10 июня 1989 года.
Алексей Муравьёв неторопливо вышел из подъезда, за его спиной медленно, скрепя пружиной, захлопнулась деревянная дверь. В этот день он был одет в гражданскую одежду: белую рубашку с короткими рукавами и серые классические брюки. Спускаясь по ступенькам лестницы, оперативник прикурил сигарету. Тонкая струйка дыма поднялась вверх. "Все-таки и я закурил", – подумал он, выдыхая сероватый дымок. Нервы на новой работе стали пошаливать, и он пытался хоть как-то успокаивать гнетущее состояние души.
Муравьёв краем глаза заметил сидящих на скамейке у подъезда незнакомых парней. "А вот и он!" – кивнул один другому, так что это услышал лейтенант. Оба они лениво встали и перегородили путь Алексею. Лейтенант пристально смотрел на незнакомцев. "Странно, что я их не знаю. Возможно они проходят по нашей картотеке, - крутилось в его голове. - Любопытно, что им нужно?"
- Алексей Викторович, здравствуйте! Меня зовут Альберт! - представился Самбист, засунув руки в карманы светло-серых спортивных брюк. Сверху на нём была надета чёрная майка. Глаза закрывали солнцезащитные очки с большими линзами.
- А фамилия у тебя какая? - уточнил Алексей.
- Хурматуллин.
- А. Понятно. Самбист значит.
- Всё Вы знаете. Настоящий опер! – нагловатым тоном произнёс Альберт.
У Муравьёва была фотографическая память - "издержки профессии". Он как раз занимался разработкой воронцовской преступной группировки. "Альберт Хурматуллин по кличке Самбист - правая рука Андрея Воронцова. Дерзкий, беспринципный, мстительный. Что ещё там было про него написано в деле? ", - задумался оперуполномоченный уголовного розыска.
- Хорошо у вас тут во дворе! Тишина! Птички поют. – медленно, с выражением и нараспев произнес Самбист, оглядываясь по сторонам.
Его товарищ, Марат Янов, утвердительно кивнул головой. Он то и дело озирался по сторонам, реагируя на каждое движение вокруг. "Похоже телохранитель", - мелькнула мысль у лейтенанта.
- Так что хотели, ребята? - перешёл к делу Муравьёв. Он бросил на асфальт бычок и затушил его ногой.
- Да, вот! Просьба к Вам имеется. - Хурматуллин приподнял на лоб очки.
Глаза опера встретились с хищным взглядом группировщика. "Дитя улицы", - по-думал он.
- Какая? - внутренне напрягся Алексей Муравьёв.
- Выдайте нам Султанова!
- С чего бы? - удивился лейтенант.
- Мы сами с ним разберёмся. У нас свой суд будет, пацанский.
- Вы что там удумали? Султанова будет судить советский суд по советским законам.
- Знаем мы ваш суд. - ехидно ухмыльнулся Самбист. - Самый гуманный в мире. Ну дадите ему десять лет и что? Он выйдет и снова возьмётся за своё. Это ещё будет, если докажете, что он виновен.
- Странные у вас предложения. Откуда можете заранее знать какой вердикт вынесет суд?
- Два года назад посадили Захарова. Тоже изнасиловал девушку. Всего восемь лет дали. - напомнил Альберт.
"Захаров? Кто это? Знакомая фамилия, - закрутились мысли в голове Алексея Муравьёва. - Ах, Да! Вспомнил! Комсомольский работник. Подозревался в изнасиловании школьницы. Мутная история. Так и не было достаточных доказательств. Только были её свидетельские показания. Вроде у них даже любовь была. Под дав-лением общественности посадили".
- Не пойму, вам то здесь какой резон?
- Султанов должен ответить за убийство наших девчонок. - Хурматуллин крепко сжал кулаки.
- Поздно спохватились. Нужно было раньше их защищать.
- Товарищ лейтенант, мы же по-хорошему просим. Не вынуждайте нас действовать по-своему. Лучше отдайте нам этого чёрта!