Г Л А В А 8
- Небольшой воспалительный процесс – совсем не страшный, видимо, вы не побереглись и простыли. Несколько аппликаций по моей собственной методике, курс уколов – и всё пройдёт, главное, не запустить… - он обезоруживающе улыбнулся, открыто и немного застенчиво. – Думаю, после лечения вам необходимо подумать о контрацепции. Через неделю обсудим этот вопрос, а пока просто поберегитесь, обсудите с мужем способы.
Елена слушала – и кивала. Ей нравился новый доктор, Генрих Штоф. Высокий, крупный, полноватый немец с вечно удивлённым взглядом, немного медлительный, с доброй улыбкой. Он смотрел на неё так, как маленький мальчик мог бы смотреть на нежданно возникшую фею.
Пока он, отвернувшись, мыл руки, Елена сползла с кресла и начала одеваться. Странно, но неловкости в его присутствии она не ощущала. Даже тогда, когда смотрела на него сверху вниз, с кресла, позволяя копаться в своих внутренностях. Его устрашающе большие руки были такими мягкими, деликатными, аккуратными.
Пока Елена натягивала джинсы, доктор Штоф не мог удержаться, чтобы краем глаза, смущаясь собственной невоздержанности, не уловить этот процесс.
Доктор Штоф был во всём обстоятелен и педантичен, он невероятно долго отмывал руки до и после процедуры осмотра дезсредствами, потом – не менее долго – душистым гвоздичным мылом. Кажется, он и жевал корицу и гвоздику перед приёмом, ибо всегда благоухал пряностями, и это тоже не было неприятно.
Елена всегда удивлялась, разве можно после всех этих манипуляций продолжать испытывать нормальные человеческие чувства? И желать женщину?
- Мой приём закончен, - сказал доктор Штоф и посмотрел на Елену поверх очков ласковыми близорукими глазами. – Не желаете ли после укола прогуляться по парку? Мы ещё раз попробуем во всём разобраться.
И Елена кивнула в знак согласия. Когда она вышла из больницы, доктор Штоф уже дожидался её у входа. Он походил на большого медведя, но его движения были легкими и по-своему изящными. Закурив – с разрешения пациентки – большую костяную трубку, доктор Штоф продолжил неоконченный в кабинете разговор.
- Воспалительные процессы, - неспешно говорил он, - сами по себе могут вызывать… э… депрессивные реакции. Противовоспалительная терапия, витамины, здоровый образ жизни, отдых, разумная контрацепция – вот, пожалуй, и всё, что вам надо, госпожа Любомирская. Я совсем не уверен, что в вашем… э… возрасте следует прибегать к чему-то кардинальному. Все эти сильные средства рано или поздно вызывают обратный результат – так и скажите вашему … э… супругу. Вполне достаточно тех комплексных гомеопатических средств, что я вам назначил – и для нервной системы, и для нормализации цикла... Только принимайте аккуратно, не забывайте, и строго соблюдайте интервал: за час до еды и через час после. Ну а потом, если понадобится, добавим ещё физиотерапию. Это на крайний случай. И ещё… - он прокашлялся. – Неплохо было бы сменить обстановку. Ну, не сейчас, когда дети не достигли и года, а месяца… э… через четыре, скажем. И для этого даже не обязательно уезжать далеко и надолго… Пусть вас не пугает, что придётся ненадолго оставить детей – им нужнее здоровая мама… Тогда и с Виктором… простите, с вашим мужем, я уверен, наладятся отношения.
Он тяжело вздохнул, и Елена тоже. Ей очень хотелось сменить обстановку, и не обязательно – далеко и надолго. Но лучше, всё-таки, подальше. Эх!.. Она уже «залистала» и зачитала до дыр подаренные Виктором туристические проспекты.
Снег скрипел под ногами. Дорожка закончилась у ворот, где располагалась стоянка машин.
- Я могу отвезти вас в город, - робко предложил Штоф.
- В город? – удивилась Елена.
