Шёл второй месяц российской высокоточной операции на Украине.
Рассвет, похожий на сумерки, встал над Мариуполем. На северо-западной окраине города в жилых кварталах чернели обезглавленные дома с вывернутыми наизнанку и повисшими, как лохмотья, стенами. Постыдно обнажились в них шкафы, кровати и столы с остатками еды. Неспокойный ветер с моря яростно выметал прежнюю жизнь, поднимая вокруг вихрь из стекла, осколков снарядов, мусора и ветоши, летевшей с медленно сползающих вниз балконов.
Мелкий мусор прибивало к свежим крестам на детских площадках. По ночам, когда перестрелка затихала, люди выносили из подвалов трупы и закапывали их прямо у подъездов. И было что-то противоестественное в этом соседстве вывороченных детских качелей и могильных крестов. Словно сам дьявол войны поработал здесь.
Вторые сутки взвод Никиты Дубровина тщетно пытался подступиться к дому, где засел и лупил без устали из снайперской винтовки невидимый боец вражеского батальона. Обычная многоэтажка с рухнувшими верхними слоями и дырами вместо окон. Ближе к торцовой стене на одиноком уцелевшем балконе застыла фигура женщины, уронившей руки на колени и, видимо, в тупом оцепенении ждущей смерти. Вдруг сержант Дима Сухожилин догадался о чём-то и тихо переговорил с командиром взвода. Тот хлопнул его по плечу, но задержал руку, не давая ему сорваться с места. Шепнув: "За мной," пополз вперёд сам. Бойцы пересекли открытую местность с опрокинутыми качелями и крестами. Под прикрытием миномётного огня, что вели за спиной чеченские ребята, они обогнули дом и проникли через разбитое окно подвала в подъезд. Добрались до нужной квартиры. Перешагнув через лежащую под ногами обугленную дверь, двинулись к балкону.
Пожилая женщина в кресле медленно повернула голову и равнодушно уставилась на бойцов. Она, очевидно, оглохла от грохота и не понимала их вопросов. Наконец, разлепила бесцветные губы:
- Внучка мени каже сиди, и я сижу, - тихо бормотала она, и потом махнула куда-то неопределённо рукой, - вони все спалили, я не розумию...
В углу между балконной дверью и шкафом что-то шевельнулось, и Никита увидел девчушку с винтовкой в руках. Тёмные, давно неухоженные волосы её сбились набок, на славянском, чуть скуластом лице, сквозь копоть и ссадины горели светлые волчьи глаза. Вот кто палил двое суток, спрятавшись за спиной собственной бабушки!
- Покажите документы, - обратился Никита к женщине. Та медленно подняла из кресла полное рыхлое тело, тяжело ступая, двинулась к внутристенной кладовке, попыталась стащить с верхней полки старый чемодан, но не удержала его, и чемодан рухнул на пол. Оттуда посыпались бумаги, папки и сотни фотографий, больших и малых. И вдруг в этой куче Никита увидел то, от чего дрогнуло в груди у него, сорокалетнего мужчины. Он узнал знакомую ему с детства желтовато-коричневую фотографию своего деда с боевым другом: оба в военных гимнастёрках и с счастливыми лицами молодости. Он помнил, как дед, улыбаясь, читал ему надпись на обороте: "Помни, Сашка, нашу фронтовую дружбу, Иван Остапчук, 1944 год." Никита перевернул эту фотографию и прочёл: “Другу Ивану навечно. Встретимся после войны, Дубровин Александр, 1944 год."
- А ещё после войны мы вместе с Иваном ловили бандитов в карпатских лесах, - слышался ему голос деда...
- Шо тама? - испуганно шептала женщина, видя, как русский военный застыл над фотографией.
- Все в порядке, - отвечал тот, возвращая ей фото, - вот это мой дед, а это его фронтовой друг.
- Це мий батька, - прошептала она и, закрыв лицо руками, заплакала как-то по-детски беспомощно. Когда стали вязать руки юной снайперше, из кармана куртки её выпала и покатилась по полу кружка с изображением свастики и надписью "Азов".
- Ненавижу! - яростно прошипела она в лицо российским солдатам.
Бойцы вернулись на прежнюю позицию, и девушку увезли на допрос в штаб. Никита, глядя ей вслед, с горечью подумал: "Эх, не спросил имени. Все-таки правнучка Ивана Остапчука."
Где-то рядом в соседнем квартале бухнул гранатомёт, его поддержала зенитная установка, выбивая остатки азовцев с территории Ильичевского завода. И от каждого взрыва с близлежащих домов что-то сыпалось и постукивали жалюзи в выбитых окнах. Война с Бандерой продолжалась. Истлевший в могиле и проклятый миром, он продолжал наносить свои высокоточные удары по внукам и правнукам солдат той, незабываемой, отечественной...
Апрель, 2022 года