Самуил Кантор страдал от угрызений совести. Он полностью ушёл в лабораторные работы, перестав практиковать в терапевтическом отделении по настоянию Живаго. И не то, чтобы он волновался за судьбу отделения, туда пришли прекрасные врачи – чем только Живаго их сюда заманивает? Замостинская скромная больница прямо-таки гремит на всю округу! Нет, не в этом дело.
Дело – в делах Хозяина. Его странные и непонятные манипуляции, сначала – с кровью этих несчастных подростков, потом - с кровью других людей с аналогичными симптомами, и хуже всего было то, что исследования Кантора захватили. Значит, он перестал быть врачом, он потерял это право.
И чем больше он приближался к разгадке их смысла, тем больше восхищался гениальностью Живаго, его уникальными разработками, красивым, изящным, совершенным оборудованием. Он понимал, почему к нему тянутся люди, подобные ему – врачи, учёные, специалисты. Он, словно воронка «чёрной дыры», втягивал их в себя. И это при всём при том, что Живаго был требователен и деспотичен.
Понятно, что на крысах или кроликах подобных исследований не проведёшь, нужны доноры, нужны люди.
«Самуил Кантор – врач-убийца!» - виделись ему заголовки газет.
«Встать, суд идёт!» - гневная речь прокурора – и все присяжные, как один, за смертный приговор: «Доктор Кантор – добровольный пособник маньяка! Приспешник Сатаны! Самуил Кантор – врач-вампир!»
«Процесс века! Десять обескровленных трупов вывезены из Замостинской больницы и захоронены на местном кладбище. Убийцу ждёт электрический стул».
Самуил Кантор встал из-за стола, отодвинул электронный микроскоп в сторону, потянулся, поморгал красными, уставшими глазами. Убрал образцы в контейнер для консервации, запустил программу обработки.
Потом бережно достал из другого хранилища ампулы с прозрачным содержимым и подключил их к капельнице. Пациент полулежал на специальной койке, словно распятый. В одной вене у него был катетер-распылитель, в другой – капельница с питательным раствором. Из одной трубы вода втекает в бассейн, в другую – вытекает….
Надолго ли хватит бассейна? То есть, пациента? Пациент уже и сейчас скорее мёртв, чем жив.
Замороженные в жидком азоте герметичные пробирки для Живаго ждали курьера. Ещё два часа – и Кантор покинет больницу. Пять часов на сон – и в пять утра он снова здесь. Нет, ему вполне хватает. Ещё часа два он может себе позволить на обед в больничном кафе для персонала, успеть накуриться, и даже выпить пива.
Потрепаться ни о чём с бывшими коллегами из отделения. Правда, он старался делать это как можно реже и как можно индифферентней - пока не отучил людей от себя, прослыв отшельником, мизантропом и «не в своём уме».
По выходным (которых у Кантора не было) у него происходили свидания. Свидания со скромной и тихой медсестрой без претензий. Без расспросов. Без требований. Один секс. Обоих это устраивало. Просто небольшой пир для тела и расслабление. А затем – снова на работу. До Нового года. После Нового года Кантор переходил в лабораторию Живаго и переезжал в его дом. Окончательно. Переходил под его крыло, так сказать.
Хорошо это или плохо, чем это всё окончится, Кантор не знал и не хотел знать. Он знал только то, что его ждёт увлекательнейшая работа. Ну, а медсестру, к которой он привык, можно забрать с собой, Живаго разрешит.
Лабораторию, наверное, прикроют. Обескровленного пациента уберут.
А пока Кантор продолжает процедуру. Кроме него, в эту лабораторию не может проникнуть никто, и работу свою он не может доверить никому. Да никто, собственно, и не стремится. Приказы Живаго не обсуждаются. Если с Кантором что-нибудь случится, сюда, кроме самого Хозяина и его ближайших помощников, не попадёт никто – электронные коды и запасные ключи имеются только у них.
На стоянку больницы въехала машина. Кантор, на минуту приоткрыв тяжелую штору, увидел знакомый пикап. Минута в минуту. Ну, вот и курьер. На этот раз он прибыл с запасного въезда. Спешит. Ночные дежурные привыкли к его ежедневному посещению и пропускают, не слишком-то соблюдая правила проверки. Это не есть хорошо, Кантор много раз имел с ними серьёзный разговор, но они всё равно постепенно расслабляются и комкают процедуру. Кому придёт в голову, что в какой-то потайной лаборатории провинциальной больницы происходит нечто такое, законспирированное, что стоит многих миллионов и, соответственно, тайного проникновения? Короче, что здесь делать ворам и убийцам?
Кантор вздохнул. Скоро он выйдет на улицу и с наслаждением закурит – он ещё не совсем готов полностью бросить эту привычку. Интересно – этой ночью ему будут сниться мертвецы с иглами в венах?