- Ну да… Мне хотелось бы предложить вам чашечку кофе и немного отвлечь... Тоже ведь перемена обстановки, да?
- Кофе? – Елена неожиданно рассмеялась. Как он долго созревал, этот добрый доктор. Как там было в этой сказке? Что-то вроде доктор «Ай-болит»? Кажется, он начинает за ней ухаживать!
- В качестве продолжения терапии? – невинно осведомилась она и успела увидеть, как доктор, отвернувшись, слегка покраснел.
- Вы не должны смеяться, - обиженно возразил он. – Но вам действительно не хватает разнообразия…
Если бы он знал, сколько разнообразия было в её жизни.
- Я не смеюсь, я с удовольствием принимаю ваше предложение, доктор Штоф.
- Я знаю замечательное, тихое кафе, - воодушевился повеселевший Штоф. – И зовите меня просто Генрих.
- В таком случае, вы должны звать меня просто Елена.
Она отпустила на два часа своего шофёра, категорически запретив раздосадованной Бет следовать за ней, довольствуясь бесшумным и незаметным наблюдателем из числа «слуг», и не сомневаясь, что Бет таки последует за ними. И села в старенький, но бодрый «мустанг» доктора Штофа.
Они приехали на окраину, в скромное кафе, старомодное и симпатичное. Доктора здесь хорошо знали. Их отвели к самому лучшему столику у окна, далеко и от двери, и от барной стойки. Кофе и пирожные окончательно растопили её душу – от шоколадного ликёра она отказалась не без сожаления. Музыка в стиле ретро - что-то из шестидесятых, наивное, без электронных наворотов, милое и жизнерадостное – вполне сочеталось с обликом доктора Штофа: строгий респектабельный костюм, изысканные мужские духи всё с тем же неистребимым запахом гвоздики, и совершенно не сочетались с его смущённым лицом.
Кажется, «Большой Генрих» робел перед ней, и Елену это и забавляло, и одновременно грело. Она наблюдала, как доктор долго набирается храбрости, чтобы пригласить её танцевать, и сама пришла ему на помощь.
- Замечательная музыка, Генрих, вы любите танцевать? – и вот они уже на площадке. Елена тихо кружилась в объятиях доктора Штофа. Ей нравилось чувствовать себя бабочкой, приютившейся на краю скалы, или на стволе большого дерева. Доктор был весь – от ветвей до корней – надёжен и уютен.
Два часа пролетели незаметно. Генрих оказался остроумен, он с азартом развлекал её забавными историями и анекдотами из жизни медиков, стараясь выбирать из огромного числа по большей части не совсем приличных и специфических – самое нейтральное, и потому менее интересное. Елена с большим удовольствием изучала его самого, чем следила за перипетиями незамысловатых сюжетов. Он так старательно избегал в анекдотах подводных камней, что от напряжения тяжко вздыхал и краснел.
- Я жду вас завтра на процедуру – э… приходите к концу приёма, тогда у нас будет больше возможности э… поговорить, - сказал он на прощанье, надолго и благоговейно припадая к её руке.
- Генрих, у вас такая интересная работа… - пряча насмешку в уголках глаз, сказала ему Елена, самым что ни на есть непринуждённым тоном. – Это не мешает вам нормально… э… жить? – она тут же пожалела о сказанном.
Генрих съёжился, как от удара, став сразу маленьким и растерянным. Но он быстро справился с собой.
- Я люблю свою работу, и она не мешает мне… жить. И многое зависит от того человека, с кем я сталкиваюсь в э… нормальной жизни, - тихо ответил он и с достоинством удалился, а Елена села в свою машину. Бет только вздохнула и укоризненно покачала головой. Её забыли, как ненужную игрушку. Но она не может оставить подопечную. И, как ни крути, она снова нарушила свои прямые обязанности – выпустила её из поля зрения!
