Это известное изречение Сталин произнес в 30-е годы, но до сих пор оно актуально. Все беды нынешней России, по моему мнению, происходят от того, что на всех уровнях нет квалифицированных кадров. А при Сталине они были, поэтому такими быстрыми темпами развивалось народное хозяйство страны Советов. Тогда быстро росли в должностях умелые и талантливые руководители. Тот же Дмитрий Устинов стал наркомом вооружений в 32 года, за долгую и плодотворную жизнь получил 11 орденов Ленина. А сейчас руководящие кадры назначаются по принципу личной преданности или по блату.
Но и после Сталина на многие руководящие должности назначались достойные люди. Подбор руководящих кадров в СССР был на высоком уровне. И не только на самые высокие должности, но и на руководителей среднего звена. В медицине это главные врачи, заведующие отделениями. Хочу поведать, как это происходило на моих глазах, когда я работал в первичном звене здравоохранения – в городской больнице в Хабаровском крае.
Я окончил Хабаровский медицинский институт в 1971 году. Меня, как почти полсотни выпускников института мужского пола, направили служить на флоты - Северный, Черноморский и Тихоокеанский. Я попал на Тихоокеанский, а вот на подводную лодку попросился сам, прочитал много о героизме подводников в годы Великой Отечественной войны. Служба у меня шла хорошо. Я самый первый в нашей бригаде сдал зачет на самостоятельное командование медицинской службой. Часто выходил в море на чужих лодках, потому что в 6-й эскадре, где проходил службу, был большой недокомплект врачей. Был на хорошем счету и в экипаже нашей субмарины. Мне поручили проводить политзанятия с матросами, на следующий год комсомольцы экипажа выбрали меня своим комсоргом. А вот кандидатом в члены КПСС вступил под давлением замполита В.Г.Кудлаева. Я его очень уважал как настоящего комиссара, и когда его в политотделе стали критиковать, что комсорг экипажа и к тому же пропагандист не член КПСС, я поддался на его уговоры. Коммунисты первичной партийной организации приняли меня кандидатом в члены КПСС, и политотдел эскадры утвердил это решение. Через полтора года после начала службы мне присвоили очередное звание старшего лейтенанта м/с.
Но потом я ушел в запас, так как изменился приказ Министра обороны СССР по годности военнослужащих в службе в подплаве, и я со своим неважным зрением мог служить только на берегу, а приличной должности там для меня не нашлось. И я вернулся в Хабаровск.
На «гражданке» я устроился работать врачом-рентгенологом в крупную городскую больницу № 11, многопрофильную, в составе которой был в то время стационар на 300 коек, три поликлиники, стоматологическая поликлиника, травматологический пункт и 36 здравпунктов на промышленных предприятиях самого большого в городе Индустриального района, в котором проживало свыше 200 тысяч жителей. В больнице работало свыше 2,5 тысяч сотрудников, и это было самое большое стационарно-поликлиническое объединение в крае.
В рентген-отделении стационара, где я стал работать после прохождения 4-х месячной первичной специализации по рентгенологии, было три врачебной должности: заведующая отделением, два врача-рентгенолога. Еще были два рентген-лаборанта и две санитарки. Мне дали вести больных хирургических отделений, которых было два, всего 120 коек. А 180 больных трех терапевтических отделений смотрел второй врач Станислав Янишевский и заведующая отделением Людмила Лазаркевич. У Лазаркевич была высшая категория врача-рентгенолога, у Янишевского – первая. Своей профсоюзной организации в отделении не было, сотрудники были включены в профгруппу хирургического отделения № 1. В кабинете был установлен аппарат венгерского производства Нео-диагномакс, в то время вполне современный, на два рабочих места, т.е. имелось две рентгеновских трубки.
