- Виктор, ты опять загрустил? - Майя закурила, швырнула зажигалку в кресло, взъерошила волосы любовника. Он раздражённо встряхнул головой.
- А ты опять чем-то недовольна?
Майя на мгновение призывно прижалась к нему и вновь отпрянула. На столике она видела распечатанное письмо с римским адресом, но написанное по-испански.
- Тебе пишут из Италии? Или из Испании? - Майя небрежно прищурилась и выпустила струйку дыма. Мендес нахмурился.
- Мои деловые бумаги не входят в твою компетенцию, дорогая. Что ты хочешь знать?
- Я хочу знать, когда весь город будет в твоих руках!
- Очень скоро. Остались сущие мелочи - скупить земли за Старицей, около разлива. Там будет аквапарк и две гостиницы…
- Потрясающе, Живаго! У тебя железная хватка!
- Спасибо, детка.
…25-летняя танцовщица из бара, привезённая когда-то для развлечения Хуаном
Пересом, телохранителем и преданным слугой, чувствовала себя в доме Мендеса достаточно свободно, хотя в её распоряжении было лишь левое крыло и центральная гостиная. Даже в личной спальне Живаго она никогда не была, не говоря уже о кабинете. А таинственное подземелье особенно привлекало её внимание, интриговало… Но и за то, что имела, Майя заплатила сполна: за два года жизни любовницей Мендеса она перенесла от него и унижение, и возвышение, знала и его страсть, и его отвращение, видела его сильным и жестоким - и больным и отчуждённым.
Его колоссальная энергия хищника и захватчика воодушевляла её.
Его деятельность была окутана тайной. Она не знала, почему Живаго так методично и целенаправленно завладевает городом, его землями и коммуникациями, не знала, откуда у него деньги. Может быть, он величайший контрабандист, террорист, мафиози? Не похоже ни на то, ни на это, но какая разница? Она знала, что его ждёт могущество, сила, власть, и ей надо прилепиться к нему, не упуская из рук шанс ни на мгновение.
Временами Майя раздражала его прагматичностью, чрезмерной самостоятельностью и желанием командовать – может быть, она привыкла к этому в своём баре. А он привык к рабской покорности - на остальное не было времени. Женщины появлялись в его жизни по мере надобности, никогда не становясь целью, серьёзным препятствием или серьёзным увлечением – так, игрушки. Лишь Майе удалось задержаться дольше всех.
Сейчас Майя была готова ликовать – Виктор наконец-то показался с ней в городе! Она не знала, что ликовать либо слишком рано, либо слишком поздно – это её последние дни в доме Мендеса.
Резким рывком Мендес усадил её рядом с собой, притянул к себе и с жадностью завладел её губами. Её чувственное, опытное тело раскрылось ему навстречу. Мендес владел ею с жёсткой беспощадностью, не замечая, что делает больно, не заботясь о её чувствах, не слыша придушенных стонов, словно автомат, а мысли его блуждали далеко. Когда ритуал был завершен, и Мендес освободился от напряжения, Майя прильнула к нему, неудовлетворённая, жадно заглядывая в глаза, ожидая продолжения, но Мендес отвернулся и, казалось, забыл о её существовании. Письмо, лежащее на столике, вызывало в нём волнение и смутную тоску, и приближало разрыв с любовницей.
- Девочка, послушай, - произнёс Мендес. - Ты последнее время слишком любопытна. Уж не пытаешься ли ты шпионить за мной?
Майя вздрогнула и побледнела. – Тебе постоянно мерещатся шпионы, ты просто слишком устал, - ответила она спокойно и попыталась улыбнуться, как обычно. - Мне кажется, настало время уехать к морю и расслабиться. Или в горы - ты обещал - это не так интересно, зато поближе. Хотя лично я предпочла бы Грецию… - Майя мечтательно по-тянулась всем своим гибким кошачьим телом. - Мне иногда кажется, что ты сам не знаешь, чего хочешь.
- Ты ошибаешься, я это прекрасно знаю. Одевайся, сегодня я хочу остаться один.
Майя с досадой дёрнула плечом и прикусила губу: – Что ж, я тебя больше не задерживаю.
Она как можно медленнее натягивала платье, но Мендес не смотрел на нее.
- Может быть, всё-таки съездим в горы… На этой неделе? - робко спросила она.
- Боюсь, что тебе придётся распроститься с твоими радужными мечтами, детка, - Мендес холодно улыбнулся и взял Майю за плечи, развернул к себе.
- Я же предупреждал тебя, чтобы ты не строила никаких планов на будущее и не рассчитывала на меня. Не кажется ли тебе, что за два года мы должны были надоесть друг другу?
- Но… Я люблю тебя, Виктор… - Майя сглотнула слёзы: это не было похоже на привычный перепад настроения.
