Суррогатки

(сказка)
Марина сидела перед телевизором в мягком кресле и смотрела шумное ток-шоу. Суррогатные мамашки качали свои права, мол, мы выполнили заказ, а нам не выплатили сполна за все наши девятимесячные мучения: головокружение, изжогу, токсикоз, когда нас выворачивало от запаха еды и под конец адские схватки при родах.
- Не понимаю я этих продажных сук, - цедила сквозь зубы Марина. – Как можно девять месяцев носить в себе ребёнка, чувствовать, как он шевелиться,  как бьётся его сердечко, родить, а потом скинуть на чужие руки? А нет, не на чужие руки – в руки заказчиков. Раньше в моём советском детстве работали столы заказов, ну там продукты заказывали – теперь же заказывают детей. Биологические родители сдают свои генетические клетки и ждут, когда в чьей-то утробе созреет их младенец. Тьфу, слова-то какие мерзкие – биологические родители, суррогатная мать! Суррогат – это же кофейный напиток, в котором не было ни грамма кофе. Так и в этих крикливых суррогатках нет ни грамма души. Да я бы с ума сошла, если бы в родильном доме у меня отняли моего сынулю Славку!
На её коленях сердито замурчала Матильда, роскошная персидская кошка, приносящая неплохой доход в семейный бюджет. Кошка сквозь дрёму слышала и ворчание своей хозяйки и то, что неслось с экрана телевизора, и в её маленькой голове лениво потекли размышления. »С ума бы ты сошла, стерва ненасытная! Это я чуть рассудка не лишилась, когда ты начала распродавать моих котят. Всё бегала по квартире, тыкалась во все углы, искала, где мой пухленький, а где самый шустренький. Я орала благим матом, а ты пыталась меня поймать, заграбастать в свои руки и всё щебетала, мол, твои котятки пошли к хорошим хозяевам, те их будут любить, баловать. Потом ты заставила меня слизнуть какую-то сладковатую дрань. Я слизнула, и меня как будто парализовало. Тогда-то тебе и удалось взять меня на свои гадкие руки. Я была как в тумане, не могла поднять голову и вцепиться зубами в твою грудь. Ты меня всё прижимала, прижимала к себе так, что я слышала, как стучит твоё сердце. С другими помётами было легче – я поняла, что котята мне не принадлежат. Мне стало лень их вылизывать, меня раздражало, что они так больно кусают меня за соски. Если уже подросли, и у вас начали прорезаться зубы, то жрите сами! Вон Маринка разводит вам в блюдечке концентрированное молоко! Что вы шарахаетесь? Пару раз захлебнётесь – и научитесь лакать. Потом  пусть хозяйка раскошеливается на  витаминный корм для самых маленьких котят. Ха, всё равно продаст вас, дурачков, раз в пять  дороже! Не, она хваткая разводчица, выгоду свою не упустит! С каждой удачной продажей Маринка покупает мне мягкую игрушку и очень вкусную жрачку. Да, я жую ей на радость и мурлычу от удовольствия. Одна радость в нашей кошачьей жизни – вкусно пожрать и весь день на подушке проспать. Ещё мне нравится играть с котами, когда меня в мягкой переноске возят на случку. Вот это кайф, забава, адреналин! Не меня выбирают коты, а я их. Нечего наседать на меня – хочу и покрою! Ты сперва побегай за мной, побудь моей игрушкой, потом мне долго не дадут побегать, потешиться. Только и сюсюкают, мол, покушай это, покушай то, полежи, ты же котят носишь. Ага, котят – деньги я вам вынашиваю, разбухаю, как свинья-копилка. Хозяйка меня так нежно на руки берёт и всё животик мне гладит, будто свой кошелёк с деньгами. Да, признаюсь откровенно, мне и самой лень шевелиться – с каждым днём тяжелею, всё в сон клонит. Эхе-хе, потаскай-ка в своём пузе пятерых с хвостиками! Вообще-то Маринка меня уважает за то, что я своими кавалерами-оплодотворителями кручу, как мне вздумается. Как она мне говорит: «Ты у меня царица Екатерина Вторая! У неё знаешь, сколько было фаворитов!»  Ха, а эти дурры, человеческие суррогатки, оплодотворяются, как коровы на ферме, шприцом, я по телевизору видел. Бедные, и никакого-то вам удовольствия – вот вы и воете сейчас на всю Россию на канале Россия. Ой, что-то мне солёненького захотелось!» - Матильда начала судорожно глотать слюну.