В здании стационара было 2 рентгеновских кабинета – на втором этаже кабинет стационара, на первом – кабинет, в котором делали снимки больным травмпункта, расположенного рядом. В штате травмпункта было 0,5 ставки врача-рентгенолога, описывающего снимки, и шесть должностей рентген-лаборантов, обеспечивающих круглосуточную работу кабинета, и 0,5 должности санитарки. Врачом работала Екатерина Бацунова, многолетний главный врач больницы, которая после ухода на пенсию стала работать на 0,5 ставки врачом-рентгенологом. Аппарат в этом кабинете был отечественный, АРД-2, правда, уже устаревший, на одно рабочее место. Для производства рентгенограммы единственная трубка переводилась в другое положение. Но так как там делались только снимки, то она всегда была в одном положении.
Было два рентгеновских кабинета и в двух поликлиниках. Первая располагалась в специально построенном для поликлиники здании, но так как строилась в первые послевоенные годы, то и проект был старый. И поэтому введенные недавно правила радиационной безопасности требовали закрыть этот рентген-кабинет. В нем не хватало площади и ряда кабинетов - была лишь процедурная и фотолаборатория. Не было ни комнаты врача, ни пультовой, рентген-лаборант и санитарка прятались за большой защитной ширмой. Но уговаривать санэпидстанцию не закрывать кабинет приходилось заведующей поликлиникой, в штате которой и был персонал кабинета. Врачом там была Надежда Ровенко, молодящаяся дама предпенсионного возраста. Но так как женщины-рентгенологи уходят на пенсию в 45 лет, то сами понимаете, дама была в самом соку. Опытный рентген-лаборант Свинаренко проработала в этой поликлинике уже не один десяток лет. Только такой лаборант мог справиться с допотопным аппаратом УРДД-110, который давал сильное излучение. Он имел одно рабочее место.
А вот во второй поликлинике, расположенной на первом этаже жилого дома, врач Евгения Диденко врач была уже на пенсии. Пенсионеркой была и рентген-лаборант Некрасова, очень спокойная пожилая женщина. В кабинете стоял аппарат АРД-2, как и в кабинете травмпункта. Но и над этим кабинетом висела угроза закрытия. Смежные помещения на втором этаже были жилыми.
Почему я рассказываю о кабинетах поликлиник. Да просто потому, что, когда врачи уходили в отпуск или на больничный, меня посылали туда работать на 0,5 ставки. Но это платили полставки, а работу я выполнял на ставку. Просто в рентгенологии можно было работать на одну ставку, и лишь временно, в порядке замещения, по производственной необходимости, еще на 0,5 ставки. Но я очень нуждался в деньгах. После денежного довольствия на подводной лодке в пределах 400 рублей мои начисления врача-рентгенолога до 5 лет стажа, даже с 15% за вредность и 30% районного коэффициента, в размере 159 рублей были чем-то вроде милостыни. Поэтому я брался за любую подработку. Но об этом у меня много написано, не хочу повторяться.
Я пришел на работу в больницу в сентябре 1974 года. Через неделю начались занятия на курсах первичной специлизации, которые завершились вскоре после Нового, 1975 года. Я проводил большую часть рабочего времени в своем кабинете, смотрел больных за экраном в темном кабинете или описывал рентгенограммы в комнате врача. И о моем существовании знали разве что врачи-хирурги, чьих больных я смотрел. Но 23 февраля 1975 года обо мне узнала вся больница. Как это произошло?
23 февраля в то время был рабочий день, хотя и праздничный – День Советской армии и военно-морского флота СССР. Поэтому в конце рабочего дня мужчин поздравляли и по отделениям, было и торжественное мероприятие в рамках всей больницы. Для этого существовал относительно небольшой зал в подвале стационара, куда и собирали сотрудников на всякие мероприятия общебольничного уровня. Там же читали лекции студентам медицинского института. Ведь больницы была клинической, на её базе функционировали две кафедры института – хирургии и терапии. И на это мероприятия в честь Дня СА и ВМФ я решил прийти в парадной форме.
Вообще-то меня уволили в запас без права ношения военной формы. Но кто может запретить бывшему офицеру одеть парадный мундир дома или в небольшом коллективе? Да никто, ведь патрулей в такой случае не бывает. А военную форму после увольнения в запас никто не сдает. Правда, должен был сдаваться на склад кортик, это считалось холодным оружием. Но я его якобы потерял, и, заплатив двойную стоимость кортика, оставил его себе на память. И когда все женщины ушли из нашего рентген-кабинета на общебольничное мероприятие, я облачился в парадный мундир, нацепил на пояс кортик и в таком виде пошел в подвал.
