По подсказке Делла перед отъездом из Чикаго я купил несколько книг для зимних вечеров на ранчо. Это были, в частности, «Политическая экономия» Милля1, «Герои и поклонение героям» и «Памфлеты последних дней» Карлайла, «Переводы» Хэя2, а также три медицинские книги. Шесть недель стояла отличная погода. Все дни я занимался выездкой лошадей под присмотром Риса и обнаружил, что мягкость обращения и особенно морковь и кусочки сахара были прямым путем к сердцу животного. Обнаружил также, что плохой характер и упрямство лошади почти всегда были спровоцированы страхом. Замечание Делла о том, что лошадиный глаз обладает свойством увеличивать предметы и что эти бедные, робкие создания видят людей как ходячие деревья, дало мне ключ к разгадке секретов дрессировки. Вскоре даже Рис похвалил меня, сказал, что я сравнялся в понимании лошадей со всеми жителями ранчо, за исключением Боба.
________________________
1 Джон Стюарт Милль (1806—1873) — британский философ, экономист, политик и общественный деятель; основоположник английского позитивизма. Отстаивал концепцию индивидуальной свободы в противоположность неограниченному государственному контролю.
2 Гилберт Хэй (1403 — ок. 1456) — шотландский поэт-переводчик; его прозаические переводы трёх французских поэм считаются первыми образцами шотландской прозы.
С наступлением зимы начались сильные морозы, и работа на открытом воздухе почти прекратилась. Я читал с утра до вечера. Буквально пожирал Милля, хотя и отлично понимал ошибочность его теории фонда заработной платы. По собственному опыту я знал, что заработная плата зависит, прежде всего, от производительности труда. Мне нравился Милль за его гуманизм и симпатии к бедным. Одновременно я чётко понимал, что он второсортный ум. Но я был почти уверен, что Карлайл — бессмертен. Я мог читать Карлайла в небольших дозах, потому что он заставлял думать самостоятельно. Прочитав первые несколько глав, я попытался пересказать прочитанное с добавлением собственных мыслей о рассматриваемом автором предмете. И я всё ещё склонен полагать, что это наилучший способ чтения интеллектуальных книг.
Карлайл был первым мыслителем, оказавшим неизгладимое влияние на моё понимание этого мира. Его книги стали важнейшими в моей последующей жизни. Я получил от Карлайла больше, чем от любого другого писателя. Его две или три книги, выученные почти наизусть, с лёгкостью доказали мне, что знания умницы Делла скудны и поверхностны. И вскоре я стал «сэром Оракулом» в нашей компании. К тому же медицинские книги тоже оказались превосходными: они дали мне самые важные и новейшие знания по всем вопросам секса. Я с готовностью поделился ими с парнями, а точнее, похвастал перед ними такими знаниями.
Осень оказалась для меня неудачной: я заболел «ознобом и лихорадкой», как тогда называли эту болезнь. Я маялся, а Рис всё равно заставлял меня ездить верхом и проводить большую часть дня на открытом воздухе, утверждая, что движение — лучшее лекарство от такой заразы. Я худел и слабел, пока не узнал, что мышьяк в таких случаях более действенное лекарство, чем хинин. Потом я начал поправляться, но каждую осень и весну, пока я оставался в Америке, мне приходилось принимать хинин и малые дозы мышьяка, чтобы предотвратить изнурительные приступы.
Я был не в лучшей форме, когда мы отправились в очередную экспедицию. Босс был полон решимости, как он сказал, «вывести этим летом два стада». В начале мая он отправился на север от Сент-Антона3 с пятью тысячами голов, оставив Риса, Делла, Боба, кухарку Пегги, Бента, Чарли и меня закупать новое стадо. Я больше никогда не видел Босса; однако из проклятий Риса понял, что он благополучно добрался до места назначения, продал скот по хорошей цене и сбежал со всей выручкой, хотя был должен Рису и Деллу больше половины.
________________________
3 Сент-Антон — крупный город в Техасе; единственный, основанный на этих землях испанцами ещё до выхода штата из состава Мексики.
Последствия любовного приключения Чарли, которое закончились для него весьма скверно, вынудили его долго воздерживаться от секса. В поисках дешёвого скота мы спустились почти до Рио-Гранде, и там, в маленьком полумексиканском городке, Чарли получил по заслугам за свою неосторожность.
