А сегодня, как всегда под утро, приснился необычный сон. Никогда не видел во сне своих сослуживцев по полигону, кроме парочки "Шуриков" - Дудеева и Шашева. А тут вдруг объявился сам начальник нашей стартовой команды майор Липинский. И не где-нибудь, а в моей московской квартире. Стою себе на столе, никого не трогаю, тихо штукатурю потолок. Вдруг голос Липинского:
- Надо же! Правду про тебя сказали ребята, а а я им не поверил. Где ты так насобачился комнаты ремонтировать? Вот не знал, что ты такой ценный кадр.
- Да я и ракеты умею проектировать и даже запускать, а уж такие пустяки и подавно.
- Тебе пустяки, а мы никак нормально ленинскую комнату не покрасим. Опять второе место заняли. Так где научился?
- А-а-а, как у нас водится... В местах не столь отдаленных.
- Да ты что! Как же тебя в военный вуз приняли, да еще на полигон направили?
- Обыкновенно. По распределению.
- Вот это они облажались. Ну и долго ты там был в этих местах, не столь отдаленных?
- Почти на два года папашка сунул.
- Ничего себе! А где конкретно, если не секрет?
- Да какой там секрет. У нас в Харькове на Холодной Горе есть знаменитая екатерининская тюрьма №1. Там и отбывал все два года своей каторги.
- Ну, и что же ты там делал на своей каторге столько времени?
- Учился играть на баяне.
- Играть на баяне?! Как на баяне? Ха-ха-ха! - рассмеялся он так громко, что разбудил всех моих беспокойных соседей.
- Обыкновенно, Эдуард Александрович. По нотам и на слух.
- А кто же тебя учил? Неужели зэки?
- Зачем зэки. Учитель музыки. При тюрьме были кружки для детей сотрудников. Мой отец там работал. К тому же был фанатиком баяна. Вот я и загремел на целых два года.
- Теперь понятно. А комнаты ремонтировать тоже учитель музыки?
- Нет. Этому научил настоящий сиделец. Его пригласили наш зал ремонтировать. Он всех и научил... Эдуард Александрович, а вы, говорят, умерли. Это правда?
- Вот болтуны, - рассмеялся Липинский и исчез, словно растворился в воздухе.