Пазильо был потрясён известием о Марте. Это было так несправедливо!
…А ведь весной он так увлёкся строительством, что едва не забыл о ней. Он в этой спешке и кутерьме забыл обо всём на свете, забросил рисование из-за нехватки времени. Теперь его терзали угрызения совести. Он не имел права уезжать на целых десять дней! Да, он очень уставал. Да, он порой едва добирался до постели. Но это не оправдание! Он мог позвонить! Молчал сотовый? Оставался городской. Всего-то навсего подойти к телефону и взять трубку.
Теперь, когда в больницу ещё не пускали, звонить не позволяли, он мог только перебирать воспоминания. Он листал папку с рисунками, сделанными по памяти – на одном из них Марта так напоминала ему его покойную жену.
Большие светлые глаза, изумительный разлёт бровей, полные чувственные губы изящных очертаний, итальянский овал лица, чудный смех, молодой и звонкий!
Воспоминания об их милом общении в доме Виктора нахлынули на него разом. Вот они сидят в столовой на втором этаже за утренним кофе – солнце отчаянно заливает комнату, на Марте ярко-красная блузка, которая так ей к лицу, мужчины оживлены, у всех отличный аппетит, и горячие хрустящие булочки идут нарасхват. Хотя сеньору Волохову не мешало бы умерить свои аппетиты – его живот выразительно выпирает поверх стола, а когда он красноречиво и, приходится это признать, увлекательно излагает что-то Марте, придвигаясь поближе, этот наглый выразительный живот касается её, и Пазильо начинает сердиться – уж не ревнует ли?
А вот новогодний вечер, мужчины наперебой приглашают её танцевать, дарят милые забавные пустячки. Но сеньора Марта грустит – она мечтала провести вечер с дочерью, она сходит с ума от тревоги по сыну, и бой часов только усугубляет её тоску. Даже Пазильо не сумел полностью отвлечь и надолго развеселить её тогда. Странные дела творятся в этом старинном доме, странные узы связывают всех тут живущих. Тоскует юная дева, тоскует её мать, тоскует сам жених и хозяин, и ни слова не слышно о свадьбе, а девушку запирают в комнате, словно заложницу. Да и они с товарищами больше близки к положению заложников, чем гостей.
А что за слуги тенями проносятся здесь – о, Дева Мария! Но он поклялся молчать и не вникать во внутренние нюансы. А также не обращать внимание на ужасное убранство и отделку интерьеров. Пазильо обожает древности, настоящую антикварную мебель, тонкий изыск и патину старины. Но такая эклектика, такое смешение несочетаемого!
И цвета! У Виктора просто сумасшедшее воображение, наверное, свойственное больше художнику, чем учёному. Причем безумному художнику!
Вот почему Пазильо с головой ушёл в разработку эскизов для нового дома, с раннего утра до позднего вечера самолично следил за мощной стройкой, развернувшейся на живописных лугах. Это будет гимн Гармонии!
Впервые в жизни Пазильо строил замок для отсутствующей королевы. Да, странные дела!
После исчезновения Елены все мужчины остались не у дел. Изящный Херманн был просто в шоке, Волохов возмущался громогласно, как обычно. Мендес нашёл работу всем – ведь по договору они не имели права покидать его ранее оговоренного срока. Херманн пригодился главному инженеру стройки, и просиживал днями у компьютера с расчетами и чертежами.
Волохов оказался страстным любителем цветов (наверное, так и положено крупному биологу). Он со знанием дела занялся планировкой парка, и с завидной лёгкостью носился по несуществующим аллеям, с неизменной сигаретой в зубах, подобный дымящему вулкану на колёсах. Долго спорили о необходимости бассейна. Волохов утверждал, что можно без ущерба для местности организовать озеро, устроив запруду, но Пазильо настоял на бассейне. Какая же современная вилла обходится без этого модного, изящного, восхитительного искусственного водоёма!
