К несчастью , мы не могли знать , что происходило на борту "Кольца сатурна" во время нашего отсутствия , и это незнание едва не стоило мне жизни .
Разумеется, смерть профессора Крамоля очень огорчила меня - и как утрата одного из величайших научных умов современности, да еще при этом человека сильного и волевого, и как осознание собственного бессилия перед лицом совершенно понятного диагноза: внутреннее кровотечение.
Увы, медицина даже сейчас не слишком-то продвинулась в этом направлении. На стол-то мы таких больных берём, а вот снимаем ли со стола живыми, ещё вопрос. Договорившись о дальнейшем помещении тела в больничный морг, я и Рона покинули больницу с тем, чтобы вернуться к своим. Это не заняло много времени -полицейский катер ждал нас и отвёз обратно к борту "Кольца" ещё быстрее, чем доставил с него в больницу.
Отвёз-то он отвёз, а вот на палубу «Кольца» подниматься полицейский не стал, и я сделал это один, а где-то за мной шла , замешкавшись, Рона.
К тому времени на корабле преступного профессора полицейские уже провели ряд «процессуальных действий», как они сами это называли, и часть людей в чёрном отвели и заперли в трюме пришвартованного и практически безнадзорного полицейского катера. Второго полицейского катера.
Но другая ещё находилась на борту "Кольца". В том числе и Лассар. Как мне потом рассказали, Волкодав долго не подавал признаков жизни и этим сумел усыпить бдительность своих стражей.
На корабле было немало насущных дел, и от него отвлеклись. Волкодав же мало-помалу сумел распутать узлы и освободить руки. Поэтому, когда на то место, где его оставили, взглянули снова, его там уже не было. Словом, к тому времени, когда я впереди Роны поднимался на корабль, чтобы сообщить о печальном исходе судьбы профессора Крамоля, опасный и свирепый противник оказался не только свободен, но и вооружен.
- Осторожнее, Уотсон ! - крикнул мне Вернер, заметив сбоку от меня порывистое движение. Но я не успел отреагировать. Миг - и моё горло оказалось плотно зажато сгибом локтя, а к затылку - я почувствовал - плотно прижалось холодное металлическое дуло
- Мне нужна шлюпка, - прохрипел Волкодав у меня над ухом, обдавая меня густой вонью крови и своей табачной жвачки. - Живо спускайте её, не то я вышибу мозги вашему доктору. Мне терять нечего.
Конечно, он не хуже меня понимал, что стоит ему отпустить меня - и он окажется уязвим под прицелами сразу у нескольких человек.
"А если он это понимает, — соображал я, - то никуда он меня и не отпустит. Сейчас основные противники-Вернер, Орбелли, Холмс-перед ним, и он их контролирует. Все его иллюзии по поводу Холмса, конечно, развеялись.Одно резкое движение, одна попытка сместиться или приблизиться - и он попросту спустит курок - другого-то ему не остаётся. И мои союзники это тоже понимают, а значит, требования его, скорее всего, выполнят - хотя бы в надежде протянуть время. Одновременно, им никак нельзя выпускать из поля зрения Сатарина, и - кто знает - нет ли среди людей в чёрном, оставшихся на борту, кроме безвольных марионеток кого-то вполне боеспособного и в здравом уме, лишь, как и Волкодав, затаившегося до поры - до времени.
Так что шлюпку спустить они согласятся.
Волкодав, конечно, в шлюпку будет отступать спиной, по-прежнему держа всех в поле зрения, одновременно и угрожая мне, и прикрываясь мной. Места там достаточно, и, когда заработает лебёдка, он меня по-прежнему не отпустит, а будет ещё крепче прижиматься ко мне и ещё надёжнее упирать мне дуло в затылок. Едва киль коснётся воды, он прикажет мне скинуть крюк лебёдки и взяться за весла, и, конечно, я это сделаю. Приставленное к затылку дуло-прекрасный аргумент.
Таким образом он постарается отдалиться от корабля - так, чтобы скрыться в тумане, всё ещё не улегшимся над поверхностью воды.
И, едва шлюпка преодолеет расстояние прицельного выстрела, я перестану быть ему нужен и стану обузой. И он либо пристрелит меня, либо - что ещё более вероятно -без лишнего шума спихнёт в воду и, ударив веслом, раскроит мне надвое череп. А потом постарается скрыться, разумеется"
И так, я обдумывал все эти перспективы, закостенев от неласкового прикосновения смертоносного металла, а Волкодав прижимал меня сгибом локтя за горло, стараясь держать в поле зрения всех потенциальных противников.
Девушку-подростка он в расчёт не принял. Скорее всего, попросту забыл о ней.
Близкий хлопок выстрела - тяжёлое испытание для человека, которому в голову упирается дуло. Я не просто вздрогнул, не просто вскрикнул - я едва не лишился чувств. Во всяком случае, когда хватка на горле, стиснувшись на миг ещё сильнее, вдруг ослабла, я едва-едва удержался на ногах. Позади меня Волкодав грузным мешком повалился на палубу.
Справившись с собой, я обернулся. Лежа на боку с окровавленной головой, Лассар подергивался в последней агонии, выронив револьвер, а Рона, бледная, как смерть, стояла на палубе в двух шагах от нас, растопырив руки, и в одной из этих растопыренных рук я увидел маленький браунинг - тот самый который она выпросила у меня во время нашей первой поездки в Инвернесс.
- Господи! - с облегчением выдохнул Вернер. - Я едва удержался, чтобы не выдать тебя взглядом! Это было бесподобно! Такой тихий шаг... Такое простое решение. А мы все как-то растерялись...
Рона, словно не слыша, диковато посмотрела на Волкодава, всё ещё содрогающегося в предсмертных пароксизмах, на свою руку, держащую браунинг, и, вскрикнув, вдруг брезгливо отшвырнула своё оружие на палубу с отвращением, как если бы оно превратилось внезапно в ядовитого паука.
- Девочка убила впервые в своей жизни? - услышал я глуховатый голос Холмса, и спокойное сочувствие, прозвучавшее в нём, заставило волоски на моей коже шевельнуться.
- Ну, что вы! - не выдержав, съязвил Вернер. - Конечно, она ежедневно убивает по дюжине.
- Заслуга не в том, чтобы не убивать - со скуки или для удовольствия - когда в этом нет необходимости, - сказал Холмс. - Заслуга в том, чтобы избежать убийства, когда оно лучшим образом решает все проблемы, или, наоборот, совершить его без всякой корысти для себя, в интересах другого. В данном случае вас, Уотсон, Я полагаю, полицейские лояльно отнесутся к этой мотивации.
- Ещё бы! - подал голос наконец включившийся Уилкинс. - Здесь на лицо откровенное нападение с оружием, угроза жизни. Ни один суд не придерётся. Да и Лассар этот, откровенно говоря... Не бойтесь, леди, никто не... - он осёкся, потому что Рона как раз в этот миг закрыла лицо руками и зарыдала.