Так уж вышло, что я пошёл с ним в салун, когда Чарли поклялся, что выпьет только один стакан возбуждающего. Я же был уверен, что стакан самого дряного дешёвого виски ничуть не ослабит мощь Чарли-жеребца. Так оно и вышло: виски возбудил его настолько, что парень заказал выпивку для всех девиц в салуне. Девицы с хохотом дружно прибежали в бар. Все, кроме одной. Естественно, Чарли пошёл за ней и нашёл очень красивую белокурую девушку, в которой, как говорили, текла индейская кровь. Сначала она не поддалась на уговоры Чарли, и он сердито отвернулся, сказав:
— Ты отказываешься выпить с нами, скорее всего, потому, что лечишься от какой-нибудь гадости или потому, что ты уродина в том месте, где женщины обычно красивы.
Девушка тут же вскочила, сорвала с себя платье и в мгновение оказалась в одних чулках и туфельках.
— Я уродина? — воскликнула она, выпятив грудь. — Я — больная? Дурак!
И она повернулась, демонстрируя нам свою великолепную задницу!
У неё, несомненно, была прекрасная фигура с налитой молодой грудью и особенно пышным задом. Она была самим воплощением здоровья. Полные «щёки» её попы так возбудили меня, что… Впрочем, я ничуть не удивился, когда Чарли, издав полувнятный крик восхищения, подхватил девицу на руки и вынес из комнаты.
Позднее, когда я упрекнул его в неосторожности, он заявил, что у него есть верный способ узнать, больна ли девица скверной.
Я возразил ему, что его «верный способ» смешон. Как только Чарли оказывался наедине с девицей, он вытаскивал десять или двадцать долларов (в зависимости от обстоятельств) и говорил, чтобы она оставила деньги себе.
— Больше я тебе ничего не дам, — прибавлял Чарли. — А теперь ЧЕСТНО скажи, дорогая, не больна ли ты какой гадостью? Если больна, мы выпьем напоследок, и я тихонько уйду.
— Если девица больна, она непременно признается!.. Вот увидишь!
И Чарли торжествующе смеялся.
— А если она не знает, что больна? — однажды спросил я.
— Они всегда знают об этом и скажут правду хотя бы из жадности, — заверил Чарли.
Какое-то время казалось, что парень наслаждался своей возлюбленной без каких-либо неприятных последствий. Но примерно через месяц он заметил шишку в правой стороне паха. А вскоре под головкой члена обнаружилась сифилитическая язва. Мы уже вышли на север, когда я предупредил Чарли об опасности его положения.
— Значит, это серьезно? — удивленно пробормотал он.
— Боюсь, что да. Конечно, положение можно исправить, но только при условии, что ты немедленно начнешь лечиться и будешь соблюдать строгий режим.
Чарли делал всё, что ему велели, и даже похвалялся тем, что гонорея гораздо хуже, потому что она, безусловно, более болезненна, чем сифилис. И болезнь стала постепенно отступать, благодаря хорошему воздуху, регулярным упражнениям и трезвой жизни.
Бегство Босса имело для нас серьёзные последствия. Рис и Делл с тремя или четырьмя мексиканцами и Пегги продолжали закупать скот. Боб и Бент предложили мне свой план наших дальнейших действий. Бент говорил, что дезертирство Босса погубило Риса и что если теперь я вложу в дело, скажем, пять тысяч долларов, то смогу стать его партнером и сколочу на этом целое состояние. Боб тоже был в восторге от этого плана и заявил, что он знает способ, как бесплатно получить от мексиканцев несколько тысяч голов скота.
Я вызвал Риса на честный разговор. Он признался, что ему придётся довольствоваться закупкой всего трёх тысяч бычков, поскольку цены выросли в два раза, а мошенничество Босса подкосило его. Если бы я заплатил жалованье Бенту, Чарли и Бобу, он бы выкрутился… По совету Боба я согласился, и с его помощью мне удалось получить три тысячи голов, потратив всего три тысячи долларов. И вот как нам это удалось.
По какой-то причине, может быть, потому что я выучил несколько слов по-испански, Боб полюбил меня и всегда был готов помочь мне, кроме тех случаев, когда он сходил с ума от выпивки. Теперь он уверял меня, что если я пройду с ним по Рио-Гранде сотню миль или около того, он достанет мне тысячу голов скота даром. Я согласился, поскольку Бент и Чарли тоже были на стороне Боба.
На следующее утро, ещё до восхода солнца, мы отправились в путь. Еды нам хватило на два-три дня. К счастью, каждый вечер, часов этак к восьми Боб приводил нас к какому-нибудь дому, где мы могли получить еду и кров. Его знание местности и обитателей приграничья казалось мне таким же сверхъестественным, как и доскональное знание секретов содержания крупного рогатого скота.