По пути от меня шарахались и больные в коридоре, и медицинский персонал. Вряд ли они когда видели в этих стенах бравого морского офицера в парадной форме и с кортиком. Поэтому, когда я зашел в подвал, там наступила тишина. Никто не ожидал увидеть молодого рентгенолога в таком обличии. Поэтому на следующий день обо мне стали говорить все в больнице. Кто видел меня, рассказывали тем, кто не видел. Но разговоры скоро стихли после известия о том, что я многодетный отец, у меня трое детей. Но так или иначе, я стал известной личностью.
Потом коммунисты нашей первичной организации, а их было почти 80 человек, приняли меня в члены КПСС и дали партийное поручение – возглавить общебольничную комиссию народного контроля. И теперь, кроме работы, я еще выполнял общественное поручение – организовал работу народных контролеров и сам участвовал в рейдах. И довольно часто стал мелькать в трудовых коллективах – в поликлиниках, в отделениях стационара, на пищеблоке и на складах мягкого инвентаря. Таким образом я лучше узнавал больницу, в которой работал.
Долгие годы нашу первичную партийную организацию возглавлял Иосиф Гриншпун, очень толстый еврей, заведующий стоматологической поликлиникой. Был он очень популярной личностью в районе. Ведь качественно полечить, и тем более поставить новые зубы, были в те годы большой проблемой. Возле поликлиник, когда проходила запись на протезирование, собиралась тысячная толпа.
Но благодаря первому секретарю крайкома партии А.К.Черному в Хабаровске стала решаться эта проблема. На поток было поставлено возведение зданий женских консультаций и стоматологических поликлиник модульного типа. Одно такое здания было возведено в огромном, на 80 тысяч жителей, Южном микрорайоне Индустриального района. И было решено объединить над одним началом нашу стоматологическую поликлинику и поликлинику в Южном микрорайоне. Естественно, это должно быть самостоятельное учреждение и не должно было быть в составе нашей больницы.
Но вместо стоматологии к нам решили присоединить больницу № 14, которая располагалась напротив нашей, через улицу Аксенова, имела 180 коек в трех отделения – гинекологии, родильном и абортном. Бывший главный врач 14-й больницы Корнев стал заместителем главного врача больницы № 11 по гинекологии. Все три руководителя этих подразделений были опытные врачи, высшей квалификационной категории. Самым опытным из них был Борис Дульман, которого знала половина женщин города. Заведующая родильным обсервационным отделением Валентина Корниенко позже стала главным акушером-гинекологом края. А заместитель главного врача по гинекологии, и он же заведующий абортным отделением, Владимир Корнев частенько конфликтовал с Дульманом и Корниенко, стараясь доказать, что он главный. Корниенко и Корнев были членами КПСС и влились в нашу партийную организацию.
Когда Гриншпун со своим коллективом отделился от нас, парторгом больницы была выбрана Нина Елисеева, участковый врач из поликлиники № 1. Но все в больнице знали, что это временная фигура, потому что Гриншпун еще с момента моего появления в больнице предупредил, что будет рекомендовать меня на должность парторга больницы.
Пророчила меня на свою должность и моя заведующая Людмила Лазаркевич. Она сказала, что будет заведовать до 45 лет и потом останется работать на 0,5 ставки, потому что иначе с неё будут высчитывать пенсию. В те годы максимум, который мог получать работающий пенсионер, была сумма в 300 рулей – зарплата плюс пенсия. Зарплата врача со стажем больше 20 лет и с высшей категорией была большая, на 0,5 ставки как раз выходило в пределах 180 рублей. А пенсия у неё будет максимальная – 120 рублей. Вот и считайте.
А в отделении все, кроме меня, в солидном возрасте, или уже пенсионеры, или приближаются к этому возрасту. Лишь одному мне еще не было 30 лет. Поэтому Лазаркевич и стала меня натаскивать на заведование. Я помогал ей составлять годовые отчеты, писал какие-то докладные, но все это было такой мелочью в отделении со штатом в 7 человек.
