В Замостин к Виктору приезжала Элеонор – только это событие занимало сейчас Мендеса. Он разыскивал сестру по всему свету – и вот она откликнулась. Волнение и робость – вот что он испытывал. Элеонор всегда была единственным человеком, которому хотелось поведать всё наболевшее, рассказать о мечтах, снах и желаниях – только он был уже не мальчик, и сны его были далеки от детских, мечты перестали быть романтическими, желания рождали страх.
Он сидел в лаборатории, покрытый холодной испариной, с иглой в вене, сжимая и разжимая кулак перетянутой резиной руки – насос откачивал очередную порцию крови, перегонял в герметичный куб, где кровь разделялась на фракции и поступала для дальнейшей сложнейшей обработки в автомат под контролем компьютерной программы. Каждый день программа тестировалась лично им, скрупулёзно и терпеливо, каждый день он менял коды на дверях и замках своего мини-заводика. Потом, через сутки, миниатюрный пресс запечатает и запаяет следующую партию смертоносной вакцины – 25 маленьких невзрачных ампул.
Он устал от этой процедуры, пожалуй, ему и впрямь надо отдохнуть. Ничего – ещё немного потерпеть – скоро будет запущен завод по производству синтетического аналога. Грубее и слабее, портит материал – но для массовой атаки превосходен.
Элеонор пишет, что приедет через две – три недели; он успеет за это время поправить здоровье, снова займётся гимнастикой по собственной разработанной системе – смесь Востока и Запада, поработает на тренажёрах. А вот Майя уже никогда не поправит здоровье. Виктор недобро усмехнулся – наверное, стоило взять её в качестве первого подопытного, но видеть её снова и снова… О нет!
Он опять задумался о встретившейся ему девушке - кто она? Кто её родители? Он приложит все усилия, чтобы знакомство произошло. О боги! Какая у неё улыбка!
А Майя тем временем уносилась в такой же маленький провинциальный городок, подальше от любовника, не зная, кому обязана жизнью. В крохотном мешочке под грудью она увозила микроплёнку с фотографиями деловых бумаг Мендеса – она надеялась, что когда-нибудь они ей пригодятся – помогут взять реванш, вернуться в Замостин не наложницей, а хозяйкой, королевой, занять место, принадлежащее ей и только ей.
Мелькали за окнами ухоженные поля, станции и полустанки, рощицы в ещё легкомысленном зелёном наряде, не помышляющие о надвигающемся увядании, пролетали озёра и холмы. А Майя вспоминала тяжёлые властные руки, в которых чувствовала себя крохотной, замирающей птахой на широкой ладони; вновь ощущала жгучее прикосновение горячих губ, ошеломляющий взгляд удивительных янтарных глаз.
- О, Виктор, Виктор! – шептала она – и вновь выгибалась от страсти, - Другие муж-чины тебе в подмётки не годятся! Ты великолепен – но как я тебя ненавижу!