…Он изнемогал. Постукивал ногой. Вскакивал с места, носился как заведённый, садился снова. Грыз ноготь. Захлопывал ноутбук. Открывал снова. Нервно поглядывал на часы в правом нижнем углу экрана. Его тело горело и дрожало от холода, а в груди что-то металось и жалобно скулило.
И надо же было ему ввязаться в это, чёрт побери!.. И дёрнуло же глупое тщеславие – подписать этот гадский контракт, будь он не ладен!..
…Тогда, три года назад, он, ещё совсем «вечно молодой, вечно пьяный», написал свой первый роман. Ох… Да это и романом-то было не назвать… Очередное что-то с чем-то, с претензией на гениальность. Корявое и никакое. Написанное только лишь потому, что нужно было чем-то поинтересничать с Алиской с параллельного потока... А потому романтичное до тошноты. И бог бы с ней, с этой Алиской!.. И туда же этот чёртов недороман. И ко всем чертям всю эту писанину!.. Но нет. Теперь – нет. Нельзя…
Творением своим он тогда был… Как это называется-то?.. Очарован. Вот. Очарован и ослеплён. И после того, как с Алиской всё получилось (верно говорят – все беды из-за баб…), девчонка и присоветовала разослать это в разные издательства.
Сказано – сделано. Найти статьи советов с подборками издательств и их электронных адресов для таких же страждущих писательской славы несчастных труда не составило. Как и сделать массовую рассылку. Да и каждая первая статья пестрела предупреждениями о том, что издательства обычно не привечают тех, кто практикует массовые рассылки. Как и самотёк (слово-то какое!) в принципе… «Что ни сделаешь ради зазнобы!..», да?.. Чёрт…
И сделали же, сволочи, из этого тогда конфетку… Хоть и на редкость дерьмовую.
И вот, теперь он обязан выдавать по роману в полгода. И не абы какому, а такому, как прикажут. Им виднее, о чём нужно писать, ага. А если не напишешь… Можешь снимать с себя всё, окромя трусов, и продаваться на галеры: штрафы, или как уж это правильно зовётся, просто ужасали своими размерами. И ещё вопрос, что приятнее: десять лет оттрубить на галере или выжимать из себя очередное «произведение»…
И кто-то же такое покупает?..
Славы, о которой он и не мечтал никогда, ему так и не досталось. Родное имя, тьфу-тьфу-тьфу, в издательстве забраковали… И то хлеб – не позориться вот таким вот… С дипломом филолога на руках. Пусть и неподтверждённым… Деньги, конечно, платили. Но – не столько, чтобы это того стоило.
В голове было пусто. Никаких идей. И больше половины – не готово... А срок… Срок – завтрашний полдень. Но это, как и всегда, означало: «восемь утра». И оставалось всего… чуть больше девяти часов.
– Когда ты последний раз кушал, милый?.. – как же её… Света?.. Вика?.. Да без разницы… Явилась с работы и проявляет заботу. Как же…
Вот только вся эта забота – видимость. Ей хорошо. Пришла, глазки построила, кофе попила – ушла. Ей никто не ставит идиотического ТЗ и не пугает санкциями и дедлайнами. У неё не болит голова о том, что, как и когда. У неё – всё хорошо. И её беспокоит только…
– Как же ты меня достала, дура!.. – взвивается он, набрасываясь на ни в чём не повинную девушку едва ли не с кулаками. Он швыряет в её сторону всем, что попадает под руку, даже не особо целясь. Он хочет только одного, чтобы она замолчала. Замолчала и не лезла. Не приставала к нему, не дышала с ним одним воздухом.
Девушка, он даже не помнит её имени, взвизгивает, со всех ног бежит в спальню и захлопывает дверь с той стороны. Из-за двери слышатся рыдания. Но эти сдавленные всхлипы – намного лучше… Это почти тишина. Почти…
Он выдыхает. Медленно, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Он сможет. Он должен!.. Он…
Он садится снова. Открывает ноутбук и создаёт новый документ. Перед глазами всё как в тумане, всё плывёт…
И вдруг… Проясняется.