Но потом СЭС все же закрыла рентген-кабинет в поликлинике №1. Но больных-то из поликлиники надо было смотреть где-то. И тогда решили для этих целей использовать рентген-кабинет на 1-м этаже, тот, что делал снимки больных из травмпункта. Решили, что больные из поликлиник и из травмпункта будут смотреться через одного. Конечно, неудобно, но все же лучше, чем куда гонять их, тем более что поликлиника и стационар расположены друг от друга недалеко.
Но теперь руководить кабинетом заведующая поликлиникой не в состоянии, поэтому их присоединили к нашему отделению. А так как в одном кабинете не могут быть два хозяина, то в наш состав вошли и врач-рентгенолог травмпункта и 6 должностей рентген-лаборантов. А вот полставки санитарки мы отдали, есть же санитарка из поликлиники, вот она и будет убирать кабинет. Так что теперь наше отделение стало многолюднее – 3,5 ставки врача, 9 ставок рентген-лаборантов и 3 ставки санитарки. Появилась своя профсоюзная группа.
К этому времени приближалась дата, когда Лазаркевич исполнится 45 лет, и она все больше дистанцировалась от руководства отделением. Нет, она ходила на планерки к главному врачу, на профессорские обходы, на другие общебольничные мероприятия, но все вопросы внутри отделения решал я. Лазаркевич дала мне карт-бланш и по подобру кадров. Пока только рентген-лаборантов.
Так как попасть в рентген-лаборанты из-за раннего выхода на пенсию хотят многие медсестры, отбор был весьма жесткий. Я старался брать только ответственных, дисциплинированных и относительно молодых медсестер. Так в рентген-кабинете стационара появились Эля Газина, Галя Мочалова, обе пришли со здравпунктов, откуда их не хотели отпускать, в кабинет травмпункта пришла Катя Уминова, прекрасная лыжница, неоднократная чемпионка края среди медработников.
А потом пришло время подбирать кадры и врачей. Узнав, что освободилось вакансия в рентген-кабинете городской психбольницы, туда ушла работать Ровенко. И Янишевский нашел место врача в поликлинике № 16, рядом во своей квартирой. В стационар пришел работать Миша Моисеенко, а для поликлиники надо было готовить.
По вечерам в среду я ходил играть в волейбол спорткомплекс в Первом микрорайоне, где рядом был стадион «Юность», ДЮСШ для игровых видов спорта и плавательный бассейн. Наша профсоюзная организация арендовал дорожку в бассейне на субботу на 1 час, и спортзал ДЮСШ на 2 часа тоже раз в неделю. Там собирались любители волейбола обеих полов со всех больниц города. Среди них были и те, кто играл в сборных института, как мужской, так и женской. И как-то, когда мы шли после тренировки к автобусу, я заикнулся, что мне нужен кадр для подготовки на врача-рентгенолога. И хорошая моя знакомая еще со студенческих лет, Галя Шабурова, работавшая у нас в больнице участковым врачом, предложила себя. Я взял её и не ошибся. Это был нужный кадр.
К этому времени меня уже выбрали парторгом больницы. Это случилось в сентябре 1977 года, а через месяц была принята новая Конституция СССР, в которой появилась статья № 6, где расширялись функции первичных партийных организаций трудовых коллективов. И я постарался перестроить работу партийной организации в соответствии с Конституцией, и это мне удалось. Я по работе с коллективом стал правой рукой главного врача Людмилы Яковлевой. Это заметили в райкоме партии и горздравотделе. И через полгода мне предложили должность главного врача такой же крупной и тоже клинической (т.е. и там были кафедры мединститута) городской больницы № 10. Но я не чувствовал себя достаточно подготовленным для этой роли специалистом и отказался, хотя пришлось выдержать серьезное давление со стороны горкома партии и горисполкома. К тому же мне нравилась моя специальность, о чем я и сказал заведующей отделом здравоохранения горисполкома Ларисе Шетенко.