На четвертый или пятый день, около девяти часов утра, Боб привёл нас на небольшую, поросшую лесом возвышенность, откуда открывался вид на ущелье, по дну которого с шумом текла река. Слева она разливалась, образуя нечто подобное неглубокому озеру. Ясно было, что где-то чуть ниже есть брод, а возможно и несколько. По ним можно было перевести скот из Мексики.
Боб сошёл с лошади. В гуще деревьев можно было разбить малоприметный лагерь.
— Где скот? — спросил я.
— За рекой, — последовал ответ.
В двух-трех милях от нашего лагеря на той стороне находилась известная всем гасиенда мексиканских торговцев скотом. Как только стемнело, Боб решил отправиться туда в разведку и всё разузнать. Следовало быть осторожными, чтобы нас не заметили. Он даже запретил нам развести костёр, мы должны были в темноте ожидать его возвращения.
Ночь прошла довольно быстро. В течение последних четырёх или пяти дней мы оставались в седле по десять-двенадцать часов в день, а потому быстро уснули и спали без сновидений. Боб не вернулся ни в тот день, ни на следующий, и на третий день. Бент уже начал его клясть, но я был уверен, что у парня есть веская причина для задержки, и поэтому терпеливо ждал. На третью ночь появился Боб — вдруг, будто вырос из-под земли.
— С возвращением! — воскликнул я. — Всё в порядке?
— В порядке, — сказал он, — раньше никак не мог вернуться. Они пасут скот в четырех милях от реки. Обычно гризеры4 осторожны. Хозяин приказал им не приближаться к границе больше, чем на семь-восемь миль, чтобы нельзя было угнать стадо, не разбудив всю округу. Но дон Хосе очень богат и беззаботен. Не далее как в трёх милях в лощине в прерии пасут стадо в полторы тысячи голов. Стерегут только двое. Я напою их до усра…, так что они ничего не услышат до следующего утра. Пара бутылок аугардиенте5 сделают своё дело. Я вернусь за вами завтра вечером к восьми или девяти часам.
__________________________
4 Гризеры (greasers, т.е. кочегары, смазчики) — так американцы североевропейского происхождения презрительно называли американцев мексиканского, испанского или итальянского происхождения, чёрные волосы которых выглядят так, будто были чем-то смазаны.
5 Аугардиенте — испанский самогон.
Всё вышло так, как задумал Боб. На следующую ночь он пришёл за нами, как только стемнело. Мы проехали около двух миль вниз по реке до брода, перебрались через речушку и вышли на мексиканскую сторону. Гуськом и в полном молчании мы следовали за Бобом минут двадцать. Внизу в ущелье и в самом деле пасся скот.
В нескольких словах Боб объяснил Бенту и Чарли, что им делать. Бент должен был находиться в арьергарде на случай, если пришлось бы отстреливаться. Маловероятно, но всё возможно. Мы с Чарли должны были перегнать скот к броду, по возможности тихо, но если нас будут преследовать, то как можно быстрее.
Первые полчаса всё шло по плану. Мы с Чарли погнали стадо по прерии к реке. Казалось, всё пройдёт легко и гладко. Мы уже приближались к броду, как вдруг раздался выстрел. И началось паническое бегство!
Чарли тут же отскочил налево, я — направо. Хлыстами мы не дали стаду разбежаться. Бычки перешли на рысь. Казалось, главные сложности мы преодолели. Но тут я увидел два или три ярких огня в полумиле от нас, а в следующее мгновение рядом с моей головой просвистела пуля. Обернувшись, я совершенно чётко рассмотрел человека, скакавшего ярдах в пятидесяти от меня. Я тщательно прицелился в его лошадь, выстрелил и с радостью увидел, что конь и всадник пропали из поля зрения. Высматривать преследователя не было времени — мы гнали стадо. Какое-то время отстреливался только Чарли, потом на подмогу прискакали Бент и Боб. Теперь мы вчетвером изо всех сил гнали скот к броду. Выстрелы позади нас продолжались и даже участились, но нас они больше не беспокоили.
Только через час мы достигли Рио-Гранде и начали перегонять коров по броду. Движение сильно замедлилось. И вообще не известно, чем бы дело закончилось, если бы не Боб. Своим кнутом и дикими воплями он так напугал задние ряды стада, что бычки поднажали на передних, и вскоре все оказались на американском берегу.
