Элеонор взяла гитару, настроила. Глядя на огромное черное распятие, подсвеченное красноватой лампой, широко раскрытыми глазами, она запела. Гитара взорвалась шквалом аккордов. Её низкий, чуть резковатый голос круто взвился вверх и затем начал падать вниз, словно журчащий поток с крутой горы.
Полная страсти и скорби, древняя цыганская песня звучала в унисон с двумя сердцами, захваченными одними чувствами и видениями.
Мендес видел себя - худого бледного мальчишку с вечно всклокоченными волосами. Он скачет по нескончаемой сухой равнине, взбивая пыль. Великолепный пегий конь слушается каждого движения, Виктор упивается полетом, горячий ветер свистит в ушах. Рядом, стремя в стремя, скачет на гнедом его сестра – длинные иссиня-черные косы развеваются сзади, подобно пиратскому стягу. На её лице – тот же восторг и упоение полетом…
…Все дети сидят вокруг старшей девочки – а ей всего 14 лет – и заворожено слушают её песни, её грудной, переливчатый, как свирель, прихотливо изливающийся голос, плетущий замысловатую вязь мелодий, звуков, полутонов… Голос летит вольно над степью, уходит вдаль, к коричневато-красным пологим горам, освещенным заходящим, но все еще горячим солнцем. Потом все начинают хлопать, и Элеонор выходит в круг. Её тяжелые косы взлетают и бьются, руки сплетены над головой, глаза закрыты. Учитель тоже сидит в кругу, он грезит наяву, он влюблен в эту девочку, и каждый школьный пикник заканчивается свиданием под фантастическим звездным небом и ослепительно-яркой луной. Губы сливаются в едином порыве, и они бредут, обнявшись, от оливы к оливе, оставив расшалившихся детей далеко позади…
И снова Вик и Лео бредут по ночному полю, держа коней за поводья. Элеонор наставляет его. Она вкладывает в его душу, сама того не ведая, честолюбивые мечты, которые еще больше отдаляют его от сверстников. Только ей он поверяет свои грезы. Элеонор клянется сделать из него ученого и всю жизнь хранить ему верность.
И она сдержала слово – работала как каторжная, пожертвовав своей карьерой актрисы, чтобы всегда быть рядом, чтобы обеспечивать учебу, чтобы брат ни в чем не знал недостатка, не думал о быте. И мальчик с фермы стал ученым с мировым именем. Даже её первый – очень поздний - брак был мимолетным, оставив лишь смутные воспоминания и дочку Марию.
Резкий порыв ветра поднимает в воздух пыль и сухие травинки, запах полыни и конского пота щекочет ноздри, звезды велики и горячи, они смотрят вниз со страстным любопытством, вслушиваются в признания и клятвы…
Гитара вздрагивает и замирает. Голос Элеонор резко прерывается на вершине, затем снова падает вниз, звучит мощное крещендо, заставляя Мендеса стонать, стиснув зубы, - и заканчивается на низкой, долгой, заунывной и томительной, вибрирующей ноте, которая обрывается внезапно, как и началась.
Элеонор низко склонила голову над гитарой, её руки бессильно повисли, гитара упала на пол.
«Она скоро станет моей, и никто не спасет её», - подумал Мендес, пестующий свои сны, закрыв лицо руками. Видение Елены встало перед ним. Они плакали, все трое, каждый по-своему и каждый о своем, благословляя прошлое, страшась настоящего и не веря в будущее…
Элеонор всю ночь, не сомкнув глаз, молилась, стоя на коленях перед распятием и образом девы Марии с младенцем, но это не принесло ей облегчения. Тяжелые, страшные мысли вторгались в молитву, отзываясь в голове тупой болью, и она разрывалась между желанием скорей уехать к жениху и дочке, и желанием остаться рядом с братом, чей рассудок был поражен тяжким недугом.
На следующий день Элеонор стала собираться назад, пообещав вернуться как можно быстрее, сразу же после свадьбы, вместе с мужем и Марией. Они расстались, и каждый уносил с собою боль и нежность, и чувство обреченности.
Вернувшись со станции домой, Мендес понял, что пора нанести визит своей пленнице…