Девица боится его, это видно. А значит, с ней придётся провозиться, затратить лишнее время.
Мать не будет ему помехой – что она сможет сделать против его воли и силы? Да ничего. Сила всегда побеждает, а любовь – это сказки для детей. Он мог бы взять её хоть теперь, но ему почему-то не хотелось сразу ломать эту великолепную игрушку. С игрушкой надо вначале наиграться вволю.
Лаборатория – любимое место. Здесь ничего не изменилось, здесь можно молчать и быть собой. Вот светятся пробирки с красно-оранжевой жидкостью в паутине, хитросплетении трубок, реторт, электроприборов, фотопластинок и прочих предметов с назначением, понятным лишь ему. Словно зловещие, плотоядные пауки, ждущие добычу, пробирки с его кровью затаились в полумраке. На столе в беспорядке лежат бумаги – рукописи, расчеты, отпечатанные и сброшюрованные отчёты. В клетке в углу белые мыши неподвижно распластались, словно мёртвые – при появлении Мендеса они обеспокоено зашевелились – они почуяли его запах. На мышах он проверял степень токсичности – теперь они ему не нужны. Пора находить других подопытных.
Мендес не стал включать верхний свет, хватало красных лампочек. Он просто сел, уронив голову на руки, исподлобья глядя поверх стола. В стеклянных сосудах ему чудились зеленоватые, немигающие, как у ведьмы, прозрачные глаза Елены, пунцовые, резко очерченные губы – словно диковинная бабочка на нежном, бронзовом от загара лице, губы Ботичеллиевской Венеры, прибывшей из пучины покорять мир, и обрамляющий это лицо ореол светлых волос, которых так хочется коснуться…
Внезапно лицо ожило, стало удаляться, недобрая усмешка прорезала его, блеснули ровные белые зубы, а брови, поднятые высокими дугами, нахмурились…
- Не уходи! – пробормотал Мендес. Он потянулся к ней – девушка развернулась и побежала. Легко, словно не касаясь земли ногами, её волосы развевались, голова была откинута назад – она обернулась на бегу и снова усмехнулась, маленькая грудь чётко обрисовалась на фоне неба.
- Она дразнит меня! – догадался Мендес. Он хотел бежать вслед – но его ноги отказывались повиноваться, они словно увязали в густой чёрной смоле, покрывающей землю. Мендес закричал, протянул руки вперед, сделал рывок - ему удалось неимоверным усилием оторваться от земли и побежать за Еленой по воздуху. Вот он уже совсем близко, вот он уже догоняет её – только не смотреть вниз, на кипящее чёрное варево, только бы не посмотреть! Вот он хватает её за плечо, разворачивает к себе, впивается в зовущий рот – и Елена начинает падать вниз.
Мендес в ужасе летит следом – Елена и Мендес вместе валятся на землю. Елена лежит, закрыв глаза, опрокинутая им навзничь, её волосы впечатываются в смолу и начинают плавиться, рот открывается в беззвучном крике, лицо и тело под ним начинают растворяться, распадаться на части и уходить в жгучую клейкую жижу…
Мендес проснулся в холодном поту, сердце бешено колотилось. Он обвёл мутным взглядом огромную неуютную залу. Встал, пошатнулся, вновь опёрся на стол.
Он поспешил – слишком много крови откачал на этой неделе. Впредь надо быть осторожней. Придётся пить лекарства, заставлять себя есть, вводить внутривенно витамины, железо и глюкозу – через две недели он будет снова в полном порядке. А – пока только отдых…