- Ой Матильда, тошнит тебя, матушка моя, - забеспокоилась хозяйка. – У меня тоже такой токсикоз был, когда я со Славиком ходила. А хочешь солёненького? Ну-ка, где у нас икорка, ты же любишь икорку? Пойдём на кухню.
Марина принесла кошку к её мискам, распахнула холодильник, а в её человеческой голове вертелась неприятная мысль: «А вот интересно, чувствует ли плод, что его вынашивает чужая тётка, которая его совсем не любит? Нет, нет, мистика какая-то, фу! – встряхнула головой. – Рождённый ребёнок и тот лет до трёх ничего не понимает, только корми его. Покушать-то малыш любит».
Матильда с жадностью пожирала красную икру.
- Кушай, кушай, моя хорошая, - Марина погладила белую пушистую спинку. – Тебе сейчас надо много кушать, УЗИ показало, что у тебя в животике пятеро котят. Вот разродишься, отдохнёшь, и мы с тобой опять на выставку пойдём, ты же у меня красавица. Самая шикарная кошечка, добытчица моя, бизнес мой пушистенький! Приглядишь себе кавалеров, а я уж с хозяевами договорюсь, так сказать, контракт заключу.
Марина кряхтя поднялась с корточек, села на стул и защёлкала на маленьком калькуляторе.
- Так, красавица моя, сколько же мы с тобой заработаем на этот раз? Славик теребит с меня новую куртку, старую, вишь, ему стрёмно надевать, она не модная, перед пацанами стыдно. Да и ботинки ему надо новые купить – уж пальцы в носок упираются. Ух, Матильда, у него лапищи так растут! Представляешь, ему обуви на сезон не хватило. И тебе я куплю новые меховые ботиночки, тёпленькие-тёпленькие, будим по снежку гулять вечерком, чтобы ты ночью крепче спала, а не мяукала на всю квартиру. Вот чего тебе не хватает, ты нам концерты устраиваешь? Хрен я ещё буду отстёгивать деньги приюту для животных! - Марина поморщилась. – Просто тогда я ребятишек пожалела. Бегали, бедные, по квартирам, денежки собирали на корм для кошечек, собачек.  Ну, сунула им триста рублей, а потом из любопытства заглянула в этот приют. Знаешь Матильда, там такая же коммерция, как у нас с тобой! Одна старая бабка принесла свою таксу, мол, возьмите ради Христа, у меня уж нет сил, скоро ноги совсем ходить не будут, чтоб собачонку прогуливать.  А ей сказали, вот столько заплати - возьмём. Помялась бабка, вытерла платочком глаза и ушла.  Ну, не сволочи ли они? Я уж не стала выяснять, частный этот приют или государственный. Лопнула бы от злости, если бы с ними связалась. Тьфу!
Матильда съела всё икру и тут же заснула, уронив мордочку в  опустошённую миску. «Вот обжора!» - усмехнулась Марина. Хозяйка побоялась растревожить свой пушистый чистопородный капитал: брать кошку на руки, переносить её на мягкую подушку – только плотно закрыла евро-окно, поставленного пока только на кухне с продажи прошлого помёта.
Сквозь сон на Матильду надвигались разгорячённые в споре лица, недовольные голоса – и вдруг она очутилась в телевизионной передаче, где ведущий Андрей Малахов носился по студии, пытаясь хоть чуть-чуть утихомирить то одну, то другую сторону.
