Г Л А В А 14
Марта тщательно продумала версию своего отсутствия (во всяком случае, ей так казалось): после больницы господин Живаго любезно предложил ей путевку в санаторий. Пока трудолюбивая Еленка училась в колледже в Костяницах, при спонсорской поддержке того же Живаго, Марта, можно сказать, прожигала жизнь и лентяйничала близ тех же самых Костяниц – господин Живаго поддерживает материально санаторий и Костяницкую клинику для сердечников…
Нет, что вы, сейчас всё в порядке, её подлечили на все сто, хоть сейчас на дискотеку! Да, помолодела и телом и душою! Ах, с каким потрясающим мужчиной она там познакомилась, бездна обаяния, талант, утонченные манеры… Вот сейчас приведёт в порядок хозяйство – и снова откроет ателье… Встретиться? Да, конечно, непременно! Он обещался к ней приехать, а может быть, она сама навестит художника в его холостяцком дому… Ему вот предлагают работу в Замостине на строительстве, но он еще не решил. А Лео? Ах, Лео! Работы невпроворот, даже навестить некогда! Дядюшка стар, а ферма огромная! Конечно, конечно, будет учиться – но ведь надо накопить денег и на учебу, и на свадьбу… Похоже, Еленка и здесь его обштопает – получит диплом раньше жениха! Да. Вот такие дела.
Да только никто её ни о чем не спрашивал. Соседи здоровались и кивали ей со странным выражением и спешили спрятать глаза, или вовсе избегали, спешили обойти стороной. На все вопросы отвечали односложно или с испуганной улыбкой – неужто они её боятся?
Марта ушла, потому что ей сложно было жить в бездействии и праздности, не терпелось вновь открыть ателье, окунуться в гущу жизни. Но, похоже, она поторопилась, поступила опрометчиво, эгоистично. Оставила бедную девочку на растерзание этому монстру, и ведь ей Марта куда нужнее, чем Марте – свобода. И ещё: Марта скучала по изысканному, утонченному Луису Пазильо – таких мужчин вокруг неё больше не было. Да что там говорить – таких не встречалось за всю её жизнь! Кто знает, может быть, их дружба переросла бы в нечто большее. Он открыл в ней способность видеть красоту и генерировать её вокруг себя, предлагал работать рядом с ним, помогать чутким женским взглядом. Какой нужно было быть дурой!
Единственным, кто сам заглянул к ней безо всякого страха, был Иван Поздняков. Иван был грустен и мрачен. Ни о чем не спрашивал – видимо, и без расспросов о многом догадывался.
- Ты не волнуйся, я не при исполнении! – сразу предупредил он её.
А что ей волноваться? Ведь не преступница…
- Марта, я уезжаю из Замостина. Странные дела здесь творятся – я не хочу в них участвовать. Короче, я уволился. Представляешь, меня не хотели отпускать – всё-таки опыт… Теперь Буравчик вместо меня. Хотя какой из него начальник. Буравчика словно подменили. После того случая с ребятами – как в воду опущенный, инертный и квёлый, ни во что не влезает, других гоняет – а сам дрожит от страха, как бы что сделать не так. Похоже, не сам он решает, что делать, а кто-то им руководит. И я даже догадываюсь, кто. Но – лучше помолчу. Ничто от знания не изменится. Времена пошли другие, Замостин теперь другой, дела в нем творятся другие, жизнь, похоже, спокойной уже не станет. Подальше отсюда – сестру с племянником заберу, и отчалю. Куда? Да есть место, старые друзья зовут к себе. Поздняков не потеряется! Вот только кое-что держит его здесь. Вернее, кое-кто. Конечно, Марта уже догадалась. Что ж тянуть и скрывать. Короче, Марта, поехали со мной. Официально. Женой. Спасаться отсюда надо. Еленку забирай – хватит ей дурака валять. Ей учиться надо, хорошего человека найти…
Марта была изумлена, не знала, как ей реагировать и что отвечать. Она всё время пыталась изображать улыбку, но та сползала с лица и исчезала бесследно.
Да… Нет!
Нет… Да!
- Ну что ты, Иван, странные подозрения. С Еленкой всё в порядке. Она замужем. За хорошим человеком. Чего ещё ей искать? Как же Марта бросит дочку и уедет неизвестно куда?
- Пусть живет своей жизнью? Марте нужно о себе подумать?
- Нет, Марта еще пригодится Еленке – ну как ты думаешь? Ты вон как о своем племяннике печешься – так и она свою девочку не бросит, внуков дождется…
Конечно, внуков можно дождаться и вдалеке. Но она уж тут останется, прости, Ваня, ты замечательный человек, я тебе очень благодарна за предложение… Конечно, если что понадобится – она к нему обратится. Непременно… Напишет. На новый адрес. Или позвонит. Да, Ваня. Ты настоящий друг.
У Марты невольно полились слезы.
