Однажды в августе, не помню в каком году, мы плыли семейно, двумя байдарками, по Пре от Спас-Клепиков, намереваясь дойти до Брыкина Бора. В тот отличный солнечный день, где-то в районе бельского завала, на правом повороте, навстречу нашей маленькой флотилии, из густой тени прибрежных ивовых зарослей правого берега вдруг выдвинулось судно серебристого цвета.
О, это надо было видеть! Настоящий чёлн-долблёнка из единого ствола осины, сработанный по заветам и канонам пращуров Мещёры.
На корме челна сидел сивобородый дед. На голове его была затёрханная, выцвевшая донельзя шапка-ушанка с опушенными клапанами, которые болтались в такт гребкам. Статью мещёрец не поражал, но и плюгавым его, как деда Щукаря, назвать было никак нельзя. Одежда хозяина челна состояла из брезентового, всепогодного пастушеского плаща-балахона цвета лежалого цемента. Наверное, старик и пастушил на берегу, в трудовом коловращениии ежедневного бытия, но сейчас он пребывал в ипостаси классического капитана речного судна типа чёлн.
При первом же взгляде на кормчего в сознании моём возникло яркое ощущение – вот он живой архетип мещёрского приречного человека, который живет, кормясь от вод Пры, наверное, также, как сотни и тысячи его предков.
Архетип выплывал из тени на солнце, как из рассказов Паустовского.
Но самое удивительное и резко контрастное своему облику, капитан челна держал в руках. А что должен держать в руках речной человек, идущий в долблёнке против течения? Конечно же короткое весло, которым загребают, по надобности, с любого борта, и которое одновременно является и рулевым. Но этот дед в зимней шапке с «живыми» ушами, сноровисто работал новеньким, блестящим, двухлопастным, дюралевым байдарочным веслом! Причём лопасти были развернуты по-спортивному!
Ясное дело, его жилистые руки держали честный трофей, найденный после весеннего сплава туристов и оверкиля какого-то бедолаги на бельском коварном завале.
Когда я увидел всё то, что сейчас пытаюсь описать, я был очарован до степени ступора. Я просто сидел, опустив свое весло на колени, впитывал динамичную картину, в которой двигались все участники, и совершенно забыл про фотоаппарат. СОВЕРШЕННО! А когда до меня всё же дошло, что мимо проплывает настоящий кадр, причём кадр с Большой Буквы, мгновение уже истаивало в движении и солнечном свете…
И хоть руки и рванулись к кофру, стоявшему между ног, но было явно поздно. Чёлн деда уже миновал траверз моей байдарки и уходил вверх по Пре, поочерёдно вспыхивая лопастями…
Уходил навсегда.