- Необходимо прописать в Российском законодательстве ограничения прав суррагатных матерей! – вопила биологическая мать. – Они вынашивают наших младенцев, питаются, как королевы, вытягивая из нас столько денег, рожают, а потом расторгают контракт!
- Я девять месяцев вынашивала, он шевелился во мне! – кричала в ответ суррагатная мать. – Ты и представить себе не можешь, как чудно чувствовать внутри себя своего ребёнка, корова ты бесплодная ещё и недоиная! Ребёнка-то моего чем кормить будешь, побежишь в магазин за молочной смесью?
- Это мой ребёнок, мой! Дура, в твою матку пересадили генетические клетки, мои клетки и моего мужа. Ты всего лишь контейнер, ты даже не имеешь право разговаривать с нашим ребёнком, чтобы он и голоса твоего не слышал.
- Так выбирайте себе глухонемую идиотку и кормите её, как свиноматку, пока она не опороситься вашим генетическим материалом.
- Ну, что ты мелишь? Дефективная не родит нам здорового малыша. Пойми, ты суррагатная мать, ты заключила со мной и с моим мужем контракт. Ты выносила чужой, то есть наш, биологический материал, мы тебя содержали все девять месяцев, ты родила, мы с тобой расплатились за роды. Что ты ещё от нас хочешь?
- Машину, квартиру, дублёнку, - захохотала суррогатка, - и маленькую собачонку, то есть, девчонку. У вас же ещё наскребётся биологического материала? Вот оказывается, о чём поёт Натали:
О Боже, какой мужчина!
Я хочу от тебя сына,
Дай от своей спермы дочку.
И точка, и точка.
Суррогатка соскочила со своего кресла и принялась отплясывать под собственный аккомпанемент.
- Садом и Гоморра! – прокричал находящейся в студии священник.
- Православная церковь закостенела, она отказывается признавать научный прогресс, - взвыли все участники программы.- Сначала попы не хотели признавать детей, зачатых из пробирки, теперь они отказываются крестить младенцев, рождённых от суррогатных матерей.
- Церковь не отказывается крестить ваших детей, только биологические родители, - священник поморщился, произнося это неестественное словосочетание, - должны принести покаяние перед обрядом.
- В чём я должна каяться! – закричала со своего места биологическая мать. – Я никого не убила, ничего не украла… Ещё что там записано в вашей книге? Разве стать матерью грех? Бог же сказал Адаму и Еве, плодитесь и размножайтесь. Так ведь?
- У Бога более высокий замысел для человека, но человек, как дитя неразумное, хватается за свои сиюминутные желания, заигрывается своей похотью и опускается на уровень животного.
- Мы хотим иметь детей, мы хотим иметь родных детей! Заскандировала аудитория. – И только современная наука дарит нам счастья материнства!
- Это вы-то хотите иметь детей, порождения гиены! – в голосе священника появилось гневное раздражение. – В Псковской больнице родился по взаимной договорённости младенец с синдромом Дауна, так от него отказались и суррогатная мать, и биологические родители. Только две девушки-волонтёрки навещают сиротку, привозят ему памперсы, детское питания, игрушки.
- Биологические родители должны проходить более глубокое генетическое обследование! – аж соскочил со своего зрительского кресла мужчина.
- Это же фашизм, фашизм! – взвыла студия.
- Хи, Богородица тоже зачала не от мужа своего Давида, - хихикнула суррогатка.
Богохульные слова суррогатки показались всем до того смешными, что вся студия будто с ума сошла. Искажённые истерическим хохотом лица и биологических, и суррогатных матерей вдруг стали превращаться в кошачьи морды. Освещение в студии стало мерцать, гаснуть, и над беснующийся массой из самой тьмы сгустилась огромная чёрная кошка – древнеегипетское божество.