А если ещё с подогревом, да с возможностью раздвижных перегородок – ведь это всё-таки вам не юг Италии, здесь бывают невозможно суровые зимы, а осень так просто ужасна с её промозглой сыростью! Он настоял на строительстве закрытого павильона. А если подойти к этому делу изобретательно, изменить привычную конфигурацию, превратить в произведение искусства, устроить маленькие фигурные фонтанчики и… Короче говоря, за спорами время летело незаметно.
… А новая встреча с Мартой произошла при обстоятельствах ещё более ужасных и нелепых. Просто некая фантасмагория, театр абсурда, не самый качественный триллер. Побег Елены, необходимость во что бы то ни стало её найти и вернуть, оберечь от неведомых и непонятных врагов, привели к этой встрече. А что самое неприятное и чудовищное, омрачившее встречу – он должен был что-то выведывать. Благодарение Господу, он выдержал испытание. Он не мог воспользоваться своими и её чувствами в таких корыстных и низменных целях. Вновь вспыхнувшая любовь была чиста и честна.
…А теперь выходит, что зря он её не предал?
Известие о болезни Марты по приезде обрушилось громом среди ясного неба. Мало того, в её доме убили девушку, следившую за Мартой – враги оказались хитры и изощрённы. А ведь на месте девушки могла оказаться Марта – содрогался он при этой мысли.
- Какая несправедливость! – сокрушался он. – Какая дисгармония! Красота не должна страдать! Это противоестественно! Это нарушает гармонические устои мироздания!
Пазильо терпеливо ждал, когда его пустят в больницу, и первым, кого она увидела, был Луис, а не дочь. Он посещал её ежедневно, и скрывал, как мог, своё потрясение. Он вспоминал умирающую Натали – она была младше его вдвое и годилась в дочери, и эта долгая мучительная смерть тоже была дикой несправедливостью и дисгармонией!
Виктор Мендес восстановил гармонию и продлил их счастливую жизнь на целых пять лет! А потом на Медеса обрушился град неудач, шквал насмешек, больно уязвляющих самолюбие, ураган запретов. Мелкие уколы исподтишка, саботаж лучших соратников, прекращение финансирования, бесконечные облавы папарацци, инсинуации одной весьма высокопоставленной дамы, рекламации двух фирм, судебные разбирательства, к счастью, полностью реабилитировавшие Мендеса, но изрядно потрепавшие нервы, долгая депрессия… И Мендес исчез из поля зрения, а Натали, любимая жена Луиса Пазильо, снова оказалась прикованной к постели. И уже не встала.
Нет, он не бросит сеньору Марту. Он будет рядом с ней, он поможет ей выкарабкаться – ему не впервой. Красота не должна страдать. Как она была счастлива его видеть, как волновалась, пытаясь что-то сказать непослушными губами… Придёт время, и он увезёт её отдыхать на райские острова – жизнь предназначена для того, чтобы жить, и если в этом доме никто не заикается о свадьбе - то он нарушит этот заговор!
В тот день, когда Марта сделает первый шаг – он попросит у неё руку и сердце. У Пазильо просветлело на душе, спал тяжёлый камень. Но прежде, чем встанет сеньора Марта, и они пойдут к венцу, он скажет кое-что Виктору, кое-что очень важное – Пазильо кажется, что Мендес ошибся на перекрёстке и выбрал не тот путь. Конечно, он не вправе указывать ему пути. Но он просто напомнит…
Напомнит, как тот часами просиживал около его Натали, как бился за её жизнь, как был счастлив удачам и рыдал от неудач, как благодарили его больные дети, поверившие в выздоровление! А что сейчас? Похоже, что Виктор болен сам, и сам нуждается в особых средствах лечения. И, похоже, только эта девочка, ясноглазая Весна, знает средство! Виктор, Виктор, как ты смог её упустить, как позволил уйти, почему не сказал ей о любви?
Этот ад внутри тебя сожжёт – отпусти его! Не делись с этой девочкой – ты её погубишь!