- Что такое любовь? Ты утверждаешь, что тебе это известно? Любовь - это пустой звук, всего лишь слово. А то, что стоит за ним - только биохимический процесс. Излишние же эмоции – вытри слёзы – мешают работать и наслаждаться жизнью. Давай простимся тихо и быстро.
- Простимся? Тихо и быстро? Ты меня гонишь? Нет, Вик, ты шутишь…
Виктор резко встряхнул её.
- Очнись! И собери вещи - завтра утром ты уезжаешь. Учти, я не люблю сцен.
Это был приговор. Майя стояла, как громом поражённая. Не врали слухи о череде быстро сменяющихся любовниц. Но она не такая, как все.
- Ты думаешь, Живаго, - медленно произнесла она. - Что женщины не страшны для тебя? Напрасно. Когда-нибудь ты навлечёшь на себя страшную месть, и черти будут поджаривать тебя в аду на сковородке. Меня нельзя так просто выбросить. Ты об этом пожалеешь.
- Ты так полагаешь? Я тебя предупреждал, что не потерплю сцен! – и Мендес, продолжая одной рукой сжимать её плечо, другой с размаху ударил по щеке тяжёлой ладонью, и ещё раз, с наслаждением, неспешно. - Это тебе на прощание! – и ещё раз. От третьего удара Майя отлетела на середину комнаты. Она медленно поднималась на четвереньки, утирая кровь с разбитых губ. Мендеса в комнате уже не было. Лишь бешенство и ненависть теперь владели ею. Слёз уже не было.
Да, она следила за ним, обуреваемая ревностью, да, она предчувствовала возможных соперниц и устраняла их со своей дороги методично и жестко, до того, как они успевали это понять. Да, она пыталась перехватывать корреспонденцию, которая приходила в столицу до востребования, и которую сюда привозил курьер, переснимала то, что попадало ей в руки, на микроплёнку. Это были деловые бумаги, купля-продажа, буклеты и рекламы – вроде бы ничего особенного. Но может пригодиться. Майя была не только любопытна, но и настырна. А Перес покровительствовал ей, если не сказать, потакал.
С его попустительства, тешившего её любопытство, она побывала внизу. И ей там не понравилось. Ей стало страшно. Она всего на миг представила себя там - нет, она приложит все усилия, чтобы не попасть в эту ужасную тюрьму! Но пару снимков на память она себе всё же сделала.
И вот сегодняшнее письмо. Написано явно женщиной, Майя чувствовала это нутром и ненавидела каждым нервом. Она отомстит, так, как ещё никто никогда не мстил!
Она тихонько выбралась из гостиной и всю ночь металась по своей комнате, словно одинокая затравленная волчица. Всё в ней дрожало и билось от бешенства и безнадежности, будто огромный спрут поселился внутри и шевелил щупальцами, вызывая тошноту. Она ощущала на лице, словно позорное огненное пятно, жёсткую и горячую мужскую руку, которую столько раз целовала, которая знала все потаённые уголки её тела, которая умела дарить блаженство и ласкать… К утру Майя сама упаковала все свои драгоценности, свой портрет в золоченой раме, платья, лисью шубу. Каждую минуту тщетно надеясь, что Виктор передумает.
Но в девять часов в дверь постучал Хуан Перес и сообщил, что ему велели отвезти её на станцию.
«Твой хозяин горько пожалеет обо мне!» - подумала Майя, но вниз сошла, как всегда, свежая, ослепительно улыбающаяся, энергичной упругой походкой. Слишком толстый слой помады пытался скрыть разбитые губы, огромные черные очки – синяк под глазом. Хуан подхватил два тяжёлых чемодана, довёл до машины, сел за руль. Майя едва сдержала стон, и толстая пачка денег, врученная Пересом, её не веселила.
Хуан Перес тоже едва сдерживал стон. Майя была его протеже, он отыскал её в захудалом баре, привёз к хозяину, опекал и заботился. Хуан был тайно влюблён в неё, она напоминала ему его сестру. В своё время за убийство Хуану грозило пожизненное. Мендес вытащил его из тюрьмы и подарил жизнь. А теперь Перес собирался предать хозяина.
Ему было поручено заставить Майю замолчать навеки, но он избрал другой путь. Он оставил её в живых, увёз из Гростии в посёлок под Цегледом, под именем Анны Брок, под жёсткий и неусыпный контроль двух телохранителей-шпионов, докладывающих о каждом её шаге, и пригрозил, чтобы сидела тихо, иначе Мендес разыщет её и убьёт. А чтобы такая жизнь не показалась ей хуже смерти, услужливо снабжал деньгами и спиртным, втайне надеясь когда-нибудь посетить её – при первой же возможности. И эта возможность ему выпала только осенью.
А Майя устроилась танцевать в местный бар, и свои честно заработанные гроши прятала в тайник, куда не могли добраться её стражи. Эти деньги когда-нибудь пригодятся ей. Для побега. И для мести. А пока…