А через год, весной 1979 года, я стал заведующим рентгеновским отделением. И вскоре я поехал на курсы повышения квалификации в Москву. Если как врач-рентгенолог я уже успел приобрести некоторый опыт, то как руководитель структурного подразделения не имел его. Что значит кратковременные замещения Лазаркевич во время её отпусков? Текучка, не более того. Но мне повезло. Через полгода после назначения на должность я поехал в Москву, в центральный институт усовершенствования врачей, на кафедру, которой долгое время руководил главный рентгенолог СССР профессор Юрий Николаевич Соколов. Правда, у этому времени по возрасту он уже оставался на кафедре вторым профессором, кафедрой же заведовал еще один из корифеев нашей специальности, профессор Леонид Семенович Розенштраух. Но авторитет кафедры как кузницы новых кадров был очень высок.
Поэтому, когда нам однажды прочитал лекцию главный специалист по рентгенологии Минздрава СССР к.м.н. Васильев, не было ничего удивительного. Но Васильев рассказал нам много того, что не могли дать другие преподаватели. Он познакомил курсантов со всеми действующими приказами по рентгеновской службе, которые большинство из нас не только не видели в глаза, но и не слышали о них. А ведь в них было все, что нужно знать и делать любому руководителю отделения, всевозможные положения, инструкции персонала, правила радиационной безопасности и многое другое. Я записал названия всех приказов и решил по возвращению в Хабаровск их найти в архиве отдела здравоохранения крайисполкома. В те годы множительной техники практически не было, поэтому поступившие в регион приказы Минздравов СССР и РСФСР в одном экземпляре так и оставались в них, попадая в архивы, особенно если главные рентгенологи региона были не очень активны.
Курсы в Москве были 2-х месячные. В рентген-кабинете стационара, на базе которого было две кафедры медицинского института - терапии (профессор А.М.Сарванов) и хирургии (профессор Г.Л.Александрович) во время моего отъезда оставалось два врача – Лазаркевич и совсем молодая, только после первичной специализации, Галина Шабурова (Врач Моисеенко уволился и уехал в Магадан). Я держал связь с отделением, поэтому, когда узнал, что Лазаркевич уволилась и перешла работать в городскую психиатрическую больницу, был в шоке. Позвонил главному врачу и спросил, может, мне прервать обучение и вернуться в Хабаровск, ведь Шабуровой очень трудно справиться одной с потоком больных. Но Л.Н.Яковлева успокоили меня и сказала, чтобы я завершил обучение, как положено, она даст Шабуровой в помощь врача из поликлиники.
Во время учебы курсантов пригласили на заседания московского научного общества рентгенологов (было краевое общество и в Хабаровске), где с сообщением об организации работы рентгено-эндоскопического отделения в МОНИКИ выступил профессор Портной. Мне его выступление очень понравилось. Ведь я к этому времени уже освоил эндоскопию бронхов с помощью жесткого бронхоскопа Фриделя и гастроскопию японским гибким эндоскопом «Олимпас». Начала заниматься гастроскопией и Шабурова. А впереди уже маячила сдача в эксплуатацию нового типового корпуса поликлиники в Южном микрорайоне, где планировалось разместить два рентгеновских кабинета и один флюорографический.
Я вернулся с учебы полон идей по организационной перестройке рентгеновском службы больницы, которая получила поддержку у главного врача. Сразу поехал в крайздравотдел, нашел нужные мне документы и от руки переписал все приказы.
Вначале я заменил все действующие в больнице на тот момент приказы на новые в соответствии с теми документами, что переписал в крайздравотделе. А когда сдали в эксплуатацию здание поликлиники в Южном микрорайоне и установили в нем все медицинское оборудование, пришла очередь объединения всех рентгеновских кабинетов (стационара, 2 поликлиник, травмпункта) и флюорографа в одно большое рентгеновское отделения под моим руководством. Все заведующие поликлиниками и травмпунктом были рады, у них уже не болела голова, когда кто-то из врачей или рентген-лаборантов уходил в отпуск или болел, найти им замену была моя забота.
