно Буриданов осёл, между двумя охапками сена: на неё обрушилось сразу две радости, и она не знала, за что хвататься и какую считать приоритетной. То ли отдать всю себя подготовке к поездке, то ли – подготовке к свадьбе.
В конце концов, она плюнула и смирилась с невозможностью объять необъятное. Свадьба – важнее, решила она. Поездки ещё будут, и все вопросы разрешатся спонтанно, накануне отъезда. Но к свадьбе надо подойти с тщательностью и скрупулёзно – что было Елене не свойственно.
Вот детям, например, тоже надо шить наряды. Заодно это станет им подарком на день рождения, хотя они вряд ли это оценят по достоинству. Елена представила, какие это будут куколки - крохи, одетые со всей серьёзностью во всё взрослое. Коренастый чернявый Александр и рослый худенький Виктор, оба в синих костюмчиках и белых кружевных рубашках, на шатких, косолапых ножках, и меж ними Лео в пышном розовом платьице, расшитом розами, – пусть почувствует себя леди в окружении двух будущих мужчин. Елена засмеялась и даже тихо взвизгнула от восторга. Она даст Лео подержаться за свою фату (если фата будет - она точно это ещё не решила). Элеонор ведь уже сейчас так любит всё красивое, блестящее, яркое, приятное на ощупь. Пусть проникнется важностью момента. Жаль, что они оба так малы.
Конечно, этой свадьбе нужно бы случиться годом раньше, но они не были готовы. Теперь она готова.
Платье – это, конечно, самый волнующий предмет! Елена пыталась разговорить Бет на эту тему.
- По мне, так тоже… чем меньше церемоний, тем лучше, - отмахивалась она. – А для одежды главное, чтобы она не стесняла движений. Выпить в компании друзей, потанцевать на дискотеке, потом сесть на байк, и вместе куда-нибудь - фьюить! Куда-нибудь подальше, на тот самый край света, где дальше – только небо. На необитаемый остров! Только вдвоём на пустынном берегу, купаться и загорать голышом, уходить на лодке в море, ловить крабов, срывать с пальмы авокадо и финики. Увы, это невозможно, нет таких островов. Только стеклянные аквариумы…
Да, и она сама в таком аквариуме. Вдалеке от любимого. Хуже всего, знать, что он в большей опасности, чем она, и она ничем не может помочь, поддержать. Всё, что может Бет, это пытаться защитить Мендеса… только пытаться. Ибо её возможности и силы ограничены.
«Альгис, я люблю тебя», - думала Бет и глотала слёзы. – «Я тоже хочу стоять с тобой под венцом в белом платье, тоже хочу утонуть с головой в весёлой праздничной суете и суматохе, писать приглашения друзьям, листать каталоги, обсуждать меню, отрываться на девичнике, гонять с тобой на байке, обнимая за сильные, надёжные плечи. Я тоже хочу быть счастливой в первую брачную ночь и зачать от тебя ребёнка. Я хочу быть с тобой и в радости и в печали, в раю и аду. Вспоминаешь ли ты меня, почему от тебя нет вестей? Отзовись, и я первым делом скажу тебе в трубку, как люблю тебя. Люблю…»