Дома дети отвлекли её от всяких посторонних мыслей, а вечером, в спальне, в ожидании Мендеса, они снова нахлынули. Она представила себе большие душистые руки Генриха. Вот они держат чашечку, добавляют ликёр, вот обхватывают её за талию и ложатся на лопатки, словно два огромных крыла; вот сжимают массивный чёрно-золотой Паркер, вот душат и тискают кусочек мыла; а вот приближаются к её широко расставленным ногам, готовясь проникнуть внутрь – и Елена заранее сжалась: неужели она почувствовала к нему влечение? Этого ещё не хватало! Это ведь будет заметно невооруженным глазом!
Она вдруг рассердилась на себя. Ещё девять процедур, до самого Нового года, утром и вечером – как она сможет их вытерпеть? Хороша психотерапия! Какая стыдоба!
Ход её мыслей был прерван приходом Виктора, и ей стало не по себе, словно её застали на месте преступления. Чувство протеста родило раздражение. Она напряглась, стиснула губы.
- Ты сегодня была в больнице – что-нибудь случилось?
Елена пожала плечами.
- Да ничего особенного. Всё в порядке.
- Доктор Штоф – великолепный врач, он понравился тебе? Я рад, что удалось его заполучить к нам в Замостин, я ему доверяю. Пожалуй, на курсе он был самым заметным студентом – и по габаритам, и по таланту прирождённого врача и психолога.
- Так ты его знаешь?
- Разумеется. Я никогда не имею дела с незнакомыми людьми, я для начала их… приручаю, - Мендес усмехнулся, подошёл к ней, и любимым, привычным жестом взял за подбородок. – Значит, говоришь, всё в порядке? – Он долго, испытующе смотрел на неё, пока уголки её губ не задёргались, и ноздри не начали раздуваться от едва сдерживаемого напряжения.
Она закрыла глаза, а его рука скользнула по шее вниз, под ворот блузки, высвободила левую грудь, и Виктор щекотно приник к соску губами.
«Опять – война…» - тоскливо подумала Елена. – «А я не хочу… Да – я не хочу… Почему это так – от воспалительного процесса?..»
И когда его губы, повторяя путь руки, но наоборот, поднимаясь вверх, грозили захватить в плен губы, она легонько оттолкнула его: - Не надо, Вик…
- Почему? – удивился он, опрокидывая её на подушки, одной рукой расстёгивая её джинсы, другой рукой продолжая ласкать грудь. – Тебе сегодня нельзя? Это не страшно.
- Не то, чтобы сегодня… но вообще.
- Что – вообще?
- До Нового года нельзя – доктор сказал…
- Так, значит, не всё в порядке?
- Небольшой воспалительный процесс, и… - Елена запнулась и отвернула голову, чтобы Мендес не увидел обмана в её глазах, - и доктор говорит, что во время лечения лучше воздержаться. Так что до Нового года нельзя. Совсем. – Она отчаянно надеялась, что Мендес не станет проверять её слова у Штофа.
Виктор изумлённо смотрел на неё.
- Странный метод лечения, – сказал он оторопело. – Ну что ж, это поправимо. Доктор Штоф может быть спокоен, мы обойдёмся. Мы всегда обходились альтернативными… э… методами! Вспоминаешь?
И он снова завладел её губами, с ещё большей настойчивостью, а рука скользнула между бёдер, желая проникнуть туда же, куда проникала рука доктора Штофа. Это было мучительно – скоро его губы потянуться вслед за рукой, и она тогда не сможет сопротивляться, и будет зря мучить и его, и себя.
- Нет, я не хочу, не надо, - она дёрнулась, - всё равно у меня сегодня ничего не получится. Давай потом, через неделю, ладно?
Мендес приподнялся, его глаза потемнели, он некоторое время выжидал – не придумает ли она ещё какой отговорки или оправдания, но Елена молчала. Едва сдерживая гнев, он встал, застегнул рубашку и вышел вон, хлопнув дверью.
Елена вздрогнула, словно это был звук пощёчины. Кажется, они все запутались: и она, и Вик, и мама. Что-то не то и что-то не так. Но почему?..