2022 год
Знаю, мой городок это Богом забытая провинция - природа отданная на растерзание шахтерам, алюминиевому и спиртовому заводам и снова забытая. Но до сих пор вспоминая о том городе, я впоминаю не бедноту, не алкашей из бараков соседствующих с домами. Я вспоминаю ту неспешную жизнь, размеренность дней в большой гостинной в квартире где жила моя семья. Помню большие настенные часы с кукушкой, запах свежепостиранных простыней, помню безупречно красивые дивные рассветы которые высматривал я с балкона и был навсегда очарован ими. Помню как пахли книги в безмолвные ранние утра до того как все проснулись. И сад где цвели навсегда теперь обожаемые мной пионы-простые в своем необузданном желании понравится яркостью и пышностью лепестков. Я называл их шпионы. Потому что это слово я знал, а вот пионы что такое - не понимал. И бабуля смеялась над этим детским непониманием, а кусты малины тем временем редели, потому что вдоль них шел я под терпкими всепоглащающими лучами солнца. И там, с той горы, открывались невероятные виды. И если спросил бы меня кто теперь - зачем вся эта жизнь, то я точно знаю ответ: что б сквозь нее пронести те воспоминания полные тихой человеческой радости, счастья из которого появляется сама жизнь, воспоминания нежные, как сон. Я все же верю что смогу запомнить это время и где - то когда то оно будет бесконечно повторятся. Миллионый повтор небольшого уголка рая на этой планете. Сейчас это город из которого все бегут. Город где почти нет работы.
Я не исключение - я убежал. С небольшой спортивной сумкой в которой было несколько смен одежды. Трое суток в душном вагоне поезда и вот я уже опьянен трагичной в художестве своем архитектурой центра Петербурга. Все в этом городе трепетно кричало о прекрасной Европе, о Венецианском кафе, где в соответствии с самыми пошлейшими стереотипами, обязательно тонкими пальцами надо есть хрустящую булку, непременно слегка обнажив в полуоскале белоснежные ровные зубы. И обязательно белые занавески должны разлетаться от легкого ветерка с веранды.
Что парадоксально-Петербург обещает Европу, удерживая в обьятиях Родины. Ведь исполненное обещание уже не будоражит душу, а преедается. Но именно островок рукотворной мечты среди болот так восхитительно щекочет сердце.
В конечном счете, я переехал в Мурино. В эту дутую богадельню с подвыпившей местной богемой лишенной всех гражданских прав, но мнящих себя царями-вот ведь определение "быдла", которое ищут веками. На это определение не влияет ни место работы, ни образ жизни. Нет, это всего лишь определение мышления, которое низвергает до нуля абсолютно все, что не касается выживания данного субьекта. Им донельзя нравится стайность и они млеют бродя по широким островкам бульвара считая себя единой толпой.
Оазисом, маленьким спасением средь хаоса бытия в которое я был низвергнут, была двухкомнатная квартира моего друга. Там я и стал снимать комнату.
Иногда я начинал с ним говорить о подобных вещах, но думаю он не до конца понимал о чем я, не потому что глуп, а просто ему дела не было до всего этого. Он продолжал учится в медицинском колледже и я был уверен, что он точно его закончит. А я продолжал транжирить оставшиеся деньги за полгода обучения, которые мне выплатили после того как я взял академ отпуск. И это было не самым верным решением. Я наблюдал за миром где мне предстоит прожить эту жизнь и ужасался. Я представил себе пятиэтажный дом. Где на последнем этаже, представим себе, расположен жилищный комитет. На четвертом живут те, кто знакомы с ними и договорились пожить повыше, на четвёртом. Третий этаж занимали те, кто смог занять себя жилищными спорами с родственниками и их выселением, сплетнями, интригами, завистью, те, чьи мелкие бесы скрашивали их жизнь и так им становилось интереснее и ужас жизни отступал перед ними, потому что они сами становились этим ужасом. Второй этаж населяли те, кто оказался чуть лучше жителей 3-его, но вышло так, что красота сочлась уродством и их свержение на второй оказалось следствиеи некоего ухода от чужих пороков ценой воспризводства у себя своих-алкоголь и наркотики здесь частый спутник. Ну и еще немногоие из тех, кто сойдя с третьего не примыкал к основной массе второго, но и на четвёртый им был закрыт путь, так как квартиры там никогда не освобождались. Это те, кто шли на работу, наверное каждый день, многие даже на две, те самые, лишенные всех карьерных перспектив и дополнительных мат. благ и обеспечивающие обществу его привычный уклад. Первый этаж наводнял основной контигент состава второго и держаться от него стоило бы подальше. Вот такой нехитрой схемой виделось мне общество.
Я сижу на веранде паба. Жаль, теперь почти не носят каблуки и юбки. В моде широкие штаны и кеды. Я читаю Артура Рембо и мне невыразмо грустно-так как бывает грустно только в 19, оттого, что ни за что на свете никогда ни за какие сокровища мира не постигнуть ни мне, ни кому бы то ни было как прожить эту жизнь. Нет рецепта по которому можно прожить ее правильно, или нормально, каждый бредет по пустыне со своей ношей и импровизирует встречая иллюзии на своем пути. Наверно дальше меня ждет скучная жизнь: я устрюсь официантом, лет через 10 возьму ипотеку и женюсь. Все же удобно быть парнем, у тебя не стоит такого масштабного вопроса о том что б завести детей.
Вот примерно такие хаотичные мысли роились в моей голове и они оборвались, когда в уголке за 3 столика от моего я впервые увидел ее...