Потом на месте когда-то закрытого рентгеновского кабинета поликлиники № 1, где сохранилась баритовая штукатурка стен и потока, открыли второй в нашей больнице флюорографический кабинет, который стал работать в одну смену, в отличие от флюорографа в поликлинике Южного микрорайона, работавший в две смены. В обоих флюорографических кабинетах широко применяли диагностическую флюорографию опорно-двигательного аппарата. Одна лаборантка умудрилась сделать флюорограмму пяток на предмет пяточной шпоры, подняв пациентку под самый потолок кабинета.
Кроме этого, в составе нашего отделения были полторы ставки эндоскопистов, полторы ставки медсестер, работавших в эндоскопии. Так что в пору расцвета в отделении было 42 штатных должности, в том числе 12 врачебных. Я выделил из должностей рентген-лаборантов одну, освободил от рутинной работы и сделал её старшим рентген-лаборантом. Её стал ветеран отделения Полина Агапитова.
Кроме первого врача из нового поколения Галины Шабуровой в наш коллектив влились и другие молодые женщины. Еще две из них – Лариса Полуротова и Валентина Морозова, также играли в сборной команде мединститута по волейболу. Полуротова работала на скорой помощи, Морозова участковым врачом. Еще одного врача мы нашли в своем коллективе. Это была дочь нашего старшего рентген-лаборанта Виктория Агапитова. Её отец был также рентген-лаборантом, только в другой больнице, а брат отца – рентген-лаборантом в нашей. Династия рентгенологов Агапитовых. А с учетом, что Екатерина Бацунова в девичестве носила фамилию Агапитовой и была старшей сестрой двух братьев, это династия без всяких исключений. Последним из ставших рентгенологом в нашей больнице, был Владимир Бондарь. Но о нем у меня есть отдельная заметка, вот ссылка на неё. http://proza.ru/2023/02/17/1919
Еще четыре готовых врача-рентгенолога пришли в наш коллектив из других больниц и даже из других городов. Михаил Непрокин из Биробиджана, Наталья Кушнир переехала из военного гарнизона, Наталья Рожок из санатория в Приморье, а вот фамилию еще одного доктора и откуда она, забыл. Она работала в поликлинике, я её редко видел, да и пришла в конце моей работы в больнице.
За исключением 2-х врачей пенсионного возраста (Лазаркевич и Диденко), все мы были примерно одного возраста. Помимо еженедельных врачебных планеров и занятий по специальности 3 раза в месяц, все врачи посещали заседания краевого научного общества рентгенологов (раз в месяц). Потом по моей инициативе мы стали встречаться раз в месяц в неформальном обстановке с мужьями и женами в ресторане гостиницы «Интурист». Учитывая, что больше всего стоит в ресторанах алкоголь, а мы вели трезвый образ жизни, укладывались в приемлемую сумму для любого врача или семьи из двух человек. Но зато вкусно кушали и много танцевали, вели беседы на различные житейские темы. Это нас сближало, и никаких трений, недомолвок в коллективе за все годы работы у нас не было. Лишь, в самом начале, моя бывшая заведующая Лазаркевич написала на меня жалобу в отдел здравоохранения горисполкома, но факты, изложенные в ней, не подтвердились, и между нами установились рабочие отношения.
Но не только в ресторане мы с коллегами поддерживали неформальные отношения. Традиционными стали посиделки после субботников, а также на юбилейные дни рождения. На этих посиделках не обходилось без песен. У нас была и солистка – Полина Агапитова, и свой баянист – Валентин Данилович, её муж, он хотя и работал в другом учреждении, но мы считали его своим. Все же рентген-лаборант, и когда у нас что-то ломалось, он приходил и ремонтировал аппаратуру, был мастер на все руки…
Могу сказать, что актив отделения, безусловно, составляли настоящие друзья. Однажды девушки отделения в составе сборной медиков выиграли краевое первенство ДСО «Спартак». В тот год я сделал самопальные майки для команды с эмблемой знаменитой фирмы Adidas, и девчонок называли «адидаски».