Грустный и растерянный Поздняков медленными шагами, всё время оглядываясь, словно ожидая, что она передумает и позовёт его, покинул дом Любомирских.
Вот Марта и осталась совсем одна.
На следующий день Марта послала письмо во Францию, следом – телеграмму, и ещё одну, и, наконец, получила ответ, повергший её в шок: Лео уехал домой ещё полгода назад. За это время дядюшка благополучно скончался и, не дождавшись единственного прямого наследника, оставил ферму внукам первой жены. Короче, Лео пропал без вести! И нет никаких надежд, что он жив.
Марта рыдала, её снова обуяли страх и тревога, ей захотелось назад, к дочери и вновь обретенному другу Луису Пазильо – Пресвятая Богородица, спаси и сохрани, помоги ей вернуться назад, она готова первой постучаться в ворота своего врага – ей стало страшно жить на свободе. Марта совсем забросила хозяйство и часами молилась в костёле - но исповедоваться боялась. Боялась сказать что-то лишнее и навредить Елене. Да и самой себе – ведь она жила в доме Безбожника, и религиозные заведения оставались единственными в городе заведениями, избежавшими спонсирования со стороны Живаго. Они не получили от него ни копейки. Да, ни копейки помощи, ни словечка соучастия. Он – самый худший из грешников, когда - либо появлявшихся в городе, воплощенная гордыня и самовлюбленность! Да и Марта никогда не была особо прилежной прихожанкой.
В городе ходили мрачные и нелепые слухи о доме Живаго. Настолько нелепые, что вызывали попеременно то смех, то слёзы.
Люди, вышедшие из ворот особняка Джакомо Коваци, становились совсем не такими, какими вошли однажды. Они замыкались в себе, всё время молчали и смотрели отсутствующими глазами, словно спали наяву или всматривались и вслушивались в нечто, ведомое только им. Слуги Живаго тоже не тратили лишних слов. Они закупали массу продуктов, одежды, всевозможных вещей, ювелирных украшений – и тут же возвращались назад. С ними никто старался не связываться.
Не так давно лесники в горах обнаружили труп, наполовину засыпанный трухой, перегноем и грязью – это весенние ручьи вымыли тело из земли. Труп поверг всю округу в ужас: он был обескровлен! Поначалу все твердили о новоявленном Цепеше или его далёком потомке – но на шее не было никаких следов укусов, зато вены – в метках от шприцов. Стало ясно, что это наркоман, ушедший в горы и вскрывший себе вены…
Все, было, успокоились, но вот в точности такой же труп был найден снова, уже в окрестностях горы Мазы – снова наркоман? Определить это было невозможно по причине полного отсутствия крови в сосудах, а метка была не на руке, а как раз на шее. Люди вновь заговорили о вампирах, и начали связывать это с загадочным домом Живаго. Ну, разумеется – раз непонятно, раз это человек-загадка, мрачный, нелюдимый затворник - значит, он и есть этот самый Вампир.
И Марта автоматически попала в круг людей, вызывающих недоверие и страх. Кто знает – может, она его пособница! Представляете, общалась с ним, была в его доме – и осталась жива! А дочка её не иначе подружка Живаго, и, может, тоже стала вампирессой – ведь не видать её и не слыхать уже несколько месяцев!
Всё это так подозрительно и ужасно!
Днём Марта отсиживалась в ателье. Больших заказов не было, люди приходили с мелкими переделками – вшить новую молнию взамен внезапно сломавшейся, поставить заплатку, укоротить, надставить и т.д. – но Марта и этому была рада. Она всегда работала на совесть, безотказно, бралась за любую чепуху, и к её присутствию в ателье постепенно привыкали, начинали заходить всё чаще – жаль только, что доход с такой работы был невелик.
А по ночам старый привычный дом, пустой и гулкий, казался неуютным и чужим. Ледяная постель перестала радовать отдыхом, неверная тишина, наполненная шорохами, скрипами, капелью потёкшего крана, завыванием и стонами в давно не менявшихся водопроводных трубах, пугала. Если Марта оставалась на ночь внизу, ей казалось, что неведомая опасность исходит сверху. Если она оставалась в своей спальне на втором этаже, то угроза наверняка исходила снизу, из кухни или от входной двери.
Она поначалу решила не выпускать рыжего Бисю на улицу ввечеру, оставляла с собой в спальне, но котёнок всё время просился наружу, устраивал истерику, жалобно рыдал – пришлось оставлять ему возможность на ночь улизнуть и смириться с тем, что он так и останется дворовым донжуаном. Вместе с объявившейся трёхцветной кошкой Масей, любимицей Елены, Бися возвращался к Марте на рассвете, и тогда уже оба не давали Марте спать, ворочаясь, шебуршась и вылизываясь у неё в ногах.
Наверное, надо бы завести собаку – была бы хоть какая-то, но защита.