То самое чувство. Под самым сердцем. Как… невесомость?.. Как маленький тёплый котёнок, свернувшийся клубком. Пальцы, будто сами тянутся к чёрным квадратикам букв… И на белый лист ложатся и ложатся строки – новые, сильные. Совсем не такие, как требовали его кураторы. Такие… Он даже не может подобрать слова. Настоящие?..
Так – кататься на страшно-прекрасной карусели. Так – первый раз признаваться в любви. Так – дочитывать «Графа Монте-Кристо». Или досматривать «Титаник» и «Хатико». Так – после первого похода в музыкальный театр... И на рок-концерт. Так – ждать шаги Деда Мороза в коридоре, перебарывая сон…
Так было сейчас.
Он источал. Он жил и умирал, изливаясь в буквы. Пальцы как птицы летали по клавиатуре. Они начинали уже болеть, но и этого он не ощущал.
История рождалась мучительно-сладко. Длилась и тянулась, как жидкий мёд… И затягивала его самого. Казалось, он сам и не знал, что будет в следующей строке. И восторгался ею, новорождённой, как читатель. Он высекал из бессмысленного и бесформенного одному ему видимую форму. Скреплял и соединял несоединимое, а оттого – особенно прекрасное. Ваял и лепил, испытывая, казалось, давно забытый и ни с чем не сравнимый восторг.
…Когда часы показали без четверти восемь, а на смартфоне включилось напоминание, история была готова. Она была… Совершенной. Каждую из её глав он назвал бы настоящим произведением искусства, не испытывая бы при этом ничего, кроме безмерной гордости за себя и радости от её рождения. Он смог!.. Он успел. Никто не посмеет усомниться в её великолепии!.. Он оставит свой след в истории!.. Не позволит публиковать этот шедевр под жалким псевдонимом. Не даст сделать ни единой правки. Костьми ляжет – но сделает всё, чтобы мир увидел его творение!..
На экране ноутбука высветилось сообщение о том, что электронное письмо с вложением ушло адресату. Писатель удовлетворённо откинулся на спинку кресла.
Сейчас, постепенно успокаиваясь, он начинал вновь чувствовать своё тело. И оно недвусмысленно шептало ему, что было истощено, загнано. И голос его становился всё громче.
Спина, желудок, глаза, руки и ноги, да и всё остальное, ныло и не просило – требовало пощады.
И победил, конечно, голод.
Пройдя на кухню и пошарив в холодильнике, писатель ещё раз помянул недобрым словом нерадивую девку (как же её все-таки зовут?..), которая даже не удосужилась хоть что-то приготовить. Про то, что она так и не выходила с того разговора из спальни он и не вспомнил.
– Вот же, с**а ленивая!..
Даже муки от вторых суток без сна не могли сравниться с муками от грызущего внутренности голода. Писатель оделся и вышел за дверь, на залитую лучами неохотно встающего солнца улицу.
В ближайшем кафе он с комфортом устроился на открытой веранде, заказав себе кофе и множество сдобных булочек с разными начинками. Вытянулся на диванчике, наконец-то расслабляясь и выдыхая. Успел… Всё. Теперь – точно всё. До следующего дедлайна.
Но даже это не могло омрачить его радость. Он чувствовал, как расслабляются сведённые плечи, мышцы лица. Как на это самое лицо медленно, но верно выползает счастливая улыбка.
Расправившись с завтраком, он откинулся назад и сам не заметил, как задремал.
«Купить ей, дуре этой, цветов, что ли?.. Или тортик притащить…» – это была его последняя связная мысль.
...Проснулся он от того, что его довольно грубо ткнули лицом в землю, больно заломив руки за спину. Сверкнули браслеты наручников. Обожгли кожу запястий холодом.
Писатель задёргался. Закричал, что это ошибка. Что он ничего не сделал. Всю ночь он писал свой новый роман, и его девушка может это подтвердить.
При этих словах человек в форме недобро оскалился.
– О да, она подтвердит... Не сомневайся.
Его грубо вздёрнули, поставили на колени. Перед лицом писателя заплясали какие-то яркие прямоугольные бумажки.
Писатель оцепенел от ужаса, разглядев изображённое на снимках. Съеденное тотчас запросилось наружу.
…Это были изуродованные останки. Очень знакомые.
31.10.2023