Стук в дверь – Кантор напрягся. Раз-два-три, раз-два, раз-два, раз-два-три-четыре и снова раз-два. Звук чуть резче – или ему показалось? На мониторе – молодой парень в кепке, надвинутой на лоб, в водолазке с высоким воротом. Кантор включает микрофон.
- Кто там? – спрашивает Кантор в мембрану переговорника.
- Я заказывал у вас сто одноразовых и 10 упаковок глюкозы. Маргулис в отделении ждёт посылки, - чётко отвечает парень голосом, после которого хочется откашляться. Нет, Кантор точно бросит курить!
- Удостоверение! – Кантор не хочет отступать от правила.
В щель входит узкий пластиковый жетон со штрих-кодом – внешний ключ. Автомат считывает его безо всяких загвоздок и выплёвывает вовнутрь. Но Кантор всё равно внимательно его осматривает. Вроде всё в порядке. Это действительно прибыл курьер. Парень Кантору не знаком, наверное, новенький. У Живаго дом кишмя кишит всевозможным людом.
Самуил сдвинул засов, вставил внутренний, плоский ключ. Тяжёлая бронированная дверь медленно отошла в сторону. Ящичек уже стоял наготове между металлическими стеллажами и дверным проёмом. Парень зашёл внутрь, огляделся.
- А где Пашка? Небось, опять бумагу на замену не привезли? – недовольно пробурчал доктор. - Сначала подпиши доверенность. Печать не забыл? Иначе ничего не получишь.
- Не забыл! – уверил парень и активизировал дверь - она медленно задвинулась. Затем парень ловким движением швырнул что-то на глазок камеры.
- Вы… что? Вы… зачем?..
Доктор удивлённо воззрился на курьера. Он не был похож на обычного курьера – зомби. Слишком осмысленный взгляд и выразительный голос. Возможно, ещё не совсем отключился. А возможно...
Доктор больше не раздумывал. Одна его рука уже тянулась к кнопке вызова охраны, скрытой в торце шкафа, а вторая – в задний карман, за миниатюрным пистолетом, с которым он никогда не расставался, даже в постели с медсестрой.
Доктор не успел ни того, ни другого. Ему в лоб уже смотрел чёрным провалом длинный и широкий хобот глушителя. «Я слишком устал. Я отключился. Потерял бдительность. Это моя вина… Живаго будет недоволен…» - промелькнуло в голове.
- Что вам надо? – страшным шёпотом спросил Кантор. – Отдайте ключ. Откуда у вас карта? - и нырнул парню под ноги. Первая пуля угодила в грудь несчастного пациента-зомби, который содрогнулся последний раз в жизни. Капельница звякнула и закачалась.
На его, Кантора, беду, в лаборатории трудно было развернуться для удара, не раскрошив оборудования, не впечатавшись в зарешёченное окно или не упав на кровать с донором, который теперь-то уж был наверняка мёртв. И в лаборатории больше не было кнопок экстренного вызова охраны. Охраны, у которой в крови уже вовсю бурлил Новый год.
Однако нырок оказался успешным. Парень споткнулся о доктора и со всего маху завалился на стол. Микроскоп опрокинулся, энцефалоскоп съехал на самый край. Доктор вскочил и ринулся к выходу, выхватывая свой пистолет, но опоздал. Он больше не успел задать ни одного вопроса. Лёгкий хлопок – и Кантор свернулся около двери, словно сторожевой пёс.
Парень подошёл, со злостью поддел тело ногой, и с равнодушием глянул на пациента с капельницей. Нет, не совсем равнодушно. Он кое-что понимал в оборудовании, и эксклюзивный катетер Мендеса заинтересовал его. Он выдернул его из вены, скрутил, сунул за пазуху. Так, вроде больше инструкций не было. Теперь надо обыскать шкафы, имитируя ограбление наркоманом.
Он вывалил на пол халаты, папки, канцелярский инвентарь, выгреб и рассыпал бутылочки с глюкозой, витаминами и физраствором. Больше ничего существенного в каморке, бывшей когда-то небольшим складом, не было. Жаль. Парень презрительно и зло пнул ногою шкаф – тот недовольно загудел.
Лже-курьер подхватил ящичек с ампулами и открыл дверь. Покидая тайную палату, он уронил скомканный носовой платок – не то по рассеянности, не то умышленно.
Замкнул дверь с обратной стороны ключом, позаимствованным из кармана Кантора, а проходя мимо задремавшей дежурной сестры, аккуратно засунул ключ в мусорное ведро.
Непринуждённо насвистывая себе под нос, парень козырнул вахтёру на входе, помахал перед ним синей корочкой со своей фотографией и личной печатью канцелярии Фернандеса, и вышел в морозную ночь. Оставались сутки до Нового года.