Я намеревался погнать скот вдоль берега, к заросшему густым лесом холму, но подскакал Боб и крикнул:
— Прямо! Гони прямо, вглубь. Они преследуют нас. Придётся сражаться. Веди стадо на север, а мы с Чарли задержим их на берегу.
По-мальчишески я заявил, что не трус и остаюсь сражаться. Боб отмахнулся:
— Если погибнет Чарли, ничего не изменится. Ты нам всем необходим живой!
И мне пришлось выполнить приказ маленького дьявола.
Когда скот растёт вместе, даже самое большое стадо можно гнать, как маленькое — у них есть вожак, и они следуют за ним преданно, подобно тому, как тысячи людей послушно идут за признанным руководителем.
Две-три мили я гнал бычков рысью, потом позволил им перейти на шаг. Я не хотел больше терять их: некоторые жирные бычки пали, не выдержав такой гонки.
Около двух часов ночи я миновал чей-то бревенчатый дом. Вскоре ко мне подскакал американец и спросил, кто я такой, откуда и куда веду скот! Я соврал, что хозяин бычков отстал, а мы с ребятами следуем указанным маршрутом.
— Я слышал беспорядочную стрельбу, — усомнился незнакомец. — Вы гоните стадо из-за реки?
— Мы гоним скот от реки, — нагло ответил я. — Водили бычков на водопой.
Я старался не смотреть в его сторону, но всеми фибрами души чувствовал, как он ухмыляется.
— Думаю, скоро увижу твоих дружков. Грабить гасиенды скверно. Вы, ребята, всё равно попадётесь, а мне достанется заодно с вами. Мы, приграничные жители, не желаем расхлёбывать заваренную вами кашу и встревать в разборки с мексиканцами.
Я попытался успокоить его, как мог, но поначалу безуспешно. Он почти ничего не говорил, но, очевидно, намеревался следовать за мною повсюду. Куда бы я ни отлучался, чтобы не дать бычкам разбрестись, возвращаясь, всегда находил его радом со стадом.
Наступил день, и я первый раз дал животным передышку. По моим подсчётам, мы отошли от брода миль на двенадцать. Бычки были измучены. Все чаще и чаще приходилось стегать их кнутом, чтобы не отставали. Я в очередной раз собрал стадо и вернулся к мрачному техасцу.
— Ты слишком молод, чтобы быть компаньоном в этом деле, — заявил тот. — Кто твой босс?
— У меня нет босса, — зло ответила я и присмотрелся к противнику. Это был человек лет сорока, высокий и худощавый, постоянно жевал табак — типичный техасец. Меня заинтересовал его бронко6. Вместо индейского мустанга в тринадцать ладоней или около того, жеребец явно был пятнадцати с половиной ладоней и выглядел на три четверти породистым.
________________________
6 Бронко — плохо объезженный большой размером жеребец любой породы.
— Хороший у вас конь, — сказал я.
— Лучший в стране, — ответил он.
— Не преувеличивайте. Моя кобыла обскачет вашего жеребца только так.
— Хочешь рискнуть?
— Почему бы и нет? — улыбнулся я.
— Можем попробовать как-нибудь на днях. А вот и ваша компания…
Действительно, хотя я их сейчас и не ожидал, подскакали Бент, Боб и Чарли.
— Гони скот! — крикнул Боб, оказавшись в пределах слышимости. — Мы должны идти дальше. Мексиканцы отстали, но они скоро вернутся. Кто это? — добавил он, поравнявшись с техасцем.
— Меня зовут Локер, — представился мужчина. — Думаю, что ваш набег взбаламутил всю границу. Разве нельзя было купить скот прилично, как положено?
— Откуда ты знаешь, заплатили мы им или нет? — воскликнул Бент, выставив вперёд своё коричневое, как у ласки, лицо и оскалив собачьи зубы.
— Думаю, мистер Локер обо всем уже догадался, — воскликнул я со смехом. — Я уже предложил ему оказать нам помощь и взять за это двести или триста голов в качестве оплаты.
— Мудро, — согласился Локер. — Примерно в миле отсюда ребята пасут моё стадо. Если к нему присоединить двести или триста бычков, я не буду возражать… Но предпочёл бы бычкам доллары. Здесь наличных мало!
— Пасут ваше стадо? — спросил Боб.
— Конечно, — ответил Локер. — Я живу слишком близко к границе, чтобы пустить скот бродить на воле, хотя за последние десять лет никто не покушался на моё добро.