Конечно, за те годы, что я проработал в отделении, от нас уходили сотрудники. Про Янишевского, Ровенко и Моисеенко я уже упомянул. Врач В.И.Морозова ушла в больницу УВД, рентген-лаборант Э.Т.Газина - в Амурскую центральную бассейновую больницу. Перестала работать по возрасту и состоянии здоровья Е.Д.Бацунова. Но им своевременно находилась замена и работа отделения не страдала. А ведь в те годы почти 80% всех диагнозов в медицине ставили врачи-рентгенологи.
Комплексность обследования позволила нам резко сократить количество диагностических ошибок. Я занимался поднаркозной бронхоскопией, два врача – Шабурова и Лариса Полуротова, занимались гастроскопией, и это удовлетворяло потребности лечебной сети. Никаких нареканий в нашу сторону не поступало.
Заведующий кафедры рентгенологии медицинского института доцент А.И.Чайка, познакомившийся с работой нашего отделения, стал на нашей базе проводить некоторые занятия с курсантами на курсах повышения квалификации и первичной специализации. А когда наше отделение было признано победителем социалистического соревнования среди отделений края, меня назначили главным внештатным рентгенологом города Хабаровска. Заведующая отделом здравоохранения горисполкома Л.С.Шетенко, вызвав меня перед назначением, сказала, что теперь я не могу отказаться от этой должности, хоть и общественной – ведь хотел стать хорошим рентгенологом. Вот теперь и делись своим опытом с другими.
Через 3 года А.И.Чайка, к тому же председатель краевого научного общества рентгенологов, болеющий за рентгеновскую службу в крае, написал докладную в отдел здравоохранения крайисполкома о том, что в крае не выполняется приказ Министерства здравоохранения СССР еще от 1956 года о создании рентгено-радиологического отделения и введения штатной должности главного рентгено-радиолога края. И когда его докладной был дан ход, он предложил мою кандидатуру на должность главного специалиста края, в которой я и был утвержден, покинув стены ставшей для меня родной городской больницы № 11.
На свою должность я рекомендовал Михаила Непрокина. Этот врач у меня исполнял обязанности старшего ординатора на базе кабинетов в поликлинике Южного микрорайона. До этого он был заведующим рентгеновским отделением областной больницы в городе Биробиджане Еврейской автономной области. В целом это была достойная кандидатура, разве что по сравнению со мной он был несколько вяловат, это мне говорили мои бывшие коллеги, с которым мы поддерживали связь долгие годы после моего ухода из больницы. Но традиции, заложенные нашим поколением, жили все годы, пока наше здравоохранение не ввергли в кризис правители России во главе с Ельциным. На фото, что на заставке, часть сотрудников отделения в парке вокруг стационара больницы уже после моего ухода из больницы.
Коль я заговорил о традициях, то сразу скажу, что в городской больнице № 11 они были очень живучи. Их закладывали те, кто стоял у истоков формирования большого коллектива в первые послевоенные годы и потом много лет возглавляли различные службы в больнице. Это и первый главный врач Екатерина Даниловна Бацунова, и её заместители Любовь Никитична Трипелец, Нонна Августовна Премет. Все они являлись наставниками молодых специалистов, а Бацунова, уйдя на пенсию, возглавила Совет наставников больницы, и была моим заместителем в партбюро. Подготовленные в больнице специалисты потом шли на повышение в своей профессиональной карьере. Бывшая заведующая поликлиникой Лариса Степановна Шетенко стала заведующей отделом здравоохранения Хабаровского горисполкома, бывшая заведующая отделением больницы З.В.Жирнова, стала главным специалистом города Хабаровска, а В.П.Корниенко и ваш покорный слуга – главными специалистами края. В социалистическом соревновании наша больница постоянно выходила победителем, а ведь её соперниками были такие уважаемые в городе коллективы, как больницы № 3, позже ставшую называться имени Нечепаева, больницы № 10.
С тех пор прошло много, почти сорок лет, но мне иногда снится и наш кабинет, и некоторые сотрудники, с которыми я разговариваю. Это были плодотворные в моей жизни годы. Была молодость, планы, мечты на дальнейшую жизнь. И я рад, что у меня именно так сложилась жизнь, и рядом со мной были интересные люди, с которыми мы вместе делали большое дело – стояли на страже здоровья хабаровчан.